Собирая себя заново

Дни пролетали один за другим, и Сиджей не сразу заметил, как между ним и Алексом установилась особая связь. Они находили множество тем для разговоров, часто шутя и обмениваясь локальными подколками, которые стали их собственной, неповторимой «культурой». Алекс заходил к Сиджею почти каждый день, иногда с гитарой, иногда с весёлой Печенькой на поводке, которая, завидев Сиджея, тут же мчалась к нему, виляя хвостом. Так, день за днём, они стали почти неразлучными — и Сиджей начал чувствовать, что это общение придаёт ему сил, которых он давно лишился. Алекс всегда приносил с собой что-то — то песню, то шутку, то простое понимание, и Сиджей не мог скрыть, что ждал этих визитов, будто они были для него лучом света в давно замкнутом пространстве. Время шло, и вот однажды утром Сиджей выкатился из своей комнаты, думая, что у Дэвида очередной рабочий день. Он заметил, что друг одет непривычно — в тёмные джинсы, белую рубашку и пиджак, а не в привычную униформу для больницы. У него на лице было что-то, похожее на предвкушение. — Эй, куда собрался? — спросил Сиджей, с подозрением поглядывая на него. Дэвид повернулся, увидел Сиджея и усмехнулся. — А ты забыл? Сегодня тот самый благотворительный концерт в больнице. Я говорил тебе об этом пару недель назад. Сиджей замер, в голове пробегали воспоминания о том, как Дэвид и Алекс, вероятно, не раз упоминали об этом дне. Но в последнее время столько всего происходило, что он просто не придал этому значения. — Вот оно что... — протянул Сиджей, осознавая, что сегодня, возможно, ему тоже стоит быть там, рядом с друзьями. Дэвид заметил, как задумался Сиджей, и улыбнулся чуть шире, словно ожидая этот момент. — Ну что, — сказал он с лёгкой насмешкой, — как думаешь, составишь нам компанию? Алекс, кстати, спрашивал, придёшь ли ты. Сиджей вздохнул, чувствуя одновременно и радость, и лёгкое напряжение от предстоящего мероприятия. — Ты ведь знаешь, что я не особо люблю такие… массовые события, — ответил он, немного сжимая руки на подлокотниках своего кресла. — Но если Алекс спрашивал… — он замолчал, скрывая лёгкую улыбку. — Думаю, можно сделать исключение. Дэвид хлопнул его по плечу, видимо, ожидая подобного ответа. — Вот это настрой! — Он наклонился к Сиджею, явно стараясь выглядеть серьёзно. — Обещаю, что там будет всего лишь сотня любопытных глаз и пара десятков фальшивых благотворителей. Так что ничего страшного. Сиджей усмехнулся, поняв, что Дэвид просто пытается его разрядить, и, честно говоря, это сработало. — Уж ты умеешь приободрить, как всегда, — ответил он, закатывая глаза. — Ладно, пойдём. Может, это действительно будет… интересно. Сиджей заехал в свою комнату и начал перебирать одежду, которую, как он понял, не обновлял уже несколько лет. Сначала он взял привычную чёрную рубашку, но почему-то подумал, что она слишком простая, и стал копаться в глубине шкафа, перетаскивая старые джинсы, футболки и рубашки. В голове не укладывалось, зачем он вообще старается, но чем больше он перерывал одежду, тем сильнее ему хотелось выглядеть лучше. Как будто на этом благотворительном концерте могло произойти что-то значительное, и почему-то Алекс был в центре его мыслей. Когда дверь приоткрылась и в комнату вошел Дэвид, взгляд его сразу упал на разбросанную по кровати одежду. — Ого! — усмехнулся он, скрестив руки на груди. — Ты что, как на свидание собрался? К Алексу, может? Сиджей остановился, удерживая в руках пару рубашек, и почувствовал, как щёки слегка запылали. Он знал, что ответить, но слова не спешили находиться. В конце концов, он хмыкнул и, пожав плечами, тихо произнёс: — Ладно, признаюсь… Алекс мне симпатичен. Даже не знаю, почему я веду себя как пятнадцатилетний мальчишка. Смешно, правда? Дэвид посмотрел на него с неожиданным теплом в глазах, понимая, что это признание далось Сиджею нелегко. — Эй, Сид, это совершенно нормально, — мягко сказал он, приближаясь и оглядывая разбросанную одежду. — У каждого из нас была пара неловких влюблённостей… Да и вообще, ты заслуживаешь этого. И если тебе нужно небольшое обновление стиля для такого случая, я в деле. Сиджей усмехнулся, кивнув, и Дэвид тут же взял несколько рубашек, оценивающе приподняв бровь. — Давай попробуем что-нибудь поярче, — предложил он, показывая на тёмно-синюю рубашку и бежевые брюки. — Это точно произведёт впечатление. Сиджей не смог удержаться от усмешки, но согласился, готовый рискнуть и довериться помощи Дэвида в этом неожиданно значимом для него моменте. Сиджей переоделся и взглянул на своё отражение в зеркале и почувствовал смешанные чувства. Одежда действительно выглядела хорошо — выбранная Дэвидом тёмно-синяя рубашка подчеркивала его глаза, а бежевые брюки добавляли свежести образу. Но стоило ему перевести взгляд на своё лицо, как весь настрой начал угасать. Его волосы, хоть и немного подстриженные, оставались тусклыми и не придавали ни бодрости, ни уверенности. Само инвалидное кресло больше не смущало его так, как это было когда-то; он даже не заметил, когда это ощущение ушло, но мысли о внешности вернулись с новой силой, вызывая неприятное чувство старости и измождённости. Дэвид, видя, как Сиджей разглядывает себя в зеркале с угасшим взглядом, не удержался от подбадривающей шутки. — Слушай, времени у нас ещё навалом. Если хочешь, я могу помочь тебе с прической, — сказал он, хлопнув Сиджея по плечу. — И вообще, ты слишком строг к себе. Даже на меня, лысого, знаешь, как дамы и парни на работе засматриваются! Уверен, ты выглядишь отлично, просто надо чуть-чуть поработать с этим. Сиджей не удержался от улыбки и кивнул, немного приободрившись. — Ладно, думаю, стоит рискнуть, — сказал он, сдаваясь перед этим внезапным порывом что-то изменить. Дэвид мгновенно взял инициативу в свои руки, подтащив Сиджея к зеркалу и начав причесывать его волосы, подбирая укладку, которая, по его словам, должна была добавить ему «свежести». Через несколько минут он отступил, давая Сиджею оценить результат. Теперь лицо в зеркале выглядело чуть более уверенным, немного