Везунчик

      У всего в мире есть определённые закономерности. Это очевидно, как и ещё множество вещей, которые с таким трудом даются Виктору. Он всё понимает. А разве сложно понять, что, если человек говорит, что боится мужчин, то не стоит его лишний раз трогать, если не хочешь, чтобы тебя возненавидели? Нет, это проще простого.       И совершенно закономерно, что Дэниел оттолкнул Виктора.       Тогда, на кухне, они наконец заговорили о том, что нужно. И Виктор даже не представлял, что он будет вне себя от счастья, услышав всего лишь простые слова о симпатии. Но важно ведь даже не это. Важно то, что Дэниел доверился ему, открылся. Было видно, что это точно не то, чем бы он стал делиться со всеми подряд. Но Виктору он сказал. Будто бы котёнок, который позволял лишь почесать за ушком, вдруг показал свой животик.       Сначала Виктор был несказанно рад. Он не знал, что надо сказать, хотя признание Дэниела о его страхе нельзя назвать неожиданностью, учитывая, как он избегает прикосновений. Виктор не знал, как правильно реагировать. Но он хотел понять, насколько близко можно подобраться теперь. Виктор ведь решил быть терпеливым и сдержанным.       Радость быстро переросла в дикий восторг, ведь Дэниел рассказал всё. Рассказал, что с Бенджамином ему сначала тоже было страшно, что это был, скорее, отчаянный поступок. Рассказал, что Виктор-то ему нравится и, что нет перед ним осознанного страха. Это ведь должно было означать, что всё должно быть только проще.       С кем бы ни спал Виктор, он никогда не испытывал подобного трепета перед партнёром. Даже в самый первый раз. И он никогда не придавал никакого значения опыту партнёра. Но это новое чувство накрыло его с головой — чувство, что он может стать первым, кому Дэниел мог бы довериться полностью. Виктор хотел этого. Он хотел быть в чём-то первым, хотел быть лучшим, хотел, чтобы вот этот парень смотрел бы только на него. И все эти желания в момент показались такими реальными и осуществимыми, а чувства — совершенно закономерными и правильными. Ведь так, наверное, и должно быть. Наверное, это и есть та любовь, о которой так много говорят и пишут, о которой снимают фильмы и поют песни? Не мимолётный интерес и не простое вожделение. И даже не желание кем-то обладать. Те ещё эмоциональные качели, но такие захватывающие, такие волнующие.       Перед Виктором сидел Дэниел, серьёзный, искренний, уязвимый, но смелый, хоть и сам этого не понимал. Парень, полный решимости делать всё, что сам захочет, невзирая даже на протесты собственного тела. Такой красивый и манящий, просто удивительный. И только Виктору позволивший узнать свою слабость. Только в нём Дэниел увидел что-то настолько близкое себе, что уже не смог продолжать молчать.       И, чем больше Виктор прокручивал эти мысли в голове, тем стремительнее восторг стал превращаться в возбуждение. В совершенно безудержное желание. Он уже столько сдерживался. Боялся спугнуть. И мысли в голове Виктора начали путаться. Остались лишь слова восхищения. Виктор забыл, что хотел со всей серьёзностью пообещать помочь, что не будет давить, что вместе у них всё получится и вообще будет всё, чего бы они ни пожелали. А как собрать все мысли в кучу, когда перед глазами такой желанный Дэниел, а узнать, насколько ближе, насколько единодушнее они могут быть, так не терпится?       Только одна чёткая мысль стала свербеть в голове Виктора: раз Дэниел смог решиться переспать с Бенджамином, то у них-то уж точно всё пройдёт хорошо, да и наверняка это не такой уж ужасный страх. Ведь между этими двумя никогда не было ничего и близко похожего на весь этот ворох чувств. Одна единственная глупая мысль распалила Виктора так, что он забыл вообще обо всём. И о том, как должен себя вести — тоже.       То, что произошло дальше, закономерно. Дэниел испугался, разозлился, пытался оттолкнуть. И только после удара в челюсть Виктор словно протрезвел и наконец услышал, что тот пытался ему сказать. И это было точно не просто волнение, не маленький противный страх, с которым легко сосуществовать.       Дэниел дрожал, пытался, но не мог нормально дышать, его сердце бешено стучало, а ноги подкашивались. Во влажных, таких светлых и красивых глазах стоял немой укор. Виктор должен был быть тем, кто поможет. Должен был быть сильным, надёжным как фундамент. Дэниел должен был понять, что на Виктора можно будет положиться, можно будет расслабиться, забыть обо всех тревогах. Но Дэниел доверился ему и мгновенно пожалел об этом. Виктор опять всё испортил, попросту слетев с катушек. И некого больше винить.       Это тоже закономерно? Он ведь уже столько работал над собой. Он ведь стал спокойнее, научился иначе смотреть на многие вещи, даже наконец понемногу стал лучше самого себя понимать. Виктор никогда не вернётся к тому, что было раньше. Но в итоге всё, что у него есть, — это немного денег и внешность? Ни внутреннего стержня, ни умения спокойно разбираться с проблемами, ни хотя бы чего-то выдающегося. Просто красивая пустышка. И в его мир ворвался Дэниел, удивительный и прекрасный, наполняя собой всё пространство. Что он мог найти в таком человеке?       «Думал, сможешь стать ему тихой гаванью?» — тогда Виктор почти с ненавистью посмотрел на собственную руку с ободравшейся кожей из-за сильного удара о стену. Он мог бы помочь Дэниелу легче перенести паническую атаку, если бы не был её виновником. А это без сомнения была она. Виктор читал и об этом тоже, знал, что может помочь, а Дэниел, похоже, не так уж часто сталкивался с подобным. И от этого становилось только паршивее.       И, несмотря на всё это, следующее утро будто бы противоречило здравому смыслу. Дэниел должен был бы злиться, ненавидеть Виктора, возможно, теперь уже серьёзно бояться. Но он смотрел спокойно, несмотря на отсутствие сна и всё ещё трясущиеся руки. Дэниел будто бы способен понять всё на свете. Виктор был готов к чему-угодно. Он даже хотел, чтобы на него обрушились гнев и разочарование — он заслужил. А Дэниел смотрел с таким сочувствием, будто это не ему пришлось тяжело. Он был готов снова это всё обсудить, но на холодную голову. Но это спокойствие, эти глаза, так похожие на осеннее небо… Виктор извинялся перед многими за самые разные свои выходки. Но впервые он готов был молить о прощении. Только бы продолжать смотреть на Дэниела. Лишь бы видеть его счастливым и снова услышать радостный смех.       Такой Дэниел человек. Даже будучи на грани, старается мыслить здраво и рационально. И, даже будучи пострадавшим, пытается понимать того, кто перед ним. И понимает. Нельзя терять такого человека. Виктор, наверное, впервые в жизни так испугался. Он представил, что станет одним из тех, кого Дэниел понял, но кого не хочет держать рядом с собой. Встать на одну ступень с его матерью, с Бенджамином, ещё чёрт знает с кем? Стать чем-то досадным, что останется позади? Нет, Дэниел нужен Виктору. Без него будет пусто. Без него Виктор снова станет просто никем. В глазах же Дэниела всё становится лучше и красивее. Даже сам Виктор.       Вот только уже той же ночью всё пошло наперекосяк. Много ли времени нужно, чтобы мир вдруг перевернулся с ног на голову? Кайл сказал, что оставил Дэниела всего на пять минут. Кто знает, может, прошло и немного больше времени, но факт один — никто не ожидал увидеть того, что произошло.       Всё началось с того, что Кайл ночью попросил забрать Дэниела с работы. Виктор не удивился тому, что его друг всё ещё ошивается рядом с его соседом. Ему никогда не нужно было взаимности, чтобы пообщаться с тем, кто ему по какой-либо причине понравился. А также не стоило удивляться тому, что Дэниел почувствовал себя плохо после всего того, что случилось. Странным в этой ситуации показалось то, что за помощью обратились именно к Виктору. Конечно, он не мог отказаться. Но он не думал, что после случившегося, он окажется тем, к кому обратятся в подобной ситуации. Это даже порадовало. До того, как Виктор подъехал к бару. Он решил, что раз Дэниел плохо себя чувствует, как сказал Кайл, то даже на такое недалёкое расстояние лучше отправиться на машине.       