Твой голос и струны моего сердца

19 октября 10:36       Неширокий, светлый, пустующий, что является редким явлением для больниц, коридор отдавал слабым уханьем в груди. Шастун с детства врачей на дух не переносил, а сама атмосфера больничных помещений, навевала тревогу. Что сказать сейчас, когда он ведет родную бабушку на консультацию к медику, само название специальности которого, уже бьет по ребрам.       Убедить всех своих друзей в том, что они идут на обычное обследование, не составило большого труда. Убедить всех, но только не Арсения, который, казалось, видел русого насквозь. Благо, Попов не стал ничего говорить, просто молча кивнул, сделав вид, что поверил, но Антон прекрасно знал, что это не так. Они оба знали друг друга слишком хорошо. Знали, но молчали. Знали, но мысленно подписали соглашение о неразглашении их мыслей и догадок.       Сейчас, само осознание этого факта, лишь усугубляло состояние Шастуна, который с каждой секундой погружался все дальше в размышления, из которых его вытащил холодный, металлический голос:       — Шастун Марина Анатольевна и Шастун Антон Андреевич? — мужчина, лет 35 смотрел на посетителей поверх узких стекол очков.       — Да-да. — парень вскочил, протягивая руку женщине, пока специалист лишь указал на дверь, приглашая тем самым, проследовать за ним.       Усевшись за светлый стол, мужчина достал блокнот, расписав в нем что-то почерком, который было не разобрать, даже сидя рядом.       — Итак, Станислав передал мне папку с результатами анализов и диагнозом, поставленным вам в другой клинике. Просмотрев их, могу отметить, что опухоль довольно быстро прогрессирует, если сравнивать данные, полученные вами несколько недель назад и те, что были получены нами, при вашем недавнем визите, отмеченным у меня 16 числом, верно?       — Да, верно.       — Что ж, несмотря на всю прогрессивность, мы находимся на той стадии, когда болезнь еще можно излечить. При должном уходе за пациенткой и приеме правильных препаратов, наши специалисты, руководить которыми доверено было мне, приложат все свои силы для этого. — мужчина снял очки, протирая переносицу, и положил их на стол. — Насколько я понял из объяснения Шеминова, оплату услуг, получаемых вами, будет осуществлять он, так?       — Да. — мужчина в ответ лишь кивнул, принявшись за просмотр документов.       — Поставьте подпись вот здесь. — он указал на галочку, в правом нижнем углу. — Что ж, ждем вас на первом приеме через неделю, Марина Анатольевна.       Голос врача еще долго эхом отдавался где-то в подсознании. Сомнения не давади покоя но ни запасного выхода из ситуации, ни пути назад уже не было. Все, что оставалось, надеяться на лучший исход, при котором все останутся довольны и счастливы. 11:47       — Мы вернулись. — оповестил о своем возвращении Антон, параллельно стягивая ботинки.       — Быстро вы, — Арсений вышел из кухни, протирая стакан. — а у нас спят усталые игрушки все еще.       — То есть, время почти 12, а эти все еще спят? — с характерным ей тоном задала вопрос Марина Анатольевна.       — Получается так. — брюнет пожал плечами, возвращаясь на кухню. — Вы с утра не завтракали. — скорее констатировал Попов.       — Времени не было. — Шастун прошел вслед на брюнетом, обняв со спины.       — Значит готовлю на всех. — улыбнулся парень, когда Антон оставил легкий поцелуй на шее.       — Куда готовить. Арсюш, ну как будто не вы у меня в гостях, а я у вас. — женщина мигом забрала из рук юноши сковородку, выпроваживая парней с кухни.       — Кстати, надо бы это устроить. Давайте вы к нам на Новый год приедете, вместе отпразднуем.       — Эх Арсюша, дожить бы еще до этого нового года. — пошутила женщина, а у Антона все сжалось внутри.       — Да ладно вам Марин Анатольевна, вы еще нас всех переживете. — все также улыбаясь, отвечал Арсений, но почувствовав, как напрягся русый, в момент изменился в настроении.       