Встретимся в воскресенье

Прикусив губу, Аманда пристально рассматривала свое отражение. Она надела светло-серую льняную юбку, белую блузку и удобные туфли на плоской подошве. Не слишком ли просто она выглядит? Может, лучше подойдет платье с цветочным принтом? Или вернуться к светло-голубой юбке? Половина ее гардероба была разбросана по кровати, бесцеремонно сорвана с вешалок ради импровизированного модного показа. С одеждой все в полном порядке. А стоит ли накраситься? Природа наградила ее длинными темными ресницами, ровными бровями и чистой кожей, и Аманда редко чувствовала необходимость в макияже. Заметит ли Сарек? Будет ли ему не все равно? Она сдула с лица темную прядь и вздохнула. Волосы отросли и стали непослушными, челка уже свисала на лицо, но длины не хватало, чтобы заправить ее за уши. Она по глупости подстриглась несколько месяцев назад и поначалу наслаждалась удобством короткой прически, но теперь волосы выглядели неопрятно. Она могла бы снова коротко их подстричь или, наоборот, искусственно удлиннить. Сарек, возможно, не заметит тушь на ресницах, но явно заметит, что она внезапно обзавелась волосами до середины спины. Сочтет ли он это привлекательным? Она отчаянно покраснела, как всегда, когда спрашивала себя, будет ли Сарек думать о такой ерунде, как ее прическа или макияж. Казалось маловероятным, что вулканца в принципе будет заботить чья-то внешность, в том числе и своя собственная. Конечно, он всегда был чисто выбрит и опрятен, одежда аккуратно выглажена, но сама мысль о том, что он будет прихорашиваться или беспокоиться о своей внешности, казалась смехотворной. Несомненно, подобное просто нелогично. Почти так же нелогично, как привести его на воскресный сеанс ужастиков в театре Тарлтон. Она уже начала сомневаться в своем решении взять его на просмотр «Пятницы, 13-е», но ее одолевало искреннее любопытство, как он отреагирует на фильм ужасов. Она с трудом могла представить, как он вообще отреагирует на любую человеческую вымышленную историю. В их первую встречу он рассказал ей о некоторых примечательных произведениях вулканской литературы, но вулканцы, похоже, не настолько любили рассказывать истории, как люди или андорианцы. Она подумала, что вулканские сказки, вероятно, окажутся весьма прагматичными, нравоучительными и… логичными. — Я прекрасно выгляжу, — сказала она отражению. — Я выгляжу просто отлично. Она прихватила со стула в коридоре свою потрепанную холщовую сумку и отправилась в кино. Театр Тарлтон находился всего в 12 кварталах от ее дома на довольно оживленной улице, а на дворе стоял прекрасный день для прогулок. Она пришла в 12:48, купила два билета и стала с нетерпением поджидать Сарека. Едва она увидела, как знакомый длинный консульский автомобиль подъехал к зоне высадки, и Сарек ступил на тротуар, ее сердце забилось быстрее. Ей стоило больших усилий не расплыться в улыбке и не покраснеть. — Добрый день, — сказал он, повернувшись ей навстречу. — Готов смотреть фильм? — Разве не в этом состоит цель твоего приглашения? — Так и есть, — признала она и, развернувшись, направилась через широкие двойные двери в вестибюль. Они вошли в просторное помещение, от пола до потолка увешанное отреставрированными киноафишами 20-го и 21-го веков таких фильмов как «Касабланка», «Звездные войны» и «Крестный отец». На некоторых из афиш были изображены широко улыбающиеся мультяшные персонажи или слившиеся в страстных объятиях влюбленные пары. Аманда не сумела удержаться от мысли, что Сарек мог бы провести остаток своей жизни в этом маленьком кинотеатре в Окленде, изучая человечество. Аманда обычно приходила сюда только в компании своей сестры Клариссы, но с последнего приезда сестры прошло уже несколько месяцев. Последним фильмом, который они смотрели, был «Титаник». Или «Грязные танцы»? Она не могла вспомнить, но точно что-то романтическое. Кларисса любила романтические фильмы, а Аманда просто любила практически все о кино. Она никогда не смотрела «Пятницу, 13-е», но пересмотрела достаточно фильмов и голофильмов ужасов, чтобы знать, чего ожидать. Насилие развивалось по предсказуемым шаблонам, а мотивы злодеев практически всегда были довольно бессмысленными. В последние годы хоррор стал чрезвычайно популярным жанром наряду с городскими легендами и историями о серийных убийцах. — Ты, наверное, не захочешь попробовать попкорн? — спросила она, глянув на прилавок с