Розы и вино

      Второй месяц пребывания в знойном Торрэно подходил к концу. Всё это время, начиная с приезда Каина, Кастиэль метался подобно ужу на раскалённой плите. Он и слушался отца, и перечил ему. Избегал старшего принца Торрэно, и сам шёл к нему на встречу.       Встречи были волнительны, иногда длительны, иногда — коротки. Кастиэль не мог взять и отказаться от них. Он был слаб, чтобы самолично вырвать чувства, перекрыть подпитывающий их поток, он…       Кастиэль не хотел ничего заканчивать.       Но и не спешил чего-то начинать.       Да и, если задуматься, в их встречах не было ничего такого: простые поединки, тренировки. Иногда Кастиэль по просьбе Дина рассказывал тому о своих сражениях и походах, вылазках и прочем, лишь бы зелёные глаза из раза в раз загорались детским восторгом. Принц слушал его, внимательно, внимал каждому слову, а иногда задавал такие вопросы, что неосознанно выдавал то, что был знаком с жизнью четвёртого генерала едва ли не больше того самого. Но откуда столько познаний — загадка. Однако об истинной личности Кастиэля тот даже не подозревал, в противном же случае перестал бы быть с ним таким открытым. Кастиэль не желал обманывать и не делал этого. Просто что-то умалчивал.       Ещё их будни полнились прогулками по общему саду вдали от любопытных глаз и беседами ни о чём. Но вскоре принц начал приглашать его во внутренний сад западного дворца.       Сад был небольшим, даже подошло бы слово «крошечным», если сравнивать его с общим. Сад располагался в сердце дворца и был окружён кирпичными стенами, увитыми плющом, и высокими арками по всему периметру, а над головой — высокий купол из решёток, который раньше, вероятно, был цветным витражом — по краям до сих пор держались некоторые стёклышки. Растительность же составляли одни кусты роз, создающие простенький лабиринт, который в высоту почти что достигал человеческого роста. Причём розы были разных цветов, но выигрывали алые, похожие на зарево, синие, схожие с чистым небом, белые с бледно-розовыми, как облака на рассвете, и совсем немного кустов с чёрными бутонами, которые робко прятались за сородичами и имели схожесть с безлунной ночью. Красивый сад, который, как сказал принц, возвела его мать, Мэри. А ещё в этом месте располагался рабочий старенький фонтан — в несколько раз меньше того, что стоял в главном саду, но было в нём что-то привлекательное. Особенно в те моменты, когда принц садился на его бортик и задумчиво смотрел на плавающие листы с лепестками, будто бы слушал от них добрые вести.       В этом же саду Кастиэль познакомился с любимицей Дина — упитанной чёрной пантерой с ошейником из чистого золота и чудным именем. Импала — так представил принц свою подопечную, шерсть которой Кастиэль до сих пор находил на своей одежде — кошка оказалась весьма приветливой, что породило искреннее недоумение на веснушчатом лице.       Позже Дин поведал, что нашёл её в этом саду ещё котёнком, когда отец принял его обратно после гибели супруга. Но откуда в дворцовских стенах взялось дикое животе — непонятно. Дин так и предположил, что то был подарок султана, в котором тот не стал сознаваться. Либо же извинения. Кастиэль не стал допытываться — уж слишком мрачная тень ложилась на прекрасное лицо, когда речь заходила о прошлом. Да и права не имел.       И всё же Кастиэль первое время задавался вопросом: почему принц так приветлив с ним? Неужели у того совсем нет собеседников получше немногословного генерала, который всегда одет не по погоде?       Ответа не получал. Зато со временем понял, что у принца хорошие — дружественные — отношения с прислугой, и вне сторонних лиц они говорили с принцем так, будто были из одного класса людей, которые не относились ни к знати, ни к простолюдинам. Причём общались с принцем в такой манере и при Кастиэле.       За это же время Кастиэль успел стать свидетелем одного чуда. Дин носил не только траурный белый — в своём дворце он носил свободные цветастые одежды, которые завораживали его при движениях. Либо же сам принц завораживал. Второе больше походило на правду, но Дину было во всём хорошо! И различные золотые украшения с мехенди тоже вписывались в образ, дополняя его, но не портя.       Дин был прекрасен.       Однако в его гардеробе, который менялся каждую их встречу, присутствовали ткани, узором напоминающие шторы в главном дворце. В голову закралось смутное подозрение, но Кастиэль отогнал его. Желание тайно подарить принцу лучшие шелка и ткани, узоры на которых рождали великие мастера, оказалось прогнать куда труднее.       В середине второго месяца Кастиэль познакомился с сыном советника, о котором однажды упоминал Дин. Бенджамин. Дин же всё время звал его «Бенни» и общался с тем ещё активнее, чем с ним, с Кастиэлем.       И этот Бенни совсем не понравился Кастиэлю. Как и он тому.       