Они прошли в свою комнату, Антон, чтобы переодеться, а Попов, чтобы в очередной раз попытать удачу.       — Антош. — аккуратно начал парень.       — Да? — Антон занервничал, но виду не подал.       — С бабушкой все хорошо? — Шастун замер, и пусть это было лишь мгновение, Арсению было его достаточно, чтобы понять — вот оно.       — Да, — голос дрогнул и русый закашлялся, сделав вид, будто у него просто в горле пересохло. — а к чему ты спрашиваешь?       — Ну, вы ж сегодня в больницу ходили, вот решил спросить, что врачи говорят.       — Все хорошо. — отчеканил в ответ он, после чего повисла трехсекундная пауза.       — Ну и замечательно. — брюнет словно попал, или ему так показалось. В любом случае, грызущее изнутри чувство не покидало, а лишь усилилось после этого разговора.       Если все дело и вправду в бабушке, почему Антон скрывает от него это? Почему не расскажет о ее реальном состоянии и попытается решить это вместе. Ответа на волнующие вопросы Попов не получил, напротив, их стало гораздо больше. 12:58       По гостинной разносился легкий, привычный для всех, аромат кофе. На веранде, сидя в креслах-качалках друг напротив друга и потягивая горячий напиток, Арсений буквально изливал душу Ляйсан. Мыслей было слишком много, чтобы держать их внутри.       — Кажется, словно ничего и не произошло между нами, но не заметить этот контраст, появившийся в тот день и ставший уже таким обыденным что-ли, просто невозможно. — брюнет впервые в своей жизни осознал, что в одиночку не справится, а потому, обратиться к более опытному человеку, показалось для него отличным вариантом. Глядя на семью Воли и Утяшевой, кажется, словно между ними царит абсолютная гармония, без конфликтов и недопониманий.       — Что конкретно тебя беспокоит? — Утяшева была рада услышать от Попова детали ситуации, о которой знала лишь с поверхностных рассказов Паши, упомянутых вскользь, после концерта в Питере.       — Хм, дайте подумать, недоговоренность меня беспокоит, имя Эд в телефонном разговоре меня беспокоит, само осознание того, что ему плохо, а я не могу ничего с этим сделать, ведь он такой крутой и «сам со всем справится» — все это меня беспокоит. — внутри все кипело, совсем забывшись, парень сделал слишком резкий и большой глоток, обжигающий горло и язык. — Ай, с-с-собака. — вовремя исправился Арсений, вызвав на лице женщины улыбку, сдерживающую смешок, намеревавшийся вырваться.       — Я не на работе, так что можешь не сдерживаться. — Попов благодарно улыбнулся. — Так, ты не пытался с ним об этом поговорить? — она старалась не перебивать, задавала вопросы только изредка, когда понимала, что в тот или иной момент появилась возможность.       — Конечно пытался, — слегка шепелявя отвечал брюнет, пытаясь привести в норму обожженный язык. — но каждый раз, он словно глазами мне говорит: «не лезь, не время». Он знает, что я готов помочь ему, поддержать, приложить все усилия, чтобы он справился со всем, но этот человек до последнего будет отказываться от руки помощи, пока в конце концов все не рухнет.       — А если так и произойдет? — Арсений вопросительно посмотрел на Ляйсан, не до конца понимая, к чему та ведет. — Ну, если все действительно рухнет, ты готов будешь помочь выстроить разрушенное заново? — устремив серые глаза, женщина словно в душу заглядывала и выискивала ответ там. От такого напористого, прожигающего взгляда, Попов, опустил голову в пол, задумавшись над вопросом.       Пауза затянулась, но Утяшева не собиралась торопить брюнета, дав ему полную свободу во времени, для размышлений. И лишь спустя несколько минут, она получила в ответ короткое «да», которое поставило точку в их диалоге, как и остывший к тому моменту кофе, к которому та так и не притронулась.       И ни Ляйсан, ни Арсений не знали, что их диалог прекрасно слышал через открытое окно Шастун, сидя у себя в комнате. Слышал каждое слово и все больше убеждался в том, что стоит обо всем рассказать.

