Встретимся в воскресенье

— Вы изъявили желание видеть меня, посол? — спросил Сарек, входя в просторный кабинет, расположенный в конце коридора. — Да, — посол Селден не отрывал глаз от монитора компьютера. Сарек остановился в нескольких шагах от стола, сложив за спиной руки и ожидая, когда старший дипломат обратится к нему. Несколько секунд спустя посол выпрямился в кресле и изучающе посмотрел на Сарека. — Я ожидал найти вас в отведенной вам квартире, — сказал посол. — Приношу извинения, что явился по вашему вызову с задержкой, но я не ожидал, что сегодня потребуется мое присутствие в консульстве. — Логичное замечание, — ответил Селден. — Тем не менее, традиционно принято сообщать своему начальству, когда вы планируете покинуть территорию. — Я уведомил Кувока о своем намерении потратить утро на выполнение дела вне консульства. — В седьмой день стандартной недели многие земные офисы работают по сокращенному расписанию. Могу я узнать цель вашей отлучки? — Я встречался с преподавателем местного образовательного учреждения, чтобы обсудить организацию знакомства ее учеников с вулканской культурой на предстоящем симпозиуме. Брови посла взлетели к линии волос. — Понятно. И Кувок одобрил ваше участие в этом симпозиуме? — Да, — Сарек сообщил о своих планах Кувоку в пятницу вечером, но Кувок заболел и в субботу оставался в своих апартаментах. Очевидно, до посла эта информация не дошла. — Поскольку Кувок — атташе по культуре, я полагаюсь на его суждение, — заметил Селден. Он сложил на столе руки, но Сарек успел заметить характерную дрожь. — В мои намерения не входило нарушение консульских протоколов, — объяснил Сарек. — Если вы сочтете это приемлемым, я буду уведомлять вас напрямую… — Нет протоколов, предписывающих ваше постоянное пребывание на территории консульства, — прервал посол. — Я вызвал вас не для того, чтобы обсуждать ваше сегодняшнее местонахождение. — Чем я могу быть полезен, посол? — Я должен вернуться на Вулкан. Я намеревался отложить поездку, но это невозможно. Я отбываю завтра и буду отсутствовать сорок один стандартный день. Кувок тоже отправится со мной. Сарек все так же не сводил глаз с посла. Строить догадки о причине столь непредвиденного отъезда казалось нелогичным, но ему было любопытно, с какой целью Селден объяснял свои действия младшему персоналу. — На время моего отсутствия Т’Лера возьмет на себя многие из моих обязанностей, — продолжил Селден, имея в виду консульского адъютанта. — Тем не менее, ей потребуется ваше содействие в исполнении необходимых посольских функций. — Служить — большая честь для меня, — ответил Сарек. — Имеется одна конкретная задача, которую я решил поручить вам, поскольку вы наиболее подходящая кандидатура с учетом полученного вами образования, — продолжил посол. — Научным советом Федерации запланировано проведение собрания для обсуждения пятидесятилетнего стратегического плана Звездного флота и сбора информации о новых технологиях с планет по всей Федерации. Я переслал вам соответствующую информацию, а также перечень технологий, на раскрытие которых вулканское министерство науки дало разрешение консульству. Сарек задумался, почему посол изначально не возложил на него эту функцию, учитывая, что он был консульским атташе по науке, но посол Селден часто имел привычку выполнять обязанности, больше приличествующие его подчиненным. — После презентации запланировано… социальное мероприятие, — добавил Селден. — Мне известно, что общение с эмоционально несдержанными существами сопряжено с множеством трудностей, но ваше присутствие на данном собрании ожидается. До направления на данную планету, вы прошли курс обучения человеческим обычаям и традициям, но на мероприятии будут присутствовать представители всех планет Федерации, поэтому я настоятельно рекомендую вам изучить соответствующие случаю обычаи и правила вежливости для каждой из них. — Я последую вашим рекомендациям. — Это все, что я хотел вам сообщить, — сказал Селден. — Тогда я удаляюсь, — проговорил Сарек, поднимая руку в та’але. — Живите долго и процветайте, посол. Селден поднялся и ответил тем же жестом и традиционным прощанием. Вернувшись в свой тесный кабинет в середине коридора, Сарек изучил приглашение. «Звездная дата 2226.27. Научный совет Федерации сердечно приглашает представителя консульства Вулкана на конференцию по теме: «Инвестиции в будущее Федерации: изучение пятидесятилетнего стратегического плана Звездного флота» Звездная дата 2226.32, 09.00 — 17.00 часов Калифорнийская академия наук Официальный прием будет проходить с 18:00 до 20:00. Участникам рекомендуется привести супругу, партнера, пару или иного соответствующего гостя. Пожалуйста, ответно сообщите об участии до 2226.30 Джером Уитни — секретарь Научного совета Федерации». Стратегический план Звездного флота, официально объявленный в начале текущего года, был хорошо знаком Сареку. Начиная с 2230 года, Звездный флот планировал расширить сеть маяков подпространственной связи по всей Федерации, установить вдоль границ Федерации новые станции дальнего космоса, перепроектировать флот космических судов и исследовать пока еще неизведанные участки Альфа- и Бета-квадрантов с помощью зондов дальнего действия и длительных миссий по изучению глубокого космоса. Из проведенных исследований ему также стало известно, что на пути к этим целям Звездный флот столкнулся с рядом