Розы и вино

      Дни в Киэло летели подобно песчинкам, что по крупинкам сыпались с ладони и устремлялись в неизвестность, подгоняемые ветром. Не сказать, что Дина устраивало абсолютно всё, что он видел, но жить было можно. Терпимо.       И всё же взгляды претили.       Киэльцы шептались активнее торрэнцев и совсем не скрывали своих обсуждений, открыто пялясь на него, когда к Адаму относились так, будто он — божество, спустившееся с небес к грязным смертным! Дин негодовал. Искал себе покоя и искренне не понимал, почему стал любимой темой в обсуждении не только местной прислуги, но и многочисленной знати. Дело было даже не в Касе и Гейбе, в обществе которых он появлялся чаще всего, а в его прошлом. Прислуга и знать обсуждала его прошлое.       Пускай и привык, но это было невыносимо.       «Такой счастливый брак, столько золота и любви мужа, а ему показалось мало!» — косились люди.       «Носил ребёнка от чужака! Бесстыдство!» — шептались они.       «Как хорошо, что высшие силы отняли дитя и не позволили осквернить дом!» — ликовали незнающие.       Ликовали те, чей султан приказал сжечь дворец Норда и забрать земли себе. Жалели градоначальника Норда те, кто пил вино и танцевал на его костях.       Смешно до одури. Хоть из покоев не выходи…       Единственное его спасение — Кастиэль, а если возлюбленный отсутствовал на замену приходил Габриэль. А если и этот тип где-то кутил, приходилось либо сидеть в покоях, пялясь в потолок или играясь с оружием Каса, либо прогуливаться в саду. В белом. Снова. И даже без любимых побрякушек! А то, видите ли, люди устанут чесать языками насчёт его жизни. Хотя он и не так долго беспокоился о чужих языках — два дня, и вдовец снова гуляет под звон золота.       К концу первой недели, скучающе поглаживая пальцами персиковые розы, чьи лепестки напоминали самый настоящий шёлк, Дин стоял в тени беседки, где его вряд ли бы увидели. Птицы где-то щебетали, воздух полнился солнечным теплом. Не сдержавшись перед соблазном, он сорвал розу и поднёс нежный бутон к лицу, вдыхая аромат. Воспоминания первой ночи, когда он отдался Кастиэлю и вкусил ласку с силой, захлестнули в водоворот. И только конец неприятно заскрёб на душе.       «Давай оставим прошлое в прошлом и будем двигаться дальше?» — предложил ему Кастиэль, когда Дин в очередной раз поднял болезненную тему. И Дин ведь даже не сообразил, что когда-то сам произнёс эту фразу перед Касом!       Вот только как забыть? Как отпустить? Как можно стереть из памяти счастливый миг, который в мгновение ока превратился в самый жуткий кошмар? Это ведь предательство!       Дин не мог забыть.       И всеми силами цеплялся за прошлое в надежде, что счастливая его часть повторится. Однажды. Что через месяц он снова, как и в первый раз, почувствует все те симптомы, вещающие о желанном ребёнке. И тогда он примет предложение Каса. Скажет ему «Да».       А пока… Дин ждал наступления заветного момента, высасывая из возлюбленного все соки и тихонько молясь, чтобы спустя столько лет его тело смогло принять и поселить в себе семя султана Миражей. Либо же, если ничего не получится, придётся ждать течки, но когда та наступит — не предугадать: может, через несколько месяцев, а может, уже никогда. Вселять лишнюю надежду в своего султана Дин не хотел. Чем они дольше вместе, тем… будет больнее.       — Ваше Высочество? — вырвал из раздумий хрипловатый, чуть скрипучий голос.       Дин вздрогнул и резко развернулся, даже не убрав бутон от лица. Скользнув взглядом по дорогой одежде и немногочисленным украшениям и с ужасом поняв, что перед ним хозяин Киэло, Дин склонил голову в поклоне и воровато сунул цветок за спину.       — Приветствую, Ваше Величество, — ровным голосом поздоровался принц под испытующим взором.       