Розы и вино

      Палящее солнце над площадью, сухость и жар пустыни, раскалённый пыльный воздух, радостные визги толпы со всех сторон, удары барабанов, звон монет на танцорах… Не то место, где хотел бы оказаться Кастиэль.       Подавив вздох, Кастиэль поправил капюшон чёрного плаща, который притягивал недоумённые взгляды легко одетой толпы, и в последний раз взглянул на шествие. И к чему столько шума? Подумаешь, к младшему принцу Торрэно приехали свататься. Будто их султан и так этой помолвке не рад.       Девушки и юноши в лёгких, воздушных одеяниях бросали в воздух нежные лепестки цветов и кружились на песке, продвигаясь к дворцовым воротам под ритмичный бой барабанов, хлопков, бряцанье монет на расшитых поясах и гул толпы, которая уподобилась дикарям. За танцорами пристроились всадники, чьи лошади мягко вышагивали по незнакомой земле и то и дело отфыркивались от летящих в их сторону лепестков. В центре шествия — повозка с виновником торжества, но даже украшенная золотом и цветами конструкция, запряжённая четвёркой белых лошадей, не могла потягаться своими украшениями с тем, кто сидел внутри.       Закатив глаза, Кастиэль проследил за полётом одного из лепестков и, задрав голову, обратил внимание на широкий балкон, расположенный над воротами.       Императорская семья Торрэно чинно возвышалась над народом. С такого расстояния было сложновато рассмотреть лица, однако фигура правителя чётко выделялась по центру. По левую руку стояла, по всей видимости, царская супруга, а чуть поодаль — юноша. И, судя по восторгу и нервозности, дорогим платкам и золотым украшениям, что сверкали на солнце, то был младший принц, которого…       Как же его звали? Впрочем, не столь важно.       Позади верными тенями толпились стражники и слуги. Но ни султан, ни его супруга, ни принц, ни золото, ни громадная стена, ни ворота, что только что с пылью и грохотом отворились, не зацепили синего взгляда.       Кастиэль вдохнул, наполнив лёгкие пылью, потом, терпким запахом альф и сладостным омег, пряными специями и… пшеницей? Какой-то выделяющийся, не принадлежащий пустыне запах. Но во второй раз почувствовать, чтобы распробовать его получше, не получилось — короткий порыв ветра, скинувший с головы капюшон, не пожелал повториться.       Зато Кастиэль, ведомый любопытством, которым редко страдал, наткнулся на высокую фигуру в белом — траурном — одеянии.       Вдали от императорской семьи, забравшись на смотровую башню, стояли две фигуры… Точнее, три — пришлось прищуриться, на себе ощутив чужой взгляд.       Наверняка то были слуги, которым захотелось тайно взглянуть на шествие среди бела дня, но разве в этой стране у слуг принято покрывать голову платком? Может, кормилицы или няньки? На руках-то явно младенец. Вот только… С каких пор альфы следили за детьми?       В белом одеянии, покрыв голову таким же белоснежным платком — может, чтобы лица не было видно? — стоял мужчина. Выражения лица не оказалось возможным разглядеть, но, наверное, как и все, тот пребывал в восторге. Сильные руки бережно прижимали цветастый свёрток к широкой груди.       Но тот не мог быть омегой.       Омеги — тонкие, кроткие, нежные и хрупкие личности, а этот тип всем своим видом походил на альфу. Не мощный, но хорошо сложенный — свободная одежда не скрывала достоинств. Не грозный и тучный, а какой-то… мягкий, что ли?       Кастиэль недоумённо свёл брови к переносице.       Нет, он не мог судить на таком расстоянии. И всё же этот мужчина с ребёнком на руках был странным, нетипичным.       Синий взгляд отцепился от фигуры в белом, бегло скользнул по девушке, которая была одета значительно проще и цветастее, и вновь перетёк к незнакомцу с ребёнком на руках. Отчего-то Кастиэлю казалось, что тот смотрел на него. Но разве могло быть так, когда он — один из муравьёв для того, что на башне?       Так больше и не уловив нить пшеничного аромата, Кастиэль натянул капюшон обратно и скрылся в толпе.

