Розы и вино

      Снов не было. Совсем. Или, если быть точнее, именно тот прекрасный сон, который стал неизменным спутником ночи, не явился к нему. Вместо алых шелков Кастиэль тонул в пшенице. В медовой пшенице.       Ему снились далёкие земли, золотые колосья пшеницы, возвышающиеся над головой, и медовый аромат, слегка перемешанный с пылью. Когда открывал глаза — видел покачивающиеся колосья, пролетающие на ленивом ветру травинки и кочующих по небу шмелей. Небо было ясным, насыщенно-голубым, но с каждым мгновением меркло под гнётом туч. Приближалась буря. Когда же тяжёлые облака прокрались на небосвод — громыхнуло.       Резко проснувшись, Кастиэль распахнул глаза и шумно выдохнул. Дневной свет ударил по глазам через занавесь, но Кастиэль не смог закрыть их обратно.       Пускай это был не первый сон в сидячем положении, спина всё же поднывала, а шея — затекла и навряд ли бы распрямилась обратно. Да и Кастиэль не посмел бы шевельнуться. Ногам тоже досталось. И очень сомнительно, что в ближайшем будущем чувствительность вернётся к ним, — большая тёплая туша, от которой произошёл тот грохот-храп, не спешила подниматься. Одни лишь руки были свободны и лежали по разные стороны от тела.       Однако спустя несколько мгновений Кастиэль всё же прикрыл глаза обратно. Блаженно.       Короткие ногти приятно царапали кожу головы, пальцы путались в смольных прядях, и от этих манипуляций душа была готова покинуть тело.       Счастье. Такое тёплое-тёплое, как полуденное солнце, греющее лицо. И настолько огромное, что по сравнению с ним море, омывающее все три берега, казалось росинкой на листе. Истинное наслаждение.       Пожалуй, ему впервые было настолько хорошо, если не считать всех предыдущих моментов, связанных с хозяином ласковых пальцев. Даже кожа мурашками покрылась, а из груди вырвалось вибрирующее мурчание.       Пальцы замерли. Кастиэль тоже застыл, перестав дышать. Внизу живота засело напряжение.       Спустя целую вечность пальцы порхнули в сторону, но их место не осталось пустовать. Дин уткнулся носом ему в макушку.       — Ни разу не слышал, чтобы альфа мурчал, — раздался над ухом хрипловатый голос, сочащийся неподдельным изумлением.       Смутившись и тоже не ожидав от себя подобного, Кастиэль осторожно открыл глаза, встретившись с высоким потолком, и прочистил горло, пару раз кашлянув.       — Доброе утро, Ваше Высочество, — ещё более охрипшим голосом поприветствовал он.       В ответ — долгий вздох.       — Дин, — лениво проворчал принц, переместив руку ниже, на покрытый лёгкой щетиной подбородок. — Зови меня по имени, Ангел.       Кастиэль хмыкнул и слегка повернул голову набок, желая увидеть обладателя зелёных глаз. Шея едва не заскрипела, но задумка всё же удалась. Правда, пришлось потерять тёплое дыхание на макушке — Дин слегка отодвинулся. Большой палец огладил подбородок и коснулся уголка губ, сбив дыхание и подтолкнув сердце к новому забегу.       Встретившись с ясной зеленью глаз, Кастиэль не сдержал мягкой улыбки. Дин давно проснулся и всем своим видом напоминал довольного жизнью кота. Царского кота, которого всю жизнь кормили сливками. Самыми вкусными, какие только существовали на этом свете.       — Правда, сам не ожидал, что способен на подобные звуки, — смущённо признался Кастиэль, и от этих слов на веснушчатом лице расцвела улыбка, приковавшая взгляд и запустившая в живот целый рой щекочущих крылатых насекомых.       — Значит, я творю чудеса? — тихо усмехнулся Дин. — Чудесно.       Больше никто не произнёс ни слова, погрузив комнату в приятную тишину. Импала негромко урчала, фыркала и била хвостом во сне, за балконом вовсю щебетали птицы. И любимое сердце ускоренно билось возле самого уха.       В какой-то момент Кастиэль, несмотря на тяжёлую кошку, придавившую его, и онемевшие конечности, приподнялся и, точно заблудший странник в пустыне, потянулся к своему живительному источнику. К губам принца. Однако коснуться желанных губ своими так и не смог. Путь перекрыли подушечки пальцев.       И тут-то сердце сжалось, в страхе оступившись.       Неужели не так понял? Или вчерашнее — сон? Или слова принца лживы?       Зелень глядела внимательно, вглядывалась и будто что-то читала в паникующей сини. От этого становилось лишь страшнее. Ему, кто не боялся ни трудностей, ни смерти, было страшно ошибиться рядом с любимым человеком. Кастиэль боялся спугнуть Дина.       Большой палец широко очертил линию от уголка губ до подбородка и обратно. Кастиэль сглотнул.       Опасения слегка ослабли, когда принц смиловался до целомудренного поцелуя в лоб. На этот раз Кастиэль смотрел не столько со страхом, сколько с непониманием.       Что не так?       — Ангел, я совсем бездушный человек, который не подпустит к себе, — приподняв один уголок губ, глухо прошептал Дин. — Так что, если захочешь сбежать, буду только рад твоему благоразумию.       Кастиэль свёл брови к переносице.       Нет, он совсем не понимал этого человека. И навряд ли поймёт. Но постарается. Обязательно.       Что предлагал ему Дин? Что он имел в виду? Себе дозволит прикосновения и поцелуи, а Кастиэлю — нет? Пускай. Почему бы нет? Возможно, это именно то, что в будущем позволит Кастиэлю заполучить одно из самого ценного, что только есть на этом свете, — доверие принца.       Однако его обожание каким-то непостижимым образом всё же получил.       Да, обожание. Пускай и было сложно поверить, но оно самое. И относилось оно, похоже, не только к генеральской личности, но и к самому Кастиэлю в целом.       Хотя…       Нет.       «Не верю», — мысленно покачал головой Кастиэль, но уходить не собирался, как и отказываться от странной затеи.       — Я не уйду, — преданно прошептал Кастиэль, улыбаясь одними глазами.       «Пускай ты не будешь принадлежать мне, пускай не позволишь прикоснуться, я буду рядом до тех пор, пока не прогонишь», — мысленно продолжил он, в то время как в груди распускался пышный бутон, ласкающий и щекочущий тёплыми лепестками сердце и лёгкие.       Зелёные глаза напротив округлились. На миг. Дин нахмурился и отнял руку от его лица. Смутился и тоже не верил.       — И душа у вас красивая, — слегка прищурившись, продолжил Кастиэль, рассматривая зелёную радужку, что при приглушённом солнечном свете напоминала юную листву. — Я вижу.       Дин приоткрыл рот, явно желая возразить, но в итоге закрыл обратно и, насупившись, отвёл взгляд.       Сердце болезненно сжалось.       Отчаяние вновь готовилось охватить Кастиэля, но тут раздался едва слышный шёпот:       — Я же просил звать по имени и на «ты», Ангел…       Так и начались весьма странные отношения, которых Кастиэль раньше и представить не мог, как и мечтать о них. Тот, кто желал обладать, подчинился. Без промедлений.       Всё то время, что они были знакомы, Дин напоминал дикую кошку, которая смотрела издалека, долгое время приглядывалась, но в какой-то момент всё же решилась приблизиться. Поцелуй на балконе под взрывы фейерверков стал тем шагом, который поднял их на новую ступеньку. Открыл новые двери. Даровал доверие.       Однако не всё так просто.       Как объект интереса, Кастиэль мог лишь безучастно наблюдать за хищной походкой, быть рядом и изредка вкушать сладостные поцелуи, которые начинал и заканчивал не он. Другой альфа на его месте не выдержал бы, взъярился от такого обращения даже перед самим султаном, но Кастиэль… Кастиэль не мог злиться. Да, вся эта ситуация была максимально странной. Да, в какой-то степени он напомнил самому себе игрушку в лапах кошки. Да, рано или поздно им могли вдоволь наиграться, а потом выкинуть, но… он не мог иначе.       Кастиэль чувствовал тягу. Пускай вместо слов любви слышал негромкие слова, твердящие о том, что он нравился принцу, но это куда лучше ничего. Лучше пустоты.       Он нравился принцу Торрэно, а остальное не волновало.       А сам же Кастиэль… Пожалуй, да. Он любил — любил сильно и искренне. Глупо и безнадёжно. Вот только не мог произнести этого вслух — что-то подсказывало, что тогда, заслышав о его любви, принц растает в воздухе и больше никогда не вернётся. Что слова любви подействуют как выстрел из пушки на кошку. Кастиэль позволял себе лишь комплименты, редкие глупые нежности, которые рвались сами собой, но не более.       О большем твердил взгляд, который он не мог контролировать и который прекрасно видел Дин. Подолгу смотрел в синь и после отводил взгляд.       Странные отношения, но гораздо ближе тех, что были. Гораздо желаннее.       Кастиэлю дозволялось быть рядом, охранять послеобеденный сон принца. В такие редкие моменты, которые получались абсолютно случайно, Дин засыпал, устроив голову на его коленях или плече, и Кастиэль едва дышал от распираемых тёплых эмоций и полученных крупиц доверия. Прогулки и простое времяпрепровождение полнились многочисленными касаниями, взглядами, словами…       Каждый день вознаграждался новой крупицей доверия, порождал и укреплял чувства, что сияли ярче солнца над пустыней.       Однажды, нечаянно заснув в саду под деревом, Кастиэль очнулся под вечер, укрытый своим же плащом и обласканный вниманием. Сперва он не шевелился, продолжая лежать с повёрнутой в сторону головой и притворяться спящим, пока Дин, на чьих коленях он каким-то образом очутился, перебирал непослушные волосы, явно что-то вплетал в них и нахмыкивал смутно знакомую мелодию. Ветер игрался с листвой, птицы наравне с принцем насвистывали песнь, а где-то совсем недалеко жужжала пчела.       Кастиэль приоткрыл один глаз, глядя на высокую траву из-под ресниц.       