Когда Виктор зашёл в бар, он увидел, как Кайл разговаривает с коллегой Дэниела, держа в руках его рюкзак. Он уже собирался выходить. Самого же Дэниела нигде поблизости не оказалось. Кайл объяснил, что решил, что тому стоит побыть на улице, но удивился, что Виктор его не встретил где-нибудь у входа. Они заходили в переулок, находящийся метрах в пятидесяти от входа в бар — там довольно тихое место. Хоть тогда Кайл и не успел рассказать всех подробностей, но он сказал, что похоже, что у Дэниела случился очередной приступ панической атаки. Виктор хотел поскорее увидеть парня, но Кайл затормозил у какого-то столика, с которого ещё не успели убрать пивные бокалы. «Мне это не нравится…» — сказал он тогда и поспешил выйти. Никаких объяснений, никаких комментариев. И всё стало только запутаннее, когда они вышли.       Стоило лишь немного отойти от входа в бар, как стали слышны какие-то приглушённые звуки из переулка. Музыка в баре вовсе не была такой уж громкой, но её хватило, чтобы шум заглушался. Да и переулок не в двух шагах от входа. Оба парня тут же ускорились, услышав эти не совсем ещё ясные звуки. Когда же они дошли до переулка им открылась картина, порождающая массу вопросов, но не дающая ровно никаких ответов.       Первым делом Виктор увидел, как Дэниел без остановки пинал тело, лежавшее явно уже без сознания. Это было настолько неожиданно и впечатляюще, что всё прочее не сразу привлекло внимание. Дэниел — мирный и терпеливый парень, но вдруг в ярости кого-то пинает, вкладывая в каждый удар все силы. Пальто и рубашка в пятнах крови, волосы распущены и растрёпаны, а часть из них прилипла к его лицу. Виктор не сразу понял, что почти половина лица парня в крови. Дэниел был так увлечён избиением, что даже не заметил свидетелей. Вскоре Виктор всё же заметил, что чуть дальше лежало ещё одно тело — тоже без сознания, если не мёртвое. Крупный парень с торчащим ножом из плеча и неестественно раскрасневшимся лицом.       До того, как выяснять, что тут вообще происходит, Виктор кинулся оттащить Дэниела от побитого парня, чтобы тот не убил его в порыве ярости. Кайл впечатлился этим зрелищем не меньше. Конечно, они оба неоднократно дрались, просто были свидетелями, да и в пьяном и наркотическом угаре чего только ни происходило. Но одно дело, когда неадекватные парни нарываются на неприятности сами, и совсем другое — когда худой и миловидный парнишка, не делающий подобных глупостей и, как недавно оказалось, страдающий от панических атак, вдруг один остаётся на ногах после драки с ножами, да ещё и с лицом в крови пинает чьё-то тело, не помня себя. От этого вида Кайл присвистнул и что-то сказал, но Виктор даже не услышал, что. Он хотел лишь успокоить Дэниела и узнать, что это вообще всё было.       Пока Кайл вызывал полицию и скорую, Виктор не давал продолжиться избиению. Когда же Дэниел наконец перестал порываться дальше пинать тело, он уселся прямо на асфальт и расхохотался сквозь слёзы. Парень, обладающий удивительным самообладанием для невротика, вдруг зашёлся в истерике. Растрёпанный, с окровавленным лицом и не в себе.       Виктор боялся снова прикасаться к нему. Он боялся увидеть, что теперь любое его прикосновение будет отвергаться. Но удержаться и не обнять Дэниела оказалось невозможно. Этому парню точно нужен кто-то рядом, нужно тепло. А Виктор хотел хоть как-то смягчить всю ту боль, что, должно быть, испытывал Дэниел. Хоть он и боялся узнать правду, Виктор с облегчением выдохнул, не почувствовав сопротивления объятиям. Напротив — Дэниел уткнулся ему в грудь и стал уже просто плакать. Он плакал так, будто бы за долгое время не проронил ни слезинки. Будто бы у него не было возможности дать волю чувствам. Дэниел не дёргался и не вырывался, даже сам вцепился в Виктора так, словно держался за спасательный круг. Всё то, что было известно о нём до этого, стало казаться лишь верхушкой айсберга. И всё это время Дэниел находил в себе силы улыбаться, преодолевать себя же, проявлять понимание и сочувствие к другим, просто жить.       Виктор стал гладить его мягкие волосы, а сам уткнулся в светлую макушку носом. Слов не было. Виктор просто не знал, что надо говорить. Вряд ли Дэниел жаждал услышать, что всё будет хорошо, когда ему плохо здесь и сейчас. Плохо настолько, что Виктор будто бы и сам ощутил часть его отчаяния. Ему показалось, что стоит отпустить Дэниела — и он тут же исчезнет. Так они и сидели до самого приезда полиции и скорой.       Закончившиеся рыдания не принесли облегчения никому. Дэниел просто перестал походить на себя прежнего, а Виктор готов бы был всё отдать, лишь бы снова увидеть огонёк в светлых глазах, несимметричную улыбку и очаровательные ямочки на щеках. Но с того момента красивое, но измождённое лицо, на котором появился свежий шрам, начинающийся рядом с уголком рта и заканчивающийся почти у самого виска, перестало выражать что-либо. И это не было похоже не ту маску, которую Дэниел иногда мог надеть, желая поглубже спрятать истинные чувства. Нет, он просто словно резко потух. Парень, предпочитающий носить чёрно-бело-серое, старающийся руководствоваться логикой и здравым смыслом, горел, сиял, мог показать буйство красок, что творилось у него внутри. Он прятал это от всего мира словно драгоценное сокровище. А сейчас Дэниел стал походить на тень самого себя. Безликую, бесформенную и бесцветную.       С того момента и следующие дни Виктор практически не отходил от него. С полицией вопрос решился на удивление быстро. Виктор волновался о том, что придётся вклиниваться в дело и как-то пытаться объяснять отцу ситуацию, если вдруг понадобится выгородить Дэниела. Он готов был в любом случае встать на сторону своего соседа. Даже если забыть о чувствах, Виктор попросту многое задолжал. Он виноват. Возможно, этой ситуации даже и не случилось бы, если бы Дэниелу не понадобилось выйти той ночью из бара. Однако все переживания по этому вопросу были напрасны — Дэниел кристально чист перед законом.       А вот те двое оказались обычными отбросами, прекрасно знакомыми с полицией. Один из побитых парней провёл полтора года в колонии для несовершеннолетних, а потом ещё год — в тюрьме. Он не раз обвинялся в воровстве, грабежах и мошенничестве, но его вина была доказана не во всех случаях. Второй парень оказался чуть старше, на нём тоже было немало обвинений в грабежах и мошенничестве, но он не был ни в тюрьме, ни в колонии. Для тихого и небольшого города эти парни удивительно часто мелькали в самых разных делах, что уже явно говорит о том, что они не случайные прохожие, с которыми мог бы внезапно равязаться конфликт. Да и умом они не блещут явно.       Виктор и Кайл рассказали полиции лишь то, что видели, ведь больше им обоим ничего известно не было. Так же допросили коллегу Дэниела. Часть переулка видна с одной из камер наблюдения на главной улице, что тоже сильно упростило дело. Даже не пришлось тормошить семью, чтобы Дэниелу помогли.       Хоть Дэниел так и не рассказал всех событий ночи лично Виктору, очевидно, что он защищался. Состояние аффекта. Самозащита. Конечно, если кому-то из этих отморозков придёт в голову подать в суд, прикинувшись жертвами, то это заранее проигрышное дело. Но пока что после допроса и проверки у психиатра Дэниел мог выдохнуть спокойно, хотя, вероятно, вопросы к нему ещё будут, ведь он, как оказалось, знаком с одним из этих отбросов. А подозревается избитый во многом. Но, так или иначе, Дэниел совершенно чист.       И всё это время Виктор боялсяя оставить его хоть на мгновение. Дэниел, который резко стал походить на посеревшего зомби, даже толком не соображающего, что от него нужно, даже в больнице сориентироваться не смог. Конечно, он почти не спал, устал, а потом ещё и вляпался в какую-то заварушку — его состояние, можно сказать, закономерно и логично. Но создавалось впечатление, будто бы Дэниела и вовсе тут нет. И всё же на вопросы полиции он смог нормально ответить, а психиатр подтвердил его вменяемость. На глубокий порез на щеке наложили швы. А Виктор чуть ли ни за руку отводил Дэниела, куда было нужно. Иначе бы вся эта беготня заняла бы куда больше времени. Дэниел будто бы вообще ничего перед собой не видел.       После мучительно долгих и напряжённых выходных, после первых рабочих дней, Виктор надеялся, что сможет выдохнуть с облегчением. Всё должно было бы вернуться на круги своя. Дэниел бы выспался, отдохнул бы и пришёл бы в себя. Рассказал бы всё, что произошло. Вот только даже в государственной поликлинике психиатр не просто так говорит об эмоциональном истощении и советует обратиться за помощью. Виктор так ничего толком и не узнал, ведь Дэниел выдавал лишь сухую информацию: нападение, самозащита, состояние аффекта, слова полиции и психиатра. И больше ничего.       