Собирая себя заново

Сиджей проснулся, чувствуя под собой мягкость дивана и утреннюю прохладу комнаты. Он заморгал, потирая глаза, и, медленно оглядываясь, понял, что на диване он был один. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули, словно теплый поток, и он осознал, что провёл её рядом с Алексом, погружённый в их разговоры, пока усталость не убаюкала их обоих. Щёки Сиджея залил румянец, и лёгкий стыд пробежал по его телу от мысли, что они так близко уснули вместе, пусть и просто разговаривая. Гостиная была окутана утренней тишиной, слегка потревоженной мягким светом, льющимся через окно. Всё казалось ещё более нереальным в этой безмятежной атмосфере, как будто время и вовсе остановилось. Тишину нарушали лишь звуки с кухни, где кто-то хлопотал, аккуратно постукивая посудой и слышно шурша бумагой или упаковкой. Сиджей глубоко вдохнул, пытаясь справиться с охватившим его смущением и радостью, которая медленно поднималась в груди. Он ещё раз взглянул на место рядом с собой, где недавно сидел Алекс, и почувствовал, как сердце слегка сжимается. Алекс вошел в гостиную с подносом в руках, его лицо озаряла бодрая и добрая улыбка. Увидев, что Сиджей проснулся, он весело поприветствовал его: — Доброе утро, соня! Завтрак подан! — произнес он, поставив поднос на небольшой столик рядом с диваном. — Сегодня у тебя особый утренний сервис, пока наш дорогой Дэвид отсыпается на втором этаже. Так что, считай, что весь дом в нашем распоряжении. На подносе стояли тарелка с аппетитными тостами, омлет с зеленью и чашка кофе, от которой шёл лёгкий ароматный пар. Сиджей, слегка смутившись, улыбнулся, глядя на такую заботу. Чувство лёгкого смущения смешивалось с благодарностью и теплом, которые он давно не испытывал. — Завтрак в гостиной? Чувствую себя как король, — ответил Сиджей, едва сдерживая улыбку. Алекс сел рядом, скрестив ноги и притворно серьёзно кивнул. — Ну, для короля — всё, что угодно, — поддразнил он. — Вдобавок, я сам приготовил это, так что обещаю: будет вкусно. Сиджей начал завтракать, наслаждаясь тёплым омлетом и хрустящими тостами, ощущая себя удивительно спокойно в этой непринуждённой обстановке. Алекс, устроившись рядом, переписывался с кем-то по телефону, время от времени усмехаясь или хмурясь над сообщениями. — Кто это тебя с утра заваливает сообщениями? — поинтересовался Сиджей, улыбаясь и поднимая бровь. Алекс отвёл взгляд от экрана и, слегка усмехнувшись, ответил: — Младший брат. Переживает, где я сегодня ночевал. Ну, и Печенька тоже скучает — он только её кормит, но игнорирует все её попытки вытащить его на улицу. Сиджей усмехнулся, представляя, как эта маленькая, пушистая Печенька, вероятно, сидит у двери, с надеждой дожидаясь возвращения Алекса. — Ну что ж, с такими обязанностями тебя явно пора отпускать, — пошутил Сиджей. — Печенька, наверное, подумывает о том, чтобы сбежать от такого безразличного обращения. Алекс засмеялся, убирая телефон в карман и пожимая плечами. — Думаю, она бы предпочла остаться здесь, где её наверняка баловали бы едой с этого самого подноса, — поддразнил он, кивая на завтрак Сиджея. Сиджей, не совсем осознавая, что собирается сказать, вдруг выпалил: — Так, может, сходим к тебе домой? Печеньку проведаем… и брата твоего заодно. Едва слова слетели с его губ, он ощутил, как сам от них слегка опешил. Это было что-то спонтанное, не в его духе — просто так предложить куда-то пойти, да ещё и к Алексу домой.  