Везунчик

      Крупные слёзы сделали вид в глазах Дэнни размытым и нечётким. Он едва уместился в тесную щель между рабочим столом и двухярусной кроватью, будто бы тут может быть безопасно, раз никто больше не пролезет. Обхватив колени руками, мальчишка жмурится с каждым новым криком. Маленького Дэнни пробивает дрожь, а тело дёргается от каждого тихого всхлипа.       Он совершенно не знает, что должен делать. Как ребёнок восьми лет может успокоить взрослого? Как может заставить глупого брата быть осторожнее? Восьмилетний мальчишка не может ничего, его мнения не спрашивают. Никому не интересно, что он чувствует, когда взрослые сходят с ума.       Из прихожей послышались звуки ударов и крики брата. Дэнни сжался ещё сильнее, пытаясь подавить свои завывания. Он хотел бы помочь брату. Но каждое действие, которое он может представить, грозит лишь большей яростью матери. Издашь хоть звук — будет хуже. Заступишься — будет хуже. Попытаешься успокоить — разозлишь ещё сильнее.       Дэнни почти не заставал подобные моменты раньше, ведь проводит дома мало времени, когда мать здесь. Но сегодня ему не повезло. Вечером, когда он спокойно делал уроки, вернулся брат. Он опять что-то натворил. И, кажется, недостаточно хорошо скрыл запах сигарет. Дэнни не выдавал никаких выходок Майка родителям. Но брат всё равно попадался на какой-нибудь глупой мелочи. И вот Майк получает несоразмерную расплату за детские глупости, а Дэнни не в силах придумать, как ему помочь.       Хлопок двери заставил мальчика сжаться сильнее. Мать ушла. Видимо, решила проветрить голову. Поняв, что взрослых нет поблизости, Дэнни разрыдался в голос, позволил себе заскулить, захлёбываясь солёными слезами. Он сделался маленьким дрожащим комком, положив голову на колени.При матери лучше не шуметь. Она бы разозлилась, если бы Дэнни разрыдался при ней.       В комнату вошёл Майк. Тоже рыдающий в голос. Старший из братьев тоже не имеет понятия, что должен делать в подобных ситуациях. Он беззащитен. Никто не может помочь ему, пока отца нет дома. Но Майк не рассказывает отцу о происходящем. Он считает, что никому не нужен и родители его не любят. Даже добрый отец явно куда сильнее привязан к Дэнни. Вся родительская любовь, как Майку казалось, достаётся младшему брату. Но Майк всё равно любит этого маленького правильного выскочку.       Дэнни знает это. Знает, что, какими бы вредными они с братом ни были друг к другу, они остаются тем немногим безопасным, что у них есть. Но они оба не могут помочь друг другу по-настоящему, как и понять чужие беды. Дэнни слишком мал и напуган для того, чтобы защитить глупого старшего брата. Майк же не может жить спокойно, а потому за всеми своими несчастьями не видит того, что у его младшего брата ситуация лучше лишь тем, что он не злит взрослых.       Дэнни всё равно, что он младше, он хотел бы хоть как-то помогать брату. Ему надо скорее становиться взрослее и спокойнее. Только так он сможет хотя бы немного позаботиться о глупом брате. Только так его голос будет иметь вес. Отец ведь столько работает и не видит всего, что происходит дома.       Для обоих детей отец всегда был защитой и чем-то стабильным, спокойным и безопасным. Но из-за работы он редко бывает рядом. Кроме того, родители постоянно ругаются друг с другом. Как-то Дэнни услышал, как отец в ярости кричал на мать, когда узнал, что та бьёт Майка. Это была самая страшная их ссора. Однако после этого ничего не поменялось. Отец всё так же не был свидетелем побоев своего ребёнка, а Майк, несмотря на ту жуткую ссору родителей, продолжает думать, что за него никто не заступится. Дэнни же не понимает, что и кому надо говорить. Он не понимает, что он вообще должен делать в этой ситуации. Когда он пытался вмешиваться в ссоры матери и Майка, становилось только хуже.       Дэнни не поднял головы, но почувствовал, как слегка пошатнулась кровать, когда брат забрался на неё. Они одни в этой квартире. Иногда кажется, что одни во всём мире. Майк наклонился к Дэнни и обнял его, насколько смог втиснуть руки в оставшееся пространство между маленьким телом младшего и столом. Братья разрыдались пуще прежнего. Они одни даже когда плачут вместе.

***

      Аромат еды даже поднимает настроение. Дэнни захотел порадовать семью и решил приготовить вкусный ужин. Возможно, это будет тот редкий день, когда они все вместе просто мирно поедят и будут походить на нормальных людей.       Вообще-то ему хватило бы и просто отца. Дэнни был бы рад разводу родителей, но он уже потерял на это надежду. Почему-то взрослые всё усложняют. Дэнни приятно представлять, что они с братом начали спокойно жить с отцом. С матерью отношения бы тоже стали лучше, ведь на расстоянии человека любить гораздо проще. Но что есть, то есть. Они всё ещё живут все вместе. Иногда они проводят время семьёй, иногда даже вполне дружелюбно и мило. Это почти праздники. Но быт уныл и печален. Дэнни хотелось бы побольше спокойных дней, когда можно просто мило общаться, разговаривать без криков, чувствовать, что у тебя есть семья, близкие люди. Быть может, они вместе сегодня посмотрят какой-нибудь старый фильм, посмеются, и можно будет представить, будто бы всё не так грустно.       Мальчик в свои одиннадцать научился готовить некоторые блюда, но ничего сложного. Сегодня у них будет пюре с соусом с мясом и грибами. Может, Дэнни ещё и не знает всех кулинарных тонкостей, но уже может из имеющихся дома продуктов сделать что-то вполне приличное.       Как раз когда Дэнни поднял крышку сковороды, чтобы проверить готовность соуса, послышался звук открываемого замка. Для родителей рановато, а значит, это Майк. Старший брат провёл пару дней с друзьями и только сейчас вернулся домой. Чудо, что родители его отпустили, ведь в последний раз ребята ввязались в драку по какой-то дурацкой причине. Обоим родителям не нравится, с кем общается Майк. По большей части. Но хотя бы на старшего сына мать больше не поднимала руку — он в свои четырнадцать лет уже стал довольно боевым. Но криков всё ещё много. Дэнни даже отчасти понимает это. Их мать просто не умеет по-другому. Это её не оправдывает, но Майк мог бы быть хоть немного поумнее и не добавлять беспокойства. Мать ведь старается дать детям то, что может, но так уж вышло, что с ней сложно жить мирно. Дети ничего не могут с этим сделать. Только учится жить. От отца старшему тоже иногда достаётся, но гораздо реже и в куда более спокойном тоне. Можно надеяться, что в этот раз Майк ничего не натворил и вечер всё же будет спокойным. Можно. Но не стоит.       Снова накрыв крышкой сковороду, Дэнни пошёл встретить брата. В прихожей Майк опёрся о стену со страдальческим выражением лица, слегка позеленевшим.       — Го-о-осподи, ну почему еда? — посетовал старший брат. — Почему сейча-а-ас?       — Ещё пожалуйся на то, что я тут ужин на всех готовлю! — возмутился Дэнни, — Можно было бы и спасибо сказать.       Майк попытался сдержать рвотные позывы, но в итоге, не снимая верхней одежды и обуви рванул в туалет. «Всё понятно,» — подумал мальчик. Его глупый брат все эти дни явно не скучал. А теперь вернулся домой, мучимый похмельем и ещё чёрт знает чем. Будто бы в четырнадцать нельзя найти более интересного занятия, чем напиться с какими-то недодрузьями до беспамятства. Дэнни не нравится, как его брат проводит время. Не нравится, что он всегда прикрывает этого дурака, но он всё равно умудряется попасться родителям, а потом ноет о том, что его несчастного наказали. В конце концов, Дэнни не нравится понимание того, что, возможно, их жизнь была бы несколько спокойнее, если бы его брат вёл себя хоть немного умнее.       Сам мальчик тоже никогда не был таким ангелочком, как считали некоторые взрослые. Он просто не заставляет их беспокоиться лишний раз. Дэнни тоже пробовал курить, благодаря ребятам во дворе. Брат как-то дал ему попробовать какой-то алкогольной гадости. И что же? Дэнни не стал делать из всего этого громкое событие. И не будет, когда ему захочется провести время таким же образом, как Майку. Если такое вообще случится. Надурить родителей не так уж сложно. Отца и вовсе не нужно — его надо очень сильно разозлить, чтобы он стал ругаться.       