* * *

      Уже успела догореть целая палочка благовоний, но рот Михаила всё ещё не желал закрываться, продолжая изливать сладкие речи в императорские уши. Восхваления, обещания и прочее, прочее…       Кастиэль подавил вздох, скучающе мозоля взглядом каменную плитку, на которой, склонив колени, покорно стоял все эти полчаса.       И как долго продолжится эта игра?       Кастиэль вдохнул ещё раз. Да так и застыл, не в силах выдохнуть.       Снова этот запах!       Снова аромат пшеницы — пыльный, дикий, но присутствовало в нём что-то и сладкое. Мёд. Мёд и пшеница. Или же…       Да, что-то сладкое. Отдалённо напоминающее одну из любимых сладостей Габриэля — хрустящие, обжаренные крохотные кусочки теста, политые мёдом.       И в то же время нет.       Кастиэль не мог распознать запах, но одно он понял точно — пахло не сладостями с широких расписных блюд, под которыми ломились столы, а…       Звон колокольчиков порушил поток речи Михаила, и Кастиэль, чуть подняв голову из-за мешающегося капюшона, бросил взгляд вверх, откуда донёсся звук.       Сбоку, одной рукой отодвинув полог из бусин, в зал плывущей — точно кошачьей — походкой вошёл мужчина в белом одеянии. Каждый лёгкий шаг сопровождался мелодичным звоном. Ни стражники, ни слуги не обратили на него внимания, позволив беспрепятственно пройти к длинному трону на возвышении и бесцеремонно усесться на его край. Девушка в ярком сари, что рыбкой следовала за бесстрашным глупцом в белом, встала от того сбоку и, переплетя пальцы в замок перед собой, опустила голову. Мужчина же, как только подсел к правителю Торрэно, подогнул под себя ногу и, поудобнее перехватив цветастый свёрток ткани одной рукой, протянул к нему указательный палец, за который тут же схватилась пухлая крошечная ручонка.       Тот самый тип с башни!       Кастиэль распахнул глаза и тут же нахмурился, не в силах сдержать недоумения. Наверное, Михаил застыл с подобным выражением лица — тот так ничего и не произнёс.       Никто ничего не сказал. Одна лишь стоящая позади трона супруга султана, чьего имени Кастиэль не посчитал нужным запомнить, как и, в общем-то, почти всех присутствующих, метнула гневный взгляд в сторону пришедшего и… его служанки?       Так этот тип в траурном белом — не слуга и не нянька? Тогда кто? Молодой супруг султана, который по неизвестной причине занимал более высокую позицию, чем мать младшего принца?       Н-да, наверное, Габриэль был прав — стоило уделять другим государствам чуть больше внимания. Однако Михаил, который был в курсе всего на этой земле, ведь тоже удивился!       Или ещё просто не слышал о новой пассии султана Торрэно, в рамках чьей страны многожёние, в отличие от Киэло, не шибко-то поощрялось? Да и супруг султана был так молод… Его, Кастиэля, возраста. Может, даже на несколько лет помладше. Лёгкое белоснежное одеяние, что струилось по крепкому, точно не омежьему, телу подобно воде, оказалось не чисто белым — по краю бежал узор, вытканный синими и серебряными нитями. На ногах открытые сандалии из кожи. Свободные штаны, дхоти, немного задрались и открыли взгляду щиколотки и тонкие золотые браслеты на них, которые могли быть частью источника того перезвона. Рубашка, в которой принято видеть грязнорабочих или простой люд, благодаря расшитому поясу облегала грудь, но в руках была значительно свободнее — рукава напоминали мягкие капли, что книзу встречались с золотыми наручами. Белоснежный ворот создавал с медовой кожей чарующий контраст.       А потом синий взгляд поднялся к лицу.       Сильная челюсть, полные губы, что нежно изгибались в улыбке. Мягкое выражение лица, когда тот смотрел вниз, на дитя, но язык всё равно не поворачивался назвать этого мужчину омегой. Может, бета? Но разве беты-мужчины имели способность к деторождению? А ещё…       Кастиэль разглядел не только мягкость чужих черт.       Светлые волосы, что были коротки для омеги и топорщились подобно колосьям пшеницы, оказались украшены тонкой золотой цепочкой — тикой, — а каплевидный изумрудной камешек расположился аккурат на месте бинди, которые носили замужние девушки и омеги. Необычные глаза цвета свежей зелени, цвета изумруда на лбу, были прикрыты пушистыми ресницами, пока мужчина смотрел вниз.       Красивый. Необычайно красивый. Интересный.       Возможно, не будь они теми, кто есть, а предостережения Каина не сковывали бы его, Кастиэль бы… последовал за этими глазами и улыбкой. Всего на одну ночь, но последовал бы, чтобы утолить внезапно появившуюся жажду заполучить во что бы то ни стало. Кастиэлю, с детства привыкшему получать всё, о чём только пожелает, захотелось обладать хозяином зелёного взгляда. И даже вторичный пол будет не столь важен — с альфой или бетой ведь гораздо проще, нежели с омегой.       Однако незнакомец, который явно принадлежал другому и держал на руках младенца, был странным.       Одет легко, и, если бы не золото, не место, которое занял, и не величественность в походке, осанке, взгляде и во всём остальном, его можно было бы приравнять к слугам.       — Не поприветствуешь? — разрезав гладь тишины, холодно бросил правитель, скосив хмурый взгляд на пришедшего и огладив коротко стриженую тёмную бороду.       Мужчина с ребёнком на руках слегка свёл брови к переносице, открыто выражая недовольство, и повернул голову.       — Приветствую, — слетел бесцветный ответ с полных губ. Негромкий голос оказался чист и напомнил мёд.       И ввёл в ещё большее замешательство.       — Почему же никто не пригласил меня? — продолжил литься холодный мёд.       — Разве ты не в трауре? — наконец подала голос та, кто всё время молчала. И причём голос супруги султана полнился дерзостью и вполне свойственной для занимаемого статуса высокомерностью. Однако чересчур излишней. Она ничуть не уважала этого мужчину, но занимала более низкое положение.       — О, тётушка, — хмыкнул мужчина с издёвкой и ухмылкой на устах, — всегда. И, наверное, никогда не перестану скорбеть.       — Почему же тогда не сгорел вслед за супругом? — раскалялся холодным огнём женский голос.       Мужчина повернул голову. И тут-то Кастиэль догадался о его личности.       Это не молодой супруг султана. Это, если припомнить сплетни Габриэля, сын султана. Альфа от первой жены. Однако Кастиэль знал — или попросту не помнил — о его женитьбе и ребёнке.       — Хватит, Кейт, — негромко приказал правитель, и воздух потяжелел. Феромоны.       Кастиэль сдержал вздох и перестал дышать, чтобы не чувствовать чужую, тяжёлую вонь, которая вынудила склонить головы всех, начиная со слуг и стражников и заканчивая Михаилом. Кастиэль склонил голову из приличия, не желая выделяться.       Чужой запах был противен на уровне инстинктов. И так всегда, когда какой-то альфа желал показать силу и власть, да и просто запахи альф зачастую были противны, что, в принципе, естественно. А вот молодой альфа подле правителя стал каким-то исключением. Совсем не вызывал отторжения.       Кастиэль не успел задуматься над этим, как медовый, чуть-чуть хрипловатый голос полился вновь, приковывая взгляд к его обладателю вопреки воле феромонов правителя.       — Но, правда, могли бы и пригласить меня, отец, — без эмоций вздохнул мужчина, подтвердив то, что являлся не супругом, а принцем.       В этот же момент зелень глаз скользнула выше, прошлась по Михаилу и опустилась к нему, к Кастиэлю. Мужчина, продолжая одной рукой аккуратно играться с младенцем, медленно склонил голову к плечу. В глазах напротив Кастиэль уловил вспыхнувшую искорку интереса. Мужчина на несколько секунд прищурился, а после его глаза чуть приоткрылись, будто от удивления или… Нет.       Восторг.       То был восторг.       Полные губы беззвучно шевельнулись, что-то прошептав, и тут же поджались.       Повернув голову к султану, но не отведя взгляда от Кастиэля, принц спросил, и на этот раз его голос не был пуст или дерзок — волнителен:       — Отец, отчего же генерал стоит на коленях? Так теперь принято почётных гостей встречать?       Кастиэль недоумённо моргнул пару раз.       Не то чтоб стояние на коленях доставляло удовольствие, но такова игра. В этой стране он — сопровождающий старшего принца Киэло. Генерал вражеской, более могущественной страны, которая первой предложила мир. Не более. Да и разве покорность не услащала взор? Султану-то, как и Михаилу, более чем нравилось видеть его в коленопреклоненной позе — Кастиэль был уверен.       Не дождавшись и не дав вставить ответа правителю, мужчина с улыбкой, излучающей истинное восхищение, продолжил:       — Ну же, генерал, поднимитесь.       И Кастиэль, впервые следуя за кем-то по-настоящему, поднялся и тут же отшатнулся. Но не от слабости в ногах после продолжительного стояния, а от осознания, что именно он сделал.       Конечно, кто ему, самому Кастиэлю, способен что-то запретить? Но сейчас у него…       Вообще не время!       Будучи не способным отвести взгляда от далёкой зелени, Кастиэль повернул голову к Михаилу, стоящему чуть впереди, и бросил:       — Михаил, есть одно дело, о котором я забыл. Откланяюсь.       И, не прощаясь и не кланяясь, Кастиэль резко развернулся, из-за чего чёрный плащ слегка взметнулся, и быстрым шагом покинул помещение через ближайший боковой проход, оставляя Михаила разбираться со всем самостоятельно. Зелёный взгляд преследовал до тех пор, пока воздушная кисея не перекрыла ему дорогу.       Пожалуй, за такое поведение могли и выпороть. Ну, как минимум, теперь он в немилости, но разбираться и оправдываться за вольность своего подопечного будет Михаил.       Стянув капюшон и неспешно шагая по неизвестным хитросплетениям коридоров, Кастиэль без особо интереса рассматривал стены. Точнее, запоминал.       Ещё в самом начале здешний султан упомянул, что им отведена часть правого крыла в этом дворце. Вот только Кастиэль свернул налево. Но, раз уж с ними и их людьми так радушно обошлись, то почему бы не осмотреть всё? Да и слушать речи Михаила надоело.       Однако путь не очень-то запоминался — мысли то и дело оказывались захвачены белым шёлком и зеленью глаз. Стоило расспросить Габриэля.       На пути встречались куда-то спешащие служанки, что беспечно щебетали, но, завидев незнакомца, затихали, опускали головы и настороженно смотрели исподлобья. Только Кастиэль их совсем не замечал и беспрепятственно шёл дальше, то поднимаясь по лестницам, то опускаясь, то выходя в садовые галереи, то снова ныряя в прохладу дворца.       Было позволительно заплутать, но этого не случилось. Проведя большую часть жизни в более запутанном дворце, а вторую — в сражениях и разведке, Кастиэль при всём желании не смог бы заблудиться.       А если б и смог, то получил бы порцию насмешек от Габриэля.       Решив, что за эти полтора часа Михаил успел надоесть султану и теперь искал его, Кастиэль повернул обратно. Выйдя в галерею, чтобы вернуться к главному дворцу, Кастиэль замер, заслышав хлопанье крыльев. Оглянувшись по сторонам и не заметив любопытных душ, он прислонился спиной к резным перилам, скрестил руки на груди и бросил быстрый взгляд на ворона, что притаился в листве.       Кастиэль подавил вздох. В который раз за день?       «Твои поступки бесцеремонны».       — Отец, будь на то моя воля, я бы сжёг его и всю столицу без лишних слов, — насупившись, тихо прошептал Кастиэль ворону-посланнику, чей внутренний голос мог слышать только он. — Один лишь ты удерживаешь меня от этого уже лет… Сколько, отец? Десять? Или больше? Столько времени впустую…       «Не нужно спешить, Кастиэль. Ты же хочешь отомстить?».       — Хочу, — вздохнул он, поджав губы. — Но разве этим мне положено заниматься? Разве для этого я родился?       «Потерпи. Свадьба станет последним этапом, и тогда можно будет ударить».       Ворон упорхнул, растворившись в синем тумане. Кастиэль в последний раз с небольшим раздражением в виде нахмуренных бровей взглянул на стремительно тающее облачко и, оттолкнувшись от перил, двинулся дальше.       Лёгкие шаги, шуршание длинного плаща и птичий пересвист где-то вдали скрадывали тишину массивных стен. Однако те и так выглядели гораздо оживлённее, чем внутренности дворца Киэло, которые он на дух не переносил. Сердце Торрэно действительно было… живым. Живее его родного дома. Интересно. И всё же — чуждо.       На одной из развилок эхо шагов и шорох ткани сошли на нет. Кастиэль остановился и вскинул голову, глядя на лестницу, ведущую вверх. И сглотнул неожиданно подступившую слюну.       Снова этот запах, запах пшеницы — моря пшеницы — и мёда. Казалось, закрой глаза и окажешься в далёких землях, что лежали гораздо севернее территории Киэло. В землях, где нет песка, где царят травы и над равнинами парят ястребы. В степях, которые укротил местный народ, ныне завоёванный под его командованием лет пять назад. И в тех землях были золотые поля, золотые колосья пшеницы, с которыми игрался ветер, пока небо стремительно темнело, готовясь разразиться грозой.       Потрясающий запах. Правда, этому запаху не доставало нотки той самой грозы.       Чем выше поднимался Кастиэль, бесшумным хищником ступая по каменным ступеням, тем сильнее становился аромат. Однако не успел он ступить на второй этаж, как замер, заслышав приглушённые расстоянием голоса.       И когда он успел подняться? С каких пор тело начало жить своей жизнью?       Кастиэль насупился, не понимая, что творит, но всё же прошёл дальше и затаился, не дойдя до поворота пары шагов. Конечно, его запах могли почувствовать, но, может, повезёт, и ветер не забежит в коридор через узорные решётки в окнах — джали.       К медово-пшеничному полю прибавилась пудровая смесь, от которой захотелось чихнуть. Омега. Младший принц Торрэно.       — Почему ты себя так ведёшь?! — гневно шипел чей-то звонкий, немного детский голос. — Ты, меченый, кем себя возомнил?! Да, отец тебе всё спускает с рук, но ты же позоришь его! И портишь мне жизнь! Всем жизнь! Почему ты не мог просто сгореть с!..       Ветер забежал сквозь каменные решётки на окнах, и голос оборвался. Заметили.       Выдохнув, Кастиэль, заложив одну руку за спину, непринуждённо вышел из-за угла и поднял глаза на развернувшегося юношу. Точно, младший принц. Однако синий взгляд не стал задерживаться на напыщенном юном павлине и поднялся повыше, встречаясь с непроницаемой зеленью.       Выказывая и возвращая жест уважения, Кастиэль кивнул старшему принцу.       — Извините, что прерываю…       Кастиэль бросил короткий взгляд на младшего принца, который тут же стушевался и поджал губы, опуская голову. Как странно. Почему младший омега перечит старшему альфе?       — … но, похоже, я немного заплутал. Не поможете?       Старший не сказал ни слова, а младший заметно оробел и покраснел. Типичный представитель своего пола. Или же испугался его личности? Но Михаила же обожал, так чего бояться другого альфу, который просто… заблудился и просил помощи?       — Я… Пожалуй, мне не стоит быть здесь, — пролепетал младший и, не поднимая головы, быстрым шагом двинулся в противоположную от окон и Кастиэля сторону коридора.       Как только тонкая фигура скрылась за первым же поворотом, к паре шагов прибавилось ещё несколько. Должно быть, слуги. Но чего они ждали?       За раздумьями Кастиэль уловил лёгкую поступь и такой же лёгкий звон золота.       — Неужели генерал, сам Падший Ангел, заблудился? — заложив руки за спину, с улыбкой приблизился к нему мужчина в белом.       Одного с ним роста, но Кастиэль не мог судить уверенно — сейчас на нём были сапоги, благодаря чьей подошве зелёному взгляду приходилось незначительно подниматься, чтобы добраться до сини. В глазах пылал интерес, настоящее любопытство и какое-то лисье озорство. На лице ни намёка на щетину, чем не мог похвастаться сам Кастиэль. Щёки и нос, в свою очередь, оказались щедро обсыпаны веснушками, которых Кастиэль раньше не заметил из-за расстояния. Мочка левого уха была проколота крошечным изумрудным камешком. А запах…       От запаха чесались клыки, и внутреннее естество стремилось впиться в медовую шею, чтобы пометить. Обозначить принадлежность… Но ведь перед ним стоял точно альфа!       Кастиэль сглотнул и вдохнул поглубже, из-за чего кровь взбурлилась в венах.       Это ещё что за шутки?       — Выше Высочество, мне нельзя заблудиться? — под внимательным взглядом склонил голову к плечу Кастиэль, держа голос ровным, но тот всё равно оказался чуть более охрипшим, чем обычно.       Мужчина улыбнулся, словно услышал невероятно добрую весть.       По-ребячьи наклонившись корпусом вперёд, принц прищурился. Кастиэль же не спускал с него глаз, пытаясь разгадать, что же привлекло в нём чужой взор и почему этот человек обходился с ним не так, как другие. Пока же Кастиэль думал, принц прислушивался к его запаху — выдавали крылья носа, — но ни разу не бросил взгляда в сторону окна.       Наконец, мужчина выпрямился, шагнул вперёд, на секунду равняясь, и пошёл дальше, обдав застывшего очередной порцией своего запаха. Кастиэль, сам того не замечая, развернулся за ним, словно на привязи.       — Пойдёмте, генерал, — позвал медовый голос, наполненный озорством, — провожу до выделенных вам покоев, чтобы точно не заблудились. А то некоторые вас… побаиваются, — обернувшись к нему через плечо, дополнительно бросил мужчина с улыбкой, сверкнув клыками.       Точно альфа!       