Тонкие травинки слегка тряслись под тёплым игривым ветром, а в самой изумрудной зелени затерялись невзрачные белые цветы, которые, видимо, поселились и в его волосах. Широкие лепестки тянулись вверх, к закрытому листвой солнцу, а вокруг жёлтой сердцевинки кружила крупная пчела. Поизводив цветок чередой отлетаний и подлетаний, жужжащая полосатка всё же плюхнулась в круг пыльцы.       Глядя на пчелиный танец, Кастиэль осознал одну радостную сердцу истину. Он не кукла и не игрушка. Он, вопреки своей природе, нашёл себя в этом цветке, с которым игралась пчела.       Н-да, дожил…       Однако сравнивать себя с цветком пускай и было глупо, зато означало, что всё возможно.       Каждый шаг, каждый открытый жест и поцелуй твердили, что совсем скоро принц подпустит его ещё ближе. Откроет ещё больше тайн.       И самому Кастиэлю хотелось открыть все свои тайны, подарить целый мир и весь свет зеленоглазому чуду, что оборвал свою песнь.       — Если продолжишь в том же духе, Ангел, останешься без третьего плаща и с кустом на голове, — негромко рассмеялся Дин над ухом, пустив мурашек в бег.       Кастиэль чуть потянул шею, разминая, и перевернулся на спину, переплетая пальцы в замке на груди. Полные губы изгибались в улыбке, а зелёные глаза мягко глядели на него в прищуре. В нежном прищуре.       По-родному.       Медленно вдохнув пшеницы, Кастиэль расцепил замок и потянул руку вверх. Однако на полпути опомнился и хотел было задушить порыв нежности, но тёплые пальцы перехватили его собственные и прижали ладонь к веснушчатой щеке.       В этот момент Кастиэлю показалось, что он задохнётся, захлебнувшись в изумрудных водах. Воздух не решался покинуть грудь до тех пор, пока большой палец не огладил его ладонь с тыльной стороны и Кастиэль сам не прижал руку к мягкой щеке чуточку сильнее. Улыбка на веснушчатом лице стала ещё ярче.       — Готов подарить не только свои вещи, но и себя с целым миром, — прошептал Кастиэль, впитывая грубыми подушечками пальцев бархат кожи.       — Мира мне не надо, — с мурчащей вибрацией прошептал в ответ Дин и слегка повернул голову, пряча нос в ямке ладони и слегка прикрывая глаза. — Но от ещё одного источника твоего запаха я бы не отказался.       — Неужели так нравится? — усмехнулся Кастиэль, не в силах сдержать улыбки.       Дин приоткрыл один глаз.       — Более чем, — и в подтверждение слов губы легонько коснулись ладони. — Правда, потребовалось время, чтобы я перестал смотреть на небо и начал вглядываться в толпу.       В тот момент Кастиэль почувствовал наисильнейший порыв признаться и в чувствах, и в своей личности, и во всём, в чём только можно, но ворон, притаившийся в листве и сверкнувший бусинками-глазами, обратил кипящую лаву в мёртвый лёд. То была всего лишь вторая неделя после поцелуя на балконе. Каин объявился чересчур не вовремя.       «Кастиэль, есть разговор».       Заслышав стальные нотки, Кастиэль и испугался, и в тот же момент внутренне оскалился, готовясь и защищаться, и защищать.       Дин уловил быструю смену эмоций и с беспокойством нахмурился. С трудом оторвав взгляд от растворившейся в воздухе птицы, Кастиэль сжал губы и сел, соприкоснувшись с Дином лбами. Любимые губы находились всего в одном в выдохе от его, но смелости не хватило.       Вдохнув поглубже, Кастиэль почувствовал горечь в пшенице — Дин волновался. Даже дыхание сбилось.       — Мне нужно поговорить с подчинённым, а потом…       — Неужели с тем угрюмым? — перебил его бормотанием Дин, и Кастиэль почувствовал, как тот нахмурился. — Который ещё на тебя похож.       Не сдержавшись, Кастиэль хрипло рассмеялся.       — Да, именно с ним, — не стал таить он. — Это Каин, и он мне… далёкий родственник.       — Сильная кровь, — хмыкнул Дин. — И почему ты вспомнил о нём?       Вздохнув, Кастиэль прикрыл глаза. На самом деле он бы не хотел вспоминать о Каине как можно дольше, но не сказать же об этом принцу в лицо?       — Уладив некоторые вопросы, я смогу рассказать то, о чём однажды заикнулся.       — Интуиция не подвела, — довольно промурлыкал Дин, опалив выдохом. Тёплые, чуть влажноватые от слюны губы накрыли его собственные, смяли и быстро отпустили, раззадорив и не дав ответить. — Иди, Ангел.       Обхватив веснушчатое лицо двумя руками, Кастиэль всё же украл поцелуй. Дин не отпрянул и даже не вздрогнул, ответив в тот же миг, словно только этого и ждал.       — Буду ждать вечера, — прошептал Дин.       — Обязательно явлюсь, — таким же шёпотом заверил Кастиэль.       Понабравшись от принца решимости, Кастиэль поднялся и поспешил на малоприятную встречу. Плащ остался лежать на траве и вскоре оказался подобран, а вплетённые в волосы травинки и цветочки, к огромному сожалению, пришлось сбросить.