Внутри промелькнуло лёгкое беспокойство, словно он вторгся на слишком личную территорию. Алекс удивлённо посмотрел на него, но тут же улыбнулся, явно довольный предложением. — Правда? — Алекс приподнял брови, его глаза засветились от удовольствия. — Ну, если не боишься познакомиться с моим младшим братом и побывать в нашем скромном жилище, то я только за. Печенька будет в восторге. Сиджей рассмеялся, стараясь скрыть своё смущение, и кивнул: — Ну, раз уж ты решился на завтрак в гостиной, можно и мне немного выйти за рамки. Да и прогулка не помешает. Сиджей, осознав своё неожиданное предложение, тут же принялся доедать завтрак, чувствуя прилив волнения от предстоящей поездки. Он быстро допивал кофе, подумывая, не сказал ли он что-то лишнее, пока Алекс отправился в ванную, чтобы переодеться обратно в свою одежду. Сквозь приоткрытую дверь Сиджей видел, как Алекс аккуратно сложил одолженные пижамные вещи и кинул их в корзину для белья, словно уже был здесь частью чего-то домашнего и привычного. Когда Сиджей закончил завтракать, он аккуратно пересел обратно в своё инвалидное кресло и выкатился в свою временную комнату, чтобы подготовиться к выходу. Он открыл шкаф и выбрал удобную и слегка более опрятную одежду, чем обычно носил дома — тёмные джинсы и светлую футболку, которая не стесняла движений. Натягивая куртку, он поймал себя на том, что с волнением думает о том, как выглядит. Раньше такие мелочи казались ему малозначимыми, но сейчас всё изменилось. Из своей комнаты Сиджей услышал, как Алекс с шутливой сосредоточенностью собирал оставленные вещи в гостиной, заботливо наводя порядок. Сиджей улыбнулся, мысленно отмечая, что даже в таких деталях Алекс проявлял свою заботу, словно хотел, чтобы место, где они провели утро, сохранило в себе частичку уюта. Сиджей выкатился из своей комнаты, остановившись в дверном проёме гостиной. Он поправил ворот куртки, чувствуя, как волнительно бьётся сердце, но старался сохранить спокойное выражение лица. Алекс, заметив его, отвлёкся от уборки, и на его лице тут же заиграла теплая улыбка. — Вау, Сиджей, выглядишь отлично, — сказал он с искренним восхищением, окинув его взглядом. — Уверен, ты затмишь всех по дороге к нам домой. Сиджей слегка смутился от комплимента, ощущая, как к щекам приливает тепло, но постарался скрыть это под лёгкой улыбкой. — Спасибо, Алекс, — ответил он, стараясь казаться спокойным. — Хоть кто-то оценит, что я не поленился выбрать что-то приличное. Алекс подошел ближе и, с улыбкой, чуть наклонившись, легонько потрепал Сиджея по волосам, отчего тот не смог сдержать невольную улыбку. Они направились к выходу, и пока Алекс открывал дверь, Сиджей выкатился в коридор, где стояла их обувь. Он начал натягивать свои кроссовки, которые были на липучках, и заметил, как Алекс, бросив взгляд на его обувь, усмехнулся. — Кроссовки на липучках? Умно. Я так понимаю, шнурки — не твоё? — поддразнил Алекс, пристально рассматривая обувь Сиджея с лёгкой усмешкой. Сиджей, чуть смущённо улыбнувшись, пожал плечами. — Ну, да, — ответил он. — Зачем усложнять, когда можно упростить? Алекс кивнул, присаживаясь, чтобы надеть свои ботинки, но прежде чем встать, бросил на Сиджея задумчивый взгляд. — По-моему, это не только практично, но и стильно, — подмигнул он. Сиджей усмехнулся, продолжая застёгивать липучки, и решил поддразнить Алекса в ответ: — Ну, если бы знал, что это настолько впечатлит тебя, купил бы такие ещё раньше. Алекс рассмеялся, завязывая свои ботинки и наклоняясь вперёд, чтобы проверить, ровно ли он их затянул. — Впечатлить меня липучками — это уже достижение, — ответил он с широкой улыбкой. — Хотя, если честно, мне кажется, тебе удалось бы впечатлить кого угодно. Сиджей почувствовал, как его сердце слегка сжалось от этих слов, но он попытался сохранить спокойствие, чуть склонив голову. — Ну, что ж, тогда мне, видимо, повезло с талантом, — с улыбкой подытожил он. — А теперь, может, хватит впечатлений? У нас вроде Печенька ждёт. Алекс