♪-♪-♪

      Музыка. Ничто не могло настолько эффективно успокоить Антона, как занятие любимым делом. Неважно где он находился, на отдыхе или у себя дома, музыка была единственным, что помогало отвлечься, а потому, он повсюду носил с собой ноутбук. И вот, сидя на застекленном балконе и наслаждаясь согревающим какао, он продолжал творить.       Группа была не единственным удовлетворением его творческой натуры. Мало кто знал о существовании другой Антоновской отдушины. Той, что зародилась еще в школьные годы, но осталась обратной стороной луны Шастуна. Даже Сережа с Димой не знали, что некий исполнитель Hasnuts, чьи песни они периодически включали на каких-либо совместных посиделках, на самом деле их друг, сидящий прямо рядом с ними.       Midi-клавиатура покоилась на ногах парня, пока он перебирал связки, находя ту, что ему нужна. Вот, кажется оно. Он стремится записать последовательность нот и аккордов, пока голова не выбросила ее, как это обычно происходит.       То, что юноша не мог найти очень долго, наконец подобрано. Остается лишь записать звук, наложить на уже готовую часть трека и свести его. Парень намеревался закончить все сегодня же, до полуночи, чтобы успеть опубликовать ровно в 00:00, как это принято по негласной традиции исполнителей.       Работа над этим треком началась еще год назад, но с того времени, идея, возникшая у Шастуна в голове, претерпела множество изменений и стала практически неузнаваема. С появлением Арсения в жизни парня, все вокруг стало неузнаваемым и сам Антон тоже, а эта песня — лишь малая часть того, что он может сделать для брюнета, ведь он лишь переносит в звук все то, что происходит внутри.       Еще несколько часов он проводит за доработкой мелодии, убирая все недочеты и вот, теперь парень сидит, глядя на девочку, расположенную на красном фоне. Даже невооруженным взглядом можно увидеть в ней знакомые очертания. Темные блестящие волосы, брови, нос, губы. Полная копия Арсения Сергеевича Попова, в женском обличии.       Время чуть переваливает за десять вечера, когда трек и обложка к нему наконец закончены. Остается только опубликовать его и переслать тому, для кого он написан, а значит, у Антона в запасе еще два часа. Он недолго думая направляется в ванную, в которой проводит остаток времени.       Вот, один день за секунду перетек в другой, когда трек оказывается опубликован на всех площадках для прослушивания. Сердце отстукивает свой ритм все громче, когда Шастун нажимает кнопку «отправить» и сообщение мгновенно оказывается прочитанным.

♪-♪-♪

00:01       Экран Попова загорается, оповещая о новом сообщении. В строке уведомлений брюнет замечает лишь «Тоша», перед тем как оно растворяется в погасшем дисплее. Он не до конца понимает, почему парень пишет ему, находясь в одном доме. В ту же секунду телефон оказывается в руках, отвлекая от фильма, который Арсений смотрел уже столько раз, что уже знает все реплики наизусть. Прилив странного волнения окатывает парня, пока тот ткрывет мессенджер и не колебаясь переходит по ссылке, скинутой Антоном.       Первое, что появляется перед глазами — обложка. В голове тут же возникает идентичная фотография самого Арсения. Все, вплоть до цвета фона, на котором она была сделана. Тот же красный фон, темные волосы, футболка. Осталась даже часть цепочки, обрамляющая шею и уходящая под футболку, светло-голубого оттенка. Руки непроизвольно трусятся, доставая наушники из кейса и лишь с третьей попытки нажимая «плей».       Раздаются звуки фортепиано, отыгрывающие красивую, незнакомую мелодию, а спустя один такт брюнет слышит голос. Голос, замаскированный под фильтрами, но родной. Тот, который Попов узнает из тысячи. Нет. Из миллиона голосов, пусть они будут под тонной автотюна.

Stay out of my life, stay out of my life

Baby let me go, baby let me go

I’ll be strong, but I feel like something wrong

      Глаза непроизвольно наполняются влагой, а парень не может это контролировать. Он не может выдавить и слова, потому бурчит что-то невнятное, вставая с дивана, сопровождаемый недоуменными взглядами Сережи и Димы. Он направляется наверх — к Антону, пока мелодия в ушах не дает сосредоточиться ни на чем.

Please, Stay out of my life, stay out of my life

Baby let me go, baby let me go

I’ll be strong, but I feel like something wrong

      Ноги не слушаются, с трудом передвигаясь по ступенькам. Сейчас, Арсений благодарен себе за такие, пусть и не самые высокие знания английского, ведь каждую строчку он понимает. Каждое слово он слышит и прокручивает у себя в голове, как недосказанные, как те, что при личном разговоре не произнести.

Love you… I hate you

But still love you

      Он не замечает, как доходит до комнаты, в которой сидит Антон, очевидно нервничающий.

I hate you, But much less then love you

      И Попов не знает, показалось ему это, или так и было задумано, но последние слова сливаются в «My Shastoon»       — Мой Шастун? Серьезно? — спрашивает Арсений то, что первое всплывает в голове из кучи мыслей, пока у Антона проносится лишь «услышал все-таки». Уголки губ растягиваются в небольшой улыбке, пока по телу разливается волна мурашек и тепла.       У брюнета эмоции бьют через край, отражаясь на лице и считываясь русым.

