Встретимся в воскресенье

— Сарек. — Темные глаза праотца оглядели его. — Солкар, — ответил он, подняв в та’але правую руку и склонив перед предком голову. — Ваше приглашение — честь для меня. Солкар закрыл глаза, сложил домиком пальцы и слегка склонил голову. — Вечерняя трапеза ожидает нас. Сарек последовал за праотцом по широкому, хорошо освещенному коридору в парадную столовую, где стол был накрыт на двоих. Они будут ужинать наедине. Он никогда не заходил в гостевые покои комплекса — они предназначались для высокопоставленных гостей, но за все время пребывания Сарека на планете посольство не посещали официальные лица. Не то чтобы вулканские чиновники редко посещали Землю, скорее дело было в том, что многие из них в действительности предпочитали останавливаться в коммерческих отелях поближе к тем местам, где планировали вести дела. И Звездный Флот, и основные подразделения государственного аппарата Федерации располагались в Сан-Франциско, и хотя консульство находилось неподалеку, в Саусалито, нелогично ездить оттуда по делам в Сан-Франциско, если этого можно избежать, особенно учитывая непредсказуемый характер терранского дорожного движения. Сарек встал за стулом справа от главного места стола, ожидая, пока Солкар пригласит его сесть. Появившийся из кухни вулканец поставил на тарелки перед ними дымящиеся миски с супом, и Сарек почувствовал странное желание поблагодарить его за подношение. Этого работника наняли именно для таких целей, и выражать ему благодарность не было необходимости. И все же это желание возникло — эта привычка, которую он приобрел, проведя так много времени в человеческом обществе. Люди охотно благодарили гостей за то, что те пришли на мероприятие, куда их пригласили; благодарили совершенно незнакомых людей просто за то, что те придерживали им дверь. Удивительно, как легко он перенял эту нелогичную привычку. Как только слуга вышел из комнаты, Солкар сел, взглянул на Сарека и сказал: «Нет необходимости ждать, пока я приглашу тебя сесть». — Разве? — отозвался Сарек, озадаченный тем, что его праотец предлагает пренебречь вулканскими обычаями гостеприимства. — Я стар, а ты мой внук, — заявил Солкар, повернув к нему голову. — Я не вижу логики в жесткой приверженности церемониям и в соблюдении древних традиций, от которых давно следовало отказаться. Я уже пригласил тебя сюда, чтобы разделить с тобой трапезу: разумеется, нет нужды ждать повторного приглашения, чтобы сесть. Сарек приподнял бровь, но без лишних слов опустился на стул. Его отец, Скон, привил ему большое уважение к древним обычаям, и, хотя Сарек никогда этого не говорил, он часто думал, что многие вулканские традиции чрезмерны и нелогичны. Некоторые обычаи сохранились еще со времен Реформации, а некоторые — даже с досураковских времен. Преданность вулканцев логике насчитывала много веков, но приверженность традициям была еще древнее, и когда эти две силы вступали в конфликт, традиция обладала уникальной способностью одерживать верх над общепринятой логикой. Сарек поднес ко рту ложку супа, но не успел проглотить горячую жидкость, как праотец сказал: «Твои действия во время брачной церемонии Т’Риа достойны сожаления». Разум Сарека застыл, ему потребовались значительные усилия, чтобы скрыть удивление. Солкар дал понять, что не видит логики в соблюдении вулканских обычаев, поэтому не стоило удивляться, что он решил заговорить во время трапезы, хотя по традиции полагалось молчать. Но он, разумеется, не ожидал, что разговор зайдет о столь деликатном вопросе. Сарек опустил ложку в миску и уставился на плавающие в бульоне овощи. — Ты оказался на этой должности из-за событий того дня, — продолжил Солкар. — Да, — односложный ответ казался недостаточным, но он не знал, что хотел бы услышать от него предок. — Твое поведение было неуместным. — Я не могу изменить прошлое. — Нет, — согласился Солкар. — Но твое будущее — в твоих руках. — Да. — Четыре дня назад она родила сына. — Проясните. — Т’Риа, женщина, которую ты хотел сделать своей, родила сына. Она назвала его Сайбок. Сарек изо всех сил старался сдержать нахлынувший поток шока, раздражения и замешательства. Он не ожидал столь скорого рождения у нее ребенка. Он перебирал в памяти воспоминания о своей бывшей паре и их последних встречах и никак не мог обуздать стремительно забившегося сердца. Если предположить, что младенец был нормально доношен, то казалось вполне возможным, вероятным даже, что Сайбок — сын Сарека. Он обдумывал это откровение, осознавая подобную возможность и не находя очевидного способа ее отмести. Ему хотелось бы верить, что Т’Риа сказала бы ему, если бы ребенок был его, но он решил, что она, скорее всего, предпочтет сохранить эту информацию при себе, чтобы не усугублять скандал. Если ее партнер, Торик, знал правду, у него тоже были веские причины это скрывать. Связь между Сареком и Т’Риа разорвалась в тот день, когда она соединилась узами с Ториком. Позволив Сареку присутствовать на свадьбе в качестве соперника Торика, хотя в итоге она и решила не допустить их поединка, Т’Риа также навлекла позор на себя и свою семью. В итоге Сарек отправился на Землю, а Т’Риа отдала себя в жены Торику — им оставалось только ждать, пока время и расстояние смоют нанесенное бесчестье. Раскрыв истинное отцовство, она ничего бы не приобрела, но многое потеряла. Для всех было бы гораздо лучше, если бы она растила мальчика без участия Сарека. Перейдя от размышлений о положении Т’Риа и Торика к обдумыванию собственного, он не смог найти ни одного логичного или социально приемлемого возможного варианта действий. С юридической точки зрения он мог бы оспорить ее право на ребенка, но ни один вулканский суд не вынес бы решения в его пользу, если мать ребенка и ее семья в состоянии обеспечить надлежащее воспитание. И чего можно добиться, забрав новорожденного у матери? И даже если бы он смог договориться с Т’Риа, чтобы поддерживать связь с Сайбоком, чего Сарек в итоге добьется, кроме как усложнит ребенку жизнь? Если Торик готов признать Сайбока своим, было бы логично позволить ему это сделать. И все же… мысль о том, что у него есть ребенок, которого он никогда не узнает, расстроила его сильнее, чем что-либо другое в жизни. Он внезапно понял, что поступает нелогично: он не мог быть полностью уверен в том, что Сайбок — его сын, но осознание того, что он, скорее всего, никогда не узнает правду, делало ситуацию еще хуже. Он не сдержал хмурой гримасы сжавшихся губ, руки под столом сжались в кулаки. Его терзали горе и отчаяние, и он почти не мог подавить эти