Ocean people.

      Сокджин ведет их к себе домой по случайным улицам, ледяной ветер целует их раскрасневшиеся лица и переплетенные вспотевшие пальцы. На мгновение, уходя в ночь, Юнги задается вопросом, каково это было бы, если бы Сокджин был таким, каково это было бы — прижимать его к себе каждый раз, когда он захочет, растворяться в нем, делить с ним жизнь. Каково было бы возвращаться к нему домой каждый вечер, чувствовать себя как дома с ним.       Чувствовать себя как дома в нем.       — Чонгук сегодня идет к тебе, так что, если хочешь, можешь остаться на ночь, — Он отпирает дверь и придерживает ее, чтобы Юнги мог войти. — Видит бог, эти двое такие шумные.       Юнги выдыхает смешок в промежутках между волнениями, возникающими в его животе из-за того, что он остается на ночь. Были и другие случаи, когда он так поступал, но что-то в этот раз кажется другим, измененным. Слова витают вокруг них, готовые пролиться, как проливной дождь после пасмурного дня.       — Боже, я думал, Намджун такой шумный, когда играет в видеоигры, но почему-то с Чонгуком он ведет себя еще хуже, — Стонет Юнги, бросаясь на диван после того, как снял обувь.       Сокджин протягивает ему пиво и опускается на диван рядом, откидывая голову на спинку, как он часто делает, когда они с Юнги разговаривают, и Юнги почти инстинктивно повторяет его позу, чтобы их глаза могли встретиться.       — Мы можем поговорить о чем-нибудь еще? Честно говоря, я не хочу представлять, как мой брат занимается сексом с Намджуном, — Сокджин делает глоток пива.       Юнги не может отвести глаз от Сокджина, пока тот пьет, и когда он останавливается, ставит пиво на стол, открывает глаза и их взгляды встречаются. Он не думает, что когда-нибудь сможет перестать смотреть на Сокджина, он смотрел, когда они встретились, смотрел все эти месяцы, смотрит сейчас и даже не рассматривает возможность того, что однажды захочет остановиться. Для него «Сокджин» — одна из тех песен, которые вы проигрываете по кругу часами и никогда не захотите останавливаться, вы могли бы слушать ее вечно, запоминать текст, звуки гитары, бой барабанов. Одна из тех песен, которые выражают именно то, что ты чувствуешь, которая никогда не надоедает, не раздражает и не становится менее эмоциональной.       Сокджин — это его любимая песня.       — Как ты думаешь, Хосок захочет встречаться с Чимином и Тэхеном? — Спрашивает он вместо этого, потому что все еще хочет поговорить с ним и рассказать Сокджину о своих чувствах, о своем открытии, но каким-то образом слова продолжают подменяться, как будто его тело слишком боится произнести их вслух.       Сокджин слегка извивается, и это заставляет его придвинуться ближе, и его колени соприкасаются с коленями Юнги, и это просто ошеломляет, как простое прикосновение может привести его тело на грань сверхновой.       — Я не знаю, — Его губы складываются в задумчивую гримасу, — Я бы сказал, что Хосок… храбрый, но я думаю, что вероятность того, что он в конечном итоге пострадает, высока? Возможно, не совсем так, потому что мы знаем Тэхена и Чимина, но в его представлении они таковы. У них никогда не было таких отношений, ни у кого из них, и это сложно из-за неопытности… Хосок храбрый, и я уверен, что ему это нравится, но есть разница между храбростью и безрассудством, и он очень осторожен со своими эмоциями, так что… Посмотрим.       Что-то болезненно сжимается внутри Юнги при упоминании слова «неопытность», и если раньше он был готов признаться, то теперь собирается сбежать. Он неопытен по сравнению с Сокджином, который прожил тысячу жизней всего за одну.       — О… — Он мало что может сказать, — Так что… ты думаешь, он не захотел бы попробовать что-нибудь с кем-то не столь опытным?       Его спина напрягается, когда глаза Сокджина расширяются, и он видит, как их колени отодвигаются, потому что Юнги, сам того не замечая, отдалился, сжавшись в комок, как отражение его собственных мыслей.       — Я думаю, он бы взвесил все обстоятельства, чтобы не пострадать, — Говорит Сокджин, и в его словах есть смысл, который Юнги не может не заметить.       — Но нравятся ли они ему? — спрашивает он.       Сокджину требуется некоторое время, чтобы ответить.       — Он знает.       