Мотнув головой и вернув контроль над телом, Кастиэль за несколько широких шагов догнал принца, однако, вспомнив о своём титуле, остался в шаге позади.       Синий взгляд не интересовали ни красочные стены, ни цветы, ни плющи, ни гобелены. Он был направлен прямо на профиль загорелого лица, которое то и дело оборачивалось к нему, не обращая внимания на дорогу. Даже голова опустела на мысли.       — Ваше Высочество, почему же вы не берёте пример с остальных и не боитесь меня? — прямо спросил Кастиэль, когда они поднялись на предпоследний этаж.       Дыша почти так же ровно, как и при обычной ходьбе, мужчина остановился и обернулся полубоком, недоумённо хмуря брови. Кастиэль затормозил в тот же миг, держа почтительную дистанцию.       — Зачем? У меня своя голова на плечах, — пожав плечами, бросил он. — Впрочем… Почему я должен бояться вас, генерал? Через год наши государства породнятся, и вы станете желанным гостем в наших краях. Я же тороплю события, потому что вы интересны мне.       — Интересен? — шёпотом переспросил Кастиэль, внимательно наблюдая за чужой реакцией.       Принц, возвратив лисью улыбку, кивнул. Однако голос был мягок, а не лукав.       — Вы — самый молодой генерал за всю историю наших стран. Как же вам не быть интересным? — Мужчина на секунду опустил глаза и прижал палец к губам. — Вам же всего… если верить слухам… — наконец-то начал осторожничать тот, и Кастиэля это отчего-то позабавило. И в тот же момент огорчило. — … двадцать семь от роду?       Кастиэль позволил себе снисходительно улыбнуться, и зелёный взгляд на секунду застыл, покинув предел синих глаз и спустившись немного ниже, к губам. Проморгавшись, принц вновь встретился взглядами с ним.       — Слухи немного ошиблись, — качнул головой Кастиэль.       — Ох, вот как? А я считал, мы ровесники.       — На этом свете я несколько дольше вашего, — продолжал непривычно для себя улыбаться Кастиэль. И правда, младше его. Угадал. — Всего на четыре года, так что не стоит делать из меня великого героя, который держит меч с пелёнок.       Улыбка на полных губах стала чуть кривоватой. Молча кивнув, мужчина развернулся на пятках и двинулся дальше.       — Ваше Высочество, я вас разочаровал? — к такому выводу пришёл Кастиэль, огорчённо изломив брови.       — На самом деле, генерал, я вас обманул. Ваш возраст был мне прекрасно известен.       Кастиэль недоумённо хмыкнул, сильнее сведя брови к переносице. Тогда к чему вопрос?       — Вот и всё, — спустя какое-то время вновь зазвучал тихий медовый голос, когда мужчина внезапно остановился напротив одной из резных деревянных дверей, коих на пути встречалось великое множество. — Ваши покои, генерал. К вам должны были приставить слуг и стражу, но… неужели тоже сбежали? — в конце голос перешёл на бормотание, но всё равно оказался замечен.       Да, пожалуй, его всё-таки побаивались. Либо недолюбливали. Ну, не привыкать.       Однако одного человека в этом дворце не волновала его личность.       — Всё в порядке, — заверил Кастиэль, когда лицо принца совсем помрачнело — наверняка тот, как имеющий власть, продумывал наказание. — Я…       — Мои слуги гораздо учтивее, потому можете забыть о существовании недоразумений моего отца, — перебила его шустрая решительная речь.       Казалось, принц не только разозлился на невежество со стороны прислуги, но и… разочаровался? К чему грусть в поджатых губах и потемневших глазах?       И, что же это, старший принц собирался приставить к нему своих людей? Не он же заключает брачный договор, и не ему стать предметом объединения двух государств. Так почему же?       — Пожалуй, мне тоже пора, — прервал размышления всё тот же голос. Зелёный взгляд оказался прикован к окну, за которым солнце приготовилось покинуть небосвод. — Надеюсь, ещё встретимся, генерал.       — Ваше Высочество, постойте! — спешно развернулся Кастиэль, когда мужчина обошёл его и прошёл несколько дальше. Тот остановился, оборачиваясь через плечо. — Можно узнать ваше имя?       Веснушчатое лицо поражённо застыло.       Наверное, прошло несколько минут, прежде чем тот несдержанно прыснул со смеху и закрыл рот ладонью.       — Простите, — через смех выдавил принц, вставая к нему полубоком.       Смех был сдавленным, шокированным, но всё равно смог вызвать незнакомую вибрацию под рёбрами. Кастиэль сглотнул и вдохнул медово-пшеничный запах ещё раз.       — Неужели вы не знаете моего имени, генерал?       Кастиэль отрицательно качнул головой.       Смех прекратился. Веснушчатое лицо приняло обречённый вид, а руки, скрытые широкими белоснежными рукавами, безвольно повисли вдоль тела.       — Так вот почему вы так лояльны ко мне, — прошептал принц, мозоля опустевшим взглядом стену. Криво улыбнувшись, он продолжил шептать: — Узнав моё имя, вы не захотите новой встречи, но… Пускай так.       Вздохнув, мужчина поднял голову и расправил плечи, глядя прямо на него.       Забежавший ветер чуть потрепал свободную одежду обоих и окутал Кастиэля чужим ароматом, в котором тот едва не задыхался, но продолжал из раза в раз вдыхать чарующую сладость пшеницы, в которой не доставало грозы…       — Моё имя — Дин. Первенец ныне почившей Мэри, наследницы страны роз, — негромко, но чётко произнёс принц, опустив своего отца и заставив Кастиэля недоумённо моргнуть. Мягко улыбнувшись, назвавшийся Дином добавил: — Буду рад увидеться с вами ещё раз, генерал, но, как видимо, вы приняли меня за другого?       Кастиэль ничего не ответил и никак не отреагировал, глядя вслед высокой фигуре в траурном белом.       Когда звон колокольчиков стих вдали, Кастиэль бросил взгляд в сторону своих покоев, разглядывая замысловатый узор.       Дин. Старший принц. Первенец Мэри, а первенцем Мэри был…       «Стоит расспросить Габриэля», — вздохнул Кастиэль и отворил массивную дверь.