Дэнни уже долгое время пытался понять, его брат действительно такой глупый, или он просто привлекает внимание. При этом старший брат уверен, что как раз младший — выскочка, который всеми силами выделывается, лишь бы его, такого хорошего и правильного, похвалили. Дэнни, конечно же, приятны похвала и внимание, но он и не подумал бы отнимать это всё у брата. Он просто делает то, что считает правильным и нужным. Со старшим братом даже толком нельзя обсудить какие-то свои беды, ведь он не считает это проблемами. Вот у него, у самого непонятого и несчастного, настоящие проблемы. Его не любит мать, на него вечно орут, его постоянно наказывают, и никто не хочет его понять. Дэнни не зол на Майка, он, скорее, сочувствует ему. Но иногда Дэнни попросту обидно от того, что один из самых близких ему людей относится к нему, как к глупому ребёнку, который выдумывает себе проблемы и только и делает, что привлекает к себе внимание. Дэнни ведь как раз избегает лишнего внимания матери. Он близок лишь с отцом, но разве он должен чувствовать вину перед братом из-за этого? Мать же с каждым годом становится всё более далёким для него человеком, как бы ни пыталась проявить свою любовь. Крики на пустом месте, перепады настроения, слёзные извинения, а потом снова крики и обвинения — это всё только сбивает с толку и отталкивает.       Вздохнув, Дэнни пошёл на кухню и достал из холодильника кастрюлю с супом. В небольшую кружку он налил один лишь бульон и поставил греться в микроволновку. В стакан он налил воды и пошёл к брату. Тот обессилено уселся на полу у унитаза с всё ещё с зеленоватым лицом.       — Пей, — протянул Дэнни ему стакан, говоря натренированным ровным тоном, — А потом два пальца в рот.       Он уже неплохо запомнил, что может немного помочь. Майк посмотрел на младшего брата как на врага народа, но всё-таки выпил воду и стал пытаться вызвать рвоту ещё раз. Дэнни пошёл налить ещё воды. Из туалета донеслись звуки того, что Майку удалось извергнуть из себя ещё немного лишнего. Вернувшись, Дэнни не увидел особого облегчения и протянул ещё стакан воды. Без лишних слов Майк выпил и его.       — Я тебе бульон погрел, — голос мальчика прозвучал строго, из-за чего старший брат сделался недовольным. — Если хочешь пить, то хотя бы учись делать это так, чтобы не блевать потом.       — Нашёлся умник, — проворчал Майк. — Тебе легко говорить, ты ведь мелкий ещё, тебе это вообще неинтересно. Да и правильный ты насквозь.       — Это не так, — нахмурился Дэнни. — Просто ты очень глупый. И я не мелкий!       — И не стыдно тебе так со старшим братом говорить?       — Нет, потому что он глупый!       — Я тебе голову оторву, мелкий гадёныш…       — Сначала блевать прекрати, придурок!       — Как прекращу, ты у меня получишь, пиздюк!       — В школьном сочинении про семью напишу, что мой брат — умственно отсталый!       Майк хотел сказать что-то ещё, но рвота помешала ему. На этот раз даже два пальца не понадобились.       — Не забудь помыться и почистить зубы, а то мама учует запах сигарет, — сказал Дэнни и пошёл обратно на кухню.       Если Майку не станет лучше, то, скорее всего, мирный вечер не удастся. Можно только понадеяться, что в таком случае ему удастся притвориться больным. Дэнни хотелось бы поскорее вырасти. Тогда он сможет жить в спокойствии. Тогда ему не придётся волноваться, будет ли сегодня буря или нет. Никакие выходки окружающих не смогут так сильно влиять на жизнь Дэнни, если он будет взрослым.

***

      Дэнни, сколько себя помнит, всегда завидовал способности старшего брата везде найти новых друзей. Он хотел бы уметь так же, но это кажется невозможным. Конечно, понемногу у Дэнни появилось несколько друзей к его одиннадцати годам, но он видит, как общается большинство сверстников. И вообще большинство людей. Он так не умеет. Зато переписываться с людьми всегда было легко. Дэнни находит себе самых разных собеседников. А некоторые находят его сами. И, к сожалению, не все из них приятны.       — Эй, Дэнни, — Майк навис над братом, сидящим за столом и что-то печатающим в смартфоне. — Дашь немного попользоваться?       Старший брат опять накуролесил, и теперь он вынужден все зимние каникулы сидеть под домашним арестом без телефона и компьютера. Но Дэнни порядком смягчает это наказание, когда родителей нет дома.       — Да, только допишу… — ответил младший.       — С кем переписываешься, мелочь? — Майк стал заглядывать в телефон.       — Да так… педофил какой-то пристал. А я издеваюсь над ним.       — Что-что?! — старший стал ещё упорнее пытаться увидеть переписку младшего брата. — Ты это так шутишь?       — Не шучу, — Дэнни совершенно серьёзен. — Мне иногда пишут такие типы. Над ними весело прикалываться. А потом в чёрный список.       — Твою ж… — выпалил Майк. — Ну что за ребёнок?! Родители хоть знают об этом?       — А зачем им знать? — удивился мальчик. — Мне же ничего не сделают. А родители волноваться будут.       — Дэнни, надо быть осторожнее, — Майк смерил младшего брата строгим взглядом. — Ты хоть знаешь, что это может быть опасно? Ляпнешь что-то лишнее, случайно какую-то личную информацию выдашь — и тебя будет проще найти. Знаешь, сколько больных людей вокруг?! Не надо с такими поддерживать разговор, даже ради шутки. Держись подальше от такого даже в интернете, понял меня? И, если тебе ещё какие-то сомнительные типы будут писать, сразу говори мне, если не хочешь говорить родителям. Всё понял?       — Да-да, — отмахнулся Дэнни. — Можно подумать, я совсем дурак. Никакой личной информации я не выдаю, не бойся так. Они довольно глупые приёмчики используют, которые только на совсем маленьких детях сработают. Один вот пытался ребёнком прикинуться и вытянуть мои фотки. Но я же не совсем тупой!       — Ты… — старший брат поджал губы, пытаясь не накричать на младшего. — Ну, почему ты просто не сказал об этом кому-то из старших? Дэнни! Не воображай себя взрослым, ты ещё ребёнок! А эти ублюдки — взрослые и больные люди! Они опасны! Это не повод для шуток! Когда тебе что-то угрожает, надо говорить старшим! Понял?       — Я просто не хотел никого беспокоить, — пробурчал Дэнни. — Это же мелочи. Ничто мне не угрожает. Они даже не знают, кто я и, где я. Ничего же не случилось. У мамы с папой и так проблем хватает. Да и у тебя тоже. Я сам могу разобраться.       — Да кто тебе такое сказал?! — растерялся Майк, — Для тебя у меня всегда найдётся желание и возможность помочь! У родителей тоже! Дэнни! Выкинь эти глупости из головы!       — Угу, — кивнул мальчик, — В следующий раз скажу тебе, я понял.       — Вот и хорошо, — облегчённо выдохнул Майк.       Он так и не узнает многого, ведь Дэнни, мило улыбаясь, соврал. Мальчик и не собирался рассказывать ни о каких проблемах ни брату, ни родителям. Надо беречь нервы взрослых. А Майк всё равно на любые откровения смотрит снисходительно, как на простой детский лепет. А тут нате! Забеспокоился вдруг. Так, зачем делиться чем-то серьёзным?        Тем более, его тоже Дэнни волновать не хотел бы. Он знает, что Майку приходится нелегко, хотя иногда и из-за собственной глупости. Но проблемы в отношениях с матерью и многое другое не становятся от этого менее ощутимыми. Однажды Дэнни даже увидел, что у его брата изрезана рука. Его пару недель не было дома, родители сказали, что он сильно заболел и отправился в больницу. Однако Дэнни хватило увидеть порезы на руке вернувшегося домой Майка, чтобы понять, что это было враньё. В больнице он, может, и был, но не из-за болезни. За какого дурака Дэнни держат? И зачем всех этих людей ещё беспокоить своими детскими проблемами? Это он, Дэнни, должен помогать им. Если бы только ребёнок был на это способен.       И поэтому родители так никогда и не узнают о том, кто и что писал их миленькому младшему сыну. И не узнают и большего. И Майку ни к чему знать, что его младший брат вообще никогда не чувствует себя по-настоящему в безопасности, а потому даже не обращает должного внимания на такие мелочи, как сомнительные типы, написывающие ему. Он относительно спокойно смотрит на многие вещи, которые тревожат взрослых. Это всё страшно, но это никуда не денется. С недавних пор Дэнни решил, что это только его проблемы.       За свою короткую жизнь Дэнни привык сторониться незнакомцев. Он прожил до своего возраста, не возымев кучи проблем со всеми страшными людьми, с которыми ему доводилось пересекаться. Но о чувстве безопасности тут речи и быть не может. И незачем кого-то беспокоить, если никто никак не поможет решить проблему. Надо скорее взрослеть самому, чтобы Дэнни сам мог помочь близким людям. Однажды он, конечно, поймёт, насколько глупо так беспокоиться о старших. Взрослые должны сами решать проблемы и помогать своим детям. Но пока что Дэнни находит лишь детские и не самые разумные способы почувствовать себя хоть немного увереннее в этом страшном мире и непонятной жизни.

