Розы и вино

      Как Кастиэль и предвещал, к его принцу пришла течка. Спустя три месяца, как то зачастую и бывает у омег, он вновь ощутил перемены в запахе, что делали медовую пшеницу привлекательнее, но на этот раз остался. И с желания Дина, и со своего. Однако течка спровоцировала гон, и то время, проведённое наедине с любимым за закрытыми дверьми… Кастиэль и корил себя, когда пытался прокусить ошейник на шее принца, который тот додумался надеть, и ничего не мог с собой сделать, будучи опьянённым запахом. Дин не боялся, и это лишь больше ослабляло путы.       Однако после Кастиэль не находил себе места под гнётом сожаления.       Он заметил оставленное собой только на второй день после недели необузданной любви, когда проснулся и поднялся за соком, который оставила его подчинённая бета из Миражей. Вернувшись к Дину, Кастиэль почти что мурчал от тяжести во всём теле и вида принца. Только счастье длилось не так долго, как хотелось бы.       Подушки разбросаны по кровати, часть валяется на полу. Балдахин с одной стороны порвался, пропуская утренний свет. Одеяла напрочь сбиты. Дин лежал в этом ворохе, обнимая подушку, и мерно сопел. Лучики солнца ложились на спину, с укором указывали на многочисленные укусы, кровоподтёки и царапины от ногтей. Засохшие следы семени оплетали бёдра тонкими дорожками, словно бы пытаясь прикрыть синяки от пальцев. И это только вид сзади!       Кастиэль был в ужасе от сотворённого и, если бы не поставил кубок с напитком, смял бы металл.       Успокаивало лишь то, что семя не мешалось с кровью — той не было. Вот только эти укусы на плечах… Хотелось взвыть. Медовую шею окольцовывал широкий золотой обруч, надёжно скрывая венку, к которой бессознательно тянулся Кас. Вокруг же, затмевая брызги веснушек, расцвели отчаянные укусы.       Присев на край, Кастиэль прилёг и, накрыв бок Дина ладонью, уткнулся носом ему в загривок. Дин тут же глубоко вздохнул и повёл плечом, просыпаясь.       — Кас? — просипел принц, и от хрипотцы и мягкости тело прошибло дрожью, а внизу живота закрутились песчаные бури.       — Прости, — проскулил Кастиэль и уже было поднял руку, чтобы магия стёрла все следы, но Дин, тут же потеряв всю мягкость, весьма резво перекатился несколько раз, продолжая обнимать подушку. Зелень, потерявшая сон, хищно стрельнула в него. — Дин…       Вместо того, чтобы хоть как-то отреагировать, Дин приподнял руку и оценивающе скользнул по ней взглядом. Кастиэль, съёжившись, ожидал вердикта. Но принц никак не отреагировал, если не считать вспыхнувшего огонька в зелени глаз. Откинув подушку, Дин приподнялся на локте и оглядел себя, чуть поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, тем самым открывая синему взору все ужасы несдержанной любви, а потом и вовсе присаживаясь на краю кровати. Болезненный выдох сжал сердце.       — Дин…       — Кас! — восторженно шепнул Дин, тут же обернувшись к нему и оперевшись на руки. Глаза горели. И горели восторгом.       Кастиэль застопорился.       — Хотя… — тут же изменился в лице Дин и, устало выдохнув, завалился обратно на кровать. Зелень скрылась за ресницами. — Я почувствовал себя костью в лапах голодной собаки, — с истомой прошептал он, потягиваясь.       Взгляд из-под ресниц прошиб насквозь. Кастиэль сглотнул.       — Прости меня, Дин, — сожалеюще изломил брови Кастиэль и прилёг, протянув принцу руку.       Чуть выждав, Дин протянул руку в ответ. Пальцы скрепились в замке.       — Но, знаешь ли, мой султан, — довольно ухмыльнулся Дин, — ты выглядишь примерно так же.       — Хах? — поражённо выдохнул Кастиэль и, мельком оглядев себя, только сейчас обнаружил многочисленные царапины, синяки да укусы, но спина, похоже, пострадала больше всего. — А я и не заметил… — пробормотал он и понял, откуда взялась эйфория принца.       Они без лишних преград, если не считать ошейника, провели течку и гон вместе. Сейчас же их тела украшали многочисленные метки, так и кричащие о пережитой страсти и принадлежности. И это действительно… будоражило.       Но ничуть не уменьшало вины Каса.       — Мне жаль, что доставил тебе боль, — прошептал он, любовно огладив веснушчатый лик взглядом.       Дин покачал головой, улыбаясь. Миг — принц перебрался к нему и устроился под боком.       — Люблю тебя, — прошептал принц наилучшие слова в его жизни. Мурчание вышло само собой, и Кастиэль обнял Дина. — И мне было приятно, Кас. Очень. А теперь снимай этот дурацкий ошейник, вся шея от него уже чешется! И пошли мыться.       