Везунчик

      Терпел Бенджамин долго. Был милым и дружелюбным. Держал своё сраное мнение при себе. Ни слова плохого не сказал Дэниелу. Он готов был ждать. Уже ведь решил, что не повторит той же ошибки. Да, это всё выводит из себя. И то, как Дэнни постоянно улыбается — тоже. Будто бы не существует никаких проблем с Виктором. Будто бы у них двоих всё прекрасно.       За прошедшее время Бенджамин успел подкорректировать свои привычки, чтобы просто хотя бы иногда пересекаться. Хотя бы видеть. Хотя бы не дать себя забыть. И желательно, остаться в памяти достаточно доброжелательным. Бенджамин знает, когда после работы он может встретить Дэнни. Он знает, когда тот ходит без Виктора — вообще-то нередко. Знает, когда вместе. Если Виктор регулярно посещает клинику, то проблем не может не быть. Да и не вёл он себя в последний раз как человек уравновешенный, и Дэнни такого явно не ожидал. А всё равно будто бы всё хорошо. Пару раз видел, как Дэниел выходит из офиса какого-то адвоката — что там у них вообще происходит? То Дэнни в какой-то непонятной драке шрам получает, то на месяц гасится в клинике, то продолжает туда бесконечно ездить, то вот ещё судится с кем-то? Дэнни? Тихий домашний мальчишка, который разве что с Беном и Майком пререкался иногда?       И всё равно, несмотря на своё беспокойство, Бенджамин держался. Ни при одной встрече больше не высказывал, как это всё подозрительно и ненормально. Как Дэнни явно заносит куда-то не туда, а он и не видит. Просто здоровался, перекидывался парой слов ни о чём, и всё равно не видел той же улыбки, которою тот вовсю демонстрировал Виктору. Иногда хотелось высказать всё. Бенджамин был первым, мог предложить лишь немногим меньше материально, у них уже изначально была связь. А тут Виктор. Всплыл со своего дна и легко, без малейших усилий, забрал чужое. Ладно бы это был какой-нибудь легкомысленный идиот, но это Дэнни. Его-то портить зачем?       Постепенно Бен стал приходить к выводу, что ни черта он так не дождётся. Надо действовать. Но как? Что нужно сделать, чтобы выбить всю эту дурь из светлой головы? Говорить — не сработало, да и не получается спокойно. Просить? Умолять? Ещё чего. Не сработает, а зрелище жалкое будет. Даже Майк не особо помогает. Да, он верит Бену. И явно предпочёл бы, чтобы они с Дэнни помирились, чем оставил бы его с Виктором. Но он, кажется, не понимает, как тот глубоко проник в мозг его брату. У Дэнни явно ведь проблемы. Но Майк всё же не считает нужным вмешиваться более активно. Да и вряд ли бы его кто-то послушал, если уж на чистоту. А больше никого из окружения и не остаётся. Его лучшая подруга — кузина Виктора. Удружила.       Бенджамин долго думал, о том, что бы действительно могло быть нужно Дэнни. Что бы привело его мысли в порядок, что бы заставило его понять, во что он ввязывается. Если он так влюблён, что не замечает ничего? Ни того, что с ним самим что-то неладное творится, — он уже даже на себя перестаёт быть похожим, ни того, что Виктор не тот, кто мог бы поспособствовать его душевному равновесию. Как на это мог бы быть способен тот, кто закатывает истерику просто на пустом месте? Тот, кто лишь каким-то чудом завязал и в любой момент сорвётся. Тот, кто никогда не будет внимателен и бережен, ведь он центр всего мира.       В голову приходили разные идеи — одна глупее другой. Так и подначивало что-то внутри вывалить на Дэнни всё своё беспокойство, как когда-то — на Томаса. Хотелось бы верить, что если повторить что-то много раз, то человек однажды поймёт. Но Бен был слишком эмоционален, слишком подавлен и ничего не соображал. Сейчас надо быть умнее. Однако самая, на первый взгляд, разумная мысль — это то, что Дэнни надо скорее изолировать от Виктора. Дать ему время обо всём подумать. Может, сменить обстановку, в конце концов. Увезти куда-нибудь подальше ото всех. Куда-то, где не будет Виктора, проблемной матери, подруги с вредными советами, да пусть даже и Майка! Никого. Чтобы никто ни на нервы не действовал, ни голову не засорял. Бен бы позаботился о Дэнни. За это, правда, скорее всего пришлось бы столкнуться с тонной ненависти. Сначала. Но потом бы он точно понял, что его спасли. И всё понемногу встало бы на свои места.       А потом Бенджамин ловил себя на том, что уже присматривает квартиру в каком-нибудь глухом городке на краю страны. Чуть ли ни отшвыривал свой ноутбук подальше и хватался за голову, шёл курить, хотя и не планировал снова возвращаться к вредной привычке на постоянной основе. А потом снова думал о том, что Дэнни ведь вообще-то по вкусу всякая глухомань, чего бы и нет?       Были мысли и глупее, и страшнее. Бен уже даже не помнит, что именно было в его голове, когда он решил, что ему нужен пистолет. Зачем? Почему? И ведь приобрёл. Думал и о том, чтобы просто взять и подставить Виктора. Наркоту подбросить, вынудить алкоголя глотнуть — что-угодно!       