Встретимся в воскресенье

Сарек шел по правому краю тротуара к дому Аманды, раздумывая, предпочтительнее подождать назначенного времени или появиться раньше. На часах сейчас было 09:24 — из-за неэффективной и труднопрогнозируемой схемы дорожного движения на Земле он приехал за 36 минут до назначенного времени. На свою первую встречу с Амандой в школе он прибыл на четыре минуты раньше и готов был ждать ровно до назначенного времени, но женщину на ресепшене его непунктуальность, похоже, не озаботила. Аманде, казалось, тоже было все равно. Более того, она опоздала на две минуты на встречу в кафе и пришла на восемь минут раньше на встречу в музее. Во время вчерашнего приема он пришел на две минуты раньше и ждал снаружи — не только для того, чтобы встретить Аманду, но и потому, что приличия требовали дождаться указанного в приглашении времени для входа в здание. Однако, когда они оказались внутри, в банкетном зале уже находилось большое количество других гостей. Остановившись перед дверью, он задержал взгляд на стенной панели возле дверной ручки. Он пришел на 36 минут раньше. Хотя люди и не были большими поклонниками точности, логично предположить, что их непунктуальность имеет пределы. Разумеется, было бы некорректно прибыть, к примеру, на десять часов раньше? Он подумывал присесть на один из двух небольших стульев, стоящих возле ее двери, и подождать до 10:00, но, учитывая предыдущую историю небрежного отношения Аманды к пунктуальности, решил позвонить в дверь. Тридцать секунд спустя дверь открылась, на пороге появился мальчик, которого она представила ему как Ричарда. — Мисс Грейсон дома? — Да, она говорила, что вы придете. Входите. Сарек переступил порог, задаваясь вопросом, почему Аманда сама не подошла к двери. Также ему было любопытно узнать, какие отношения связывают их с мальчиком. Он определенно не ее сын, поскольку она ранее упоминала, что живет одна, также она не представила его Сареку как родственника, но они, очевидно, были близки. Она опекала его? Аманда была учительницей — возможно, она выступала в роли наставницы мальчика. Он прошел за Ричардом по короткому коридору в основное жилое помещение и остановился в нерешительности. Мальчик плюхнулся на деревянный стул за маленьким круглым столиком в углу и погрузился в изучение ПАДДа, стоявшего перед ним на подставке. Сарек не знал, что ему делать. Его не пригласили сесть, и Аманда не знала о его приходе. Возможно, ему стоило подождать до 10:00. — Могу я поговорить с мисс Грейсон или она занята? — спросил он. — Она в ванной, — пожал плечами Ричард. — Она там уже целую вечность. Аманда принимала ванну? Его присутствие крайне неуместно, раз он пришел в то время, когда она совершает гигиенические процедуры. Он уже собирался извиниться и выйти за дверь, когда Ричард наугад произнес: «23». — Неверно, — ответил монотонный голос из динамиков ПАДДа. — 25? — Неверно, — повторил ПАДД. Ричард со вздохом закрыл лицо ладонями. Очевидно, мальчик был занят учебой — еще одна причина, почему Сареку стоит удалиться. — Вы знаете, чему равно 13 плюс 15 минус 4? — мрачно спросил Ричард. — 24, — ответил Сарек. Ричард на мгновение задумался, подняв перед собой пальцы и прикусывая губу. — Как у вас так быстро это получилось? Сарек не сразу понял, как на это отреагировать. Вулканские дети начинали понимать концепцию цифр и быстрого вычисления почти в то же время, когда начинали говорить. Мысленное манипулирование числами, особенно столь малыми, было настолько естественным, что он редко задумывался о процессе самого решения арифметической задачи, если задумывался вообще. Конечно, в начальной школе его обучали основным свойствам чисел, поскольку они также имели прямое отношение к формальной логике, но он освоил числа задолго до того, как узнал основные их правила. Миг спустя он ответил: — 13 плюс 15 равно 28, а 28 с вычетом 4 равно 24. Аналогично, 15 минус 4 равно 11, при суммировании с 13 получается 24. Ричард немигающе уставился на него. — Верно, но как вы вот так просто поняли в голове, что нужно делать? Заложив руки за спину, Сарек сделал несколько шагов вперед, чтобы лучше видеть экран ПАДДа. Похоже, мальчик запустил программу отработки элементарных арифметических вычислений. Какой странный метод преподавания фундаментальной математики. Повторение и механическое запоминание были жизненно важны для обучения вулканцев, но