Альквалондис.

      Тяжëлые шаги приближались, отдаваясь в груди. Хисильмэ спряталась в тени грот-мачты и затаилась, словно дух корабля. — Найди моих сыновей. Мне нужен Нельяфинвэ здесь, — послышался сильный мужской голос. — Да, мой господин. Незамеченная, Хисильмэ стремительно юркнула на лестницу, спустилась в трюм. Сердце билось, словно рыбка, выброшенная на палубу. Ничего не изменилось с тех пор, как они с матушкой три дня назад спускались сюда, чтобы набрать снеди для ужина. Это была их последняя морская прогулка. В углу стояла, источая сладкий аромат, большая корзина с яблоками. Полки на одной стене ломились от сыров и лепешек, завернутых в большие листья. Напротив них сосуды с вином и мирувором. В детстве Хисильмэ с братом любила играть здесь. Запах не менялся с тех пор столетиями. А теперь самые милые воспоминания больно саднили в сердце осколками прежней жизни — жизни, растоптанной безжалостными нолдор. Казалось, она потеряла способность чувствовать боль и усталость. Но сердце ее отяжелело от горя. Хисильмэ опустилась на полотняный мешок, набитый сушёными ароматными травами. Матушка любила, чтобы в трюме пахло сухими травами. Здесь она засыпала, когда ссорилась с братьями. Хисильмэ услышала своё рыдание и уткнулась в мешок, чтобы хоть как-то заглушить. Но боль рвалась наружу горькими слезами, пропитывая сухие травы и лепестки. Она не заметила, как оказалась в царстве Лориэна. Долго ли Хисильмэ блуждалав прохладе тисовых аллей, дыша влажным смолистым туманом, она не знала, но звала своих братьев, и молила владыку Иромо упросить его брата Намо, что владеет палатами мёртвых, разрешить ей встретиться с братьями. Хисильмэ показалось, что очнулась она от собственного крика, она закрыла рот рукой и услышала шум наверху. Оживлённые голоса, шаги, грохот тяжёлых предметов сливались в общий суетливый гул спешных сборов. Кто-то спускался по лестнице. Хиссэ спряталась среди нагромождённых друг на друга тюков и накрылась отрезом парусины из размотанного рулона. Последние две ступеньки предупреждающе скрипнули. Дважды. Увидев сквозь шёлковое полотно двух эльфов-нолдор, нёсших огромные сундуки, она зачем-то зажмурилась. — Ставь вот здесь, Финьо, — послышался глубокий, молодичный, но уставший мужской голос. За ним последовал звук грохнувшегося об пол сундука. Она открыла глаза и сквозь полотно увидела очень высокого нолдо. Он оглядел содержимое полок и, сев на сундук, вытянул длинные ноги, потянулся. Мягкие волны его багряных волос были откинуты на одну сторону, даже сквозь белый шёлк, они поражали своей яркостью. Лик его сиял в сумерках слабо освещённого трюма. Нолдор поставил рядом фонарь, что горел холодным бело-синим, повертел его хитрым способом и свет вспыхнул ярче. На очень короткий миг Хисильмэ залюбовалась необычной красотой юноши, ни среди ее народа, ни среди русалок Хисильмэ не видела кого-то настолько прекрасного внешностью. Но кулон в виде звезды Феанора на его груди, напомнил ей мёр вых братьях, отцах, мужьях и сыновьях телери Второй, в синей тунике, ристроил тяжёлую ношу рядом с большими винными бочками и рухнул сверху. Юноша уронил голову на руки, потирая виски, словно его измучила неодолимая сонливость. — Странное чувство. Хочешь пить, но ничего в горло не лезет. - сказал рыжеволосый, отрешённо глядя перед собой, будто прямо на неё — А у меня перед глазами всё красно,Майтэ. Море крови вперемешку со светлыми волосами, жемчугом и ужасом. И этот взгляд на лицах детей и дев. Что мы натворили, брат?! — возопил юноша, поднял он голову. Большие глаза искрились, полные слёз, готовых вот-вот пролиться. Огненноволосый тронул его за плечо, а потом опустился перед ним на колени и крепко обнял за плечи. Чёрные с золотом косы затряслись, рыдание нолдо поразило Хисильмэ. Брат? Он тоже из дома Фнанора? — Что?! Что мы наделали?! — почти задыхался он от слёз. — Тише-тише... Финьо, друг мой, — успокаивал его брат, вытирая мокрые дорожки со щёк и гладя по волосам. Помолчав немного, он добавил: — Ты ещё