Все эти безумные идеи и мрачные мысли стали смешиваться в кашу, одна становилась неотделимой от другой, приобретая совершенно сюрреалистичный вид. И ни одна не отпускала насовсем. У Дэнни всегда часто болела голова. Он говорил о бардаке в мыслях. Насколько монструозными они были у него? Бенджамин решил быть с собой честным. И он признал, что его самого до чёртиков пугает всё то, что иногда лезет в голову и разрывает её изнутри. И всё равно продолжал изо всех сил держаться и быть с Дэнни милым и мягким.       Когда это всё началось? В какой момент Бен стал о таком вообще думать? Ничего такого не было в детстве. Подростком он тоже был вполне доброжелательным. Томас? Случайно нажал на спусковой крючок — и всё полетело к чертям? Копилось-то давно. Но не было таким резким, пугающим и болезненным.       Когда Бен был совсем ребёнком, его учили быть хорошим. Его учили тому, что правильно, а что нет. И какие бы слова ни говорили родители про божью кару, Бен в детстве слушался не из страха, а потому что это поощрялось. Он был любимым сыном, наследником. Детей мало волнует нечто божественное, они этого даже до конца не понимают. Но Бен был послушным и добрым мальчиком — таким, каким его хотели видеть. А взамен у него было всё. Родительские любовь и внимание, игрушки, увлечения — что-угодно. И не возникало в детской голове мысли о том, что может быть иначе. Он видел, что к его сёстрам относятся по-другому, не совсем понимал, почему, но полагал, что всё-таки что-то они делают не так. Поощрение действовало на маленького Бена так хорошо, что он даже не представлял, как мог бы сделать что-то «неправильное».       Таким он и рос. Именно с такой установкой. «Будь паинькой — получишь всё и всех на свете». Его учили помогать тем, кто слабее — он был тем, кто дружил не только с «крутыми» ребятами, но и изгоями. Его учили прощать и быть терпимым — он до последнего пытался поддерживать Виктора. По мере взросления у Бенджамина всё же возникали вопросы. Всё же сложно не замечать того, что кто-то может вести себя как последняя мразь, но иметь ничуть не меньше. Сложно не замечать того, что доброту, всепрощение и щедрость проповедуют те, кому легко об этом говорить, кто не знает, что такое «последняя рубашка», кто многие поступки может представить в выгодном свете. И почему-то уже и не казалось таким уж справедливым то, что его родными сёстрами пренебрегают лишь из-за того, что они девочки. Но это лишь вопросы. Позиция вселенской справедливости и упорядоченности слишком привлекательна для неокрепшего ума.       Только вот всей той «правильности» и «хорошести» Бена не было достаточно, чтобы он так и остался любимым сыном. Хватило малого. Конечно, он не мог признаться религиозным родителям, что ему нравятся парни, а девушки неинтересны даже. Как он сказал бы им, что от него внука им не видать? За него это сделали соседи. Увидели как-то, что он прячется и целуется с парнем. Так неосторожно, но так естественно для подростка. У Бена был шанс остаться дома. Пообещать «исправиться», согласиться, чтоб ему через пару лет подыскали бы невесту, забыть напрочь про эту «мерзость». Бен не согласился. Наверное, до конца надеялся, что родители передумают, что уж маленький «грех» ему простят. Он же любимый сын. Практически идеальный. Мать просто смотрела, как отец его избивал. Ему милостиво позволили собрать свои вещи и сказали не переступать порог дома, пока не одумается. Не одумался. Бену тогда было пятнадцать лет. К счастью, бабушка с дедушкой, что так не ладили с его родителями, приняли его. К несчастью, родители оказались куда более фанатичными, чем кто-либо мог ожидать.       Прекрасный и «справедливый» мир затрещал по швам уже тогда. Но в голове не было столько страшных мыслей. Просто уже немало цинизма приходило на ум. И всё же Бен привык быть вот таким. Так проще. И люди таких принимают лучше. Что за этим всем крылось всё то время, что зияющая дыра лишь росла? Вряд ли Бенджамин сам смог бы ответить. Он так свыкся с образом хорошего парня, что другим себя и не видел. Всё хотел помочь нуждающимся, да чтоб по голове погладили.              Просто, похоже, что так вышло, что Томас вместе с Виктором задели то, что задевать ни в коем случае не стоило. Виктор всегда был тем ещё гадом. Но с ним бывало весело, а, когда он был откровенен, то оказывался довольно благодарным. И привязался к Бену сильно, к тому же. Но почему-то Виктор повесился на Томаса, а тот и был рад. Помогал ему, несчастному. Будто бы Бен никогда и ничем не помогал. Будто бы не он столько лет оставался рядом, несмотря ни на что. Будто бы не он пытался достучаться до разума, когда друг пустился во все тяжкие. Но нет, спасителем вдруг оказался Том. И возился ведь с Виктором, и не хотел меньше времени на это тратить. И Бена ещё начал учить тому, как надо. Слишком много внимания тому, кто даже не сделал ничего стоящего в своей жизни. И слишком мягко человек с не самым приятным характером относился к чужому парню. А крайним всё равно оказался Бен. Не сделал ничего плохого — лишь пару раз сказал о том, что ситуация складывается не очень. Даже не резко и не зло. А в итоге это всё вылилось в бесконечные скандалы, а любимый парень и друг детства стали коситься, делать виноватым, да ещё и ближе друг к другу стали.       