закусками. — Попкорн? — повторил он, необычно выделив интонацией первый слог. — Ну, ты же помнишь кукурузу из продуктового магазина? Есть такая ее разновидность, которая лопается при нагревании. Из нее получается что-то вроде пушистой… ну, воздушной кукурузы. Это такая еда. — Я полагал, ты намеревалась посмотреть фильм, — ответил он. — Да, намеревалась. То есть, намереваюсь. Но многим людям нравится есть различные закуски, пока они смотрят фильмы и голофильмы. — Если такова традиция, то… — Это не традиция, — перебила она со смехом. — Это совсем не обязательно. Я просто поддразнивала тебя, потому что люди едят попкорн руками. Сарек склонил голову набок. Он казался таким неуверенным. — Я полагаюсь на твое суждение. — Если бы у меня был попкорн, ты бы его попробовал? — спросила она, не в силах скрыть удивление в голосе. — У меня сложилось впечатление, что целью наших встреч является погружение в культурную среду. Логично предположить, что время от времени мне придется идти на небольшие уступки. Аманда несколько раз моргнула. — Хм, ну ладно, тогда я возьму маленькое ведерко. Они подошли к прилавку, и Сарек тут же начал изучать автомат с попкорном. — Хочешь чего-нибудь выпить? — спросила она через плечо. — Воды будет достаточно, спасибо. Аманда улыбнулась его непринужденному тону. Тот казался почти дружелюбным. Его социальные манеры пока еще были грубоваты, но он уже сильно изменился с той первой встречи в Пьемонтской академии. — Полагаю, попкорн очень похож на жареный ней-эку, — сказал он, отвернувшись от автомата и посмотрев на нее. — Напомни-ка еще раз, что такое нэй-эку. — Это произрастающие на Вулкане зерна с жесткой оболочкой. При нагревании до высоких температур содержащиеся в ядре вода и масла пытаются перейти в газообразное состояние, но им препятствует оболочка зерна. При определенном давлении ядро разрывается и выворачивается наизнанку, а содержащиеся в нем крахмалы расширяются и быстро охлаждаются. — Твоя способность объяснять обыденные вещи в таких невероятных подробностях реально потрясает, — сказала она, протягивая налитый для него стакан воды. — Почему ты считаешь данный процесс обыденным? Она несколько секунд размышляла над ответом. — Наверное, это все же не так. Думаю, именно поэтому мне так нравится преподавать: дети смотрят на все свежим взглядом и анализируют то, о чем я многие годы даже не задумывалась. Например, великолепие попкорнового взрыва. — Ты подразумеваешь, что у меня разум ребенка? — спросил он, приподняв бровь. — Ну, нет, — вздохнула она. — Я хочу сказать, что твое восхищение мелочами очень освежает. И еще то, что ты так много обо всем этом знаешь. — Понятно. Она протянула маленькое ведерко с попкорном. — На, пробуй. Он уставился на предложенное. — Это полагается употреблять подобным образом? Аманда аккуратно взяла попкорнину и положила в рот. — А как еще его есть? — Нэй-эку обычно подают с густым рагу, — объяснил он, взглянув ей через плечо. — Кроме того, здесь, кажется, имеются в свободном доступе сопутствующие столовые приборы. Она повернулась, чтобы взглянуть, на что он смотрит, и пожала плечами. — Не думаю, что есть какое-то правило, запрещающее есть попкорн вилкой. По пути на сеанс они взяли с собой столовые приборы и салфетки и вошли в зал как раз в тот момент, когда свет начал гаснуть. Аманде пришлось объяснять, что для получения лучших впечатлений фильмы в общественных кинотеатрах как правило смотрят в темноте. В зале находилось еще десять человек, и Аманда огляделась, чтобы понять, где им сесть. — Есть предпочтения относительно мест? — спросила она. — Я заметил, что в условиях замкнутого пространства, когда основной целью сборища не является общение, люди имеют тенденцию перемещаться в места, расположенные примерно в двух третях максимального расстояния от других незнакомых людей. Если из-за растущего числа людей в помещении это становится невозможным, они располагаются на одинаковом расстоянии друг от друга, пока это также не становится невозможным. Учитывая данные условия и геометрию помещения, у нас есть три возможных варианта. Он указал на места в первом ряду и места в левом и правом углах верхнего яруса. Аманда не знала, что сказать. Только Сарек мог загнать неписаные человеческие социальные нормы в формальные рамки. И все же ее впечатлило, что он замечает столь простые вещи. Возможно, ему не так сильно нужна ее помощь, как она думала. — Думаю, там, наверху, будет