неприятные эмоции. — Тебе нечего сказать? — спросил Солкар. — Зачем вы мне это говорите? — отозвался Сарек, каким-то образом сумев сохранить нейтральный тон, хотя его эмоциональное состояние было совсем не нейтральным. — Это показалось мне уместным. Сарек мог придумать лишь единичные темы, менее уместные для обсуждения за ужином с праотцом, которого он едва знал, чем женщина, из-за которой он опозорил свою семью, и ее незаконнорожденный сын. По вулканским обычаям во время вечерней трапезы они вообще не должны разговаривать. Сарек поднял на дряхлого вулканца глаза и увидел, что Солкар уже пристально смотрит на него, медленно поедая суп и наблюдая, как его внук пытается справиться с тягостными новостями. В его глазах сверкали черные искры, живые и проницательные. Сарек начал сомневаться, в здравом ли уме его предок — у нескольких членов его семьи по отцовской линии в преклонном возрасте развилось дегенеративное неврологическое расстройство, называемое синдромом Бенди, — но Солкар казался вполне вменяемым. — Очевидно, ты считаешь, что мои умственные способности ослабевают, — заметил Солкар, поднося ложку ко рту и не сводя глаз с Сарека. — Уверяю, это не так. Твой суп остывает, а теплым он гораздо приятнее на вкус. Взгляд Сарека снова упал на ложку, лежащую в тарелке. — Вы позволите мне задать вопрос? — Сомневаюсь, что смогу помешать тебе спросить, но не гарантирую ответа. Сарек медленно выдохнул, гадая, в каком направлении пойдет разговор, когда он задаст свой вопрос. — Почему вы пригласили меня на ужин? — Потому что ты мой внук, и я заинтересован в твоем будущем. — Как это соотносится с моей бывшей парой? — А как нет? — Т’Риа связала себя с другим мужчиной. — И ты принимаешь это? — Принимаю. — А ее ребенок? Слова Сарека застряли у него в горле. Ему придется найти способ, как это принять. Прежде чем он смог собраться с мыслями и сформулировать ответ, Солкар добавил: «Простая арифметика подсказывает, что ребенок не может быть плодом союза, существующего всего 8,9 стандартных месяцев». Сарек медленно выдохнул. Ему уже и так не хватало самообладания, чтобы контролировать свои эмоции из-за Сайбока, из-за испытываемых им шока, беспомощности и гнева, а теперь к ним добавилась разгорающаяся злость на праотца за то, что тот продолжал расспрашивать его. Он хотел извиниться и удалиться, но подумал о своем отце, Сконе, которого воспитал тот, кто сидел сейчас слева от него. Скон часто говорил: «Контролируй свои эмоции, или они будут контролировать тебя». В детстве, когда Сарек как-то спросил, что делать, если он не может подавить свои эмоции, Скон ответил: «Внешняя видимость контроля — первый шаг на пути к истинному умению». Это был самый ценный совет, когда-либо полученный Сареком. И это была правда. Если он не мог контролировать эмоции, то должен хотя бы казаться способным их контролировать. Покинуть стол означало бы поддаться чувствам, поэтому он расслабил лицо, разжал кулаки и взял суповую ложку, стараясь, чтобы его рука не дрожала. — Что ты намерен делать? — спросил Солкар, со звоном опустив ложку в пустую миску. — Я не вижу ничего, что мог бы сделать, не усложнив ситуацию еще больше. Слуга вернулся в столовую со следующим блюдом, но замешкался, увидев, что тарелка Сарека полна. Сарек почувствовал раздражение от неожиданного нарушения их приватности, но сумел сдержать эмоции, прежде чем они отразились на его лице. Он, как и любой вулканец, умел подавлять эмоции логикой, но Солкар обладал беспрецедентной способностью выводить его из себя. Слуга встретился взглядом с Сареком и указал глазами на миску с супом на столе. «Я наелся», — пояснил Сарек, подумав, что суп ему понравился и он предпочел бы доесть, но это лишь продлило бы его пребывание за столом праотца. Слуга приподнял бровь, забрал суп и поставил перед ним миску с лапшой и овощами. И снова Сареку захотелось поблагодарить его, но он сдержался. Вулканец вышел из комнаты, и Сарек, не теряя времени, приступил к основному блюду. Солкар же не спешил начинать есть. Он сложил пальцы домиком и посмотрел на внука. — Ты собираешься принять предложение посла Селдена? Сарек жевал, обдумывая ответ. Он размышлял над этой темой большую часть дня и так и не пришел к решению. — Почему вы желаете вдаваться в мои личные дела? Мы едва знакомы. — Жаль, что я не познакомился с тобой поближе в годы твоего становления. — Прискорбно, конечно, но что есть, то есть. — Мы с твоим отцом не всегда были в хороших отношениях, — признал Солкар. — Многие годы мы вообще не разговаривали, и, как ты можешь догадаться, это мешало мне общаться с тобой. Сарек с трудом проглотил пережеванную еду. Он никогда не слышал о каком-либо конфликте между Солкаром и Сконом. Скон редко говорил о Солкаре, но Сарек решил, что это связано с непредсказуемым родом занятий его предка, из-за которого тот часто пропадал из виду не на один год. Воодушевленный откровенностью Солкара, Сарек пренебрег общепринятым этикетом и дерзновенно спросил: «В чем заключалась причина ваших разногласий?» Солкар приподнял бровь и взял нож и вилку. — Мы — семья дипломатов, но твой отец не интересовался дипломатией. — Он 31 год проработал на дипломатической службе, прежде чем занять должность в Министерстве безопасности Вулкана, — возразил Сарек. — Да, но он больше не дипломат. — Почему? — Скон был вполне неплохим дипломатом, но замечательным адъютантом. Когда он впервые решил изучать право, я подумал, что это даст ему хороший базис, чтобы пойти по моим стопам в дипломатической службе. И какое-то время он так и делал, даже служил на Земле в качестве юридического атташе в консульстве Вулкана. Но он связался с сирранитами. — И вы этого не одобрили? — Нет. Сарек вдруг понял, что открыто пялится на своего предка. Он всегда знал, что Скон сыграл важную роль в Вулканской Реформации, начавшейся в 2154 году после того, как Т’Пау и капитан Звездного Флота Джонатан Арчер обнаружили Кир’Шара, но он никогда не знал, как воспринимали действия его отца остальные члены семьи. Сарек родился через 11 лет после начала Реформации и не застал тех времен, когда истинное учение Сурака еще не получило широкую известность. — Скон всегда был особенно предан логике: возможно, именно поэтому он преуспел в изучении права, — добавил Солкар. — Но твой отец также был полон решимости сделать учение Сурака более доступным для невулканцев, с чем некоторые не соглашались. Сарек кивнул. Его отец первым перевел «Учение Сурака» на английский, еще до того, как был найден Кир’Шара. В юности, изучая Стандарт Федерации, Сарек читал перевод Скона, и счел его достаточно точным, даже в тех местах, которые плохо поддавались переводу в лингвистическом или культурном отношении. — Под «некоторыми» вы подразумеваете себя. — Я не возражал против того, чтобы поделиться учением Сурака с человечеством, но перевод Скона вызвал споры. Были те, кто называл его еретическим. — Объясните. — Перевод твоего отца был удивительно точным, но только в том смысле, в каком мы понимаем учение Сурака сегодня. 