встал, похлопал себя по бокам, убедившись, что всё на месте, и кивнул, готовясь к выходу. — Тогда вперёд, к нашей пушистой фанатке! Алекс распахнул дверь, пропуская Сиджея вперёд, и они вышли на свежий утренний воздух. День только начинался: улицы ещё были слегка пустынны, а солнце освещало их мягким, приглушённым светом. Сиджей катился вперёд по дороге, чувствуя, как лёгкий ветерок приятно касался его лица, и заметил, что Алекс шёл рядом, не отставая, словно подстраивая шаг, чтобы всегда быть наравне с ним. Путь к дому Алекса не был длинным, но казался каким-то особенным — тёплым и уютным, как будто он был окружён чем-то больше, чем просто ежедневной рутиной. Они болтали на разные темы: Алекс рассказывал о забавных моментах на работе, а Сиджей изредка подшучивал, и на каждом углу их смех разносился по почти пустым улицам Нокфелла. Алекс, с оживлением вспоминая рабочие курьёзы, поделился ещё одной историей: — Помнишь, я рассказывал про нашего старого медбрата, который однажды умудрился перепутать перевязочный бинт с моим платком? — Он засмеялся, качая головой. — До сих пор не знаю, что на него нашло, но это был день, когда все ходили со странными повязками на лбу. Сиджей засмеялся, глядя на Алекса, который, рассказывая, напоминал ему ребёнка, с удовольствием погружённого в свои воспоминания. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что всё это — их разговоры, смех, лёгкие подшучивания — ощущается так же естественно, как дыхание. Когда они почти подошли к дому Алекса, Сиджей почувствовал, что даже лёгкое волнение отступает, и ему просто приятно находиться рядом. Впереди показался небольшой дом, и, словно почувствовав, что хозяин вернулся, из окна торчала пушистая мордочка Печеньки, которая тут же залаяла, заметив Алекса и Сиджея. — Ну вот, фанатка встречает, — с улыбкой заметил Алекс, направляясь к двери. Алекс открыл дверь и, не успел он моргнуть, как Печенька выбежала, направляясь прямиком к Сиджею. Она радостно запрыгнула ему на колени и тут же принялась облизывать его лицо, будто Сиджей был её единственным и самым любимым человеком. Сиджей засмеялся, стараясь увернуться от мокрого языка Печеньки, но чувствовал прилив тепла и радости от её приветствия. — Ого! Печенька, я что, для тебя больше не существую? — театрально вздохнул Алекс, изображая обиду. — Так и знала, променяла меня на первого встречного. В этот момент в дверях появилась ещё одна фигура. Сиджей поднял глаза и замер, ведь перед ним стоял младший брат Алекса… или, точнее, девушка с короткой стрижкой, одетая в простую мужскую рубашку и джинсы. Она обладала хрупкими чертами лица, но смотрела на него взглядом, полным уверенности и… скепсиса. Было что-то в её облике, что заставляло Сиджея чувствовать, будто она сканирует его, оценивая каждую мелочь. Алекс тут же, не заметив замешательства Сиджея, обернулся и весело поприветствовал: — Крис, знакомься, это мой друг Сиджей. Крис сложил руки на груди и нахмурился, переводя взгляд с Сиджея на Алекса. — Алекс, ты понимаешь, что мы должны были завтракать вместе? — упрекнул он, прищурившись. — А ты исчезаешь на всю ночь и ещё приводишь с собой гостя, не предупредив. Алекс почесал затылок и с виноватой улыбкой пожал плечами. — Ну, прости, Крис. Это было спонтанное решение. Да и Сиджею нужно было немного развеяться, он у нас недавно в городе. Крис прищурился ещё сильнее, рассматривая Сиджея с явным недоверием, но, казалось, принял ситуацию, нехотя кивнув. Сиджей внимательно наблюдал, как Алекс слегка подтолкнул Крис локтем, молча подавая ему знак, что стоило бы поприветствовать его. Крис, поджав губы и закатив глаза, словно внутренне сражаясь с собой, наконец вздохнул и сделал шаг вперёд, одарив