значительных препятствий. Помимо логистических трудностей, в частности нехватки дилития и дюраниума, при существующих технологиях данный стратегический план был недостижим. Требовалось преодолеть отсутствие двигательных систем, способных длительно поддерживать высокие варп-скорости, решить проблемы эффективности антенн современных подпространственных передатчиков и преодолеть фундаментальные ограничения в современных вычислительных технологиях, препятствующие сбору данных. Все существующие системы — двигатели, коммуникации, компьютеры — было просто слишком медленными для достижения целей, поставленных Звездным флотом. Он перечитал приглашение еще раз, мысленно сосредоточившись на последней строке. В приглашении не сообщалось, что партнерам участников разрешено присутствовать, там говорилось, что их присутствие рекомендуется. У Сарека больше не было пары, хотя, если быть точным, он никогда не был женат. Как почти все вулканцы, в детском возрасте он был связан официальными узами, но, как часто случалось, он и его предполагаемая пара плохо подходили друг другу. Их семьи заключили этот союз по политическим мотивам, что делало неблагоразумным юридическое расторжение их связи, но поскольку и Т’Кала, и Сарек обладали здравым смыслом, они согласились отложить свадьбу на неопределенный срок. Сарек никогда не требовал кун-ут-калифи, Т’Кала не обращалась к нему с просьбой о заключении брака, и в такой удобной патовой ситуации они прожили 39 стандартных лет. Они оба нашли себе более подходящих партнеров: у Т’Калы был ее коллега из Министерства безопасности Вулкана, а у Сарека — вулканская принцесса по имени Т’Риа, — но прошлой весной все изменилось. Он закрыл глаза, позволяя воспоминаниям всплыть на поверхность. Он так четко видел в мыслях ее лицо… — Мне безразличны все, кроме тебя, — в темных глазах Т’Риа решимость. — Я всегда отвечал тебе взаимностью, — отвечает Сарек. — И приму калифи — вызов — от твоего имени, если ты о том заявишь. Т’Риа отводит взгляд, смотрит через туннель на потускневший от времени шестиугольный гонг на подставке в центре алтаря. — Ты разорвешь узы с Т’Калой? — Да, — твердо провозглашает он. Семья Сарека, как и семья Т’Калы, столкнется с некоторым общественным порицанием, но теперь это уже неизбежно. — Ты поставишь свою жизнь под угрозу, чтобы стать моей парой? — спрашивает она. Сарек размышляет над ее настойчивыми расспросами, удивляясь, почему она реагирует на его предложение сражаться за нее с такой неуверенностью. Они любили друг друга много лет. Она пять раз помогала ему пройти через пон фарр. Любовь нелогична, как и любая другая эмоция, но он любит ее. Насыщенный, резонирующий звук раскалывает воздух. Торик ударил в брачный гонг; церемония начнется с минуты на минуту. Т’Риа смотрит на своего отца, затем снова на Сарека. Она прекрасна в своем серебряном свадебном наряде, с затейливо уложенными волосами. Она занимает положенное место в центре свадебной процессии, и когда снова звучит гонг, направляется к алтарю вместе с семьей и сопровождающими. Сарек следует позади, готовый выполнить, что должно. Он занимает место рядом с Воларом, отцом Т’Риа. Волар знает, что он намерен сделать, и не одобряет этого, но Сарек безучастен к его неодобрению и, вместо того, чтобы рассматривать Волара, изучает Торика, нареченного Т’Риа. Торик высок, примерно одного роста с Сареком, но, в отличие от Сарека, обладает широкими плечами и мощной мускулатурой. Сарек быстр и хорошо натренирован в нескольких видах боевых искусств, но Торик крупнее, а яркий цвет кожи и дрожание рук выдают, что он страдает от неприглядных симптомов пон фарра. В этой битве скорость будет противостоять силе; один из них умрет, а другой неизбежно получит серьезные травмы. Сареку не известны точные мотивы, побудившие Торика заявить о праве на кун-ут-калифи с Т’Риа спустя столько времени, но, вероятно, у него просто не осталось других приемлемых вариантов избавления от мучающего его отвратительного недуга. И потому нелогично зацикливаться на обстоятельствах, приведших их к такому повороту событий. Кун-ут-калифи начался, и Т’Риа должна сделать свой выбор. Оскалившись, Торик вздымает молот, чтобы ударить в гонг в третий раз. Если Т’Риа намеревается объявить о своем праве на калифи, она должна сделать это прямо сейчас. Ее глаза останавливаются на колоссальной мужской фигуре, высящейся перед ней, а затем она вновь смотрит на Сарека — пристально, неморгающе, и его пронзает приступ страха, который нелегко подавить. Она все так же неподвижна. Торик отводит руку назад, замахиваясь молотом, чтобы ударить по древнему церемониальному инструменту, официально объявляя о начале церемонии бракосочетания, но Т’Риа не двигается с места и не отводит взгляда от Сарека. Он прищуривается, пытаясь передать, что она должна сделать свой ход, но тщетно. Гонг звучит в третий раз, и внутри Сарека что-то ломается. Она все еще смотрит на него, что-то беззвучно произнося одними губами. Он потерял ее. Требуется вся его логика и дисциплина, чтобы выдержать церемонию, чтобы смотреть, как его пара по доброй воле отдает себя другому. Ему хочется уйти, чтобы найти утешение в уединении и медитации, но он не может нарушить древние традиции и сбежать со свадебного торжества. Он желает знать, почему она выбрала Торика, но не хочет спрашивать. Он все еще желает сразиться с Ториком и заявить на нее