85 лет назад все было иначе. Многие считали, что он позволил себе слишком вольно обращаться с текстом, и требовали отозвать перевод. Сарек откусил еще кусочек, обдумывая следующие слова. Трудно было представить отца радикалом любого сорта. Как правило, вулканцы придерживались суровой строгости и логичности, а Скон с особенной непреклонностью проявлял приверженность фундаментальным принципам вулканцев. Открытие Кир’Шара, несомненно, должно было очистить его от обвинений в ереси. — Да, — согласился Солкар, внимательно оглядев наколотый на вилку стручок фасоли, прежде чем положить его в рот. — И его усилия по распространению учения Сурака были оценены сирранитской фракцией. После обнаружения Кир’Шара и упразднения Верховного командования Вулкана в пользу объединенного Верховного Совета Вулкана, судья Т’Пау, бывшая в то время министром Т’Пау, предложила ему руководящую должность в недавно реорганизованном Министерстве безопасности Вулкана. Сарек положил столовые приборы на тарелку и вытер салфеткой рот. Разум шел кругом от множества мыслей. Аманда, сын Т’Риа, необычайная откровенность прародителя и альтернативная версия жизни его отца — всего этого было слишком много, чтобы осознать. — Насколько я понимаю, судья Т’Пау сделала предложение и тебе. — Да. — Тебе должно быть известно, что ей предложат место в Совете Федерации, когда советник Лхзи уйдет в отставку. Если ты примешь ее предложение, то, возможно, сам однажды займешь столь же высокий пост. — Я не заинтересован в государственной деятельности, — ответил Сарек. — Кроме того, от главного советника В’Нар из Вулканской академии наук мне поступило предложение возглавить совместный исследовательский проект по изучению межзвездной турбулентности. Левая бровь Солкара взметнулась вверх. — Ранее ты спрашивал, почему я пригласил тебя на ужин. Ты прав: по сути, мы чужие друг другу. Целью моего приглашения была оценка наследия, которое я оставлю после себя. Я не знал, каким ты стал, и мне было любопытно. Я не жду, что проживу еще десять лет. Хотя в конце концов мы с твоим отцом пришли к взаимопониманию, он выбрал совсем другой путь, нежели я, точно так же, как ты выбрал совсем другой путь, нежели он. Слуга вернулся, но Солкар жестом велел ему уйти. — Твоя связь с вулканской принцессой навлекла на тебя и нашу семью немалый позор, но ты благоразумно решил выбрать более логичный курс действий и выйти из этой ситуации. Мы — логичная раса, но сердечные дела редко подчиняются логике. — Разъясните. — Твой поступок достоин сожаления, но я одобряю твое дальнейшее поведение и призываю продолжать в том же духе. Хотя строить предположения нелогично, Сарек подумал, что сказал бы Солкар, узнав, как сильно разбередило его известие о сыне Т’Риа. Что бы он сказал, если бы Сарек признался ему в горячих чувствах к человеческой женщине? — Мне говорили, что ты способный ученый, но несколько надежных источников также сообщили мне, что у тебя есть задатки выдающегося дипломата, — продолжил Солкар. — Вас ввели в заблуждение, — ответил Сарек. — Своими успехами я во многом обязан школьной учительнице, которая в последние месяцы знакомила меня с человеческой культурой и обычаями. Солкар склонил голову. — А разве дипломатия — это не профессия, связанная с установлением и поддержанием отношений с другими индивидуумами? Сарек не торопился отвечать. Он должен был догадаться, что имел в виду праотец, но его мышление сейчас было слишком хаотичным из-за маячивших на краю сознания других вопросов, и это его раздражало. — Так и есть. И все же не на человека стоило взваливать задачу учить меня этим вещам. До своего назначения на этот пост я прошел месячный курс изучения земной культуры в Ши’Каре, но его оказалось совершенно недостаточно. — Хотя в подготовку дипломатических сотрудников и можно было бы внести улучшения, я считаю, что нынешней учебной программы вполне достаточно. Дипломатия — это не наука, в ней нет постулатов или теорем, способных послужить основой для твоего дальнейшего развития. Начальная стадия дипломатической подготовки направлена на то, чтобы дать минимальный уровень понимания конкретного сообщества, вторым же этапом является погружение в это сообщество под руководством надлежащего наставника. — Чтобы получить подобное наставление, сначала нужно обзавестись наставником. — Да, — ответил Солкар, склонив голову. — Обычно эту обязанность выполняет посол или старший сотрудник консульства. Сарек придержал язык. Было бы неразумным плохо отзываться о своем начальстве, но никто из вышестоящего руководства никогда не пытался его наставлять, за исключением Т’Леры иногда, да и то лишь после того, как она временно взяла на себя обязанности посла после внезапного отбытия Селдена на Вулкан. Солкар, казалось, почувствовал что-то в молчании Сарека. — Тебе должно быть известно, что твое назначение на пост атташе по науке носило скорее почетную, чем практическую роль. Научные познания Селдена превосходят твои. Сарек бросил взгляд в сторону Солкара. Он давно подозревал это, но никогда не считал нужным говорить об очевидных вещах. — Вы намекаете, что никто не считал, что я достоин более разностороннего дипломатического образования. — Это так, но тебе все равно удалось заняться самообразованием несколько нетрадиционными способами, раз уж ты обратился за помощью к школьному учителю-человеку. Он подумал об Аманде, не в силах подавить душевное смятение при мысли о ней. Он не доверял себе настолько, чтобы говорить о ней, не проявляя эмоций, поэтому сделал то, чему Аманда научила его в общении с людьми, — слегка сменил тему. — Самое важное, что я узнал, — это то, что между вулканскими и земными учеными, а возможно, даже в общем между Вулканом и остальной Федерацией, существует значительная пропасть. — Согласен. — Вы говорите так, будто вас это устраивает. — Это не так, — ответил Солкар. — Тогда как бы вы это исправили? Что-то, похожее на улыбку, промелькнуло в уголках глаз и рта Солкара, пусть и на долю секунды. — Я был первым послом Вулкана на этой планете. Меня некому было направлять, как и тебя. Со временем я проникся