I hate you, But still love you

      «Понравилось» — все также размышляет Антон, подходя к застывшему в дверях парню, а тот и пошевелиться не может. Все на чем он сосредоточен — это песня, сливающаяся в одно целое, вязкое бесконечно.

I hate you, But much less then love you

      Да, бесконечность. Примерно так можно описать то, что он сейчас чувствует. Бесконечная благодарность, бесконечная любовь, бесконечная преданность. И ведь все это относится к одному человеку, который стоит напротив, разглядывая своими зелеными, чистыми глазами лицо Арсения.

Stay out of my life, stay out of my life

Baby let me go, baby let me go

I’ll be strong, but I feel like something wrong

      Антон точно мысли слышит, ощущает каждую эмоцию в глазах-байкалах. Чувствует и… целует. Накрывает чужие губы, потому что это его. Все его: губы, нос, ключицы, кристальные глаза, бархатные волосы.       А брюнет отвечает. Закусывает теплые губы, вторгается в них, сквозь каемку зубов. Любит. Слишком любит. Шастун проводит дорожку поцелуев, перемещаясь с губ на скулы, спускаясь к плечам, усыпанным родинками, что так удачно оголяет белая майка, идет дальше, выводя созвездия на ключицах. Забирается под ткань, очерчивая каждый сантиметр любимого тела. Возвращается к губам, когда его останавливают.       — Уверен, что это подходящее время? — с улыбкой спрашивает Попов, рассматривая любимые черты.       — Не волнуйся, шумоизоляция здесь отличная. — быстро процеживает русый и тянется обратно, но от него отстраняются.       — Я не о посторонних, а о твоем состоянии. Уверен, что готов?       Шастун недовольно цокает, закатывая глаза.       — Из нас двоих, ты больше смахиваешь на неуверенную школьницу. — теперь уже с нескрываемым недовольством смотрит Арсений, в глазах которого русый замечает неясную для него эмоцию, которую игнорирует. — Поставлю вопрос по-другому, хочешь ли ты? Если нет, я подожду подходящего момента. — Антон разворачивается, когда его хватают за талию, притягивая к себе, а парень мысленно ликует.       Чужие губы накрывают собственные, бесцеремонно вторгаясь в пространство за ними. Брюнет словно в миг превратился из заботливого, волнующегося за состояние любимого человека парня, в ярого собственника, отмечающего красными метками свое. Поцелуи плавно перетекают с шеи на плечи, чередуясь со слабыми (Антон отдаст должное) приятными покусываниями, а зеленоглазый в этот момент, казалось, не дышит. Ощущает на себе чужие прикосновения и пытается хоть немного участвовать в процессе, но ему и капли не дают сделать.       Закончив с поцелуями в районе ключиц, брюнет снова возвращается к губам, перед этим заглянув в зелень родных глаз. Шастун все также пошевелиться не может, рассматривает такие знакомые черты, которые теперь находились под пеленой какого-то опьянения. Парень Арсения таким никогда не видел. Капли пота стекают с лица, отчего волосы отдельными прядками прилипают ко лбу. В глазах читается огонек, за которым видна небольшая тень сомнения и… страх?       «Господи, ну какой же ты, Арсений.» — проносится в голове, когда Антон осознает, что даже в таком состоянии брюнет заботится о его состоянии. Медленно, с особой осторожностью русый убирает с лица прядь, притягивая за подбородок. Теперь уже поведет он. Шастун так решил, а Попов казалось и не против. Не отрываясь друг от друга они падают на кровать, продолжая уже там.       Белоснежная майка, что так пиздецки красиво подчеркивала все достоинства фигуры брюнета, была сброшена на пол, как ненужная тряпка, вместе с широкой черной футболкой, что до скрежета в зубах обидно, скрывала стройное тело русого. Температура в помещении, которое считалось самым холодным во всем доме, поднялась, казалось, на несколько десятков градусов, но ни жуткая духота, ни окна, выходящие на освещенную луной улицу, ни капли не волновали парней. Поцелуи, касания, обжигающие кожу, сливались в одно целое. Казалось, что сами юноши давно стали одним целым. Таким, что ни один, ни второй существовать друг без друга уже не смогут.       — И кто тут неуверенная школьница? — с хрипотцой сквозь поцелуй спрашивал Попов, дыхания которого с трудом хватало на какие-либо слова.       — Не думал, что тебя это настолько сильно зацепит. — язвительно ответил Шастун, с нескрываемым триумфом в голосе. Ведь он Арсения как облупленного знает и имеет понимание, какие последствия имеют те или иные его действия.       — Ну вы и сука, Антон Андреевич. — парень на это лишь улыбнулся, в мгновение нависнув над брюнетом.       Одним движением он стянул черного цвета шорты, что так раздражали все это время и откинул их в сторону, не отводя взгляд ни на секунду. Арсению этот вид парня затуманивал голову. Он, выглядел точно не из этой вселенной. Русые кудри, что также липли к лицу, и которые Антон так по-блядски красиво поправлял, освещала просачивающаяся через тюль луна, выводила каждый изгиб тела юноши. Из транса его вывели чужие губы, проводящие линию из поцелуев по внутренней стороне бедра, поднимающиеся все выше и будоражащие сознание. Мир сузился до размеров этой комнаты, а время остановилось на этом моменте.       Русый не переставал покрывать поцелуями все тело брюнета, пока не услышал несдержанный стон. Он пододвинулся к лицу брюнета.       — Я же говорил, что шумоизоляция хорошая, не сдерживайся. — почти прошептал он, сам не заметив, как его голос в эту секунду звучит. А Попов заметил. Заметил и казалось, что в этот момент у него крышу снесет.       Антону нравилось видеть Арсения таким. Таким другим, но все еще принадлежащим только ему. Как его от Арсения кроет, кто бы знал - не поверил, что так можно любить.       Парень тянет на себя резинку боксеров, стягивая остаток ненужных тряпок. По-настоящему ненужных, от которых он давно хотел бы избавиться, но признаваться об этом вслух явно не входило в его планы.       Он проводит языком от самого основания члена, вытягивая из брюнета еще один стон. Проводит несколько раз рукой, по возбужденному органу, после чего накрывает пульсирующую головку ртом, начиная насаживаться с каждым разом все глубже. У Арсения перед глазами все плывет, он уже не контролирует себя, хватается за светлые кудри, опуская все сильнее, стонет все громче, тает. А Антон слушает. Каждым звуком проникается и от каждого сам плывет, но останавливается, с характерным звуком выпуская член изо рта. Арсений комкает простыню, стонет от чувства неудовлетворенности.       — Потерпи минутку Арсюш. — все с этим же тоном в голосе, с каким произнес последнюю фразу, говорит парень, шарясь в прикроватной тумбочке. Наконец найдя то, что ему нужно, он возвращается к брюнету.       Антон открывает тюбик со смазкой, выдавливая необходимое количество, а после растягивает презерватив по длине члена Попова, с чьим недоуменным взглядом он сталкивается.       — Да, они все это время находились там. — словно прочитав вопрос в глазах, отвечает парень.       — Блять Антон. — брюнет уже и не знает, чего еще ожидать, потому пытается перенять хоть каплю инициативы на себя.        Берет незакрытый тюбик смазки, выдавливая на руку и медленно вводит один палец, тут же ахуев удивленно вздохнув.       — Давай без вопросов. — Арсений молчаливо соглашается. Подождет.       Добавляет еще два пальца, после медленно входит, давая парню привыкнуть к ощущению дискомфорта. Смотрит на него, отслеживает каждую эмоцию на лице, а Антона от этой заботы ведет.       Чувство давления внутри разбивалось в щепки, когда он видел своего Арсения. Когда его руки мягко скользили по спине, а движения постепенно становились чаще. Когда он притянул парня к себе, закусывая мягкие губы, уже ставшие красными. Когда их голоса, стоны, слились в одно целое. Такое целое, что нигде на публике сыграть нельзя, но здесь, в этой комнате, каждый считал это лучшей мелодией.        Арсений обхватывает член Антона рукой, подстраиваясь под свой ритм, а сам любуется. Прерывает поцелуй, лишь бы хоть секундочку посмотреть на парня. Парня который перевернул его жизнь с ног на голову. Парня, который как художник, раскрасил серый мир Попова и с которым он будет рядом всегда.       Оргазм сносит крышу обоим почти одновременно, наполняя комнату стонами, звучащими в унисон, но парни не отлипают друг от друга, еще долго лежа в объятиях. Слушая учащенное дыхание друг друга и проживая этот момент.       — Антош… — наконец набрав в легкие достаточно воздуха, произносит Арсений.       — Ммм. — мычит ему на ухо русый, перебирая темные волосы.       — Ты прекрасен.