Реакция на происходящее у него осталась всё такой же слабой. Будто бы той ночью Дэниел выплакал всё, что в нём осталось. Ни интереса к чему-либо, ни желаний, ни злости или грусти. И всё, что при этом всём Дэниел сделал, несмотря на советы психиатра — взял несколько отгулов на работе, в которых после случившегося ему не смогли отказать. В школу тоже не ходил. Он лишь сказал, что это ненадолго, ведь он не хочет терять время и деньги, и лучше не иметь лишнего времени на мысли хоть о чём-либо.       Само собой, Виктор выражал своё беспокойство, но и не хотел давить на парня. Он надеялся, что вскоре будет лучше, но почти за неделю не поменялось ничего. Все разбирательства позади, к Дэниелу нет никаких обвинений, он мог бы расслабиться, мог бы выдохнуть и рассказать обо всём… Но каждый раз, как Виктор хотел поднять эту тему, он натыкался на пустой взгляд, будто бы Дэниел где-то далеко-далеко.       Эта пустота проявлялась во всём. Никаких долгих разговоров как раньше. Никаких чаепитий, совместных завтраков или ужинов. Никаких забавных записочек с простенькими рисунками, которые рука не поднимается просто взять и выбросить. Ничего. Дэниел ни к чему не проявлял интереса, не хотел говорить, не хотел есть. Когда уладили все вопросы насчёт той стычки, он почти не покидал свою комнату. Просто лежал целыми днями без дела. Его и правда не волновало ничего. Виктору приходилось напоминать даже про уход за швами на щеке. Дэниел был просто где-то глубоко внутри себя.       Виктор не мог думать о чём-либо, кроме того, что из-за дурацких пяти минут, когда Дэниела оставили одного, всё так поменялось. Он хотел бы вернуться в прошлое. Все его мысли вертелись вокруг того, что не должно происходить всё так. Дэниел ведь должен был только больше начать улыбаться. Его жизнь должна была становиться проще, а он сам увереннее и счастливее. Для этого он переехал. Для этого он много работал.       В конечном счёте Виктор не выдержал. Он не мог всё оставить так и ждать, пока Дэниелу станет лучше. Сам он, конечно же, не собирался делать что-либо со своим состоянием. Так часто происходит. Когда становится хуже некуда, человеку становится глубоко наплевать на себя. Если не вмешаться вовремя, то потом может быть только сложнее выкарабкаться. И выбираются не все. Сколько бы Дэниел ни отрицал, сколько бы ни отказывался от помощи, его просто нельзя оставить.       Тихо постучав в дверь комнаты Дэниела, Виктор приоткрыл дверь, не дожидаясь ответа. По какой-то причине парень перестал запираться на ночь. Видимо, настолько его перестало что-либо волновать. Дэниел просто лежит на кровати — это уже стало привычной картиной. Неподвижно и тихо, словно труп с какой-нибудь из его депрессивных картин. «И как он собирается учиться и работать в скором времени?» — промелькнуло у Виктора в голове. Дэниел даже ничего не сказал, когда он подошёл и сел на кровати рядом, только плечом слегка дёрнул, выдавая, что не спит.       — Послушай, — начал Виктор. — Так продолжаться не может. Не хочешь говорить мне, что случилось — ладно. Переживу. Но тебе нужна помощь, Дэниел.       — Психиатр сказал, что это желательно, — сухо ответил парень, так и не повернувшись. — Желательность не равняется необходимости.       — Он оценивал твою вменяемость, и, как я думаю, советовал тебе разбираться именно с последствиями драки. Но я же не такой идиот, чтобы не понимать, что ты вряд ли говорил, что тебя ещё что-то беспокоит. Дело ведь не только в драке? Можешь не отвечать мне. Но лучше не будет, если ты оставишь всё как есть. Пойми уже, это путь в никуда. Пожалуйста, не надо вариться во всём этом дерьме в одиночку и отклонять любые попытки помочь. Сейчас ты уже не можешь отрицать, что всё плохо.       — Что ты от меня хочешь?       — Я хочу, чтобы ты принял мою помощь. Всё, что тебе нужно — это согласиться. Я всё устрою. Тебе это не будет ничего стоить, я оплачу. Тебе наверняка откроют больничный, ведь твоё состояние оставляет желать лучшего. Ты проведёшь в клинике столько времени, сколько тебе самому будет нужно. Там работают хорошие специалисты, есть все условия для твоего спокойствия. Я могу тебе обеспечить одиночную палату. Тебе же надо лишь быть готовым давать о себе полные и честные сведения. Я позабочусь о том, чтобы ты мог туда попасть как можно скорее. Тебе помогут. Мне помогли.       — Ты хочешь, чтобы я продал несколько своих органов, чтобы расплатиться с тобой? — без каких-либо эмоций спросил он. — Это слишком дорого. Я даже ещё не отдал тебе деньги на чистку твоего пальто, которое заляпал своей кровью.       — Бо-о-оже-е-е!.. — в бессилии простонал Виктор, стараясь не слишком повышать голос. — Как же ты меня иногда бесишь, когда речь идёт о деньгах! Дэниел, я же сказал, я заплачу! Не надо мне от тебя ничего. Я хочу помочь. Не волнуйся о деньгах. Ни за лечение, ни за аренду, ни за чёртово пальто! Это всё мелочи. Это всё не стоит ничего! Гораздо важнее, чтобы ты пришёл в норму. Пожалуйста, просто хватит всё время думать только о том, что ты останешься должником. Ты мне ничего не должен. Понял?! Просто согласись, пока я не захотел тебе врезать!       — Ладно.       — Ладно?       — Ладно.       Дэниел всё так же не поворачивается, а его голос звучит абсолютно безучастно. Виктору захотелось накричать на него из-за одной фразы про деньги, а в итоге не пришлось даже особо уговаривать. Это к лучшему. Сейчас можно хотя бы порадоваться, что Дэниел всё же дал добро, даже если просто для того, чтобы Виктор от него отстал. Это ключевой момент. Едва ли можно вменяемому человеку помочь против его воли.       — Так просто? — на всякий случай уточнил Виктор.       — Мне надоело, — ответил Дэниел. — Не моё дело, как ты своими деньгами распоряжаешься. Хочешь потратить их на меня — вперёд. Не буду отказываться. На-до-е-ло. Просто сделаю, как ты хочешь.       — Так бы сразу, — с облегчением выдохнул Виктор. — Тогда я сегодня же всё устрою.       Повисла тишина. Виктору хотелось бы коснуться Дэниела. Хотелось бы снова обнять и погладить, зарыться пальцами в длинные волосы. Хотелось бы снова прижать к себе, ощутить, что вот он — жив, он здесь. Но если той ночью это было лишь минутной слабостью? Может, на самом деле Дэниел ещё зол на Виктора? Может, он позволил себя обнять тогда, лишь потому что был не совсем в себе? Сейчас Дэниел не закрывается в комнате, не особо дёргается, когда Виктор оказывается рядом, но это ведь не значит ничего. Ему просто сейчас ужасно паршиво. Если же докопаться до того, что на самом деле у Дэниела на уме? Боится ли он Виктора? Сможет ли позволить ему всё исправить?       Иногда у любого человека могут проскакивать ужасные и даже отвратительные мысли. И Виктор скривился, вдруг поймав себя на такой. Он действительно боится. Боится, что, когда Дэниел получит помощь специалистов, он теперь уже по-настоящему осознает, с кем живёт. Уйдёт подальше, не захочет видеть, возненавидит. Ему станет лучше, и он поймёт, что только его собственные проблемы позволяли видеть в Викторе что-то достойное восхищения. И не получится покрасоваться. Нельзя будет сказать: «Смотри, какой я молодец, помог тебе!» Помогут врачи, таблетки, сам же Дэниел. А Виктор может дать только деньги. Он ведь мог бы попытаться что-то сделать сам. Дэниел, несомненно, был бы ему благодарен, привязался бы сильнее к единственному человеку, оказавшемуся рядом с ним в трудное время. «Единственному». На первый взгляд это красиво. На деле же отвратительно и разит слабостью и отчаянием. Нельзя привязать к себе человека, просто воспользовавшись его состоянием. Это бы не стало решением проблемы.       Нет, сейчас Виктор всё сделал правильно. Хоть иногда есть толк от быстрой реакции. Это просто глупые мыслишки, продиктованные страхом. Если бы Виктор стал их обмусоливать до того, как предложил бы помощь, они бы не давали ему покоя, искушали бы. Из них двоих слаб и труслив точно не Дэниел. Но Виктор хотя бы может попытаться быть лучше и не идти на поводу у своих тёмных мыслей. Хватило и того, что он и так всё испортил.       Может, ничего этого не случилось бы, если бы не Виктор? Дэниел был бы в нормальном состоянии, ему бы не понадобилось выходить на улицу и торчать в чёртовом тёмном переулке. Ведь до сих пор совершенно непонятно, что такого тогда произошло. Может, виноваты вовсе не те злосчастные пять минут, ни дурацкое стечение обстоятельств и не Кайл, оставивший Дэниела одного? Узнать ответы страшно. Возможно, поэтому Виктор так всё ещё и не поговорил с Кайлом о случившемся, хотя уже почти неделя пролетела. Дэниел — трус и слабак? А кто тогда Виктор?