Юнги кивает и делает глоток своего пива, отводя взгляд от Сокджина ровно настолько, чтобы он мог дышать, или думать, или собраться с мыслями. Он должен что-то сделать, он должен что-то сказать, он не хочет ложиться спать, не поговорив об этом, он не хочет возвращаться домой с этим чувством, если Сокджин отвергнет его, это будет больно, это будет опустошающе, но слова застревают у него в горле, они невыносимы, как будто он задыхается до смерти. Если ему все равно будет больно, тогда ладно, но не так, не взрываясь.       — Можно я тебя кое о чем спрошу?       — Ты знаешь, что можешь, — Взгляд Сокджина, устремленный на него, серьезен, почти понимающий.       Юнги облизывает свои губы, сжимает их в тонкую линию, задумчиво глядя на Сокджина, и он почти чувствует, как тот вздрагивает, понимая, что вот-вот прозвучит вопрос, который, возможно, изменит ход событий.       — С чего ты взял, что ты мне нравишься? — Юнги чувствует себя немного победителем от одной этой фразы, которая означает, что он говорит об этом, и он говорит об этом с человеком, с которым хотел поговорить больше всего.       У него есть склонность избегать, убегать и отрицать, но сейчас он такой же храбрый, каким был, когда рассказывал Намджуну. Он спрашивает Сокджина, потому что хочет знать, а спрашивать, когда ты хочешь знать, — это все равно что добиваться желаемого.       Сокджин ерзает от этого вопроса, выглядит необычно неуверенным, как никогда, и это заставляет Юнги нахмуриться, потому что все это время он думал, что у него сложилось впечатление, что Сокджин знал, что эта тема вот-вот поднимется, но теперь он выглядит удивленным, даже нервным, нетипичная сцена, свидетелем которой Юнги даже не предполагал, что станет.       — Я… — Сокджин заметно напрягается, его рот безмолвно открывается, — Я просто… предположил, я не знаю, это было глупо с моей стороны, я, очевидно, не подумал.       Юнги ненавидит эти слова, единственные, которые когда-либо слетали с губ Сокджина и которые, по его мнению, не подходят друг другу.       — Не делай этого, — Бормочет он.       Глаза Сокджина расширяются еще больше.       — Что не делать? — Он ерзает.       Юнги некоторое время сжимает челюсти, прежде чем, наконец, сказать.       — Вранье. Не ври, — Они оба встрепенулись в ответ на обвинение, выпрямляя позы. — Не взваливай это на себя, не веди себя так, будто это было на тебе. Почему ты решил, что нравишься мне?       Он знает почему, Сокджин знает почему. Но невысказанные слова часто перестают существовать, лишенные смысла, который они могли бы найти в звучании. Сокджин сглатывает и ставит свое пиво на стол, и кажется, что он, наконец, перестает проявлять свою бесконечную доброту, щадя Юнги.       — Потому что ты смотрел, — Он говорит это прямо, почти мелочно, как будто он слишком долго ждал, как будто ему тоже было интересно, как будто его возмущают эти слова, потому что, когда они не были сказаны, они были внутри, вызывая хаос, заставляя его сомневаться в себе, в своем здравомыслии из-за того, что он увидел.       Юнги просто моргает, позволяя словам ударить его, как пощечине, он знал, что это прозвучит, но все равно было больно, даже без удивления. Потому что даже до того, как он понял, он знал.       — Я смотрел.       Суровость на лице Сокджина сменяется хмуростью, как будто он не ожидал, что Юнги признается в этом, и это немного ранит, так и есть, как будто Сокджин думает, что Юнги трус, и он знает, что Сокджин так не думает, но он думает, и когда ты думаешь о себе, даже если нет если это делает кто-то другой, мир становится огромным зеркалом, и куда бы вы ни посмотрели, все, что вы видите, — это отражение вашего собственного представления о себе.       — Почему ты смотрел на меня? — Спрашивает Сокджин, и в его голосе звучит страх, которого Юнги не понимает.       С чего бы Сокджину бояться, если это он раскрывает свою душу? Возможно, это эгоистичная мысль, но он не может не думать об этом.       — Я не знал, — Говорит он, — Почему ты так на меня смотришь?       Сокджин моргает, и на секунду Юнги кажется, что он не примет ответ.       — Только ты, — Пожимает он плечами.       — В этом нет никакого смысла, — Сокджин умный, красивый и знающий. По мнению Юнги, в этом нет никакого смысла, хотя все выглядит идеально.       — Почему бы и нет? — как будто слова Юнги обидели его, когда он это произнес.       — Что ты вообще видел? — Сокджин мог заполучить любого мужчину, которого хотел, он сам так сказал. Юнги не думает о себе низко, но он также не считает себя величайшим человеком на свете, и Сокджин определенно заслуживает такого потрясающего человека, как он.       