такой метод усвоения материала начинал применяться только после перехода ученика в среднюю школу. Он не мог с уверенностью сказать, сколько Ричарду лет или насколько сравнимо развитие человеческих детей и их вулканских сверстников, но логично было сделать вывод, что либо человеческие методики обучения несовершенны, либо Ричарду не хватало интеллекта для их понимания. Короткая беседа с мальчиком указывала на первое. Казалось, он обладал вполне типичным интеллектом, и его навыки рассуждения представлялись вполне разумными за пределами математических вопросов, но ему, похоже, не приходило в голову применить имеющийся набор навыков в данной конкретной области. Он запомнил правила сложения и вычитания однозначных чисел, но не имел концептуальной основы для понимания взаимосвязей между числами. Для того, чтобы описать требуемую для выполнения данных арифметических действий комбинацию коммутативных и ассоциативных мыслительных процессов, Сареку пришлось сознательно объяснить мальчику процессы, которые обычно происходили в его разуме бессознательно. Ричард слушал с пристальным вниманием, двадцать минут спустя они повторно запустили обучающую программу на ПАДДе, и в этот раз Ричард решал примеры с заметным улучшением точности. Показатель успешности, указанный в верхнем левом углу экрана, увеличился с 31 до 68 процентов. — Эй, Ричард, твой папа уже приш… а-а-ах! Сарек повернул голову и увидел у входа в непривычную многофункциональную кухню-столовую Аманду: она замерла, плотнее запахивая на груди странное белое одеяние. Его необычность заключалась в том, что оно едва доходило ей до колен и закреплялось только тонким матерчатым поясом вокруг талии. Самым странным оказалось то, что ее кожа была влажной, а под одеянием на ней, казалось, не было больше ничего. Он быстро отвел взгляд, но все же успел заметить мокрые волосы и ярко-алый румянец на ее щеках. — Я и не знала, что уже 10:00, — запинаясь, пробормотала она. — Это не так — сейчас только 09:57, и я должен извиниться за свой ранний приход, — ответил Сарек, поднимаясь со стула. — Думаю, мне следует подождать снаружи, пока ты не будешь готова меня принять. — Не говори глупостей, — засмеялась она. — Ты уже здесь и… Ее прервал дверной звонок. — О, здорово, — пробормотала она. — Это, наверное, мой папа, — сказал Ричард, закрыл обложку ПАДДа и поднялся, прихватив небольшую сумку. — Ты все собрал? Ты все время забываешь тут свои носки. — Да, мисс Грейсон, — ответил Ричард, перекидывая один из ремней сумки через плечо. — Хорошего дня, Ричард. Прости, что у нас не получилось выкроить больше времени на твое дополнительное задание, но, пожалуйста — пожалуйста — сделай все, что сможешь, а мы постараемся обсудить его подробнее завтра днем. — Хорошо, — ответил Ричард, делая несколько шагов в сторону выхода. — Спасибо, мистер Сарек. — Пожалуйста, — ответил он, все еще стараясь не глядеть в сторону Аманды, поскольку она была раздета. — Ну, эм-м… хорошо, — сказала она, тембр ее голоса чуть повысился. — Пока, мисс Грейсон. — До свидания, Ричард, — крикнула она вслед. — Не забудь про обед, который я положила тебе в сумку. Сарек услышал, как открылась и закрылась дверь, и краем глаза заметил, что Аманда направляется в его сторону. — Ты не слишком долго ждал? — спросила она. — Нет, — ответил Сарек. — Как понимаю, тебя впустил Ричард, — она направилась к двойным дверям, расположенным за маленьким столиком. Она распахнула их, явив взгляду встроенную стиральную зону. Там же висела аккуратными рядами вычищенная одежда, в том числе фиолетовое платье, которое она надевала накануне вечером. Она сняла с вешалок несколько вещей и сунула их под мышку. — Так и есть. Я должен извиниться за… — начал он. — Не стоит, — прервала его Аманда и двинулась обратно по коридору. — Уже почти 10:00 часов, а я даже близко не готова. Я не думала, что вчера вечером Генри привезет Ричарда, я не спала всю ночь, а утром поздно встала. Ай, это все равно просто отговорки, и я рада, что ты здесь… Она удалилась по коридору, и ее голос затих. Сарек был в замешательстве. Должен ли он последовать за ней? Скорее всего, она удалилась в личные комнаты, а ни один вулканец не войдет в чью-либо спальню без особого разрешения, которое обычно дается только друзьям или близким членам семьи. Нет, он не мог последовать за ней; это было бы крайне неуместно. Но что ему делать? Он не мог