Сиджея быстрым, оценивающим взглядом. — Ладно, привет, Сиджей, — сдержанно произнес Крис, протянув руку. — Я Крис. И да, — добавила он, бросив взгляд на Алекса, — младший брат. Сиджей, стараясь не выдать своей растерянности, пожал его руку, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Крис казался ему… непредсказуемым. В его взгляде было что-то суровое, но в то же время, мелькнула едва заметная тень любопытства. — Рад знакомству, Крис, — ответил Сиджей, кивая. — И прости за внезапное появление. Крис, по-прежнему скрестив руки на груди, только слегка кивнул, словно давая понять, что пока выносит ему «прощение» на условиях. Крис вошел в дом, подзывая Печеньку коротким свистом, и собака, радостно лая, последовала за ним, оставив Сиджея и Алекса на пороге. Алекс застыл на мгновение, словно пытаясь придумать подходящие слова, и затем, наклонившись ближе, шепнул Сиджею с едва заметным смущением: — Прости, что не предупредил… Это… трудная ситуация. Крис — младший брат, но… — Алекс запнулся, подбирая слова. — Не совсем так, как ты себе представлял. Сиджей кивнул, стараясь выглядеть понимающим, хотя внутри всё ещё чувствовал себя несколько ошеломлённым. Он хотел поддержать Алекса, но в то же время в голове роились вопросы, на которые, казалось, не было простого ответа. — Всё нормально, — тихо ответил он, стараясь не выдавать своей растерянности. — Семьи бывают сложными. Алекс, с улыбкой перехватив шепот Сиджея, отшутился: — Ты, в принципе, прав. У кого семьи простые? — Он слегка пожал плечами и подмигнул, делая шаг внутрь дома. Сиджей, следуя за ним, быстро заметил одну серьёзную проблему: порог у входной двери был высоким, и самостоятельно закатиться в дом он не мог. Пока он обдумывал, как лучше справиться с этим, Алекс, заметив его затруднение, остановился. — Давай помогу, — произнёс он спокойно, как будто это было что-то совершенно обычное. Сиджей хотел ответить что-то вроде: «Не стоит», но не успел и слова произнести, как Алекс, без всяких вопросов, поднял его на руки, словно он весил не больше перышка. Сиджей замер, поражённый не только лёгкостью, с которой Алекс это сделал, но и неожиданным чувством спокойствия, которое его охватило в эти несколько мгновений. Едва они пересекли порог, Алекс аккуратно усадил Сиджея на стул в прихожей и вернулся за инвалидным креслом. — Сейчас протру колёса, чтобы не натаскать грязи, и помогу тебе обратно, — сказал он спокойно, как будто этот процесс был для него рутиной. Сиджей, всё ещё слегка ошеломлённый, просто кивнул, не находя слов. Впервые за долгое время он почувствовал себя по-настоящему окруженый заботой и вниманием, не испытывая при этом ни неловкости, ни стеснения. Алекс, быстро протерев колеса кресла, снова подкатил его к Сиджею, аккуратно помогая ему пересесть обратно. Сиджей готов был возразить, но Алекс, будто и не замечая его попыток, просто без всяких слов склонился и снял с него обувь, оставляя у порога. Сиджей почувствовал себя несколько беспомощным, но в то же время странно тепло от этого молчаливого, уверенного внимания. В этот момент Печенька, словно почувствовав, что её очередь пришла, выбежала из гостиной и, не теряя ни секунды, принялась облизывать руки Алекса, радостно виляя хвостом. Алекс тихо рассмеялся, поглаживая её по пушистой голове. Сиджей уловил движение в дверном проёме и поднял взгляд: Крис выглянул из гостиной. Когда его взгляд снова остановился на Сиджее, в нём читалась смесь настороженности и лёгкого раздражения. Он нахмурился, словно что-то обдумывая, затем молча скрылся в глубине гостиной. Сиджей вздохнул, почувствовав лёгкое напряжение, но тут Алекс, заметив его взгляд, отвлёк его мягким голосом: — Не обращай на него