* * *

      Всевозможные ароматы альф и омег, вина и яств заполняли лёгкие даже через плотную чёрную ткань, которой прикрывал лицо Кастиэль. Невыносимо. Омерзительно! В конюшне лучше пахнет, чем в этом логове разврата!       Несдержанный рык, вызванный раздражением, вырвался из горла и тем самым напугал сопровождающую его девушку. Тонкие плечи мелко вздрогнули, а шаг ускорился.       Кастиэль глубоко вздохнул и прищурился, незначительно напрягая зрение в полумраке узкого коридора.       И это называется «бар»? Габриэль точно не ошибся несколькими буквами? Точнее, пяти буквами. Это был не бар, а какой-то бордель — совсем недалеко даже стоны раздались, заставив веко дёрнуться.       Вроде, принц, а шляется по всяким сомнительным местам и заводит ещё более сомнительные знакомства… Однако эти самые знакомства не раз выручали и того, и Кастиэля, хотя второе случалось реже.       Да и как назывался этот бар? «Нефертити»? Это ещё с каких земель слово заимствовано? И несло ли они смысл?..       Бар Нефертити… И почему Габриэль выбрал именно это место для встречи? Чем он тут восхищался? Работниками? Танцами, что крутили на высокой платформе в самом центре? Танцовщицами и танцорами?       Закончив на том, что понять ход мыслей брата ему не дано, Кастиэль отодвинул плотный навесной полог и первым ступил на широкий балкон. Девушка зайти не решилась, и буквально через секунду раздались удаляющиеся шаги.       Окинув скептическим взглядом украшенный красным бархатом балкон, Кастиэль помахал рукой возле лица, чтобы разогнать дым.       Тёмное дерево и кровавый бархат, свечи из красного воска и лампы в виде лотоса, длинная тахта и расшитые золотыми нитями подушки с кисточками на ней, несколько низких пуфов и стол, который стойко держался под тяжестью сладостей, вина и кальяна.       — О-о-о, Касси! — Габриэль опустил трубку и вскочил с тахты, на которой до этого беззаботно лежал и посматривал через полупрозрачную ткань вниз, на сцену.       — Бессмертным сделался? — огрызнулся Кастиэль, попав в короткие объятия, в который Габриэль бесцеремонно стянул с него капюшон и опустил высокий ворот, прикрывающий рот.       — Брось, тебе нравится, когда я тебя так называю, — хохотнул Габриэль и приглашающе указал в сторону тахты.       Кастиэль, отбросив рамки приличия, сел первым, подогнул ногу под себя и облокотился на перила, бросая один взгляд вниз, где в шелках и с обручами кружилась пара девушек.       Ладно, пожалуй, на это можно было посмотреть.       — Ну? — нетерпеливо протянул Габриэль, плюхнувшись напротив и запихнув в рот пару местных сладостей. — Почему принял моё предложение явиться сюда? Соскучился, Касси?       — Мечтать не вредно, — холодно бросил Кастиэль. На деле же он, хоть и не признает этого, был рад увидеть единокровного брата после долгой разлуки. — И всё же один вопрос у меня найдётся.       — О, и что же заинтересовало самого… кхе-кхе… — Габриэль закашлялся и помахал рукой, безрезультатно разгоняя дым. — Кто ты у нас? Снова генеральствуешь?       Пропустив колкость мимо ушей, Кастиэль, выражая собой полнейшее равнодушие и скуку, слегка повернул голову к полупрозрачной ткани и опустил взгляд на сцену и пару танцовщиц.       — Расскажи о правящей семье.       Габриэль не ответил. Зато янтарный взгляд, который приковался к его лицу, оказался красноречивее слов.       — Кастиэль, неужели тебя действительно кто-то привлёк? — с нескрываемым сомнением хмыкнул мужчина. — И этот кто-то относится к господствующим? Чёрт, Кастиэль! Кого ты собрался затащить в постель?!       Будучи младше него, Габриэль всё же обладал проницательностью, однако…       — Или это очередной приказ? — наклонившись ближе и покосившись в сторону выхода, опасливо прошептал он.       … не всегда. Хотя его можно понять.       Кастиэль отрицательно качнул головой и краем глаза заметил, как разгладилась морщинка меж нахмуренных бровей. Неужели он и правда так страшен, раз даже брат, с которым он был знаком треть жизни и который приходился ему вторым из близких людей, посчитал, что и в этот раз он пойдёт по головам? Да, его прошлое нельзя ассоциировать с пухом птенца, но… подумаешь, сжёг несколько столиц. И городов. Но ведь большинство заслуг присвоили остальные генералы Киэло! Так что его вины, можно сказать, нет…       Хорошо.       Вина, может, и была, но Кастиэль не ощущал её. Он лишь выполнял их с Каином план, а в его выполнение входило прислуживание глупцу-султану Киэло. И как раз таки этот глупец и просил о расширении собственных земель.       Значит, во всём виноват жадный султан? Наверное. К тому же правду о том, кому принадлежали не самые впечатляющие заслуги, знали немногие: он сам; Каин — мужчина, который вырастил его и заменил отца; трое генералов Киэло, которые предпочитали во время битв сидеть на задних рядах; султан Киэло, коим являлся старый глупец Чак; Габриэль, который стал ему первым другом и братом в незнакомой стране; и другие немногие люди как со стороны Кастиэля, так и с других генералов. Всё. Для остальных Кастиэль — безымянный генерал, которого однажды прозвали Падшим Ангелом. Воин, что идёт на врага в первых рядах и всегда возвращается победителем.       И всё же его титул с прозвищем вселяли страх. Да и, наверное, внешность тоже. Хотя многие по собственному желанию попадали к нему в сети — на вид-то он был неплох, весь в мать.       Холодный взгляд синих глаз, чей цвет — особенность рода со стороны матери. Тёмные волосы, которые он никогда не пытался привести в порядок из-за без надобности — для чего красота на кровавом поле? Светлая кожа, которая никак не могла загореть под лучами солнца, — ещё одна особенность и подарок предков со стороны матери.       В целом, черты как черты, но неплохи.       Однако и на тело, прошедшее через множество битв, поглядывали. Вот только то почти всегда, когда он играл роль генерала, было скрыто под чёрной одеждой, которая отлично подходила для ночных вылазок.       И было в нём то, что вполне могло отпугнуть. Не титул и не равнодушный взгляд. Запах.       