Напряжение заполняет пространство между ними, и Сокджин сжимает его, придвигаясь ближе, их колени снова соприкасаются. Юнги чувствует себя как в первый раз: холод снаружи и жжение внутри, нервозность из-за того, что Сокджин подходит все ближе и ближе.       — Сначала? — Он поднимает брови, глядя Юнги в глаза с такой силой, что Юнги чувствует, как его сердце бешено колотится внутри, ревет, как самый дикий зверь, почти пересиливая самого Юнги, чтобы взять себя в руки, — Сначала я увидел, как длинные пальцы бегают по клавишам, и я подумал, что хочу, чтобы они были во мне, — Сказал он. Тихо и нервно смеясь, обводя указательным пальцем контур ладони Юнги, — Затем я увидел мятные волосы над прекраснейшими глазами, которые смотрели на меня, и я подумал, — Черт, он такой горячий, — Дыхание Юнги прерывается, и он знает, что Сокджин это заметил, — Затем я увидел губы, они дулись, когда пели, и Боже, — Сокджин смотрит на губы Юнги, их дыхание смешивается в мельчайших промежутках между ними, — Я подумал: «Я хочу попробовать их на вкус», — Он поднимает глаза, встречаясь взглядом с Юнги.       Юнги наклоняется чуть ближе, выдыхает, когда его нос касается носа Сокджина, и чувствует, как дыхание старшего согревает его лицо, и он напрягает все свои чувства, когда все, что он может чувствовать, — это запах Сокджина, его дыхание, которое немного пахнет пивом, немного никотином, немного корицей и, в основном, весь Сокджин, как будто он — сила притяжения, и Юнги просто притягивает, мысли полностью заняты Сокджином, его глазами, губами, словами, Сокджином, Сокджином, Сокджином, Сокджином.       — Сокджин, — это все, что ему удается выдохнуть, прежде чем они сталкиваются, превращаясь в сверхновую звезду.       Его рука обхватывает затылок Сокджина, когда он притягивает его ближе, втягивая его нижнюю губу в свои, и это действительно похоже на запретный плод, самый сочный из персиков, самый вкусный из ароматов. Юнги ныряет дальше всем телом, обхватывая обеими руками шею Сокджина и оседлывая его. Рука Сокджина скользит по волосам Юнги и сильно дергает их, обхватывая его за талию, притягивая так близко, что их бедра и грудные клетки соприкасаются. Юнги облизывает губы Сокджина, и старший хнычет, когда пальцы Юнги обхватывают его затылок. Сокджин просовывает руку под рубашку Юнги, и он не может сдержать собственного стона от прикосновения, потому что это все, о чем Юнги думал. Это все, что ему нужно.       Сокджин сжимает торс Юнги, и тот падает вперед, заставляя Сокджина откидываться на спинку дивана, пока Юнги не оказывается лежащим на нем сверху, его руки обхватывают бока Юнги, а затем скользят вниз, чтобы обхватить его за задницу. Юнги рефлекторно толкается бедром, прерывая их поцелуй стоном. Сокджин стонет под ним и поднимает руку, чтобы притянуть его к себе для следующего поцелуя. Юнги держит Сокджина за подбородок одной рукой, а другую засовывает ему под рубашку, проводя ладонью по животу.       Юнги двигается к его шее, облизывая и посасывая, отчаянно желая ощутить тепло и вкус его кожи. Сокджин ахает, когда Юнги кусает, оттягивает кожицу, в то же время его рука сжимает бок Сокджина под рубашкой, и он прижимается к нему бедрами.       — Мне следовало бы знать лучше, — Выдыхает Сокджин, а затем с явной неохотой хватает Юнги за руки и мягко останавливает его. Они прижимаются лбами друг к другу, хватая ртом воздух, и Сокджин шепчет, — Мы не можем этого сделать.       Юнги требуется секунда, чтобы осознать эти слова, но в ту же секунду тепло в его теле сменяется холодной болью от неприятия. Он спрыгивает с тела Сокджина и садится, прислонившись спиной к подлокотнику дивана, как испуганное животное.       Глаза Сокджина расширены, и он выглядит красивее, чем когда-либо, даже разбитым, с припухшими губами и растрепанными волосами. Юнги хотел бы остановиться на том факте, что он сделал это, что он оставил Сокджина задыхающимся, с отпечатками его губ, но он не может, потому что чувствует себя слишком маленьким, и кажется, что внутри него есть только одно чувство, и это боль.       — О, — Бормочет он, — Да, да, прости, я понимаю, я… — Его голос срывается, и кажется, что самую тяжелую ношу поместили в тончайший лед, и она погрузилась в ледяную воду, — Я понимаю, что я слишком неопытен, ты… ты этого не заслуживаешь,       — Он говорит скорее себе, чем Джину, потому что да, конечно, он должен был подумать об этом, он должен был знать.       