Сын советника имел то, о чём Кастиэль мог только мечтать, — он обнимал принца за плечи, то и дело касался его и шептал на ухо что-то такое, что вызывало смех. Такой солнечный смех, что Кастиэль попросту застывал, прислушиваясь к хриплым переливам. С ним принц смеялся более сдержанно и гораздо реже. Но тоже искренне. А касался его Кастиэль только на тренировках и поединках. Однако сын советника первое время подшучивал над принцем и рисунками хной на его кистях, что порождало румянец на веснушчатых щеках, но после Дин обязательно отвешивал тому подзатыльник и бросал странный взгляд на Кастиэля.       Кастиэль прекрасно видел, что этот Бенни мог осчастливить Дина, и потому собирался свести встречи с принцем на нет, что точно бы порадовало Каина. Однако…       Об этом думала только здравая часть его сознания.       Была и вторая, более дикая, первородная. Сущность, с которой он родился, сущность альфы, которая не собиралась уступать омегу другому. Да будь Дин альфой или бетой всё равно не уступил бы! И из-за этой второй сущности Кастиэля преследовало кислое чувство, когда он видел радость принца при виде друга, и злость, когда тот мужчина специально вершил недозволенное Кастиэлю.       Однако таких совместных встреч было всего пять. После Бенджамин не появлялся ему на глаза, и внимание принца Торрэно вновь принадлежало лишь ему одному. Внутренний альфа пребывал в восторге. Да и сам Кастиэль не отставал от него.       С того момента дни стали спокойнее, а встречи, вопреки всему, участились. Дин давал ему полную свободу в собственном дворце днём, но на ночь Кастиэль всегда уходил к себе, чтобы вернуться наутро. Они виделись каждый день. И каждый день являлся благословением, дарованным ему зеленоглазым богом.       На третьей неделе второго месяца Кастиэль припозднился, будучи пойманным болтовнёй Габриэля о ночном выступлении Проклятия Фараона с какими-то лентами, и смог прорваться к западному дворцу только после обеда.       Внутрь пропустили легко, как и обычно. На полпути к саду ему повстречалась Чарли, сообщившая, что принца стоит искать в западной части на самом верху. Поблагодарив, Кастиэль отправился прямо наверх, где находились покои принца.       На этом этаже двери почти отсутствовали. Покои принца не стали исключением. Вместо двери — широкая арка и занавес из бус, расположенных так плотно друг к другу, что рассмотреть внутреннее пространство становилось невозможным.       Осторожно приподняв занавес, Кастиэль вдохнул поглубже и быстро скользнул взглядом по чужим покоям. Он уже видел эту комнату, но сейчас испытывал такое волнение, будто бы за проникновение его могли казнить прямо на месте.       Громадная кровать со множеством подушек разных форм и размеров была прикрыта красным балдахином с кисточками, перед ней стоял небольшой продольный сундук, являющийся одновременно и тахтой. Круглый ковёр, ещё подушки, у другой стены шкаф и дубовый стол, заваленный свитками — во многих крылись карты и были расписаны военные походы разных времён, которые показывал ему принц в прошлый визит сюда. Справа от кровати несколько кресел со столиком, слева — проход в купальню, но об этом Кастиэль догадался уже сам. Стена напротив входа имела пару широких окон, которые были перекрыты машрабией, красивыми деревянными решётками, рассеивающих свет и рисующих узоры; между окнами — ещё одна арка, ведущая на балкон, но вместо бусин — полупрозрачная ткань, которая едва-едва качалась на ветру.       Внутри принца не оказалось, но запах витал. Причём свежий.       Кастиэль не спешил подавать голоса и, бросив взгляд на закрытую купальню, тихо пробрался к балкону. Выглянув наружу, он уже было собирался развернуться, как заметил искомого человека. Да так и застыл, придерживая ткань одной рукой.       Балкон оказался весьма широким, вмещал деревянную тахту с подушками и столик с креслами с другой стороны от входа. Но, кроме этого, с него открывался потрясающий вид, узреть который Кастиэль стремился одно время.       Впереди распростёрлось море, сливающееся с чистым небом. В сторону горизонта удалялась парочка кораблей на раздутых парусах, парили и кричали чайки вдали, а вместе с ними, если хорошенько прислушаться, — бурчали люди и шипели волны. И запах был чудесный, чистый, солёный. Наполненный пшеницей.       Но Кастиэля очаровал не вид, не запах моря и не погода. Синий взгляд привлёк человек, сопящий на тахте.       Свернувшись калачиком и подложив ладонь под щёку, Дин, второй рукой обняв валик, мирно спал. Сандалии скинуты, босые ступни, как и ладони, изрисованы хной. На лице умиротворение, а возле уголка губ пара белых крошек — следы нуги, чьи остатки лежали на подносе, пристроенном на низком табурете у изголовья.       Взгляд плавно скользил по всей фигуре, спрятанной в чересчур лёгкой одежде, что вызвало беспокойство и позволило Кастиэлю отмереть.       «А если простудится?» — посетила его мысль, и Кастиэль впервые был рад своему плащу в этой стране.       Стянув тот с плеч, Кастиэль бесшумно подошёл ближе и со всей осторожностью, боясь разбудить, укрыл Дина. Как только принц оказался укрыт от солёного ветра, Кастиэль вздохнул более спокойно. Но всё ещё бесшумно.       