Чак напрягал. Рассказанное Кастиэлем не вселяло надежду в султана Киэло, и Дин чувствовал себя весьма неловко каждый раз, когда случайно называл его отцом Каса. Но то получалось случайно, правда! Язык сам рвался!..       И сейчас, стоя напротив родного отца Каса, Дин скорее испытывал стыд за сорванный цветок, чем ненависть к тому, что человек перед ним косвенно лишил его возлюбленного матери. И он совсем не мог объяснить своих чувств. Совершенно. К Каину он и то более настороженно относился, а тут!..       Или всё дело было в том, что хотелось показать себя в хорошем свете перед настоящим родителем Каса?       — Необычайные цветы, не правда ли? — добродушно хмыкнул мужчина, подходя ближе и останавливаясь сбоку. Тюрбан на голове, вышитый золотыми нитями на тёмно-зелёном, создавал иллюзию роста, когда сам правитель был несколько ниже него.       — Извините, — пробормотал Дин, — не хотел рвать… Не удержался.       — Бери, не стесняйся, — весьма благодушно ответил султан глядя на него со странной улыбкой. Не пошлой и не дерзкой. Такой, которую используют старцы для внуков или родители для своих детей. — Эти розы, конечно, радуют глаз, но рано или поздно завянут. Так почему бы не сберечь крошечную частицу?       Повернувшись к нему, Дин растерянно заморгал и опустил взгляд на цветок в ладони.       — Нравится ли принцу Торрэно в Киэло? — негромко спросил у него Чак.       Дин поднял голову, потерянно смотря на султана. На краешке сознания мелькнула мысль, что Кастиэль и правда не имел общих черт со своим отцом, начиная с внешних и заканчивая внутренними. Неужели кровь джиннов и правда настолько сильна? Неужели её не переплюнуть?       — Киэло — великая страна, и люди здесь… — уверенно начал Дин, но быстро сдулся. Не нашёл подходящих слов, хотя и владел искусством вранья.       — Люди здесь шумные, — хмыкнул Чак и кивнул, — и уж очень любят сплетни.       — Так вы тоже знаете? — потупив взгляд, спросил Дин, в душе надеясь на обратное.       — Верю тому, что вижу собственными глазами, — ласково ответил султан без намёка на презрение. — А я вижу, что мой великий четвёртый генерал светится от счастья рядом с тобой.       Сердце оступилось. Пальцы сжались на цветке сильнее, едва не повреждая хрупкие лепестки из-за столь небрежного жеста.       Дин опустил плечи и медленно выдохнул, принимая обречённый вид. И как все так быстро догадываются?       — Неужели так видно? — не понимал он.       — А есть нужда скрывать? — вопросом на вопрос ответил Чак, вынудив зелень подняться к нему.       Дин вовремя прикусил язык. Впервые захотелось поговорить об этом с кем-то ещё, кроме близких людей… Но ведь перед ним стоял Чак! Чужак! В каком-то роде родной отец Каса, но ведь султан Киэло даже не подозревал о личности своего генерала!       Кивок вышел сам собой.       Дин обнял себя одной рукой и взглянул на пышные кусты роз, чьи листья и лепестки мягко светились под солнцем, и хлопотно кружащих над ними пчёл.       — Не хочу перекладывать свою репутацию на Ангела, — тихо признался он.       Чак ответил не сразу. Внимательно смотрел на него, словно пытался прочесть в каждой морщинке на лбу ответ, но молчал, покручивая перстни на пальцах. Не выносил вердикт.       — Генерал впервые улыбается на моих глазах, и всё благодаря тебе, юноша, — негромко произнёс Чак, медленно ступая к выходу. — Не огорчай его и не отнимай счастье ни у себя, ни у него. Оно вам нужно. Обоим.       Дин не сдержал смешка — и тот вышел вполне дерзким.       — Но разве вам, Ваше Величество, есть дело до генерала? — Пожалуй, за такую интонацию в адрес султана вне стен Торрэно его бы стоило казнить. Но Дину было всё равно.       Взгляды пересеклись. Надломленность со стороны принца и решимость султана.       — Я желаю своим подданным счастья.       