права, но больше никогда не желает ее видеть. Когда жрица бьет в гонг, объявляя об окончании церемонии, Сарек бросается к выходу, борясь с эмоциями, настолько сильными, что они угрожают захлестнуть его с головой. Он почти успевает переступить порог, когда чувствует на своем плече ее руку. — Он убил бы тебя, — шепчет она. — Так поступить было логично. — В этом нет никакой логики, — отвечает он, и в его голосе постыдная враждебность. Она тянется к его руке, чтобы коснуться в о’жеста его пальцев, но он отдергивается. К ним приближается Торик, и Сарек не желает признавать его присутствия. Сарек переживал пон фарр уже пять раз; ему известно, что Т’Риа должна теперь сделать для своей новообретенной пары. Мысль о том, как она спаривается с другим, пожирает его, и пусть это, пожалуй, самая нелогичная из эмоций, но он искренне ненавидит ее за то, что она сделала. Она решила связать себя узами с Ториком, чтобы сохранить жизнь им обоим, но он не желает это принимать. Он удаляется, страдающий и опозоренный — он пожертвовал многим, чтобы публично признать свое намерение стать ее парой, и вот теперь он один. Позор — ничто по сравнению с одиночеством. Он скучает по ней. Это нелогично. Звук оповещения от ПАДДа вернул Сарека в настоящее. Он открыл глаза и глубоко вздохнул. На примирение логики и эмоций после отказа Т’Риа потребовались месяцы, и порой в периоды раздумий ему все еще сложно было подавить свои чувства. За произошедшее в тот день он заплатил высокую цену, помимо потери женщины, которую желал превыше всех других. Как и следовало ожидать, семья Т’Калы сочла оскорблением присутствие Сарека на свадьбе Т’Риа и заставила его аннулировать брак. Из уважения к Т’Кале, он безропотно выполнил требуемое, что позволило ей выйти замуж за своего любовника из Министерства безопасности Вулкана. Импульсивные действия Сарека привели к небольшому семейному скандалу, поставив нескольких близких родственников в затруднительное положение. Его дядя не один месяц вел борьбу за место в Высшем совете Вулкана и полагался на поддержку более консервативной семьи Т’Калы. В итоге он получил желаемую должность, но с гораздо меньшим перевесом голосов, чем ожидалось. Отец посоветовал ему на время покинуть Вулкан, предложение оказалось столь же желанным, сколь и практичным. Остаться на родной планете означало продолжить пересекаться в определенных социальных обстоятельствах с Т’Риа, и теперь, когда она носила ребенка Торика, ему было еще труднее подавить отголоски владеющих им тоски и отчаяния. Похвальнее было бы противостоять своим эмоциям, совладать с ними, а не избегать их, спасаясь с планеты бегством, но Сарек пытался изо всех сил и в конце концов пришел к выводу, что для подавления застарелых, непреходящих чувств одной медитации недостаточно. Поэтому он последовал совету отца, решив положиться на помощь времени и расстояния, чтобы ее забыть. Хотя это и заняло несколько месяцев, благодаря связям отца и праотца в Вулканской дипломатической службе, Сарек получил свое нынешнее назначение на Землю. ПАДД издал еще один тихий звон, и он достал устройство из внутреннего кармана мантии. Два коротких сообщения от мисс Грейсон. Аманды. Аманды, которая жила одна. «2226.29.022 — 1738: Ты ушел в такой спешке, что я не успела сказать, как мне понравился сегодняшний день. Спасибо за твою компанию». «2226.29.022 — 1740: И я с нетерпением жду встречи в следующее воскресенье!» Решив не заострять внимание на необычном выборе ею знака пунктуации для акцентирования тривиального сообщения, он поймал себя на подозрении, что разделяет ее чувства. *** Побарабанив каблуками по бетонному тротуару, Аманда вернулась к просмотру статей на ПАДДе, пролистала несколько, прежде чем остановиться на одной, озаглавленной «Нетрадиционные стратегии улучшения восприятия чисел и усвоения материала». Она кликнула ссылку, пробежала глазами вводный абзац и вздохнула. Она была уверена, что уже читала этот абзац. Она потратила не один месяц на изучение советов, хитростей и методов, которые помогли бы Ричарду лучше разбираться в математике. Математика и естественные науки не были ее сильной стороной, ни в качестве учителя, ни в качестве ученицы, но она готова была перепробовать абсолютно все, лишь бы не дать ему отстать еще больше. Иногда она подумывала о получении степени магистра в области школьного образования со специализацией в составлении учебных программ, но, позволяя себе слишком глубоко погрузиться в подобные мечтания, она, тем не менее, неизменно возвращалась к реальности. Она была так занята классными инструкциями, оценками, воспитательной работой и прочей внеурочной деятельностью, сопровождающей жизнь учителя начальных классов, что иногда забывала поспать. Милли часто говорила, что в ее нынешнем темпе она просто перегорит, но она преподавала в Пьемонтской академии уже четыре года и пока не утратила запала. Но она знала, что в словах Милли была доля правды — она постоянно бралась за новые проекты и порой откусывала больше, чем могла прожевать. Например, через — она проверила время в верхнем углу ПАДДа — девять минут она собиралась встретиться с вулканским дипломатом, и все ради того, чтобы он согласился прийти пообщаться с ее учениками. Что ж, эта причина была не единственной, по которой она воскресным утром сидела на скамейке в парке «Золотые ворота», но с нее все и началось. Правда заключалась