Альквалондис.

Хисильмэ вытирала тарелку за тарелкой и аккуратно составляла в колонну. Амбарто весь ужин странно посматривал на неё, почти не ел и мало участвовал в общем разговоре. Кажется он догадывается… Но Хисильмэ не знала, как ему сказать и стоит ли вообще. Хоть он всё это время защищал её от нападок Тьелко, а всё же оставался сыном Феанаро. Он не пойдет с ней. Да и не хотела этого Хисильмэ. Братья могут не простить, из-за нее он и так отдалился от семьи, даже его близнец Амбарусса, нехотя волочился за братом, не слишком разделяя его любовь. — Ты ничего не скажешь? Собираешься просто поставить меня перед фактом?! — подошел он, забрав у неё из рук тарелку и полотенце. — Думаешь, я не пойму тебя, стану осуждать, когда там, — он указал пальцем в стену, — твоя родня. — Амбарто начал ходить от стола к печи и обратно. А потом вдруг упал перед Хисильмэ на колени, и обняв за талию, уткнулся лицом в фартук. — Я понимаю, ты не обязана терпеть домогательства Телко, и вообще оставаться здесь теперь, когда нет Майтимо. Она гладила его по рыжим волосам, глаза щипало. С того проклятого дня время превратилось в удушающее болото, из которого нет надежды выбраться. Да нет, ещё раньше, когда пал Феанаро и Майтимо замкнулся в себе, оставил их шатер, потеснив Маеалаурэ. Наказывал он ее своим молчанием или берег от своего гнева, только Хисилтмэ проплакала все глаза. Последний поцелуй и крепкое до боли объятие перед их отъездом в Ангамандо до сих пор казалось только вчерашним. Они могут образумится, хоть кто-то из шестерых его младших братьев. Пусть не шестерых, четверых, Амбаруссар ещё слишком юны, чтобы тягаться с .... Когда темное имя появлялось на кончике языка, Хисильмэ закрыла глаза руками. Феанор пал, Майтимо взят в плен. Кто ещё мог бы тягаться с темным валой? Они сдались. Куда-то подевалась вся гордость сыновей Феанаро. Предатели. Ни один из четверых не достоин называться Майтимо братом. Но там, на другом берегу Митрима поселился тот, кто очень любит Майтимо. Свидетельство этой любви она видела своими глазами в трюме судна. И по словам Майтимо для Финдекано нет ничего невозможного, он не остановим, если имеет цель.К сожалению, убедилась в этом не только Хисильмэ, но и весь её народ. Финдекано не оставил им шанса защитить свои корабли.Правда это было прежде, чем Феагоринги сожгли их, и родичи Феанора, включая того же Фингона, без которого они не одержали бы верх на фалмари, были преданы им и брошены идти самым гибельным и трудным путём. Быть может Финдекано разочаровался в Майтимо. Быть может посмеётся над его участью и назовет смерть Феанаро и пленение Майтимо закономерным исходом предательства и вероломства. Но она должна хотя бы попытаться. Она положила руки на плечи Амбарато. -- Встань, друг мой. — Я всё видел. Всё, что ты приготовила. Не на прогулку ведь? Обязательно уходить сейчас? — говорил он, глядя на неё снизу-вверх. — Амбарто, милый. — она вытерла слёзы на его щеках. — Ты терзаешь мне душу. Нолдо обреченно разомкнул объятия и сел на стол, подогнув одну ногу. — Амбарто. — Сначала мама, потом Майтимо, потом ты. Почему я должен терять тех, кто мне дорог? Феонаро он опять не упомянул. — Мама далеко, но с ней благодать Валар, и ты в её сердце. Как и в моём. А Майтимо... — Да, он — не потерян! Я верю, что Нельо жив. Но думается мне, быть в плену у Морингото во сто крат хуже, чем даже хроа потерять! — Твой старший брат — самый сильный. Для него ещё есть надежда. А у тебяесть Амбарусса. Тихий звон столовых приборов был единственным аккомпанементом их затянувшегося молчания. — Я провожу тебя. — Не стоит. Лучше останься