Кастиэль сумел только хмыкнуть, не став поднимать тему настоящих меток, и покрепче сжал своего принца в объятиях, едва не тая в лучах счастья.       — В следующий раз буду сдержаннее, — пообещал он. Вот только Дин ничего не ответил на его обещание.       Исполнить желание принца Торрэно оказалось достаточно просто. Сперва, чуть понежившись и так и не залечив следы — Дин просто не позволил, — Кастиэль напоил принца оставленным бетой соком, а уже после переместил их на фантомных крыльях в дальнюю купальню. Разглядывая сотворённое с принцем, Кастиэль не переставал извиняться. Дина это достало. Десяток извинений — принц пригрозил ему, что исчезнет, если тот не прекратит. Кас прекратил. Вот только синева не могла скрыть сожаления, а зелень в итоге смирилась и поселила в себе нежность вместо угрюмости.       Полулёжа отмокая в горячей воде и легонько поглаживая Дина по животу, пока тот лежал на нём спиной и уплетал виноград вперемешку со сладостями, Кастиэль неспешно исцелял тело принца. Однако получалось не так быстро, как хотелось. Дин то и дело отвлекал, суя ему в рот то фрукты, то кусочки лукума и ещё невесть какие лакомства. Успела догореть целая палочка благовоний, когда Кастиэль закончил.       — Всё-таки забрал свои следы, — разочарованно пробубнил Дин, пихая к его губам очередную сладость.       Кастиэль аккуратно обхватил кусочек зубами и облизнул подушечки пальцев принца.       — Могу поставить новые, — жуя, ответил он и оставил поцелуй на веснушчатом плече. — Только такой дикости не повторится. Обещаю.       — А мне понравилось, — вздохнул Дин. — Ты хоть начал проявлять свою сущность альфы, при этом оставаясь весьма нежным, — под конец медовый голос приобрёл настолько завораживающие нотки, что сердце невольно оступилось под наплывом воспоминаний.       — Я и не таил её, — утонув носом в чуть отросших русых волосах, прошептал Кастиэль. — Всё моё естество подчиняется тебе, Дин.       — Похвально, — пробормотал принц. — А кто к нам заходил? Я ведь не ошибся, что кто-то был у нас?       — Не ошибся, — промурчал Кастиэль, припомнив тот момент посреди недели. — И твой рык был весьма грозным, мой свет.       — И кто нас видел? — гораздо тише спросил Дин. В мёд влилась настороженность, а пшеница стала колкой.       — Моя подчинённая бета из Миражей, — успокоил Кастиэль, принявшись поглаживать и окутывать феромонами. — Свои люди, Дин, которые плохо не подумают и не сделают.       Плечи опустились вместе с выдохом. Дин свободно откинулся на него и устроил ладони поверх державших его рук.       — Твои подданные все в тебя, Кас: такие же странные.       Пускай его принц и фыркал, демонстрируя недовольство, но смешинок в голосе утаить не смог. И это радовало. Ни к чему его принцу переживать насчёт Детей Миражей — те люди свободных взглядов, а счастье правителя равняется счастью народа. Да и его пташки сейчас наверняка судачат о пышном торжестве по случаю грядущей свадьбы и наследниках.       Остаток нежности прошёл в тишине.       Назвав себя разбухшей лягушкой, Дин первым вылез из воды и, будучи несколько скованным в движениях, хотя магия всё излечила, умудрился покрасоваться. Кошачья грация, плавность рук и излишние наклоны так, что внутри Кастиэля всё начинало закипать по новой. И закипало с такой скоростью и силой, будто это не он провёл изнурительную и высосавшую все соки неделю подле любимого.       Вытеревшись, Дин накинул на себя одну лишь рубашку и, пока пальцы увлеклись пуговицами, повернулся к нему задом. Кастиэль мог лишь вздохнуть и покрепче впиться в бортик пальцами, пока синева хищно скользила по полуобнажённой фигуре. Воздушная ткань складками собралась на локтях, открыв взору предплечья, но самым пикантным и пленительным стало то, что низ рубашки аккуратным ажуром едва прикрывал ягодицы, с которых сошли укусы и синяки.       Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Кастиэль с плеском выбрался из воды, не поворачиваясь к принцу лицом. Зелёный взгляд прошиб насквозь, на несколько долгих мгновений приковав к полу цепями. Поборов дрожь, Кастиэль медленно поднялся с колен, продолжая скрывать от принца своё желание. Щелчок пальцев — мраморно белая кожа вновь суха и скрыта многослойной одеждой.       За спиной недовольно фыркнули. Кастиэль обернулся. Пускай фырк и выражал протест, в зелени искрились огоньки задора, а ухмылка оголила клычки.       — Знаешь, мы выглядим так, будто всю неделю прилежно повторяли историю, а не…       — Можем и в истории попрактиковаться, — с вызовом перебил его Кастиэль, сложив руки на груди. Однако жар на щеках говорил о совсем другом желании.       Дин лишь самодовольно хмыкнул, оглядев его с ног до головы, и облизнулся. Вскоре принц продолжил неспешно одеваться под пристальным синим взором, который мысленно и столь же неспешно стягивал ненужную одежду. До тех пор, пока память не подкинула день отъезда из Торрэно.       Кастиэль охнул. А ведь он успел позабыть слова Джона!       — Дин, — с волнением в голосе позвал он и наконец-то приблизился к принцу, когда тот оделся.       — Ты чего? — опасливо нахмурился Дин.       Кастиэль отвёл взгляд и притянул его к себе. Мгновение и хлопок крыльев — они в прибранной той же бетой спальне.       — Ну-у? — нетерпеливо протянул Дин. Волнение передалось и ему. — Не томи, Кас!       — Я тут вспомнил один небольшой, но значимый момент… — колебался Кастиэль, продолжая скрывать от принца глаза.       Море сладкой пшеницы бунтовалось и впервые попыталось противостоять небесам. Кастиэль покорно склонил голову. Глухо рыкнув, Дин обхватил его лицо ладонями и вынудил заглянуть в глаза. Любимая зелень и негодовала, и уязвимо тревожилась.       — Что случилось, Кас? — с нажимом процедил Дин. — Что ты вспомнил?       Не успел Кастиэль даже рта раскрыть, как принц тут же изумлённо округлил глаза, а после гневно нахмурился. Зелень впилась ледяным прищуром.       — Хочешь сказать, что неожиданно вспомнил о каком-нибудь суженом там, в Миражах? А, Кас?       Как бы Кастиэль ни старался, смешок вырвался наружу. Сначала один, затем второй. И даже гнев зеленоглазого бога не сумел остановить мягкие, грудные, чуть хрипловатые смешки.       Улыбнувшись, Кастиэль огладил веснушчатую скулу костяшками пальцев.       — Нет, предназначенный судьбой стоит прямо передо мной, — попытался качнуть он головой, да хватка оказалась сильна. Улыбка стала лишь шире и теплее. В зелени завозилось сомнение. — А то, что я вспомнил… Похоже, твой отец понял, что между нами что-то есть.       Дин никак не отреагировал. Просто застыл с той же хмуростью. Разве что взгляд напомнил застывшую гладь болота, да руки безвольно повисли вдоль тела.       — И что он сказал? Как понял? — как-то безжизненно прошептал его принц. — Да как они все всё поняли?.. — последнее Дин пробормотал совсем тихо и ошарашено, породив вереницу вопросов у самого Каса.       — Взгляды не скроешь, — попытался найти причину Кастиэль, осторожно огладив побледневшую щёку. — Но он предположил, что виноват перед тобой…       Сдавленный смех не дал договорить.       — Виноват? Да ну! — почти что сплюнул Дин и отпрянул от него, складывая руки в замок на груди и тем самым замыкаясь. Несколько шагов — принц и вовсе отошёл от него к тахте у окон.       — Дин?       Кастиэль было шагнул, как всего один шепоток приковал к ковру.       — Не лезь, Кас, — предупреждающе процедил Дин, смотря на решётки в окнах, и гораздо тише добавил: — Не сейчас… Лучше расскажи, что было.       Набрав побольше воздуха, Кастиэль поведал о том, что произошло перед отъездом. И то, как Джон самолично подошёл к нему без стражи, и как велел беречь сына, а после исправился на «сыновей»… Как спросил об имени и как сразу догадался, что Дину оно известно. Рассказал и о том, что Джон предположил свою вину и заявил, что правители не ошибаются.       — Правители ошибаются, — шептал Кастиэль, невесть когда приблизившись к своему принцу со спины и устроившись подбородком на его плече. — И зачастую очень сильно.       Дин продолжал молчать. Однако плечи немного расслабились, а висок склонился к виску под покорённой грозой.       Переведя дух, Кастиэль продолжил. Рассказал всё. Об уверенности султана Торрэно, что подарки и возможность остаться во дворце — лучше всяких словесных извинений. Поведал и о своей вине, что не мог поделиться открытием с Дином раньше — поездка бы сорвалась, а он, Кастиэль, больше всего на свете хотел показать Дину Миражи. И не забыл упомянуть последние слова Джона, когда тот сравнивал сына со своей первой женой. Кастиэль выложил всё. И свои грехи, и чужие.       Вот только Дин никак не желал отвечать.       Пожалуй, прошла целая вечность, когда Кастиэль вновь услышал медовый голос и был одарён его мягкостью и ласковым прикосновением пальцев, потрепавшим тёмные пряди.       — Себя-то не кори, — пожурил его принц, слегка разворачиваясь к нему. — Ты ведь мой султан, который хочет для меня лучшего…       Кастиэль не смел дышать. Произнесённое напросто стёрло все мысли, кроме одной: Дин осознал свою значимость! Осознал, что Кастиэль хочет для него счастья… Кастиэль не верил. И в тот же миг не мог не верить, когда будущее лежало прямо на ладони, а, вернее, притихло в его объятиях.       Сердце сладко сжалось в груди. Жгучие и такие неожиданные слёзы навернулись на глазах, но ресницы смахнули их, спрятав ото всех. Кастиэль прикрыл глаза и прижался к Дину плотнее, желая срастись.       — И вообще, — продолжил Дин, и в его голосе слышалась улыбка, — спасибо, что рассказал, Кас. Правда спасибо. Это… Мне нужно было услышать это. Спасибо.       — Больше всего на свете… — было начал Кастиэль охрипшим голосом, но оказался перебит.       — Я люблю тебя, Кастиэль, — тихо в наземном мире, но так громогласно в душевном произнёс Дин и чуть повернулся к нему. Сердце трепыхалось птицей, и второе вторило ему. — И день ото дня убеждаюсь, что не зря подошёл к тебе.       — Позволь просить твоей руки, — подняв голову, решительно выпалил Кастиэль, глядя прямо в зелёные глаза и чувствуя себя мальчишкой.       Дин смутился и отвёл взгляд. Щёки вспыхнули румянцем, и это зрелище настолько умилило, что Кастиэль не удержался от целомудренного и лёгкого поцелуя в пылающую скулу.       — Как-нибудь потом, — отпихнул его ладонью в лоб Дин, при этом весьма смущённо бормоча под нос, — потом, Кас.       Кастиэль воодушевился. Сердце, не переставая биться с утроенной силой, едва не подпрыгнуло до небес. Шустро обойдя принца, чтобы встать лицом к лицу, он на миг заглянул в зелёные глаза, но те побежали дальше.       — Значит, это «да», Дин?       Дин упрямо сжал губы и возвёл глаза к потолку.       — Дин?..       — Когда-нибудь, Кас, когда перестанешь плакать из-за омеги, — в итоге проворчал Дин. — И когда перестанешь — вот тогда и проси моей руки.       Кастиэль хмыкнул и прильнул щекой к щеке.       — Это слёзы радости, Дин, — прошептал он. — Мне радостно, что ты понял меня.       Миг — Дин сжал его в объятиях, утыкаясь носом в шею.       — Ты самый странный султан, который когда-либо жил на этом свете… Серьёзно, Кас! И нечего смеяться! Эй!..       Но смех, рождённый так внезапно, и не думал прекращаться.       Да, этот прекрасный омега менял его. Каждый день наполнял жизнь смыслом и менял так, что родная мать бы не узнала. Либо же… Дин возвращал его юную пылкость и чувственность, которую однажды отобрал Каин со своей местью. Дин открывал его настоящего. Снимал все личины, о многих из которых Кастиэль даже не подозревал, сросшись с ними, и показывал, каким может быть султан Миражей. Каким бы он был, будь всё иначе. И каким он бывает подле своего принца, своего света и жизни. И сам Дин открывался ему, однако в некоторых аспектах продолжал оставаться таким, каким был изначально. Они оба менялись. Менялись и намертво срастались.       Уподобившись двум розам, они вили свой узор на полотне времени.

* * *

      Остаток дня и весь следующий прошли вполне спокойно и восстановительно. Большую часть Дин либо спал, либо делал вид, что спит, но Кастиэль улавливал малейшие перемены в дыхании возлюбленного, чтобы понять, когда его принц вновь погряз в мыслях. Однако к этой теме больше не приближались. Дин лишь разок бросил, что Чак тоже о чём-то догадался, и с того момента Кастиэль просто не имел возможности покинуть принца. Боялся. Боялся, что в его отсутствие объявится Чак. А что тот мог сделать — Кастиэль и представлял, и боялся думать об этом.       — Одень и не снимай подаренное ожерелье, — просил он, целуя костяшки пальцев. На простой вопрос же отвечал одинаково: — Оно защитит — в нём моя сила. И мне будет спокойнее.       Дин исполнил его просьбу, и тогда получилось ненадолго отлучиться до Габриэля. Взвалив на плечи брата все вытекающие из их отъезда хлопоты, Кастиэль со спокойной душой отправил сокола к своим подчинённым. И получил моментальный отклик. Всё было готово — только их и ждали. Да даже вещи Дина умудрились собрать! Усмехнувшись и покачав головой с дальновидности своих ребят, Кастиэль вернулся к своему принцу.       Сказать по правде, он был уверен, что Дин попросит ещё немного времени на передышку после течки — и Кастиэль бы с радостью дал ему время! Вот только принц вновь удивил его. Зелень восторженно засияла, предвкушение с озорством заразили и Кастиэля.       — Только зачем тянуть? Кас, давай убежим прямо сейчас? — предложил ему Дин.       