в том, что Сарек ей нравился. Хотя Аманда могла найти способ, как поладить практически с кем угодно, обычно ее привлекали общительные личности с хорошим чувством юмора. У Сарека не было ни того, ни другого. Он оказался странным чудиком — чопорным и формальным абсолютно во всем, но при этом поразительно умным, и к идее узнать больше о ее культуре отнесся с явным восторгом. Ну, может, не с восторгом, в этом она не была уверена, но он очевидно заинтересовался, и ей хотелось бы, чтобы больше людей брали с него пример. — Ты прибыла на восемь минут раньше, — произнес голос. Легкая улыбка коснулась ее губ — она не ожидала, что он подойдет сзади. Обернувшись, она закинула руку на спинку скамейки и ответила: — В прошлый раз я опоздала на две минуты, сейчас пришла на восемь минут раньше, так что я на шесть минут в плюсе. Он склонил голову набок. — Люди при каждой встрече учитывают степень опоздания и пунктуальности? — Нет, — вздохнула с теплой улыбкой она. — Во время нашей последней встречи ты выразила заинтересованность попробовать геспар, — сообщил он, протягивая оранжево-розовый фрукт размером с крупный лайм. Она широко улыбнулась в ответ и приняла плод, покатала его в ладонях, изучая бугристую поверхность. Понюхав, отметила легкий кисловатый аромат, характерный для цитрусовых. — Огромное тебе спасибо. — Я обещал сделать это несущественное подношение, — ответил он. — Однако твой тон подразумевает, что ты удивлена его появлению. — Потому что с твоей стороны было очень мило его принести, — объяснила она, засовывая фрукт в сумку. Ей хотелось снять кожуру и попробовать его, не сходя с места, но она вспомнила, что вулканцы не любят касаться еды руками. — Многие, скорее всего, просто забыли бы. Он глянул на нее с любопытством. — Но ты не из забывчивых, правда? — усмехнулась Аманда. — В основном, нет. — Что ж, спасибо за геспар, Сарек. Это было очень заботливо с твоей стороны, не могу дождаться, когда его попробую. — Пожалуйста. — Итак, готов отправиться в музей? — Разве не в этом состоит цель нашей встречи? — Так и есть, — пробормотала она, развернувшись в сторону внушительного здания медно-коричневого цвета. Они направились по широкой аллее в сторону входа, любуясь абстрактной геометрией архитектуры и скульптурами, что, словно часовые, выстроились вдоль дорожки. Как обычно, Сарек был молчалив, и, как обычно, Аманда молчать не желала. — Мы каждый год приводим сюда наших учеников на вылазку, — проговорила она. — Они просто обожают, когда выдается возможность сделать перерыв от занятий. — Вы приводите учеников в музей в рамках образовательного процесса? Это подразумевается под «вылазкой»? — Да, — ответила Аманда, чувствуя в его замечании подспудную критику. — А у вас на Вулкане нет музеев? — На Вулкане много музеев, — ответил Сарек. — В Ши’Каре, столице, мне известны 39 публичных коллекций произведений искусства и артефактов, находящихся в музеях и храмах. — Но вы не водите туда детей? — Музеи наиболее полезны именно детям, поскольку представляют собой реальные свидетельства истории, культуры и достижений, и младшее поколение может многое из этого почерпнуть, — объяснил он. — И все же дети посещают школу, чтобы развивать свой разум, а не ради экскурсий по музеям. Водить ребенка в музеи — ответственность его родителей. — Ответственность? — рассмеялась Аманда. — Ты говоришь так, будто водить детей в музей на Вулкане — это обязательно. — Это не обязательно, но музеи существуют ради развития и улучшения социума. Почему бы родителям не привести своих отпрысков в подобное учреждение, если у них имеется такая возможность? — Многие человеческие родители приводят своих детей в такие места, — сказала она, обводя рукой вокруг. Словно в подтверждение ее слов, мимо нее к вращающейся двери промчался маленький мальчик. — Понятно. Сарек не сводил с ребенка глаз, пока они проходили через раздвижные двери по левую сторону от круглой вращающейся двери, которую мальчик превратил в персональную игровую зону. Ему было, наверное, лет шесть или семь — явно вполне уже взрослый, чтобы понимать, как нужно себя вести. Аманда оглянулась через плечо и увидела женщину, которая изо всех сил пыталась управиться с двумя детьми помладше, параллельно сражаясь с большой коляской, где находились ребенок лет двух-трех и совсем младенец. — Но многие родители этого все же не делают, — вздохнула она. — И потому мы взяли за правило раз в месяц выводить учеников на люди и знакомить их с новыми местами и идеями, на случай, если их родители либо не хотят, либо не могут найти на это время, либо, возможно, не собираются покидать свою зону комфорта. Я водила своих второклассников на фольклорный балет, выступление симфонического оркестра, в мемориал Третьей мировой войны и академию наук. В Сан-Франциско каждый год в честь Дня Федерации проводится фестиваль «Вокруг света», но он бывает только по выходным, иначе я бы… Ее голос затих, когда они вошли в просторное помещение с низким потолком, переходящее в многочисленные коридоры и боковые экспозиции. Она бывала здесь уже раз шесть, но никак не могла избавиться от переполняющего ее восторженного волнения, пока она пыталась решить, с чего начать, когда вокруг так много всего можно увидеть и узнать. — Иначе ты бы..? — спросил Сарек. Аманда покачала головой. — Я забыла, что хотела сказать. Сарек лишь поднял бровь. — Что бы ты хотел посмотреть