внимания, — сказал он, слегка пожав плечами. — Крис… привыкает к людям медленно, это нормально. Сиджей и Алекс прошли в гостиную, и Сиджей огляделся, осматривая уютную, но слегка хаотичную обстановку. Комната была обставлена не слишком богато, но всё выглядело аккуратно и, что главное, с душой. В центре стоял большой угловой диван, покрытый мягким пледом и несколькими разноцветными подушками, которые придавали гостиной домашний уют. На одной из стен висели полки с книгами, пластинками и несколькими старыми фотографиями в рамках, видимо, памятными для Алекса и его семьи. Рядом с диваном стоял небольшой кофейный столик, на котором были разбросаны журналы и тетради, а рядом виднелась гитара, небрежно прислонённая к стене, что говорило о любви Алекса к музыке. Комнату освещала лампа с тёплым светом, и всё это вместе придавало гостиной непринуждённую, слегка богемную атмосферу. На диване сидел Крис, сосредоточенно уткнувшись в телефон, словно стараясь максимально отгородиться от их присутствия. Когда Сиджей вошёл, Крис мельком посмотрел на него, но тут же снова вернулся к экрану, явно показывая, что особо не стремится к разговору. Алекс, заметив это, бросил на Сиджея улыбку, словно говоря: «Не переживай». Алекс, оживлённый и добродушный, повёл Сиджея по дому, рассказывая о каждом уголке. Говоря о том, как сам делал полки в гостиной и что его младший брат частенько оставляет беспорядок на столе, Алекс оставлял комментарии, словно раскрывал небольшие секреты их повседневной жизни. Дойдя до комнаты Криса, он остановился и, театрально понизив голос, шепнул: — Вот сюда лучше не заходить, если не хочешь, чтобы Крис наложил на нас какое-нибудь древнее проклятие. Из гостиной тут же раздался приглушённый голос Криса: — Я всё слышу, — ответил он, не отрываясь от телефона. Сиджей усмехнулся, ловя эту живую динамику между братьями, и, следуя за Алексом, остановился, когда его взгляд зацепился за большое семейное фото, висевшее на стене в коридоре. Он подошел чуть ближе, всматриваясь в лица на снимке. На фотографии был отец — крепкого телосложения мужчина с проницательным, но добрым взглядом, как у Алекса. Рядом стояла их мать — светловолосая, с мягким и тёплым выражением лица, в её глазах была видна некая неугасимая забота. Между ними стоял мальчик, видимо, старший брат Алекса, с короткой стрижкой и серьёзным выражением лица, напоминавшим взгляд Криса. Сам Алекс выглядел не старше тринадцати лет: на фото его светлые, почти русые волосы придавали ему ещё более беззаботный вид. Сиджей удивился, ведь сейчас волосы Алекса были практически черные, словно он специально хотел что-то изменить в себе с тех пор. Рядом с ним стояла маленькая девочка с длинными волосами и в ярком платье — младший брат Алекс, которого Сиджей видел в настоящем времени как Криса. Теперь всё выглядело иначе: на фото она была обычной девочкой, а её выражение лица напоминало смесь любопытства и лёгкой строптивости, которые были ей присущи и сейчас. Алекс заметил, что Сиджей смотрит на фото, и подошел поближе. — Мы были ещё детьми, — тихо сказал он, глядя на фотографию с улыбкой. — Кое-что с тех пор изменилось, но… это было хорошее время. Сиджей, не отрывая взгляда от фотографии, собрался с мыслями и, слегка понизив голос, осторожно спросил у Алекса: — Знаешь… мне показалось, что Крис… — он замялся, подбирая слова, — пытается быть похожим на вашего старшего брата. Это просто предположение, но... Не успел Сиджей договорить, как заметил, что лицо Алекса мгновенно стало серьёзным, даже отчасти замкнутым. Эта перемена поразила Сиджея, ведь только что Алекс был полон энергии и лёгкости, но сейчас он, казалось, погрузился в какие-то глубокие, возможно болезненные, воспоминания. — Ты