Какое-то время он стоял, загораживая собой солнце, что медленно скатывалось по небосводу, грело затылок и спину и с лёгкостью могло разбудить принца, если бы не преграда в виде одного задумавшегося и зачарованного генерала. А несколько позже, когда солнце опустилось ещё немного, отставил поднос на пол, мельком взглянув на сладость, и сел на табурет. Так он оказался к Дину ещё ближе.       Несмотря на то, что желудок пустовал с самого утра, тот не урчал, будто тоже не желал разбудить спящего омегу. Кастиэль даже позабыл о том, что нужно питаться и пить. Он позабыл обо всём.       Кроме одного человека.       И в этот же момент, слушая чаек и мирное сопение, вдыхая сладость пшеницы с морской солью и собственной грозой и глядя на умиротворённый лик и дорожку слюны, стекающую из приоткрытых губ, Кастиэль понял, что хочет защитить этого человека. Если раньше он не был готов на подобное, то теперь Каина и на пушечный выстрел не подпустит к Дину. И не даст отцу решать за него.       Солнце опустилось ещё ниже, грозя вскоре утонуть в бескрайнем море, но Дин так и не проснулся. Неужели совсем не чувствовал чужого присутствия? Или так устал? Но от чего принц мог устать ночью?       Поняв, что его присутствие будет сложно объяснить, Кастиэль замялся, никак не находя в себе сил покинуть принца. В этот же момент в голову закралась безрассудная идея, на которую он повёлся. Немного поборолся с собой, но в итоге согласился.       И не он ли говорил, что не будет предпринимать никаких шагов?       Поборов волнение и чувствуя себя настоящим вором, Кастиэль облизнул сухие губы и, ненадолго задержав дыхание, медленно наклонился. Подушечки пальцев покалывало от волнения, а сердце билось птицей, но он всё равно наклонился и невесомо коснулся губами русых волос. И робко вдохнул, тут же возжелав никогда не выдыхать.       Мёд с пшеницей — это действительно запах Дина, а не какая-то там парфюмерия, не след покойного супруга и не остаток его друга-альфы. И почему Кастиэль ощущал истинный запах меченого омеги — не знал. Искренне не понимал. Но больше он не проговорится перед отцом.       «Если мне не дано поселиться в твоём сердце, то, прошу, смилуйся хотя бы на один взгляд», — молил Кастиэль, смежив веки.       На этом свете он мог заполучить всё. Кроме одного-единственного.       С трудом оторвавшись, так и не выдохнув и не открыв глаза, Кастиэль бесшумно поднялся и в спешке покинул балкон и покои принца, позабыв обо всём. И был он растерян до такой степени, что не заметил ни сбившегося дыхания спящего, ни бдящих за ним с недавних пор зелёных глаз.

      * * *

      На следующий день Кастиэль не нашёл в себе смелости явиться принцу на глаза. Вместо этого он большую часть времени провёл в отведённых ему покоях, мозоля взглядом балдахин на кровати. И всё бы ничего, если бы не блуждающая улыбка, поселившаяся на губах.       К нему пару раз наведывались слуги, но те действовали тихо, и потому Кастиэль почти что не замечал их. Да он и так бы их не заметил, будучи утянутым в мысли.       К вечеру он всё же решился на некоторые шаги, но сперва стоило расспросить Габриэля. Да, Кастиэль мог справиться и без наставлений младшего брата, но раньше ему никогда не приходилось ухаживать за кем-то или соблазнять — желанный человек всегда попадал в его руки по собственной воле. Кроме одного исключения.       Перед выходом Кастиэль приподнял руку, и из воздуха, вспыхнув синим облачком, явился сокол. Вцепившись острыми коготками в кожу, птица пару раз взмахнула крыльями и сложила те. Почесав костяшкой пальца переносицу и получив недовольный взгляд пернатого, Кастиэль прошептал ему:       — Оберегай моё зеленоглазое золото, пока меня не будет рядом, — и отпустил птицу в полёт.       Кастиэль даже не стал наведываться в покои Гейба или спрашивать кого-то о его местоположении — сразу направился к бару Нефертити. Гуляка-принц, конечно же, оказался в цветнике Кроули.       — О-о, какие люди, — присвистнул Габриэль и махнул рукой, стоило Кастиэлю зайти внутрь и поморщиться от тяжёлого запаха благовоний. — Какими судьбами? Если пришёл посмотреть на Проклятие, то сегодня не его день.       Опустившись на стул напротив брата, Кастиэль закатил глаза. Ему и собственного проклятия хватало.       — Есть одно… дело, — негромко стушевавшись, начал он и опустил взгляд на сцепленные в замок пальцы. И краем глаза заметил движение. Габриэль завошкался и придвинулся ближе, едва ли не ложась на стол. Конечно, когда ещё увидишь самого Кастиэля в таком смущении? — В общем, — не дал вставить брату поторапливающего слова, Кастиэль поднял голову, — Гейб, у тебя больше опыта на этом поприще…       Габриэль настороженно нахмурился. Выдохнув, Кастиэль выпалил:       — Как привлечь внимание омеги?       