сесть — она была хозяйкой дома и не приглашала его присесть. Во время занятий с Ричардом он сидел, но тогда это было допустимо. Но сейчас… сейчас он находился здесь один, и у него не было повода садиться, если ему не предложили этого сделать. Сарек задвинул под стол деревянный стул и вознамерился стоять и терпеливо ждать, пока Аманда выйдет из своей личной комнаты. Он решил посвятить время более подробному изучению эклектичного интерьера ее жилища, и больше всего его заинтересовали сменяющиеся цифровые изображения на стенах. На многих из них Аманда была запечатлена в окружении значительных групп маленьких детей, вероятно, своих учеников, но его внимание привлекли и другие снимки. На двух из них Аманда находилась в обществе женщины, очень похожей на нее саму: у них были одинаковые большие карие глаза, темные волосы, высокий рост и тонкие черты лица. Эта женщина казалась вероятным кандидатом на роль сестры, о которой Аманда упоминала в магазине в их первое воскресенье. На трех других изображениях Аманду сопровождал мужчина. Он был немного ниже ее ростом, с волосами цвета ржавчины и пятнистой пигментацией на носу и щеках. На одном снимке они сидели на гладком валуне у большого водоема, держась за руки и улыбаясь. Касание рук — это крайне интимный жест. Был ли он ее парой, и если да, то почему она не жила с ним? — … в любом случае, извини, что заставила ждать, — крикнула она, появляясь из двери в конце длинного коридора, разделявшего гостиную пополам. Сарек встал еще чуть прямее. Когда она появилась в дверях кухни, ее облик поразил его. Она надела розовую блузку с вышитым спереди крылатым существом и темно-зеленые брюки, не доходящие ей даже до середины бедер. Из дипломатического курса земной культуры он узнал, что эта весьма специфическая одежда называется «шорты» и в умеренном климате ее обычно носят в теплые месяцы. Человеческие стандарты скромности совершенно отличались от таковых у вулканцев: Сарек легко примирился с этим, когда получил задание на Землю. Во время своих прогулок с Амандой он встречал как мужчин, так и женщин в шортах разной длины, но до сих пор не видел ее, одетую в такой манере. На вчерашнем приеме многие присутствующие земные женщины были в платьях, почти открывающих грудь или ягодицы, но наряд Аманды по сравнению с ними выглядел вполне разумно. Во время их первой встречи она была одета в розовое платье ниже колен, но тогда он не придал этому значения. Однако придал сейчас. Ее ноги были стройными, правильной формы, со сбритой растительностью. Или, возможно, наличие волос на ногах было признаком полового диморфизма у людей, поскольку он заметил волосы на ногах и лице у некоторых мужчин, но не у женщин. Вид гладкой кожи ее длинных ног на краткий миг пленил его, пока он не вспомнил, что они планируют появиться на людях и ее увидят другие мужчины. Его мыслительный процесс мгновенно застопорился, он с трудом попытался осмыслить это крайне неуместное прозрение и одновременно подавить блуждающие в подсознании горькие эмоции. Аманда не была его парой, а даже если бы и была, он не вправе диктовать какие-либо ограничения в ее гардеробе. Даже если бы она была вулканкой… но она не была. Нелогично подыскивать оправдания подобным рассуждениям с помощью гипотетических предположений. Аманда — не его пара, не вулканка, и она вольна одеваться, как ей заблагорассудится, ходить, куда ей заблагорассудится, и с кем ей заблагорассудится. И это неизменная истина — сейчас и всегда. — Сарек? Он встретился с ней взглядом и понял, что она что-то ему говорила. Что происходит с его умственными способностями? Накануне вечером он испытывал трудности с медитацией, к тому же, он тоже не спал — возможно, он переутомился. — Я приношу извинения за свою рассеянность, — ответил он. — Не могла бы ты повторить свой вопрос? — Эм, да, я…я просто сказала, что вызвала такси, пока одевалась, и оно будет здесь с минуты на минуту. Ты готов ехать? — Да. Он вышел вслед за ней на улицу, и они молча ждали машину, стоя на дорожке перед домом. Аманда набирала какие-то сообщения на ПАДДе, пока Сарек размышлял о своем странном логическом провале, случившемся всего несколько минут назад. Такси прибыло немного позже, чем ожидалось, Сарек открыл для Аманды дверь, а она, скользнув на заднее сиденье, тут же завела разговор с водителем. Сарек сел следом за ней и закрыл дверь. — Чудесная