моложе и менее уставшим, как будто вместе с уложенными прядями Сиджей вернул себе хоть немного прежней уверенности. Сиджей взглянул на своё отражение и тихо сказал: — Словно вернулся в те времена, когда был с Салом… Хотя, знаешь, это всё ещё больно. Дэвид, заметив на мгновение грустное выражение в глазах друга, тут же добавил с лёгкой улыбкой и подмигнул: — А зря Сал прохерил такого, как ты. Его потеря, как ни крути. Сиджей усмехнулся, чувствуя, как тяжесть воспоминаний немного уходит, а вместо неё появляется тихая благодарность за то, что Дэвид всегда рядом, поддерживая в самых сложных моментах. Они вместе вышли из дома и направились по утренним улочкам Нокфелла в сторону больницы, куда был намечен благотворительный концерт. Тихий город только начинал просыпаться, солнце мягко освещало их путь, а свежий воздух придавал бодрости и приятного предвкушения. В какой-то момент вдали показалась знакомая фигура. Это был Алекс, одетый в узкие чёрные джинсы и рубашку с ярким узором на чёрном фоне, что добавляло ему особого, почти рокерского шарма. Завидев их, Алекс широко улыбнулся и помахал рукой, ускоряя шаг навстречу. — Ну что, ребята, готовы к большому дню? — воскликнул он, подходя ближе и бросив на Сиджея тёплый взгляд. — Кстати, вы оба отлично выглядите! Сиджей почувствовал, как внутри у него зародилось тихое волнение. Присутствие Алекса и его комплимент словно зарядили его энергией, и он, пусть и слегка смущённо, улыбнулся в ответ. Войдя в больницу, Сиджей с удивлением отметил, как необычно выглядело фойе. Повсюду были развешаны яркие воздушные шары и гирлянды из разноцветных лент, которые создавали атмосферу праздника. На стенах висели плакаты с нарисованными вручную логотипами благотворительного концерта и доброжелательными надписями, призывающими поддержать больницу. Дети и взрослые проходили мимо, обсуждая предстоящее выступление, в коридорах стояли небольшие столики с угощениями и напитками, а в воздухе витал запах свежей выпечки и кофе. Дэвид шёл чуть впереди, здороваясь со знакомыми и шутя, бросая время от времени приветствия налево и направо. Сиджей, отвлечённый всем этим оживлением, не сразу заметил, как Алекс задержался чуть позади него. Вдруг он почувствовал, как Алекс легко наклонился к его уху, и услышал его тихий, бархатный голос. — Знаешь, ты выглядишь чертовски хорошо, — прошептал Алекс, чуть усмехнувшись. — Словно только что сошёл с обложки старого альбома «Крутых калек». Прямо звезда. Сиджей замер, на мгновение сбитый с толку. Тепло от слов Алекса и близость его голоса вызвали легкий румянец на щеках. Чувства, которые он уже давно не испытывал, вспыхнули внутри, и он, смущённо улыбнувшись, постарался скрыть своё волнение. — Перебарщиваешь, — пробормотал он, не отводя взгляда от украшенного фойе, надеясь, что Алекс не заметил его смущения. Но, судя по лёгкому смеху за спиной, Алекс, кажется, понял всё. Тем временем Дэвид обернулся к ним и жестом подозвал, словно говоря: «Ну вы что там застряли?» Алекс и Сиджей подошли к Дэвиду, который уже направлялся в главный зал — преобразованный спортивный зал, где стояла сцена с оборудованием, микрофонами и музыкальными инструментами, готовая к выступлениям. Всё было продумано до мелочей: сцена освещена мягким светом, а зрительный зал заполнили стулья, собранные в аккуратные ряды. Сиджей, не сводя глаз с Алекса, замечал, как тот ловко общался с благотворителями, обмениваясь приветствиями и шутками, как будто был в своей стихии. Легкость, с которой Алекс находил общий язык с каждым, производила на всех впечатление, включая Сиджея, который чувствовал, как в душе просыпается новое волнение. В какой-то момент Дэвид ушёл в сторону, занятый разговором с другими организаторами. Сиджей отвёл взгляд от сцены, когда почувствовал лёгкое прикосновение к своей руке. Он обернулся и увидел Лиззи, ту самую девочку из онкологического отделения. На её лице светилась детская улыбка, а в руках она держала лист бумаги с аккуратным рисунком. — Привет, Сиджей, — сказала Лиззи, протягивая ему свой рисунок. — Я нарисовала это для тебя. Жаль, что ты не приезжаешь к нам чаще… Алекс много о тебе рассказывает. Сиджей принял рисунок, разглядывая его с искренним удивлением и теплотой. На бумаге он увидел маленькое, немного неуклюжее изображение себя в инвалидном кресле, рядом с Алексом и Печенькой, которые выглядели почти как супергерои. Его сердце сжалось от трогательности этого момента. — Он рассказывает? — Сиджей почувствовал неожиданное любопытство. — А что он говорит обо мне? Лиззи серьёзно задумалась, качая головой, будто пыталась вспомнить что-то важное, а затем подняла на него взгляд и сказала: — Он говорит, что ты… сильный, — девочка произнесла это слово с детским восхищением, словно оно было синонимом героизма. — И что ты когда-то был настоящим музыкантом. Алекс говорит, что ты смелее, чем думаешь, и что… — она на мгновение замялась, но потом добавила с широкой улыбкой, — что тебе просто нужно вспомнить, как это — верить в себя. Сиджей почувствовал, как его сердце сжалось от этих слов. Алекс рассказывал детям о нём так, словно он всё ещё был тем человеком, которого все знали. Сиджей, всё ещё держа рисунок в руках, перевёл взгляд на Лиззи, чувствуя, как слова девочки глубоко его тронули. — Правда? — тихо спросил он, словно не веря услышанному. — Он правда так говорит? Лиззи кивнула с серьёзным видом, как будто рассказывала о самом важном секрете. — Да! — сказала она, широко улыбнувшись. — Алекс говорит, что ты один из самых сильных людей, которых он знает. И он всегда говорит, что однажды ты обязательно снова выйдешь на сцену. Только не торопись, — добавила она с детской мудростью. — Алекс говорит, что всё нужно делать тогда, когда ты сам будешь готов. Сиджей невольно улыбнулся, чувствуя, как в груди загорается что-то тёплое и светлое. Слова Лиззи тронули его до глубины души, словно эти простые детские мысли напомнили ему о чём-то давно забытом. — Знаешь, Лиззи, — начал он, слегка наклоняясь к девочке, чтобы они