с братьями и проследи, чтобы они чем-нибудь были заняты, особенно Тьелкормо. — Но нельзя идти деве одной, тем более ночью! — возразил он, вскочив на ноги. — Тише. Я ещё не привыкла к этому новому светилу. Из-за чада, который напустил Моргот кроваво-черный свет дня пугает меня больше чем ночь. — Ладно. Я давно понял, что с тобой спорить бестолку. — сказал он, забрав у Хисильме полотенце и вытерев последнюю чашку. *** Мгла, что и днём тяготела над Хитлумом, давно сгустилась в беззвёздную ночь. Итиль смущенно пофыркивала, но глаза Хисильмэ во тьме видели лучше, чем глаза нолдор и меарас. Она достаточно различала очертания местности и направляла свою кабылку.Светильник Феанаро она оставила до поры незажжённым.Вода казалась матовой и напоминала о себе лишь редким плеском выпрыгивающих рыб. Хисильме решилась ехать вдоль кромки озера, стараясь держаться подальше от высокой травы, таящей угрозу. Лицо её, кроме глаз, закрывала шёлковая ткань с наложенными на неё охранными чарами, ибо дым, извергавшийся из пиков Тангородрима, нёс болезненную сонливость и хворь. Через несколько часов пути она обогнула узкую часть озера, достигнув его северного берега. Впереди виднелось тусклое, но всё же светлое пятно — лагерь Нолфингов и её родни, с которой, в прочем она была мало знакома. — Тише, Итиль, моя хорошая. Умница. — успокоила она прохрапевшую лошадь. Морду животного так же защищала повязка, но кобыла беспокоилась и с удовольствием припустила в галоп, как только Хисильмэ позволила. Вскоре прояснились огни часовых, выставленных по периметру лагеря. Хисильме придержала кобылу и затеплила светильник. Её заметили. Один из нолдор направился к ней на встречу. Хисильмэ спешилась, погладив лошадь по шее. Вдруг, густой застоялый воздух потревожило дуновение свежего западного ветра. Он озорно поигрывал чёрными косами статного юноши и голубым бархатом его плаща. С тех пор, как Хисильме видела Финдекано в трюме своего корабля, он совсем не изменился, выглядел всё таким же юным, словно предательство, потери и муки выживания во льдах не оставили шрамов на сердце старшего сына Нолофинве. Хисильме удивилась самой себе, однако она обрадовалась, словно увидела своего давнего друга. — Приветствую тебя, принц Финдекано, сын Нолофинве. — молвила она и, подойдя ещё ближе, поклонилась. Я Хисильме — дочь Ольвиона Эарэндэро Альквано — И я приветствую тебя, Хисильме, дочь Ольвиона Эарэндэро Альквано — ответил он, поклонившись в ответ. — Однако дивно мне, что ты знаешь меня в лицо, а я вижу тебя впервые. Ведь если бы мы встретились однажды, я никогда уже не забыл бы твои прекрасные глаза. — Если сомневаешься, что я друг, проводи меня к Финдарато. Он — мой родич. — Конечно, я знаю, что все дети Ольвэ родичи моему кузену. Прошу, прости мою несдержанность! — смутился Финдекано. — Менее всего ожидал я увидеть здесь деву, одну, да к тому же, из фалмари. Идём, я провожу тебя. — добавил он, сделав ещё шаг навстречу. — Я буду рада увидеть мою родню. Однако, пришла я к тебе, принц Финдекано Отважный. Ветер подул сильнее, и маленькая часть небосклона над их головами засияла молодыми звёздами. Оба посмотрели вверх и невольно улыбнулись. Взгляды их встретились. Глаза Финдекано только что светло серебристые, стали вдруг синими, как лесные колокольчики. — Вижу, что добр этот час. Чем же мне помочь тебе, Хисильмэ? — его светлое лицо тронул румянец, будто в насмешку над ядовитым дымом. Хисильмэ, хоть и обрадованная светлым приветствием, ни на миг не переставала тосковать о пленённом Майтимо, который именно в этот миг возможно терпит страшные муки. — Тяжело и страшно у