***

      Мало в чём у меня было столько уверенности, как в том, что качалка — это крайне скучное место. Как долго я должен заниматься, чтобы сформировать привычку? Пока что приходится делать это нехотя. А присутствие Виктора меня только смущает. Не очень приятно, когда за мной следит человек, который почти всю жизнь тренируется, а я только начал. Неплохо мне даётся лишь бег на длинные дистанции и плавание. А тут я начинаю ходить на тренировки с Виктором, во всей красе демонстрируя своё раскрасневшееся и потное лицо даже там, где, казалось бы, не требуется огромных усилий.       Спустя пару недель тренировок он предложил мне отрабатывать ещё и удары. Мне показалось, что это будет хоть немного поинтереснее тренажёров. Я бы вообще лучше занялся бы чем-то более спокойным. Не люблю потеть и задыхаться. Но так, видимо, надо. Как сказал доктор, надо давать выход энергии. Я бы спросил, где для начала вообще взять эту самую энергию. Тем не менее, психиатр твёрдо заявил, что лучше не обходить стороной силовые тренировки. Так что, хоть мне это и не особо интересно и приятно, я, как самый послушный котик, продолжаю ходить в фитнесс-центр вместе с Виктором. В конце концов, я и сам хотел бы, чтобы это всё вошло в привычку. Как минимум, моя хилая туша будет выглядеть лучше, а это уже неплохо. И вот с недавних пор к моим тренировкам добавилось избиение боксёрской груши. Виктор даже не попытался сделать вид, что ему не смешно, когда я только начал. Однако со временем стало получаться немного лучше. Тогда Виктор предложил ещё показывать иногда кое-какие приёмчики, заметив, что мне, в общем целом, это интересно. Он ведь в школьные годы занимался разными боевыми искусствами. Правда он и сам признаёт, что в настоящей драке вовсе не они ему помогают. Я, в общем-то, и не ожидал уроков уличных драк и самообороны. Но это и правда интересно.       И вот уже как несколько тренировок Виктор не только ставит мне удар, но и показывает разные простенькие приёмы. И на моём теле неизменно появляется всё больше синяков. Это было неизбежно. В конце концов, мы в разных весовых категориях, а показать, как правильно, можно лишь на практике. Виктор не всегда хорошо рассчитывает свои силы, хотя и старается быть аккуратнее. Я не жалуюсь. Это лишь синяки. Когда я только начал сегодняшнюю тренировку, боль в мышцах и то больше дискомфорта приносила. Но и на такие мелочи я не привык жаловаться. Я тогда просто передвигался с грациозностью бревна. Сейчас же мне лишь остаётся получать новые синяки в своих неловких попытках повторить то, чему меня учат.       Удар, который Виктор легко заблокировал, отдался болью в руке. Я размял запястье, уже сразу сделав вывод, что слишком поспешил и неправильно нанёс удар. Виктор посмотрел на меня с усмешкой, видя, что у меня уже который раз не получается сделать всё как следует.       — Вот, ты серьёзно? — спросил он. — Я же тебе показал, как правильно.       — Охуеть теперь, — огрызнулся я. — А я взял и сразу научился!       — Показать ещё? Я и на прошлой тренировке то же самое показывал. Как ты с твоими силёнками и полным отсутствием техники умудрился справиться с двумя ушлёпками?       — Вопрос выживания, — фыркнул я. — Все средства хороши. В драках нет чести. Так что победит тот, кто использует всё возможное для того, чтобы не пострадать. Ты же сам говорил, что тебе не твои занятия помогали выходить победителем. Если не считать, хорошую физическую форму после них. А я никогда не умел драться, не знал правильных ударов и выгодных позиций. Зато с детства запросто забываю о том, что в подавляющем большинстве случаев, никто меня убивать не собирается. Так, какая разница, есть ли у меня техника, если я ношу перцовый баллончик, к примеру?       — Вообще-то, ты бы чувствовал себя увереннее и не боялся бы так, — задумчиво ответил Виктор. — Ты ведь просто боишься, когда дело пахнет жареным, так ведь?       Мастер догадок. Конечно, я бы чувствовал себя увереннее, будь я больше и сильнее своих потенциальных противников. Перед низеньким хлюпиком я испугаюсь, если у него будет огнестрел, к примеру.       — Да ты, блядь, гений, — нахмурился я и постарался встать в правильную стойку. — Так?       — А сам как думаешь? — усмехнулся Виктор. — Или ты после тренажёров совсем конечностей не чувствуешь?       — Я их не буду чувствовать завтра утром, — возразил я. — Вот, на кой чёрт я на это согласился?..       — Какой злой котёночек, — его ухмылка стала лишь шире. — Научу его правильно махать коготками — будет машина для убийств, раз все средства хороши, как ты говоришь.       — Твою ж налево… — выругался я. — Смешно тебе, да? Охуеть, у меня есть инстинкт самосохранения! Удивительно!       — Обожаю, когда ты ворчишь, — зелёные глаза хитро сверкнули. — Это так заводит.       — Раз ты так любишь разбрасываться деньгами, может, нанял бы мне профессионального тренера? А то даже не показываешь нормально, как правильно. Или ты думаешь, что то, что легко тебе, так же и для остальных?       — Согни немного ноги в коленях. Когда бьёшь, не забывай работать корпусом.       Очередной заблокированный удар. Однако Виктор кивнул в знак того, что на этот раз получилось лучше. Ещё несколько попыток. Вроде, не так уж плохо, но я слишком медленный. В прочем, кто ждёт, что у меня что-то получится без особой подготовки и так быстро?       — Так и скажи, что тебе просто нравится издеваться надо мной, — между ударами я глянул на довольное лицо Виктора.       — Не без этого, — признался он. — Но вообще-то мне нравится смотреть, как ты стараешься.       — Ага… Часто ли увидишь меня, обливающимся потом? Красавец!       — А что, нет? — Виктор приподнял одну бровь, наблюдая, как я стал повторять все нужные движения в воздухе.       — Потный я в спортивной форме? — тут уже и мне захотелось смеяться.       — Вообще-то это заводит.       Я даже завис на некоторое время. Но Виктор явно был серьёзен, говоря это.       — Мы в общественном месте, держи свои фетиши при себе, — усмехнулся я. — А то тут уже комбо собирается: я потный и ворчу без конца как старый дед. Просто ходячий секс!       — То есть, тебе можно взглядом меня облизывать, а мне и пару слов сказать нельзя?       — Ну, двойные стандарты — это плохо, а двойные стандарты — это хорошо, — я рассмеялся, понимая, что и правда — не мне жаловаться.       Несмотря на то, что для меня сложно найти занятие, заставляющее почувствовать меня ещё более неуверенно в себе, меня всё же радует приподнятое настроение Виктора. Мне иногда кажется, что он из-за меня переживает даже сильнее меня самого. Я прекрасно понимаю, что Виктор попросту больше не может так же просто смотреть на меня как раньше. Наверное, ему кажется, что любая мало-мальски стрессовая ситуация откатит весь мой прогресс обратно. И едва ли можно сказать, что эти переживания безосновательны. Но я ведь и не хрустальная ваза, которая легко разобьётся. Потому мне действительно радостно видеть Виктора таким. Пусть он лучше в шутку поиздевается надо мной, пусть отпускает пошлые комментарии, пусть посмеётся. Так гораздо лучше, чем, когда он боится сделать что-то не так. Такое его настроение даже придаёт мотивации в не особо интересном мне деле. Как бы меня ни раздражало то, каким неумелым я себя чувствую под надзором Виктора, я не против с этим мириться, если моя неловкость так веселит его.       Вытерев пот со лба, я взял бутылку с водой и отпил немного. Что же, эта наглая хитрая морда стоит того, чтобы немного помучиться на этих тренировках. Немного приободрившись, я снова встал в стойку, готовясь опять нанести удар Виктору.       — Что будешь делать, если в итоге во вкус войду? — спросил я. — Сначала я думал, что буду сладким пухлым пирожочком с тем, какой аппетит во мне проснулся. Но, знаешь, я тут недавно заметил, что мышцы стали будто бы заметнее и твёрже. Раскачаюсь, буду горой мышц, а? Хотя задницу тебе вряд ли смогу надрать даже тогда.       — О, в твоей блондинистой головушке есть здравый смысл. — ухмыльнулся Виктор, — Может, лет через двадцать, если я вдруг заброшу тренировки, у тебя что-нибудь да получится. Если постоянно будешь тренироваться. А если ты войдёшь во вкус и раскачаешься, то я смогу не опасаться, что сломаю тебе руку, если случайно сожму слишком сильно.       — Я крепче, чем ты думаешь, — недовольно буркнул я. — Я ничего никогда не ломал. Думаю, ты заметил, что это явно не из-за моей невероятной ловкости. Грация кошки, ловкость картошки — вот, что про меня. А с тем, как ты закармливаешь меня мяском, мне скоро придётся полностью обновлять гардероб. Против генов не попрёшь. Точно картошкой буду. Зато с мышцами.       — В таком случае, я с радостью на это посмотрю.       Эти слова заставили меня немного смутиться. Это довольно необычно. Я привык к своей худобе. Она никогда не вызывала никакого отторжения, вид у меня не был болезненным. Наверное. Но те люди, что выражали мне симпатию, никогда не отмечали мою худобу как недостаток. Это просто был факт. До недавних пор. Однако в нашей семье и правда все были довольно крепкими, вовсе не тонкими и изящными. Так что я тощий исключительно из-за прошлых проблем с аппетитом. Лет до четырнадцати я ведь даже довольно быстро рос и тогда худощавым даже не был. Сейчас мне странно слышать, чтобы кому-то хотелось видеть меня в большей массе.       — Что, вымотался? — спросил Виктор.       — Просто задумался, — возразил я. — Я не только крепче, но и выносливее, чем ты думаешь. Считай, что я вкачал побольше очков в здоровье и выносливость. В ущерб силе, скорости и ловкости.       — Ого, — он даже не попытался скрыть издёвки. — Этот котёночек, кажется, считает себя танком! Разве не прелесть?       — Ну, это ты сказал. А кто же в таком случае ты? Стеклянная пушка?       — Думаешь у меня здоровья не хватает? — Виктор посмотрел на меня с недоумением.       — Почти уверен, — кивнул я. — Без обид, но ты его вполне мог успеть ушатать. Наверняка иммунитет слабый. Плюс, ты явно не марафонец. Ты даже пешком почти не ходишь. Я радуюсь уже хотя бы тому, что ты осиливаешь наши ленивые воскресные прогулки.       — Ха-а-а, — ухмыльнулся он. — Иммунитет у меня действительно ни к чёрту. Признаю, в чём-то ты и правда живчик. Но никогда бы не подумал, что стеклянной пушкой меня назовёт парень вроде тебя.       — Ой, да говори уж прямо, не стесняйся! Какой такой?       — Парень другой весовой категории.       — То есть, глиста худосочная? — я мило улыбнулся. — Можешь так не стараться подбирать другие слова. Я лишь воспользовался методом исключения. Едва ли ты сойдёшь за кого-то, кроме стеклянной пушки. Хм-м-м… интересно… а ты что-нибудь ломал? В больнице лежал?       — Два раза ломал правую руку, — начал Виктор. — Один раз — палец на левой руке. Ещё один раз сломал ногу. Удивительно, но нос не ломал, хотя получал по нему неоднократно. И зубы все мои родные пока что. В больнице лежал, конечно. Не очень много. Аппендицит, ангина с осложнениями, разочек ещё клиническая смерть была после падения с третьего этажа, но тогда я каким-то чудом ничего не ломал — алкоголь творит чудеса… Хм-м-м… Ещё что-то было… В прочем, какая разница?.. Блядь.       Резко замолчав, он посмотрел на меня взглядом проигравшего. Недовольно сморщив нос, Виктор выплюнул:       — Блять, ладно! Я стеклянная пушка. Признаю, ты попал в точку.       — А ты промазал, — пожал я плечами. — Я себя вряд ли когда-то назвал бы танком. Выносливость и здоровье есть, но, если бы была необходимость нанести урон, я бы делал это самым крысятническим способом, чтобы не пострадать самому. Не стал бы я танковать. Я бы вообще не стал относить себя к боевым персонажам. Какой-нибудь ебучий живучий бард. Или что-то вроде того. Если бы меня ни пугали людишки, то я бы неплохо их соблазнял бы к тому же. Хотя от моего пения уши вянут. Но это не самое главное для барда, правда же?       — Ну да, ебучий-живучий — это про тебя.       Я охотно закивал головой и наконец снова нанёс удар. Но на этот раз Виктор его не заблокировал. Он почему-то решил контратаковать. Я даже не понял, каким образом он меня опрокинул, но стоило лишь моргнуть, как моя спина ударилась о мат, расстеленный на полу, выбивая весь воздух из моих лёгких. Удивлённо хлопая глазами, я уставился в потолок. Ухмыляющееся лицо Виктора нависло надо мной.       Попытавшись встать, я вдруг понял, насколько уже всё-таки устал. Я этого вообще не ощущал.       — Какой же ты умничка! — с издёвкой выдал я, всё ещё лёжа глядя на это самодовольное лицо. — Опрокинул парня, который весит примерно как твоя кузина. Ты в курсе, что это избиение школьника?       — Не прибедняйся, — Виктор хитро сузил глаза. — Где же твой перцовый баллончик?       — Не знал, что он мне против тебя нужен. И зачем это было делать? Поверь, я и так осознаю, что ты с лёгкостью можешь меня впечатать в пол.       — Забавно же проверить, насколько крепок на самом деле ебучий живучий бард! Но я ведь очень аккуратно. Так, чтобы особо больно не было. Ты такой лёгкий, что тебе не помешало бы ещё с десяток килограмм набрать. И это было бы прекрасным поводом действительно обновить твой скудный гардероб. А вообще-то мне просто было интересно проверить твою реакцию.       — Вот ты и воспользовался моим к тебе доверием! — с наигранным драматизмом заявил я, на что Виктор тут же рассмеялся. — Ещё и мои драгоценные рубашечки ему чем-то не нравятся!       Когда я собрался снова попытаться встать, он протянул мне руку, наконец отсмеявшись. Ухватившись за неё, я наконец встал, уже явно чувствуя, что на сегодня с меня хватит.       — К слову, ты сделал всё практически идеально, — заметил Виктор. — Просто из-за неопытности тебе не хватает скорости. Ты долго думаешь, вспоминая, как и что правильно делается. На самом деле, когда ты уже собрался нанести удар, у тебя не было и шанса избежать падения. Хорошо, что ты понимаешь, что в реальной жизни надо быть начеку и лучше вообще не подпускать к себе противника. Ты говоришь «крысятничество», а я бы назвал это здравым смыслом. Правильно, что ты готов использовать все подручные средства.       Наверное, я всё-таки уже совсем устал. Я не в силах отвести взгляд от этих смеющихся зелёных глаз и тонких губ, растянувшихся в довольной улыбке. Это выражение лица у нередко угрюмого Виктора просто завораживает. Как же он всё-таки красив, чертяка. Надо заставить его так улыбаться чаще.       Заглядевшись на его лицо, я даже забыл, что всё ещё держу его за руку.       Виктор и правда походит на хитрого котяру, когда его глаза сужаются, а по бокам появляются небольшие морщинки. Эта радостная улыбка, в которой нет ни горечи, ни издёвки, ни злости, просто бесценна. Внутри меня разлилось какое-то странное и непривычное тепло от мысли о том, что это выражение лица адресовано именно мне. Никому более. Мои губы тоже растянулись в улыбке. Моя свободная рука сама потянулась к лицу Виктора. Кончиком указательного пальца я мягко коснулся морщинки у его глаза. Виктор, кажется, удивился.       — Ты чего? — спросил он, когда моя ладонь легла на его щёку. — Не ты ли что-то про общественное место говорил?       — И-извини, — тем не менее я не хочу убирать руку, а он не отстраняется. — Просто красиво очень.       — Будто бы впервые видишь, — усмехнулся Виктор. — Хотя нет, впервые ты просто пытался просверлить во мне дыру своим взглядом.       — Ну, что сказать… Хоть я стараюсь быть холодным и расчётливым прагматиком, можешь считать, что творческие причуды иногда вылазят наружу. Как увижу что-то прекрасное, не могу глаз отвести.       — Даже если я потный? — припомнил он мне.       