Несколько мгновений были готовы слиться в целый час — настолько сильно просьба потрясла Габриэля, что тот уподобился каменной статуи. Кастиэль даже подустал ждать и недовольно сжал губы.       Наконец, брат отмер, звонко хлопнув по столу и широко раскрыв рот. Однако слов не последовало. Кастиэлю даже показалось, что тот задыхается, но ещё несколько напряжённых мгновений — Габриэль захлопнул рот, поднялся и, быстро подойдя, сжал его плечи, встряхивая.       — Кто она?! — выдохнул ему в лицо брат с горящими глазами. Кастиэль поморщился от чужого пыла и схватил того за предплечья. — Кто эта лисица, Касси?! Неужели я смогу погулять на твоей свадьбе?!       — Да не лисица это, — прошипел Кастиэль, сумев отцепить от себя мужчину.       Янтарь глаз загорелся ещё ярче. Шагнув назад, Габриэль выпутал руки и зашёл к нему за спину, обнимая за шею. Кастиэль нахмурился, но прекратил попытки вырваться. Совет-то действительно был нужен.       — Признавайся, Касси, кто этот лис? — ворошил ему волосы Габриэль. — Из какой семьи? Сколько ему? Красавец? Да наверняка писаный красавец, раз ты заметил его! И… А! Так это у него ты пропадаешь всё время?! — подобно каркающей вороне, засыпал его вопросами Габриэль.       — Гейб… — вклинился Кастиэль.       — И как тебя могли не заметить?! — не услышал его Габриэль. — Да тебе всегда было достаточно показаться на люди, и омеги начинали течь! Да даже альфы!..       Кастиэль кашлянул.       — Да даже я бы не отказался стать тебе мужем, не будь мы братьями! Кастиэль! Какой же орешек не поддался тебе?!       Встав уже сбоку, Габриэль наконец-то заткнулся и выжидающе уставился на него с улыбкой до ушей. На секунду прикрыв глаза, Кастиэль вздохнул.       — Принц Торрэно, — тихо-тихо шепнул он.       Улыбка брата стала натянутой, а лоб рассекли морщины.       — Адам что ли? — задумчиво пробормотал тот. — Нет, вполне реально, если он услышит твоё имя, но… В принципе, Майк заслужил.       Кастиэль качнул головой, и лицо Габриэля приобрело лишь больше растерянности.       — Омега? — вскинув бровь, переспросил брат, окидывая его внимательным взглядом.       Кастиэль молча кивнул.       — Из королевской семьи Торрэно?       Кастиэль кивнул во второй раз и тихо добавил:       — Дин, — имя приятно прокатилось на языке, словно являлось любимой сладостью, и от этой волны, порождённым простым набором звуков, стало тепло и волнительно. Даже сердце ускорило свой шаг, стоило впервые произнести имя принца вслух. — Меня привлёк Дин.       К его удивлению и непониманию, Габриэль совсем помрачнел и шагнул назад, складывая руки на груди.       — Давай лучше попытаемся привлечь Проклятие Фараона, а, Касси? — натужно улыбнулся ему брат.       Кастиэль непонимающе проморгался.       — Гейб, что не так?       Габриэль, всем своим видом выказывая обречённость, покачал головой и отошёл к тахте, приземляясь на неё и отворачиваясь к сцене внизу.       — Лучше б это был Адам, — пробормотал под нос мужчина.       Бесшумно пересев к брату, Кастиэль, слабо улыбаясь и стараясь не показывать тревоги, взглянул на того.       — Габриэль, что не так? — мягко повторил Кастиэль, но голос всё равно искрился волнением.       — Всё, Кастиэль, — упавшим голосом ответил ему брат, встретившись взглядами. — Не нужно к нему лезть, парню и так досталось, — изломив брови, умоляюще шептал он.       С каждым словом Кастиэль хмурился лишь больше, а внутри росло подозрение. К чему брату отговаривать его от Дина?       — Я же не собираюсь ему вредить, — упрямо прошептал Кастиэль. — Я же…       — Не надо, Кастиэль, — шикнул младший. — Дин — последний человек, на которого ты должен был посмотреть!       — Да почему?! — не выдержав, рыкнул Кастиэль и сжал ладони в кулаки. — Я желаю ему лишь счастья, хочу подарить ему это счастье, хочу!..       — Не лезь к нему, и тогда он будет счастлив, — тихо перебил его Габриэль, пряча лицо в ладонях.       Кастиэль отчаянно рыкнул.       — Просто прислушайся ко мне, Кастиэль, — глухо попросил Габриэль. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы вёл нормальную жизнь с любимым человеком, но с Его Высочеством ни черта не выйдет, Касси. Он неплохой человек и есть в нём что-то манящее, но, честно, отстань от парня. Только избавившись от этого ублюдка, Дика, он смог зажить нормально.       Кастиэль опустил глаза. Не сказать, что он понимал Габриэля, но если счастье принца заключалось в свободе, то… Да. Наверное, ему стоило стереть из головы глупые идеи и надежды, зародившиеся в нём со вчерашнего дня.       — Ладно, — выдохнул Кастиэль.       — Прости, Касси, — шепнул Габриэль, несильно сжав его предплечье, — но лучше тебе искоренить все мысли о нём. Может, выкупим все столики у сцены, чтобы словить Беллу или Проклятие, а?       — Не дури, Гейб, я тебе не ребёнок. Но подробности узнать бы хотел.       — Не мне о них говорить, — отвёл взгляд Габриэль. Габриэль, который являлся сплетником! — Если действительно интересно, спроси у самого принца. Либо у его приближённых.       