были на одном уровне, — Алекс очень добрый человек. Думаю, он слишком сильно меня идеализирует. Но Лиззи покачала головой, выражение её лица стало серьёзным. — Нет, — с твёрдостью возразила она, сжимая маленькие кулачки. — Он говорит правду. Просто иногда… людям трудно увидеть, какие они на самом деле, — добавила она, словно повторяя слова, которые слышала от Алекса. — А он видит. И поэтому ты тоже можешь увидеть. Правда ведь? Сиджей замер на мгновение, поражённый этой простой и глубокой мыслью, произнесённой маленьким ребёнком. Он кивнул, улыбнувшись Лиззи, чувствуя, как в сердце зарождается тихая уверенность. — Может быть, ты права, — сказал он мягко. — Спасибо, Лиззи. Лиззи засветилась от радости, обрадованная тем, что её слова действительно дошли до него. Она подмигнула ему по-детски лукаво и, услышав чей-то зов, помахала рукой и побежала обратно к другим детям. Сиджей остался на месте, всё ещё держа рисунок, погружённый в мысли, и впервые за долгое время чувствуя, что, возможно, в словах Алекса и Лиззи действительно была правда, в которую стоило поверить. Когда Лиззи побежала обратно к остальным детям, Сиджей заметил, как Алекс, будто дождавшись этого момента, с улыбкой направился к нему. Он подошёл и, присев перед Сиджеем на корточки, взглянул на рисунок в его руках. — Знаешь, — с шутливой ноткой произнёс Алекс, глядя на Сиджея с притворной серьёзностью, — я начинаю немного ревновать. Похоже, Лиззи определённо завоевала твоё внимание. Сиджей усмехнулся, собираясь ответить, но в этот момент почувствовал, как рука Алекса невзначай легла на его собственную, и от этого простого прикосновения в груди что-то затрепетало. Алекс наклонился чуть ближе, его глаза блестели, и с лёгкой усмешкой он добавил: — Так что, если ты не против, сегодня на концерте я бы хотел, чтобы ты смотрел только на меня. Сиджей почувствовал, как его щеки предательски покраснели, и, чтобы скрыть смущение, перевёл взгляд на рисунок в руках, надеясь, что Алекс не заметит, как сильно эти слова его задели. — Ну, посмотрим, как ты выступишь, — ответил он, стараясь держаться спокойно, хотя его сердце отчаянно колотилось. Алекс, словно прочитав его мысли, только улыбнулся шире, слегка сжал его руку и кивнул, будто принимая вызов. В этот момент к ним подбежал Дэвид, едва переводя дыхание, и быстро обратился к Алексу: — Эй, пора начинать, народ уже собирается! Алекс, кивнув, выпрямился и ещё раз бросил тёплый взгляд на Сиджея. Прежде чем отойти, он в шутку потрепал его по волосам, оставив тот же мягкий, уверенный жест, к которому Сиджей уже начинал привыкать. Затем Алекс направился к сцене, бросив через плечо весёлое: «Не забудь — только на меня». Сиджей остался на месте, чувствуя, как по губам медленно растекается улыбка, смешанная с лёгким волнением. Вскоре кто-то из волонтёров вежливо подвез его кресло ближе к сцене, аккуратно разместив его почти в первом ряду, где уже сидели приглашённые гости и дети из онкологического отделения. Его соседями оказались Лиззи и ещё несколько детей, которые с энтузиазмом обсуждали предстоящее выступление, то и дело поглядывая на сцену, где уже суетились музыканты. Зал наполнялся зрителями, и свет немного приглушился, создавая атмосферу предвкушения. Дети не могли скрыть радостного волнения, переговариваясь и всматриваясь в каждый уголок сцены. Сиджей сидел среди них, ощущая детский восторг и тепло от окружающих улыбок. На несколько минут он забыл обо всех своих переживаниях и просто растворился в этой атмосфере ожидания, смотря на сцену и чувствуя, как внутри разгорается ощущение чего-то нового, почти волшебного. Вскоре Алекс появился на сцене с гитарой, и его взгляд снова на мгновение остановился на Сиджее, заставляя его сердце биться быстрее. Сиджей смотрел, как к Алексу присоединился Дэвид, устраиваясь за барабанной установкой, и ещё один парень, бас-гитарист, о котором Сиджей мельком слышал от Алекса. Они вместе заняли свои места, и зал начал стихать в предвкушении. Алекс стоял в центре, держа гитару, и, хоть его лицо оставалось спокойным, Сиджей заметил, как тот слегка нервно оглянулся по сторонам. Алекс вздохнул, шагнул к микрофону и, чуть поёживаясь от внимания, произнёс короткую вступительную речь, бросив лёгкую шутку, которая вызвала взрыв смеха и мгновенно сняла напряжение. Уловив волну поддержки, Алекс кивнул Дэвиду, и тот отсчитал ритм, задавая начало композиции. Музыка медленно заполнила зал, окутывая каждого мягкими, спокойными аккордами, которые постепенно нарастали, набирая силу, будто потоки воды, сливающиеся в могучую реку. Когда Алекс запел, его голос разнёсся по залу, глубокий и слегка хрипловатый, но наполненный такой тёплой искренностью, что Сиджея пробрало до самых костей. Это был не просто голос, а настоящий поток эмоций — как будто Алекс рассказывал каждому в зале свою историю, передавая через слова боль, надежду и внутреннюю силу. Его голос то поднимался, то мягко опускался, словно волны, которые наполняли каждого теплом и светом. Сиджей не мог оторвать взгляд от Алекса, чувствуя, как его собственное сердце отзывается на эти звуки, как все его внутренние страхи и боль отступают, словно растворяясь в музыке. Песня говорила о поиске себя, о борьбе и исцелении, о том, что даже когда кажется, что всё потеряно, в человеке всё равно остаётся свет, который помогает ему продолжать путь. Алекс смотрел в зал, а на некоторых нотах его взгляд снова встречался с глазами Сиджея, словно весь зал исчезал, и они оставались наедине с этой музыкой. Вокруг стояла почти магическая тишина; все, от детей до взрослых, слушали, не смея прерывать это мгновение. Сиджей ощутил, как на глаза наворачиваются слёзы, потому что эта песня словно коснулась его глубинной части, заставляя вспомнить моменты, когда он боролся, падал и снова поднимался. И сейчас, слыша этот голос, он чувствовал, что, возможно, у него есть шанс вернуть себе нечто большее, чем он осмеливался надеяться. Когда песня подошла к концу, зал взорвался аплодисментами. Алекс, немного смущённый, улыбнулся