Он хочет уйти, обуться, схватить пальто и убежать, исчезнуть в никуда, стать тем, кто он есть, тем, кто пришел слишком поздно, слишком запутался.       — Что? — Сокджин выдыхает, опускаясь перед ним на колени и поворачивая голову, чтобы посмотреть на Юнги.       Юнги сглатывает, потому что ему хочется убежать, он хочет спастись бегством. Он знает, что им следует поговорить об этом, и он хочет этого, потому что его дружба с Сокджином слишком важна, чтобы ставить ее под угрозу, и он хочет бороться со своими инстинктами, потому что хочет быть храбрым. Сокджин имеет право не хотеть его, не хотеть вступать с ним во что-либо. Возможно, ему потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя, научиться справляться со своими чувствами.       — Я… — Он сглатывает, пытаясь избежать пристального взгляда Сокджина, — Я просто хотел сказать, я знаю, что я, типа, неопытный би, так что я понимаю, что ты не чувствуешь того же, что и я, что ты не хочешь продолжать, все в порядке. Я не должен был… Я должен, эм, уйти, — Он встает и ищет свою обувь.       Он чувствует, как Сокджин подходит к нему ближе.       — Ч-что ты имеешь в виду? — Спрашивает он.       Юнги больше не знает, как это объяснить, он просто хочет уйти, отложить разговор на некоторое время, пока не оправится от отказа, от боли от осознания того, что упустил свой шанс.       — Я не знаю, Сокджин, — Огрызается он, а затем вздыхает, зажмуривая глаза и роняя ботинок на пол, — Я имею в виду, что все в порядке, мне просто нужно время, чтобы я мог двигаться дальше, что с моей стороны было глупо думать, что я не упустил свой шанс. Я понимаю, что понял это слишком поздно, я слишком неопытен, и я понимаю, что ты не хочешь проходить через это или что ты не чувствуешь того же.       Сокджин ничего не говорит, и Юнги тоже не поднимает глаз, он просто откидывается на спинку дивана, упирается локтями в бедра и трет глаза.       — Что ты чувствуешь, Юнги? — Спрашивает он мрачным тоном, нарушая тяжелое молчание.       Юнги поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Сокджином, и от того, что он видит, у него перехватывает дыхание, как от удара. Глаза Сокджина горят, темные и пронзительные, он смотрит на Юнги так, словно его жизнь зависит от слов, которые тот сейчас скажет.       Их взгляды слишком долго были прикованы друг к другу, Юнги пытался подобрать слова, не зная, с чего начать.       — Я влюблен в тебя — Это лучшее, что у него получается, и эти слова пугают его, потому что все это время он не думал о них в точности, но когда он произносит их вслух, то понимает, насколько они правдивы.       Губы Сокджина приоткрываются, и Юнги морщится, потому что он чувствует себя вывернутым наизнанку, как будто он сделан из своей души, а его тело покоится в самой сердцевине, как будто что-то может причинить ему непосредственную боль. Как будто слова более смертоносны, чем ножи.       — Все хорошо, Джин, я обещаю, — Шепчет он.       Сокджин хмурится, глядя на него, как на инопланетянина, как будто это самое большое оскорбление в мире.       — Ты серьезно?       Юнги облегченно вздыхает, потому что хуже, чем отказ, это мысль о том, что он может потерять Сокджина, безвозвратно потерять его дружбу.       — Да, да, не волнуйся, я это переживу, мне просто нужно…       — Нет, Юнги, — Перебивает его Сокджин. — Ты серьезно? Что ты влюблен в меня?       На этот раз Юнги хмурится и склоняет голову набок, зная, что ответит честно, но все равно заинтригованный.       — Да, да, я серьезно, конечно, зачем бы мне рисковать, разрушая нашу дружбу, если бы я этого не имел в виду? Я просто… Я должен был признаться до того, как мы… до того, как мы поцеловались. Я не хочу ставить тебя в неловкое положение, я просто… Я хотел сказать тебе, но на самом деле не знал как, я… — У него вырывается нервный смешок. — Наверное, я надеялся, что не упустил свой шанс с тобой, поэтому я хотел убедиться, прежде чем что-то пробовать, потому что не хотел, чтобы ты подумал, что я экспериментирую с тобой или что я не был уверен в этом.       — Как долго? — Сокджин ничего не показывает, возвращаясь к своей обычной загадочности, пряча свои чувства и мысли, оставляя Юнги в неведении.       — Прошло пару месяцев с тех пор, как я признался Намджуну, и я уже тогда знал, что у меня есть чувства к тебе, — Он стесняется, но Сокджину, как всегда, легко открыться, и теперь, когда он начал, он хочет расслабиться, поэтому устраивается на диване так, как было до поцелуя, согнув ногу перед собой, а другую положив на пол. Сокджин, как всегда, отражает его позицию, — Я просто понял, что ты мне нравишься, а потом у меня случился экзистенциальный кризис, поэтому я исчез на несколько дней, потому что был в шоке. Я… я не знаю, было ли это тяжелее, потому что я узнал, что я би и в то же время был влюблен, и… Это странно, но я хотел разделить эти две вещи, потому что я не хотел все смешивать, относиться к тебе как к «пробуждению гея» или как к тому, чтобы потерять нашу дружбу, которая так важна для меня, в нечто, чем она была, и в конечном итоге разрушить все или наши отношения. Итак, сначала я пыталась понять, что такое влечение к мужчине, а потом у меня случился самый тяжелый кризис, потому что я чувствовал себя глупым, я должен был это знать, это очень важно для меня, люди иногда знают это с детства, а мне уже почти за тридцать. Я просто сходил с ума из-за этого. Но потом я поговорила с Намджуном, и мне стало легче, а потом… Появился ты, и хотя ты был первым мужчиной, к которому я почувствовал влечение, я знал, что у меня тоже были чувства, потому что я чувствовал их с самого начала. Ты упоминал что-то о связи, что ты тоже это почувствовал, — Сокджин кивает на это, его взгляд сосредоточен, как будто он внимательно слушает все, что говорит Юнги. — Я просто знал, что есть что-то, что я чувствовал с самого начала, и с тех пор, как я попытался понять, что это было, и тогда это действительно заставило меня задуматься. Для меня это имеет смысл, — Он немного помолчал, прежде чем продолжить, — И я чувствовал себя таким, таким глупым, Сокджин, я чувствовал себя таким глупым из-за того, что узнал слишком поздно, потому что, когда ты пригласил меня на свидание, мне было так грустно говорить «нет», и я тогда не мог понять почему, а когда я понял, то почувствовал, что упустил шанс, которого у меня никогда бы не было, если бы я знал, что я би. И потом, у меня все время возникало это плохое предчувствие, и вдобавок ко всему мне было так грустно, потому что я думал, что ты встречаешься с Хосоком, и я так злился на себя, но в то же время так ревновал…       Сокджин слегка улыбается, как будто это его забавляет, и Юнги чувствует огромную благодарность, потому что, хотя ему больно осознавать, что у него нет шансов с Сокджином, ему становится тепло от уверенности в том, что, несмотря ни на что, их дружба сохранится, потому что Сокджин теплый, светлый и добрый, понимающий.       — Боже, Хосок будет так сильно дразнить меня, — Говорит Сокджин с улыбкой, и Юнги чувствует себя немного неловко из-за насмешек над его чувствами. Он думает, что по его лицу в точности видно, что он чувствует, потому что глаза Сокджина расширяются, и его рука обхватывает запястье Юнги. — Он знал, что ты ревнуешь, а я был убежден, что он сумасшедший, потому что ты был натуралом, и, наверное, я думал, что он прав, но я не хотел верить, потому что все это время Я был… Я думал, что это нормально — Быть твоим другом, что то, как я хотел быть ближе к тебе, было нормальным, и это не было… чем-то большим. Потому что все всегда говорят, что каждый гей хотя бы раз в жизни влюбляется в натурала, и я подумал, что нет, я знаю, что это не так, я не такой, Юнги просто мой друг, он просто мой гребаный друг, — Сокджин смотрит ему в глаза, — Но это не так, просто мой друг Юнги. И прямо сейчас я прервал наш поцелуй, и это было самое трудное, что я сделал в жизни, но я думал, что, не знаю, завтра утром ты выйдешь за эту дверь, а я останусь здесь, утопая во всех своих чувствах к тебе, потому что… — Он слегка смеется, — Каким я был дураком, когда думал, что я не такой, как все, и что я умнее всех остальных, и что я не влюблюсь в гетеросексуального парня, когда этот гетеросексуальный парень — ты?       Юнги с трудом переваривает слова, ему с трудом удается расшифровать их в своем мозгу, но его тело все равно чувствует их, ощущает тепло, покалывание, счастье.       — Что?       Сокджин сглатывает, заметно нервничая, и переплетает свои пальцы с пальцами Юнги.       — Я влюблен в тебя, вот что я хочу сказать, и я понимаю, каково это — смириться со своей сексуальностью, принять себя, узнать больше о себе, и я рад, что ты подумал обо мне, потому что, по-моему, я слишком влюблен в тебя и не смог бы этого сделать. Ты подумал обо мне, если мы будем вместе, а потом ты поймешь, что я не тот, кого ты хотел, ты подумал, что я буду чувствовать, — Юнги сжимает его руку, — Мы можем не торопиться, если ты действительно уверен во мне.       