в первую очередь? — спросила она, закатывая глаза при мысли о том, что вулканцы никогда не теряют хода мыслей. — Тут есть выставки произведений искусства с шести континентов Земли, крыло, посвященное искусству из всех уголков Федерации, есть новая музыкальная выставка, которую я просто умираю, как хочу увидеть… — Умираешь? — спросил Сарек. — Ну ладно, не умираю. Это просто глупое выражение, оно означает, что я очень сильно хочу это увидеть. — Тогда почему так и не сказать? — Потому что люди любят преувеличения, — тепло улыбнулась она в ответ, остановившись посреди главного вестибюля. — Мне приходилось наблюдать подобное. Аманда никак не могла перестать улыбаться. — Итак, Сарек, какой план? Начнем с первого этажа и будем продвигаться вверх, или двинемся с задней части вперед? Ты — вулканец, так скажи мне, что будет наиболее эффективно. Посмотрев направо, он погрузился в созерцание электронного экрана с планом здания, расположенного над стойкой регистрации. — Твоя музыкальная выставка, очевидно, находится прямо здесь, слева от нас. Поскольку ты просто умираешь, как хочешь ее увидеть, возможно, нам следует начать свое знакомство с музеем именно оттуда. Она хихикнула над его неудачной попыткой использовать человеческие фразочки, но решила, что даже сами его старания просто очаровательны. Оглядев вестибюль, она заметила, что Сарек привлекает к себе столь же пристальное внимание, как в кафе и супермаркете, но решила, что к этому придется просто привыкнуть. Казалось, его это не беспокоило, так почему должно беспокоить ее? Увидев вход в музыкальную галерею, она повернулась, чтобы спросить Сарека, готов ли он начать экскурсию, и обнаружила, что он пристально смотрит на нее. Не тем холодным взглядом, которым он одарил ее в день их встречи, и не тем чуть озадаченным, но нейтральным, которым он смотрел на нее в прошлое воскресенье. В его глазах была почти неподдельная теплота — что-то среднее между добрым дружеским вниманием и поддразниванием. — Аманда? Ее щеки запылали. — Эм, точно, пошли. Они вошли в просторный зал, и она с трепетом увидела перед собой обширную коллекцию музыкальных инструментов и артефактов не только с Земли, но и со всей Федерации. Сразу по правую руку от них расположился, лежа на боку, огромный рог, отдаленно напоминающий тубу, он был настолько велик, что широкий раструб вздымался выше ее роста. Она обошла инструмент по кругу, оценивая его впечатляющие габариты. Внезапно она услышала тихое гудение и, удивленно оглянувшись, заметила, что Сарек стоит в своей обычной позе со сложенными за спиной руками. — Что это было, это что… Ее прервал самый глубокий и печальный звук, который ей доводилось слышать в жизни. Через пять секунд в медленную, заунывную мелодию вплелись новые тона. У нее по коже побежали мурашки — это было столь же красиво, сколь и жутко. Минуту спустя музыка закончилась, гудение тоже прекратилось, и только тогда Аманда поняла, что закрыла глаза, полностью сосредоточившись на мрачной мелодии. — Это было просто прекрасно, — выдохнула она. — Телларитская панихида, — ответил он. — О, ты разбираешься в телларитской музыке? — спросила она, взволнованная возможностью вовлечь его в обсуждение. — Нет, — он указал на панель дисплея на небольшом подиуме возле рога. — Так гласит описание на информационном экране. Она бросила ему хмурый взгляд, но тут же улыбнулась и провела пальцами по стеклу экрана. Рогоподобный инструмент, носящий название «нен», был родом с Теллар Прайм, и обычно из-за огромных размеров его можно было найти только в концертных залах и монастырях. Она нажала ссылку на другую мелодию, и гудение зазвучало вновь, но пять секунд спустя его заглушила новая серия насыщенных звуков. Этот отрывок оказался короче первого, но имел более живой и бодрый темп, и Аманда еле удержалась, чтобы не расплыться в широкой детской улыбке. Она еще раз оглядела огромную галерею и нахмурилась. — Наверное, нам не стоило начинать с этой выставки — у меня такое чувство, что я могу провести здесь весь день и все равно не посмотреть все, что хочу. Они шли вдоль стены, рассматривая множество всевозможных вариаций духовых инструментов, от обычных современных труб и саксофонов до великолепно вырезанного итальянского олифанта 11 века и андорианского военного корнета 16 века. Не все, но многие инструменты были снабжены звуковыми или голографическими демонстрациями. Каждый раз, как они нажимали кнопку, вокруг них с гудением опускалось звукопоглощающее энергетическое поле — как предположила Аманда, это было сделано для того, чтобы все помещение не утонуло в ужасной звуковой какофонии. Она остановилась перед потертой, невзрачной трубой, нажала кнопку и с удивлением заметила появившуюся рядом с ней голограмму. Труба принадлежала легендарному джазмену 20 века Майлзу Дэвису, а голограмма изображала его выступление в джаз-клубе «Черный ястреб» в Сан-Франциско в 1961 году. И снова она была загипнотизирована доселе неизвестными ей ритмом и мелодией, наслаждаясь внезапными сменами темпа и дерзкими возгласами музыкальных инструментов. Когда мелодия закончилась и голограмма исчезла, Аманда украдкой глянула на своего спутника и спросила: — Ну и что ты думаешь? Лицо Сарека было неподвижным; казалось, он глубоко задумался. — Музыка была весьма диссонирующей, но при этом… довольно захватывающей. Я не знаком с данным инструментом, но исполнить