***

      — Скажите, мистер Лэнг, вы же продолжаете пить то, что вам выписали? — устало вздохнул мужчина средних лет, выслушав рассказ Виктора о недавних событиях с Дэниелом.       — Пью, конечно. Но иногда бывает всё ещё сложно себя контролировать как следует. Но я ведь в итоге остановился. Я не хотел его так напугать. Я не думал, что всё так ужасно. Я… я думал, он будет просто волноваться, и никак не ждал панической атаки. Он такой… ну как я должен был знать, что он говорит о серьёзной фобии? До этого он не казался таким… травмированным.       — Замечу, что он вам прямо сказал о своём страхе, — психотерапевт поправил очки. — Вы всё ещё впадаете в крайности и не можете долго думать, когда становитесь эмоциональны. Но вы же понимаете, что не стоит всю жизнь полагаться на препараты. Конечно, мы продвинулись действительно далеко в вопросе о вашей возбудимости. Вы стали в разы спокойнее — и это отличный результат. И я не пытаюсь сейчас вас успокоить или сгладить углы — это не в моей компетенции. Для вашего диагноза мы сейчас имеем на удивление стабильную картину, а это встречается не так часто. Но вы, кажется, забываете дать себе время на раздумья и возможность немного успокоиться. Не забывайте, это вам жить с последствиями ваших действий.       — Да как я могу быть спокоен?! — с раздражением спросил Виктор. — Как?! Он, чёрт возьми, приводит меня в восторг! Такого давно не было. Мне нравится это чувство. Но я не хочу ему навредить. Я знаю, что это всё не оправдание. Я поступил глупо и опрометчиво. Но он, кажется, понимает, что было у меня на уме в тот момент. Он не выглядел злым или обиженным. Просто его… напугала и расстроила сложившаяся ситуация. А потом ещё и вся эта мутная история в том сраном переулке… Когда он вернётся домой, мы всё обсудим. Но сейчас я не могу не думать о том, что это я виноват. Я не знаю, как дождаться его возвращения домой и не сойти с ума.       — Что я могу сказать… — мужчина посмотрел в свои записи. — Как бы вы ни хотели мнения со стороны, диагноза по рассказу я ставить не стану. С ваших слов действительно складывается впечатление, что у парня есть какие-то травматичные воспоминания, возможно, подавляемые. Переутомление, недоедание и постоянный стресс легко могут приводить к подавленному состоянию и ухудшению общей картины. С такими людьми надо быть осторожным и проявлять особую чуткость. Даже какое-то маленькое напоминание о чём-то, что вспоминать не хочется, может вызвать острую реакцию. Лучшее, что можно сделать, это проявить терпение и понимание, и не воспринимать такое на свой счёт. Осознание ненормальности происходящего может заставлять его чувствовать вину перед окружающими и самим собой. На таких людей нельзя давить. И им может требоваться много времени для того, что вам кажется простым. Для вас это может быть сложно, но, как вы рассказывали, в основном, вы прекрасно взаимодействовали. Я понимаю, что вы волнуетесь, чувствуете себя виноватым, но спросите себя сами: можете ли вы действительно быть виноваты во всём, если столько тревожных звоночков было гораздо раньше? И разве ваш сосед был на вас зол? Вы ведь успеете ещё всё обсудить снова. Возможно, ваш разговор будет более эффективным после его терапии. Лучше скажите, что всё это время думали и чувствовали вы сами? Понятно, что вы неравнодушны к этому человеку. Но мне хотелось бы более точно понимать ваш ход мыслей.       — Я ужасно виноват перед ним, что бы там ни случилось ещё, — Виктор сжал руки в кулаки. — Я должен был слушать его лучше. Я должен был лучше подбирать слова. Да, он понял, что это я просто идиот… но это не делает мой поступок лучше. Я бы хотел, чтобы в нашем общении ничего не менялось. Хотел бы, чтобы он смотрел на меня так же, как и раньше. И я бы дал ему столько времени, сколько ему нужно. Жалко, что я не могу отмотать время назад. Когда я увидел его паническую атаку, а потом ту картину возле бара, я понял, что я боюсь. Я не помню, когда бы я ещё так боялся. Конечно, не стоит сравнивать, но… Я не представляю, как он живёт в постоянном страхе и остаётся таким спокойным и находит в себе силы идти дальше и улыбаться. Я же почувствовал себя глупым испуганным ребёнком. Мне страшно потерять этого парня. Я боюсь, что он может с собой что-то сделать. Я хочу, чтобы он был рядом со мной. Мне даже сюда было страшно его отвозить, ведь мне приходится оставить его чёрт знает на сколько времени! А когда я увидел его истерику… я чувствовал себя беспомощным. Испуганным, беспомощным и никчёмным. Чувствует ли он то же самое каждый день, живя со своими страхами? Я не знаю, как ему помочь. Не знаю, как загладить свою вину. Я только боюсь, что этого человека не будет со мной. Думаю, что он мне нужен. Но я не знаю, что делать.       — Но вы же ему уже помогли, разве нет? Вы убедили его отправиться сюда, оплачиваете его палату и терапию. Вы же сами знаете, что тут ему станет лучше.       — Этого мало. Это только то, что поможет ему прийти в норму. И мне для этого ничего не понадобилось делать. Это всего лишь деньги. Я хочу, чтобы он мне доверился. Чтобы он не боялся меня. Но я не знаю, как этого достичь. И я… я даже не знаю, достоин ли я того, чтобы ко мне так относился такой человек. Он смотрел на меня так, что я наконец и сам поверил, что я, такой как есть, действительно чего-то стою. Если меня так оценил этот парень, то это не просто так… Но сейчас я снова засомневался, ведь я всё испортил. Но я так хочу снова увидеть этот взгляд. Хочу стать для него тем, на кого можно положиться… Но мне правда страшно. Я всё время думаю о том, что, когда ему станет лучше, он переосмыслит всё и скажет, что я просто жалок. И ему я и в этом поверю.       — Мистер Лэнг, вы берёте на себя слишком много, — после небольшой паузы начал мужчина. — Меня радует наша динамика. Вы стали лучше оценивать свою ответственность и научились признавать вину. Но и не стоит думать, что вы можете повлиять на всё. Конечно, уже не исправить того, что ваши действия повлекли более серьёзные последствия, чем вы могли ожидать, но вы не можете быть виноваты в том, что на этого парня напали возле бара. Когда он выпишется и вернётся домой, вы сможете всё обсудить. Только тогда вы узнаете, что именно повлекло за собой такое его состояние. Вы можете строить догадки, но грызть себя бессмысленно. Лучше сосредоточьтесь на том, что вы сами хотите сказать ему, что собираетесь сделать. Вам стоит вашу энергию в более полезное русло направлять. Вот и подготовьте почву. У вас уже есть план действий на момент, когда этот парень вернётся?       — Что-то вроде того… Сначала надо будет поговорить обо всём. Это само собой. Я бы хотел сделать это раньше, но он сказал, что хочет побыть один, так что откажется принимать посетителей хотя бы на первое время. Вероятно, у меня будет достаточно времени, чтобы подумать о том, что я должен ему сказать. Ещё… это, наверное, странно… Чёрт!       