и посмотрел на Сиджея, а Сиджей, несмотря на слёзы на щеках, ответил ему лёгкой, но искренней улыбкой, словно признавая, что эта музыка стала для него чем-то большим, чем просто выступлением. Сиджей не мог оторвать глаз от Алекса, и, на секунду, ему показалось, что Алекс смотрел на него с такой теплотой и искренностью, что готов был прямо сейчас выйти со сцены и подойти к нему. Мысленно Сиджей представил, как Алекс спускается вниз, приближается, не обращая внимания на окружающих, и останавливается совсем близко, чтобы их лица встретились. В его воображении Алекс наклонился, его лицо напротив, так близко, что Сиджей мог видеть каждую черту, каждую деталь его глаз, чувствовать его дыхание. И вот, их губы соприкоснулись в мягком, осторожном поцелуе. Сначала нерешительном, но затем с нарастающей уверенностью, как будто они оба давно ждали этого момента. Губы Алекса двигались с нежностью, передавая что-то тёплое и честное, чего Сиджей так долго был лишён. Он чувствовал, как тепло и радость разливаются по всему телу, как руки Алекса скользят по его плечам, прижимая ближе, будто они не хотели разрываться ни на секунду. Внезапно реальность вернулась, как будто разорвав этот сладкий мираж. Алекс был на сцене, не покидал её, и продолжал петь, захваченный атмосферой концерта. Следующая песня была бодрой, с ритмичным битом, и зал ожил, подхватывая танцевальный настрой. Алекс и его группа перешли к более весёлым, почти танцевальным песням, и зрители охотно поддержали их, притопывая в такт и хлопая в ладоши. Сиджей улыбнулся, отводя взгляд, мысленно упрекая себя за такие "сопливые" фантазии. Но в глубине души, он знал, что этот момент что-то изменил — даже если это было лишь в его мыслях. Сиджей поймал себя на том, что в этот момент он впервые за долгое время думал о мужчине с нежностью, не испытывая страха или смущения, как это было раньше. Возможно, с возрастом, а может, с опытом, страх и неуверенность перестали ему мешать принимать себя таким, какой он есть. Он даже усмехнулся, осознавая, что все эти переживания, которые раньше казались неразрешимыми, теперь вызывали скорее лёгкое недоумение, чем беспокойство. Конечно, он не собирался громко заявлять о своей ориентации, но и внутри себя больше не чувствовал потребности прятаться. На самом деле, разобраться в своих предпочтениях было не так-то просто: ведь когда-то в подростковом возрасте он испытывал чувства к девочкам, и первая его влюблённость была как раз в школьную подругу. Сиджей понял, что он не укладывается в рамки, и это уже не было для него проблемой — скорее, просто частью его жизни, которую он принял и которую больше не стыдился осмысливать. Сейчас, смотря на сцену, он понял, что, возможно, всё дело не в строгих определениях, а в том, что он чувствовал к конкретному человеку. Алекс пробуждал в нём что-то новое и тёплое, не зависящее от старых страхов и условностей. Концерт продолжался больше часа, и к концу зал взорвался громкими аплодисментами. Люди стояли, аплодируя, некоторые свистели, а дети восторженно хлопали в ладоши, их лица сияли от радости. Алекс поблагодарил всех, кто пришёл поддержать выступление, и попрощался со зрителями, его голос звучал искренне и тепло. Как только он спустился со сцены, включили музыку с радиостанции, и зал заполнился фоновым звучанием. Алекс, сияя от волнения и гордости, направился к Сиджею, который ждал его чуть в стороне от толпы, и встал прямо перед ним, пытаясь отдышаться после выступления. Он нагнулся, чтобы быть на уровне глаз Сиджея, и с озорной улыбкой спросил: — Ну как я сыграл? Достойно обложки «Крутых калек»? Сиджей не смог удержаться от улыбки, глядя на Алекса, который весь светился от эмоций. Он видел, как Алекс вложил в это выступление всего себя, и слова благодарности замерли у него на губах. — Если честно, — начал Сиджей, чуть прищурившись, чтобы добавить немного театральности, — это было даже лучше, чем «Крутые калеки». Ты… выложился по полной, и это было потрясающе. Алекс рассмеялся, слегка покраснев, и на секунду отвёл взгляд, явно польщённый. — Рад, что тебе понравилось. Знаешь, это и для меня было чем-то особенным… особенно видя, как ты смотрел, — признался он чуть тише, его взгляд становился мягче и теплее. Алекс всё ещё сиял от счастья, и в его глазах играли озорные искорки, когда он снова чуть придвинулся к Сиджею, будто хотел что-то сказать. Сиджей, чувствуя, как их взгляды встретились слишком близко, слегка покраснел, но, удерживая дружеский тон, решил сменить настроение. Он улыбнулся, поднял руку и щелкнул Алекса по лбу, заставив его моргнуть от неожиданности. — Слушай, это не значит, что ты можешь расслабиться, — с улыбкой произнёс Сиджей, пытаясь скрыть смущение. — Уж очень ты довольный ходишь. Ты же знаешь, что это ещё не вершина, так что не останавливайся. Алекс рассмеялся, откинув голову назад, и, протирая место щелчка, сделал вид, что обиженно хмурится. — Ох, ну ладно, буду работать над собой, капитан, — ответил он с притворной серьёзностью, а затем снова улыбнулся, его взгляд тёплый и искренний. — Но если честно, я рад, что ты здесь. Ты, наверное, и не догадываешься, как для меня это важно. Эти слова проникли в душу Сиджея, словно музыка на концерте, оставив за собой тихое, тёплое чувство и в этот момент Алекс с мягкой улыбкой протянул руку и аккуратно провёл пальцем по щеке Сиджея, там, где во время выступления оставили следы слёзы. Сиджей замер на мгновение, ощущая тепло от его прикосновения, и внутри у него снова что-то затрепетало. Алекс с лукавым блеском в глазах тихо сказал: — Вот это да… никогда бы не подумал, что доведу такого крепкого парня, как ты, до слёз. Надо, видимо, вписать это в своё резюме. Сиджей усмехнулся, слегка покачав головой, и закатил глаза, чтобы скрыть своё смущение. — Ну, не переоценивай себя, — ответил он, стараясь держаться уверенно. — Просто пыль попала в глаза. Хотя, может, и есть в тебе что-то, что цепляет. Алекс тихо засмеялся, всё ещё не убирая руки, и глядя на Сиджея так, словно читал каждый