Ни на миг не раздумывая над последствиями, Кастиэль согласился.       Они действительно сбежали. Не ушли официально, а сбежали под крылом ночи, как влюблённые мальчишки. Не пугала ни ночная пустыня с её обитателями, ни холод ночи, ни слухи. Ничего. Дин горел идеей побега, Кастиэль же таял под его огнём. Укутавшись в плащи и покинув дворцовские стены, они дурачились и хохотали, как парочка умалишённых, не в силах сдержать эмоций. Почему Дин так заливисто смеялся — Кастиэль не знал, но и сам заражался его настроением.       Когда же они прошли на своих двоих две трети города, Дин внезапно остановился посреди площади и, разведя руки в сторону и крутанувшись на месте, запрокинул голову к небу. И тогда Кастиэль понял, откуда взялась эта эйфория. Дин сбежал. Ото всех и вместе с ним. Кастиэль помог ему сбежать.       Его принц вкусил свободу подле него. Кастиэль не мог не улыбаться, глядя на медленные, но такие чарующие кружения в объятиях ночи. Его принц танцевал в объятиях мнимой свободы. Но совсем скоро она станет настоящей. Под луной и солнечной улыбкой принца Кастиэль поклялся, что его свет обретёт свободу и крылья. Обретёт целый мир… Нет, даже не так! Весь мир ляжет к его ногам, став площадкой для танца.       Миновав городские ворота на крыльях, Кастиэль приземлился неподалёку от небольшого костра и с неохотой опустил принца, который совсем недавно кружился на площади и тонул в его поцелуе, на ноги. У костра стояло трое людей и пятеро прекрасных лошадей, выросших в Миражах. Глаза подчинённых, выглядывая из узких прорезей в намотанной на голову ткани, так и горели любопытством. Дин шагнул к нему ближе, и не нужно было даже смотреть, чтобы понять, что тот насторожился.       Первой среагировала Мисса. Шустро стянув платок и явив миру потрёпанную каштановую косу и серые глаза, она низко поклонилась.       — Приветствую, Ваши Величества! — звонко пропела та и получила подзатыльник от старшей — от беты, Миэль.       — Возлюбленный нашего султана — принц, погремушка ты змеиная! — прошипела женщина.       — Приветствуем, — стянув платки, поклонившись, тихим хором произнесли сероглазые брюнеты — близнецы Миэль и Марк, бета и альфа, которые являлись одними из лучших в его отряде.       Дин заторможенно кивнул и покосился на него. Вздохнув, Кастиэль приобнял принца.       — Хватит любезностей, — шикнул на них Кастиэль и жестом подозвал Миссу к себе. Та восторженно подпрыгнула и, подхватив пару жеребцов под уздцы, устремилась к ним. — Спасибо, — коротко поблагодарил он и шагнул вперёд, заслонив своего принца от любопытных серых глаз. — А теперь…       — Ваше Величество, вы даже не представили своего спутника и нас ему, — пробубнила Мисса, зарывшись носком обуви в песок и спрятав руки за спиной.       — Будто вы чего-то не знаете, — фыркнул Кастиэль и было протяну руку, чтобы помочь Дину забраться на жеребца, но тот опередил его, с грацией запрыгнув в седло. — Что ж, Дин, это…       — Дин, старший принц Торрэно, — внезапно подал голос его принц, глядя на застывшую троицу, — как могу обращаться к вам?       Раздался дружный хмык. Пока все представлялись и перебрасывались словами, Кастиэль лихо забрался на лошадь и завладел зелёным взглядом. Со стороны вновь хмыкнули, но зелень не отстала от сини. Дин не смутился, тем самым радуя душу.       Скрыв лица платками и потушив костёр, путники вереницей муравьёв двинулись в сторону Миражей. В пустыне царила ледяная тьма, кровь кипела в жилах, а взгляд был прикован к фигуре принца сбоку от себя. Кони фыркали белыми клубами пара, поднимали в воздух песок и упрямо гребли дальше, рассекая встречный ветер, что раздувал длинные кисточки, сплетённые из гривы, и одежду путников. Ночь была одновременно короткой и долгой. Рассвет встретил их, ласково скользнув по прикрытым лицам, и с тех пор Кастиэль не мог свести с Дина глаз.       Любимого лица, к сожалению, из-за ткани не было видно, но взгляд устремлён вдаль, спина пряма, а поза так и пышет уверенностью и врождённым величием. Дин напоминал ветер, что трепал края его невзрачной одежды. Вольный и прекрасный.       Пожалуй, Кастиэль пару раз бы съехал с лошади, с головой утонув в песке, если бы не впившиеся в спину взгляды. Оставалось мечтательно вздыхать и ждать.       Не успело солнце достигнуть наивысшей точки, как Кастиэль уже с десяток раз уловил усталость со стороны принца. Потребовалось столько же раз, чтобы сжать зубы и припомнить места для привала.       «Надо было остановиться ещё на рассвете!» — корил себя Кастиэль за забывчивость. Принц же навряд ли занимался ежедневной ездой верхом, а тут ещё и недавняя течка! Силы если и были, то крупицы. И как держался его свет, почти не выдавая своего состояния — непонятно. Откуда столько силы? Стремления? Упрямство то или желание поскорее оказаться в Миражах? Вот и Кастиэль не знал, однако на глаза попались тени. Песчаные склоны и под ними укромные места для передышки, пока солнце не утихнет.       Подав знак, Кастиэль обратил внимание Дина на себя и кивнул в сторону будущего привала. Принц лишь рассеянно кивнул.       Спровадив подчинённых несколько дальше с целью напоить лошадей, которым, в принципе, в его присутствии и на магии неплохо жилось, Кастиэль устроился на покрывале в тени и похлопал рядом, подзывая возлюбленного наконец-то прилечь. Дин, кряхтя, лёг рядом и прижался к его боку.       Рука легла меж лопаток и скользнула вниз до поясницы, стирая боль.       — Спасибо, — с тихим стоном прошептал Дин. — И за прохладу во время поездки тоже. Без тебя наверняка бы начал ныть, как Адам.       Кастиэль хмыкнул и легонько поцеловал русую макушку.       — Твой голос — песнь, — вкрадчиво прошептал он и вздохнул, — но мне стоило больше думать о тебе.       — Ох, поверь, Кас, ты единственный, кто столько думает обо мне, — уже более живо усмехнулся Дин. — Но я бы не отказался поспать.       — Прости…       — Это ты прости, — решительно перебил Дин. — Я же вижу, как сильно ты хочешь вернуться домой, а я торможу тебя.       — Дом там, где ты, Дин, — качнул головой Кастиэль, прикрывая глаза.       — Глупый султан, — полусонно пробормотал принц, и через некоторое время уже мирно посапывал, уткнувшись носом ему в шею.       Пускай Кастиэль и дремал, реагируя на каждый шорох, силы всё равно возобновились. Когда же Дин проснулся к вечеру, их уже ждал простенький ужин в приятном кругу людей и лошадей. Дин совсем не стеснялся посторонних и лип к нему так, будто они сидели в компании Чарли или Гейба. И от такой открытости Кастиэль от радости себя не помнил. Мисса с Миэль ответно улыбались ему, а Марк более скромно приподнимал уголок рта, прекрасно понимая причину ликования своего султана.       Однако у всех троих в глазах крылся вопрос: «А правда?». Кастиэль смотрел в ответ столь же вопрошающе: «Что «правда»?».       Какая ещё правда? О чём они хотели узнать? Чего ещё не увидели? Или вообще хотели убедиться в искренности чувств обоих?       Кастиэль не понимал.       Однако ничего не предпринимал — Дина эти взгляды либо не волновали, либо он не замечал их. А большего и не нужно. Правда, поначалу тишина всё же была несколько неловкой.       Так дни и тянулись. Вереница лошадей, привал и приём пищи, снова долгая дорога под палящим солнцем или хладной луной, а после отдых в объятиях любимого. Буквально на второй день неловкость стёрлась — Дин первым завёл разговор, поражаясь непомерной выносливости лошадей. Но ответ был прост.       — Всё дело в магии нашего султана, — с гордостью и даже выпятив грудь ответила ему Мисса. — Если бы не он, ползли бы червями по этой пустыне. Да и сжарились бы.       — Ты преувеличиваешь, — отрезал Кастиэль, отпивая из протянутой Дином фляги.       — Снова магия? — недоумённо пробормотал Дин. Повернувшись, Кастиэль заметил морщинку меж сведённых бровей. — И как ты себя чувствуешь, Кас?       — Лучше некуда, — ответил он ему и ткнулся носом в щёку. — Это маленькие фокусы, не переживай.       Дин лишь фыркнул. Однако Кастиэль не врал ему: на поддерживание десятка жизней сил вполне хватало. И на прочие мелочи тоже.       Путь к дому продолжился.       До границы Норда оставались сутки пути, когда Дин вкрадчивым и таким соблазнительным шёпотом в самое ухо заявил, что хочет видеть его на себе. Чтобы Кас оседлал его посреди этих песков. Зелень искрилась желанием, и это же желание по щелчку пальцев передалось и Кастиэлю. Вновь спровадив подчинённых куда подальше, Кастиэль исполнил просьбу своего принца и был отправлен в такой полёт, что звёзды на чернильном небе закружились в хороводе вокруг костра, возведённого двумя любовниками. Ночь колко обжигала и окрашивала выдыхаемый воздух в белёсый, но горячее тело возлюбленного не позволяло окоченеть. Вздохи и стоны плыли по песчаному морю, достигая чужих ушей, но те люди старательно делали вид, что ничего не происходит, и лишь изредка по-доброму ухмылялись.       