Юнги пододвигается на диване поближе и поднимает руку, чтобы прикоснуться к подбородку Сокджина, свободно лаская его. Это лучшее чувство в мире — иметь возможность приблизиться к Сокджину, иметь возможность прикасаться к нему, смотреть на него без необходимости украдкой, прятаться, бояться.       — Я очень, очень уверен, Сокджин, — Говорит он, — Я обещаю.       Сокджин облегченно выдыхает, удивляя Юнги тем, что обхватывает его рукой за талию и притягивает к себе, чтобы обнять. Юнги двигается так, чтобы снова оседлать Сокджина и оказаться в его объятиях, вдыхая его запах, уткнувшись лицом ему в шею, чувствуя, как пальцы Сокджина перебирают его волосы.       — Я так счастлив, — Признается Сокджин ему на ухо, и от его хриплого голоса по спине пробегают мурашки, а влажные губы касаются его мочки, его пальцы выводят маленькие узоры на коже под рубашкой. — Я не могу в это поверить, я был убежден, что никогда не смогу забыть тебя.       Юнги улыбается и, почувствовав себя смелее, приоткрывает губы, чтобы запечатлеть поцелуй на шее Сокджина и уткнуться носом в его кожу, а затем, все еще улыбаясь, запечатлевает еще один поцелуй и слегка прикусывает его кожу.       — Дразнишься, — Сокджин сжимает его за талию, и Юнги хихикает.       — Я думал, что упустил свой шанс, — Бормочет Юнги, крепче обнимая его.       Сокджин хихикает и влажно целует его в подбородок, поднимаясь все выше и выше, пока их губы не соприкасаются.       — Я был у тебя с самого начала, — Признается он, прежде чем они поцелуются.       Этот поцелуй отличается от предыдущего, он спокойнее, слаще, Сокджин мурлычет во время него, и Юнги понимает, что он шумный, не громкий, но и не тихий. Он обхватывает подбородок Юнги и большим пальцем нажимает на него, чтобы направить поцелуй, на что Юнги отвечает, поворачивая голову набок и приоткрывая губы, чтобы язык Сокджина мог проникнуть внутрь.       Этот поцелуй намного лучше первого, потому что в нем выражены их чувства, чистые, как хрусталь, они оба отдаются друг другу, испытывая облегчение от того, что находятся в одном месте. Юнги чувствует себя ошеломленным прикосновениями Сокджина, его губами, Сокджин целует его так глубоко, так страстно, что в какой-то момент все, что он может сделать, это позволить ему, потому что получать его ласку — это не похоже ни на что, что Юнги когда-либо испытывал.       Он дышит на губы Сокджина, и старший двигается, чтобы поцеловать его в щеки, запечатлеть горячие, сладкие поцелуи на его коже, на подбородке, притянуть его ближе, чтобы обнять.       — Мы можем пойти в спальню? — Спрашивает он, — Нам не нужно ничего делать, просто обниматься.       Юнги хочет сказать, что он этого хочет, он хочет все делать с Сокджином, быть под его взглядом, его прикосновениями, быть под ним. Он кивает.       — Да, пойдем.       Сокджин переплетает их пальцы и ведет его в комнату, Юнги бывал там раньше, даже видел комнату Сокджина, но на этот раз все по-другому, это похоже на землю обетованную, на то, как будто идешь по тропинке, зная, что судьба — это небеса.       — Не возражаешь, если я приму душ перед сном? Я чувствую себя отвратительно, — Спрашивает Джин, и у него краснеют уши, на что Юнги обожает смотреть.       Юнги не может не улыбнуться, видя его застенчивость, то, как он ведет себя тише, но в то же время мягче. Он подходит к Джину, обнимает его за талию и крепко прижимает к себе, кладя голову ему на плечо. Сокджин, не колеблясь, обнимает в ответ.       Он чувствует себя таким благодарным за то, что любит Сокджина, за его доброту, за него в целом, за то, какой он есть, за то, что он существует.       — Можно мне тоже? И одежду? — Спрашивает он.       Сокджин утвердительно бормочет и нежно целует его в макушку, затем идет собирать вещи, дает Юнги зубную щетку, полотенце и чистую одежду, чтобы он мог ими пользоваться. В доме две ванные комнаты, и они могут принимать душ одновременно.       Юнги нравится чувствовать, как он тонет в одежде Сокджина, в большом мягком розовом свитере, который он ему одолжил, и в его удобных спортивных штанах. Когда он входит в комнату, Сокджин без рубашки, штаны спадают на бедра, открывая пояс его боксеров.       «Быть таким сексуальным, должно быть, запрещено законом», — думает Юнги.       