это произведение на любом вулканском инструменте было бы чрезвычайно сложно. Этот музыкант, вероятно, был очень искусен. Они потратили еще два часа на изучение валторн, деревянных духовых и медных инструментов, затем еще час исследовали ударные инструменты, а когда дошли до струнных, ее внимание привлек богато украшенный деревянный инструмент, похожий на отдаленную помесь арфы и гитары. — Ка’атира, — сказал Сарек у нее за спиной. — Она родом с Вулкана. Конкретно этот инструмент исключительного качества. Аманда улыбнулась ему через плечо и нажала кнопку рядом с инструментом, перед ней возникла голограмма вулканки, сидящей на низком табурете с похожим инструментом в руках. Мелодия начиналась медленно, в нежном ритме, звук очень походил на звучание мандолины. Это была сольная пьеса, настолько совершенная и изысканно-выверенная, что любой аккомпанемент испортил бы ее красоту. Пальцы голографической женщины порхали по струнам так быстро, что казались размытыми. Песня резко оборвалась, почти напугав Аманду этой внезапностью. Голограмма исчезла, и она повернулась к Сареку. — Все, конец? Это было невероятно прекрасно. — Это был финал. Произведение называется «Интерлюдия Т’Реса № 19». Оно общеизвестно, как самая сложная пьеса, когда-либо написанная для ка’атиры. Мне самому никогда не удавалось его исполнить. — Погоди, ты умеешь играть на этом инструменте? — Меня научил мой отец, которого учил его отец. Она приподняла брови, скрестив руки на груди. — Никогда бы не подумала, что ты любитель музыки. — На какой информации основаны твои ошибочные выводы? — Ты астрофизик, и в то же время дипломат. Наверное, я просто подумала, что тебя больше интересуют науки, чем искусство. — Многие вулканцы получают удовольствие от искусства. Конкретно я предпочитаю музыку, поскольку в ней математика сочетается с самовыражением, что вызывает во мне наибольшее чувство удовлетворения. — А у тебя есть эта… как там они называются? — она взглянула на табличку со спиральными вулканскими письменами и параллельной версией произношения на стандарте Федерации. Не сомневаясь, что произносит неверно, она все же закончила: — У тебя есть каатира здесь, на Земле? — Да. — Можно попросить тебя сыграть для нас что-нибудь во время культурной ярмарки? — просияв, спросила она. — Я уже голову сломала, пытаясь придумать, что можно включить в урок знакомства с вулканской культурой, и что не будет похоже на лекцию, и все никак. — Я никогда не давал публичных выступлений, — ответил Сарек. — Не уверен, что я наиболее подходящий… — Ты вулканец, который умеет играть на этом вулканском инструменте, — подбодрила она. — Совершенно не требуется играть что-то, даже отдаленно похожее по сложности с этой пьесой. Все равно это будет потрясающе, даже если ты просто наиграешь «Сверкай, сверкай, звездочка». — Я не знаком с данной композицией. — Это… да неважно. Ты можешь сыграть все, что захочешь. Все, что сочтешь нужным. Ну пожалуйста? — попросила она с теплой улыбкой. — Это же просто дети — клянусь, произвести на них впечатление легче легкого. — Хорошо. Я соглашусь, раз ты настаиваешь. — Правда? — Да, полагаю, я просто… — Большое тебе спасибо! — Аманда даже не потрудилась скрыть свой энтузиазм. — Я правда с нетерпением ожидаю услышать, как ты играешь. Ты реально и швец, и жнец, и на дуде игрец. — Поясни. — Еще один дурацкий эвфемизм, — засмеялась она. — Так называют того, кто имеет очень разнообразные хобби или навыки. Сарек вздернул подбородок, и они возобновили свое знакомство со струнными инструментами со всей Федерации. Она внимательно наблюдала за ним, потому что теперь, когда она знала, что он любит музыку, ей было интересно видеть его реакцию на различные музыкальные демонстрации. Большую часть времени трудно было сказать, о чем он думает, поскольку его лицо хранило все то же нейтральное выражение. Во время прослушивания короткого фрагмента из «Струнного секстета № 1» Иоганна Брамса ей почудился какой-то проблеск в его глазах, но едва она попыталась присмотреться повнимательнее, он вновь неподвижно застыл. — Тебе стоит как-нибудь сходить на концерт симфонического оркестра, — убеждающе проговорила Аманда. — Похоже, классическая музыка нравится тебе больше, чем прочие стили, что мы слышали. — Я не уверен, какой именно стиль является классической музыкой, но данное произведение я нахожу довольно приятным. Когда они покинули музыкальную выставку, на часах было уже почти 16.00. Они так много всего увидели — от африканских стальных барабанов и кубинских бонго до парагвайской арфы и итальянской скрипки 17 века. Аманда знала, что Земля обладала одной из самых разнообразных культур во всей Федерации, но было поистине замечательно видеть, как это разнообразие выражается в конкретном культурном аспекте, таком как музыка. Когда они вошли в длинный коридор, соединяющий музыкальную выставку с галереей «Культура Америк», Аманда вдруг замерла на месте. Сарек остановился и повернул к ней лицо. — В чем причина твоих колебаний? — Я только что поняла, что провела с тобой пять часов за прослушиванием музыки, но никак не помогла тебе продвинуться в понимании человеческих социальных условностей. Я не выполняю свою часть сделки. — Хотя с твоей стороны не последовало никаких точных инструкций, экскурсия оказалась весьма информативной, — ответил он. — Как ты сообщала ранее, самый оптимальный способ узнать