      * * *

      Кастиэль со злостью сжимал в пальцах комок бумаги, который некогда являлся письмом из Киэло, и нервно расхаживал по своим покоям из угла в угол. Каин сидел на краю кровати и следил за ним хмурым взглядом, готовясь прожечь. Однако в итоге в синем огне истаял не он, а комок бумаги — Кастиэль гневно вспыхнул. Стряхнув пепел, он остановился и взглянул на грязную ладонь.       Почему именно сейчас? Почему не раньше и не позже? Почему он должен уехать, когда в жизни только-только всё начало налаживаться?!       — Кастиэль, — частично остудил его пыл холодный голос, — может, уже поведаешь о переменах в жизни?       Кастиэль скосил взгляд на отца.       — Не твоё дело.       — Кастиэль, я всего лишь хочу уберечь тебя от ошибки, — развёл руками Каин. — Ты видел душу принца?       Вместо слов Кастиэль медленно кивнул.       Конечно же он видел душу Дина! Пускай его навык был плох, но этого хватало. Да и раньше он её замечал. А с недавних пор… Кастиэль видел всё больше, и его выдержки вполне хватало, чтобы не измениться в лице и не напугать.       И не взорвать весь мир к чертям, желая уничтожить того, кто посмел изувечить юную душу.       Чтение душ по глазам — весьма простой, но забытый навык, который чаще встречается у бродячих старцев. В его же семье было принято учиться этому искусству, но с каждым поколением надобность пропадала, и Кастиэль очень жалел, что не увидел всей души принца раньше.       Душа принца была красивой. Очень. Она была прекрасной и горячей, как огонь костра холодной и безлунной ночью. Однако, чем дольше Кастиэль её разглядывал, тем больше замечал.       Душа Дина была настолько же красива, насколько изувечена. Будто бы шакал погрыз… Зубы едва ли не скрипели от мысли о том, кто посмел причинить его принцу боль, оказавшейся настолько сильной, что та отразилась на его внутреннем мире.       И всё же душа Дина была…       — Прекрасна, — твёрдо прошептал Кастиэль, закончив мысль вслух. — Душа принца прекрасна.       Со стороны донёсся хмык.       — А знаешь, из-за кого душа принца столь уродлива? — прокрался змеёй в сердце холодный голос.       — Ты не посмеешь называть её так! — оскалившись, прорычал Кастиэль и, развернувшись к отцу, сжал кулаки до мелкой дрожи.       Каин покорно опустил голову перед грозой, но взгляда не отвёл.       — Из-за тебя, Кастиэль.       Слова окатили ледяной водой. Гнев застыл вместе с телом и бурей.       — О чём ты, Каин? — спустя пропасть звенящей тишины одними губами произнёс Кастиэль.       — События семилетней… нет, почти что восьмилетней давности. Мне напомнить? — вздёрнул бровь Каин.       Кастиэль отвёл взгляд и задумался, погрузившись в воспоминания.       Почти восемь лет назад? Что было восемь лет назад? И откуда Каин что-то знает и что-то помнит?       — Норд, — подал голос Каин, за шкирку выдернув из мыслей и тут же бросив обратно.       Кастиэль вскинул брови. Норд! Точно, примерно лет семь назад он сжёг этот пограничный город, называемый золотым, и прибрал все его земли к Киэло. Но это было, похоже, позже тех событий, о которых твердил Каин…       Кастиэль снова нахмурился.       — Семь лет назад ты сжёг его, — подтвердил давние события Каин, — а за год до этого совершил неудачную вылазку, после которой перенёс захват. Кастиэль, неужели не помнишь? Ты ведь отлично повеселился в тот раз.       Мужской голос полнился одновременно и ничем, и ехидством. Укором. Однако Кастиэль вспомнил давние события и медленно осел на ближайший пуф, зарывшись пальцами в волосы.       — Это ведь сон, — судорожно дыша, шептал он под нос. — Просто сон… Там был совсем другой человек…       — На пиру в честь годовщины свадьбы ты пробрался во дворец в поисках подходящего для поджога места, вот только… Все остались живы. И ты тоже, но вернулся под утро. Что же там произошло, Кастиэль? Напомни, по какой причине ты перенёс вторжение и была ли эта причина? — допытывал Каин, который всё знал и сам же корил его за этот промах.       Кастиэль лишь сильнее склонил голову, не веря ни тому, что слышал, ни тому, что помнил.       Это был сон! Сон! Не более! В реальности он украл ночь у совсем другого человека, чьего лица даже не запомнил! И перенёс поджёг только по той причине, что пожалел юношу!       — Ты и спас царственную омегу от самоубийства, и в ту же ночь лишил его будущего, — громом раздался глухой мужской голос.       