Альфы, как то и принято в большинстве случаев, не переносили его запаха — Кастиэлю и повезло, и было положено родиться доминантным, за которым пойдут другие. Однако альфы проявляли к нему интерес. Робким омегам запах казался тяжёлым и странноватым, но те ловились на него. Бетам, у которых с запахами были проблемы, повезло больше.       Кастиэль пах грозой — так ему говорили и так он чувствовал.       Он был предвестником бури, которая либо наступит, либо обойдёт стороной.       У Кастиэля был тяжёлый запах, который легко можно спутать с настоящей непогодой. При его появлении люди зачастую глядели на небо, но не находили ни облачка. Кроме одного человека, который не стал бросать взор на небо.       Этот запах… отгонял ненужные души.       Погрузившись глубоко в себя, Кастиэль из-под опущенных ресниц наблюдал за сценой, которую успело сменить несколько пар танцоров. Их балкон располагался на третьем и последнем этаже, благодаря чему открывал лучший вид на два чёрных цветка или… Нет. Не цветы. Хищники.       Пантера и волк.       В танце слились два врага: женщина в платье, что неприлично облегало прекрасную фигуру, и мужчина в узких штанах и коротком шервани. Оба в чёрном. Оба украшены золотом и, как и предыдущие танцоры, носили маски, за которыми не было возможным разглядеть лиц.       Одна маска кошачья — короткая морда, хитрая ухмылка, острый взгляд, широкие пластинки-серьги в треугольных ушах. Чёрная, как безлунная ночь, и на ней рисунок, выведенный золотым и красным. Цвета и длины волос девушки было не разглядеть — сзади голову покрывал платок, утяжелённый монетами понизу.       Вторая маска волчья, а то и шакала — длинная морда, мудрый прищур, намёк на оскал. В длинных чёрных ушах по две клипсы. На самой морде сине-золотой рисунок. Головы мужчины тоже было не разглядеть — плотный платок покрывал затылок, а отделённые две его части свисали спереди. И тоже монеты, которые не позволяли ткани вспорхнуть.       Однако и шеи обоих разглядеть не получалось — настолько плотно были одеты танцоры. Два хищника, что слились в танце под восхищённые вздохи толпы. И было в костюмах и масках нечто знакомое, чего Кастиэль пока никак не мог уловить. Что-то, что он точно видел. Не воочию, но…       Ах, да.       Книги.       Где-то на свете располагалась такая же страна, укрытая в песках, но вместо дворцов — пирамиды. И там-то были боги со звериными головами… Да, что-то такое Кастиэль и слышал, и видел на рисунках. Возможно, название этого борделя относилось к той же стране.       — Что, увидел танец Проклятия Фараона и передумал тащить члена императорской семьи к себе в постель? — усмехнулся тихий голос под ухом.       Кастиэль огладил колючий подбородок большим пальцем и перевёл взгляд на Габриэля.       — Кого? — бросил он, чуть вздёрнув бровь.       Габриэль закинул в рот очередной кусочек нуги и кивнул в сторону сцены внизу.       — Проклятие Фараона, — повторил он с набитым ртом и хлопнул в ладони, отряхивая их. Понятнее не стало. — Один из здешних звёзд и… Стой! Касси, ты правда не слышал?!       Кастиэль пару раз моргнул, не понимая, к чему столько негодования на его незнание, и отрицательно качнул головой.       — Чтоб тебя… — обиженно пробубнил Габриэль, смотря на очередную сладость у себя в руках. — Совсем меня не слушаешь?       — Когда как, — повёл плечом Кастиэль. — Так о ком ты, Гейб? О женщине или мужчине?       Янтарный взгляд поднялся к нему и живо сверкнул отблеском свечей.       — Проклятие Фараона — это тот с длинной мордой. Прихожу сюда года три, а этот тип всё ещё услащает взор. Конечно, здесь полно и других, кто достоин внимания, но этот мужчина — лучший в своём роде, как и женщина с ним в паре.       — Почему?       Кастиэль скосил взгляд на полупрозрачную ткань, напоминающую алую дымку, за которой притаился остальной, громкий и порочный мир с парой хищников.       Движения как движения. Танцы как танцы. Что такого? Подумаешь, сильные руки сделали из девушки послушную куклу. В той же драке — а то и битве — эти трепыхания не помогут ему.       Может, телом и лицом прославился?       — Знаешь, Касси, приди сюда ещё пару раз и тогда поймёшь, — натянуто выдал Габриэль спустя время. — Вот только Проклятие не каждый день появляется.       — Почему?       Не то чтоб Кастиэлю было интересно, но из вежливости разговор стоило поддержать.       На этот раз вместо слов донёсся громкий вздох, но Кастиэль не стал смотреть на брата. Вместо этого он прищурился, наблюдая за прощальным поклоном хищной пары, за которым последовали овации. Ступая в лёгких лодочках, пара скрылась за плотным занавесом.       Причём масок так и не сняли.       — Лиц не будет? — пробормотал Кастиэль, так и не проникнувшись атмосферой.       — Здесь не принято, — фыркнул Габриэль, который, похоже, что-то до этого говорил. — Но некоторых можно купить на ночь.       — Некоторых?       На сцену вышла девушка в лёгком и почти что прозрачном красном одеянии, что едва прикрывало загорелую кожу и округлости. Кастиэль отвёл взгляд.       — Проклятие Фараона и Белла, та девушка, в эти рамки не входят, как и некоторые шишки.       — Так это дом развлечений или нет? — не понял Кастиэль.       Габриэль насупился, сморщив нос.       — У владельца бара, Кроули, есть одно правило: смотреть можно, трогать — это уж как цветок захочет. Даже если предложишь пару золотых слитков за эту Хетти, — кивнул в сторону девушки Габриэль, который, как видимо, был чересчур близко знаком со здешним цветником, — а она откажется, то будь ты хоть султаном или богом — не получишь. С той же Беллой ещё сложнее, — продолжал сетовать Гейб. — Она из тех, кто сам выбирает спутника на ночь, но может и на деньги согласиться. Продажная сучка, но зато какая!       Габриэль усмехнулся, явно припомнив что-то из ряда приятного. Кастиэль неприязненно нахмурился и потянулся к кубку с вином.       — А вот Проклятие не купишь, — с непомерным разочарованием вздохнул Габриэль. — Он сам выбирает.       Кастиэль хмыкнул и отпил терпкого напитка, после которого в горле стало только суше.       — Так ты расскажешь про семью Торрэно или как?