погодка, а? — отозвался в ответ водитель. — День просто изумительный, — с широкой улыбкой согласилась Аманда. — Я вам так скажу, добраться до пляжа Аламеда будет непросто, — ответил водитель. — В той части острова в эти выходные проходит фестиваль «Вокруг света». Большая часть улиц, наверное, еще перекрыта после парада. — А я и забыла, что он начался в эти выходные! — воскликнула Аманда, взглянув на Сарека. — Мы должны там побывать! Есть шанс, что ты захочешь пойти на фестиваль вместо пляжа? На пляж мы можем попасть в любое время. — Если ты этого хочешь. — Правда? — хмыкнула она. — Я вообще-то пошутила, но, если честно, это было бы отличное место для наблюдения за людьми и близкого знакомства с разнообразием человеческих культур. Если бы я вспомнила вчера вечером о фестивале, я бы порекомендовал его, а не пляж. — В чем заключается цель фестиваля «Вокруг света»? — спросил Сарек. — Это ярмарка, где демонстрируются различные культуры со всей планеты, — объяснила она. — Немного похоже на то, что я пытаюсь организовать у нас в школе на будущей неделе, но здесь в основном представлены только земные культуры и проходит все в гораздо большем масштабе. В последние десятилетия люди тратили много усилий для сохранения определенных аспектов мировых культур, утраченных после столетий глобализации, и поэтому подобные выставки проводятся в нескольких городах мира ежегодно, их приурочивают ко Дню Федерации. — Ваше общество обладает высокой степенью культурных различий, — согласился Сарек. — Потому эти ярмарки и организуются — на самом деле сейчас разнообразия гораздо меньше, чем раньше. Ведется много споров о том, хорошо это или плохо, но лично мне нравится подмечать различия, а не стремиться к одинаковости. Наверное, это не очень логично… — Напротив; это основной постулат вулканского принципа Кол-ут-шан. — Бесконечное разнообразие в бесконечных комбинациях? — задумчиво проговорила она. — Я помню, ты рассказывал об этом, и я включила его в свой план урока, но, признаюсь, мне он показался не очень логичным. — Почему ты считаешь нелогичным уважать огромное количество имеющихся во Вселенной переменных? Аманда смотрела в окно такси, но он заметил выступившую на ее лице краску. Это явление уже становилось привычным. В конце концов она ответила: — Я совершенно не хочу оскорблять твои убеждения, но разве уважение к разнообразию во Вселенной не означает уважения и к плохим вещам? — Это так. — И это логично? — Сама по себе Вселенная не является плохой или злой — это созданные разумом конструкции. — Но если вы должны чтить абсолютно все во Вселенной, разве это не включает в себя почитание разумных видов, которые сознательно творят зло? Как вы можете уважать, например, общество, которое убивает своих граждан? — Добро и зло — это оценочные понятия, и они различаются в зависимости от наблюдателя, — объяснил Сарек. — Кроме того, твой вопрос предполагает, что общества, практикующие варварство, делают это ради удовольствия. — Конечно, некоторые из них так и делают, — возразила она. — И что тогда? — Ты полагаешь, что исправление для них невозможно? — Я этого не говорила. — И все же ты бы вынесла вердикт, признающий их злом? Она вздохнула и посмотрела на него. — Инстинкт подсказывает мне сказать: «Да», но я предполагаю, что у тебя найдется контраргумент. — Это так, — признал он. — Я не специалист по истории Терры, но обладаю достаточными знаниями, чтобы небезосновательно утверждать, что многие цивилизации Земли на протяжении тысячелетий с большой охотой придерживались пути варварства и неправедности. — Ну и что? — пожала плечами она. — Мы были злом раньше, но не сейчас. — Откуда ты можешь знать, что сейчас вы не зло? Кто должен судить об этом? — А кто может сказать, что вулканцы не такие? — возразила она. — Никто, — признался он. — И все же ни один здравомыслящий вулканец никогда бы не сделал такого заявления. Вулканцы считают, что добро и зло имеются абсолютно во всем и им нельзя дать однозначное определение, но для разумных существ единственный способ примирить эти две концепции заключается в отказе от эмоций и принятии логики. Они продолжали обсуждать философию и логику, и, хотя морально-этические дебаты всегда доставляли ему удовлетворение, сейчас его больше заинтриговала точка зрения Аманды. Их разговор оказался настолько увлекательным, что, когда сорок пять минут спустя такси остановилось, Сарек