хорошо, — ответила она, указывая на правую часть верхнего яруса. Когда они заняли места, в зале уже совсем стемнело, впереди вспыхнул огромный экран. Она вдруг почувствовала себя неловко из-за того, что сидела так близко к нему в темноте. Она поставила стакан воды в подставку на подлокотнике и забарабанила пальцами по ведерку с попкорном. — Хочешь попробовать? — прошептала она, двигая в его сторону попкорн. После нескольких неудачных попыток, Сареку удалось подцепить вилкой кусочек и отправить его в рот. Он задумчиво пожевал, а затем тихо сказал: «На вкус это большей частью солевой раствор». — Ну да, сам по себе попкорн почти не имеет вкуса. Люди добавляют в него соль, искусственное масло и всевозможные приправы, чтобы сделать его вкуснее. Фильм начался со зловещего музыкального вступления, и Аманда, глубоко вздохнув, сосредоточила внимание на экране. Сначала все было довольно безобидно: группа вожатых в лагере с воодушевлением распевала песню, а парочка молодых людей в это время ускользнула, чтобы заняться амурными делами. Она смотрела прямо перед собой, гадая, что Сарек думает об этих распущенных юнцах. Когда на экране неизвестный злодей внезапно прикончил парочку, она краем глаза заметила движение и, повернув голову, увидела, что Сарек пристально смотрит на нее в упор. Черты его лица были спокойными и расслабленными, как и обычно, но даже в темноте она заметила в его глазах странное выражение. Почти обвиняющее. — Смотри кино, — прошептала Аманда, кивая в сторону экрана и чувствуя, что она еще пожалеет о своем выборе фильма. События на экране следовали типичному для большинства ужастиков и слэшеров сценарию. Молодежь игнорировала пугающие предупреждения, их одного за другим убивали топорами и стрелами, прежде чем выяснилось, что убийцей была женщина по имени Памела Вурхиз, мать мальчика, утонувшего в озере много лет назад. Единственной выжившей, Энни, удалось сбежать на каноэ, но затем, согласно неожиданному, но вполне типичному повороту сюжета, из озера всплыло разлагающееся тело мальчика и затянуло ее в воду. Фильм закончился, как и прочие ужастики, открытым финалом, тем самым позволяя снять еще далеко не один сиквел. На протяжении фильма Аманда неоднократно чувствовала на себе взгляд Сарека и понимала, что он хочет обсудить с ней различные детали сценария. Честно говоря, некоторые сюжетные повороты были совершенно нелепыми — настолько, что держать рот на замке казалось испытанием для его вулканской дисциплины. Но он прекрасно справлялся. Она также обнаружила, что не может удержаться, чтобы не бросать на него взгляды украдкой. На самом деле ей было интереснее наблюдать за Сареком, поглощенным развитием сюжета. Он мастерски контролировал свои эмоции, но в уголках его рта и глаз, и между бровями все равно появлялись те же мимические морщины, что и у его человеческих собратьев. Когда по экрану поползли титры и снова включился свет, он повернул голову, глядя на нее. Она просто не могла подобрать слов, чтобы описать выражение его лица. — И что ты думаешь? — спросила она, надеясь, что он не станет думать о ней хуже за то, что она привела его на этот фильм. — Я не знаю, — к ее крайнему удивлению ответил он. — Я никогда не видела, чтобы ты терял дар речи, — рассмеялась она, гоняя остатки попкорна по почти пустому ведерку. — Если я правильно понимаю сюжет, «Пятница, 13-е» — это история о матери, стремящейся отомстить за гибель своего утонувшего сына, калеча и убивая оказавшихся в непосредственной близости от места, где он утонул 22 года назад. — Довольно точное описание, — нахмурившись, признала Аманда. — Месть нелогична. Более того, если конечной целью миссис Вурхиз было помешать открытию лагеря, она могла бы сэкономить себе немало усилий, просто убив владельца лагеря. — Но тогда фильм длился бы всего 15 минут, — возразила Аманда. — И в итоге она действительно убила Стива, владельца лагеря. Кроме того, я думаю, она пыталась обыграть тему смертельного проклятия. — Концепция проклятия также нелогична. Это ошибка, обратная заблуждению о зрелости вероятностей — делать вывод, что одно утопление и двойное убийство год спустя повышают вероятность повторных смертей в будущем. Но если бы кто-то посчитал их доказательством существования проклятия, то смерть владельца лагеря с такой же вероятностью можно было бы приписать действию этого явления, как и смерть семи человек. — Справедливо, — ответила