Этим же вечером, сидя в покоях Каса на софе у приоткрытого окна и неспешно поедая виноград, Дин поглядывал вниз, в сад, что тонул в нежных объятиях заката. У босых стоп покоился цветок, чьи собратья остались у беседки, голова же полнилась мыслями.       Зачем он признался Чаку? Разве не он всеми силами пытался скрыть отношения с Касом, а теперь даже не стеснялся ходить в его одежде в город и быть пропитанным с макушки до пят грозой?       Мысли прервало чьё-то невнятное порицание откуда-то с улицы.       Присмотревшись, Дин заметил у входа в беседку фигуру младшего брата и слуг. И как раз таки эти слуги пытались отговорить принца Торрэно от какой-то затеи. Заинтересовавшись сим действием, Дин приблизился к решётке и обратился в слух.       — Не стоит, Ваше Высочество! — боязливо шипели слуги, но ветер всё равно доносил их слова. — Эта часть сада принадлежит султану, а наш правитель весьма страшен в гневе, если тронуть что-то, что принадлежит ему!       Принц притопнул.       — Всего-то один цветочек! — негодовал Адам, напоминая упрямого ребёнка. — Неужели ему будет жалко?! Тем более я — будущий супруг Михаила! И этот сад, как и все земли Киэло, будут нашими!       Дин поражённо хохотнул, даже перестав есть.       Беседка принадлежит Чаку? Да ещё и рвать цветы — страшный грех? Почему же им с Касом всё сошло с рук?..       Однако Дин не мог противостоять внезапному удовольствию от осознания, что хоть в чём-то превзошёл этого заносчивого мальчишку. Хотя, пожалуй, это чувство должно было накрыть его ещё в тот момент, когда сам султан Миражей опустился перед ним на колени.       Губы растянулись в блаженной улыбке. Память преподнесла ночь в баре Кроули и то, как великий султан впервые отдался ему. Ему, простому смертному омеге.       Воздух долгим выдохом покинул лёгкие. И как ему так повезло попасться Касу на глаза? Бывает же…       Виноградинка так и не добралась до рта. Дин бросил её обратно в чашу и опустил одну ногу на пол. Ладонь легла на промежность, а перед глазами уже стоял его султан. Покорный, обнажённый и с обожанием во взгляде. И он был его. Только его!       Возбуждение захлестнуло с головой, но стоило нарочно прикусить губу, как наваждение спало, оставив после себя шальной взгляд, напрочь сбившееся дыхание и горящее лицо. И костёр внизу живота, справиться с которым сможет лишь его возлюбленный. Осталось лишь дождаться, а после… А после снова нега! Снова воды райского наслаждения, жгучее желание и нежная любовь! Ох, всевышние…       Дин прикусил нижнюю губу и прикрыл глаза.       Кастиэль умел любить. Да так, что вся своевольная натура принца Торрэно и Проклятия Фараона расплывалась подобно воску свечи под синим пламенем. Если только знал, если бы только не боялся вновь окунуться в боль близости с головой… Если бы не стремился отгородить Каса от своей репутации… Если бы только доверился Касу, то познал бы ласку султана Миражей гораздо раньше. Был бы любим и желанен гораздо — гораздо! — раньше…       Пожалуй, скажи ему кто полгода назад, что альфа, который занимает титул султана, чья страна — загадка и считается самой великой на всём, пожалуй, свете, умеет потакать омеге, сдерживаться, любить со всем трепетом… Дин бы не поверил. Послал бы шутника куда подальше, посчитав, что у того проблемы с головой. Потому что ну не бывает такого!       Однако на деле всё обстояло именно так.       Кастиэль многим превосходил типичных альф, которыми полнился их мир. Это и радовало, позволяя буйной и игривой сущности баловаться без страха расправы, и несколько огорчало.       Султан Миражей был весьма глуп, раз спускал ему с рук всё. Почти всё. Кроме моментов, когда Дин начинал корить и принижать себя. Тогда любимый голос становился стальным, непреклонным, как многовековые горы. Кастиэль не терпел возражений, но и не давил, оставляя Дину право выбора: продолжать истязать себя или принять его точку зрения.       