понял, что потерял счет времени. Водитель высадил их на оживленной улице, ведущей в шумный, переполненный народом парк, полный красочных представлений, развлечений и аттракционов. Вспышки музыки, света и красок почти ошеломили его, и, бросив вокруг первый взгляд, он решил, что предпочел бы избежать этого места, но ясно видимый в глазах Аманды блеск заставил его преодолеть свой внутренний протест. Ярмарка оказалась весьма большой и простиралась далеко за пределы парка до близлежащих магазинов и ресторанов. Они отдали небольшую плату за вход на главную территорию и несколько часов бродили по длинным рядам с керамикой, скульптурой и всевозможными произведениями искусства родом из таких мест, как Фиджи, Мексика и Китай. Как в большинстве общественных мест Земли, его присутствие привлекало множество любопытных взглядов, но продавцы и артисты, с которыми он разговаривал, вели себя любезно и охотно отвечали на его вопросы. Когда он остановился, чтобы осмотреть выставку ювелирных изделий, в дизайне которых обнаружилось много общего с вулканскими орнаментами, между ним и продавцом-египтянкой тут же завязался разговор о различиях в древних иероглифах и мифологии их народов, и когда женщине пришлось прервать беседу, чтобы пообщаться с кем-то другим, он заметил, что Аманда улыбается ему. Хотя он и побеседовал с несколькими мастерами и художниками, Аманда постаралась переговорить почти со всеми; в каких-то случаях она даже доставала свой ПАДД и заносила туда контактную информацию, поскольку планировала организовать для своих учеников экскурсии по художественным галереям или музеям. Как и прошлым вечером, Сарека неизменно восхищала та легкость, с которой она собирала вокруг себя людей. В центре парка расположилось массивное круглое металлическое вращающееся сооружение высотой около шестидесяти метров с несколькими пассажирскими кабинками. Он остановился, чтобы рассмотреть конструкцию и поразмышлять над ее назначением, и вскоре понял, что Аманда стоит рядом и смотрит вверх, на механизм, прикрывая глаза от яркого полуденного солнца. — Каково назначение данного устройства? — спросил он. — Это колесо обозрения, — ответила она. — Аттракцион, который катает людей по кругу, чтобы обеспечить лучший обзор местности. Я всегда считала это интересной идеей. Сарек обдумал назначение сооружения и мысль более широкого обзора ярмарки его заинтересовала. — Я хотел бы совершить поездку на данном колесе обозрения. — Серьезно? — задохнувшись, она оторвала взгляд от колеса и посмотрела на него. В последнее время Аманда часто краснела, но сейчас краска сошла с ее лица. — Ты хочешь подняться наверх? — Да. — З-зачем? — Если позволишь воспользоваться твоим объяснением, я хочу лучше рассмотреть местность. — Да, конечно, — ответила она, и ее голос едва был слышен из-за какофонии шумного фестиваля. — Я тогда просто подожду здесь. — Полагаю, пассажирские кабины рассчитаны на двух пассажиров. — Тогда у тебя будет возможность попрактиковаться в общении с незнакомцем, — пробормотала она, слабо улыбнувшись. Сарек поднял брови. — Любопытно, что обычно ты проявляешь необычайное стремление к новым впечатлениям, но данный опыт отвергаешь. Могу я спросить почему? — Я, ну… я не люблю высоту. — Я не был осведомлен, что высоко расположенные места требуют чьих-либо горячих чувств. — Я их боюсь, — отрезала она. — Твой страх нелогичен, — ответил Сарек. — Да, — признала она. — Высоко расположенное место не представляет опасности само по себе. — А вот падение представляет, — возразила она. — Тогда, похоже, источник твоих опасений заключается в элементарных принципах гравитации, а не в самой высоте. Более того, ты без каких-либо происшествий поднялась на шестой этаж музея. — Во-первых, там высота была всего на треть больше, во-вторых, он не двигался и, наконец, там были стены из армированного стекла. Я бы не упала. О, и я при этом все равно не смотрела вниз. — Пассажирские кабины, похоже, запираются, — возразил он, вновь переводя взгляд на колесо обозрения. — Но это же словно открытая корзина, — продолжала спорить она. — Что, если дверь сломается? — Механическая неисправность пассажирской кабины — лишь одно из бесконечного числа крайне маловероятных, но теоретически возможных событий, которые могут привести к серьезным травмам или смерти. — Теперь мне явно полегчало. — Кроме того, диаметр колеса обозрения в