Аманда. — Что еще ты узнал о человечестве? — Я полагал, это вымышленное произведение. — Так и есть, — согласилась она. — Тогда, по-видимому, исследование вопроса, почему люди настолько очарованы этим фильмом, имеет большую ценность, чем изучение поведения персонажей. — Думаю, пользу можно извлечь из обоих вариантов. — Все люди ведут себя столь нерационально, столкнувшись с опасностью? — спросил он. — Люди в сложных ситуациях ведут себя самым непредсказуемым образом. — Они совершенно теряют чувство равновесия? — спросил он. — В начале фильма Энни садится в машину с незнакомым ей человеком и, поняв, что он намерен причинить ей вред, пытается сбежать в лес, при этом несколько раз падает. Она неоднократно спотыкается, хотя никаких физических препятствий на ее пути нет. — Это старое клише фильмов ужасов, — признала Аманда. — Не думаю, что кому-то на самом деле удалось спастись, убегая от гонящегося за ним убийцы с ножом. — Но она и не пыталась защищаться. Как и другие персонажи. Когда Элис и Билл начинают подозревать, что их товарищи пропадают, и находят в постели Бренды окровавленный топор, они, похоже, даже не задумываются, чья это кровь, и не собираются использовать этот топор для самозащиты. Кроме того, зачем убийце вообще оставлять оружие, чтобы его могли найти? — Полагаю, тут дело в психологическом аспекте. Найти окровавленный топор в постели своего друга — это, должно быть, весьма устрашающе. — Но убийца не мог знать, что они не возьмут топор, — возразил он. — Кажется крайне нелогичным оставлять оружие именно тем людям, которых пытаешься убить. — Это нелогично, но ведь и убийство тоже нелогично, верно? — рассмеялась Аманда. — Думаю, нужно отбросить логику и принять эту историю такой, какая она есть. Сарек испустил еле заметный вздох. — Похоже, прочие зрители уходят, может, нам стоит сделать то же самое. Они направились из зала в главный вестибюль, и Аманду стало охватывать беспокойство. Она уже начала гадать, не будет ли он хуже о ней думать за то, что она привела его на этот дневной сеанс, когда он сказал: «Спасибо за сегодняшнее приглашение. Ты дала мне обильную пищу для размышлений». — Каким образом? — Когда вулканцы впервые обнаружили вашу планету и ее обитателей, людей сочли варварским видом. Вы развязывали войны и безнаказанно убивали друг друга, но ваше общество уже давно вышло за рамки подобного. — Мне нравится эта мысль, — согласилась Аманда. — Но как это связано с «Пятницей, 13-е»? — Ты сказала, что данное произведение — лишь одно из многих в жанре, посвященном страху и убийству, — ответил он, остановившись, чтобы рассмотреть плакат к фильму под названием «Техасская резня бензопилой». Аманда стояла рядом, глядя на изображение мужчины в устрашающей маске, который размахивал каким-то старинным режущим инструментом перед висевшей на разделочных козлах женщиной. — Да, существует множество фильмов, голофильмов, книг, пьес и других произведений искусства, посвященных страху и насилию. — Увлечение людей этим жанром говорит о том, что человечество преодолело свою склонность к насилию, но при помощи синтетических заменителей, подобных данному фильму. Развернувшись, он направился к главному выходу и придержал дверь для Аманды. Они вышли в теплый день и направились в сторону улицы. — Ты правда думаешь, что у меня сильная скрытая склонность к насилию? — резко заявила она, скрестив руки на груди и глядя ему в глаза. — Считаю ли я, что ты способна убивать людей из какой-то неоправданной потребности отомстить? Нет. Но было бы нелогично утверждать, что у вас нет склонности к насилию. Все разумные существа способны к насилию. Вулканцы не исключение. Она усмехнулась про себя и расслабила стиснутые руки. — Мне трудно представить, как ты убиваешь кого-то. — Существует очень мало обстоятельств, при которых убийство является логичным, но иногда это наиболее подходящий вариант действий. — В музее ты говорил, что логично солгать, если это может спасти чью-то жизнь, так что, наверное, с убийством такая же ситуация, — задумчиво проговорила она. — Именно. Ложь и убийство никогда не бывают наиболее предпочтительным образом действия, но иногда они необходимы. — Ну, это, конечно, очень мрачная тема, — со вздохом произнесла она, глядя на проезжающие мимо машины. Она увидела, как он достает ПАДД из нагрудного кармана мантии, и ей в голову пришла неожиданная мысль. — Ты вызываешь машину, чтобы