уважением к человечеству, но отношения между нашей планетой и Землей часто были напряженными из-за вулканской бюрократии и иррациональной человеческой потребности исследовать галактику. Создание Федерации после Терранско-ромуланской войны на какое-то время немного ослабило эту напряженность, но не смогло стереть тысячелетние противоречия между нашими культурами. Сарек моргнул. Солкар не ответил на его вопрос, но Сарек уже понял, что простого решения для улучшения отношений между вулканцами и людьми не существует: помогут лишь настойчивость и время. Но, возможно, правильные личности, проявляющие настойчивость более правильным образом, смогли бы и быстрее добиться большего. Ответ Солкара заставил его задуматься о дилемме, с которой он столкнулся с самого момента прибытия на Землю. Чтобы служить связующим звеном между Вулканом и любым иным инопланетным видом, нужно было найти тонкий баланс между следованием логике и потворству характерным особенностям нелогичных существ, но, чтобы преуспеть по-настоящему, нужно было на личном уровне одновременно принять и отвергнуть вулканскую идеологию. Нужно было сохранять жесткий каркас логики, но при этом знать, как и когда поддаваться нелогичности. Аманда месяцами помогала ему разобраться в этой дилемме, и всеми своими успехами в роли дипломата он несомненно был обязан ей. Обучение человеческому образу мышления сильно сказалось на его логических способностях, и он сомневался, что способен следовать ему бесконечно. Какое-то время они сидели молча, Сарек размышлял над предложениями В’Нар, Т’Пау и Селдена. — Это трудно — жить двумя жизнями, вести логичный образ жизни в окружении крайне нелогичной и непредсказуемой расы, — наконец сказал Солкар, озвучив мысли Сарека. — Вот почему среди вулканцев так мало выдающихся дипломатов — среди нас не так много тех, у кого есть способности, желание, дисциплина и, самое главное, выдержка для подобной профессии. — Вы и посол Селден утверждаете, что у меня есть талант к дипломатии, но я считаю, что ваша уверенность во мне неоправданна. — Сомневаться в себе нелогично, — возразил Солкар. Это было правдой. Как справедливо для всех разумных существ, никто и никогда не знал Сарека так хорошо, как он сам. — Я не сомневаюсь в своих способностях, но не уверен, что обладаю достаточной ментальной устойчивостью, чтобы заниматься этим в долгосрочной перспективе. Последние месяцы были трудными. Мне было сложно сохранять логическую дисциплину. Он остановился, решив не продолжать: источником его самых больших трудностей была Аманда, и он предпочитал не упоминать о ней без необходимости. — Это действительно парадокс, — кивнул Солар. — Чтобы быть эффективным дипломатом, нужно обладать гибким характером, а вулканцы не славятся своей уступчивостью. Те из нас, кто обладает подобной гибкостью, с течением времени рискуют отринуть логику, но, к сожалению, время необходимо для обретения опыта, а логический склад ума необходим, чтобы достойно представлять нашу родную планету. — Вы состояли на дипломатической службе Вулкана 163 года, — ответил Сарек. — Как вам удалось сохранить логику и заслужить доверие и уважение тех, с кем вас посылали взаимодействовать? — Я не всегда добивался успеха, — признал Солкар. — Однажды твой отец обвинил меня в слишком небрежном и вольном поведении. Сарек приподнял бровь. Солкар не был похож ни на одного из вулканцев, которых он когда-либо встречал. Он действительно вел себя весьма вольно… для вулканца. Но он также провел большую часть жизни за пределами родной планеты, участвовал во встречах с делегациями клингонов, жил среди людей, вел переговоры с орионскими наемниками. Они оба подняли глаза, встречаясь взглядами, и Сарек впервые почувствовал, насколько они с праотцом похожи. — В ходе нашей беседы я увидел, что ты держишь свои эмоции ближе к поверхности, чем твой отец, но глубже, чем я. Сарек отвел взгляд, стыдясь своей очевидности. — Я не могу эффективно медитировать и… — Это было не оскорбление, — перебил Солкар. — Эмоции — это бремя. Они глубоко укоренились в нашей расе — в некоторых отношениях даже глубже, чем в людях. Подавление эмоций требует практики на протяжении всей жизни, но гораздо сложнее пережить и понять свои эмоции, чем подавлять их в угоду спокойствию логики. Но овладей ими, и ты овладеешь дипломатией, если не позволишь эмоциям овладеть тобой первыми. Совет Солкара противоречил всему, чему Сарека когда-либо учили в отношении эмоций и логики, и все же… эта идея заинтриговала его. Правда ли, что если он время от времени будет позволять себе испытывать эмоции, это действительно поможет ему лучше общаться с людьми и другими видами? Он сомневался в этом, но решил поразмыслить над этим позже, не спеша сразу полностью отвергать подобную идею. Солкар поднялся на ноги, Сарек последовал его примеру. Выйдя в коридор, Солкар остановился и повернулся лицом к внуку. В бледном свете настенных бра он казался еще старше. — Прискорбно, что я не узнал тебя получше, но это моя вина и вина твоего отца. Сарек сложил руки за спиной и кивнул. — Пусть я и не просил совета, я благодарю вас за него и за ужин. — На Вулкане много отличных ученых, но слишком мало отличных дипломатов. — Сегодня днем посол Селден сказал то же самое. — И это правда, — ответил Солкар, направляясь к главному выходу. — Только ты можешь выбрать свой путь, но не забывай, что многое в твоем пути зависит от того, с кем ты будешь общаться. У Сарека появилось ощущение, что он говорит о Т’Риа или, возможно, даже о Т’Пау, но сначала он подумал об Аманде. — Я обдумаю ваш совет. Благодарю вас. Праотец открыл ему входную дверь. — Живи долго и процветай, Сарек. Сарек ответно поднял правую руку в та’але и сказал: «Мира и долгой жизни, Солкар». Этот разговор он запомнил на всю оставшуюся жизнь. К тому времени, как он вернулся в свою квартиру, его разум настолько переполняли противоречивые мысли и эмоции, что он был уверен, что не сможет уснуть еще одну ночь. Поэтому он сильно удивился, проснувшись следующим утром оттого, что солнечный свет, проникающий в окно его спальни, заливает лицо ярким теплым сиянием. Очевидно, все его проблемы, как бы серьезны они ни были, не смогли устоять перед силой банального физического истощения. Он чуть не опоздал на работу, и в течение дня был настолько занят, что едва успевал обдумывать свои затруднения, связанные с Т’Риа, Сайбоком, Амандой и своим будущим в целом. Он вернулся в свое жилище поздно вечером, но, несмотря на многочасовую интенсивную медитацию, ясность ума ускользала от него. У него был