можешь вернуться. Для тебя есть обратный путь. — О чём ты говоришь, Майтимо?! Вернуться, как нашкодивший котёнок, вымаливать пощаду у сиятельных Валар, а самое главное — томиться в разлуке с тобой, мой друг? Гадать, какая судьба тебя испытывает: ранен ты, радуешься, пленён или влюблён или... Разорвать нашу с тобой дружбу, возможно, на вечность?! — Финьо, моё сердце обливается кровью. Я люблю тебя, ты знаешь. Люблю, может, даже более своих родных братьев, и потому яхочу не хочу для тебя того рока, что неотступно будет следовать за мной. Я чувствую его, с тех пор, как дал клятву. Кажется ерунда, мелочь, но она не спит, даже когда глаза мои закрыты. То, что закончилось сегодня - её виток, и сколько их будет, я не знаю. — Неужели ты не понимаешь? Неужели думаешь, что можно отрезать руку и с ней будет всё в порядке? Я без тебя и шагу не сделаю, Майтимо, — и он крепко обнял брата. Они так за были обнявшись и молчали какое-то время. — Раз так, идём со мной. Поверь, если бы всё зависело от меня... — Я знаю. И не обвиняю тебя... Но моё сердце никогда не забудет этого проклятого дня. Навсегда на нём останется незаживающая рана. Да только что проку? Высокий положил руки Финьо на плечи и заглянул в глаза. — Я даю тебе слово, Финдекано Нолофинвион, что до последней возможности буду избегать пролития невинной крови. Мы с отцом и братьями идём за Сильмариллами, но не только. Мы идём, чтобы изведать новые земли, новые возможности, которые Финвэ оставил, по научению Валар. Отсиживаясь в благословенной теплице, мы позволили бы Морготу завладеть всей Ардой. Но мы не дадим ему осквернить то, на что Валар махнули рукой. Я знаю, и твое сердце жаждет свободы и права владеть тем, к чему мы призваны Создателем. И в этой благородной борьбе, мой друг, ты можешь быть моим равноправным союзником, не пятная свою светлую душу. Поверь, я до последнего надеялся, что осознав серьёзность намерений отца они уступят. Но они предпочли... Финдекано перестал всхлипывать и слушал внимательно, во все глаза глядя на кузена, но не дав ему закончить спросил: — До последней возможности?.. Но как определить, что возможность последняя, Майтэ? — Как только между нами и Сильмариллами встанет кто-то или что-то, не желая отступить — это и будет означать, что возможности более нет. Высокий поднялся с колен и сел на сундук рядом с Финдекано, а тот склонил голову ему на плечо. Тёмные волосы заскользили и улеглись на грудь Майтимо рядом с пурпурными локонами. Лицо Финдекано выражало беспросветную печаль, даже муку, и безнадёжность. Оба тяжко вздохнули. Нолофинвеон. Значит он сын Нолофинвэ, а не Феанора. Это имя Зисильмж слышала от отца, но она никогда не интересовалась соседями, не понимая, как можно жыть в дали от моря, да ещё и в высоченные башнях, без катания на дельфинах, без игр с русалками. Старшие иногда поднимались в Тирион, но младшая дочь Ольвиона Эарэндэро была слишком молода, чтобы интересоваться подобной скукой. — Кажется, я только теперь понимаю, во что мы ввязались, призывая в свидетели Эру Илуватара— проговорил рыжеволосый. – Но поступить иначе никто из нас не смог бы — мы слишком любим отца. Мы — его продолжение и должны последовать за ним. Иногда я думаю, а что, если бы Финвэ остался жив? Позволил бы он случиться этой клятве? Это не моё дело, конечно, но он был единственным, кто мог повлиять на отца, пусть никогда и не пользовался этой привилегией. Как бы там ни было, Финдекано, назад для меня пути нет. В отличие от тебя. Умоляю, подумай ещё. Я виноват перед тобой, я... — Замолчи, Майтимо! — Хисильмэ показалось, что в синих глазах сверкнули молнии. — Ещё раз скажешь это, и я испорчу твоё красивое лицо. — Ладно, я понял. Сдаюсь, — ответил он улыбаясь. — Финьо... Твоя дружба, преданность, любовь — это... для меня это... — Ой, да перестань же! — Финдекано расхохотался грудным заразительным смехом, блестя мокрыми от слёз щеками. — Колечка обручального то у тебя поди нет? Ответом ему стал лёгкий подзатыльник. Отсмеявшись, Майтимо