Кастиэль так и не спросил. Он оставил сокола подле принца, но сам перестал появляться вблизи западного дворца. И плащ ему так и не вернули, но он уже успел позабыть о нём, посчитав, что принц выкинул грязную тряпицу.       Сердце ныло и скулило, прося увидеться с источником душевных бед, но Кастиэль оставался глух к нему. Всё его естество неумолимо тянулось туда, к старым стенам дворца, к сокрытому от чужих глаз саду.       Оно тянулось к Нему.       Так прошло три тяжёлых дня.       На четвёртый день, выбравшись из отчётов Бальтазара, которые взял на себя, Кастиэль решил размяться. Просто прогуляться по главному дворцу. Но даже так он влип.       Медленно проходя по длинному коридору на третьем этаже, Кастиэль лениво посматривал на внутренний сад через узорчатые решётки на окнах. И в какой-то момент остановился у приоткрытого окна и робко вздохнул, но чужого аромата услышать не смог — источник далеко.       При виде принца чувства захлестнули с головой. Уставшее от непривычной тоски сердце забилось вновь, напоминая воробья в лапах коршуна, кровь иголочками понеслась по венам, разнося тепло, а ноги готовились рвануть прямо с третьего этажа.       Кастиэль вцепился в оконную раму, лишь бы не свершить задуманного подсознанием.       В саду на скамье сидел Дин и негромко что-то бормотал. Чарли было не видать, но тот не пребывал в одиночестве — на руках устроился подросший за эти месяцы малыш-племянник, с которым и говорил мужчина. Только Кастиэль не мог разобрать ни слова. Конечно, он вполне мог воспользоваться силой и подслушать через сокола, притаившегося в ветвях, но решил не влезать в чужую жизнь. Да и разве стоит говорить грудному ребёнку о чём-то важном? Хотя услышать медовый голос хотелось. Очень.       Дин был…       Кастиэль вздохнул.       Дин был прекрасен. И Кастиэль не устанет этого повторять.       Он наблюдал за неспешной вознёй с ребёнком настолько долго, что тот успел и похныкать, и заснуть на руках принца, будучи прижатым к широкой груди. Однако Дин так и не замолчал. Он что-то мелодично мычал, но до Кастиэля добегали лишь отголоски. Отголоски, которые порождали чувства, омывающие грудь тёплыми волнами, и мысли.       Все планы на будущее оказались вмиг разрушены одним человеком.       С детства, насмотревшись на мать, Кастиэль пообещал себе, что никогда не влюбится, никогда не пойдёт на поводу у чувств и никому не причинит боли в этом плане. Род, конечно, надо было продолжать, но он мог взять в супруги любого человека, обеспечив тому светлое и безмятежное будущее. В этом случае все были бы довольны: и Кастиэль, от которого отстанут с темой наследников, и Каин, и прочие, кому не безразлична его кровь. Кастиэль был бы добр к супругу, любил бы детей… У него было бы подобие семьи.       Вот только теперь он желал о настоящей семье. Желал одаривать супруга любовью и всевозможными дарами, желал видеть на месте супруга Его. Дина. Желал так же прогуливаться по собственному дворцу, выглядывать в сад и видеть там до сладостно приятную картину: прекрасного мужчину в подаренных Кастиэлем шелках и ребёнка с такими же невообразимыми зелёными глазами и светлыми волосами. Только в его роду все рождались синеглазыми. И Дин не его супруг, и у них нет и не будет детей.       Раздумья оборвались на неприятной ноте, когда тот самый зелёный взгляд метнулся прямо к нему.       В том взгляде было лишь яркое удивление, но Кастиэль всё равно отпрянул в тень, прижав руку к груди, где с новой силой забилось сердце. На этот раз испуганно.       Кастиэль едва ли спал ночью. Слова Габриэля не выходили из головы и боролись со внутренними желаниями.       Какие трудности выпали на долю принца? Каким был его супруг и почему его имя казалось Кастиэлю смутно знакомым? Что Габриэль нашёл в принце, раз принялся защищать его и хранил тайну?       В итоге Кастиэль боролся сам с собой. Борьба привела к решению что-нибудь подарить принцу за все эти дни, что они провели вместе и порознь. Он собирался извиниться и за время, которое отнял, и за то, когда его не было рядом.       А если бы они встретились раньше, намного раньше, был бы Кастиэль смелее? Возможно — безрассудство преследовало его в юности. И он наверняка бы влюбился. Но испытал бы то же самое Дин? Вряд ли. Опыт Мари, его матери, показал, что вольной птице не место в клетке из чувств. И всё же…       Кастиэль мог забрать его, и султан Торрэно бы согласился — уж он-то, Кастиэль, куда завиднее какого-то там градоначальника, пускай и богатого. Он бы подарил Дину свободу, не стал бы запирать…       Наверное.       Насчёт этого Кастиэль не был уверен и не мог заверять, что поступил бы благоразумно, — это с годами он познал больше, а тогда… Да даже тогда бы он не посмел омрачить лик принца! Он бы пошёл на всё, лишь бы каждый прожитый день Дина нёс в себе счастье! Он бы!.. Он бы был другим мужем. Мужем, от которого Дин бы не мечтал избавиться и от которого бы не страдал…       Наверное.       Где же Кастиэль был десять лет назад?..       