подметил верно, — ответил Алекс наконец, не отводя взгляда от семейного фото. — Крис всегда был близок с нашим старшим братом. Его смерть сильно на неё… — он замолчал, словно поймав себя на мысли, что проговорился о чём-то слишком личном, и продолжил, — повлияла. Крис долго не мог это пережить. Сиджей почувствовал в словах Алекса тень горечи и непрошеную боль. Он опустил глаза, понимая, что невольно затронул что-то глубоко личное. И тут Алекс произнес то, что Сиджей не мог понять точно, но ощущение этой фразы будто прожгло его насквозь. Алекс сказал громко и четко:  — Виноват в этом я.  Слова прозвучали, как выстрел, обнажая что-то сырое и болезненное, оставляя Сиджея наедине с их гулким эхом. Он не успел ни спросить, ни даже в полной мере осознать, что означали эти слова, как Алекс быстро добавил, что скоро вернётся, и ушел в сторону ванной комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Сиджей остался, оцепенев, с тысячью мыслей, сплетающихся в одно тяжелое, липкое чувство. Он не знал, что делать — броситься за Алексом и спросить? Или дать ему время, чтобы справиться с тем, что терзало его? Но каждый миг ожидания казался мукой. Его мысли были запутанными и напряжёнными, словно туго натянутая струна, готовая вот-вот порваться. В голове роились вопросы: «Что это значит? В чем он мог винить себя?» Сиджей чувствовал, как тяжесть этих слов будто сковала его, приковав к месту. Он знал, что этот момент, эти несколько слов, открыли перед ним глубокую рану, которая, возможно, существовала у Алекса уже давно, прячась под слоем его обычной, казалось бы, спокойной уверенности. Сиджею казалось, что он только-только начал понимать Алекса, только начал видеть его таким, каким он был на самом деле. Но теперь… эта исповедь, короткая, почти случайная, лишала его покоя и давала лишь смутное ощущение трагедии, которую он пока не мог постичь. Тут в коридор вышел Крис, держа на руках Печеньку. По его лицу было видно, что он слышал каждое слово, произнесенное Алексом. Собака тихо заскулила, будто улавливая весь тот липкий поток эмоций, заполнивший пространство. Крис выглядел серьёзно, его взгляд стал более мягким, но полным решимости. Он сделал шаг ближе к Сиджею и, выдохнув, заговорил: — Сиджей, послушай, — его голос звучал тихо, но уверенно. — Вины Алекса в смерти старшего брата не было. Тогда он был всего лишь ребенком, и… он ничего не мог с этим поделать. Сиджей внимательно смотрел на Криса, чувствуя, как постепенно в нём нарастает тревожное осознание. Слова Криса медленно укладывались в голове, но пока ещё вызывали у него смутные, неясные догадки. Крис, заметив это замешательство, продолжил: — Он… всегда верил, что это его вина, — Крис опустил взгляд, поглаживая Печеньку. — Никто не смог его переубедить. Ни родители, ни я. Он просто… он никогда не простил себя. Сиджей ощутил, как эта тяжесть, которую нёс Алекс, словно перекатилась на него самого. Он вспомнил выражение лица Алекса перед тем, как тот закрылся в ванной, и осознал, что этот груз — эта бесконечная боль — сопровождала его друга каждый день. Сиджей ощутил, как комок подступил к горлу. Ему хотелось сказать что-то, что могло бы облегчить ту боль, которую он почувствовал в словах Криса и в поведении Алекса. Ему вдруг стало невыносимо тяжело быть здесь и просто слушать, ничего не предпринимая. — Крис… — наконец выдавил Сиджей, чувствуя, как каждое слово даётся ему с трудом. — Но он не должен был так… страдать всё это время. Никто не заслуживает носить в себе такую вину, особенно за то, что он не мог изменить. Крис нахмурился и холодно взглянул на Сиджея, его лицо ожесточилось, будто он поставил между собой и Сиджеем невидимую преграду. — Сиджей, не