вернуться в консульство? — Так и есть. Тебе требуется транспортировка? — Нет, я просто хотела спросить, не хочешь ли присоединиться ко мне за поздним обедом или ранним ужином у меня дома. Он оторвал взгляд от устройства. Прошло несколько мучительных секунд, пока он обдумывал ее предложение, но, к ее большому облегчению и тайному восторгу, он ответил: «Я принимаю приглашение». — Замечательно, — улыбнулась она. — Я живу совсем рядом, я даже пришла сюда пешком. Мы можем пройтись или я вызову такси. Тебе выбирать. — Я оставляю решение за тобой. — Тогда давай прогуляемся. По дороге можем еще немного поговорить о фильме. Они направились к ее дому, и она слушала, как Сарек разбирает по косточкам различные нелепости в сюжете и иррациональные поступки персонажей. Он отметил, что миссис Вурхиз не могла выбросить тело Бренды через окно, заставив Элис с криком выбежать из хижины, а затем в следующей сцене подъехать к хижине на машине с телом Энни на пассажирском сиденье. Аманда предположила, что, возможно, ее сообщником был ее сын Джейсон, на что Сарек возразил, что никто не способен прожить под водой 22 года. В тот момент, когда они вошли в обширный парк, он как раз говорил о том, что никто из остальных персонажей, похоже, не обеспокоился, что Энни так и не приехала в лагерь. — У вашего вида сбрасывание одежды — частая тактика в азартных играх? — внезапно спросил Сарек. Аманда чуть поморщилась, вспомнив самую неловкую сцену в фильме. — Думаю, ты про ту дурацкую «Монополию» на раздевание? — Да. — Я слышала о стрип-покере, но, думаю, эту идею можно применить к любой игре. Хотя я сама никогда не играла во что-то такое, так что нет, я бы не сказала, что это частая тактика в азартных играх. Думаю, в основном так поступают скучающие подростки, чтобы привлечь внимание противоположного пола. Он не ответил, просто смотрел прямо перед собой. О чем он думал, интересно? Аманда перевела взгляд влево, в парк. Семьи делали именно то, что часть делают семьи в хорошую погоду в воскресенье днем, — устраивали пикники и играли во всевозможные игры. Взрослые сидели на скамейках и покрывалах, а дети гонялись друг за другом по лужайкам и игровым площадкам. Это была восхитительно живописная сцена. Над ее головой прожужжало насекомое, и она отмахнулась от него. Миг спустя она услышала мальчишеский смех. Учительница второго класса в ней сразу же распознала тот самый вид хихиканья, что часто был результатом ошибочных решений, и вскоре она и вправду заметила трех мальчишек, тыкающих длинной палкой в крону дерева. — Что это вы, ребята, делаете? — спросила она, чувствуя вспышку гнева при мысли о том, что они мучают какое-то бедное животное, загнанное ими на ветку. — Ничего, — хором воскликнули двое из них, обернувшись в ее сторону. Третий мальчик не обратил на нее внимания и продолжал во что-то тыкать палкой. Она ускорила шаг, заметив краем глаза, что Сарек последовал ее примеру. Они были уже всего в нескольких метрах, когда Аманда обнаружила, что объект мальчишеских доставаний — не беззащитный котенок или опоссум, а гнездо шершней. Миг спустя большое гнездо рухнуло на землю, и во все стороны ринулась армия разъяренных насекомых. Аманда попятилась, но сделала это слишком медленно. Первые укусы пришлись на предплечье, и руку до самого плеча охватил огонь. — Бежим, — крикнула она, не обращаясь ни к кому конкретно. Они с Сареком рванули вперед и, когда остановились полквартала спустя, Аманда уже чувствовала, как у нее опухают руки и шея. Все ужасно чесалось, и, хотя она по опыту знала, что у нее нет аллергии на пчелиные укусы, она гадала, относится ли это также и к шершням. — Ты в порядке? — задыхаясь, выдавила она, оглядываясь в поисках Сарека. А дальше все было словно в замедленной съемке. Сарек упал на колени, обхватив руками живот и задыхаясь. Его лицо покрывали светло-зеленые пятна, темнеющие, казалось, с каждой секундой. — Сарек?! — закричала она. — Вызови… помощь… — прохрипел он. В лихорадочных поисках ПАДДа она вывалила содержимое своей сумки на тротуар. Несколько прохожих остановились, чтобы поинтересоваться, все ли в порядке, но Аманда не знала, что им сказать. Едва Сарек потерял сознание, она разрыдалась, а несколько секунд спустя они исчезли в вихре транспортации. *** Сарек открыл глаза и оглядел помещение. По крайней мере, тот небольшой фрагмент, что был доступен взгляду. Он, обнаженный по пояс, лежал в закрытом коконе биокровати. Тонкое пленкоподобное приспособление покрывало его левый бок, предположительно для отслеживания сердцебиения, которое в данный момент было замедленным. В большом выпуклом иллюминаторе биокровати появилось лицо Аманды. Он с трудом подавил стыдливое чувство при мысли о том, что она видит его в столь неподобающем виде и без рубашки. Ее лицо опухло, глаза покраснели, и она разговаривала с кем-то в другом конце помещения. Внезапно ожил динамик, и в капсуле биокровати раздался ее голос: «Сарек? Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?» Он не знал, каково его текущее состояние, кроме ощущения сильной усталости и небольшой головной боли, и того, что он помещен в закрытую биокровать, которая, видимо, обеспечивала более высокую концентрацию азота и кислорода, чем содержится в обычной земной атмосфере. Из-за плеча Аманды возник мужчина, одетый в белый халат и с ПАДДом в руке. — Мистер Сарек? Я доктор Флетчер. Вы знаете, где находитесь? — Полагаю, в медицинском учреждении. Доктор кивнул и глянул на ПАДД в своей руке. Сарек видел, что Аманда настойчиво задает вопросы, но она отключила динамик биокровати, и он больше не слышал ее слов. Он наблюдал за движением ее губ и ее безумным взглядом. Почему она настолько взволнована? Доктор кивнул ей и снова повернулся к биокровати, а динамик опять издал треск. — Мистер Сарек, вы помните, что произошло? — На нас с мисс Грейсон напало множество летающих насекомых. Полагаю, их яд особенно вреден для биохимии вулканцев. — Типа того, — ответил доктор. — Пытаясь понять, как лучше вас лечить, я весь последний час консультировался с вулканским врачом из Звездного Флота, находящимся здесь, в Сан-Франциско, и с местным энтомологом, но я думаю, что мы уже стабилизировали ваше состояние. Ваши жизненные показатели улучшаются. Сейчас вы в порядке. — Порядок — крайне неточное и субъективное понятие, — отвечал Сарек. — Верно, — с принужденной улыбкой сказал доктор Флетчер. — Прежде чем снять вас с кислорода, я хочу еще раз проконсультироваться с доктором Великом, так что пока не дергайтесь. — Не дергаться? — переспросил он, пытаясь понять это странное выражение. — Он имеет в виду «подожди», — насуплено проговорила Аманда, закусив губу. — Как будто ты можешь просто встать и уйти. Доктор Флетчер удалился, и Аманда села на стул рядом с кроватью. Она нажала кнопку связи и сказала: «Я так сожалею». — Почему ты извиняешься? Ты не виновата в случившемся. — Это же я предложила пойти ко мне домой, и это я остановилась отругать тех мальчишек. — И хотя оба этих решения в конечном счете привели к нападению насекомых, ни одно из них не было принято с единственной целью — причинить мне вред. Ты не могла предвидеть подобного развития событий. Насколько я помню, тебя тоже несколько раз ужалили. — Да, ну, видимо, человеческая биология лучше справляется с ядом шершней, чем вулканская. Я уже начала гадать, существует ли хоть что-то, в чем люди лучше вулканцев, и теперь у меня есть ответ. — Неудивительно, что ты пострадала меньше, учитывая, что ваш вид развивался на той же планете, что и эти насекомые. — Я просто очень рада, что с тобой все в порядке. Я была просто в ужасе. Я хотела позвонить кому-нибудь, но поняла, что ты единственный вулканец, которого я знаю. — На вчерашнем обеде ты познакомилась с адмиралом Ворасом, — напомнил он. — Ты понимаешь, что я имею в виду, — вздохнула она. — Я не знала, нужно ли мне позвонить кому-нибудь в ваше консульство или как-то найти способ связаться с твоей семьей. — Никто в моей семье или в консульстве не является медицинским работником, — ответил он. — Поэтому обращаться к ним было бы нелогично. — Ты ведь не знаешь, да? — спросила она, и на ее лице появилось странное выражение. — Сарек, ты в буквальном смысле умер. Твое сердце перестало биться. Ты был мертв несколько минут. Он задумался над этим откровением. — Как давно произошел данный инцидент? — Не знаю. С час назад? Может, больше? Кто-то вызвал скорую, и нас транспортировали сюда. Я всегда боялась транспортаторов, но, если бы в этой больнице не было технологии экстренной транспортации, не думаю, что ты бы выжил. — Где мы? — В больнице в Окленде. Он знал, что если останется в клинике надолго, то ему придется сообщить о своем местонахождении Т’Лере, но решил подождать, пока врач вернется и сможет дать более точный прогноз. — Ты не пострадала? — спросил он, глядя на