Да, пожалуй, началось всё не в тот момент, но именно тогда уже хлипкая привычная картина мира стала рушиться окончательно. Именно тогда Бену пришлось снова столкнуться с тем, что все его усилия делать всё «правильно» оказались не нужны. Каким бы идеальным он ни пытался быть, всё равно что-то будет не так. И это что-то может стать критичным. Хватило мелочи, чтобы от Бенджамина отреклись родители. Хватило сущего пустяка, чтобы любимый парень вдруг стал бы обвинять в чёрствости к другу, нежелании помочь «по-настоящему» и излишней ревнивости. И, когда Бен решил, что пора бы уже стать более эгоистичным и заявить права на счастье, всё раздулось до таких масштабов, что он ещё и негодяем оказался. Слишком давил на Томаса, слишком много и часто высказывал недовольство, слишком сильно хотел вернуть его обратно. Всё слишком. Бен и сам знает, что тогда переборщил. Было невыносимо думать о том, что любимый человек вот так просто ушёл.       А потом появился Дэнни. К тому моменту Бенджамин привык сам выбирать своё окружение. Но Дэнни он не выбирал. Просто устал быть «правильным». Решил хотя бы разочек сделать то, что просто на ум пришло, без лишних терзаний о морали. И чёртов Дэнни знал об этом. Они использовали друг друга. Без каких-либо благих целей, без особой заботы друг о друге. Однако Дэниелу было глубоко наплевать на то, что Бен не был с ним «правильным». Лишь повторял, что не надо давать ему забыть, что у них есть лишь уговор. И в итоге отношения с Дэнни оказались самым настоящим, что было в жизни Бенджамина. Наверное, только тогда он и начал понемногу понимать, кто он вообще такой. Дэнни даже не заметил, как повлиял на Бена.       Они были честными. Были настоящими. Неидеальными, с шероховатостями: недопониманиями, перегибами… и сейчас уже невозможно вспомнить что-либо, что было бы лучше. А в голове то и дело крутятся неприятные мысли, пугающие идеи и безумные сиюминутные желания. Руки так и чешутся, на месте не сидится, хочется рвать и метать. А нельзя.       Бенджамин держался. Так долго, как мог. Но вот он снова видит Дэнни. Прямо перед собой, так близко. Он улыбается и даже поддерживает разговор с кем-то незнакомым. Шутит, временами странновато. Иногда видно, что чувствует себя не в своей тарелке, но всё равно выглядит довольным. Будто бы всё у него в жизни замечательно. И снова становится сложно сдерживаться.       Дэнни даже согласился поехать вместе с Майком, Эмили и Беном. Наверное, лишь из-за того, что Виктор занят, а наедине с Бенджамином оставаться не придётся. Дэнни вообще стал этого избегать. Держится обычно довольно дружелюбно, но заметно отстранённо. Через его броню всегда было сложно пробиваться. Но сейчас, когда её ещё и подкрепляют, это стало почти невозможным. Вот и сегодня, в день рождения Майка, Дэнни старательно ведёт себя как ни в чём ни бывало. Будто бы не было у него с Беном вообще ничего. Но — надо же! — в итоге не отказался поехать в дом за городом, где до позднего вечера будет довольно разношёрстная компания, а на следующий день Майк и несколько самых близких людей просто спокойно и размеренно проведут время: утром лениво проснутся, разожгут гриль, вытащат во двор пледы и просто уютно посидят, а ближе к вечеру уедут сами. Наверное, едва ли Дэнни согласился бы, если бы планировал остаться только Бен.       Уже проще смотреть на всё это сквозь пальцы. Делать вид, что всё в порядке, получается уже автоматически. И всё бы ничего, если бы ни одно «но». Не смотреть на Дэнни Бен не может никак. И он смотрит. Постоянно и внимательно. Одет Дэниел, как и обычно, довольно просто. Чёрные джинсы и чёрная же водолазка. Но одна маленькая деталь — и все те спутанные мысли с новой силой зароились в голове Бенджамина. Иногда, когда Дэнни поворачивает голову, можно рассмотреть яркий засос на его шее справа, чуть ниже уха — там, где маленькая родинка. Его полностью не скроешь высоким воротом, а волосы не всегда лежат поверх. Казалось бы, и чего Бен там не видел? Сам же оставлял когда-то. И логично ведь — Дэнни прямо говорил об их с Виктором отношениях. Но этот чёртов засос внезапно сделал всё ещё более реальным. Вот, поглядите — подтверждение того, что Дэнни позволяет прикоснуться к себе кому-то ещё. А должно было всё оставаться по-прежнему. Как тогда, когда он доверял только Бену. Разве Виктор мог бы позаботиться о Дэнни должным образом? Разве сделал бы его жизнь лучше? Такого просто не может быть. Но не Бен оставил этот засос. И стоило лишь увидеть чёртову отметину, чтобы сразу захотеть исправить это.       Наверное, Бен даже особо не отвлекался от собственных мыслей весь день. Делал вид, что со всеми, а сам — обдумывал, как же ему поступить. С нахлынувшими эмоциями уже не все мысли кажутся такими уж «неправильными». Ведь, как оно получается? Если Бен так и продолжит ждать, то как ещё Виктор может повлиять на Дэнни? Шрам, драка, клиника, адвокат, чёрт пойми зачем, — это всё уже реально. Это всё уже случилось. Бенджамин долго надеялся, что пройдёт само. Дэнни ведь неглупый. Но всё же надо его вытаскивать из этого. Как можно скорее. Иначе, похоже, так просто это не закончится. Не хватало ещё, чтоб Дэнни начал ломать свою жизнь в свои девятнадцать по примеру Виктора.       