Кастиэль опустил голову ещё ниже, не в силах вдохнуть.       — Всё это время ты знал, отец?.. — хриплым, как скрежет камня о камень, голосом произнёс Кастиэль, широко раскрытыми глазами глядя на ковёр. — Знал и молчал, кто он?       — А для чего, Кастиэль? — равнодушно бросил Каин. Кастиэль вздрогнул. — Лучше подумай о его душе. Пожалей её.       — Почему душа Дина разбита? — тем же глухим, опустошённым тоном продолжил Кастиэль, совсем не замечая дрожи в теле и холода, окутавшего кости. — Чем я ему навредил?       Продолжительный вздох прокатился по комнате.       — Омега ждал ребёнка. Об этом узнали примерно через месяц после твоей неудачной вылазки. — Взгляд, наполненный осуждением, лёг тяжестью на плечи и голову. — То не мог быть твой ребёнок, срок мал, но спустя время кто-то пустил слух об измене…       Казалось, глаза не могли раскрыться ещё шире, но именно то они и сделали. Ужас охватил Кастиэля. Но относился он не к возможному ребёнку, а к его отсутствию и разбитой душе.       Кастиэль и желал услышать ответ, и страшился его.       — Дик, супруг принца, очень остро воспринял измену, — продолжил Каин спустя пропасть тишины. — Слухи пытались искоренить, но смогло бы это помочь ему, Кастиэль? Как думаешь, чем всё кончилось?       В ушах внезапно зазвенело, но Кастиэль услышал каждое слово. Уловил каждый намёк.       С трудом подняв голову, Кастиэль с мольбой взглянул на отца, надеясь, что ошибается. Что всё обошлось. Что всё не так, как он понял.       Однако Каин лишь прищурился, не одобряя мольбу в его взгляде.       — Ввиду слабого здоровья… омега не смог выносить наследника, — ровным голосом оборвал нити надежды Каин.       И внутри Кастиэля тоже что-то оборвалось.       Взгляд упал обратно на пол, голова рухнула на руки, и судорожный вздох вырвался из груди.       Если бы не он, Дин был бы счастлив. Если бы не он и не его слабость перед дурманящим запахом, у Дина была бы собственная семья. Если бы не он… Дик бы не совершил чего-то, что оборвало росток жизни, — Кастиэль не верил в хрупкое здоровье омеги.       Всхлип едва не вырвался на волю — Кастиэль успел с силой сжать зубы и зажмуриться. Давняя чужая боль, всю мощь которой он не мог себе представить, впилась шипами в сердце.       «Прости, — единственное, на что он был способен в данный момент, — прости меня, Дин»

      * * *

      Кастиэль не исполнил обещания. Не явился к принцу — не посмел показаться на глаза. Боялся, что Дин узнает его и навсегда закроется.       Кастиэль боялся гнева принца. Или, вернее, даже не гнева, а пустоты в зелёных глазах.       Пустоты и отвращения.       Трое суток — до самого отъезда — он не покидал своих покоев, пребывая в глубокой задумчивости, которая боролась с тоской. Каин, как ушёл после рассказа, так больше и не появлялся. Никто не появлялся. Разве что слуги заходили по несколько раз на дню, что-то говорили, но Кастиэль не слышал их. Не видел. Совсем не замечал.       Не замечал ни пищи, которую приносили на золотых подносах, ни вина, которое механически пил небольшими глотками вместо воды, ни солнца за окном, ни ночи. Вместо окна и голубоватой лёгкой занавеси — алые шелка, моргнёшь — зелёные глаза, вздохнёшь нечаянно — пустота.       Кастиэль и размышлял, и нет. Пытался думать и не мог сосредоточиться.       Из-за его глупой и юной несдержанности любимый человек пострадал. И пострадал настолько сильно, что собственная душа была готова рваться в клочья только об одном представлении о пережитом принцем.       Помнил ли Дин? Знал ли? Вряд ли — в этом случае он бы не был так лоялен к нему.       Он бы не позволил приблизиться и разрушить свою жизнь во второй раз.       Что вообще думал о нём Дин? Оглядываясь назад, Кастиэль мог робко заявить, что только хорошее. И от этого становилось лишь хуже.       Дин ничего не знал. А Кастиэль, получается, продолжал его использовать…       Но теперь-то всё иначе! Он в кои-то веки нашёл того, ради кого бы всё бросил! Того, кто заставлял сердце биться! Того, кому помог бы распахнуть крылья и взмыть в небо, туда, где никто не посмеет косо взглянуть и попрекнуть в чём-либо!       Вздохнув, Кастиэль хлопнул себя по лицу и со стоном опрокинулся на кровать, с которой почти не вставал последние дни. Солнце за окном только начало свой подъём, ознаменуя начало третьих суток в затворничестве. Потерпеть и поблуждать в думах ещё чуть-чуть — и за ним явится Бальтазар, а уже потом Торрэно, укрытый звёздами в ночи, останется позади.       