В итоге, впав в раздумья, Кастиэль попал на рынок в самую рань, когда торговцы только-только начинали выкладывать товар на прилавки. Пришлось прогуляться и поискать нужные точки со сладостями.       Через несколько часов солнце нещадно палило, песок под ногами почти что плавился, капюшон едва спасал — пот всё равно скатывался со лба, а в желудке покоилась одинокая пшеничная лепёшка. Найдя нужную лавку, Кастиэль зашёл в тень навеса и долгое время простоял в раздумьях.       Возле принца всегда находились сладости и фрукты — в особенности гроздья винограда, — но что именно взять? Что точно порадует Дина?       Женщина с сединой в волосах терпеливо вздохнула, но её вздох не затерялся в гаме улице. Однако Кастиэль его попросту не услышал, погрузившись в думы.       — Может, вам помочь? — прервал его мысли скрипучий женский голос. — Не для себя же ищите, да?       Кастиэль оторвал взгляд от нуги и кивнул. Женщина прищурилась, породив ещё больше морщинок на своём лице.       — Если хотите удивить, возьмите вот этот ларец, — женщина наклонилась за прилавок, на несколько мгновений затерявшись среди подносов с горами сладостей. Когда же она показалась обратно, в руках покоился плоский ларец, выкрашенный в изумрудный цвет. — Вот, мой муж сам их изготавливает. — Кастиэль учтиво кивнул. — Но будет стоить дороже.       Кастиэль усмехнулся.       — Деньги не проблема. — На этих словах тонкие женские брови взметнулись вверх и сразу опустились. — Но каков на вкус лукум?       — Пожалуйста, пробуйте! — воодушевилась она. — Есть ореховый, есть фруктовый, медовый. И… скажу по секрету, — старая омега наклонилась вперёд и шёпотом добавила: — Дворцовские слуги часто берут фруктовый.       — Вот как? — задумчиво пробормотал Кастиэль, с секунду повертев в руках аккуратный плоский кругляш и отправив в рот.       — А этот…       — Локва, — невольно перебил Кастиэль, вскинув брови в приятном удивлении. — Но не из Миражей, да?       Хозяйка прилавка отрицательно качнула головой.       — Об их локве мы можем только мечтать, а выставлять на продажу — слишком затратно.       Кастиэль понимающе промычал и стряхнул посыпку с пальцев.       — Так что выбрали?       Остановившись на одном лукуме, Кастиэль набрал фруктовое ассорти, куда входила и его любимая локва, и немного медовых кусочков. Когда же солнце взобралось на самую верхушку, Кастиэль вошёл в холод стен западного дворца. У тайного хода ни стражи, ни прислуги не оказалось. Вообще весь дворец пустовал, будто бы вымер. Раньше это напрягало, но после Кастиэль привык, когда узнал, что прислугу принца можно было пересчитать по пальцам.       Шаги тихо отражались от стен, напоминая разбивающиеся о гладь капли воды, но на них никто не вышел. Ждали его или нет? Или успели забыть? Кастиэль не знал этого. Он просто шёл туда, где прятался его сокол. В сад.       Первое, что донеслось до ушей, — журчание воды из старого фонтана. Следом чириканье птах, которые обычно прятались в кустах роз, и…       Звон колокольчиков и монет.       Чем ближе становился Кастиэль, тем быстрее несли его ноги. Однако в самый последний момент шагнул в сторону и прижался к стене, надеясь, что его не заметят, а сердца не услышат. Синий взгляд приковался к сердцу сада, куда вёл прямой путь, ограждённый колючими, но прекрасными высокими кустами.       И в самом сердце сада роз был Он.       Дин.       Солнце заливало площадку, играло на изумрудной листве и изящных бутонах, но ничто не могло сравниться с фигурой в центре. Да и никто бы не сравнился.       Дин кружился в шелках, шустро ступая босыми ногами по плитке и ловко обходя крутящуюся под ногами пантеру. Золотые браслеты вплетали в безмятежный мирок свою песнь, задавая ритм сердцу. Шаг — звон и удар сердца. Поворот, взмах руки — сердце сжалось в трепете, а цветок раскрылся, взметнув тканевые лепестки к солнцу.       Уподобившись одной из здешних роз, Дин с улыбкой кружился в неизвестном и прекрасном танце, воплощая мечты и сны Кастиэля в реальность. Он не был хрупок, его лепестки не могли опасть под гнётом непогоды и бремени. Он не был смешон. Он…       Дин был настоящим.       Настоящим и до невозможного прекрасным.       Воин, что никогда не был на поле боя и стоял в шаге от того, чтобы одолеть его, четвёртого генерала Киэло, искусно игрался не только с саблей, но и с шёлком. И исполнял это чарующе.       Затаивший в тени, Кастиэль едва ли дышал и не мог оторвать взгляда, чувствуя себя вором. Чувствуя себя тем, кто увидел недозволенное. Потаённое.       Что-то, что нельзя было видеть.       Старший принц Торрэно с каждым днём очаровывал его всё больше, и Кастиэль не мог противиться этой тяге. Он хотел быть рядом, мечтал о возможности приблизиться на лишний шаг, и слова всех, кто отговаривал его от этого шага, куда-то утонули. Утонули в листве зелёных глаз.       И сам Кастиэль тонул в этой зелени.       