лезь не в своё дело, — произнес Крис твёрдо, словно ставя точку в разговоре. Эти слова прозвучали отрезвляюще, заставив Сиджея замолчать. Внутри него все кипело, но он понял: Крис отчётливо дал понять, что не собирается делиться подробностями. Алекс вышел из ванной комнаты как раз в тот момент, когда Крис произнес свои последние слова, от которых в воздухе остался холодный осадок. Лицо Алекса всё ещё казалось бледным, но взгляд был твёрдым, а в голосе, как будто впервые, зазвучала сталь. — Крис, извинись, — сказал он резко, не давая младшему брату ни секунды на возражение. Слова звучали безапелляционно, не оставляя места для сопротивления. Крис растерянно посмотрел на Алекса, впервые увидев его в таком настрое. Он медлил, будто собираясь ответить что-то, но быстро осёкся, поймав взгляд брата. Наконец, сдержанно, едва слышно, он пробормотал: — Прости, Сиджей. Я не должен был так говорить. Сиджей, удивлённый неожиданной переменой в голосе Алекса, только кивнул, не зная, что сказать. Он чувствовал напряжение между братьями, осознавая, что за всем этим скрывается что-то гораздо глубже, чем ему было дано понять. Алекс холодно велел Криса уйти в свою комнату, добавив, что они поговорят позже. Сиджей краем глаза заметил, как у Криса выступили слёзы на уголках глаз. Тот опустил Печеньку на пол и, быстро проскользнув мимо них, с силой захлопнул дверь своей комнаты. Громкий стук разорвал напряжённую тишину, оставляя в коридоре Сиджея и Алекса наедине. Алекс тяжело вздохнул и подошёл ближе, опускаясь на корточки перед Сиджеем. Его руки, тёплые и немного дрожащие, мягко обхватили руки Сиджея. В его глазах читалась усталость, смешанная с бесконечным сожалением. — Прости, — произнёс Алекс тихо, но твёрдо, глядя прямо в глаза Сиджею. — Я… не хотел выливать всё это на тебя. Мне не хотелось снова ворошить прошлое, погружаться во всё это. Сиджей ощутил тепло рук Алекса, слышал, как тот пытается сдержать ещё более глубокие эмоции. Он видел, что эта боль была давней и незаживающей, но всё равно что-то в словах Алекса заставляло его чувствовать себя ближе, чем когда-либо. Сиджей мягко провёл рукой по волосам Алекса, чувствуя их мягкость и одновременно замечая, как тот чуть напрягся от неожиданного прикосновения. Он встретился с его взглядом и, несмотря на все тревоги, постарался вложить в свои слова больше спокойствия, чем сам ощущал. — Алекс, я... — начал он, с трудом подбирая слова, — я просто не хочу, чтобы ты утопал в этих вещах в одиночку. Я уже был рядом с человеком, который прятал от меня слишком многое, который жил, скрывая боль. И он... — Сиджей на мгновение замолчал, его взгляд затуманился воспоминаниями о Сале, — он тоже думал, что справится сам. Но это всё его только сломало. Перед ним сидел Алекс, с его болью, его грузом прошлого, который становился всё более ощутимым. Он видел, как тени прошлого и тайны начали обволакивать Алекса, превращая его в призрачное отражение Сала. И от этого Сиджея бросало в холод — он понимал, насколько это может разрушить. Но, в то же время, что-то в этой уязвимости и силе Алекса притягивало его, заставляя сердце биться быстрее. — Я просто хочу быть рядом, — наконец тихо произнёс Сиджей, его голос чуть дрогнул. — Позволь мне разделить это с тобой, даже если не сразу… Просто не закрывайся.  