сын, которого он, скорее всего, никогда не узнает, он любил женщину, с которой, скорее всего, никогда не будет, и его побуждали заниматься профессией, о которой он никогда всерьез не задумывался. Часы раздумий превратились в дни, но Сарек по-прежнему не знал, что делать. Предполагалось, что выбор будет довольно простым. Он был ученым по образованию и всю жизнь стремился к того рода признанию его заслуг, которое предлагала ему главный советник В’Нар. Но получить в столь молодом возрасте весьма престижную должность посла Вулкана на Земле было великой честью, от которой он не мог так легко отказаться. Через неделю он решил, что точно не хочет становиться протеже судьи Т’Пау. Если бы он стремился по примеру своего отца заняться юриспруденцией, эта должность была бы идеальной, но ему она не подходила. Он связался с Т’Пау и поблагодарил за оказанное внимание, на этом все и закончилось. Но и посол Селден, и советник В’Нар ждали ответов, и он не мог вечно колебаться. После ночи глубоких размышлений и раздумий Сарек проснулся на следующее утро все еще неуверенным, но твердым в своем решении, как, наверное, никогда. Он взял ПАДД, чтобы написать сообщение в Вулканскую академию наук для В’Нар, но остановился, заметив в папке «Входящие» одно непрочитанное сообщение. Сообщение пришло из самого неожиданного источника и содержало в себе необычное предложение. *** Краем глаза Аманда наблюдала, как шевелятся антенны Нарин. Она была уверена, что пялиться невежливо, но эти усики были так восхитительно выразительны, словно обладали собственной личностью, независимой от их обладательницы. Нарин пристально ее разглядывала. — Вы, как мне кажется, изменились. Аманда чуть не подавилась чаем. Левую ладонь закололо, словно вновь открылись десятки крошечных ран от осколков разбитой тарелки. — К лучшему, надеюсь? — Нет, — нахмурилась Нарин. Аманда поморщилась от такой дозы андорианской честности. Она подумала, что придется привыкать к такому, если она собирается жить с этим народом следующие два года. — Наверное, я просто нервничаю из-за того, что покидаю Землю и переезжаю на Андорию, — Аманда повернулась и взглянула на дочерей Нарин, играющих на лужайке внизу. — Это вполне объяснимо. Аманда быстро вспомнила все правила андорианского чайного этикета и поняла, что просто держит чашку в руках, но не пьет. Хотя Нарин и сказала, что с радостью простит Аманде незнание обычаев ее народа, она все равно опустила богато украшенную резьбой чашку, скорее напоминающую кружку, на маленький круглый столик между ними. Андорианский чай был холодным и очень горьким, напомнив Аманде крепко заваренный несладкий чай со льдом и с легкими нотками неизвестных специй. Не сказать, что он был так уж плох, но к нему явно нужно было привыкнуть. Она подумала о Сареке и об их встрече в кафе, когда она предложила ему попробовать кофе. Она бы улыбнулась этому воспоминанию, если бы не скучала по нему так сильно. Их последняя встреча оказалась такой неловкой и мучительной. С их последней встречи три дня назад прошла целая жизнь. Она подумала, не вернулся ли он уже на Вулкан, но почему-то решила, что вряд ли. — Скажите, как поживает ваш друг-вулканец? Ученый? Аманда с трудом сглотнула, гадая, не владеют ли андорианцы телепатией. — У него все хорошо, — ответила она намного быстрее, чем собиралась. — В смысле, он возвращается на Вулкан. Ему предложили там работу. Получше, чем здесь, полагаю. Лицо Нарин не выразило никаких эмоций. — Как интересно. Мой муж очень высокого мнения о нем. Дипломат такого уровня наверняка получит повышение. По саду разнесся пронзительный визг, затем продолжительное рыдание. Первым порывом Аманды было броситься на помощь, но она сдержалась и глянула на Нарин, которая поднялась, чтобы выяснить, в чем дело. Аманда встала и, подойдя к перилам, узнала, что причина расстройства малышки Лиз, похоже, заключалась в том, что старшая сестра не разрешила ей съесть желтые цветы, растущие у основания птичьей купальни. Что за семья. Такая счастливая, такая нормальная. Она сжала перила правой рукой, рассеянно потирая ладонь левой средним пальцем. Вдохнула теплый влажный воздух, любуясь яркими красками сада. Ровно через 54 дня она сядет на гражданский транспортный корабль, который доставит ее на Андорию, где она проведет следующие два года жизни в ледяных туннелях под землей. Она никогда особо не любила холод. Ее разум нетерпеливо предвкушал ждущие ее на Андории захватывающие события, но сердце в этом не участвовало. Как странно, что то, чего она всегда хотела, казалось таким пустым теперь, когда она уже была на пороге осуществления своей мечты. 54 дня. В понедельник утром она выставила свой дом на продажу и начала собирать вещи, но дело шло медленно, потому что ей приходилось посещать различные учреждения Федерации, чтобы получить необходимые для работы на Андории документы, а также организовать хранение крупных личных вещей. С собой на корабль она могла взять лишь ограниченное количество багажа, поэтому, чтобы нужные вещи ждали ее на Андории, их следовало отправить заранее на грузовом лайнере. Это ей напомнило, что нужно поставить будильник на 02:00, чтобы связаться с жилищным управлением в Лайкане в их рабочие часы и убедиться, что в столице Андории у нее точно будет квартира, куда можно отправить вещи. Она помассировала лоб. Переезд всегда доставлял много стресса, и она ненавидела сопровождающее его ощущение, будто она упускает из виду какую-то важную деталь. К нему добавлялось раздражение из-за того, что ей поручили координировать логистику открывшегося в понедельник летнего лагеря Пьемонтской академии, и из-за того, что меньше чем через две недели к ней приедет сестра. И словно тенью над всем этим маячил Сарек. Так странно было думать, что парень, которого она знала всего несколько месяцев, мог настолько сильно затронуть ее сердце. Она была с Эдди почти пять лет, и, хотя ей нравилось проводить с ним время, когда он уходил из ее жизни, она ощущала лишь двойственность и неопределенность, а также вину за то, что не испытывала к нему тех же чувств, что он к ней. Может, Сарек стал своего рода кармическим воздаянием, фигурой, чьей единственной целью было показать ей обратную сторону безответной любви. Она поморщилась. Карма, вера в то, что сумма поступков в нынешнем и предыдущих воплощениях определяет судьбу человека в будущих инкарнациях, наверное, была нелогичной с точки зрения вулканцев. Она вспомнила свои попытки объяснить Сареку человеческие суеверия и его полное замешательства непонимание человеческих толкований