о какой-либо культуре — это погрузиться в нее. — Итак, что сегодня ты узнал о людях? — с шутливой улыбкой спросила она, скрестив руки на груди. — Динамика отношений между человеческими родителями и их детьми кажется мне довольно сложной, — сказал он, взглянув на ту измученную мать пятерых детей, которую они встретили раньше, и которая сейчас пыталась перегнать свой выводок из одного конца коридора в другой. — По моему мнению, это, наверное, можно сказать про любой разумный вид. Что еще? — Люди, кажется, не стесняются выражать свое глубокое восхищение или отвращение к чему-либо. — Это как? — Я наблюдал за несколькими людьми, включая тебя, и при прослушивании многих музыкальных демонстраций на выставке, которую мы только что покинули, вы становились иррационально эмоциональными. — Тебя не трогает музыка? — недоверчиво спросила она. — Ты говорил, что тебе нравится самовыражение. — Да, однако нелогично испытывать эмоции, если что-то доставляет вам удовольствие. — Клянусь, я почти видела, как ты улыбался, слушая Брамса. — Уверяю, ты ошибаешься. Она усмехнулась с многозначительным взглядом. — Тогда я улыбнусь за тебя. — В этом нет необходимости. — Я знаю, но мне тоже понравилась та мелодия. Она была очень красивой. Они медленно шли по длинному коридору, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на мраморные скульптуры вдоль стен. Она бывала здесь раньше, и сейчас ее не так интересовало искусство, как его восприятие Сареком. Его особенно очаровала небольшая коллекция афганских ковров, свисающих с ряда стоек в нише стены. Она ждала минут десять, пока он изучал замысловатые текстильные образчики, а когда он повернулся и сообщил, что готов перейти к просмотру следующей экспозиции, спросила, хорошо ли он проводит время. — Это была удовлетворительная экскурсия. — Правда? — Почему ты часто реагируешь на мои ответы таким образом? Закусив губу, Аманда пожала плечами, затем ответила: — Не знаю. Я забыла, что ты не человек. Как я уже упоминала в прошлое воскресенье, у людей есть дурная привычка говорить то, чего они не имеют в виду. — Да, ты сказала, цель в том, чтобы «быть вежливым». — Ну, обычно да. Хотя не всегда, наверное. — Объясни. — Иногда люди говорят с сарказмом или шутят. — Ваш вид, похоже, обладает довольно двуличной природой, — ответил он. — Лжет с такой готовностью ради вежливости и юмора. — Это самое правдивое и печальное, что я слышала за весь день, — пробурчала она, поправляя сумку на плече. — Как узнать, когда другой человек говорит неправду? И есть ли способ выяснить его истинную мотивацию? — Это зависит от разных вещей, — призналась она. — Иногда выдает тон голоса, иногда сама ситуация. Вулканцы вообще не лгут? — Ложь, как правило, нелогична, хотя это и не универсально. — А когда ложь логична? — Примеров слишком много, чтобы перечислять. — Тогда приведи хоть один. — Логично солгать для сохранения жизни, если ложь также не приведет к неизбежной смерти. — Прости за то, что я сейчас скажу, но звучит так, будто вулканцы способны оправдать логикой практически все что угодно. — Логика — это инструмент, и, как любым инструментом, ею возможно злоупотреблять, — объяснил он. Они завернули за угол, направляясь в зал с каменными скульптурами, и впереди она увидела идеальную демонстрацию человеческого двуличия. Аманда остановилась у входа в зал, глядя на двух посетительниц, что уже находились там. Невысокая женщина в ярко-фиолетовом костюме, усыпанном сверкающими стразами-цветами, беседовала с другой, в бледно-желтой блузке. Они обе явно испытывали отвращение оттого, что столкнулись друг с другом. — Почему ты замедлила шаг? — проговорил Сарек. Аманда отступила в коридор и прошептала: — Ты говорил, что хочешь узнать больше о человеческих социальных взаимодействиях и социальной лжи во имя вежливости, верно? — Да, но… — Тс-с-с, послушай. Видишь вон ту женщину в фиолетовом, которая разговаривает с женщиной в желтой блузке? Быстро посмотри, но только не пялься. Он сделал, как она велела. — Что с ними? — Просто послушай, как они разговаривают друг с другом, — прошептала она. — Подслушивать неэтично, — объяснил он, понизив голос, чтобы соответствовать ее тону. — Ты что, этическая полиция? — усмехнулась она. — Они громко разговаривают в общественном месте, к тому же, я не пытаюсь выведать государственные секреты, я просто хочу помочь тебе понять людей. — Ах, что у тебя за наряд! — восклицала женщина в желтом, указывая на огромную шляпу женщины в фиолетовом. — Я его просто обожа-аю. Я бы никогда не надела что-то подобное, но на тебе он смотрится просто великолепно! — О, спасибо! — ответила экстравагантная женщина в фиолетовом. — Должна сказать, что мне всегда нравилось, как ты выглядишь. Так классически. Так неподвластно времени. Бьюсь об заклад, ты могла бы носить эту одежду вечно. — Нам надо как-нибудь встретиться в ближайшее время, — сказала женщина в желтом. — Но так трудно урвать время между работой, балетными репетициями Сары и урокам игры на гитаре у Марка. — Как я тебя понимаю! — отвечала женщина в фиолетовом. — Послушай, Лили, мне нужно вернуться домой и успеть приготовить ужин, но было та-а-ак здорово снова тебя увидеть. Если ты когда-нибудь окажешься в центре, надо пообедать вместе. — О, договорились, — ответила женщина в желтом и направилась прочь от собеседницы. Аманда снова повернулась к Сареку. — Итак, что ты