Его Кастиэль был… необычным. Любимым, очаровательным, таким соблазнительным и в то же время синее пламя могло разгореться, спалив неугодных дотла, или приласкать его, Дина.       И всё же Кас никак не мог заставить прекратить его думать о прошлом.       Аргументы, которые приводил возлюбленный, имели вес. В них была логика. Вот только её совершенно не хватало, чтобы задушить вросшее в сердце сожаление. А после первой ночи, когда понял, что ребёнок принадлежал Касу, так то и вовсе потихоньку отравляло его.       С усталым выдохом принц откинулся на мягкую спинку и обратил взгляд к решёткам на окне. В лицо ударил ветерок, где-то щебетали птицы…       Чудо, что он вспомнил. Просто чудо, что само его тело вспомнило давно позабытую ласку под атмосферой прекрасного вечера. Огонь, скрываемый от мира балдахином, и незнакомец, вместе с ним потерявший голову, но ласкающий настолько нежно, настолько страстно, что даже спустя восемь лет подсознание не смогло отпустить те моменты, когда сам Дин их напрочь позабыл.       И да, то не мог быть ребёнок Дика! Просто не мог. Не даром же за целых два года в браке у них ни черта не получалось, хотя муж старался, а стоило провести одну ночь с незнакомцем, как случилось то, чего Дин так долго ждал? Да и то, что узнал о беременности, получается, спустя месяц, — тоже не из ряда нормального. Все были уверены, что срок больше, но если так посудить… Месяц. Один месяц, и Дину вновь захотелось жить. Возможно, всё дело в джиннах и крови, которую перенял их ребёнок?       — Ди-ин… Снова тебя тяготят мысли, — пожурил его любимый голос с хрипотцой.       Захлопав глазами от неожиданности, Дин встряхнулся и улыбнулся, поворачиваясь к вернувшемуся возлюбленному. Приблизившись за несколько широких шагов, Кастиэль присел на край софы меж разведённых ног и, приобняв одной рукой, уткнулся носом в шею. Дин запутался пальцами в тёмных волосах и вдохнул аромат грозы.       — Я чувствую остатки твоих феромонов, — бормотал Кастиэль, ластясь и едва ли не мурлыча.       — Размечтался немного, — признался Дин, запрокидывая голову и предоставляя Кастиэлю больше возможностей.       — О чём же? — Зубы прикусили кожу шеи, чуть оттягивая.       — О тебе, — шумно выдохнул принц, — таком покорном и моём. Моим, Кас.       Кастиэль усмехнулся.       — Повторим?       Однако, как бы ни хотелось повторения и ни жгло желание, Дин покачал головой. Кастиэль удивлённо хмыкнул и оторвался от шеи, заглядывая в глаза.       — Хочу порисовать хной, — с огоньком задора завлекающе прошептал Дин, пробежавшись кончиками пальцев по скуле, — на тебе, Кас.       Кастиэль поднял брови, синь воодушевлённо зажглась.       — Давай, — шустро кивнул он. — Принести нужное или создать?       — Принесу, не трать магию понапрасну. — Дин наклонился вперёд и оставил поцелуй на кончике носа. — Жди и готовься, мой султан.       Смольный зрачок затопил синь, кадык на белоснежной шее дрогнул.       Довольно усмехнувшись, Дин чмокнул Кастиэля в щёку и ловко выпутался, оставив султана ни с чем. Небрежно накинув на голову белый, как и одеяние на нём, платок, Дин развернулся у самой двери и бросил на Каса многообещающий взгляд, получив в ответ плотоядный. Напоследок сверкнув клычками и скрыв лицо платком, принц поспешил к собственным покоям, в которых едва ли появлялся.       