роли черных кошек, разбитых зеркал и лошадиных подков. Она со вздохом закрыла глаза. Зачем она позволила себе его поцеловать? Открыв глаза, она увидела Нарин, идущую по лужайке к лестнице, неся на бедре Лиз, следом за ней шли Джила и Хура. При виде этой чудесной семьи ей стало почти грустно. Ей едва исполнилось двадцать пять — она была еще слишком молода, чтобы прислушиваться к тиканью своих биологических часов. Но они все же тикали, пусть даже едва слышно, из самых глубин сознания. — Прошу прощения, что прервала наш разговор, — задыхаясь, сказала Нарин, поднявшись на верхнюю ступеньку лестницы и опустив Лиз на пол. Белки глаз малышки стали ярко-фиолетовыми от слез, и она еще с трудом дышала после недавних бурных рыданий. Она подковыляла к Аманде и обхватила ее за ноги, явно недовольная тем, что мать не утешает ее. Аманде отчаянно хотелось взять девочку на руки и прижать к себе, но она не хотела выходить за рамки дозволенного или уступать детским капризам. — Джила, забери ее в дом. Похоже, она переутомилась. Аманда заметила, что за спиной матери Джила закатила глаза, но повиновалась, не выражая вслух недовольства. — Наверное, мне лучше уйти, — сказала Аманда, бросая взгляд в сторону садовых ворот, а затем вниз, на крошечную андорианку, цепляющуюся за ее икры. — Похоже, кому-то пора вздремнуть. — Да, — кивнула Нарин. — Я вас провожу. Едва Джила увела младших сестер в дом, Нарин и Аманда спустились по лестнице в сад. — Я хочу поблагодарить вас за все. За чай. За то, что помогли мне получить это место учителя. За ваши рекомендации, что посмотреть и чем заняться в Лайкане. За все. — Не за что. Я верю, что на моей родной планете у вас все получится, но во время нашего сегодняшнего разговора я подумала, что в другом месте вам будет лучше. Аманда опешила. — Я сказала или сделала что-то, что вас оскорбило? — Нет, почему вы так решили? — Ну, прозвучало так, словно я не подхожу для этой должности. — Напротив, у меня есть все основания полагать, что вы превзойдете все ожидания. Аманда моргнула. — Тогда я не понимаю. Почему мне будет лучше где-то в другом месте? — Я вижу в вас многое от самой себя, — пояснила Нарин. — Конечно, я не хотела бы показаться слишком резкой. Поджав губы, Аманда медленно кивнула. Андорианцы славились своей прямолинейностью и порой даже конфликтностью. — Я знаю. Я правда очень рада переезду на Андорию и планирую использовать эту возможность, чтобы научиться всему, что только смогу… — Не сомневаюсь, — согласилась Нарин, прерывая Аманду. — Кажется, я вам рассказывала, что прибыла на Землю, чтобы стать учителем для детей предыдущего посла. — Да. — Когда мои ученики перестали во мне нуждаться, я начала искать другую работу и получила должность в Управлении образования Андории. Две недели спустя Тарнас сделал мне предложение. Думаю, вы можете догадаться, чем закончилась эта история. Аманда почувствовала, как заколотилось ее сердце. Неужели Нарин намекает, что ей стоит попытаться наладить отношения с Сареком? Она знала, что андорианцы привыкли говорить все напрямую, но все равно казалось очень неловким выслушивать лекции о любви от едва знакомой ей женщины. Когда они достигли ворот особняка, она почувствовала облегчение. — Спасибо, что пригласили меня. — Вы уже это говорили. Аманда натянуто хихикнула. — Так и есть. — Я желаю вам всего наилучшего, Аманда Грейсон, чем бы вы ни занимались. Мой единственный совет в том, что никогда не скажет вам ни один вулканец. Следуйте своим инстинктам, даже если боитесь кого-то этим обидеть. Когда за Нарин закрылись ворота, Аманда пораженно застыла на месте, уставившись на них. Неужели Нарин давала ей позволение отказаться от поездки на Андорию? Намекала, что стоит попытаться встретиться с Сареком? Такое предположение казалось ужасно самонадеянным. Или, может быть, она пыталась мягко намекнуть, что совершила ошибку, порекомендовав Аманду на эту должность? На нее нахлынули сомнения. Аманда остановила такси и плюхнулась на заднее сиденье, прокручивая в голове весь разговор с женой андорианского посла. Она включила уведомления на ПАДДе и с ужасом обнаружила, что за час, проведенный ею в доме Нарин, пришло 14 новых сообщений. Бегло просмотрела первое, от Дженни Макинтош, в котором та спрашивала о согласии от родителей и о медицинских требованиях для детей из «Лагеря приключений», которых они в следующий вторник повезут к горе Рашмор. Она сделала себе пометку узнать, кому из детей еще нужны разрешения, и продолжила чтение. Каждое новое сообщение добавляло ей еще одну мысленную пометку. Заполнить таможенные декларации на домашние вещи. Получить заверенное нотариусом медицинское заключение и до пятницы сдать его в Управление здравоохранения Андории. Уделить время десяткам друзей, которые хотели в последний раз перед ее отъездом вместе выпить, пообедать или поужинать. Назначить встречу с риэлтером, чтобы он приехал и сфотографировал дом. Решить раз и навсегда, действительно ли она хочет продать дом или же каким-то образом сохранить его. Обычно Аманда расцветала в атмосфере полной загруженности, но это было уже слишком. Она целыми днями моталась по достопримечательностям и природным заповедникам Северной Америки в компании нескольких десятков детей младше десяти лет, отчаянно пытаясь рассказать им что-то новое об экологии в промежутках между пересчетом их по головам и утрясанием вопросов разбитых коленок и забытых обедов. Вечерами она с головой погружалась в утомительное однообразие бюрократических перипетий, сопровождавших переезд на новую планету и начало новой работы. Так прошла неделя, и она чувствовала, что едва держится на плаву. К следующей пятнице она уже была почти уверена, что утонет. По дороге с экскурсии по Свадебной пещере на озере Озарк она почти уснула, откинувшись на спинку сиденья автобуса. На часах было почти 18:00, и, хотя ее ботинки испачкались грязью, а одежда была еще влажной после ливня, в который они попали днем, ей было уже все равно. Дорога обратно в Сан-Франциско занимала 45 минут, а это означало 45 минут драгоценного сна. Но вскоре она услышала, как ее позвали с сиденья за спиной. — Аманда? — Хм-м-м? — она даже не потрудилась открыть глаза и посмотреть на Милли. — Что ты делаешь сегодня вечером? — Собираю вещи. — Мы с Дженни хотели спросить, можем ли мы прийти и помочь. Мы могли бы принести бутылку вина и какие-то закуски… Она наконец открыла глаза и повернулась к Милли лицом. — Не представляешь, как я буду рада! О, погоди: сегодня вечером приезжает моя сестра. — Чем больше народу, тем веселее, — пожала