оттенок его чувств и как будто в насмешку над ним, на фоне зазвучала знаменитая "Every Breath You Take" группы The Police, вечная классика для медленных танцев. Сиджей почувствовал, как в зале приглушили свет, создавая мягкую, романтическую атмосферу, и люди вокруг начали разходиться по парам. Даже дети, подражая взрослым, держались за руки и двигались в такт музыке, уносясь в свои маленькие, невинные танцы. Всё это усилило ощущение неловкости и безысходности внутри Сиджея. В этот момент ему отчаянно захотелось встать с инвалидного кресла. Сила этого желания почти сводила с ума, и он почувствовал, как в нём поднимается глухая злость на весь этот насмешливый мир. Он закрыл глаза, отчаянно пытаясь прогнать ощущение беспомощности, но мысли всё равно скатывались в бездну обид и самокритики. Он с осторожностью убрал руку Алекса со своей щеки, стараясь скрыть нарастающую горечь. — Мне нужно… подышать свежим воздухом, — сказал он тихо, даже не поднимая на Алекса глаз. Эти слова, звучавшие почти холодно, ударили его самого, но он не знал, как выразить иначе бушующие внутри чувства. Сиджей развернулся и поехал прочь, даже не оглядываясь, будто боялся, что, увидев взгляд Алекса, передумает. Однако он всё-таки заметил, как Алекс растерянно смотрел ему вслед, его лицо выражало смесь непонимания и беспокойства. В следующий момент к Алексу подошла одна из медсестёр, кажется, чтобы спросить что-то, отвлекая его, и Сиджей воспользовался этим моментом, чтобы покинуть зал. Сиджей выкатился на улицу, где воздух был уже прохладным, а на горизонте медленно садилось солнце, окрашивая небо в золотисто-розовые оттенки. Лёгкий ветер тронул лицо, принося с собой звуки изнутри больницы, и ему в спину всё ещё доносились строчки "Every breath you take, every move you make…". Эти слова, как навязчивый фон, застряли в голове, цепляя воспоминания и разъедая самообладание. Сиджей тяжело вздохнул, стараясь справиться с бурей чувств. Но вскоре он услышал торопливые шаги, и, не успев среагировать, увидел, как к нему подбежал Алекс. Его лицо выражало беспокойство, волосы слегка растрёпаны, а дыхание было сбивчивым от быстрого бега. — Сиджей, подожди! — Алекс присел перед ним, пытаясь поймать его взгляд. — Ты выбежал так внезапно… Что случилось? Сиджей стиснул зубы, не зная, как выразить всю ту ярость и боль, что кипели внутри. — Я инвалид, Алекс, — сказал он резко, смотря куда-то в сторону. — Это мой приговор, мой крест, который я не могу сбросить, как бы ни старался. Пока все вокруг танцуют и живут, я… я заперт здесь. И это… не изменится. Алекс на секунду замолчал, всматриваясь в Сиджея с какой-то особой теплотой, почти печальной, но решительной. Затем он мягко положил руку на плечо Сиджея и произнёс тихо, но с непоколебимой уверенностью: — Сиджей, ты сам ставишь себе эти рамки. Инвалидность — это не приговор, это только часть тебя, а не всё, чем ты являешься. Для меня… ты настоящий, живой человек, с которым хочется делить и радость, и боль. Сиджей почувствовал, как внутри что-то сдвинулось, как будто он увидел отражение себя, но уже без всех тех ярлыков и самоограничений, которые он привык навешивать на себя. Алекс смотрел на него так, словно видел не кресло, не инвалидность, а именно его — человека, друга, того, кто был ему дорог. Эти слова проникли в самую душу, и Сиджей не смог сдержать слёз. Они текли сами по себе, будто смывая что-то старое, горькое, что он давно носил в себе. — Спасибо, Алекс, — прошептал он, его голос дрожал от эмоций. Не успел Сиджей осознать, как Алекс, движимый импульсом, осторожно подался вперёд, обняв его. Он крепко прижал Сиджея к себе, и, не отпуская, почти поднял его, не заботясь о том, что нижняя часть тела Сиджея, лишённая опоры, безвольно свисала. Алекс держал его с такой силой и нежностью, что Сиджей забыл о своих ограничениях, о стеснении и боли. Впервые за долгое время он чувствовал себя не запертым в своём теле, а просто человеком, который кому-то дорог. Он ощущал тепло Алекса, его неровное дыхание и осторожность, с которой тот прижимал его к себе, словно боясь сломать, но не отпуская ни на секунду. Руки Сиджея сначала неловко повисли в воздухе, но затем он осторожно обвил их вокруг шеи Алекса, позволив себе ответить на этот порыв. Алекс чуть крепче прижал его, их головы оказались рядом, и Сиджей чувствовал, как его щека касается тёплого плеча Алекса, а его сердце, бьющееся так отчаянно, будто нашло долгожданное освобождение. Ни слова не было сказано, и всё же в этом молчании было больше, чем можно выразить словами. Их момент тишины нарушил звук открывающейся двери. На пороге показался слегка пошатывающийся Дэвид, который, заметив объятие Сиджея и Алекса, расплылся в широкой, слегка пьяненькой улыбке. — Эй, групповые объятия! — с энтузиазмом воскликнул он, направляясь к ним с телефоном в руке. — Ну-ка, ребята, подвиньтесь, надо сделать селфи на память! Алекс и Сиджей не успели ничего сказать, как Дэвид уже присоединился, обнимая обоих, чуть пошатываясь, но широко улыбаясь. Он поднял телефон, вытягивая руку и щурясь на экран, чтобы поймать всех троих в кадре. — Давайте-ка на счёт три! И знаете, просто чтоб вы знали, — добавил он, его голос звучал чуть размыто, но искренне, — я вас обоих люблю. И если это прозвучало как-то сопливо, то это потому, что я выпил. Но всё равно правда! Алекс рассмеялся, а Сиджей почувствовал, как его сердце наполняется тёплой благодарностью к этим людям. Щелчок. Фото было сделано.  Алекс с бережной заботой аккуратно усадил Сиджея обратно в его инвалидное кресло, не торопясь, словно боясь нарушить тот момент доверия и тепла, который они только что разделили. Дэвид, всё ещё слегка покачиваясь от выпитого, с улыбкой посмотрел на сделанное фото и, не удержавшись, показал его друзьям.  