На пути встречались и слуги с пытливыми взглядами, которые оказались успешно проигнорированы, и такие же сующие свой нос царские особы, которым приходилось кивать в ответ. Но Дину впервые было настолько плевать на чужое мнение, что он просто летел, подгоняемый знанием, что Кас ждёт его. А уж какое продолжение ждало его вместе с ним… И плевать на все взгляды, плевать! Если он стал причиной улыбки султана, то это только их с Касом дело. Не более! А вот слухи…       Слухи ведь подобны песчинкам, которые ветер забил во все существующие щели одежды. И эти песчинки рано или поздно дойдут до Торрэно, а потом дальше и дальше…       Все узнают, что старший принц Торрэно, который с таким почтением носил траур по умершему супругу и так сильно горевал, оказался околдован четвёртым генералом Киэло. Предал мёртвого мужа и забрался в койку к мужчине из чужой страны.       Что скажут — Дин даже не представлял. Скорее, его волновала репутация самого Кастиэля, но и тот не генерал, а султан…       И это ещё хуже.       Султан Миражей влюбился во вдовца? Что же подумает народ? Как отреагируют на выбор своего султана его подданные?       Будет ли Дин после всего иметь право отступить, если задуманное не воплотится в жизнь?..       Дин гнал мысли прочь. Как будет — так будет, и никак иначе!       Да, ему неприятны все эти взгляды и осуждение с интересом в свой адрес. Да, ему очень жалко, что Кас посмотрел именно на него. Да, он… любит султана Миражей, поэтому позволит себе чуточку эгоизма, отдавшись этой любви.       Но каковы последствия?       Сможет ли он в скором времени обрадовать Кастиэля новостью отцовства, чтобы после без страха из-за своей ненормальности стать супругом султана? Дин надеялся. Если раньше его душа делилась на две равные части: «Пускай Кас одумается и уйдёт» и «Только бы не уходил», — то сейчас вторая взяла верх. Рядом с Касом его омежья сущность, пожалуй, действительно пробуждалась от долгого сна, и Дин втайне вспоминал и следовал всем известным методам для благополучного зачатия.       Месяц. Или два. Может, у него будет чуть больше времени, чтобы понять: ждёт ли Миражи будущее, или ему стоит задушить эту безнадёжную любовь.       «Может, не стоит гнаться и молить о детях, а лучше пожить для себя?» — тихонько пропел голос в голове, уж жутко напомнивший Чарли.       Дин угрюмо нахмурился.       Пожить для себя? Что ещё за роскошь такая? Его Кастиэль — не рядовой альфа, который мог бы с чистой совестью забыть о долге рода. Кас — султан. Да ещё и Миражей! У Дина просто нет права оставить великие Миражи без его потомка. Да и к чему-то же правителю Миражей, как он понял, в обязательном порядке нужна кровь джинна в жилах. И навряд ли советники будут полноценной заменой.       Но этот вопрос Дин решил оставить до самих Миражей, чтобы узнать лично. Может, он и правда зря переживает? Может, в Миражах всё гораздо прозаичнее, чем в остальном мире?..       Дин надеялся на лучшее.       Вот только… Что скажут люди, если султан Миражей однажды окажется отвергнут омегой? Как же сделать так, чтобы его Кас оказался чист? Самому-то к грязи не привыкать. Может, выставить изменой? А что, подходит — все охотно поверят в эту правду, вспомнив, что однажды принц Торрэно изменил своему супругу. Да, наверное… Это будет одно из его отступлений в будущем.       Которое, как в душе надеялся Дин, рассматривать никогда не понадобится.       Вернувшись в свои покои, он быстренько огляделся, подмечая, что слуги сюда всё же заходят и прибирают, и взял необходимое. Столь же долгий путь назад, но уже на пустую голову, и Дин вновь окутан грозой.       Улыбнувшись совершенно обнажённому Касу на кровати и окинув столь соблазнительную фигуру цепким взором, Дин, будто бы его никто не ждал, принялся за неспешное приготовление краски, встав к султану спиной. И всё это время синий взгляд точно пытался раздеть его.       