меня на сердце. И сказать труднее, чем я думала. — Дело серьёзное, если страшит сердце отважной девы, прошедшей сквозь ночь, наполненную ужасами и мороком. Впрочем, я опять невежлив. Идём внутрь, воздух там ненамного чище, но хотя-бы можно отдохнуть и поесть. У ворот, под голубыми стягами, между часовыми, Хисильме увидела высокого черноволосого нолдо, прекрасного собой. Серебряный тонкий обруч с голубым сапфиром венчал его чело. Приблизившись, Хисильме поклонилась. — Отец, что-то они задерживаются, не послать ли подкрепление? А это моя давняя подруга — Хисильмэ. — Здравствуй, Хисильме, дочь Эарэндэро. — приветствовал её Нолофинве — Я мог бы сказать, что звезда осияла час нашей встречи, но нет; ты сама подобна звезде, озарившей этот непроглядный мрак. Она робко улыбнулась, тронутая столь красноречивым приветствием. — Я знал Альквамо. — добавил он с грустью в голосе, и сменив тон, обратился к сыну, — Ты скрывал от меня свою давнюю подругу? Да ещё и продержал её столько времени перед порогом. — Я виноват отец. — сказал Финдекано. Нолофинве же рассмеялся красивым грудным смехом. Сейчас Хисильме заметила в нём схожесть не только с сыном, но и с Феанаро, ту царственность и мощь, отмеренную лишь старшим сынам Финве. Хисильмэ только слышала упоминание о Нолофинвэ в семье. Но даже Финдарато и Артанис она знала мало, ибо когда родичи навещали Алькаалондэ вместе с тётей Эарвэн, она в лучшем случае доставала им до пояса. — Надеюсь ты исправишься. Развлекай гостью, только не утомляй слишком своим вниманием. — наказал отец сыну, перед тем как оставить их вдвоем. И не отвлекайся, я разберусь сам. — Благодарю вас за гостеприимство, лорд Нолофинве. — сказала Хисильме, поклонившись. Финдекано поднял полу шатра, пригласив войти первой. Хисильме сняла с лица шёлковый платок, и скинула дорожный плащ. Она поправила волосы на висках, выбившиеся из тугих тяжелых кос. Рассматривая скромное убранство покоев и пытаясь хоть как-то преодолеть неловкость от того, что Финдекано, остолбенев, рассматривает её, Хисильмэ молвила: — У вас очень уютно. — А? Спасибо. То есть, я рад, что тебе нравится. — Он несколько неуклюже метнулся к столу. — Вот. — и налив в бокал мирувор, протянул ей. Напиток чуть расплескался. — Спасибо, принц. — Называй меня просто по имени. — Хорошо, Финдекано. — Ты солгал батюшке, что мы давно знакомы. — сказала она с удовольствием пригубив напиток, но по-прежнему чувствуя на себе странный смущающий взгляд. — Да... Я не думал, что отец знает тебя. Чтобы у него не возникло вопросов я сказал так. — Стало быть, у тебя они есть? Можешь спросить. — Сказала она, глядя прямо в лучащиеся синевой большие глаза под густыми крыльями бархатных чëрных ресниц. — Ты пришла ко мне. Тебе и начинать. Лампа, стоявшая на столе, ярко освещала обоих. Хисильме заметила развязавшуюся ленту в одной из кос принца. Финдекано уловил её взгляд и небрежно откинул косу за спину. — А, целый день расплетается — пояснил он. Может пологалось ещё что-то сказать, но Хисильмэ очень волновалась и решила спросить как есть. — Финдекано, любишь ли ты Майтимо, как прежде? Он ответил не сразу. Тень, затмившая лицо, и широкие соболиные брови, немного сблизившись, вмиг добавили юному лицу несколько сотен лет. — Хотел бы я задать ему тот же вопрос о себе. — в мелодичном голосе сквозили холодные нотки. — Не знаю, что у Майтимо на уме, я давно не слышу его в осанве. Он даже не вышел встретить меня, когда мой народ подошёл к Митриму. Но для меня, он всегда был, есть и будет — первейший друг и любимейший брат. — Не сердись, Финдекано. Он и правда всегда думал о тебе, и когда