красное, опухшее лицо Аманды. Она определенно выглядела так, словно у нее тоже была сильная реакция на укусы. — Я в порядке. На всякий случай мне дали дозу антигистаминов. — Тогда почему кожа вокруг твоих глаз и носа воспалена? Она с усмешкой покачала головой. — Наверное, потому, что я без остановки рыдала весь последний час. — Почему? — Потому что я думала, что ты умрешь, — резко и внезапно враждебно выпалила она. — Твои слезы не изменили бы исхода, — ответил он. — Мне плевать, что слезы — это нелогично, — возразила она, и ее лицо покраснело еще сильнее. — Ты мне небезразличен. Ее признание ошеломило его. После краткого касания к ее пальцам на колесе обозрения он сильно подозревал, что она испытывает к нему слегка романтические чувства, но ни один вулканец не стал бы столь открыто выражать другому свою привязанность, если только они не являлись близкими родственниками или супругами. Он обдумывал, как лучше на это ответить, но тут вернулся доктор Флетчер и нажал кнопку в изножье биокровати, отчего верхняя часть купола исчезла. Его лица коснулись прохладные потоки воздуха, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к изменению окружающей стреды. — Не могли бы вы оставить нас на минутку? — спросил доктор Аманду. Она нахмурилась и спросила: «С ним все будет в порядке?» — Думаю, да, — ответил доктор Флетчер. — Если хотите, в конце коридора есть комната ожидания с разными напитками. Нам понадобится всего минутка. Нахмурившись, Аманда глянула на Сарека. Он задумался, что же такого хотел обсудить с ним доктор, чего не мог сказать в присутствии Аманды. Она выскользнула из палаты, и, хотя Сарек был благодарен, что доктор решил перестраховаться и защитить его приватность, ему все равно не понравился ее уход. — Итак, мистер Сарек, я обсуждал ваше состояние с доктором Великом, и он хотел бы провести осмотр самостоятельно. Он прибудет в течение часа. — В чем дело? — Сейчас вы в стабильном состоянии, но у вас, похоже, нехарактерная аритмия. Я думал, что причиной могло послужить воздействие модифицированных антигистаминов, которые мы вам дали, или же яда шершня, но доктор Велик так не считает. — Четыре месяца назад я проходил медицинское обследование, и мои кардиопоказатели были в норме. — Буду с вами честен, мистер Сарек, я не очень хорошо разбираюсь в вулканской биологии, и все мои слова были бы чистой воды предположением, но доктор Велик, похоже, считает, что повод для беспокойства имеется, и я склонен доверять его мнению, учитывая, что он занимается медицинской практикой вдвое дольше, чем я живу на свете. — Понятно. Спасибо за содействие, доктор Флетчер. — Это все, чем я могу помочь. Как я уже сказал, доктор Велик скоро будет здесь, и тогда мы узнаем больше. А пока скоро придет медсестра, чтобы взять еще один анализ крови. Хотите, я пришлю вашу подругу обратно? — Да, спасибо, — ответил Сарек. — Можно мне вновь надеть рубашку? — Когда вас доставили, мы срезали с вас рубашку, но я, наверное, смогу организовать для вас халат или одеяло. Сарек тихо вздохнул. — В этом нет необходимости. — У вас есть кто-нибудь, кто мог бы принести запасной комплект одежды? Сарек мысленно перебрал весь штат консульства. Он был знаком со всем персоналом, но ни с кем не сошелся настолько близко, чтобы ему было комфортно при мысли, что кто-то войдет в его квартиру и будет рыться в его вещах. Однако покидать больницу без рубашки было бы крайне неуместно. — Я займусь этим вопросом, — ответил Сарек. Доктор кивнул и вышел из палаты; он едва успел переступить порог, как Аманда вернулась. — Все хорошо? — Хорошо — это очень… — Неточный термин, — закончила она. — Я знаю. Но что не так? — Доктор попросил меня подождать, пока осмотр проведет вулканский целитель. — Но с тобой все будет хорошо, да? Почему она с такой настойчивостью использовала данное неточное определение? — Я не знаю. Ее лицо побледнело, в уголках глаз заблестели слезы. — Шершни причинили какой-то непоправимый ущерб? — Похоже, мое состояние не связано с сегодняшним инцидентом, — ответил он. Она упала на стул у его кровати, закусив губу. — Я могу хоть что-то сделать? — Возможно, ты могла бы определить местонахождение моего ПАДДа, — ответил он. — О, да, он у меня, — сказала она, доставая его устройство связи из своей коричневой сумки. Он пролистал ежедневное расписание консульства и вскоре понял, что даже если бы ему пришла в голову мысль попросить Варена или Тавика