В очередной раз глядя на яркое пятно под ухом Дэниела, Бен решил, что всё. У него нет чёткого плана. Но он разберётся.       Как и ожидалось, к вечеру Дэнни заметно устал. Стало куда более шумно, когда часть гостей напилась. Сам же он не пил вообще, как ни странно. Но от этого только быстрее утомился. Пару раз Майк уже отмечал дни рождения подобным образом, а его младший брат, конечно, обычно даже не пытался долго делать вид, что ему нравится. Сейчас продержался дольше. С какой-то девушкой, коллегой Майка, долго болтал, но в итоге они разделились. И вот, когда на улице уже начало темнеть, Дэнни какое-то время поглядел на толпу, после чего вышел во двор. Пусть Бен и сам не планировал действовать так резко, сейчас — самое время.       Тихо и довольно темно. Дэнни всегда нравились такие места. Он когда-то сетовал на то, что подобные туристические точки, помимо целевой аудитории, чаще всего используют ради вот таких вот сборищ. Это даже не посёлок. Просто кучка домиков в живописном месте в лесу у озера. Ещё и каждый из них находится на приличном расстоянии друг от друга. Будто бы вообще вне цивилизации. Хорошее место для отдыха. А в несезон ещё и сдаётся недорого.       Дэнни обнаружился на большой скамье, подвешенной на цепях. Слегка покачивается, смотрит в темнеющую чащу за озером и будто бы выглядит почти таким же, каким Бен привык его видеть. Задумчивый, где-то там в своих мыслях бродящий, одинокий и немного уставший. Помимо уходящего солнца, только свет из окон дома делают двор не совсем тёмным. Дэнни даже не стал включать никакие фонари. Ему нравится темнота.       Бен подошёл тихо — так, что обратил на себя внимание лишь в тот момент, когда обогнул качели и встал прямо перед Дэнни. Хоть уже стало довольно тепло, вечером руки быстро начинают мёрзнуть. Но, если Бен может согреть их о кружку с чаем, то Дэнни сидит, просто засунув их в карманы пальто. Того пальто, что ему купил Виктор.       Видимо, уставший от обилия людей и разговоров, Дэнни никак не отреагировал, только с интересом уставился на Бена. Лишь скрип качелей и приглушённая музыка из дома нарушают тишину леса.       — Притомился? — наконец поинтересовался Бен, слегка улыбнувшись.       — Есть немного, — Дэнни упёрся носками ботинок в землю и оттолкнулся, из-за чего качели стали двигаться быстрее. — Народу много, шумно. Ну, ты сам знаешь.       — Знаю, — кивнул Бенджамин всё с той же застывшей улыбкой.       Знает, как никто другой. Ему первому Дэнни признался в том, насколько тяжело ему даётся контакт с мужчинами. Вслед за этим довелось узнать и о том, что общение в целом ему даётся непросто. Сложнее даже, чем Бен думал до того. Когда всё только начиналось, Бенджамин не успел обо всём хорошо поразмыслить. У него мелькали мысли — мрачные и неприятные. Подростки не ведут себя подобным образом так просто. Должна была быть причина. Помимо сложных отношений в семье. Но Дэнни уверенно заявлял, что он просто вот такой есть сам по себе.       — Позволишь присесть рядом? — Бен сделал шаг вперёд. — Мне тоже стало слишком шумно. Хочу немного в тишине посидеть.       — А я могу тебе запретить? — Дэнни затормозил качели ногой и подвинулся ближе к краю. — Садись. Я, правда, уже наговорился на сегодня.       — Не замёрз? — Бенджамин устроился рядом и упёрся ногами в землю, из-за чего качели остановились совсем — чай бы не расплескать.       — Нормально, — Дэниел даже не посмотрел в его сторону, просто откинулся на спинку скамьи и выдохнул, глядя на уже почти совсем потемневшее небо. Хоть сейчас он и выглядит утомлённым, нет больше тех привычных тёмных кругов под глазами. Да и в целом Дэнни кажется довольно спокойным. Бен знает, что за этим обычно кроется. Но сейчас, когда прошло уже столько времени, Дэниел будто бы уже и не притворяется, не пытается быть, а на самом деле такой. С ним всегда было сложно сказать, где заканчивается враньё, где его собственные желания, а где правда. Они в этом очень похожи.       — Как учёба? — и всё же стоит постараться сохранять нейтральный тон.       Теперь же Дэнни слегка покосился на Бена. Размышляет, как стоит сейчас разговор вести. Он знает, когда за простыми словами и вопросами кроется что-то ещё. Как минимум, чувствует. Но всегда сомневается, а не слишком ли он много думает, не приписывает ли другим людям то, чего они никогда не подразумевали.       — Неплохо, — наконец отвечает. — Лучше, чем я рассчитывал, но далеко до идеала. Конечно, по-прежнему не стоит рассчитывать на финансирование — не такой выдающийся талант. Но, кажется, теперь уже нет особой проблемы поступить, куда и когда захочется. Всё стало проще.       — Ты уже стал новые планы на будущее строить?       — Бен, — Дэнни вдруг внимательно посмотрел в глаза — серьёзно, без улыбки или насмешливого тона, но и без какой-либо агрессии. — Скажи, чего ты добиваешься? Или я слишком много о себе возомнил, раз мне так кажется? К чему эта постоянная болтовня? Тебя к этому ничто не обязывает — вы с Майком больше не соседи.       Сам же всё и сводит к отношениям между ними.       — Просто так, — пожал плечами Бенджамин. — Я же говорил, мне жаль, что я пару раз вспылил. Я не ненавижу тебя и не хочу оставаться в твоей памяти злодеем, который хотел твоему счастью помешать. Пытаюсь хоть как-то сгладить те… недоразумения. Я просто хочу поболтать. Я добиваюсь лишь того, чтобы наконец уже не стало этой неловкости между «бывшими».       В глазах Дэнни прямо-таки читается: «Виктор с тобой не согласился бы, а я слушаю его». Но он лишь вздохнул и посмотрел на гладь озера, виднеющуюся далеко в конце участка. Даже будто бы смягчился.       — Допустим, — тихо пробубнил он, но потом стал говорить громче. — Да, понемногу планирую, что и как делать. Надо ведь учитывать новые реалии. До сих пор не до конца верится, что всё может быть так… просто. Захотел — поступил. Без оглядки и паники из-за того, что мне определённо надо будет пахать, ведь мне на жизнь не хватит, если посвящать больше времени учёбе. Это так странно, но… воодушевляет, что ли?       — И что же планируешь? — внутри что-то будто бы сжало внутренности поплотнее. Мерзкое и тошнотворное чувство — Бен ведь ещё сам до конца не решил, как будет лучше для Дэнни, но пока что всё идёт к тому, что придётся стать более жёстким. А это может ненадолго отложить его цели в сторону. Он со временем поймёт, что так правильно. Но сейчас всё ещё неприятно представлять, что придётся на какое-то время оборвать это всё, стать действительно, как он сам сказал, «злодеем». Пусть и временно. — Художества? Дизайн? Может, архитектура?       — Не-е-е, — Дэниел поморщил нос и вдруг рассмеялся. — Я не настолько расслабился, чтобы воодушевиться, представляя себя художником с голой жопой. Или не с голой, но точно не самим же мною одетой. Для архитектуры требуется серьёзная подготовка специальная, с которой я явно не успел, да и… немного не то. Слабо я всё это представляю как мои средства заработка. Планы рождаются очень абстрактные — мне это не подходит. Можно попробовать что-то с дизайном, но… эх, сложно вот так думать, когда времени уже мало остаётся. Я-то привык к мысли о том, что надо будет зарабатывать. Может, в айтишники податься? А то мне вечно говорят, какой я заскриптованный. А с занудством и придирчивостью, я мог бы сойти за тестировщика, не?       — Да, с компом ты вполне мог бы подружиться, — Бен вдруг расплылся в улыбке, представляя себе эту картину: Дэнни долго пытается понять, где в коде проблема, ворчит на несчастную технику, а потом соглашается с ней же, что всё ведь совершенно логично — так ведь и надо. — Хотя я думал, что ты больше по творчеству.       — Пф-ф-ф! — Дэнни махнул рукой. — Не, это для удовольствия. С творчеством у меня любовь. А на работе должны быть деловые отношения!       — Ну да, — Бенджамин тоже уставился на тёмное озеро.       Так и не скажешь, что что-то поменялось. Сидят, разговаривают наконец. Так же, как и раньше. Нельзя забывать о том, что Дэнни сейчас смягчился лишь из-за того, что за городом и в компании кучи людей у него не так много вариантов. До этого при каждой встрече старался ведь побыстрее разговор закончить. И всё же приятно чувствовать, будто бы всё ещё может быть по-старому.       — А что у тебя с работой? — поинтересовался Дэнни. — Давно ничего не было слышно, я даже не в курсе, как что.       — Как-как, — усмехнулся Бен. — Когда только устроился после стажировки, упорно пытался выслужиться. Иронично, что хорошую работу замечают, когда не распаляешься на всё вокруг и делаешь только то, что должен. Стали подумывать о повышении через какое-то время. Но, если честно, то я начинаю размышлять о смене обстановки. Устал я. Да и сейчас уже какой-никакой опыт есть, новую работу будет не так сложно найти.       — Новичка заездили, а как он решил всех послать, так стал врагом народа?       — Не совсем. Просто хочется немного другого.       — Всё ещё не понимаю.       — Меня тут ничто особо не держит, — Бен в очередной раз представил их вдвоём вдали от остальных. — Врагом народа на работе я не стал, но отношения теперь более напряжённые, когда я ушёл из разряда «совсем зелёных и на всё согласных». Не хочу я со всем этим разбираться, лучше просто сменю коллектив, а с опытом я в любом случае могу попытаться выбить себе лучшие условия и большую зарплату на новом месте, — представил, как бросил всё и всех тут. — Но пока ещё сомневаюсь, — представил глаза Дэнни, полные досады и злости, и погладил большими пальцами поверхность горячей кружки.       — Ну, разослать резюме тебе ничто не помешает, — Дэниел с любопытством посмотрел на его помрачневшее лицо.       — Ага…       Так ли необходимо действовать радикально? Бен совсем поник, представляя, как сам же лишит себя таких разговоров на какое-то время. Конечно, Дэнни со временем поймёт. Не может не понять. Он будет лишь благодарен за то, что Бен его вытащил. Но сначала будет трудно. Бенджамин вспомнил взгляд Дэниела, когда в последний раз попытался поцеловать его. Как его зубы сомкнулись на языке, как колено врезалось в челюсть и, как чуть трясущиеся руки завязывали шнурки на ботинках. А в глазах было полно негодования и обиды. Будто бы даже немного страха всё же было. Но досады больше. Вспомнил Бен и взгляд того парня, которого случайно, слишком увлёкшись, стал душить. Вспомнил, как представил, что на него Дэнни смотрит вот так же. И стало тогда и страшно, и возбуждающе одновременно.       — Твой шрам становится менее заметным, — заметил Бен, всё ещё пытаясь тянуть время, чтобы дать самому себе ещё немного подумать.       — А? — Дэнни не сразу понял и коснулся своей правой щеки. — А, да… Мне сказали, когда снимали швы, что через пару лет почти незаметно будет. Останется лишь тоненькая светлая полоска.       Он как-то притих. Ему, кажется, не хочется говорить об этом. Но это могло бы стать той последней ниточкой, за которую можно ухватиться, чтобы разрешить всё мирно. Если Дэнни ещё может открыться Бену, если не станет вовсю отталкивать, то всё ещё действительно может быть не так плохо.       — Всё ещё в голове не укладывается, как ты мог так подраться, — Бен сжал кружку, внимательно следя за реакцией Дэниела.       Вздыхает, косится и недовольно поджимает губы, сдвигает брови к переносице. Точно не хочет обсуждать. Но взгляд у него совсем не жёсткий. Дэнни задумался о чём-то, глядя на Бенджамина хмуро, но с какой-то тоской.       — Жизнь полна иронии и нелепостей, — наконец отвечает. — Вот и вышло, что вышло. Не надо об этом, Бен. Это был очень неприятный для меня период, и я двигаюсь дальше. Пытаюсь оставить позади то, что меня так долго сковывало.       — Ты всегда говоришь так размыто, — Бен заставил себя улыбнуться. — Я часто до конца не понимал, что ты имел в виду.       — Извини, — Дэнни наконец снова улыбнулся. — Просто мне пришлось многое вспомнить и переосмыслить. Но это не то, о чём мне хотелось бы болтать со всеми подряд. Но, знаешь, я не по своей воле подрался. И этот уёбок ещё своё получит. И все его «друзья» тоже. Вот и всё.       На мгновение в его взгляде промелькнула холодная злоба, а лицо едва заметно дрогнуло, обнажая гримасу презрения. Слишком много эмоций для простой случайной потасовки. Но неужели он не может даже просто рассказать, что с ним случилось? Почему после этого он месяц провёл в клинике и не хотел отвечать на звонки и сообщения? Это из-за того случая он ездит к адвокату? Дэнни мог бы просто показать, что не стоит так волноваться. Сказал бы, что такого произошло, — может, не было бы повода думать о том, что его заносит не туда. Но, если он не хочет говорить ни Бену, ни Майку, то есть, что скрывать? Что-то тут нечисто должно же быть?       Пальцы Бенджамина уже почти до дрожи сжали тёплую кружку — ещё немного и чай остынет.       — Прости, что лезу с расспросами, — когда Дэнни отвёл взгляд, Бен посмотрел почти умоляюще — «расскажи». — Просто ты не чужой мне человек. Сложно не волноваться, как бы ты ни настаивал на том, что меня это не касается. Ты ведь даже Майку всего не рассказывал.       — Почти всё рассказал же вам обоим, — он с недоумением снова взглянул на Бенджамина. — Просто вы оба что-то там придумали себе и не хотите верить, что всё так просто. На меня напали — я защитился, как мог. Стресса было много — сорвался. С мозгоправом пообщался — стало лучше. Вот и всё. Проще и правда некуда.       Так пообщался, что решил, что между ними всё кончено. Что решил встречаться с Виктором. Что из просто временами упрямого и злопамятного ребёнка стал ещё и более жёстким и бессовестным. Так, что дал себе запудрить мозги, но выглядит так, будто его жизнь прекрасна. Так легко обманулся из-за того, что Виктор просто оказался рядом и немного помог? Так просто отказался от того, что знает дольше и лучше? Так просто забил на всё то, что говорят близкие люди?       «Пожалуйста, расскажи. Ты же знаешь, что от тебя никто не отвернётся. Я постараюсь понять. Просто расскажи. Не может простая драка так сильно повлиять на тебя. Простая драка заставила бы тебя лишь больше отшучиваться. Покажи, что ты ещё не совсем потерял связь с реальностью».       — Видимо, всё было очень плохо, если простая драка так выбила тебя из колеи, — хмыкнул Бен.       — Много всего накопилось, — Дэнни кивнул. — К счастью, я уже тогда был не один.       Он улыбнулся и убрал прядь волос за ухо, в очередной раз обнажая яркое пятно на шее. Это не то, что хотел услышать Бен. Но это тоже ответ. Бенджамин вздохнул с некоторым облегчением от того, что всё сейчас бесповоротно решилось, и протянул кружку Дэниелу.       — Холодно, — заметил он. — Ты всегда легко мёрз. Попей чаю. Я взял с собой немного травяных.       — Ты же себе, наверное, заварил?       — Мне не холодно, — Бен улыбнулся. — Пей, согреешься чуть-чуть.       — Ну, спасибо, — Дэнни взял кружку и принюхался. — Уже остыл почти. — Сделал небольшой глоток и чуть скривился. — Горький какой! Что там за травы-то? И сколько ты их заваривал? — и выпил залпом всю кружку, поняв, что чай и правда уже не горячий. — Ну, буду сегодня хорошо спать. А то вечно в незнакомом месте проблемы…       Да, спать он будет хорошо. Теперь уже никак не сможет передумать насчёт того, чтобы остаться и на завтра тоже.       — Наверное, немного передержал заварку, извини, — Бен забрал пустую кружку. — Ромашка, мята, валерьяна… в общем, много всякого хорошего, хотя некоторое и горьковато.       — Хах, всё как я люблю, — усмехнулся Дэнни. — Хорошо тут. Было бы чуть потише в доме — так вообще идеально.       — Да ладно, многие уже скоро разъезжаться будут.       — Отучусь, буду зарабатывать побольше, буду в такие места в отпуск ездить, — Дэниел потянулся и зевнул.       — Подальше от цивилизации?       — Подальше от цивилизации, — Дэнни улыбнулся сонно и снова зевнул. — Буду брать с собой своих котиков.       — Мило, — Бен улыбнулся, видя, как голова Дэниела вдруг свесилась набок.       — А? — встрепенулся он. — Как-то странно… я себя чувствую. Спать так хочется…       Глаза Дэнни сами по себе уже так и норовят закрыться. Он, наверное, хотел встать с качелей, но тут же откинулся всем телом обратно. Ещё что-то бормоча он пытался разлепить глаза, но веки неумолимо тяжелеют, а тело косится набок. Бен притянул Дэнни к себе за плечо и наконец впервые за долгое время уткнулся носом в светлые волосы.       — Спи, у нас завтра будет очень непростой день, — прошептал он. — А пока что спи. Потом ты точно всё поймёшь.       Ласково прошёлся по длинным волосам своими пальцами, вдохнул такой желанный и близкий запах. Дэнни уже сопит. Ему придётся проспать подольше, чем он планирует. Значительно дольше. За это время Бен всё продумает окончательно. Решит все проблемы. Всё будет в порядке. Это всё же не такая плохая затея.       Приближающие шаги заставили Бена напрячься, но он быстро себе напомнил, что тут никто не знает достаточно, чтобы хоть что-то заподозрить. Кроме Майка. Но с ним всё просто. Он и сам рад верить в наиболее приятный ему вариант.       — Что вы тут? — спросил Майк, обойдя качели, и с недоверием уставился на Дэнни, посапывающего на плече у Бена.       — Тише, — шепнул Бенджамин. — Разбудишь же.       — Мне казалось, он не очень настроен с тобой… обниматься.       — Совсем разморило, бедного, — улыбнулся Бен. — Он вроде как занимался много в последнее время. А я… ну да, не удержался, уж простите.       — Слушай, я рад, что между вами стало поменьше напряжения, — Майк нахмурился, скрестив руки на груди. — Но Дэнни вроде как всё ещё не собирается восстанавливать ваши отношения. Я понимаю, ты к нему неравнодушен, но не делай ничего… странного. Ладно?       — Ты же знаешь, я не могу ему навредить, даже если этот засранец так ко мне относится, — Бенджамин прижал Дэнни к себе чуть сильнее. — Разве так ужасно, что мне захотелось хоть разочек приобнять дорогого мне человека, если до этого он мне такого шанса не предоставил? Расходились мы, увы, не очень мирно.       — Чёрт с вами, — вздыхает Майк. — Давай помогу отнести эту сплюшку в комнату. Пусть отсыпается, раз так устал. Этот мелкий может обо всём на свете забыть, если увлекается какой-то задачей, а потом — вот, пожалуйста! На улице, блин, уснул!       Бен незаметно выдохнул с некоторым облегчением. Майкл не станет проблемой — это точно. Но отказываться от его помощи не стоит — лишние подозрения ни к чему. Вряд ли Майку понравится план Бенджамина, но и он в итоге не сможет отрицать того, что так лучше. Спорить с ним сейчас ни к чему. Узнает обо всём позже.       — Да, он похоже не спешит просыпаться, — пальцы Бена на плече Дэниела сжались ещё сильнее, но улыбка осталась прежней. — Ты как? Тебе нормально будет нести его? Я и сам справлюсь.       — Я не так много выпил, — Майк подошёл и, обхватив брата за грудь под руками, чуть дёрнул его в сторону от Бена, что не помешало безмятежному сну. — Держи ноги. Одному всё равно тяжеловато будет.       Бенджамин лишь согласно кивнул и принялся помогать перетаскивать спящего. Когда они вошли в дом, кто-то из гостей посмеялся и предположил, что Дэнни перепил. Ребёнок, мол, ещё — пить совсем не умеет. Кажется, никто особого внимания не обратил на то, что Дэниел сегодня трезв — это лишь на руку, меньше вопросов будет. Больше всего люди верят в собственные предположения и догадки.       Дом небольшой, но в нём целых четыре маленьких спальни, что расположились на втором этаже: одна побольше — для Майкла и Эмили, одна — для друга и коллеги Майка, Сида, одна — для Бена и одна — для Дэнни. Поднявшись по лестнице, они зашли в комнату, в которой Дэниел оставил свои вещи и аккуратно уложили его на небольшую кровать. Майк принялся снимать с брата пальто и ботинки.       — Забавно, впервые такое случается, — заметил он, развязывая шнурки. — А Дэнни меня вообще в любом состоянии, наверное, видел. Стыдно немного. Сейчас вспоминаю и думаю, какого чёрта двенадцатилетний шкет вообще знал, что должно помочь при похмелье. А я его только пару раз под градусом видел. И он не блевал после этог, вёл себя вполне нормально. Говорил как-то, что бывало — выпивал и похуже, но ему не понравилось, и он стал пить очень умеренно и редко.       — Ну да, — Бен расплылся в улыбке. — Это у него с детства так — всё пробовал, да не понравилось. Смешной такой, взрослого из себя строил. В прочем, я вполне верю, что он мог успеть в какие-нибудь лет пятнадцать с кем-нибудь наклюкаться, а потом решить, что ну его нафиг.       — А то и раньше, — вздохнул Майкл, стягивая ботинки с брата. — Виноват я. Сам фигню творил, и брату пример подавал. Он, конечно, умник тот ещё. Не стал так глубоко во всё это лезть, да шляться где-попало. Молодец, что сказать. Неприятно думать, что я антипримером послужил. А, может, без меня вообще нежной фиалкой был бы? Мне в детстве обидно было, что его сильнее опекают, а сейчас думаю и понимаю, что было бы и правда лучше такого человека больше беречь ото всякого говна. Ранимый он, понимаешь. Старается не показывать это, не беспокоить… с мамой нашей научился всё в себе держать. Морда у него кирпичом, а внутри — страшно представить. И всю жизнь его каждая мелочь так колбасила. Не хочу я, чтобы ему больно сделали. Может, потому вы и поругались так? Ты сделал чего, сказал слово неосторожное, и даже не заметил… а этот всё заметит и запомнит. И впечатлений у него от этих случайных слов будет много. Я, вот, всё никак не научусь базар фильтровать — обидел его, понимаешь, когда они с этим его… В общем, фигни я наговорил тогда на эмоциях. А он лишь смотрел… как папа наш. Стыдно так стало в один момент, что не сдержался. Дурак я, Бен. Даже не извинился толком, хотя знаю, что виноват. Но он как посмотрит… так и хочется хорошей оплеухи дать, чтоб не зазнавался.       Майк поставил ботинки у кровати, а пальто аккуратно повесил на стул. Посмотрел, как Дэнни даже не пошевелился, чтоб улечься поудобнее, и сам передвинул его ноги, что до этого были свешаны, на кровать.       — Бен, я действительно хочу, чтобы вы двое помирились наконец, — он посмотрел на друга. — Я понимаю, что уж ты-то не станешь его обижать. Но и правда могло ведь быть так, что постепенно ты какими-то неосторожными и необдуманными словами или действиями отталкивал его. Он иногда вкладывает смысл в то, что этого самого смысла не имеет. Усложняет всё. Раз уж всё вышло вот так… не дави на него. Хватит и того, что я уже наговорил всякого.       — Не волнуйся, — Бенджамин ободряюще улыбнулся. — Всё будет хорошо. Дэнни любит тебя сильнее, чем ты думаешь. И он тебя плохим братом не считает. И ты ведь сам знаешь, я его не обижу.       — Ладно, пойдём, — Майк решил не продолжать разговор. — Пускай спит.       — Я побуду с ним пару минут?       — Бен… — Майкл нахмурился и с сомнением посмотрел на друга.       — Что? — Бенджамин поднял ладони, как бы «сдаваясь». — Я же сказал, не обижу. Просто соскучился по этой спящей мордахе. Что я, по-твоему, ему сделаю?       — И то правда, — вздохнул Майк. — Просто это… как-то немного странно для меня. Ладно, только не мешай ему спать. Можно порадоваться, что он теперь хоть спит как нормальный человек.       Бенджамин дождался, когда дверь закроется и выдохнул. Уж исповедь от Майкла в его день рождения он не ждал. Видимо, алкоголь и внезапно заснувший Дэнни его так разговорили. Определённо, Майк тоже должен понять, что Бен хочет лишь помочь его брату. В конце концов, их мотивы одинаковы.       Сев на кровати рядом с Дэнни, Бен снова погладил его волосы — так давно этого не делал. Ему давно не доводилось видеть это безмятежное лицо — вместе спали они очень редко. Бен коснулся губами виска, не удержался и поцеловал краешек рта. Легко и аккуратно. Губы всё такие же мягкие. И наконец за поцелуем не следует возмущений. Дэнни — только его, Бена. Можно позволить себе разочек коснуться вот так. Бенджамин снова вдохнул этот едва уловимый запах, уткнувшись носом в область за ухом. С наслаждением провёл широко раскрытой ладонью по телу, обтягиваемому тонкой водолазкой. Дэнни стал немного крепче и объёмнее. Несильно, но ощутимо. Красивый такой, нежный и беззащитный. Такой, каким так редко себя показывает.       Ни от одного действия Дэниел не проснулся и даже не заёрзал — он должен долго и крепко проспать. Бен положил ладонь ему на щёку и погладил большим пальцем мягкую кожу. — Спи-спи, — прошептал он ему на ухо. — И знай, что я люблю тебя. Это всё — ради тебя же. Не могу я просто отпустить тебя и оставить. Через какое-то время ты поймёшь, что так надо. Надеюсь, ты не слишком сильно будешь меня ненавидеть завтра. Но завтра — это завтра. А пока что спи сладко, любимый мой Дэнни.       Определённо, завтра будет непросто. Бен ещё даже сам до конца не знает, как именно. Но хотя бы завтра всё наконец-то будет иначе. И пусть всё прочее летит ко всем чертям — только бы Дэнни был с ним.