Феанаро сжёг корабли — он очень горевал. А не слышишь ты Майтимо, потому, что... он давно схвачен Морингото. — Как?! Когда это случилось?! — Финдекано резко встал и в глазах его смешались гнев и страх. — Майтимо? Как это возможно? — Незадолго до того, как вы пришли. — Святые духи! Когда мы стучали в ворота Ангамандо, Майтимо уже был там! И может даже слышал нас... а я прошёл мимо... Финдекано вышел из-за стола, потом опять сел. Его лицо выглядело устрашающе, но не долго. — Прости мою грубость. — спохватился он. — Я понимаю. И меня обуревает гнев от того, что они так просто сдались и обрекли старшего брата на погибель. Морингото сказал что отпустит Майтимо, если они ручаются больше не преследовать его и забыть о Сильмариллях. Отказать ему гордости у них хватило, а вот спасти брата - нет. Его мятущийся взгляд понемногу успокаивался. — Ты пришла ко мне ... неужели, только чтобы поведать о моём друге? Хисильме чуть заметно кивнула, разглядывая, как в искусно вырезанных гранях бокала преломляется тёплый свет. — Тогда скажи, я не могу не спросить: как принцесса фалмари, чей народ подвергся от нолдор вероломству и разорению, может сочувствовать нашим бедам? — Ты всё ещё не веришь мне? — Вовсе нет. Но я всё ещё удивлён. — Если бы в тот день... мне показали меня в будущем, я бы и сама весьма удивилась. — она вздохнула и отвела взгляд. Большего она сказать не могла. — Не просто так звёзды осияли твой приход, благородная дева. — сказал Финдекано. — Когда день смениться дважды, я пойду за ним. — Так скоро? !— Хисильмэ даже не успела попросить его, и ужсовсем не ожидала согласия. — Майтимо ждал довольно. А соберусь я быстро. — Ты ведь не пойдёшь один? Сборы потребуют времени. Морингото ведь - не простой противник на соревнованиях. Финдекано рассмеялся красивым чистым смехом, невольно проникающим в сердце радостью. — Среди моего народа едва ли найдутся те, кто посочувствуют старшему сыну Феанаро; отец так и вовсе может запретить. Но сердце моё полно уверенности, что мне надлежит вызволить его. — Ах, как бы тебе самому не сгинуть там. — заволновалась Хисильмэ. Только заметив, куда смотрит Финдекано, она осознала, что сжимает свою косу, обвитую вокруг ладони. — Не волнуйся. Сердце говорит мне, что скоро Майтимо будет с нами, в этом шатре. — Ты хочешь привезти его сюда? — Родные братья уже сделали для него всё, что могли; теперь моя очередь заботиться о Нельо. — Немного погодя он спросил. — Разве ты не собиралась остаться у своих родичей? — Точно я ещё не решила, но есть тот, кто ждёт меня на южном берегу... — Вот как... — сник Финдекано, —Я бы на его месте, не отпустил тебя. Хисильме улыбнулась. — Амбарто почти ещё дитя, куда уж ему меня не отпустить. Но я привязалась к нему и нас многое связывает — сердце снова сжалось, вспомнив прощальный взгляд Амбарто, с которым они сроднились как брат и сестра — Амбарто, значит. И впрямь, юнец -- нахмурился Фидекано -- Прошу, останься. — он коснулся её пальцев, но сам смутившись, убрал руку. — Как я уже говорил, Майтимо никому кроме меня здесь не нужен и... Я не знаю, в каком состоянии найду его. Но он там ведь не в блаженстве Амана нежится. — Ты прав. Я останусь. — Если Фингон пожелал привести друга в свой дом, Хисильмэ поселиться здесь. Уверенность Фингона надеждой проросла в её сердце. И хотя была ночь, Хисильмэ казалось, она впервые за долгие годы видит свет, в лице этого удивительно пылкого нолдо. * Ольвион Эарэндэро Альквано (не каноничный персонаж) — сын Ольве— брата Тингола и Эльмэ, таким образом Хисильмэ состоит в родстве с Финродом, Галадриэль , Тинголом, Эльмэ и всеми их потомками.