Виктор вдруг почувствовал, как у него начали гореть уши. Он уже обо всём на свете говорил со своим психотерапевтом, но сейчас засмущался просто от того, что так прямо и честно говорит о своих чувствах к кому-либо. Виктор нахмурился и нервно растрепал собственные волосы.       — Я очень хочу, чтобы его встретило приятное место, — вздохнув, продолжил он. — Хочу, чтобы он чувствовал, что он не один. Что его ждут и ему рады. Хочу, чтобы он почувствовал себя дома… Я должен что-то придумать, чтобы его порадовать, даже если он захочет остаться просто соседями. Я должен извиниться так, чтобы он не чувствовал, что должен уехать, чтобы не обременять меня. А он так подумает, если откажет мне. Но дать ему безопасный дом — это меньшее, что я могу сделать, когда он вернётся. Наверное, я должен принять любое его решение, а не пытаться оставить при себе при любом раскладе, но… я не хочу, чтобы он совсем исчез из моей жизни. Я сделаю всё, что только смогу, чтобы у него всё наладилось, даже если я ему окажусь не нужен. Конечно, он справится и без меня. Но так ведь проще.       — Спустя столько времени очень приятно видеть, что вы о ком-то говорите вот так, — мужчина улыбнулся, сделав пару заметок. — Кажется, он на вас довольно хорошо влияет. За последние пару месяцев я вижу, что у нас снова прогресс, хотя до этого, после отмены антидепрессантов, вы были всё ещё весьма подавлены. До последних событий вы радовали меня хорошим настроением и повышенным интересом ко многому. Вы обычно быстро теряете интерес и переключаетесь с одного занятия на другое, а за последний год вам было тяжело придерживаться единого курса. Ещё в начале нашего общения мы пришли к выводу, что вам нужен своеобразный якорь. Для вас такая заинтересованность в ком-либо на протяжении пары месяцев — это уже немало. Вы рассказываете о новых интересах, новых мыслях — и это здорово. И то, как вы пытаетесь вникнуть в ситуацию вашего соседа — тоже. Динамика мне нравится. Если этот парень стал для вас якорем, привносящим стабильность и положительные эмоции, то ваши взаимоотношения — это то, чему нам стоит начать уделять больше внимания на наших сеансах. Я вижу, что у него прекрасно получается вас заинтересовать и увлечь. Однако есть одно «но». Разве ваша жизнь перестала идти своим чередом с появлением в ней этого парня? Не разочаруетесь потом, когда первые чувства улягутся?       — Думаете, я слишком увлёкся?       — Важнее то, что думаете вы сами.       — Я едва ли сейчас ещё о чём-то могу думать. Но я стараюсь не забывать про учёбу и собственные цели. Разве это так плохо, что я переживаю за кого-то?       — Зависит от того, как на это посмотреть, — тон мужчины кажется таким мягким, что легко забыть о том, что он лишь выполняет свою работу. — Для вас каково это? Вам самому нравится? Конечно, не так уж плохо, если вдруг вы чувствуете, будто бы наконец-то весь неподъёмный груз ваших эмоций теперь в нужном месте. Но можно так же и подумать о том, что будет с вашей жизнью, если вы всё ставите лишь на одного человека. И сможет ли этот человек вынести такой груз?       — Мне вообще-то вовсе не кажется, что мой мир сузился до одного человека, — стал рассуждать Виктор. — Скорее, этот человек проник во все щели. О чём бы я ни подумал, мне бы хотелось, чтобы ему было бы место во всём. Но… я не знаю. Я не хочу его обременять, но что мне делать-то?       — А, что делать, это только вы и можете знать. Вопрос — вы сами считаете проблемой ваши сильные чувства? Страдаете из-за этого? Может, злитесь?       — Нет, — Виктор нахмурился, хотя уже давно запомнил, что психотерапевт не станет с ним спорить. — Мне нравится всё это чувствовать. Даже эти переживания… Это непросто, но появляется ощущение чего-то правильного. Будто бы всё так и должно быть. И мне это нравится. Переживаю страшно, но это не кажется обременительным.       — То есть, для вас всё в порядке, вы даже рады?       — Это так. Просто… просто надо лучше себя контролировать. Ну как я мог так сорваться?! Сейчас сижу и сам не понимаю, а тогда…       Голос Виктора сорвался на повышенные тона, но мужчина лишь серьёзно посмотрел на него. «Добро пожаловать в мир взрослых с рефлексией и прочей хуетой!» — злость на самого себя никак не проходит.       — Мистер Лэнг, — психотерапевт говорит так же ровно, как и до этого. — Вы вините себя, я понимаю. Но неужели из-за этого вы собираетесь теперь все свои мысли занимать самобичеванием?       — Это не поможет и ничего не исправит, я знаю. Но не могу прекратить об этом думать. Я такой идиот… И что мне делать? Как вообще правильно?       — А вы как думаете? Есть ли вообще «правильно» и «неправильно»?       Сначала, когда Виктор только-только начинал терапию и не до конца ещё понимал, что при этом от него самого требуется, его ужасно раздражало это «А как вы думаете?» Будто бы он знал! Но психотерапевт всегда спокойно реагировал на его недовольства, ворчания, а то и наезды. Так сразу менять специалиста Виктор не хотел, а потому вскоре начал просто из интереса отвечать. И, как оказалось, он и правда знает. Знает ответы на все вопросы, но не всегда сам понимает, о чём надо себя спрашивать.       — Нет, конечно, — Виктор совсем смягчился.       — Может, есть что-то, что могло бы хотя бы частично занять ваши мысли? Страх парализует и не даёт человеку действовать. Чем больше вы себя накручиваете, тем больше боитесь. Так несложно увязнуть в болоте из сожалений и жалости к себе. Вы ведь научились смотреть на ситуации с разных сторон и, скажем, примерять чужую шкуру? Вы ведь сказали, что тот парень понял вас, даже не злился. Думаете, будет иначе, когда ему станет лучше?       — Наверное, нет, — эти мысли немного успокоили Виктора. — Я просто уже ничего не понимаю. Но вы правы, надо завязывать с этим. Это мы уже проходили. Надо и правда отвлечься. Я должен хорошо его встретить. Научусь готовить фантастическое мясо, а то это чудо мало его ест, надо больше. Может… не знаю. Надо что-то ещё придумать.       — Во-о-от! — мужчина тут же улыбнулся. — У вас сразу загорелись глаза! Так же, как и когда вы впервые рассказывали про этого парня. Так же, как, когда снова поступили в университет. Так и надо. Держитесь за эти мысли. Подумайте, что можете сделать, что вы сами хотите сказать. Не надо думать за другого человека, о чём он подумает и, что скажет. Лучше определиться самому. Так и время быстрее пройдёт, и вы не изведёте себя всеми этими мыслями.       — Да, пожалуй, — Виктор кивнул. — А то хернёй маюсь да сопли жую. Не хочу же я встретить его очередной порцией чего-то неадекватного.       — Хорошо! Мне жаль, что я не могу выделить вам больше времени, но пора закругляться.       — Да, извините, из-за меня с моей срочностью вы обед пропустили… Но ваше расписание было забито.       — Просто постарайтесь в следующий раз звонить хотя бы на день раньше. Я понимаю, у вас были тяжёлые дни. Не забудьте записаться к психиатру и поговорить с ним насчёт недавнего случая. И скажите мне, если вам повысят дозировку до прежнего уровня. Вам тогда надо будет внимательнее следить за собственным состоянием. И не сидите без дела, вам сейчас не нужен избыток энергии. И подумайте всё-таки о групповой терапии. Она довольно эффективна для…       — Нет уж, и без неё обойдусь. Спасибо за то, что выделили мне время. Всего хорошего.       — И вам, мистер Лэнг.       Хоть сначала психотерапия шла очень напряжённо, со временем Виктор привык. Он стал спокойнее и вежливее, а в конечном счёте сеансы стали приносить своеобразное удовольствие. В некоторой степени все эти разговоры, как оказалось, действительно помогают навести порядок в голове. Внезапно — даже есть способы справляться с сильными эмоциями. Да и довольно приятно, когда, пускай и в качестве выполнения своей работы, кто-то может выслушать без осуждения, рассказать, что Виктор такой не один и, что вообще у всего этого есть свои названия. Некоторые упражнения оказывались довольно занятными и полезными, а иногда можно было даже просто поныть, как сегодня. Вот только психотерапии не видно ни конца, ни края. Сколько уже Виктор приезжает сюда раз в неделю, минимум? Около двух лет.       Сначала он боролся с зависимостями. Тогда Виктор узнал, что он не самый лучший и желанный пациент. Первое время он иногда пропадал из поля зрения, ведь у него были деньги и свобода. Только когда он согласился лечь в клинику на постоянное наблюдение, появился какой-то прогресс. Сейчас уже сложно поверить, что всё было так плохо.       Когда Виктора выписали, психотерапия понемногу стала приносить свои плоды, но довольно небольшие и кислые, ведь склонность к зависимостям, как оказалось, лишь симптом и следствие, а не причина. Тогда пришлось разбираться дальше. Узнавать о себе и окружающих больше. Виктор не захотел посещать групповую терапию, не хотел общаться с такими же как он сам. Раньше все эти дурацкие диагнозы казались ему чем-то далёким. А в конечном счёте и злость не просто злость, и всё это неадекватное поведение не взялось с потолка, и вообще всё, чем он жил, что так раздражало «нормальных» людей, оказалось довольно обычным делом. Таких людей пруд пруди. Они как-то живут с этим, а кто-то и не живёт, не выдерживая всего, что в голове происходит. И вот, для психотерапевта Виктор — лишь обычный пациент, ещё один дурачок с пограничным расстройством личности. Всего-то. Уже просто с этим знанием стало легче жить. Видеть подтверждение в лице таких же людей вовсе не обязательно.       И всё равно Виктор продолжает психотерапию, ведь до того, что он сам бы назвал «нормальным» ещё далеко. И неизвестно, сколько времени понадобится. А, может, в итоге он только поныть сюда и будет приходить. В итоге ведь, спустя столько времени, Виктор прекрасно понимает, что и как должно бы работать у него в голове в теории. Даже имеет представление о том, что происходит в чужих умах. Мало что можно назвать приговором, если своевременно решать проблемы. На этом и держится мотивация продолжать, даже когда кажется, что всё это бессмысленно.       «Истеричный пограничник втрескался в невротика с тонкой душевной организацией — смех да и только!» — ухмыльнулся Виктор, выйдя из кабинета, и направился к лифту. Незапланированный сеанс оказался коротким, но по-своему полезным. Разговор всегда помогает упорядочить мысли и немного успокоиться. После того, как Дэниелу оформили всё необходимое, Виктор смог хотя бы ненадолго встретиться со своим психотерапевтом. Если бы была такая возможность, то он бы сейчас проверил, всё ли в порядке у Дэниела. Однако раз он решил побыть один, то не стоит его беспокоить.       Под палаты выделено целых два этажа, на которые заходят только те, кто лёг на лечение, их посетители и, конечно же, врачи. Когда-то Виктор и сам провёл тут немало времени. Эти стены успели стать ему почти родными, хотя и раздражающими.       Можно только порадоваться, что Дэниел дал своё согласие. Сюда никого не возьмут против его воли. Даже те, кто приходит, чтобы избавиться от зависимостей, приходят сами и подписывают немало бумаг. Возможно, если бы в своё время отец Виктора знал бы, насколько всё было плохо с его сыном, он бы отправил его на принудительное лечение в другое заведение, где занимаются и таким. В итоге же Виктор пришёл сюда сам, никому из семьи не сообщив заранее. Его отец, естественно, тут же узнал об этом, как и о том, что пара эпизодов с полицией — были лишь маленьким недоразумением, а проблема оказалась куда серьёзнее и глубже. Но поговорить об этом им удалось лишь после того, как Виктор хоть немного пришёл в себя.       В этой клинике он успел познакомиться со многими сотрудниками, а ориентироваться уже давно мог чуть ли ни с закрытыми глазами. Поднявшись на верхний этаж, Виктор вышел из лифта. Этот этаж, площадью поменьше нижних — всего на несколько кабинетов, не предназначен для посторонних. Тут находятся вовсе не палаты, и не кабинеты врачей. Лишь администрация. Секретарша, сидящая за стойкой, вежливо улыбнулась Виктору, хотя он прекрасно знает, что она предпочла бы его тут не видеть.       — Мистер Лэнг, добрый день, — поприветствовала его девушка. — Простите, но сейчас неподходящее время для посещений. Я вынуждена попросить вас уйти.       — Простите, но я не уйду, — холодно ответил он. — Наверное, вам просто забыли сообщить, что я должен сегодня зайти.       — Но мне сказали никого не пускать, — улыбка секретарши стала совсем напряжённой.       — Вы знаете, что это бесполезно, — довольно мягко напомнил Виктор.       — Если вам снова нездоровится… — девушка особенно выделила интонацией последнее слово. — Спуститесь в регистратуру и запишитесь на приём к вашему врачу. Пожалуйста, мистер Лэнг, не создавайте мне проблем.       — Виктор, — выйдя из дальнего кабинета, к стойке подошёл мужчина пятидесяти лет. — Ты зачем нервируешь мисс Койл? Мог просто позвонить мне.       Он не выглядит недовольным, но явно уже устал от подобного. Мужчина в брюках и рубашке, довольно высокий. Проглядывающая в тёмных волосах седина не портит его, а на лице почти нет морщин.       — Но ты не отвечал, — сказал Виктор. — Я звонил несколько раз.       — Рейчел, не стоит переживать, — обратился мужчина к секретарше. — Моя вина — забыл тебя предупредить. И лучше просто пускай его, побереги свои нервы. Не в первый раз же видишь его.       — Простите, в следующий раз так и сделаю, — девушка нахмурилась, сверля взглядом Виктора.       В их первую встречу она с восторгом смотрела на молодого красавчика. Но её симпатия быстро прошла, как только она поняла, что Виктору бесполезно что-либо говорить или доказывать. Он тут не работает, но при этом может легко и безнаказанно подпортить день секретарше. Неудивительно, что в итоге она его невзлюбила. Хотя сейчас Виктор и перестал трепать нервы всем вокруг лишь из-за плохого настроения. Может, только иногда. Но забыть его поведение в прошлом сложно.       — Идём ко мне в кабинет, — мужчина пригласил Виктора, на что тот молча проследовал за ним.       Кабинет мужчины довольно скромен. Небольшой, но светлый. Он бывает тут не так уж часто, так что кабинеты получше были отданы другим.       — Привет, пап, — наконец поздоровался Виктор. — У тебя, наверное, есть вопросы? Ты мог бы уже так не переживать обо всём, что я делаю.       — Это как? — его отец сел за стол и внимательно посмотрел на сына, сложив пальцы домиком у рта. — Уж извини, но я бы не хотел, чтобы ты мне снова преподносил сюрпризы. И да, вопросы есть.       Хотя их отношения и стали значительно теплее, чем, когда Виктор был ещё ребёнком, но отец всё ещё старается быть готовым к тому, что его сын внезапно выкинет что-то ещё. Его легко понять. Однако Виктору хотелось бы как-то показать, что ему теперь можно верить и не беспокоиться так из-за каждого чиха.       — Что у тебя случилось? — спросил мужчина. — Ты был в полиции. А теперь ещё и за свой счёт кого-то приводишь сюда. Я бы, может, не обратил бы внимания, если бы решалась проблема… физического характера. Но тут напрашиваются вопросы.       — Это такая у тебя конфиденциальность? — с обидой усмехнулся Виктор. — Зачем спрашивать, если можешь сам всё узнать?       — Я хочу услышать твой ответ, — его отец тоже показался обиженным. — Я лишь попросил сообщать о том, что касается тебя. Я не лезу в твои личные дела, не слежу за тобой, даже в твоё лечение не сую свой нос. Но я бы хотел своевременно узнавать о твоих неприятностях. У нас достаточно спокойный город, чтобы Норберт быстро заметил, что твоё имя фигурирует в новом деле. И я спрашиваю у тебя лично, а не сам лезу разбираться, лишь потому что ты на этот раз всего-то свидетель.       — Кажется, у дяди Норберта маловато работы, раз нашлось время рассматривать фамилии, — фыркнул Виктор. — На моего друга напали, а я оказался свидетелем — это всё. Вообще всё. Ничего для тебя интересного.       — Я слышал, что это произошло возле бара.       — Ты думаешь, я снова пью? Он работает барменом. Ему стало плохо, и он попросил его забрать. Он вышел подышать, а на него какие-то отморозки напали. Доволен?!       — Серьёзно? — мужчина с подозрением сощурился. — Почему он не вызвал скорую? Или не взял такси?       — Ты думаешь, я вру, — Виктор точно так же прищурил глаза.       — Вовсе нет. Просто это звучит немного странно.       Конечно, теперь что-угодно будет ставиться под сомнение. Как бы обидно ни было, это справедливо. Это лишь ещё одна закономерность: Виктор оказался свидетелем драки возле бара — его отец тут же насторожился. Ранее он ведь пропустил большее.       — Ла-а-адно! — раздражённо протянул Виктор, закатив глаза. — Я расскажу ещё подробнее, но не надо дальше копаться во всём этом! Дэниел Рид — близкий друг Элис. Она попросила ему помочь и сдать свободную комнату. Парень умный и хороший, но бедный. И дома с матерью полный кавардак. Я согласился помочь, и мы как-то и сами… подружились. Ему не очень повезло в жизни, так что ему и так было несладко. Не хочу тебе раскрывать всех деталей — это всё же личное, даже если тебе это слово ни о чём не говорит. И я сам всей этой истории в баре не знаю. Меня попросили о помощи, видимо, потому что мы живём под одной крышей. Драка уже произошла, когда я приехал. У Дэниела случился нервный срыв, а я не смог остаться в стороне и уговорил его на лечение. Всё равно я сейчас не так уж много денег трачу, могу помочь хорошему человеку. Я назвал тебе его имя, чтобы ты знал, что я с тобой честен. Но, надеюсь, ты не будешь ничего про него разнюхивать. Всё равно вряд ли найдёшь что-то значительное.       — Ого, — его отец улыбнулся и с интересом посмотрел на сына. — Давно ли ты так заботишься о друзьях?       Вероятно, если бы Виктор понимал, насколько серьёзными были проблемы Томаса, он бы и ему постарался помочь. Случай Дэниела, кажется, ещё хуже. Виктор не придумал, как ещё назвать их отношения, чтобы у отца не возникло ещё больше вопросов, поэтому лучше бы обозначиться друзьями. Хотя Дэниел наверняка ему бы понравился.       — Просто ему сложно, а помочь мало кто может, — вздохнул Виктор. — Учится, работает побольше любого другого школьника, а вокруг почти все сходят с ума. Почему бы мне не помочь, если я этого хочу, и у меня есть возможность?       — А ты повзрослел, — мужчина снова прищурился, но на этот раз довольно. — Похвально, что ты помогаешь тому, кому явно повезло меньше. Не думал, что на тебя так повлияет школьник-трудоголик, что ты даже к себе домой его пустишь. Но ты мог просто связаться со мной, я бы всё устроил. Ты же знаешь, я рад помочь.       — Это моё дело. Зачем мне тебя впутывать? Мне хватает денег. Но теперь я точно знаю, что ты всё никак не успокоишься и всё равно узнаешь о любом моём шаге в сторону. Но не лезь хотя бы в жизнь Дэниела. Он хороший человек и хочет лишь спокойствия. Скорее я ему жизнь усложню, чем он мне. Так что можешь не волноваться и забыть обо всём этом.       — И за кого ты меня принимаешь? — мужчина приподнял бровь. — Информация о пациентах конфиденциальна. Единственное, что меня интересует, касается тебя. Так ли страшно, что я разочек нарушил правила, чтобы удостовериться в том, что у моего сына всё в порядке? Но это так трогательно, что ты так волнуешься о бедном пареньке, что даже не хочешь дать своему старику тебе помочь хоть в чём-то, лишь бы такой-сякой вредный я не донимал его. Всё сам, всё сам. Даже интересно, что это за человек.       — Прекрасный, — еле слышно произнёс Виктор, но отец его услышал. — Жаль только, что ему приходится проходить через всякое дерьмо.       — Не бойся, Виктор, — отец мягко улыбнулся. — Тут ему точно помогут, ты и сам это знаешь. Хочешь заплатить сам — пожалуйста, но ты можешь обращаться ко мне, если я могу что-то сделать. Мне бы тоже хотелось помочь человеку, о котором ты так говоришь. Ему же наверняка понадобится адвокат? Пребывание тут после драки — это серьёзная заявка на моральный ущерб. А если надо помочь с…       — Не суетись, пап. Мы разберёмся. А если нет, то тогда уж точно к тебе заявлюсь.       Встав из-за стола, мужчина подошёл к сыну и обнял его. Виктор, немного замешкавшись, тоже обнял отца. Они редко это делают. Но сейчас даже приятно почувствовать себя мальчишкой, которого утешает отец, несмотря на то, сколько глупостей натворил его сын. Было бы проще и дальше считать себя жертвой. Было бы не так больно, если бы Виктор не испытывал чувства вины перед отцом. Однако осознание того, что его простили и приняли, разливается теплом глубоко внутри и так и порывается выйти со слезами наружу. Виктор уткнулся в плечо мужчине и прижался чуть сильнее. Отец явно понял, что Дэниел для его сына важнее, чем тот пытался показать.       — Спасибо, пап… — голос Виктора остался всё таким же тихим.