На фотографии их трое — Дэвид, слегка покрасневший от алкоголя и эмоций, улыбающийся Алекс с тёплым взглядом и сам Сиджей, на лице которого застыла полуулыбка, полная неожиданных чувств. Свет закатного солнца падал на них, придавая снимку атмосферу уюта и искренней дружбы. — Вот это красота! — радостно заявил Дэвид, глядя на фото. — Опубликую его у себя на страничке, пусть все знают, что у меня лучшие друзья на свете. Алекс, взяв телефон, с улыбкой разглядывал фотографию. — Знаешь, — сказал он, возвращая телефон Дэвиду, — я бы и сам хотел распечатать это фото. Поставлю в рамочку, пусть напоминает об этом дне. Дэвид засмеялся и, подмигнув, не преминул подколоть: — Ох, ну всё, пора уже вам делать рамочки и подписывать «любовь всей жизни». Да вы только гляньте на себя! С этими словами он подмигнул, но не успел доделать жест, как Алекс, фыркнув, слегка подтолкнул его в плечо, что привело к быстрой, шутливой «драке» между ними. Дэвид, с нарочитой обидой, притворился, что уходит, но тут же вернулся, а Алекс, улыбаясь, защищался от шуточных нападок. Сиджей, наблюдая за этой сценой, не мог сдержать смеха, понимая, как легко и весело ему в этот момент. Алекс и Дэвид, не обращая внимания на прохожих и больничный персонал, словно подростки начали шутливо толкаться и подтрунивать друг над другом. Дэвид, нарочито покачнувшись, толкнул Алекса в плечо, делая вид, что «обижен», а Алекс тут же в ответ схватил его за руку и лёгким движением потянул вниз, заставляя потерять равновесие.  — Ах, ты так, значит? — весело фыркнул Дэвид, спрыгнув с небольшого уступа и, отталкиваясь от земли, сделал ложный выпад. Алекс ловко увернулся, но тут же отплатил Дэвиду тем же, поймав его за пояс, будто собирался повалить на траву. — Лысого не трогать! — крикнул Дэвид, притворно хватаясь за голову, чтобы «защитить» остатки прически. — Я же сокровище больницы! Алекс захохотал, нарочито театрально махая рукой, будто поддаваясь. Они перекатывались и резвились на траве, словно дети, то бросаясь друг на друга, то тут же отпрыгивая, как в игре в догонялки. В какой-то момент Дэвид попытался обхватить Алекса за плечи и притянуть к себе, но Алекс поднырнул под руку и, изловчившись, слегка толкнул его вперёд, заставив снова покачнуться. Сиджей наблюдал за ними, весело смеясь, и поймал себя на том, что давно не чувствовал себя так легко. Слова, смех, их шутливое соперничество — всё это наполняло его радостью и теплотой. Вечер после благотворительного концерта прошёл на удивление душевно, несмотря на маленький срыв Сиджея. К ночи Дэвид уже еле держался на ногах — выпив чуть больше, чем рассчитывал, он весело пел что-то невнятное, пока Алекс, обняв его за плечи, почти тащил его вперёд. Рядом катился Сиджей, у которого на коленях покоилась гитара Алекса, и иногда он не мог удержаться от смеха, глядя на попытки Дэвида объяснить им важность «бесконечной дружбы и братства». — Вы оба, — пробормотал Дэвид, спотыкаясь, но тут же снова выпрямляясь с помощью Алекса, — лучше всех, слышите? Настоящие… настоящие братья по жизни! — Он махнул рукой, едва не задев Алекса, который только улыбался, покачивая головой. — Ох, Дэвид, по-моему, ты «по жизни» сейчас в любой момент в кусты свалишься, — поддразнил Алекс, поддерживая его крепче. — Так что, давай, потерпи ещё немного, почти дошли. Сиджей, смеясь, чуть передвинул гитару у себя на коленях и посмотрел на Алекса. — Спасибо тебе, что решил вытащить меня туда. Не помню, когда последний раз у меня была такая ночь. Алекс, всё ещё поддерживая Дэвида, глянул на Сиджея с теплотой и лёгкой усталостью на лице, но в его глазах горело что-то искреннее и радостное. — Это я должен благодарить тебя, — сказал он тихо, чтобы не разбудить пьяного друга, который уже начал что-то бормотать про «бесконечные возможности». До дома Дэвида они дошли без особых происшествий. Дэвид практически спал на ходу, и, как только они пересекли порог, Алекс, вздохнув, осторожно помог ему подняться на второй этаж и уложил в кровать. Тем временем Сиджей оставался внизу, решив, что будет правильно не тащить грязь с улицы, и взял тряпку, чтобы отмыть колеса своего инвалидного кресла. Через несколько минут Алекс спустился вниз, слегка улыбаясь. — Завтра он точно не поднимется до обеда, — с усмешкой сказал Алекс, присаживаясь на колени перед Сиджеем. — По крайней мере, не без мрачных мыслей и угрызений совести. Сиджей, сжав тряпку, посмотрел на Алекса, который уже принялся с лёгкостью вытирать его колёса. Лицо Сиджея чуть смягчилось, и он, почувствовав неожиданный прилив смелости, сказал, стараясь сохранить непринуждённый тон: — Слушай… оставайся здесь на ночь. Ну, знаешь, уже темно, и я… переживаю за тебя. Мало ли что случится. Алекс замер на мгновение, его лицо осветилось тёплой улыбкой, а в глазах мелькнуло что-то, от чего сердце Сиджея замерло. — Заботишься обо мне, да? — с лёгким шутливым оттенком ответил Алекс, но его взгляд был полон искренности. — Ну, раз так, не могу же я отказать. Алекс выпрямился, слегка потянувшись после того, как закончил вытирать колёса Сиджея. Он раскинул руки, разминая плечи, и улыбнулся, глядя на Сиджея с добродушной усталостью. Сиджей, почувствовав ответственность за своего друга, встал и покатился в сторону гостиной, жестом показывая Алексу следовать за ним. Когда они вошли в уютную комнату с большим диваном у стены, Сиджей, слегка смущённо, объяснил, что лучше всего Алексу устроиться именно здесь. Он, чуть покраснев, добавил, что у него есть парочка вещей, которые можно использовать вместо пижамы. Но сначала Сиджей, сдержанно кивнув, показал Алексу, где Дэвид хранит чистое постельное бельё. — Здесь у него всё — простыни, подушки, всё, что нужно, — тихо объяснил он, открывая шкаф в коридоре и показывая сверкающий белизной комплект белья. Алекс быстро кивнул, благодарно улыбаясь, и принялся расстилать диван, а Сиджей решил не стоять в стороне и подсказывал ему, что где лежит. Вскоре Алекс, натянув простыню на диван и бросив на него подушку, снова выпрямился, обернувшись к Сиджею. — Эм, с переодеванием… Уверен, наши габариты не совпадают, — с шутливой ухмылкой произнёс Алекс, оценивающе прищурив глаза. — Чувствую, что я точно разорву твою одежду, если рискну в неё влезть. Сиджей слегка фыркнул, не без улыбки ответив: — Думаю, тебе повезло, потому что у меня есть кое-какие старые вещи, которые великоваты даже для меня. Так что, если и разорвёшь что-то, не сильно расстроюсь. Алекс засмеялся и взглянул на него с лёгким недоумением и благодарностью. Сиджей тем временем откатился к своей сумке, выудил оттуда просторные штаны и старую футболку, которые когда-то были куплены на пару размеров больше, чем нужно. Он протянул их Алексу, и тот с благодарностью принял вещи, чуть кивнув в знак признательности. Сиджей, наблюдая за происходящим, ощутил спокойное удовлетворение, зная, что позаботился о друге, который согласился остаться на ночь. Сиджей невольно погрузился в размышления, глядя на Алекса, который только что остался на ночь. Был ли он ему другом? Конечно, но всё казалось более сложным. Между ними действительно словно витали искры — невидимые, но ощутимые, — которые то и дело заставляли Сиджея чувствовать то волнение, то неожиданный прилив тепла. Он вспоминал, как сегодня почти увидел в мыслях их поцелуй, как представлял каждый момент, который раньше не осмеливался представить. "Алекс точно вносит что-то новое и непривычное в мою жизнь," — думал он, едва сдерживая волну румянца. Но что именно значит это чувство? Возможно ли, что между ними зреет нечто большее, чем дружба? Он задумался, каким Алекс мог быть в отношениях. Открытым, заботливым? Или, может быть, он был человеком, который быстро отдавался чувствам и столь же быстро остывал? Сиджей чувствовал, что Алекс обладал лёгкостью и естественностью в общении, но в то же время скрывал что-то глубокое, может быть, ранимое.  Пока эти мысли переплетались в его голове, он неожиданно заметил, что Алекс спокойно, без особого стеснения, начал снимать свою одежду, готовясь переодеться в вещи, которые дал ему Сиджей. Алекс снял рубашку, и перед Сиджеем открылось его тело — подтянутое, с заметными, но не слишком накачанными мышцами, словно следами от постоянной активности. Теплый свет лампы в гостиной мягко падал на его кожу, придавая ей золотистый оттенок, а татуировки на его плечах делали его образ ещё более загадочным. Грудь Алекса поднималась и опускалась с каждым спокойным вдохом, и Сиджей поймал себя на том, что не может оторвать взгляд.  Обстановка в гостиной тоже располагала к некоему уединению: мягкий свет, уютный диван, на котором Алекс только что расстелил постель. Всё выглядело так, будто время замедлилось, и вокруг остались только они двое. Сиджей нервно отвёл взгляд, понимая, что, возможно, между ними действительно зарождается нечто большее, но был ли он готов это принять? Сиджей, не успев остановить поток мыслей, внезапно вслух произнёс то, что вертелось у него на языке: — Алекс, ты… красивый. Слова прозвучали неожиданно громко в тишине гостиной, и едва они слетели с его губ, Сиджей осознал, что сказал это вслух. Он тут же почувствовал, как к щекам прилила горячая волна смущения, и проклинал себя за свою несдержанность. Алекс замер на мгновение, глядя на него с удивлением, а затем на его лице тоже появился лёгкий румянец. — Эм… спасибо, — наконец ответил Алекс, немного неловко почесав затылок, как будто не ожидал таких слов, но его взгляд оставался тёплым и чуть застенчивым. — Ты… тоже… хороший друг, — добавил он с улыбкой, явно смягчая неловкость. Сиджей хотел было перевести всё в шутку или отмахнуться, но слова застряли в горле. Они оба смущённо отвели взгляд, оставшись в этой молчаливой и, тем не менее, тёплой атмосфере, где каждый не решался снова заговорить, боясь, что неловкость вспыхнет с новой силой. Сиджей с трудом подавил желание рассмеяться от нервозности или, быть может, закричать, чтобы сбросить всё это напряжение. Алекс, так же слегка смущённый, предложил: — Эй, может, посидим ещё немного, поболтаем на диване? — Его голос звучал мягко, и он, кажется, старался снова вернуть лёгкость в их общение, но на лице всё ещё была видна тень недавнего смущения. Сиджей кивнул, стараясь удерживать спокойный вид, но почувствовал, что ему нужно хотя бы минуту побыть одному, чтобы привести мысли в порядок. Он повернулся к Алексу и, сдержанно улыбнувшись, сказал: — Дай мне минутку, я… съезжу в свою комнату, ладно? Заодно проверю, всё ли там в порядке. Алекс кивнул, и Сиджей выкатился в конец коридора, откуда виднелась его временная комната. Как только дверь за ним закрылась, он зажмурился и чуть склонил голову назад, чувствуя, как в груди бушуют эмоции. Ему хотелось кричать, чтобы выпустить этот переполняющий его поток чувств — смешанный страх, волнение и, едва ли он мог признаться себе, глухую радость от близости с Алексом. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и проклинал свою невозмутимость, которая оставила его именно в тот момент, когда он больше всего хотел быть спокойным и сосредоточенным. Сиджей, быстро переодевшись в свою простую, удобную пижаму, через пару минут снова направился в гостиную. Подъезжая к дивану, он заметил, что Алекс уже устроился на одном конце, расслабленно растянувшись и весело улыбаясь. Увидев Сиджея, Алекс слегка приподнялся и, хлопнув по мягкой обивке рядом с собой, предложил: — Давай, устраивайся рядом, — сказал он, словно это было что-то совершенно обыденное. Сиджей на секунду замер, чувствуя прилив тепла от простоты жеста, но затем, стараясь казаться невозмутимым, опёрся на подлокотники кресла и осторожно переместился на диван рядом с Алексом. Устроившись на мягком месте, он почувствовал, как его сердце слегка сбилось с ритма — было что-то одновременно волнующее и успокаивающее в этом почти бытовом моменте.  