Первым спал платок. Белоснежная ткань, подтянутая синим дымком, змейкой уползла куда-то на пол. Дин не отреагировал — продолжил мешать. Следом, чуть выждав, когда руки окажутся пусты, дымок увёл длинную верхнюю накидку вместе с золотыми украшениями. Дин лишь улыбнулся краешком губ, пока Кас не видел. За накидной последовал прочий верх, что, ласково погладив кожу, замертво упал в груду вещей. По оголённой коже пробежался приятный мятный холодок, скручивающий в животе витиеватые узлы желания, — Кас любовался им. Следом последовал пояс и весь низ. И так, полностью обнажившись перед султаном, Дин продолжал неспешно заниматься хной, при этом двигаясь в лучах солнца столь плавно, что позади то и дело раздавались нетерпеливые рваные вздохи.       Дин знал, что был прекрасен. В особенности для Каса.       Наконец, когда все приготовления были завершены, а его султан изнывал от желания, Дин развернулся с парой плоских блюдец и палочек. Да так и встал, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.       Опустив ноги с кровати, Кастиэль — точно соляной бог с меловой кожей, — тонул в синем полумраке балдахина, опираясь на локти, и смотрел настолько томно, что желание сожгло все мысли. Приглушённый тканью свет дымкой ложился на безупречное тело, привнося божественной таинственности и величия. Синь довольствовалась произведённым эффектом, выглядывая из-под густых ресниц. Лепестки губ призывно приоткрыты, волосы взъерошены, подчёркивая божественный лик. На скулах засел румянец, отражая скопившееся внизу и видное глазу возбуждение. Тело же…       С трудом сглотнув, Дин плавно подошёл вплотную, чудом не оступившись.       Кастиэль был прекрасен. Небесное создание и великий султан. Потомок сказочных птиц и могущественных джиннов. И сейчас это синеглазое сокровище пустыни принадлежало только ему. Находилось только в его власти. Эта мысль не могла не будоражить.       Кастиэль чуть отполз и слегка выпятил грудь. Разве что голову не запрокинул, точно желая лицезреть всё.       Удерживая чаши вместе с палочками в разных руках, Дин забрался на кровать коленями, седлая своего султана, и чуть поёрзал на месте. В ответ на дразнящее трение между налитыми членами одновременно раздался рваный вздох с полустоном. Будучи тем, кто простонал, Дин ухмыльнулся и шикнул на Каса, когда султан полностью лёг и потянул к нему руки.       — Руки за голову, — велел принц, хищно сверкнув глазами. Вздохнув, Кастиэль покачал головой и послушался. Дин довольно усмехнулся. — Молодец, Кас.       Устроив одну чашу сбоку, Дин ещё раз поёрзал и задумчиво прикусил кончик тонкой палочки. С чего б начать? Мысли текли от одного к другому, и нужный узор никак не желал вырисовываться. Хотелось сделать красиво. Разукрасить Каса так, чтобы был виден его, Дина, след. Что-то вроде метки, но без строгих обязательств.       Но, видимо, Дин настолько глубоко погрузился в размышления, что Кастиэль заскучал и ослушался его. Либо же мысли султана были куда шустрее.       Дин очнулся от пут раздумий в тот момент, когда прохладная и влажная ладонь легла ему на плечо и задержалась на несколько долгих секунд. Брови поднялись, зелёный взгляд перетёк на руку.       — Ты что, пометил меня? — недоумевающе пробормотал Дин.       Кастиэль довольно хмыкнул, обозревая сотворённый с помощью хны отпечаток.       — Ага, — с неприкрытым удовольствием ответил султан. Однако не успел зелёный взгляд вдоволь насмотреться на чарующую улыбку и лучики морщинок, как выражение лица вмиг переменилось, а гроза стала тише. В синь закралось беспокойство. — Прости, Дин. Не стоило мне так дурачиться…       — Стоило, Кас, — с улыбкой перебил его Дин. — Только я хотел придумать что-то более изящное и со смыслом.       — Хотел? — тихо переспросил Кастиэль. — Ты раздумывал над меткой, Дин?       — Ну… — замялся принц, пожёвывая губу. Жар окутал щёки. — Немного… Захотелось оставить свой след. Чтобы все знали, кому принадлежит султан Миражей.       