самой высокой точке составляет всего 60 метров, а сила притяжения Земли — всего 9,81 метра в секунду в квадрате. Я не знаю, какие особенности человеческой физиологии будут способствовать выживанию при падении с такой высоты и при такой силе притяжения, но, в том маловероятном случае, если падение все же будет иметь место, более высока возможность, что ты упадешь либо при подъеме, либо при спуске — таким образом, ты упадешь с меньшей высоты и выживешь с большей вероятностью. Аманда не моргая уставилась на него, затем покачала головой. —Так ты совсем ничего не боишься? — Страх нелогичен, но столь же нелогично отрицать, что эта эмоция — одна из самых сложных для контроля. — Это уж точно. Знаешь, ты говорил ранее, что такие понятия, как добро и зло — лишь порождения разума, но вот страх — нет. Даже животные с рудиментарным мозгом испытывают страх — это полезный инструмент выживания. — Я с этим согласен, и все же ты, как разумное существо, обладаешь способностью понимать, что страх в данном случае иррационален. Она сердито глянула на него, затем снова на колесо обозрения. Сарек готов был отказаться от своего намерения, но прежде чем успел предложить ознакомиться с ближайшими заведениями общественного питания, она сказала: — Хорошо. Давай. Ее лицо не покидала бледность, но в чертах прослеживалась решительность. Когда они заняли места в маленькой кабинке, им пришлось сидеть так близко друг к другу, что он чувствовал ее дрожь. Посмотрев на Аманду, он заметил, что ее почти обнаженное левое бедро касается его брюк, и быстро отвел взгляд, подавив возникшие мысли. Возможно, идея покататься на колесе оказалась неблагоразумной. Когда колесо обозрения начало вращение, она тихо пискнула и схватилась за его предплечье. В отличие от легкого покалывания, которое он ощутил, когда она проделала то же самое на вчерашнем приеме, в этот раз его словно пронзило электрическим разрядом. Но самым тревожным оказалось постепенное осознание, что ему это очень нравится. *** Это был самый глупый поступок в ее жизни. Зачем она хотела показать Сареку, что тоже может жить, руководствуясь логикой? Она не вулканка и не обязана никому ничего доказывать. Едва колесо запустилось, она зажмурилась и изо всех сил вцепилась в его руку. Какой позор. Сейчас ее пальцы судорожно сжимали перекладину поверх дверцы из алюминостекла, и она даже задумалась, может ли обычный человек согнуть голыми руками сталь. — Аманда? — Я в порядке. Просто отлично. Все классно, — солгала она, бормоча почти бессвязно. — Ты не открыла глаза. Она попыталась поднять веки, но они, похоже, смерзлись навечно. Дувший с залива прохладный бриз хлестал ее по лицу, что не улучшало ситуацию. Сделав несколько судорожных вдохов, она сумела бросить краткий взгляд на пейзаж. Они преодолели лишь треть пути до вершины, но уже находились так высоко! Она снова зажмурилась, но теперь еще у нее полностью перехватило дыхание. В отдалении глухо зазвучал голос Сарека, прошла, казалось, целая вечность, прежде чем она поняла, что он советует ей нормально дышать. Неужели он не понимает, что она этого и хочет? Ее охватили слабость и головокружение, но затем медленно, постепенно она начала приходить в себя. Что происходит? Еще минуту спустя она нашла в себе достаточно смелости, чтобы открыть глаза, и поняла, что страх испарился. Но более того, сейчас она чувствовала себя совершенно непринужденно. Она все еще не осмеливалась посмотреть вниз, на землю далеко под собой, но вскоре заметила, что указательный и средний пальцы правой руки Сарека покоятся поверх тех же пальцев ее левой руки, все еще крепко сжимающей поручень. — Тебе нехорошо? — спросил он. Она уставилась на него, завороженная выражением его глаз, которого никогда раньше не видела. — Я не знаю, — выдавила она, переводя взгляд с его лица на их руки. — Мне стало… я просто… сейчас я чувствую себя намного лучше, но не понимаю, как это возможно. Он поколебался, затем объяснил: — Объятия пальцев — это малозаметный способ передачи ощущений между двумя индивидуумами, а также успокаивающая техника, часто используемая между… Он сделал паузу на несколько секунд, прежде чем продолжить. — Его обычное применение к текущей ситуации отношения не имеет, но он предпочтительнее, чем успокаивать тебя с помощью нервного захвата. — С помощью чего?! — Это ненасильственный метод лишения сознания, хотя были сообщения, что