Алекс, улыбаясь, бросил на него дружеский взгляд и чуть подвинулся, чтобы они могли сидеть поближе друг к другу. Разговор между ними сам собой перетек в уютное русло, и Алекс, расслабленно устроившись на диване, начал рассказывать Сиджею о себе. Он рассказал, что родился и вырос в Нокфелле — это место всегда было его домом. Жизнь в маленьком городке, с его традициями и рутиной, то и дело заставляла его задумываться о том, как многого он не видел за его пределами, но всё же именно здесь он чувствовал, что у него есть корни. Алекс упомянул свою семью, немного с улыбкой рассказав о младшем брате, с которым они вместе жили после того, как решили покинуть родительский дом. Он был для него как младший друг, почти напоминал самого себя в юности, только с ещё большей жаждой свободы и перемен. Говоря о нём, Алекс выглядел мягче, тепло улыбался, словно гордился его независимостью и умением идти своей дорогой. Однако, когда речь зашла о его старшем брате, взгляд Алекса на мгновение потускнел, и Сиджей уловил в его глазах что-то болезненно-нежное. Алекс упомянул, что у него был старший брат, но не стал вдаваться в подробности, добавив лишь, что их отношения когда-то очень многое для него значили. Он коротко произнёс, что его брат погиб больше десяти лет назад, и, не задерживаясь на этой теме, вернулся к рассказу о том, как важно для него поддерживать связь с младшим братом и сохранять их общий дом. Алекс перешел к рассказу о своих родителях, и его взгляд смягчился, словно воспоминания о них приносили ему уют и покой. Он рассказал, что его родители всегда были добрыми, простыми людьми, которые ценили честный труд и семейные традиции. Отец — спокойный, чуть суровый на вид, но с доброй душой и мягким сердцем — всегда служил для него примером. Мать, теплая и заботливая, была той самой опорой, которая всегда старалась создать для них уют, будь то на праздниках или в будни. Она любила, когда семья собиралась вместе, особенно после того, как они с младшим братом переехали в свой дом. — Мы часто возвращаемся к ним на выходных, особенно по праздникам, — с улыбкой добавил Алекс. — Мама всегда накрывает на стол, как будто это маленький праздник. Приятно знать, что у нас есть место, куда всегда можно вернуться. Сиджею не раз приходилось слышать о том, как у других были такие крепкие семейные связи, но для него это было нечто немного отдалённое и чуждое. Он не мог не задаться вопросом: — Ты же говорил, что родился и вырос здесь… Не хотел ли ты, не знаю, уехать подальше? Может, в другой город или даже страну? Алекс чуть задумался, его взгляд стал немного рассеянным. — Были такие мысли, конечно, особенно в юности. Но знаешь, я понял, что иногда для того, чтобы найти себя, не нужно уезжать куда-то далеко. Моё место здесь, и… семья — это то, что всегда держит. Сиджей задумчиво кивнул, обдумывая слова Алекса, но всё же не удержался от ещё одного вопроса: — Но неужели ты никогда не чувствовал, что… как будто что-то упускаешь? Что этот город слишком тесен для тебя? Алекс усмехнулся и пожал плечами. — Конечно, такое бывало. Я не робот. — Он на секунду задумался, словно подбирая слова. — Были моменты, когда я смотрел на фотографии других мест, больших городов, и представлял себя там. Но чем больше взрослеешь, тем больше начинаешь ценить то, что рядом. Звучит, наверное, банально, но Нокфелл — это часть меня. Здесь всё, что для меня действительно важно. Сиджей, улыбаясь, покачал головой. — Знаешь, ты говоришь об этом так… уверенно, что почти начинаешь верить, что это и твоя история. Алекс усмехнулся, посмотрел на Сиджея чуть насмешливо, но с добротой. — Ну, а как же ты, мистер "хочу сбежать из Нокфелла"? — Он чуть наклонился к Сиджею. — Неужели, после стольких лет, тебе всё ещё кажется, что здесь нет твоего места? Сиджей ощутил тепло в груди и пожал плечами. — Может, всё дело не в месте, а в людях, которые его наполняют. Сиджей слегка отвёл взгляд, стараясь скрыть смущение, которое нарастало с каждым его словом, но тут же собрался с мыслями, решив, что, возможно, настало время сказать то, что давно крутилось у него на языке. — Знаешь… раньше я считал, что если убежать, то и от себя удастся скрыться, — сказал он тихо, глядя на свои руки. — Мне казалось, что Нокфелл — это место, которое напоминает мне обо всём, от чего хотелось избавиться. Алекс внимательно слушал, его взгляд был мягким, но в нём мелькнул проблеск понимания. Он чуть наклонился, чтобы быть ближе к Сиджею, как будто давая ему уверенность продолжать. Сиджей вздохнул и, посмотрев на Алекса, произнёс: — Но теперь я думаю, что дело не в самом месте. А в людях, которые помогают увидеть всё по-другому. И… я нашёл такого человека.  Алекс чуть наклонил голову, его взгляд стал удивлённо-тёплым, но Сиджей чувствовал, что ему не нужно объяснять больше. Алекс явно понял его намёк, и в их взглядах на мгновение застыло что-то неуловимо искреннее. — Так что, больше я, пожалуй, убегать не буду, — тихо добавил Сиджей, чувствуя, как спокойствие наполняет его изнутри.  Алекс мягко улыбнулся, и между ними повисла тёплая тишина, полная понимания и едва уловимого намёка на нечто большее, чем дружба и разговор снова продолжился, перетекая из одной темы в другую: о музыке, о фильмах, о детских воспоминаниях и забавных ситуациях, которые с ними происходили в жизни. Они смеялись и шутили, Алекс рассказывал истории о своей работе и забавных моментах, связанных с детьми в больнице, а Сиджей делился некоторыми из тех безумных дней, когда он и Дэвид ещё играли в группе. Время, казалось, потеряло значение. Обстановка была тёплой и спокойной, свет в гостиной был приглушённым, а за окном постепенно спустилась ночная тишина. Сиджей, опираясь на подушки, чувствовал, как его веки начали тяжелеть, но желание продолжать разговор удерживало его бодрым. Алекс, тоже уставший после долгого дня, постепенно придвинулся ближе, их плечи касались друг друга, и, в какой-то момент, его голова чуть наклонилась в сторону, почти касаясь плеча Сиджея. Слова потекли медленнее, между фразами начинали мелькать более долгие паузы. Сиджей на мгновение почувствовал, как глаза закрываются, и, не успев осознать, как, он позволил себе расслабиться, ощущая тепло рядом с собой. Алекс тоже незаметно поддался дремоте, и их головы касались друг друга, а дыхание стало ровным и спокойным. Так, не осознавая, что их объяла тишина ночи, они вдвоём уснули на одном диване, рядом, как будто их присутствие друг для друга стало чем-то естественным и необходимым.