услышал? — Две женщины обсуждают одежду и договариваются о совместной дневной трапезе. — Да, в этом смысл слов, что слетели с их уст, но ты заметил что-нибудь еще? — Нет. — Что, если я скажу тебе, что ни одна из них, скорее всего, не был искренна? — Каким образом ты сделала подобные выводы? — По тону их голоса, по языку тела. В действительности очень большая доля коммуникации между людьми происходит помимо слов. — В чем причина, заставляющая лгать их обеих? — Не могу сказать наверняка, — пробормотала Аманда, переступая порог скульптурной галереи. — Хотя предполагаю, что они обе светские дамы, которые недолюбливают друг друга, но, поскольку вращаются в одних и тех же социальных кругах, от них ожидается, что они будут ладить между собой. Поэтому они старательно притворяются, что это именно так. — Любопытная гипотеза. Я хотел бы узнать больше о том, на каких основаниях можно сделать такой вывод. Они прошли еще несколько выставок, пока Аманда изо всех сил пыталась ему это объяснить. Сарек, похоже, все еще ничего не понимал, что казалось ей милым и наивным одновременно. Она вспомнила их первую встречу, каким грубым и бессердечным он ей показался тогда, но Сарека не заботили бессмысленные социальные тонкости. Ей никогда не приходило в голову, сколько времени своей жизни она потратила, старательно избегая хладнокровного изложения неудобных фактов, пока не попробовала научить этому кого-то другого. На часах было почти 18.00, когда они добрались до верхнего этажа треугольной музейной башни, откуда открывался вид на значительную часть парка и залива. Она направилась к одному из длинных стеклянных окон, думая о том, что эта часть музея одновременно и самая ее любимая, и самая нелюбимая. Солнце уже опускалось и будто пульсировало в мерцании первых вечерних городских огней, отчего казалось почти живым, но как же высоко они сейчас находились! Она никогда особо не любила высоту, но обычно могла держать себя в руках, если смотрела вперед и не опускала глаза прямо вниз. — Полагаю, через три минуты данное учреждение должно завершить свою деятельность, — сказал Сарек, останавливаясь рядом с ней. — Я знаю, — ответила она. — Просто хотела взглянуть на город, прежде чем отправляться домой. — Что это за здание? — спросил Сарек, указывая на соседнее строение с садом на крыше. — Калифорнийская академия наук, — объяснила она, быстро глянув вниз, а затем вновь на него, пока ее опять не обуяли мысли, каково это — упасть с такой высоты. — Я уже водила туда своих учеников. Там правда интересно: у них прекрасный планетарий и еще геологическая выставка, я таких больше нигде не видела. — Выставка? Это музей? — Да. Научный музей. А что? — Я полагал, это высшее учебное заведение. Через шесть дней у меня запланировано там посещение конференции. — Звучит довольно весело, — ответила она. — Что за конференция? — Она называется «Инвестиции в будущее Федерации: изучение пятидесятилетнего стратегического плана Звездного флота». — Да неважно, — засмеялась она. — Звучит совсем не весело. — После конференции состоится официальный прием, и мне рекомендовано привести супругу, партнера, пару либо иного соответствующего гостя. Имеется ли у тебя возможность там поприсутствовать? Аманда полагала, что практически ничто не в силах оторвать ее взгляд от великолепного вида на расстилающийся перед ней город, но словам Сарека это удалось. Он просил ее о свидании? — Я, э, эм… а когда это? — Звездная дата 2226.32 с 18.00 до 20:00. — Я не очень хорошо разбираюсь в звездных датах, — ответила она, стараясь сдержать дрожь волнения в голосе. — В предстоящую субботу. Она глубоко вздохнула, пытаясь решить, как лучше ответить. Сарек был логичен и предпочитал правду, так почему просто не быть честной? Она несколько раз пыталась начать говорить, затем выдавила: — Ты имеешь в виду… ничего, если я спрошу, почему ты хочешь, чтобы я пошла? — Ты хорошо разбираешься в социальных взаимодействиях людей, а я никогда не посещал мероприятия, основной целью которых является общение с людьми и другими разумными видами. — О, так ты просто хочешь, чтобы я выступила в роли вроде как твоего гида? — бросив взгляд вниз, на научный музей, она запнулась. — Именно. — И ты говоришь, это официальное мероприятие? — Так указано в приглашении. Она украдкой глянула на Сарека и вздрогнула, увидев, что он наблюдает за ней. Она была не против пойти — ей довелось побывать на нескольких официальных приемах, и все они оказались довольно интересными, — но она задавалась вопросом, понимает ли он, что означает, когда мужчина, получив приглашение на двоих, просит женщину пойти с ним на светское мероприятие. — Твое молчание предполагает размышления с твоей стороны. — Я могу пойти, — быстро сказала она. — Но ты уверен, что не хочешь взять с собой кого-то другого? — Я мог бы повести туда коллегу, но у тебя имеется опыт, желательный для этого мероприятия. Свет в башне потускнел, музей уже закрывался, поэтому они развернулись и спустились по лестнице в главный вестибюль. Аманда глубоко погрузилась в беспокойные мысли. Она знала, что Сарек не считал это свиданием, но другие люди, безусловно, сочтут именно так. Ее не волновало, что подумают другие, но перспектива нарядиться и пойти куда-нибудь вместе с ним заставляла ее задуматься, что об этом думала она сама. К определенному ответу она так и не пришла, но кое-какие догадки ее удивили.