Станет ли Кастиэлю от этого легче? Ничуть. Он ведь бежит. Бежит так, как никогда не делал.       А что ещё он мог?       Устало потерев лицо ладонями, Кастиэль взглянул помутнённым от вина взглядом на балдахин. И тут же болезненно нахмурился.       Стоило бы перестать пить, но, похоже, вино и так закончилось. Однако это не помешало желанной на подсознательном уровне иллюзии пробраться в реальность.       В воздухе витал до боли знакомый аромат медовой пшеницы, разбавленный чем-то свежим и фруктовым.       Сложив руки на груди, Кастиэль задрал голову в сторону дверей.       Конечно же там никого не оказалось. Но синий взгляд зацепился за совершенно другое. За то, что заставило протрезветь.       Неверяще распахнув глаза, Кастиэль перевернулся на живот и поднялся на локтях. Секунда, отчаянный и неловкий ползок — в пальцах оказалась зажата чёрная ткань, впитавшая в себя два запаха: старый, его собственный, и…       Запах Дина.       Как только плащ оказался прижат к лицу, несмелый вдох наполнил лёгкие смешанным ароматом, в котором теперь преобладал новый, сухой и сладкий. Не принадлежащий ему и такой желанный.       Родной.       Когда принесли плащ и целый поднос с яркой локвой — даже не представлял. Не услышал. Никак не отразил…       Стоило качнуть двумя пальцами — дверь в покои запечаталась, сверкнув с его стороны синей дымкой. Никто не посмеет войти, а пока…       Продолжая вдыхать давно ставший любимым запах, Кастиэль свернулся клубком на середине кровати. Ещё ни разу в жизни он не чувствовал себя настолько разбитым, настолько отчаявшимся и жалким… Этот человек менял его. Открывал.       Кастиэль желал измениться ради этого человека. Ради Дина. Но не желал этой слабости и трусости. Он…       Эти чувства ведь вызвал страх быть отвергнутым. Страх потерять возможность видеть глаза цвета зелени, светлую улыбку и россыпь веснушек. Страх потерять дорогого сердцу человека. Дина.       Но ведь и так, сидя взаперти, он делал лишь хуже. Настолько хуже, что принц вернул один из трёх плащей. И зачем Дин вернул его?..       Время текло медленно и в то же время страшно быстро. Оно позволяло поразмыслить ещё немного, но голова была пуста, а перед глазами распростёрлось пшеничное поле перед бурей.       И как, скажите на милость, он скатился до такого? Почему он не мог взять и…       А ведь верно.       Выход находился так близко, но глаза его совсем не замечали.       Приняв историю, в которой был повинен, Кастиэль же мог начать новую. Он ведь мог всё исправить, начать с самого начала. Начать с правильного начала. И для Дина он бы не изменился.       Сердце, подслушав идею, зашлось в волнении, разгоняя кровь и распаляя нервы.       Он мог начать с начала. Он мог дать всё, о чём пожелает душа принца! Он мог… попытаться излечить его душу, вплетя в неё новые краски, новые события и свою любовь.       — Я должен признаться, — решил для себя Кастиэль, едва шевеля губами и чувствуя небывалый подъём вместе с колючим волнением.       Он должен открыть Дину своё имя, своё прошлое, свою любовь. Иначе никак. И уже после принц сам выберет. И Кастиэль, как бы больно или сладко ни было, примет его решение.       До прихода Бальтазара оставался жалкий час, когда Кастиэль, подхватив возвращённый плащ, нёсся к западному дворцу. В пустых коридорах царил неприятный полумрак вечера, огни не играли на стенах и не освещали путь. Даже ничьи голоса не раздавались — одно эхо быстрых шагов, шуршание одежды и шум сбившегося дыхания.       Не став тратить время на главный вход, Кастиэль спустился в сад и бегом двинулся к потайной арке.       Конечно же он мог никуда не ехать. Мог остаться здесь, с тем, кому готовился отдать своё сердце, но… Но сперва Кастиэль хотел вернуться домой и забрать одну вещицу. Подарок. Каин не одобрит этого решения, но ему ли что-то говорить? Вещь, оставленная матерью, перейдёт к его любимому человеку, и никто не посмеет возразить.       Натянуто улыбнувшись самому себе, Кастиэль в последний раз взглянул на небо, на чью насыщенную голубизну посягнули сизые тучи, и скрылся в тени арки. Никого. Остановившись на миг и уловив сокола, который продолжал тенью следовать за принцем, Кастиэль спешно проверил, что рядом никого не было. Шаг — в мгновение ока тело окутал дым, воздух пронзил хлопок несуществующих птичьих крыльев, и перед глазами возник последний этаж дворца.       