привезти ему рубашку, оба заняты вечером. — Ты голоден? Хочешь пить? Я могу что-нибудь тебе принести? Сарек оторвал взгляд от ПАДДа и посмотрел ей в лицо. Он был голоден и хотел пить, и ему нужна была рубашка, но крайне неуместно просить об этом женщину, которая не являлась его парой и не должна была обеспечивать его подобным в рамках служебных обязанностей. Однако его возможности были ограничены. — Я не хочу тебя затруднять, но, стараясь спасти мне жизнь, медперсонал испортил мою рубашку. — Да, — сказала она, краснея. — Я достану тебе замену. Прямо за углом есть магазин с репликатором, он, наверное, еще открыт. — Я готов возместить тебе расходы, — пояснил он. — Не беспокойся, — твердо произнесла она, поднимаясь на ноги. — Я скоро вернусь. Он не знал, одежду какого стиля принесет Аманда, но посчитал, что не имеет права предъявлять чрезмерные требования. Вскоре после ее ухода в палате появилась молодая медсестра, удивительно похожая на Аманду, и взяла у него два образца крови, а через десять минут санитар поставил у кровати поднос с едой. По крайней мере, логично было предположить, что это еда, учитывая, что санитар, войдя в палату, сказал, что настало время ужина. Сарек потыкал пластиковой вилкой похожую на мясо бурую субстанцию, затем съел из другого отсека подноса маленький кусочек беловатой пасты, плавающей в коричневом супе. Это было съедобно, но не более. Наконец вернулась Аманда, принеся с собой два пакета: в одном обнаружилась черная рубашка, почти идентичная той, что он сегодня надевал, а в другом — чашка с красным супом и крекеры. Он увлеченно рассматривал подношения, восхищенный ее неповторимым стремлением заботиться о его комфорте. — Я очень тебе благодарен, — пробормотал он, наблюдая, как она ставит принесенную еду на прикроватный столик. — Тебе не было необходимости утруждаться обеспечением меня пищей. — Мне не было необходимости этого делать — я этого хотела, — твердо возразила она. — Когда все полетело ко всем чертям, ты как раз шел на ужин ко мне домой. К тому же, выходя, я увидела тележку санитара и поняла, что ты ни за что не станешь есть солсберийский стейк. Он съел ложку супа, восхищаясь его насыщенной текстурой и вкусом. — Как тебе? — спросила она. — Очень вкусно, — ответил он, высыпая в жидкость содержимое маленькой упаковки с крекерами. — Как называется это блюдо? — Томатный суп? — пожала плечами она, достала из другого пакета рубашку и подняла перед его взглядом. — Надеюсь, эта подойдет. Ты очень высокий, но я думаю, у меня неплохо получается подобрать нужный размер. Сарек поймал взгляд Аманды. Его охватило какое-то беспокойное чувство, и, хотя он пытался подавить его, это оказалось поразительно трудно. Она не в первый раз заставляла его испытывать различные эмоции. Он вспомнил, как ревновал, глядя, как увлеченно она беседует с адмиралом Ворасом, и как в тот день, когда она привела его на фестиваль «Вокруг света», его охватывало смятение при виде других мужчин, бросающих взоры на ее длинные голые ноги. Он вспомнил касание пальцев на колесе обозрения, и то ощущение покалывания, когда она дотронулась до его предплечья на приеме. Он съел еще ложку супа. Когда восхитительная густая похлебка потекла в горло, он вспомнил слова Аманды. «Ты мне небезразличен», — сказала она. Он наблюдал, как она складывает рубашку в изножье биокровати, вновь взглянул на принесенный ею суп и потом долго смотрел ей в лицо. Обычно на нем отражались какие-то сиюминутные чувства — ее глаза светились, когда она смеялась или спорила с каким-то из его утверждений, — но сейчас ее лицо было мягким, без ярко выраженных эмоций. Наконец она подняла на него взгляд. — Сарек? — Да? — спросил он, тяжело сглотнув. — Все в порядке? — Да. Почему ты спрашиваешь? — Ты как-то странно на меня смотришь. Я что-то не так сделала? — Нет, — быстро ответил он. — Я просто хотел поблагодарить тебя за твою доброту и отзывчивость. — Ты уже говорил мне, что благодарен. Разве не нелогично благодарить дважды? — Сарек несколько раз моргнул, и она расхохоталась. — Я просто дразню тебя, Сарек. — Понятно, — сказал он почти шепотом. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Ты кажешься… я не знаю… ты какой-то не такой. Он вдруг понял, что, с учетом серьезности имеющихся доказательств, возможен лишь один логичный вывод. Он был небезразличен Аманде Грейсон, а она была небезразлична ему. Более чем просто небезразлична.