***

      Нога, вставшая прямо на пороге, помешала Виктору просто захлопнуть входную дверь. Он недовольно посмотрел на незваного гостя и постарался сохранять спокойствие. Виктор сейчас не в том настроении, чтобы пререкаться и ввязываться в конфликт. Это может плохо закончиться.       — Я сказал тебе проваливать, — повторил он. — Я после тренировки немного туповат, знаешь ли. Могу тебя с грушей перепутать.       — Я лишь хочу поговорить с Дэнни, — Бенджамин тоже постарался держаться невозмутимо, несмотря на явное недовольство. — Просто позови его.       — Кажется, вы не слишком близки, раз ты не в курсе, что его здесь нет, — холодно процедил Виктор.       — И где же он тогда? — нахмурился парень. — Он ничего толком не объяснил ни мне, ни Майку. Сказал только, что приболел и в ближайшее время не будет на связи. Его брат волнуется вообще-то! Неужели Дэнни в больнице?       — Если его брат так волнуется, то пусть сам и приходит, — Виктор фыркнул, еле удерживаясь, чтобы не добавить лишних комментариев, которые лишь продлят разговор. — Может, с ним я охотнее поговорю. Раз Дэниел не стал говорить тебе больше, то тебя не касается, что там и как. Если человек говорит, что в ближайшее время будет недоступен, то он не хочет с тобой говорить. Сюрприз! Удивительно, да?!       Как оказалось, когда Томас расстался с Бенджамином, личные границы — это не то, что этот парень готов соблюдать. Это же подтверждается и с Дэниелом. Виктор не хотел бы во всё это влезать и самостоятельно что-либо решать за своего соседа только из-за того, что он так и не успел расстаться с Бенджамином до того, как лёг в клинику. Наверняка Дэниел хотел бы это сделать лично, а не по телефону. Да и сейчас ему явно не до этого. В конечном счёте этот парень даже брата не посвятил в подробности своих проблем. Кажется, пока что Дэниел не намерен говорить с кем-либо вообще. Даже Элис предупредил, что какое-то время будет недоступен.       И всё же это даже смешно — то, насколько лицемерно поведение Бенджамина. Зачем прикрываться тем, что Майкл волнуется и приходить самому? Почему не сказать, что он сам переживает за своего пока что ещё парня? Не хочет показаться таким же настырным, каким он был с Томасом?       — Почему ты не можешь просто ответить?! — возмутился Бенджамин. — Этому мелкому засранцу вообще наплевать, что о нём беспокоятся, а ты не можешь просто сказать, что с ним! Сплошная головная боль…       — Это не твоё собачье дело. Свали. Я тебя сюда не звал.       Виктор стал с силой тянуть на себя тяжёлую дверь, зажимая ногу Бенджамина сильнее. Ещё немного болтовни — и он будет готов выбить всю дурь из незваного гостя. Бенджамин всё же убрал свою ногу, что-то говоря про то, что так нельзя. Но дверь захлопнулась перед его носом, ведь Виктор не желает слышать что-либо ещё от этого человека.       Вернувшись на кухню, Виктор снова сел за стол напротив друга, с аппетитом уплетающего обед. Наконец-то нашлись и моральные силы, и время, чтобы всё обсудить.       У Кайла вдруг тоже нарисовались проблемы. Что тут скажешь? Осеннее обострение — оно реальнее, чем может показаться. Вот и сводная сестра Кайла начала чудачить. А он, конечно же, не может эту дуру просто оставить, хотя у самого и работы, и проблем хватает. В итоге всё закрутилось так, что они с Виктором не сразу смогли найти возможность встретиться и поговорить о произошедшем, даже когда Дэниел отправился в клинику.       — Когда ты успел стать поваром? — спросил Кайл с набитым ртом.       — Дэниел меня немного учил, — вздохнул Виктор. — А потом я сам много практиковался. Хочу порадовать его к возвращению домой. Да и не уверен, что он сам будет в достаточной степени следить за своим питанием. А это нужно.       Его друг уже успел рассказать о том, что он видел в баре в ту ночь. И эта история лишь укрепила Виктора в своих догадках о том, что Дэниел явно чего-то недоговорил о насилии в его жизни. Это очевидно. И можно понять, почему он не стал рассказывать этого постороннему человеку. Так себя не ведут люди, у которых всё было в порядке. Не смотрят с такой опаской, не так остро реагируют на физический контакт с симпатичным им человеком.       Виктор в очередной раз почувствовал себя идиотом из-за того, что не понял всего этого раньше. Дэниел — не просто нервный парень с проблемами в семье. Он травмированный человек, который, судя по всему, вообще никому и никогда не рассказывал о том, что сделало его таким.       Как выяснилось, в ту ночь у него случилась паническая атака именно после того, как он увидел того парня, которого потом едва ни убил. Кайл сказал, что Дэниел тут же изменился в лице и явно испугался. И что же его могло связывать с каким-то уголовником? Похоже, что Дэниел скромничал, рассказывая о своём детстве так, будто бы им просто немного не хватало денег, а он был свидетелем того, как мать лупила его брата.       Успокаивает одно — Виктор действительно не главный виновник произошедшего.       — Ты достойный ученик, — констатировал Кайл, — Или малыш — хороший учитель. На кого ты там ворчал? Я думал, что сюда не заходят свидетели Иеговы.       — С ними я бы даже поболтал! — усмехнулся Виктор. — Поиздеваться над ними бывает довольно весело. Это Бенджамин хотел проведать Дэниела.       — Пф-ф-ф! — парень не расхохотался только из-за еды во рту. — Твой милашка даже не сообщил своему парню, что с ним и как? Хах! Вот это отноше-е-ения! Я тебе не говорил, но вообще-то Дэнни отказался, когда я предложил связаться с Беном, чтобы тот к нему приехал. Миленько, что он предпочитает тебя. Да и ты, в общем-то, без вопросов тут же примчался. И ни на шаг не отходил, пока не уговорил на лечение. И теперь ещё кашеваришь — просто образцовая жёнушка! А ещё говорил, что не втюрился! Да ты по уши влип! Влюбился, ещё и в парнишку, которого явно обидели. Ну, небольшое утешение — ты ему явно тоже нравишься!       — Завались, пока я содержимое твоей тарелки не закинул тебе за воротник, — нахмурился Виктор. — Какого хуя ты вообще до сих пор его донимал? Как ты вообще на всякую хуету время находишь?!       — Ну-у-у… Это забавно! Я же не думал, что он настолько чувствительный. Да и не похоже, чтобы он на меня дулся. Я был бы поосторожнее, если бы знал, что беднягу до панички довести так легко.       — Блять, ну накосячил я! — рявкнул Виктор. — Чего припоминаешь?! Я же тоже не знал, что всё так плохо! Но, честное слово, если ты и дальше продолжишь доёбываться до Дэниела как какой-то мерзотный изврат, я дождусь, когда ты наконец сделаешь операцию, и сломаю твой нос снова!       — Боюсь, этот милашка убьёт меня раньше! — Кайл весело улыбнулся. — Будет не так грустно умереть от рук красавчика. Или ног. Я, конечно, подозревал, что в тихом омуте черти водятся, и их лучше не будить, но не подумал бы, что Дэнни даже два уёбка с ножами не свалят. Да, такие люди страшнее тех, кто сам лезет в драки. Его бы я опасался больше, чем тебя.       — Бред не неси. В опасной ситуации кто угодно будет защищаться всеми силами.       — И всё же стоит радоваться, что твоего милашку не затянуло ни в какую плохую компанию. Если таким срывает тормоза, то это пиздец полнейший.       — Он и сам как-то заикался об этом, и Элис говорила, что он вовсе не был паинькой. Дэниел особо много не рассказывал об этом. Но Элис упоминала, что действительно нормальное окружение у него было лишь в школе. Райончик — так себе, среди соседей было немало всяких мутных личностей, да и со шпаной пересекался нередко. Просто ему это всё не нравилось. Если честно, мне сложно представить, как он вырос таким, какой есть, в таких условиях. Не должны дети расти вот так. И не должно быть столько дерьма в жизни таких людей, как Дэниел. Он заслуживает гораздо большего.       — Ну, жизнь вообще несправедлива, — Кайл ухмыльнулся. — Я тебе и правда завидую. А то знаешь, сразу заприметил… родственную душеньку, вот! У меня же ебучий радар на таких — будто самому этого дерьма мало. А этот не только милашка, но и даст прикурить кому угодно. Мечта! Везучий ты говнюк!       — Долбоёб. Ты ему не нравишься, потому что у Дэниела есть мозги, а не потому что есть я.       — Естественно у него есть мозги! Ты же богатый красавчик, как не ответить тебе взаимностью! Уже это говорит о наличии мозгов.       — Иди на хуй. Чем страдать от очередной своей неразделённой любви и несправедливости мира, лучше подкинь идей, что я ещё могу сделать. Надо будет ещё с Элис поговорить. Надо, чтобы Дэниел вернулся домой и почувствовал себя хорошо и спокойно.       — Какие же вы оба милашки, я не могу! — Кайл снова засиял. — Можно я буду свидетелем на вашей свадьбе, а? Я бы и вашу брачную ночь оценил!       Виктор, что совершенно закономерно, запустил в своего друга своей тарелкой, уже пустой, но тот успел увернуться, и она разбилась, ударившись о шкафчик. Беззлобный хохот Кайла тут же разрядил обстановку. Конечно, Виктор уже довольно легко может и не швыряться посудой, а Кайл — вовремя оценить, когда и как не стоит шутить. Но, что тоже закономерно, когда можно хоть иногда рядом с кем-то расслабиться и не так волноваться о неправильности своих действий, этим хочется воспользоваться. Так можно найти друга в человеке, в котором совершенно не ждёшь его увидеть.