Однако не успел он совершить второго шага, как мир съехал в сторону. Пришлось опереться на стену. Втянув прохладный воздух сквозь сжатые зубы, Кастиэль наклонил голову, борясь с приступом головокружения.       И когда он успел так ослабнуть, что какое-то перемещение закончилось слабостью во всём теле? Сколько же он не появлялся дома, где родные земли подпитывали его?.. Или всё дело в отсутствии нормального питания и выживания на спиртном? Очень хотелось надеяться на это, но, к сожалению, правда крылась в первом.       Прикрыв глаза и прижавшись боком к стене, Кастиэль простоял так некоторое время, теряя драгоценные мгновенья. Когда же получилось разлепить веки в следующий раз, а мир без танцора перестал кружиться, Кастиэль отлип от стены и, вдохнув поглубже, двинулся в дальнюю комнату. Туда, где впервые свершился их поцелуй.       Безлюдный коридор, как и обычно, полнился запахом хозяина дворца, и, что странно, чем ближе он становился, тем большую лёгкость приобретала поступь. Словно его тянуло. Однако Кастиэль не придал этому значения.       Дойдя до конца, до поворота в открытую комнату с широким балконом, он остановился и осторожно заглянул внутрь. И тут же на лицо заползла ласковая улыбка.       Придавленный пантерой, принц вытянулся на пушистом ковре среди подушек и тусклого вечернего света и растерянно поглаживал кошку за ухом, глядя в сторону выхода на балкон. Тело скрывали траурные одежды, лица же разглядеть не мог.       Кончики пальцев покалывало от волнения, сердце зашлось птицей при виде любимого человека, а мысли разом покинули голову. Во рту царила сухость, сравнимая с песком, но стоило вдохнуть насыщенного пшеничного аромата, как тот наполнился слюной.       Второй вздох — Дин повернул к нему голову.       Глаза цвета зелени первое мгновение смотрели пусто, безжизненно, словно принадлежали кукле, а затем медленно расширились и зажглись искоркой, смешавшей в себе надежду и неверие.       Кастиэль смотрел и сам не верил. Как он мог оставить это создание и забиться в угол? Как выдержал эти дни без него? Как не лишился рассудка?       Спихнув широкую морду Импалы с груди на ноги, на что та даже не обратила внимания, Дин присел. Брови на прекрасном лице изломились домиком, а неверие сменилось страхом. В этот же момент ноги сами понесли Кастиэля вперёд, и принцу даже не прошлось вставать — Кастиэль сам опустился на колени в полушаге от того, ссутулив плечи и виновато поджав губы.       — Здравствуй, Дин, — хрипло шепнул Кастиэль.       Ответ пришлось подождать.       Сжав губы в тонкую нить и нахмурившись, Дин протянул к его щеке руку, но в последний момент одёрнул её. И на полпути оказался перехвачен. Поймав горячеватую ладонь в свою холодную и чуть подрагивающую после приступа бессилия, Кастиэль осторожно переплёл пальцы в замок и легонько сжал. С заминкой Дин сжал в ответ.       Пока синь утопала в зелени, прошла целая вечность.       Страх медленно сменился облегчением, а то теплом, радостью и… В зелени нашлось что-то, что напоминало нежность. Глядя на весь спектр эмоций и не чувствуя горьких ноток в обволакивающей пшенице, Кастиэль неосознанно для самого себя расслабился.       — Привет, Ангел, — приподняв один уголок губ, прошептал в ответ Дин и ненадолго опустил взгляд на плащ, брошенный позади. — А я уж подумал, что ты поумнел и сбежал, — невесело усмехнулся он.       Холодные пальцы, постепенно впитывающие тепло других, сжались чуточку сильнее.       — Я не сбегу, — твёрдо выпалил Кастиэль, пока внутри медленно начало расползаться волнение. — Ни за что не сбегу, Дин.       Дин лишь покачал головой, продолжая улыбаться, и перевёл внимание на поднявшую голову и широко зевнувшую кошку. Потрепав ту по макушке свободной рукой, спросил:       — Где же пропадал тогда?       Тихий медовый голос, наполненный горечью, кольнул острыми шипами. Кастиэль опустил голову и плечи, рассеянно поглаживая большим пальцем мягкую кожу ладони.       — Я глупец, — просто ответил он, поведя плечом.       — Заметил, — со смешком фыркнул Дин.       — И теперь я должен пропасть на ещё больший срок…       — Что? — вмиг осипшим голосом переспросил Дин, вновь повернувшись к нему и сжав ладонь крепче. — Что ты сказал, Ангел? Куда пропасть? Зачем?!       