Парень стоит к нему спиной, поэтому он просто подходит к нему и обнимает сзади за талию, прижимаясь щекой к его макушке. Сокджин что-то мурлычет, откидывается назад и кладет руки поверх ладоней Юнги перед собой. Юнги поворачивает голову, чтобы запечатлеть тягуче-долгий поцелуй на спине парня. Сокджин поворачивается и притягивает его ближе, соприкасаясь носами и глядя на губы Юнги.       — Тебе так идет розовое, — Поддразнивает он, и Юнги улыбается ему в губы, прежде чем наклониться и поцеловать его долгим и сладким поцелуем.       — Ты такой сексуальный, — Шепчет он, прежде чем прикусить нижнюю губу Сокджина, — Я не знаю, как я так долго сопротивлялся тебе.       Сокджин крепко целует его, вслепую ведя к кровати, пока они не падают на нее. Они скользят под одеяло и ложатся, повернувшись друг к другу прижавшись грудью.       — Ты мне так нравишься, Юнги, — Тихо бормочет Сокджин, глядя ему в глаза и играя с его волосами.       Юнги чувствует, как улыбка расползается по его губам и всему телу, заставляя его придвинуться ближе к Сокджину и положить руки ему на грудь.       — Ты мне тоже нравишься, — Говорит он, — Очень сильно, Джин, прости, что я так долго…       Сокджин закрывает глаза и с улыбкой качает головой, притягивая его ближе за талию.       — Это процесс, Юнги, все должно происходить органично, не извиняйся. Мы ведь теперь вместе, не так ли? — Юнги кивает, бабочки трепещут при упоминании о том, что они вместе. — И ты уверен в этом? — Юнги широко раскрывает глаза и агрессивно кивает, чтобы Джин знал, что он не отступит. — Тогда не извиняйся.       — Хорошо, — Говорит Юнги и закрывает глаза, когда руки Джина скользят под его свитер и начинают ласкать его кожу. Его прикосновения теплые и мягкие, когда он проводит ими вверх и вниз по спине. Это успокаивает, так умиротворяюще, Юнги мог бы чувствовать эти прикосновения вечно.       — И еще, я… — Сокджин колеблется, и Юнги решает, что ему нравится, когда он ведет себя застенчиво и глупо.       — Что? — Спрашивает Юнги, обхватив подбородок ладонями.       — Я… — Он отводит взгляд.       — Джин? — Юнги придвигается ближе, пытаясь заставить Сокджина поднять глаза. — Джини? — Пытается он.       Сокджин выдыхает и расслабляется, услышав ласкательное имя, он притягивает Юнги ближе, переплетая их ноги.       — Я хотел спросить тебя, хочешь ли ты, чтобы мы были парой, хочешь ли ты быть моим парнем? — Его уши краснеют, и он смущенно опускает взгляд на грудь Юнги, так что он не замечает, как Юнги улыбается, — Фу, я чувствую себя глупо, как подросток, но я имею в виду, что я пойму, если ты захочешь подождать или не захочешь в это влезать…       Юнги целует, прерывая его слова, проглатывая их, пытаясь осушить его неуверенность, выпивая ее. Он понимает, что Сокджин пытается дать ему пространство, чтобы ему было комфортно, знает, что Сокджин не хочет давить на него, потому что понимает, насколько все это невыносимо сложно. Он так благодарен за это, и да, мысль о том, чтобы признаться всем, о том, чтобы рассказать своим родителям, о том, насколько по-другому это — называться бойфрендами с парнем, ошеломляет и действует на нервы. Хотя это не кажется неправильным, и Юнги думал, что он испугается, ведь он никогда не был силен в чувствах. Но он чувствует себя необычайно мотивированным, он хочет быть хорошим, хочет расти, делать все правильно и поддерживать хорошие отношения с Джином.       Сокджин — его человек, он уверен в этом.       — Я хочу, чтобы ты был моим парнем, — Он снова целует Сокджина, — Я хочу быть твоим парнем.       Сокджин улыбается ему в губы, их глаза закрыты, но Юнги чувствует это, и это так хорошо — чувствовать руку Сокджина на своей спине и его близость. Юнги хочет, чтобы это продолжалось вечно, в этом нет никаких сомнений.       — Я тоже хочу, чтобы мы были парой, — Говорит Сокджин. — Я понимаю, если ты пока не захочешь всем рассказывать, захочешь не торопиться.       Юнги улыбается, чувствуя, как его сердце разрывается и тает от любви.       — Сокджин, я хочу, — Юнги надеется, что это звучит уверенно, потому что он хочет, чтобы Сокджин это знал, — Мы встречаемся, я влюблен в тебя, я не хочу отнимать у тебя время. Я думал об этом. Может быть, мы столкнемся с чем-то, и я подумаю: «О, это сложно», а потом, возможно, мне потребуется некоторое время, чтобы адаптироваться, как в любых отношениях, потому что у меня никогда не было таких отношений, по крайней мере, таких, как сейчас, когда я по-настоящему влюблен, когда я на сто процентов уверен, что я хочу, чтобы это длилось вечно, хочу состариться вместе и…       — Ты хочешь, чтобы это продолжалось вечно? — Перебивает его Сокджин, и когда Юнги поднимает взгляд, Сокджин пристально смотрит ему в глаза.       