* * *

      На одной стороне побережья к югу от Киэло расположились безжизненные горы, а за ними — одна из трёх главенствующих на материке стран.       Торрэно.       В преданиях говорится, что торрэнцы произошли от киэльцев, но правда то или ложь — не узнать. У обоих народов много схожестей и столь же много отличий.       Торрэнцы — вольный народ, которому позволено праздновать, веселиться и оголять тела. Им дозволено быть с теми, с кем они хотят себя видеть. Их почти не сковывают рамки норм. Омеги могут свободно находиться в обществе альф, и никто не ткнёт пальцем и не упрекнет их за распутство. Свободные отношения, свободная любовь.       Свобода.       Киэльцы скованы цепями, которые выковали для них предки. Омегам нельзя ходить с непокрытой головой, нельзя общаться и тем более находиться в обществе других альф, если рядом нет мужа. Нельзя заниматься своим делом, нельзя молиться, будучи «грязным».       Оковы.       Именно поэтому его мать отказалась выходить за Чака, всего лишь принца Киэло на тот момент. Она не желала складывать крылья и покорно петь на жерди. Она… выбрала свободу, но всё равно не смогла насытиться ею вдоволь, рано умерев.       Но не прошлое интересовало Кастиэля, хоть он всё ещё не мог отпустить его, подпитывая ненависть с помощью Каина.       Торрэно, чья громадная столица расползлась по побережью, а сердце, россыпь дворцов за высокими стенами, на верхушке утёса, и правящая семья завладели его вниманием. Точнее, один член императорской семьи.       Что удивительно, султаны Торрэно и Киэло были примерно ровесниками. Но если у первого было всего трое сыновей и две жены, одна из которых мертва, то у второго — бесчисленное множество наложниц и ещё больше потомков. Ещё одна причина, по которой Мари, его мать, отказалась от золота пустыни и слов любви.       Торрэно…       Больше трёх десятков лет этими пустынными землями правил Джон. Язык не поворачивался назвать его сильным правителем, но, если верить Габриэлю и тому, что знал сам, Джон неплохо справлялся.       Правда, не поскупился использовать сыновей в качестве разменной монеты.       Первой супругой была Мэри, принцесса небольшого государства, что расположилось ещё южнее Торрэно. Принцесса роз, Роза Пустыни. Она-то и подарила султану Торрэно двух наследников, омегу и альфу.       Старший сын, Дин, не принёс много радости правителю — родился омегой, когда тот ждал наследника-альфу. Зато в последующем тот прославился необычной для омеги внешностью и скверным характером.       Непокорный. Дерзкий и вольный.       И всё равно его крылья сломали в восемнадцать, выдав за одного богача, чьего имени Габриэль не стал упоминать, сплюнув с омерзением, а название пограничного города, в котором тот безымянный супруг правил, показалось Кастиэлю смутно знакомым. Однако всё сложилось так, что спустя три года супруг принца умер и Джон принял сына обратно.       В Киэло принца отправили бы на костёр…       Второй сын — Сэм, альфа, который женился на девушке из влиятельной семьи, что соседствовала с Диросой, государством роз. По всей видимости, младенец, с которым был Дин при их первой и второй встрече, — сын Сэма. О втором принце Габриэль не стал много разглагольствовать, вскользь сообщив, что имеет с ним натянутые отношения из-за некоторых стычек в прошлом.       Когда Мэри умерла, Джон взял вторую жену, которая принесла третьего сына, Адама, типичного омегу, который удачно влюбился в Михаила, наследника Киэло. И то ли судьба так смиловалась, то ли Чак что-то замыслил, но в итоге первым супругом Михаила станет Адам, которому и семнадцати-то нет. Но, похоже, всё взаимно. Только Кастиэля это не интересовало.       Его, опять же, интересовал этот мужчина, который по всем признакам являлся альфой, но неведомым образом оказался омегой. И как так-то? Крепкое тело, наверняка сплошные мышцы, а не мягкие омежьи ткани. Клыки, которые тоже характерны альфам, но не омегам. Дерзость и гордость. Бесстрашие. И ещё… запах.       Запах пшеницы, который не мог принадлежать омеге! Омеги пахнут иначе, более слаще, более мягко, цветочно и пудрово, но никак не пшеницей с мёдом! И…       Кастиэль не должен был чувствовать его запах.       Старший принц — меченый омега, а запах меченого омеги может чувствовать только тот, кто оставил на нём эту самую метку!       Кастиэль не понимал, но и не стал делиться с братом этим затруднением.       Может, какой-то сбой? Или то был не настоящий запах, а аромат какого-нибудь парфюмерного масла? Скорее масла, ибо запах точно не мог принадлежать этому мужчине — он омега, мечен, а его альфа умер, из-за чего и настоящий запах, и запах альфы стёрлись.       И всё же странно. Но никому знать об этом не стоило. Особенно Каину.       В конце вечера Габриэль всё же пошутил, когда из-за ударившего в голову выпитого Кастиэль, хмурясь, недоумённо и с обидой пробормотал:       — Он — омега? Серьёзно? Откуда же тогда клыки?       Габриэль и икнул, и хохотнул.       — Касси, ты ему и в рот успел залезть?       — Не суди людей по себе, Гейб, — беззлобно проворчал Кастиэль и оттолкнул того от себя. И краем глаза заметил вороний силуэт под самым потолком.