Магия стёрла следы хны с ладони, и та накрыла веснушчатую щёку. Гроза окутала мягким тяжёлым одеялом.       — Султан Миражей принадлежит тебе и только тебе, Дин, — прошёптал Кастиэль. — Хочешь поставить метку — ставь настоящую.       Дин опустил глаза и поставил чашу с палочкой. Обмакнув два пальца в хне, он помедлил. Несколько секунд сомнений — в чашу окунулся весь низ ладони. Ещё немного — Дин накрыл плечо Каса и несильно сжал, оставляя свой отпечаток.       — Пока что этого хватит, — убрав руку, оценил результат Дин. — Но мы не закончили! — пресёк он попытку наклониться к себе. — Сиди спокойно, Кас.       Смиренный выдох столкнулся с медовой кожей. Дин улыбнулся и снова поёрзал, прикусывая щёку изнутри. Подняв палочку с миской, он принялся бездумно выводить узоры на белоснежной коже. Ключицы, плечи и грудь. Всё попало под стремительные и точные мазки умелой руки. Свежая хна сплеталась на безупречной коже чёрными лозами, что относились к преданности и супружеской верности, едва не смеша от курьёзности ситуации и своей смелости в сторону султана Миражей, который, видимо, не понимал значения рисунков. Лозы синхронно перекручивались, поднимались от паха, оплетали пупок и тянулись к ореолам сосков, пуская мелкую дрожь.       Дин оплетал Кастиэля чёрной зеленью, что в скором времени обратится в рыжий. И он был настолько увлечён своим занятием, что не замечал ни того, как сосредоточенно покусывал губу, морщил нос, когда линии теряли синхронность, и буквально светился, стоило сложному узору лечь на кожу возлюбленного так, как задумано.       Этот же самый возлюбленный смотрел и не верил. Любовался и таял под нежными прикосновениями палочки и кончиков пальцев. И не шевелился, боясь нарушить состояние транса, в лапы которого попал творец.       Когда палочка взмахнула в последний раз и Дин чуть наклонился назад, придирчиво осматривая результат, Кастиэль накрыл его бёдра ладонями и поднялся.       — Тц, Кас! Порушишь же мне весь рисунок! — шикнул на него Дин, беспокойно изломив брови.       Щелчок пальцев — хна на обоих телах вмиг впиталась и осыпалась, являя кропотливый рисунок и пару отпечатков ладоней. Принц гмыкнул и, подгоняемый руками, придвинулся, почти что сталкиваясь животами. Кастиэль уткнулся носом в ямку между шеей и плечом, вдыхая соблазнительный аромат.       — Теперь можно? — спросил он, хотя руки уже успели одновременно взобраться по бёдрам и сжать упругие ягодицы.       Медовая пшеница стала ещё слаще, осев на языке. Пальцы прокрались дальше и подобрали тёплую струйку смазки.       — Можно, Дин?       — Можно, — выдохнул принц, ёрзая активнее, — тебе всё можно, Кас. Только хватит понапрасну использовать магию, пока не прибудем в Миражи.       Недолго дразня, палец протолкнулся в горячее нутро. С каждым разом Дин становился мягче к его ласкам и менее замкнутым, что не могло не радовать.       — Ты хочешь в Миражи, Дин? — вкрадчиво прошептал Кастиэль в медовую кожу. Вторая рука перестала мять округлость и поднялась вверх, полностью оглаживая бок, чтобы после спуститься и сжать оба члена в ладони, вызвав стон с двух сторон. К пальцу присоединился второй.       — Х-хочу…       — А что насчёт течки? Когда следующая?       — Ах-х, не знаю, Кас, — Дин покачал головой и нетерпеливо приподнялся-опустился, вновь выдыхая сквозь сжатые зубы. — Три месяца прошло… Может, повторится, может, то был разовый случай… Всё! Хватит, Кас! — прекратив поскуливать, едва ли не с рыком в приказном тоне обратился к нему Дин, и Кастиэль убрал пальцы.       Зная, что нужно его принцу, Кастиэль упал обратно на кровать и раскинул руки в стороны. И на долгие мгновения забыл, как правильно дышать.       Дин не упал следом и не прижался к его груди. Принц выставил руки, опираясь на его грудь, и, по-кошачьи потягиваясь, запрокинул голову, прогибаясь в пояснице. Нити возбуждения свели живот от восторга. Кастиэль смотрел и не верил.       