для невулканоидных рас он болезненен. Болезненен? О чем он вообще говорит, о каком-то волшебном фокусе? Ее разум лихорадочно метался — слишком быстро, чтобы как следует обработать полученную информацию. Он убрал руку, и ее незамедлительно вновь затопило паникой. — Пожалуйста, не отпускай меня, — взвизгнула она. Он опять соединил их пальцы, и на смену тревоге пришло спокойствие. Колесо обозрения, страх разбиться насмерть и стыд за устроенную ею сцену отошли на второй план, уступив место жгучему любопытству. Как он это делал? По его напряженной позе и тому, что его лицо и взгляд были устремлены строго вперед, она понимала, что он чувствует себя крайне некомфортно. Когда они приблизились к верхней точке, у нее возникло желание посмотреть вниз, на раскинувшийся под ними парк. От столь безрассудной мысли ее охватила странная эйфория. Она почувствовала, что Сарек внимательно наблюдает за ней, поэтому спросила: — Разве ты не это хотел увидеть? Лучший вид? — Ты открыла глаза, — заметил он. — Это просто невероятно, — выдохнула она, чувствуя одновременно восторг от открывшейся перед ней картины и недоумение от того, что ей удается не падать при этом в обморок. С этой точки обзора вид на темно-синие воды залива был просто невероятным, как и общая панорама города, зеленого парка и ярмарки. — Я не понимаю, — ответил Сарек. — Что ты называешь невероятным? — То, что я на самом верху колеса обозрения, — выдохнула она. — И сам вид. Сарек наклонился вперед, из-за чего кабинка накренилась, едва не разрушив хрупкое самообладание Аманды. — Ни один из вариантов не представляется мне неправдоподобным, — настаивал он. — Не думаю, что ты понимаешь, насколько я боюсь высоты, — пробормотала Аманда. — Есть техники, позволяющие справиться со своим страхом, — ответил он. — Предположу, что в них задействована логика, — нервно рассмеялась она. — Твое предположение корректно. — Знаешь, иногда я думаю, что вулканцы, наверное, уже все для себя поняли в жизни, а порой мне кажется, что ты так же растерян, как и все мы, и просто выдумываешь это все на ходу. — Существует множество вещей, неизвестных конкретному индивиду, но контролировать страх предпочтительнее, чем позволять ему управлять тобой. Изрекаемые им непонятные сентенции раздражали, но в этот самый момент, на высоте шестидесяти метров над парком Аламеда, почти держась с ним за руки, она не особо возражала. Она заметила краем глаза, как Сарек поворачивает к ней голову, и тоже обернулась, рассматривая его в ответ. Прежде напряженное выражение его лица смягчилось, сменяясь его обычным полуневозмутимым-полулюбопытствующим взглядом. Они несколько секунд смотрели друг на друга, и она ощутила странный и безрассудный импульс, побуждающий податься вперед и поцеловать его. А почему бы и нет? Эта небольшая поездка на колесе обозрения уже обернулась полным провалом, так почему бы не превратить ее в катастрофу? К счастью, рациональная часть ее мозга включилась как раз в тот момент, когда колесо обозрения вновь начало вращаться, это приводящее в ужас скольжение заставило ее затрясти головой и крепко зажмуриться. Он не отпускал ее пальцы, пока они не коснулись земли и оператор не отпер дверцу кабинки. Когда их руки разъединились, ее охватило мимолетное ощущение одиночества, а затем мгновенная вспышка стыда и смущения. Возможно ли выставить себя большей идиоткой? Наверное, могло быть и хуже — она могла описаться или обблевать его, — но могло быть и намного лучше. Он направился к лестнице с платформы, она засеменила за ним в нескольких шагах позади, бормоча: — Прости, если я доставила тебе неудобства. — Я не испытываю дискомфорта. Почему-то это показалось ей ложью. — Что ж, мне все равно жаль, что я так себя вела, и я очень благодарна тебе за то, что ты был так терпелив со мной. — Я не должен был принуждать тебя составлять мне компанию. — Я рада, что ты это сделал, — выпалила она. Он неловко кивнул и развернулся, чтобы спуститься по лестнице. Аманда проглотила комок в горле и последовала за ним, желая найти какой-нибудь способ все исправить. Остаток дня пролетел словно в тумане неловкости. Сарек вел себя так, словно на колесе обозрения ничего не произошло, но Аманда никак не могла выбросить это из головы. Он коснулся ее руки, сделав так, что она почувствовала себя в безопасности. Ей захотелось его поцеловать. Как она могла испытывать чувства к тому, у