плечами Милли. — Если только ты не собиралась провести время с сестрой. — Мне так много нужно всего сделать, — простонала Аманда. — Я хочу провести время со всеми, но пока что я успела упаковать только кухонную технику, которой никогда не пользуюсь. — Тогда позволь нам помочь. Я знаю, ты хотела отказаться от участия в «Лагере приключений», и никто бы тебя не осудил, но ты решила помочь, когда у нас не хватает персонала, и мы хотим отплатить тебе тем же. Аманда знала, что Кларисса подпитывается энергией социума и не будет против присутствия в доме еще двух женщин. Она считала, что ей очень повезло с такими замечательными подругами, но от мысли о том, что через полтора месяца она их покинет, ее охватывала печаль. На часах было 19:30, когда она с трудом поднялась по ступенькам крыльца. Некоторые родители решили, никуда не торопясь, выразить свое недовольство тем, что дети возвращаются домой грязными, и Аманде пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не высказать, что она думает об их жалобах, когда она сама так же грязна и вымотана, как и дети. Она сбросила у двери ботинки, разделась по дороге в ванную и с удовольствием приняла душ — самый продолжительный и горячий за очень долгое время. Едва она начала вытирать полотенцем волосы, как в дверь позвонили. Она натянула хлопковые шорты и серую майку и, открыв дверь, увидела на крыльце Клариссу, восторженную и торжествующую: «Моя маленькая сестренка!» Женщины обнялись, и, несмотря на все проблемы Аманды, она почувствовала, как с плеч свалился тяжелый груз, едва старшая сестра переступила порог. — Не могу поверить, что ты нас покидаешь! — вскричала Кларисса, швырнув свою сумку на диванчик в гостиной. — Я тоже, — призналась Аманда, оглядывая свой маленький дом. — Я только начала собирать вещи. Кстати, несколько моих школьных подруг придут помочь разложить все по коробкам. — Девичник? — радостно распахнула рот Кларисса. — Я подумала, что ты не будешь возражать. — Конечно, нет! Кстати, у тебя сильно отросли волосы! — сказала Кларисса и поморщилась, перебирая темные локоны Аманды. — Много секущихся кончиков. — Знаю. Чем сильнее они отрастают, тем больше меня бесят. Теперь они свисают на лицо, но еще слишком короткие, чтобы их можно было собрать. — Позволишь мне тебя подстричь? Сестра была парикмахером чуть не с рождения. Она сделала Аманде первую стрижку в возрасте двух лет — Клариссе было пять — и, хотя в результате стрижка получилась очень короткой и неровной, за прошедшие два десятка лет благодаря обучению и приобретенному опыту ее навыки владения ножницами значительно улучшились. — Я очень надеялась сильнее их отрастить, — призналась Аманда, растрепав более длинные пушистые прядки на затылке. — О-о-о! Тогда мы их удлиним. Я захватила инструменты. Можем сделать протеиновое наращивание. Аманда с улыбкой глянула на себя в зеркало. Она вспомнила, как гадала, сочтет ли Сарек длинные волосы привлекательными, и подумала, что теперь это уже не имеет значения, если вообще когда-то имело. — Да, почему нет. Так что, ты надолго в городе? Ты так и не сказала. — На следующей неделе у меня несколько занятий по косметологии, но на работу мне не нужно до конца месяца. Могу остаться здесь столько, сколько ты захочешь. Я хочу провести с тобой немного времени, прежде чем ты улетишь на другой конец Вселенной. — Андория всего в 14 световых годах отсюда. — А сколько нужно, чтобы туда долететь? — Около восьми дней. — Вот именно. Чтобы добраться сюда из Нью-Йорка на вечернем автобусе мне потребовалось полтора часа. Снова раздался звонок в дверь, и Кларисса бросилась открывать. Аманда ухмыльнулась. У ее сестры была совершенно обезоруживающая манера вести себя везде как дома. Кларисса уже несколько раз встречалась с Милли, но Дженни была для нее новенькой, поэтому, конечно, Кларисса представила себя в лучшем свете, крепко обняв Дженни и пообещав показать, как заплести волосы в такую же сложную косу-«рыбий хвост», как у самой Клариссы. Дженни открыла бутылку белого вина, и женщины принялись болтать о всем подряд. Про упаковку вещей все забыли, но Аманду это не заботило. Так приятно было чувствовать себя нормальной и отвлечься дружеским общением от проблем. Аманда уже принялась за третий бокал вина, когда Кларисса усадила ее на один из кухонных стульев, накинула ей на плечи полотенце и занялась ее волосами. Милли и Дженни все же принялись сортировать и упаковывать в коробки безделушки из гостиной, пока Аманда наблюдала за ними из кухни. Она попыталась возразить, что ей не по душе смотреть, как другие люди работают за нее, пока ей делают прическу, но подруги тут же велели ей заткнуться и наслаждаться процессом. — Ты возьмешь с собой картины со стен или уберешь на хранение? — спросила Милли, показывая Аманде два изображения в рамках. — Я бы хотела взять несколько цифровых рамок, но сомневаюсь, что в однокомнатной квартире на все найдется место. — Значит, я могу уверенно предположить, что ты не захочешь взять с собой ваше с Эдди фото? Аманда усмехнулась. — Мне все равно. Делай с ним что хочешь. — Что случилось с этим парнем? — спросила Кларисса, поправляя один из кусочков фольгированной пленки, в которые при наращивании завернула пряди волос Аманды. — Он женился несколько недель назад, — ответила Аманда, чувствуя себя виноватой из-за того, что даже не послала ему открытку. — Да кому нужен Эдди? — крикнула Милли из гостиной. — Сарек намного лучше. — Сарек? — повторила Кларисса, словно пробуя имя на вкус. Внезапно ее глаза загорелись. — Это тот вулканский парень? Сердце Аманды упало. Она никому не рассказывала о том, что произошло на этой самой кухне почти две недели назад. Она понимала, что не сможет вечно избегать разговоров о Сареке, но сейчас не была к ним готова. — Погоди, какой еще вулканский парень? — спросила Дженни. — Ты о парне, которого ты привела на школьную ярмарку культурного обмена? — Ага, — сказала Милли, хитро улыбаясь. — Он ходил с нами на бейсбольный матч и на барбекю. Он такой джентльмен. И такой очаровашка. Аманда почувствовала, как залились жаром щеки, не зная, от смущения ли, душевной боли или раздражения. Сарек не был очаровашкой, он был Сареком. И она точно не хотела о нем болтать с такой любопытной и назойливой компанией, особенно пока она практически прикована к кухонному стулу, ожидая окончания наращивания. — Ого, ты краснеешь! — взвизгнула Кларисса. — Я тоже краснею из-за тебя, — рассмеялась Дженни. — Он был очень милый. Немного чопорный, но дети его просто заобожали. Мужчина, который хорошо ладит с детьми, всегда