Однако пришлось резко вынырнуть и вдохнуть сквозь сжатые зубы, когда танец прервался. Вместе с его окончанием внутри что-то оборвалось.       Зелень встретилась с синью. И оба взгляда излучали испуг.       Неловко — испуганно — попятившись, Дин оступился и запнулся о свою любимицу, чёрную пантеру, и полетел спиной прямо в куст колючих роз. Кастиэль, уже испугавшись болезненного ойканья, непроизвольно шагнул вперёд, покидая своё укрытие, и через мгновение сорвался на бег.       — Ваше Высочество! — громко прошептал Кастиэль, оказавшись рядом, и протянул руку, от которой Дин, испуганно-настороженно хмурясь, отпрянул, глубже забираясь в колючий куст, рвя одежду и царапая кожу. Бледные пальцы дрогнули. Кастиэль глубоко вздохнул и отвёл взгляд. — Пожалуйста, Ваше Высочество, позвольте помочь вам, — тише шелеста листвы попросил он, продолжая держать руку протянутой.       Неизвестно, сколько времени успело пройти, но когда Кастиэль совсем отчаялся, а рука уже поднывала в воздухе, горячая, мокрая от пота ладонь схватилась за его, ударив молнией. Не успев даже удивиться, Кастиэль машинально потянул вверх, не прилагая особых усилий, чтобы поднять взрослого мужчину.       На пару долгих и одновременно коротких секунд Дин оказался настолько близко, что жар чужого тела опалил даже через слои одежды, а лёгкие целиком и полностью заполонили пшеница и мёд. И в это мгновение взгляды сцепились. Кающаяся синь и негодующая зелень.       — Ты ничего не видел, — хмурясь и скалясь, прошипел принц ему в лицо и рывком вырвался из ослабевшей хватки, ступая назад.       И снова едва не споткнулся о пантеру.       Кастиэль успел сдержаться от очередного порыва помочь устоять на ногах. И краем глаза уловил румянец на веснушчатых щеках.       Ворча и отпихивая со своего пути ластившуюся кошку, мужчина добрался до фонтана и уселся на его бортик, закинув ногу на ногу и устроившись подбородком на ладони. Зелёный взгляд мрачно скользил по нему, заставляя Кастиэля впервые почувствовать себя не в своей тарелке.       Ещё никому не удавалось смутить его. До сего дня.       — Ну? — буркнул принц, отвернувшись и устроив вторую руку на макушке подсевшей к нему кошки. — Чего явились? Чтобы снова пропасть? — продолжал с упрёком бурчать Дин, и Кастиэль растерянно проморгался.       Так его ждали? И злились на то, что его не было все эти дни?       Кастиэль был… приятно удивлён. Настолько, что распахнул глаза пошире и взглянул на принца прямо, силясь понять: ослышался или нет, правильно понял или это разум выдавал желаемое за действительное.       Зелёный прищур зло метнулся к нему, но то зло крыло смущение и являлось защитой. Кастиэль сглотнул, поняв, что от него ждут ответа.       — Это… — мялся он, не в силах подобрать слов и хоть что-нибудь сказать в своё оправдание. Как же сильно на него влиял этот человек… — У вас хорошие защитники, — наконец-то промолвил Кастиэль шёпотом, опустив взгляд на потрёпанное одеяние принца.       — Кто же? — возмущённо-недоумённо фыркнул Дин, но любопытство скрыл не до конца.       Кастиэль подавил улыбку, порождённую переменами.       — Габриэль, — легко выдал брата Кастиэль.       — А… — Похоже, принц что-то понял для себя и вновь помрачнел, глядя на кошку. — Да, мы немного знакомы. Именно он и рассказывал мне о вас.       А.       Так вот оно что.       Габриэль.       — А я всё гадал, откуда вы столько знаете обо мне, — пробормотал мысли вслух Кастиэль и уже не держал язык: — И в каких вы… То есть… — вовремя опомнился он и поспешил исправиться, но мысль о чужих отношениях грызла: — … почему принц Киэло так легко выдал информацию? Что вы сделали?       Дин фыркнул.       — Ни разу не легко, — буркнул он, метнув очередной упрекающий взгляд. — Золотом не берёт, а прокормить — не прокормишь. Но за вино сдался, — уже более мирным ворчанием закончил Дин.       Кастиэль невольно усмехнулся с очередных перемен в медовом голосе. Дин прищурился.       — Так и будете стоять, генерал? — Кастиэль застыл. — И молчать? Зачем хоть пожаловали?       Походя на статую, которая научилась переставлять ноги, но не сгибать суставы, Кастиэль добрался до фонтана и сел на самый край в двух шагах от принца.       — Я принёс… сладкое, — опомнился он и забрался под плащ с потайным кармашком, который по своей вместительности мог вызвать вопросы у простых людей. Дин оставался непоколебим, но заинтересованный блеск в зелени глаз после слово «Сладкое» не скрылся от Кастиэля. — Вот, — преподнёс он ларец двумя руками, — лукум. Фруктовый. И немного другого.       Зелень глаз прямо-таки ожила, заискрилась. Но внешне принц продолжал держаться холодно и принял шкатулку с почтением. И без слов благодарности. Хотя Кастиэль в них не нуждался и не очень-то заслуживал.       Устроив вещицу на коленях, мужчина поднял крышку, и кадык на медовой шее дрогнул, а запах пшеницы, витающий вокруг, стал слаще.       — Спасибо, Ангел, — быстро пробормотал Дин, сидя к нему боком, и поднял один кусочек двумя пальцами, тут же откусывая.       