Ему казалось, что он обращается не только к Алексу, но и ко всем призракам прошлого, пытаясь удержать его от падения в ту же тьму, которая когда-то забрала Сала. Алекс тут же замер, его взгляд потемнел и стал каким-то странным, нечитаемым. Он смотрел на Сиджея, словно видел его впервые, и в этот момент между ними проскочило что-то неуловимое, какая-то тихая внутренняя борьба, разворачивающаяся в глазах Алекса. Сиджей видел, как тот, похоже, боролся сам с собой, словно на грани того, чтобы либо открыть ему душу, либо отстраниться и уйти в себя. И когда Сиджей уже думал, что Алекс ничего не ответит, тот, наконец, заговорил. — Знаешь, — начал Алекс, его голос был чуть приглушённым, но твёрдым, — может, выйдем во двор? Возьмём пива. Там… проще говорить, когда не чувствуешь себя в ловушке четырёх стен. Сиджей только кивнул, чувствуя, как атмосфера, сгустившаяся между ними, наконец, немного разрядилась. Он понимал, что Алекс предложил это не просто так — что, возможно, разговор на улице, под открытым небом, с бутылками пива в руках, позволит ему говорить свободнее. Алекс осторожно помог Сиджею выкатиться во двор, держа дверной проём и направляя колёса, чтобы тот мог удобно проехать. Их окружал небольшой, уютный задний двор, в котором чувствовался дух этого места — так же, как и в самом доме Алекса. Весенний воздух был свежим, пахло влажной землёй и едва распустившейся зеленью, и, хоть пространство было небольшим, оно выглядело тихим и уединённым, словно здесь не было места чужим глазам и ушам. Алекс зашел обратно в дом и вскоре вернулся, неся с собой небольшой ящик пива. Он поставил его рядом и уселся на траву напротив Сиджея, молча открыл две бутылки и протянул одну ему. Некоторое время они оба молчали, и это молчание, хоть и было тяжёлым, не ощущалось неприятным. Они оба нуждались в этом коротком моменте тишины, чтобы переварить всё, что осталось недосказанным. Алекс достал из кармана джинсов пачку сигарет, чем невольно удивил Сиджея. Тот поднял брови, едва заметно усмехнувшись, так как не ожидал увидеть Алекса курящим. Алекс заметил его удивлённый взгляд и, чуть пожав плечами, пробормотал: — Так мне будет проще, — сказал он, словно оправдываясь перед Сиджеем, хотя в его голосе звучала скорее обречённость, чем смущение. Сиджей слегка кивнул, понимая, что для Алекса это был способ справиться с грузом предстоящего разговора. Он посмотрел на небольшой дворик, обрамлённый старым забором и редкими кустами, которые кое-где пробивались из-под снега, и вдруг ощутил какое-то странное спокойствие. Сиджей тихо потягивал пиво, чувствуя, как лёгкий весенний ветерок касался его лица, принося с собой едва уловимый запах свежей зелени. Рядом Алекс, погружённый в свои мысли, затянулся сигаретой, выпустив клуб дыма, который на мгновение окутал его лицо, прежде чем раствориться в воздухе. Молчание между ними становилось всё глубже, напряжение нарастало, но Сиджей понимал, что торопить Алекса не стоило. И вот, наконец, Алекс прервал тишину, не поднимая взгляда, словно разговаривая сам с собой, а не с Сиджеем. — Это началось больше десяти лет назад, — сказал он, глядя куда-то вдаль, в ту точку на горизонте, где начинался его собственный, горький путь. Голос его был ровным, но в нём чувствовалась та многолетняя боль, что успела стать почти привычной. Сиджей слушал, затаив дыхание, понимая, что эти несколько слов были не просто фразой, а первой искрой, проливающей свет на то, что Алекс носил в себе всё это время. Это было признание, скрытое в одной строчке, но он знал, что за ней последует нечто большее, настоящее, то, что Алекс, возможно, никому прежде не открывал. Сиджей сделал ещё один глоток и медленно, уверенно сжал руку Алекса, молча давая понять, что готов быть рядом, какой бы тяжёлой ни была эта правда. Алекс выдохнул, и в этом выдохе была вся его решимость наконец рассказать свою историю, чтобы сбросить груз, от которого он не мог избавиться долгие годы. И в этом крошечном заднем дворе, среди тишины и спокойствия весеннего дня, что-то между ними наконец обрело прочные корни, обещая надежду и, возможно, исцеление.