Юнги почему-то нервничает, он говорил искренне, но не подумал о том, как напряженно это может прозвучать для Сокджина. Он действительно не думал об этом, о том, насколько ошеломляющим это может быть.       — Я-я сожалею, я знаю, что это тяжело, ты не должен чувствовать на себе давление… черт, — Он смотрит на свои руки, прижатые к груди Джина, — Прости, я просто…       — Юнги, — Сокджин приподнимает подбородок, чтобы их глаза встретились, — Я тоже хочу, чтобы это продолжалось вечно.       — Д-Джин, ты не обязан… — Начинает он.       — Юнги, — Голос Сокджина тверд и решителен, и он почти требует от Юнги остановиться, — Я знаю, что не должен, но я серьезно, у меня были отношения, я влюблялся раньше, просто…       — С другими людьми такого не было, — Добавляет Юнги, и Сокджин кивает, и кажется, что он с облегчением понимает Юнги.       — Ты мой лучший друг, — Говорит он, — Я просто… Не могу представить, что когда-нибудь захочу кого-то другого, потому что ты — это все. Я никогда не чувствовал ничего подобного раньше, даже когда мы были просто друзьями, я просто думал… Я думал, что ты сломал меня, потому что я всегда буду искать тебя и то, что есть в каждом из нас. Я подумал, это прекрасно, как я могу желать чего-то другого?       — Давай уладим это, Джин, пожалуйста, — Юнги чувствует отчаяние, потому что для него чувства и отношения в новинку, и это все, чего он только может желать, он не может все испортить, — Я сделаю все, что в моих силах, обещаю, сделаю, потому что я не хочу потерять тебя, я правда не могу. Я справлюсь с чем угодно, я обещаю, я обещаю тебе.       Сокджин притягивает его к себе для еще одного поцелуя.       — Давай всегда будем разговаривать, хорошо? Если ты что-то почувствуешь, каким бы трудным это ни было, даже если это касается меня, пожалуйста, скажи мне, чтобы мы могли над этим поработать, хорошо? Я сделаю то же самое, — Юнги энергично кивает, — Это мы, у нас все получится, мы просто…       — Мы просто созданы друг для друга, — Говорит Юнги, и его голос звучит слегка слащаво, Сокджин улыбается, и Юнги понимает, что это потому, что он тоже считает это слащавым, поэтому он хнычет и прикрывает покрасневшее лицо.       — Ты прав, мы созданы друг для друга, — Он обнимает Юнги, и тот смущенно скулит. — Нет, я не дразню тебя, — Юнги фыркает. — Я действительно так думаю.       Улыбка освещает лицо Юнги.       — Ты мой человек, ты ведь знаешь это, верно? — Спрашивает он.       — Да, — говорит Сокджин, — Ты тоже мой человек.       На этот раз Сокджин склоняется над Юнги, заглядывает ему в глаза и касается своим носом его носа, его руки все еще под рубашкой и обхватывают его за талию. Юнги чувствует, как воздух выходит из его легких, когда он задыхается от прикосновений, чувствует, как его тело дрожит, когда тело Сокджина накрывают его, а бедро вжимается между его ног. Сокджин наклоняется, чтобы поцеловать Юнги, прикусывая его губу и проникая внутрь, посасывая его язык, когда Юнги проводит пальцами по обнаженной коже на его широкой спине.       — Мой, — Хрипло шепчет Сокджин прямо над ухом Юнги, и так приятно быть под ним, чувствовать, что тебя любят и о тебе заботятся, и что они принадлежат друг другу. Ради этого Юнги готов на все.       — Твой, — Шепчет он в ответ губам Сокджина, и это звучит очень похоже на стон, но он думает, что Сокджин понимает это, потому что улыбается ему в губы и бормочет счастливое «да, мой» в ответ.       Они продолжают целоваться, и это прикосновение кажется таким приятным, солнце встает за окнами, небо становится серым, и Юнги кажется, что он поднимается, как солнце, когда чувствует губы Сокджина на своей шее и ключицах.       Он хочет продолжать, он отчаянно хочет, но они еще не говорили о сексе, и Юнги чувствует себя немного напуганным, хотя он очень этого хочет.       — Джин, — Он тяжело дышит, и ему не нужно больше ничего говорить, потому что он знает.       Сокджин замедляется, ослабляет давление на бедро и начинает покрывать губы Юнги легкими поцелуями.       — Я так счастлив, — Он ложится на спину и прижимает Юнги к груди, чтобы они могли обняться.       Юнги улыбается в его объятиях, глаза его отяжелели от сна.       — Я тоже счастлив, — говорит он, чувствуя дыхание Сокджина на своем затылке, когда они засыпают вместе.