спросил: — Может, ты останешься здесь? — ? — Со мной. — Я бы остался, но ты же представляешь, что там сейчас у моих делается. И у меня есть сыновний долг. — Это верно. — Придётся тебе, друг, напиться одному. — О, нет, это была моя мечта — напиться одному или с тобой, но теперь, верно, придётся лицезреть пьяные рожи братьев, потом разнимать их ссоры, следить за порядком, в общем, — он ещё раз провёл большими пальцами по щекам кузена, вытирая слёзы. Они коротко обнялись — Идём, времени мало, я должен помочь отцу. — сказал Майтимо, поднимаясь, и увлекая за собой Финдекано. — Да и мне пора. — согласился тот. Как только скрипнули две ступеньки, сверху послышался недовольный голос: — Ах, вот где наш старший брат! И как это я сразу не догадался, что искать тебя надо в самом укромном месте корабля с нашим очаровательным, кхм, кузеном. — Заткнись, Тьелкормо, — ответствовал Майтимо неестественно ласковым тоном, не соответствующим словам — У нас, видишь ли, рук свободных нет. — Зато рот у тебя, как я погляжу, очень даже свободный. Занимайся своим делом и помалкивай, а то придётся его чем-нибудь занять, у нас тут не так много, знаешь ли, места для перевозки и хранения вещей. — Да, кстати, я бы не отказался поесть, — возвестил ещё один голос. — Вы же в трюме были. Есть там что в топку кинуть? — Кажется, что-то было, Атаринкэ, не уверен, — ответил ему Майтимо и закатив глаза, ехидно поинтересовался: — На горшок, надеюсь, никого не нужно проводить? Финдекано прыснул, спускаясь по трапу впереди. — До встречи, торонья, — сказал Майтимо, хлопнув кузена по плечу. Финьо обернулся, сжал его ладонь. — Мы — вместе. Всегда. Нельяфинвэ намеревался вернулся на корабль, где полным ходом шла подготовка к отплытию. Нолдор не желали задерживаться в Альквалондэ ни одной лишней минуты. Совесть подгоняла их обжигающим бичом стыда. — Нельяфинвэ. Обернувшись, он увидел отца, сидящего возле костра в окружении своих приближённых. Перед ними на перламутровом блюде возвышалась гора морских гадов. — Зови братьев. Подошёл Браголмиро и увенчал трапезу блюдом с водорослями затейливого вида. — Говорят, это съедобно, — пояснил он, наблюдая недоверчиво-оценивающие взгляды. — Да неужто? — засомневался Эйритэно. Майтимо подошёл и с невозмутимым видом попробовал экзотическое кушанье. Скользкое упругое кружево светло-зелёного цвета, пахнущее морем, и на вкус было как море. А ещё как слёзы. — Недурно и вполне съедобно, — вынес он свой вердикт, пожав плечами. И отправился выполнять поручение Феанаро. — Отец зовёт вас на берег отведать местную кухню. — О, Святые айнур, ну, наконец-то! Я так голоден, что от кита Уинен не отказался бы, — мрачно констатировал Карнистир. — Не плохо было бы найти иные восклицания вместо Святых айнур, — заметил Майтимо. — Ой, Нэльо, нашел время и повод понудить — огрызнулся Карнистир. Братья оставили свои дела и ровным строем направились вниз. — Да не толкайтесь вы, мелкие, — пробурчал Атаринкэ. — А ты, что, не пойдёшь, Нельо? — спросил Макалаурэ. — С меня хватит местной кухни. — Тоскуешь о предстоящей разлуке со своей принцессой? — попытался съязвить Тьелкормо. — Да-аа... — иронично протянул Макалаурэ, - смотрю, кто-то так и напрашивается на пинок под зад. Между прочим, если ты не заметил, если бы не армия Финдекано, нам ещё долго пришлось бы питаться этой морской мерзостью, кивнул он в сторону трапезы. За тебя сделали грязную работу - добавил он тише и толкнул младшего брата плечём. Майтимо почувствовал поднимающийся к горлу ком. — А что, я за правду должен терпеть побои?!.. Если он помог, то от этого не стал менее любимой принцессой нашего старшего братца. Спустившись в недра корабля, Майтимо прислонился к стене, припал лицом к прохладной белой древесине, чувствуя потребность в отдыхе. На берегу воняло кровью и морской стряпнёй, к тому же Майьимо не ручался что сдержится и не впишет кому-нибудь из братьев. Но судно тошнотворно покачивалось и запах крови, преследовавший его, требовал внутренности вывернуться наружу.