Каким же беспечным и доверчивым был принц! Не усомнился ни на секунду, что и приятно отозвалось внутри, и тут же испугало. Это он не желал принцу зла, но как же другие? А если они воспользуются его любовью к сладкому?! Как можно быть таким ветреным?!       Как же отгородить его от всех злых помыслов и взглядов?..       — Локва… — вырвал из раздумий слегка огорчённый голос, и Кастиэль успел заметить сморщенный в неприязни нос и сведённые брови, прежде чем лицо Дина приняло нейтральное выражение. Однако от этого менее расстроенным то не стало.       — Не нравится локва?.. — растерянно пробормотал Кастиэль. И как же он так ошибся? Неужели прогадал с подношением?       — Не очень, — не стал отрицать Дин, искоса глянув на него. — С детства не люблю её.       Из огорчённого взгляд стал… виноватым? И вновь в груди что-то приятно кольнуло от нежданной реакции.       — А из Миражей? — выпалил Кастиэль. — В их лесах прорастают самые сочные и сладкие плоды.       Покрутив лакомый кусочек другого цвета в пальцах, Дин пожал плечами.       — Если что-то не люблю, то и пробовать не буду.       Хорошо... С этим можно жить. Не любимый принцем фрукт может съесть и сам Кастиэль.       Улыбнувшись одним краешком губ, Кастиэль наблюдал за поглощением лукума. Содержимое деревянного ларца быстро пустело, но бледно-оранжевые кусочки со вкусом локвы оставались нетронуты.       — Столько читал и слышал о вас, а в итоге даже при личном общении узнать не смог, — огорчение вновь просочилось в тихий медовый голос.       Кастиэль ничего не ответил. Четвёртый генерал Киэло и Кастиэль — два разных человека. И прямо сейчас захотелось раскрыть вторую, настоящую часть себя. Пришлось подавить порыв.       Наклонившись вперёд и уперевшись локтями в колени, Кастиэль сцепил пальцы в замок. Синий взгляд оставался прикован к мужчине рядом. Через какое-то время, когда рука, подхватывающая и отправляющая сладости в рот, замедлилась, зелёный взгляд снова метнулся к нему. На этот раз настороженно — даже пшеничный запах приобрёл горьковатую нотку.       — То, что вы увидели… — начал Дин и оборвал себя, стушевавшись — румянец прилил к щекам. — Вы ничего не видели, генерал. Прошу.       В который раз зелень убегала от него?       — Ваше Высочество, чудесней танца я не видел, — тихо, но твёрдо произнёс Кастиэль, и Дин вздрогнул, отвернувшись от него и сжав ладони в кулаки. — Я говорю правду, от чистого сердца. — Кастиэль наклонился ещё немного, пытаясь поймать зелёный взгляд, и умоляюще прошептал: — Поверьте же мне.       Что ещё было в его голосе — Кастиэль не ведал. Но это «что-то» вынудило принца не полноценно, но слегка обернуться. И что было во взгляде — Кастиэль тоже не знал. Но в сини смешалось многое: и то, что стоило увидеть Дину, и то, что Кастиэль с трепетом хранил глубоко внутри и что рвалось наружу рядом с этим человеком.       Однако Кастиэль не знал и того, могли ли прочесть его чувства.       Видимо, не могли — Дин никак не отреагировал. Совсем. Это и огорчило, и позволило облегчённо выдохнуть.       — Вашего секрета никому не расскажу, — заверил Кастиэль после продолжительного молчания. Видимо, это были именно те слова, которые стоило произнести в первую очередь, — Дин повернулся к нему, изогнув бровь. — В трауре радоваться жизни не принято, да? — мягко улыбнулся Кастиэль, глядя на принца снизу вверх из-за своей позы.       Дин усмехнулся и прикрыл глаза. Смешок тёплой волной прокатился по грудной клетке, забрался в вены и покрыл кожу, сокрытую чёрными одеждами, мурашками.       — Именно так, — кивнул мужчина и долго выдохнул, запрокинув голову. Через несколько секунд повернул ту набок, склоняя к плечу и глядя на него из-под опущенных ресниц. — Но неужели танцую лучше Проклятия Фараона?       Казалось, простой вопрос, но было в нём что-то не так. Сразу же захотелось ответить «Да». Однако Кастиэль, решив подумать, припомнил танцы человека в маске. Тот танцевал, конечно, красиво и редко повторялся, но сердце тянулось к другому.       Улыбка легла на губы, и Кастиэль угукнул, с неосознанной нежностью глядя на принца.       — Гораздо прекраснее.       Долгая секунда молчания — Дин фыркнул.       — Бредни несёте, — качнул он головой и поднялся, подхватывая полупустой ларец и обходя пригретую солнцем кошку. Отдалившись на пару шагов, за которые Кастиэль успел сесть ровнее и теперь надумывал, как бы переубедить принца, Дин оглянулся через плечо. — Через три дня у Адама день рождения. Там встретимся и посмотрим.       И ушёл.       Кастиэль объединился с фонтаном, став статуей, чей шокированный взгляд был устремлён к одной из арок, за которой скрылась высокая фигура.       С ним, что, желали встретиться? Ещё и время назначили?       Голова упала на ладони, и Кастиэль тихо-тихо заскулил. Пришедшая на звук пантера ткнула мокрым носом ему в макушку.       И что значила эта встреча? Что думать и что ожидать? Можно ли надеяться? Есть ли у него такое право?