То был пятый день пути. Ночью шестого, когда тусклые огни Норда разрезали горизонт, Дин поцеловал его. Прилюдно. Подвёл коня вплотную, схватил за подбородок, пока Кастиэль смотрел вдаль, и жадно впился в его губы с таким желанием, что поджилки затряслись. Троица сопровождающих растворилась сама по себе. В ту ночь над пустыней разверзлась гроза, под которой трепетно задрожало море медовой пшеницы. Повторив давнее событие без излишка золота, огня, алого балдахина над головой и в целом стен, Дин отдался ему. Плыл и вился в его руках податливой шёлковой лентой. Извлекал сладкие стоны и сводил с ума, а потом, взорвавшись ярким фейерверком, унёс с собой в краткий миг беспамятства.       Утром девятого дня песок начал буйствовать.       Сначала поднялся ветер, но ни кони, ни путники даже не шелохнулись, если не считать принца, который принялся с беспокойством поглядывать на небо. И это же беспокойство передавалось коню. С той поры Кастиэль защитил глаза всей пятёрки магией и начал внимательнее следить за своим возлюбленным.       К полудню неба почти не было видно. Лошади фыркались, злились. Люди вели себя более спокойно, но аромат пшеницы, который доносился до него, выражал тревогу.       Остановившись на вершине песчаного холма, Кастиэль скосил взгляд на принца и его встревоженного коня.       — Ох, чёрт! — услышал он ругательства своего принца. — И мы сможем пройти через это?!       — Конечно! — перекрикивая ветер, ответила ему Мисса позади.       — Ваше Высочество, ещё ни один ребёнок Миражей не заблудился в этой буре, — успокоил его Марк, неожиданно подав голос, когда являлся тем, кто предпочитал отмалчиваться.       Кастиэль оглянулся и благодарно кивнул ему. И тут же подвёл свою лошадь к Дину.       — Дин, свет мой, — позвал Кастиэль, накрыв его предплечье ладонью. Дин повернулся к нему и явил свою хмурость. — Ты волнуешься, и вместе с тобой волнуется конь, а это уже может быть чревато последствиями…       — Я-то? Волнуюсь? — перебил его принц с нервными нотками в голосе. — Да ни черта я не волнуюсь, Кас! Подумаешь, буря… песчаная…       Зелёный взгляд метнулся в сторону песчаных вихрей, и до ушей донёсся рваный выдох.       — Волне нормально волноваться, — поддержал его Кастиэль, — мало, кто находит в себе силы дойти до конца, но я не позволю тебе заблудиться, Дин.       — Правда? — едва слышно прошептал принц, глядя на него.       — Правда, — уверенно кивнул Кастиэль, с любовью вглядываясь в зелень, и перевёл более смурный взгляд на животное. — Но будет лучше, если поедем вместе. Мне совсем не нравится поведение этого коня.       — Конечно! — тут же подоспела Мисса. — Предоставьте его мне!       Девушка перехватила поводья из рук Дина, и тот спустился на песок. Кастиэль последовал его примеру и, стерев седло магией, накрыл лошадиную спину вторым покрывалом, которое передала ему Мисса. Вновь оказавшись на скакуне, Кастиэль протянул Дину руку. Тот принял. Улыбнувшись за слоем ткани, Кастиэль помог возлюбленному забраться к себе за спину. Сильные руки сомкнулись поперёк живота и крепко сжали, а широкая грудь прижалась к спине.       — Вдыхай мой запах и ничего не бойся, милый, — ласково прошептал ему Кастиэль. — Эта буря — часть джиннов, а значит, она — часть меня. Песок подле Миражей не причинит тебе боли.       Дин лишь угукнул.       Так они и вошли в пасть стихии, а дальше вело сердце. И каждого оно вело туда, прямиком к Миражам. Дом звал.       Буря выла, приветствуя султана и вернувшихся детей, и под её воем в один момент Дин ослабил хватку. Успокоился. Осознал, что безопаснее этого места могут быть только сами Миражи. Кастиэль пребывал в восторге, сердце ликовало, и этот же восторг отражался в песчаных вихрях.       Немного позднее, Кастиэль напрочь забыл, как дышать, когда уловил стук сердца возлюбленного. Дину нравилось. Он словно бы впитал упоение Каса и разделил радость вместе с ним. С того момента сердце забилось ещё быстрее, маленькой пташкой мечтая вырваться из грудной клетки и поселиться в лодочке из любимых рук. Сердце принца вторило ему. Не сдержав порыва и отпустив коня самостоятельно добираться до дома, Кастиэль чуть повернулся и наклонил голову назад, когда Дин устроился подбородком на его плече.       В песчаной буре они пробыли около суток. Кастиэль чувствовал, что путь изнурил принца — тот вёл себя тихо и в какой-то момент умудрился ненадолго задремать в такой позе, изрядно помотав нервы султана тем, что мог упасть. И в один момент буря резко прекратилась, столкнувшись с невидимой стеной, которая не позволяла просочиться песку за свои стены.       