Рисунок хны после недели стал бледноват, но в свете все переплетения, нарисованные на руках и торсе принца, были отчётливо видны. Синий взгляд путался в линиях, цеплялся за медовую кожу и с вожделением скользил дальше. Растительные линии неких цветов, тёмные ореолы сосков. Язык прошёлся по губам, демонстрируя желание вкусить сладость кожи, собрать каждую солёную капельку пота и после накрыть губы принца своими. И Дин это видел.       Привстав и плавными движениями очаровывая Кастиэля лишь больше, Дин несколько раз прошёлся по его члену, разнося свою смазку, а после наклонился к нему. Кастиэль потянулся за поцелуем. Губы почти что слились с губами принца, но тот, легонько мазнув языком, оставил дразняще расстояние. И в этот же миг направил головку ко входу.       Кастиэль не сдержался. Не смог устоять перед жаром принца. Поднял бёдра навстречу. Дин лишь хмыкнул и, аккуратно присаживаясь и вбирая член Каса глубже, снизошёл до поцелуя.       Услышав немое подтверждение, что всё сделал правильно, Кастиэль накрыл горячие веснушчатые щёки ладонями, углубляя поцелуй, и начал осторожно двигаться внутри принца. Тот не был против. Поле пшеницы не бунтовалось, а расстелилось перед грозой, дозволяя ей новое. Позволяя ей гораздо больше.       Вверяя себя. Снова.       И ведь каждый раз он едва голову не терял под этим осознанием и таким податливым, но порыкивающим телом в своих руках!       Рык, скулёж и стон, — три ноты, если не считать вздохов, заполнили генеральские покои. Но было совершенно наплевать, что кто-то услышит. Что кто-то подслушает. Плевать! Пускай слушают и завидуют! В руках Кастиэля был его омега, его принц и проклятие, его будущий супруг, который разделит с ним Миражи. А на остальных было плевать!       В руках Кастиэля была его жизнь. Зеленоглазая жизнь, без которой он разобьётся в небе.       Толчки становились резче, стоны ярче, а под сплетением двух запахов покорный внутренний зверь едва не вырвался, и Кастиэлю пришлось впиться в собственную ладонь, прокусывая ту до крови. Дин в его руках едва ли не срывал голос, точно желая сообщить всему миру, что ему хорошо. Хорошо до безумия. И это же безумие передалось Кастиэлю, словно их разумы — нет, их души! — были связаны.       Принц первым пересёк черту. Горячее семя толчками окропило животы, а в плечо, где был отпечаток, впились зубы. Зашипев под болью укуса на чувствительной коже, Кастиэль не удержался, чтобы не последовать за Дином. Перед глазами заплясали фейерверки на беззвёздном небе, и даже почудилось, что он упал в пшеничное поле, хотя весь взмокший продолжал лежать на перинах и прижимать обмякшее тело к себе. Узел снова связал их.       В мир получилось вернуться не сразу. Кастиэль ещё долго видел цветные брызги огоньков в небе, пока, не сморгнув наваждение, не увидел балдахин. Дин тихо посапывал ему в шею, не подавая никаких признаков активности. Хотя одно Кастиэль знал точно и потому не мог не хмыкнуть, оставляя поцелуй на русых волосах.       Может, его принц и пребывал сейчас в бессознательном, но это не помешало ему окутать комнату своими феромонами. Мягкими и предвещающими весьма занятную неделю.       Оглаживая широкими мазками крепкую спину, Кастиэль и сам расплылся под натиском чувств. Сейчас Дин был таким нежным, таким любимым — принц всегда был любимым! — таким утомлённым и родным, что Кастиэль просто мурлыкал от удовольствия быть рядом. Держать это чудо в своих руках. И мечтать, что однажды подарит своему принцу звёздное небо и все Миражи в придачу. А сердце дарить не нужно. Оно и так принадлежало Дину с самого первого взгляда ещё там, в сожжённом Норде. Просто тогда Кастиэль ничего не понял.