Вопросы посыпались весьма внезапно, и Кастиэль, не ожидав такого испуга и пыла со стороны принца, поднял голову, непонимающе вглядываясь в зелень. На сей раз изумруды глаз безумно переливались таким страхом, будто принцу угрожали скорой и жестокой расправой. Даже все мышцы в собственном теле напряглись, готовясь в любой миг отразить удар из ниоткуда или прикрыть собой любимого.       Однако испуг не сломил решения уйти. Но Кастиэль не мог так сразу объяснить причину и отказаться — уже всё решил.       Накрыв веснушчатую щёку свободной рукой и нечаянно напугав ресницы, из-за чего те мелко дрогнули, Кастиэль постарался одобряюще улыбнуться.       — Ненадолго, — заверил он. — Нужно навестить Киэло и родину, а уже оттуда сразу вернусь к тебе, Дин. С подарком.       — Да не нужны мне подарки! — шепча, медленно покачал головой мужчина, всем своим видом выказывая отчаяние и нежелание смириться с итогом. — У меня есть всё… Всё!.. Мне только ты нужен, Ангел. Ты… Зачем…       Так и качая головой и бормоча нечто несвязное, Дин опустил глаза, расплёл замок из пальцев и медленно рухнул головой ему на колени. Импала махнула хвостом и устроилась ещё удобнее, не давая принцу придвинуться поближе. Охнув, Кастиэль несмело опустил ладонь, потерявшую тепло другой, на русую макушку и запутался пальцами в шелковистых волосах.       Впервые на его памяти Дин вёл себя так. Впервые принц показал свой страх и слабость перед ним. Цеплялся. Отчаянно, будто мог что-то изменить…       Нет.       Дин понимал, что не может что-то изменить, — никакой титул ему не поможет. Но и отпускать не желал.       — Пустыня опасна, — продолжил он своё напрасное бормотание и сжал края чёрных одежд. — А если что случится? А если… — не договорив, Дин прикусил нижнюю губу. Зелёный взгляд метался по ковру, но не находил помощи.       И когда он успел так привязаться к человеку, которого лично знал всего пару месяцев?       — Мне стоило вести себя иначе, да? — уже быстрее забормотал он, зацепившись за своё поведение. — Каким я должен стать, чтобы ты остался, Ангел? Что я должен изменить в себе?       Ответа не последовало. Пальцы, спрятанные в его волосах, мелко вздрогнули. И только через целую вечность Дин почувствовал лёгкое, слегка царапающее поглаживание.       И от этого жеста стало ещё тоскливее. И глупо.       — Прости, Ангел, я…       — Не изменяй себе, Дин, — перебили его оправдание хрипловатым голосом, и Дин, как только смысл слов дошёл до него, нервно усмехнулся и зажмурился. — Я говорю серьёзно, — чуть более твёрдо продолжил генерал, однако в следующий миг смягчил тон: — Не меняйся, мой принц. Ты нравишься мне таким, какой есть. Ты…       Мужчина замолчал.       — Что я? — растянув губы в кривой улыбке, но так и не успокоившись, тихо подтолкнул к продолжению Дин. — Размяк?       Ему всё ещё не хотелось, чтобы генерал куда-то уезжал. Особенно тогда, когда интуиция вопила и грызла нервы на протяжении этих дней, проведённых в одиночестве, а сердце горестно скулило под рёбрами. Вот только… Что он мог? Ничего. К тому же мягкий тон, слова о том, что его принимали, и ласковые поглаживания сыграли свою роль и немного успокоили, усмирили и разлили тепло в груди.       Дин и правда размяк.       Куда же делась его независимость? Наплевательское отношение в сторону чужого мнения?       В какой момент он прикипел к безымянному ангелу до такой степени, что был готов совершить любой шаг, любой прыжок и любой переворот мира с ног на голову, лишь бы тот остался рядом?       В какой момент он захотел отдать всего себя, когда раньше клялся, что не позволит никому приблизиться, обмануть и сковать себя?       — Нет, — отрезал генерал, и в бархатном голосе с хрипотцой Дин услышал улыбку, которая породила кисло-сладкое чувство. — Совсем нет, мой принц. Мой свет, — ласково шептал Ангел. — Твоя сила чудесна и слабость, которой ты поделился, тоже. Ты чудесен, Дин. Прекрасен. Абсолютно во всём.       Шёпот, такой обжигающий и неожиданно смущающий, наполнил веснушчатые щёки горячей кровью и пустил в жилы стайки муравьёв: и сладко от восхищения, и больно от скорого прощания.       — Так что не меняйся и не беспокойся обо мне, ведь я…       — Четвёртый генерал Киэло и Падший Ангел, что сражает неугодных, — на одном дыхании произнёс Дин, не теряя улыбки. — Постараюсь. И буду ждать. Только…       На этот раз Ангел закончил за ним.       — Буду осторожен и вернусь как можно раньше.