Лошадь Кастиэля ступила на гладкий песок и своенравно тряхнула головой, пытаясь избавиться от светлых крупинок. Дин обхватил Каса покрепче и чуть поморщился, отбив себе за этот путь копчик и, пожалуй, всё тело. Выдохнув и прикрыв глаза, он сбросил с головы платок, и спокойный знойный ветерок обдул лицо.       — Незабываемо, — устало проворчал Дин, пускай ему и понравилась стихия. Та была мощной, сокрушающей. Величественной. Прямо как Кас. И всё же путь утомил.       Кастиэль хмыкнул.       — Это лишь начало, — довольно произнёс он. — А теперь посмотри вперёд, мой свет.       Дин приоткрыл глаза и обратил взор вперёд. И едва не задохнулся от увиденного, впившись в Кастиэля и прижавшись к нему.       Впереди высились горы. Громадные, скрывающие за собой линию горизонта и подпирающие острыми пиками небо, они тянулись в обе стороны стеной и почти что налегали друг на друга. Между Торрэно и Киэло, конечно, тоже было скопление гор, но эти… Просто дух захватывало.       — Вот это… — с благоговением вдохнул Дин и медленно выдохнул: — Невероятно, Кас! Просто слов нет…       Кастиэль вновь хмыкнул и тоже стянул платок. Без труда оторвав его ладонь, Кастиэль поднёс ту к лицу и оставил поцелуй на костяшках. Дин расплылся в улыбке и ткнулся носом ему в затылок, вдыхая родной аромат грозы. Боль позабылась. Кастиэль забрал её.       Когда солнце явилось из-за зубастых гор и забралось на высшую точку, припекая открытые макушки, путники достигли почти самих гор. Всю дорогу Дин провёл с открытым ртом, и цари здесь буря — сполна бы наглотался песка. А уж когда увидел тот самый проход, то челюсть едва не отвалилась. Дин даже грязно ругнулся, а Кастиэль с его несдержанной речи лишь усмехнулся, качая головой.       Но нельзя было остаться равнодушным к такому! Никак нельзя! Дин просто не нашёл более подходящих слов, чем портовая ругань, ибо то, что возвели джинны посреди гор… Невероятно!       Через саму горную стену нельзя было пробраться — крутой склон да острые пики. А в самом центре, куда они держали путь, безжизненные камни застыли в узоре. То был проход. Огромный, уходящий в небесную высь. Резные колонны по бокам арки, величественные врата в дивный мир. И чем ближе они становились, тем сильнее Дин запрокидывал голову, силясь рассмотреть всё.       Наконец, достигнув врат, все замерли в ожидании слов султана.       Пускай врата были настолько высоки, что шея затекала, но сам проход хранил в себе ночь. Света с противоположного конца не видать — кромешная тьма да холод. Словно некий портал, путь в другой мир. Тот, что за гранью. Тот, который ведёт в дорогое сердцу любимого место.       Негромко вздохнув, Кастиэль обернулся к нему через плечо. В сини застыло волнение и предвкушение, которыми пылала сама зелень.       — Добро пожаловать домой, Дин, — прошептал Кастиэль, и Дин на эмоциях прижался к нему, утыкаясь носом в щёку.       Позади послышались хмыканья людей, в речи которых промелькнул спор с курицей в награду, и нетерпеливое фырканье лошадей. Однако Дину было всё равно. Да и люди Каса ему не мешались и не стесняли совсем. А вот удержаться от поцелуя, когда его султан повернулся ещё немного, он не смог, с головой погрузившись во вкус любимых губ на фоне гор и врат.       Впереди лежало светлое будущее, в котором бы счастье лилось через край, но нужного ключика, чтобы доказать себе, что он имеет право остаться, у него ещё не было. Да и он может не появиться. Однако тягостные мысли оставались где-то там, на фоне, хищными птицами крича в небесах. И назад он не посмотрит. Ведь зачем оглядываться, когда прошлое не вернуть — да и не хочется, — а будущее лежит на ладони? Когда само будущее в его руках? И ведь для открытия нужной двери нужно совсем чуточку удачи… Немного благословения от небес и божеств, которые однажды позволили двум людям из разных народов встретиться и срастись друг с другом. Нужна всего лишь крупица времени и несколько советов Чарли, которые крутились в голове с момента приезда в Киэло.       — Дин, ты же разделишь со мной дом? — на миг оторвавшись, шёпотом спросил его Кастиэль, опалив дыханием.       Зелень заглянула в помутнённую надеждой синеву. Сомнение закопошилось в душе подобно крошечным паучкам, и эгоистичная часть вдруг взяла верх под наплывом давних слов султана Миражей, которому не нужны наследники.       Дин кивнул.       — Да, поехали домой, Кас.