кого вообще не было никаких чувств? Она попробовала было завести разговор, но с трудом могла сосредоточиться, и вскоре оставила попытки завязать оживленную беседу, ограничиваясь простыми вопросами и случайными замечаниями. Сарек тоже казался странно погруженным в себя, и она бы все отдала, лишь бы узнать, о чем он думает. Они обходили ряды торговцев едой, и, хотя Аманда была голодна, она решила обойтись без перекуса, потому что крайне мало из предложенного не содержало синтетических продуктов животного происхождения и не предполагало, что есть это нужно при помощи рук, а она помнила пищевые ограничения Сарека и его неприятие прикосновений к еде руками. В конце дня они отправились на выставку всевозможных художественных перформансов, и она с потрясением узнала, что современные вулканцы взрослого возраста не танцуют. Однако они — или, по крайней мере, Сарек — явно ценили данный вид искусства, потому что он вслух отмечал точность движений танцоров сальсы, соответствующую физическую форму танцоров народа игбо, исполняющих атилогву, и яркие костюмы индийских исполнителей катхакали. За эти годы она десятки раз бывала на фестивале «Вокруг света» здесь, в Сан-Франциско, и уже видела раньше многие из этих представлений и выставок. Именно на этих ежегодных ярмарках она познакомилась со многими руководителями музеев, театров, галерей и концертных залов, куда потом водила своих учеников во время ежемесячных экскурсий. Теперь же она чувствовала, что благодаря Сареку смотрит на все новыми глазами, не только потому, что он убедил ее прокатиться на колесе обозрения и увидеть это с высоты шестидесяти метров, но и потому, что она попыталась представить, каково все это для него — это погружение в огромное количество земных культур, столь явно отличающихся от его собственной. В Сареке было много заслуживающих восхищения черт, но готовность открыться новому опыту являлась одним из лучших его качеств. К 18:30 территорию ярмарки накрыли длинные тени, отбрасываемые заходящим солнцем, и Аманда знала, что приближается время расставания. Это было их последнее воскресенье вместе, и она не знала, что чувствует по этому поводу. Наверное, и грусть, и облегчение в равных долях. Он очень ей нравился, но он, казалось, совершенно не разделял ее чувств. Когда чтение хайку, которое они смотрели, подходило к концу, он сообщил: — Я должен вернуться в консульство. — Да, мне, наверное, тоже пора домой, — призналась Аманда. — У тебя есть транспорт до дома? — Да, я просто сяду на автобус, — сказала она. Сарек достал из внутреннего нагрудного кармана верхнего одеяния ПАДД, видимо, чтобы сделать распоряжение насчет собственного транспорта. Они направились к выходу с фестиваля в толпе прочих посетителей, решивших, что пора домой. — Каковы инструкции для меня на вторник? — спросил он. — Эм, ну, ты знаешь, как добраться до Пьемонтской академии, — сказала она. — Твое выступление запланировано у меня с 12:00 до 13:00. Когда вернусь домой, я перешлю тебе копию плана урока, чтобы ты знал, чего ожидать. — Хорошо. Я планирую принести свою ка’атиру, как ты и просила. От меня еще что-нибудь требуется? Она со вздохом пожала плечами, чувствуя зарождающийся в животе узел страха при виде приближающегося к остановке автобуса. — Ничего навскидку не могу придумать, но, если что-то придет в голову, я отправлю тебе сообщение. — Хорошо, увидимся во вторник в 12:00. — Вообще-то я прекрасно провела эти несколько недель, — призналась она, чувствуя, как лицо заливает краской. Он чуть склонил голову набок и ответил: — Твое наставничество было поистине неоценимым. Я хочу выразить тебе свою благодарность. — У меня такое чувство, что я могла бы показать тебе гораздо больше, — сказала она, последние слова утонули в шуме тормозов автобуса. Он начал что-то говорить в ответ, но автобус полностью остановился, и толпы людей начали осаждать салон. — Увидимся во вторник! — крикнула она, увлекаемая в гущу толпы, затем поднялась по ступенькам большого пассажирского автобуса. Она плюхнулась на сиденье у окна и заметила его, стоящего поодаль от еще одной группы людей, ожидающих автобус до Ричмонда. Он был таким же, как и всегда: спокойным и невозмутимым. Он повернул голову и поймал ее взгляд своим, и в тот момент, когда их глаза встретились, Аманда уже точно знала, что испытывает нечто гораздо большее, чем безобидное маленькое увлечение.