сексуален. — А я знала, что вы не просто друзья, — не успокаивалась Кларисса. — Просто знала, когда мама прислала мне ссылку, и я посмотрела ваше видео. Аманда уже собиралась огрызнуться на сестру, сказав, что нелепо предполагать, что она «просто знала», посмотрев коротенький ролик, но Милли ее перебила: — Как он воспринял новость о том, что ты переезжаешь на Андорию? — Хорошо, — сухо ответила Аманда. — Просто отлично. Он все равно скоро вернется на Вулкан. — А как ты это восприняла? — спросила Кларисса, начиная снимать фольгу с волос Аманды. Та глянула в сторону плеча, потрясенно рассматривая появляющийся из фольги длинный локон только что выросших волос. — Нормально. Даже если бы между нами что-то было, а это не так, все равно ничего бы не вышло. Мы правда были просто друзьями. — Да, ладно, — пробормотала Милли из гостиной, и они с Дженни разразились пьяненьким хихиканьем. — Кстати, Милли говорила тебе, что выходит замуж? — выпалила Аманда, воспользовавшись тем, что Клариссу, как мотылька к огню, влекла тема брака. Разговор естественным образом вернулся к Милли и подготовке к свадьбе. Аманда немного расслабилась оттого, что они с Сареком больше не в центре внимания… пока что. Она достаточно хорошо знала Клариссу, чтобы понимать: едва Милли и Дженни уйдут, начнется настоящий допрос, а она просто не была к нему готова. Два часа спустя Кларисса расчесала пальцами новые локоны Аманды. Она добавила в ее темные волосы немного более светлых бликов, часть прядей подлиннее подстригла, получив в итоге эффектный, струящийся чуть ниже лопаток водопад. Длинные волосы казались Аманде тяжелыми, непривычными и чужеродными, и она все еще гадала, узнает ли ее Сарек или решит, что она слишком тщеславна, вот так меняя свою внешность. Следующий час Кларисса возилась с волосами Дженни и Милли, пока Аманда разбирала остатки вещей в гостиной. Подруги неплохо поработали и многое успели всего за один вечер, и она и вправду начала спокойнее относиться к перспективе переезда. Следующим утром они с Клариссой решили посвятить всю субботу упаковке, не трогая только мебель и те вещи, что понадобятся Аманде до отлета на Андорию 1 августа. Глядя на то, как постепенно пустеет ее дом, она испытывала ностальгическую тоску, все продолжая сомневаться в принятом решении и размышляя над загадочным советом Нарин. Не слишком ли поздно все отменить? Она решила, что, наверное, уже поздно. К ее большому удивлению, Кларисса не приставала к ней по поводу Сарека, и весь день они обсуждали нейтральные темы, например, отсутствие у Клариссы личной жизни и ее отчаяние из-за того, что ей уже тридцать, сплетни о дальних родственниках и надвигающийся отъезд Аманды. Позже тем же вечером Аманда занялась приготовлением ужина, пока Кларисса сидела за кухонным столом, листая свой ПАДД. — Е-е-е! Завтра в 15:30 в театре Тарлтон будут показывать «Корсара». — «Корсара»? — спросила Аманда, бросая картофельную кожуру в утилизатор отходов. — Оригинал 2029-го или ремейк 2080-го? — Оригинал. Мы просто обязаны пойти. — Ты правда хочешь в кино? Погода обещает быть почти идеальной. Мы могли бы пойти на пляж или погулять, например. Кларисса на мгновение задумалась и что-то посчитала на пальцах. — Нет, мы идем в кино. Я плачу́. Это же традиция, мы ходим туда каждый раз, как я приезжаю в город. — Хорошо, — Аманда с улыбкой покачала головой, все еще не привыкнув к тому, как волосы щекочут спину. Ее сестра любила романтические фильмы, но, по крайней мере, в этом были Наполеоновские войны и прочие интригующие повороты сюжета, которые не дадут заскучать самой Аманде. И на следующий день в 15:30 она выяснила, что фильм и вправду оказался лучше, чем она помнила. Это была прекрасная история о двух мужчинах, служащих в Королевском военно-морском флоте Великобритании, влюбившихся друг в друга в те времена, когда однополые отношения не одобрялись. Главный герой, Джек, также был корсаром-тайным путешественником во времени, и пытался проникнуть в ряды армии французского адмирала Вильнева и устроить мятеж, но в итоге во время опасной секретной миссии предпочел отдать жизнь ради спасения возлюбленного, а не выполнить свой долг, в результате чего Наполеоновские войны продолжались еще десять лет. На выходе из кинозала Кларисса отлучилась в туалет, и Аманда поймала себя на том, что глядит на тот же плакат «Техасской резни бензопилой», который они когда-то рассматривали с Сареком. Как странно, что изображение психопата, мучающего женщину, подвешенную на стойке для разделки туш, напомнило, как сильно ей его не хватало. Несмотря на то, что они расстались на столь плохой и неловкой ноте, Аманда очень хотела увидеть его еще раз перед отъездом, хотя бы для того, чтобы попрощаться как следует. Они договорились писать друг другу, но она не получила от него ни единого сообщения с того вечера, когда он оставил ее склонившейся над кухонной раковиной и сжимающей порезанную руку. — Поторопись, нам пора. Аманда очнулась от размышлений, увидев выбегающую из туалета Клариссу. — Разве? — Да, уже поздновато. — Сейчас еще даже не 17:30. Тебе нужно успеть куда-то еще? — Нет, просто… скоро уже стемнеет. — Сейчас июнь, — возразила Аманда. — Через пару дней наступит самый длинный день в году. Я вообще-то думала, что мы могли бы где-нибудь поужинать… — Честно говоря, я не хотела тебе говорить, но мне не очень хорошо. Я съела слишком много попкорна и просто хочу вернуться в дом и прилечь. Надеюсь, ты не против. — Да, конечно, давай, — Аманда пожала плечами. — Хочешь, не пойдем пешком, а вызовем такси? — Звучит прекрасно, — крикнула Кларисса, уже мчась из кинотеатра впереди Аманды. До дома ехать было недалеко, и всю поездку Кларисса возилась со своим ПАДДом. — Хочешь, зайдем в аптеку купить лекарство? — предложила Аманда. Кларисса не ответила. — Или у меня есть имбирный эль. — А? — Имбирный эль. Чтобы успокоить желудок. — О… да. Было бы здорово. Три минуты спустя они подъехали к дуплексу Аманды, и Кларисса чуть не выпрыгнула из такси. Сестра неотступно следовала за Амандой, словно тень, по узкой дорожке к крыльцу, и в тот момент, когда Аманда отперла замок и открыла дверь, она поняла почему. Свет автоматически включился, и она увидела десятки людей, стоящих в кухне и гостиной. — Сюрприз! — хором закричала толпа, набившаяся в ее крошечный домик. Аманда потрясенно отпрянула не только потому, что друзья умудрились незаметно для нее спланировать вечеринку-сюрприз, но и потому, что заметила в дальнем углу комнаты рядом с Питом и Милли очень высокого темноволосого мужчину. Сарек.