Я всё же убрал руку с его лица. Я хотел отпустить и его руку, но, когда мой взгляд упал на неё, я заметил слегка выпирающие от напряжения вены. Указательным пальцем своей освободившейся руки, я, едва касаясь, прошёлся по одной из вен. Уж очень мне нравится этот вид. У Виктора красивые руки. Они крепкие, а кожа у него бледная и тонкая, так что вены хорошо проглядываются и нередко слегка выпирают. И мне это кажется до одури красивым. Забавно, что при больших габаритах этого парня, у него более худые и длинные пальцы, чем у меня. Его ладони довольно изящны, хотя кожа на них слегка грубовата. Видимо, от частых тренировок. Но тактильные ощущения всё равно приятные. И когда я успел начать поглаживать его ладонь, внимательно разглядывая каждую мельчайшую деталь на руке? Второй рукой я всё так же проходился по венам, до этого момента даже не замечая этого.       — И всё же красиво, — выдохнул я.       — Так, попридержи коней, — Виктор посмотрел на меня с некоторым недоумением. — Может, ты не в курсе, но когда ты так смотришь и, когда так касаешься меня, это возбуждает. Я-то не стесняшка, но боюсь, что для тебя ситуация может стать неловкой, учитывая, где мы находимся. Да и не стоит тебе испытывать моё терпение. Как думаешь, а, тонкая творческая натура?       Тем не менее он даже не думает отстраняться. Мой взгляд снова поднялся к лицу Виктора. Оно спокойное, но глаза достаточно красноречивы. Это уже не первый раз, когда я немного увлекаюсь. Вроде ведь простые прикосновения. Даже не сильно откровенные. Однако сейчас Виктор просто пожирает меня своим взглядом. Он выглядит как хищник, готовый вот-вот наброситься на добычу. Виктор смотрит так каждый раз, как я забываюсь и как полный идиот говорю всё то, что мне приходит в голову без задней мысли. Подобные взгляды всегда вызывали во мне смешанные чувства. Обычно, довольно неприятные. Хотя с самого первого раза, когда я увидел такой взгляд Виктора, направленный на меня, мне было несколько не по себе, я не испытывал отвращения перед ним. Так было с самого начала, что изначально и показалось мне необычным и заставило так много думать об этом человеке. Сейчас же я даже не чувствую особого страха. Волнение есть, даже неслабое. В конце концов, я пока ещё не всегда понимаю, когда какое-то движение или слово заводит Виктора. У меня и в мыслях не было испытывать его терпение. Это происходит ненароком. Сейчас я ведь просто немного погладил его руку. Это же мой фетиш, а не его. Но взгляд Виктора ясно даёт понять, что ему это очень нравится. То, как часто я в последнее время стал к нему прикасаться, не может не радовать. Это определённо хороший признак.       — Ох, прости, — извинился я, убрав свои руки. — Но хватит уже так беспокоиться. Получай удовольствие, раз я такой котик.       — Слушай, котик, — Виктор улыбнулся, но во взгляде проглядывается сместь беспокойства и радости. — Было бы лучше, если бы ты не переоценивал свои возможности.       — А если я не переоцениваю?       — Я слабо в это верю.       — И как мне убедить тебя, если это ты начинаешь так сильно беспокоиться, стоит мне твою прекраснейшую венку погладить?       — Хм-м-м… — он ненадолго задумался, а потом на его лицо вернулась хитрая улыбка. — Давай пари? Я действительно опасаюсь сделать что-то, что тебе будет неприятно. Вот, ты натренируешься, уложишь меня на лопатки — тогда и расслаблюсь. Как тебе, а?       — Ты издеваешься?.. — мой уголок рта дёрнулся. — Только недавно же говорили, что мне тебя вовек не завалить.       — А ты попробуй, — промурлыкал Виктор. — Всего пять секунд — и ты выиграл. Я расслаблюсь и соглашусь с тем, что не стоит так сильно беспокоиться о твоём состоянии. Идёт?       — Идёт, — мне даже стало интересно. — Но я не обещаю быть честным. Ты ведь и сам тот ещё жулик.       — Тебе ещё растяжку нужно сделать, — напомнил он, делая шаг мимо меня. — Я в душ, а потом курить. Подожду тебя на улице.

***

      Усталость и неприятные мысли накрыли меня почти сразу после тренировки, ведь мы договорились встретиться с Майком вскоре после неё. При всей моей любви к брату — ну не нравится мне то, что он почему-то до сих пор считает меня несмышлёным ребёнком. Взъелся на Виктора за что-то, наслушался ещё Бена небось, а как я рассказал про клинику — всё. Я неразумный и вообще не в своём уме. Не иначе. Но поздно уже жалеть о том, что решил быть с братом честнее и утаил лишь имя Криса и его ко мне отношение. Для Майка тот случай остался просто нападением каких-то незнакомцев на меня.       За своими мыслями я не заметил, как мы с Виктором уже приехали. Забавно, что, когда я начал принимать антидепрессанты, мои конечности стали дёргаться чаще и интенсивнее, даже если я не сильно нервничал. Вот, и сейчас, моя нога в выстукивает быстрый ритм. Впервые за последние полтора месяца рука стала расчёсывать шею. Заметил я это, лишь когда Виктор крепко сжал моё запястье.       — Ты опять за старое? — строго посмотрел он. — Ты же даже в клинике держался. Неужели так нервничаешь? Это всего лишь встреча.       — Да, — согласился я. — Просто меня бесит, как всё происходит. Бен точно что-то ему успел напеть после разговора со мной. И меня бесит, что никто не может дать ответа, что Майку-то ты такого сделал. И бесит, что он позволяет себе считать, что лучше меня знает, что для меня хорошо, а что плохо.       — Наверное, он просто на стороне друга, — Виктор отпустил мою руку. — Тем более, что он заявлял о том, как тепло к тебе относится. Я же всегда был плохой компанией. Откуда Майклу знать о том, как и почему я изменился?       — Мог бы хоть меня послушать, — буркнул я. — Он стал иногда прислушиваться ко мне, но Бен для Майка — явно более значимый авторитет. Даже не хочет думать о том, что у любого конфликта две стороны, и это минимум.       — Ты так нервничаешь, хотя сам говорил, что нам с твоим братом не обязательно дружить.       — Дело не в этом! Он мог бы хотя бы спокойно принять мой выбор. Но нет, я глупый, наивный, и вообще мне мозги неправильно на место ставят! Ебануться просто!       — Пойдём уже.       Виктор одной рукой сгрёб меня в охапку, прижимая к себе, и легко коснулся губами моего лба. Чертовски мило. И этот парень просто из вредности пару часов назад устроил мне жёсткое приземление на спину. Просто очаровашка.       Встречу было решено назначить в одном милом ресторанчике.       Моего брата легко вывести из себя. Хоть с возрастом он и стал немного спокойнее, но он всё ещё слишком остро реагирует на всё. Всё-таки ему было у кого учиться. В случае с нашей матерью вообще никогда нельзя быть уверенным, что она не разозлится, даже если кажется, что говоришь что-то нейтральное. Виктор, когда вообще вспомнил, кто такой мой брат, вспомнил, что они сразу невзлюбили друг друга, а разок даже чуть не подрались. На меня Майк редко злится, но всё же задеть его несложно. Полагаю, Виктору было весело выводить моего брата из себя. В конце концов, у Майкла полным-полно больных мест. Ткнёшь пальцем наугад — куда-нибудь да попадёшь. Так что, может, хотя бы наличие свидетелей вынудит этих двоих быть спокойнее и терпимее.       Когда мы вошли в помещение, Майк оказался уже на месте. Пока все ни сделали заказ, между нами висела неловкая тишина. Лишь поприветствовали друг друга. Майкл недовольно поглядывал то на меня, то на Виктора. Однако, когда мы стали ждать наши блюда, разговор всё же начался.       — Для начала объясни мне, будь так добр, — брат сердито посмотрел на меня. — Какого чёрта я вообще всё узнаю от третьих лиц?       — А ты не хотел спросить у Бена, почему он вообще с тобой обсуждает наши с ним недоотношения? — спокойно поинтересовался я. — Я не говорил о них по его же просьбе. А о Викторе собирался сказать, но Бен успел раньше. Зачем? Ах, если бы я знал!       — Ты отмалчиваешься как партизан, а потом ждёшь, что я радостно и с распростёртыми объятиями встречу вот этого?.. — Майкл подбородком указал в сторону Виктора.       — Его зовут Виктор, хамло, — в моём голосе не прозвучало агрессии, и, к счастью, сам Виктор не стал реагировать на такой тон разговора. — Можно без радости и объятий. Но это моя жизнь. Всё, чего я от тебя хочу — это, чтобы ты не капал мне на мозги, вдалбливая мысль о том, какой я идиот. Ты быстро примирился с мыслью, что твой друг меня потрахивал, а тут расстроился, что я испытываю чувства не к нему, а к Виктору?       Ноздри Майка раздулись от ярости — прямо, как у нашей мамы, когда она злится. Ему всё ещё неловко слышать о том, что мне действительно нравятся парни. И ещё более неловко — о том, что это значит не за ручки держаться. К несчастью моего брата, я прекрасно понимаю, что он просто не хотел серьёзно ссориться с Бенджамином, и только поэтому не стал выносить ему мозг из-за того, что тыкать членом в задницу его младшему брату и держать это в секрете два года — не очень по-дружески. Я хорошо знаю Майкла. И знаю, что он на самом деле злится и на Бена тоже. Просто слишком за многое ему благодарен, чтобы не простить. А раз я это знаю, то я буду такой сволочью, что буду давить на больное, раз Майк начинает встречу с претензий. Блеять что-то в своё оправдание я не собираюсь — было бы, что оправдывать.       — Бен о тебе заботится, — всё же спокойно, но Майкл опять завёл ту же шарманку, что и при нашей прошлой встрече. — А ты с ним поступаешь как скотина. Вы столько встречались, но только он о чувствах заговорил, ты его бросил ради того, кто не слишком-то хорошо с ним обошёлся. И ладно бы это был какой-нибудь расчудесный человек!       — Ты ничего не знаешь о наших с Беном отношениях, — возразил я. — И о Викторе тоже. Но при этом я скотина, да?       — Бен рассказывал о них, — брат нахмурился. — Ты вот ни разу не заинька, Дэнни. Но ты лишаешь его шанса показать, что ты ему действительно дорог.       — Конечно, не заинька, — я согласно кивнул. — Я котик.       Глядя на мою улыбку и на то, как только сильнее бесится Майкл, Виктор не смог сдержать смешка. Ещё при моём переезде было ясно, что он может быть благодарным зрителем подобных разбирательств. Попкорна не хватает только. Но ничего — еду скоро принесут.       — И что тут смешного?! — резко спросил брат, глядя на него.       — Как что? — Виктор удивительно дружелюбно улыбнулся. — Твой младший брат — просто нечто. Это восторженный смех.       — А я нихуя не в восторге! — выпалил Майкл. — Я не хотел во всё это лезть, пока Дэнни с Беном разбирались между собой… Но тебя в этом уравнении вообще не должно быть!       — Это мне решать, — заметил я.       Пока мы с братом продолжали препираться, официантка наконец принесла наши блюда. Майкл затих, когда мы приступили к еде, но всё ещё хмуро поглядывает на Виктора. Он, в свою очередь, вроде, и забавляется с бурной реакции Майка в сочетании с моим спокойствием, но с каждым новым словом его взгляд будто бы становится острее. Ещё бы: ни «привет», ни «как дела», а сходу возмущаться тому, что я неправильного парня себе выбрал. Будто бы Майк имеет право что-то за меня решать.       — Ладно, с этим мелким говнюком всё понятно, — наконец нарушил тишину Майк, глядя на Виктора. — Но с тобой вообще-то тоже история мутная.       — И что же тебе надо прояснить? — на несколько враждебный тон Виктор лишь приподнял бровь и отправил в рот очередной кусочек мяса.       — Это я сначала проясню, — заявил брат. — Ты мне не нравишься. Я тебя хорошо помню. Ладно бы ты просто был неприятным человеком. Ладно бы даже вы с Беном просто поругались. Но ты ещё и редкостный раздолбай, не знающий бед, у которого всё есть. Для подобных людей такие как мы — это просто забава. И я ведь даже не знал, что ты кузен Элис, и, что именно ты сдал комнату Дэнни. Если бы знал, сразу бы сказал, что об этом всём думаю.       — Оу, а я и не знал, что я здесь ради твоего одобрения, а не ради спокойного разговора, — Виктор пока ещё держится спокойно, что радует. — Наверное, мне не стоит сообщать, что твоя неприязнь взаимна?       Да, одобрение ему не нужно. Нужно лишь, чтобы Майк не лез, куда не просят.       — Ты, может, не заметил, но Дэнни — хороший и умный парень, — как ни странно, Майкл всё ещё не сорвался на повышенный тон, хотя на Виктора смотрит волком. — Он не развлекается так же, как ты, или как я когда-то. Дэнни не родился с золотой ложкой во рту, ему приходится выкладываться на полную только ради малой части того, что ты можешь получить, не пошевелив и пальцем. Избалованному и безответственному типу, наверное, сложно понять, насколько легко людям из бедных семей упасть на самое дно. Тебе такое не грозит. Я не знаю, что Дэнни в тебе нашёл. Но мне бы хотелось понять, с чего тебе брать под своё крыло парня без гроша за душой. Будет грустно, если ты испоганишь жизнь доверчивому и наивному ребёнку.       — Доверчивый и наивный ребёнок? — Виктор рассмеялся. — Это ты про Дэниела?! Пхах! Ты совсем идиот или с братом только-только познакомился? В каком месте ты видишь перед собой ребёнка? И когда это он успел стать доверчивым и наивным? Или ты так говоришь только потому, что он доверяет мне? И к слову… знаешь, Майкл, я за свою не очень длинную жизнь заметил одну презабавную вещь. Мажоры вроде меня действительно бывают надменными. Это все знают. Но многие не замечают, сколько высокомерия может быть у бедняков. Ты думаешь, что то, что тебе что-то даётся с трудом, делает тебя лучше кого-то? Ты ставишь себя выше, просто потому что тебе приходится работать, и тебе недоступно столько возможностей? Хлебнул чуть больше дерьма — и вот ты уже умудрённый жизнью человек, как же! И ведь твой младший брат понимает, что мы одинаковы. Разница лишь в стартовой позиции. И он не злится на меня из-за того, что у меня была большая свобода выбора, чем у него. Наивный ребёнок — это тот, кто, даже будучи взрослым парнем, не видит дальше собственного носа.       — Не хватало ещё, чтобы меня учил жизни наркоман, — зло выплюнул брат.       — Майк! — я вмешался до того, как Виктор успел ответить что-либо. — А ты не охренел ли часом?! Ты пришёл, чтобы оскорблять? Или что? Что ты вообще о нём знаешь? Ты видел этого человека пару раз в жизни. Вспомни, как сам куролесил. Твоё белое пальто не запачкалось? Ты не подумал спросить, как сейчас живёт Виктор, чем занимается или хоть что-то, что помогло бы узнать о нём больше. Ты ведь сразу решил, что раз он совершил ошибку, то ничего не могло поменяться. Тебе ничто не помешало повзрослеть и перестать заниматься глупостями, а Виктор так не может? Так ты думаешь? Думаешь, мне делать нечего, кроме как портить свою жизнь, связываясь непонятно с кем? Между прочим, это Виктор мне во многом помог. Я тебе уже говорил, сколько всего он для меня сделал!       — Может, эта помощь и не понадобилась бы, если бы не он, — заявил Майк. — Я был ребёнком и ошибался. У него же такой образ жизни был осознанным выбором. Думаешь, люди меняются? Что будешь делать, если он снова примется за старое?       Он полагает, что я не думал о таком? Что я не понимаю, что тут нет стопроцентной гарантии? Но какого чёрта он мне рассказывает про чужие ошибки?       — Это уже слишком, Майк, — я ледяным тоном процедил слова. — Виктор уже какое-то время в завязке. Он даже не пьёт. Не думай, что меня тут вовсю портят. Я не бесхребетный, и я могу отказаться от плохих затей. Ты меня не испортил, заботливый такой братец, вечно бухавший, вылетевший из хорошей школы и добавивший седых волос обоим родителям, а Виктор испортит? И научись уже спокойно разговаривать с людьми, которые тебе не нравятся.       Может, это низко. Но это не хуже, чем вести себя вот так. Раз уж я такой-сякой, скотина эдакая и мелкий говнюк, то буду такой сволочью, что напомню Майку о том, что они с Виктором примерно на равных. Но почему-то к брату я могу относиться хорошо, — брат же! — а к Виктору — нет. От нашей мамы в нём куда больше, чем он сам думает. Даже не пытается быть объективным.       — А это не слишком? — Майк так сжал вилку в руке, что костяшки его пальцев побелели. — Ты знаешь, что я не горжусь всем этим.       — Как и Виктор своим прошлым, — я уже не особо надеюсь, что он поймёт, сколько лицемерия в его словах. — Ты правда считаешь, что он заслужил такого отношения? Да, Бен — твой друг, но он от этого не станет мне ближе. Даже если Виктор и виноват перед ним в чём-то, всё равно не тебе судить, и уж точно не тебе говорить мне, с кем стоит встречаться, а с кем — нет.       — Да не хочешь встречаться с Беном — ей богу! — Майк сказал это так, будто бы не он вовсю выгораживал своего друга ещё недавно. — Я просто хотел сказать тебе, что ты слишком спешишь, не ценишь то, что у тебя есть. Бен — хороший человек, а ты с ним вот так… И ты, судя по последним событиям, не совсем отдаёшь отчёт своим действиям.       Как «так»? Мы снова об этом говорим, но я снова не понимаю, что такого Бен наговорил Майклу. Разве я сделал что-то плохое? Мы просто расстались.       — Хочешь сказать, что я ёбу дал? — устав от этой ругани, я уже просто обессиленно вздохнул. — И поэтому думаешь, что ты лучше меня знаешь, с кем я живу, хотя ты видел этого человека всего пару раз и слышал о нём пару гадостей от Бена?       — Просто к тебе всю жизнь липнут какие-то мутные типы, — брат многозначительно посмотрел на Виктора. — А ты даже самую малость не сторонишься их. И тебе только ласковое слово скажи… Конечно, я волнуюсь.       Он даже не представляет, как часто они ко мне липнут. Майкл стал свидетелем пары случаев — и всё. И уже надо вовсю меня защищать. «Доверчивый и наивный ребёнок» — этим всё сказано. Захотел быть честнее с братом — браво, Дэнни! Вспоминай, почему всё же предпочитал молчание.       — Так я мутный тип? — зло ухмыльнулся Виктор.       — Ещё как, — просто согласился Майк. — Или скажешь, что вас свела большая и светлая любовь? Блять, да даже мой лучший друг решил его просто трахать, раз тот так охотно соглашается, а потом уже они стали в отношения играть! Ты по той же причине вдруг добрым сделался?       — Как мило, что ты считаешь, что, видимо, не может мужчина испытывать искренних чувств к твоему брату, — Виктор перестал улыбаться, голос его стал более резким, а взгляд жёстким, — Такая у тебя братская любовь? Думаешь, что всем только и надо, что трахнуть Дэниела? Так? А он только и рад?       — Я не… — брат тут же стушевался, но не успел сказать хоть что-то.       — Или ты хочешь узнать, хочу ли его трахнуть именно я? — продолжил Виктор, пристально глядя на него, прищурив глаза. — Конечно, блять, хочу! Может, тебе ещё интересно, как именно и как часто? Тебя же так волнует, постельная жизнь брата, да? Каков ужас, Дэниел не видит ничего ужасного в сексе без обязательств! И ты теперь думаешь, что всё, что я делаю для Дэниела, я делаю, только потому что хочу его, а он якобы без проблем соглашается? Ты первым делом говоришь мне, какой я негодяй, даже не пытаясь выяснить, как я отношусь к твоему брату. Нет, ты сразу думаешь, что я взялся испортить эту невинную овечку! Какой я ужасный человек! Сдал за, считай, символическую плату комнату парню в тяжёлой ситуации, а потом и вовсе сказал, чтоб тот жил у меня просто так и ни о чём не парился. Стал во всём поддерживать и помогать, настоял на том, чтобы он с работы ушёл… И всё только ради того, чтобы с ним развлекаться! Не много ли стараний для такого? Но это то, что ты хочешь от меня услышать, да? Не то, как я им восхищаюсь. Не то, каким удивительным человеком его считаю. И не то, как хочу, чтобы он был счастлив, а я был бы рядом. Нет, ты сразу всё решил. Сразу записал меня в уёбки, а брата в тупые подстилки.       — И когда я такое говорил?! — возмутился Майкл. — В прочем, ты и правда тот ещё уебан, судя по всему!       — И это мне говорит человек с одной извилиной, — усмехнулся Виктор. — Сложно поверить, что вы родня. Я начинаю понимать, откуда берутся корни у социофобии Дэниела, если к нему в семье принято относиться как к ни на что не способной тряпке, и ото всего оберегать, попутно оскорбляя и унижая.       — Какая ещё нахуй социофобия? — с недоумением спросил Майк. — Ты просто конченый! Я о брате забочусь, не хочу, чтобы с ним жестоко обошлись, а тут оказывается, что что-то плохое делаю, да? На хуй бы ты шёл с такими заявлениями!       — Не только мудозвон, но ещё и идиот, надо же! Неудивительно, что Дэниел почти никому ничего не рассказывает!       Я опустил голову на ладони, поставив локти на стол. От всего этого шума уже начала болеть голова. Давно этого не было. Я понимаю, почему Майкл разозлился. Понимаю, что он всегда себя так ведёт, когда ему что-то не нравится. Но что за проблема у Виктора? Он-то на что так разозлился? Виктор был спокоен, когда мой брат высказал ему пару гадостей. А сейчас они оба просто с цепи сорвались. Уже и официанты, и посетители косо поглядывают на наш столик. И в какой момент я стал не участником разговора, а его предметом?       — Ты просто ебанат! — выпалил Майкл. — И ты думаешь, что я сейчас просто поверю в искренность такого человека? Ха! Добрячок нашёлся!       — О, конечно, не поверишь! — прошипел Виктор. — Ты не совместим с мыслительным процессом, а потому даже не попытаешься вникнуть в ситуацию! Конечно, раз у меня есть деньги, и я совершал ошибки, то я уже просто не могу быть честным с твоим братишкой, да?       — Прекратите оба… — тихо выпалил я, не поднимая головы, но меня, судя по всему, никто не услышал.       — И в какую ситуацию мне надо вникнуть? — спросил брат. — В ту, где ты морочишь голову Дэнни, а он принимает всё за чистую монету? Иначе с хуя ли ты так бесишься просто из-за того, что я о нём забочусь?       — Да, все же хотят обидеть бедненького Дэ-э-энни! — Виктор особенно выделил интонацией имя. — Ты даже ничего не знаешь о своём брате. Дэниел умнее и зрелее тебя, а ты пытаешься его оградить от хуй пойми чего. Это твоя забота?!       В итоге их повышенные голоса для меня смешались с окружающими звуками. Гремящая посуда, разговоры за соседними столиками, музыка в помещении, даже звуки машин за окнами… Это всё смешалось с руганью этих двоих и превратилось в жуткую какофонию, бьющую по ушам, вызывающую лишь головную боль. И даже если я что-то сейчас скажу, меня не услышат, пока я не начну кричать так же громко, как и они. Отвратительно. Ненавижу такое. Зачем я вообще на это согласился? Чего я ждал от брата? В нашей семье не было примера нормальных решений конфликтов и адекватной коммуникации. Даже при всей моей любви к отцу, я не могу не признавать, что и он не слишком много хороших примеров подкинул. Сам я только пытаюсь понять, как лучше и, как надо. Майк же всю жизнь своим разумом не может угнаться за эмоциями. Тут они с Виктором весьма похожи. И вот, что из этого получается.       Шум становится лишь более оглушающим, заставляя меня морщиться от каждого резкого звука. Каждый раз, когда эти двое что-то резко высказывают друг другу, я не могу не дёргаться от их голосов. А казалось, что я стал спокойнее. Звуки затихли бы, если бы сейчас, к примеру, помещение наполнилось бы газом, а на кухне кто-то зажёг бы огонь. Конечно, лучше всего оказаться в эпицентре взрыва. Но в целом, разница небольшая. Всё равно при таких скромных размерах помещения и открытых дверях на кухню, выжить шанса не было бы. Взрыв, огонь — и больше нет раздражающего шума. Голова не болит. Лишние мысли не лезут. Обугленный труп не способен думать или слышать. Или чувствовать.       Стоп-стоп-стоп! Что-то меня опять заносит. Выяснили уже, что не стоит увлекаться подобной визуализацией.       — Эм… ­— вдруг послышался неуверенный голос официантки. — П-простие. У вас всё в порядке? Вам всё понравилось? Мы хотели бы п-поросить вас вести себя потише, вы беспокоите остальных гостей…       Голос волнующейся девушки отвлёк меня от образов в моей голове. Подняв голову, я обнаружил, что ногти одной моей руки впились в кожу на шее. Да, не руки-ноги, так шея. Не шея, так ещё что-нибудь. Так держать. Молоток, Дэнни!       — Прошу прощения за этих двоих, — я постарался выдать самую милую и дружелюбную улыбку, на которую способен. — Они оба немного не в себе, мы уже скоро уйдём. Простите. Всё было очень вкусно. Принесите, пожалуйста, счёт.       Официантка кивнула и удалилась, а Майкл с Виктором затихли, видимо, осознав, насколько увлеклись. Я почувствовал, как моя рука, касающаяся шеи, начала слегка подрагивать. Виктор посмотрел на меня и его гневное выражение лица тут же сменилось виноватым и даже немного растерянным. Он взял меня за руку, но мягче, чем это было в машине. Виктор не стал отводить её в сторону, а просто сжал мою ладонь, не давая царапать мне собственную кожу, большим пальцем легко погладил костяшки моих пальцев.       — Прости меня, — тихо сказал он. — Я забылся. Меня очень разозлило то, как Майкл говорил о тебе. Я не должен был выходить из себя.       — Да, вы двое прекрасно развлекли всех окружающих, — вздохнул я. — Теперь весь персонал и все посетители будут знать, какая я тупая подстилка, как Виктор меня хочет трахнуть и только для этого и заботится обо мне, и, как вы друг друга терпеть не можете. Может, собрать плату за такое представление? Было бы весело, если бы не было так грустно.       — Дэнни, я немного переборщил, — сказал Майкл. — Но ты же понимаешь… как я ещё должен реагировать? Ты мне столько времени ничего не рассказывал, а тут ещё этот уебан…       — Майк, — я строго посмотрел на брата. — Ты всегда так реагируешь на любую неприятную мелочь. Годы идут, а ты почти ничему не учишься. Ты можешь злиться на меня. Имеешь право. Я ведь действительно, возможно, не всё правильно делаю. Может, мне и стоило больше рассказывать тебе, да. Но Виктор пришёл сюда, только потому что подумал, что ты увидишь, как он ко мне относится, и перестанешь убеждать меня в моей тупости и наивности. И что же ты ему сказал? Ты правда такого мнения о нём? Я не предлагал вам дружить. Надеялся, что ты просто примешь моё решение.       — Дэнни, не один я себя так повёл, — хотел возразить брат.       — Но начал именно ты, — отрезал я. — Не будь ты моим любимым братом, я бы тоже отвечал жёстко. Или он должен был молча твои оскорбления слушать? Ты взрослый человек, а говорить нормально так и не научился. Я этим уже сыт по горло.       — Смотришь как папа… — вдруг поникнув сказал он.       Да, наш отец редко ругался. Майк умел и его разозлить, конечно. Но чаще всего наш отец просто смотрел с разочарованием. Спокойно высказывался и делал такой взгляд, от которого мгновенно становилось стыдно. Однажды Майкл уже говорил мне, что я умею так же. Взгляд ни разу не злой, но спокойно его вынести сложно. Чувствуешь себя виноватым идиотом. Вот только я не отец и воспитывать брата никак не могу, что бы я ни говорил.       — У тебя есть наличка? — спросил я у Виктора, на что он помотал головой.       Молча достав свой кошелёк, я достал почти все наличные, что у меня остались. Я тоже ими почти не пользуюсь. Карта ведь намного удобнее. И всё же иногда может пригодиться.       — Я же сказал, что заплачу, — он с недоумением посмотрел на деньги.       — Плати, — сказал я. — Но мне кажется, что за весь шум, который вы тут учинили, стоит оставить побольше чаевых. Бедная официантка подойти боялась к столику с двумя бешеными придурками.       Когда мы с Виктором сели в машину, он всё так же виновато посмотрел на меня. Его ладонь слегка коснулась царапин на моей шее, от чего я слегка вздрогнул. Но я даже и не подумаю от этого отстраняться. Просто немного непривычно. Пальцы Виктора нежно погладили мою кожу. Хоть рука у него и тяжёлая, он может быть мягче, когда этого захочет. Или просто на Мышке натренировался?       — Ещё раз прости, — сказал он. — Меня слишком задело отношение твоего брата к тебе. И тебе не обязательно с ним ссориться из-за меня. Но я вовсе не думал, что тебе настолько сложно выносить конфликты.       — Когда они такие шумные — непросто, — пояснил я. — Простой разговор с претензиями — это одно, а ругань — совсем другое. Если бы всё было в порядке, я бы не избегал матери, серьёзных разговоров с братом и вообще конфликтных ситуаций с настолько вспыльчивыми людьми.       — Жаль, что я и сам такой вспыльчивый, — усмехнулся Виктор.       — Ты хотя бы стараешься быть спокойнее, — я накрыл его ладонь на моей шее своей. — Но я и сам не думал, что моя реакция по-прежнему будет такой острой.       — На самом деле меня даже немного удивляет то, что ты так реагируешь на конфликты, — хмыкнул он. — Потому что ты всё равно в них вступаешь, да ещё и веселишься. Когда ты в самом начале говорил с братом, ты явно получал удовольствие, зля его. И с Бенджамином, когда переезжал. Наблюдать за тобой в такие моменты крайне интересно.       — Это потому что я сам тогда контролирую, насколько далеко зайдёт конфликт, — пояснил я, улыбнувшись. — Я не выхожу из себя. Это позволяет мне управлять ситуацией. Но я не могу управлять людьми, которые уже ничего вокруг не видят за своей яростью. Не люблю крики и оскорбления ради оскорблений. А если рядом со мной два таких человека, то это вообще довольно неприятно. Я теряюсь и не знаю, как заставить их успокоиться. Одного — возможно. Двоих — едва ли. Начинаю чувствовать будто бы вернулся в детство, где мог лишь наблюдать за тем, как все вокруг сходят с ума. Это не то же самое, что просто самую малость позлить кого-то шутки ради. Да и понимаю я, что это тоже мне чести не делает.       — Я всё же надеялся не быть причиной твоего стресса.       — Это невозможно, — засмеялся я. — То ли ещё будет. Это нормально. Мир не состоит из исключительно положительных эмоций. Ты и я — тоже. Если мы живём вместе и проводим много времени вдвоём, то это просто неизбежно.       — Понимаю, — Виктор опустил взгляд, всё ещё чувствуя себя виноватым. — Но когда пришла официантка, у тебя было такое выражение лица… Не знаю, как это назвать. Взгляд такой пустой. Будто бы ты не тут. Раньше такое уже было. Сейчас ещё и расцарапал себе шею. О чём ты тогда думал?       — Тебе не понравились бы мои мысли, — я не уверен, что стоит ему рассказывать. — Их уже не было какое-то время. А вот снова.       — Что бы это ни было, полагаю, тебе стоит об этом поговорить на следующем сеансе. Очевидно, всё ещё не так хорошо, как должно бы быть.       — Поехали уже домой.       Даже в темноте я смог заметить его покрасневшие уши. Точно нашкодивший котяра, который не хочет, чтобы его ругали. И хотя ещё пару минут назад моё настроение было ни к чёрту, я не удержался и рассмеялся. Ещё больше смутившийся Виктор убрал свою руку с моей шеи, а я приблизился к нему, чтобы прошептать на ухо:       — И всё же ты просто милашка. И ты ещё удивляешься, что ты меня не злишь? Как на тебя злиться-то вообще?       Расчувствовавшись, я даже не удержался и слегка коснулся губами мочки его уха. Совсем немного. И тут же отпрянул. Виктор сердито посмотрел на меня, как бы говоря: «Какого чёрта ты меня тут дразнишь?» Кажется, его уши более чувствительны, чем я предположил. Глядя на то, как я расплылся в улыбке от умиления, Виктор тут же смягчился и вздохнул. Одной рукой он обнял меня за шею и прижал к себе. От Виктора, как и обычно, пахнет смесью табака и лёгкого парфюма. Никогда не любил запах табака, но ему почему-то подходит. В своих жестах и действиях он немного грубоват и резковат, но даже так я могу почувствовать, как он старается быть аккуратным и бережным со мной. Хоть ладонь Виктора и крепко держит мой затылок, он всё же не причиняет мне боли. Подумав о том, что мне сейчас удивительно комфортно и даже уютно, я обнял Виктора в ответ. Его губы коснулись моего виска, после чего он прижал меня к себе ещё сильнее.       — Ты меня однажды с ума сведёшь, — прошептал он.       — Можешь ответить мне тем же. Вместе сходить с ума веселее.