Mémento mori

Осень в этом году наступила очень быстро. Ещё даже август не успел закончиться, а уже начались проливные дожди и завыли ледяные ветра. Холодная и промозглая погода заставляла людей раньше времени надевать тёплые вещи, топить камины и включать обогреватели, лишь бы преодолеть её. Даже деревья не выдержали такой перепад температуры, ранее облачившись в золото и багрянец и осыпав листьями полупустые улицы и дороги. Много мыслей по поводу текущей погоды возникало и у мужчины, неторопливо направляющего машину в постепенно уходящий закат улицы. Поездка несколько вымотала его, зачёсанные назад светло-каштановые волосы слегка растрепались, а под глазами залегли лёгкие тени. Карие глаза всматривались в даль дороги, и лишь изредка взгляд перебегал на другие объекты. Шуршащий под колесами гравий отвлекал его от посторонних мыслей, а лежащая на соседнем сиденьи тетрадь с заметками была плотно закрыта. Поверх неё лежал вскрытый конверт из состаренной жёлтой бумаги — красная восковая печать на нём была вскрыта. Уже много раз он перечитывал это загадочное письмо, словно отправленное из прошлых лет, но до сих пор не мог понять его тайный позыв или смысл. Возможно, он это всё придумал сам, и не стоило искать в этом ничего необычного. Но тут ничего не поделаешь, такова уж его натура. Он не выбирал карьеру писателя-романиста, это она выбрала его. И все истории, выходящие из-под его пера были обречены на успех. Злые языки даже прозвали его книжным дьяволом за это. Смешно. Дорога впереди разделялась, круто уходя в подлесок в левой стороне. Именно туда он и направил машину, снизив скорость. Впереди уже угадывались знакомые крыши и башенки поместья, в котором прошло его недолгое и не совсем радостное детство. И именно оно стало причиной того, почему он приехал сюда, взяв минимум вещей и любимую тетрадь в красном переплёте. Содержимое письма строками всплывало в голове, пока машина приближалась к воротам поместья, но сильнее всего в память врезалось несколько строк, от которых до сих пор на душе было неспокойно. … Хотите найти ответы на свои вопросы? О том, что случилось много лет назад? О том, почему вы отправились в детский дом? В Поместье полно загадок, о которых вы даже не подозреваете, Орфей. В одной из дверей… Что же означает эта таинственная фраза? В одной из дверей? Он остановился у ворот и заглушил двигатель. Поместье огромной тенью смотрело на него и казалось заброшенным. Совсем как те замки из фильмов ужасов. Встречая его подобно старому другу и жуткому кошмару одновременно, Орфей взял с заднего сидения дорожную сумку, положил в неё свою тетрадь и письмо, после чего вышел из машины. — Что ж… добро пожаловать.

***

Старые деревянные половицы поблекли за долгое время отсутствия и покрылись небольшим слоем пыли, обои потеряли свою яркость и уже частично обтрепались. В доме не было ни одного источника света, и только закатное солнце хоть немного озарило входной вестибюль, когда Орфей открыл дверь. Он запоздало вспомнил, что не взял с собой ни одного фонарика, и уже расстроился, но тут взгляд упал на одиноко стоящую у старой вешалки масляную лампу, и мужчина чуть улыбнулся. Правда улыбка пропала почти сразу, стоило только задуматься о том, откуда она тут взялась. Фонарь не та вещь, которая обычно стоит в гостевом вестибюле почти у обувного шкафчика. Присмотревшись ещё внимательнее, насколько позволяло уходящее солнце, романист заметил ещё несколько мелких деталей, которые выбивались из привычного вида заброшенного дома. Например слои пыли, которые были или более плотными и непотревоженными, или совсем бледными, словно кто-то в этом месте уже проходил. Как же так получилось, если особняк пустует? Нет, он слышал слухи о том, что некий господин выкупил его за большую сумму, и теперь официально дом принадлежит ему, но почему сейчас в таком случае здесь никого нет? — Интересно… Профессиональная привычка мгновенно потребовала записать все мысли в тетрадь, но оставаться в темноте Орфею не очень хотелось, а потому он отставил сумку и, некоторое время повозившись с лампой, зажёг её. Масла в ней было достаточно для поддержания огня в течение нескольких часов, и это радовало. Он закрыл входную дверь, погружая пространство в полумрак, и достал из сумки блокнот и заправленную перьевую ручку. --- Запись первая. Я прибыл сюда вновь. В последний раз в Поместье я находился в далёком детстве, и этот день я запомнил на всю жизнь. Хозяин поместья или некто, отправивший мне столь загадочное послание, обещал, что здесь я найду ответы на все свои вопросы, касающиеся прошлого и причин, по которым я потерял всё, что у меня было. Что ж… Особняк хоть и выглядит заброшенным, но видно, что посетители у него наверняка есть. В доме наблюдаются чужие следы, которые заметны на фоне пыльного пола, как женские, так и мужские, фасад возле дома аккуратно подстрижен и ухожен. Даже ворота выглядят новыми, хотя я точно помню, что ранее их частично покрывала ржавчина. А ещё этот странный папоротник, который разросся возле поместья. Я конечно не биолог, чтобы профессионально его оценивать, но такого я прежде точно не видел. Быть может в доме есть ещё подсказки. Я постараюсь найти их все. --- Орфей закрыл тетрадь, заложив запись ручкой, чтобы не потерять, и спрятал её в глубокий внутренний карман плаща. Лучше держать заметки при себе и не терять. Наконец он взял в руки лампу и прошёл вглубь комнаты, осматриваясь. В гостиной было несколько свечей, и романист зажёг каждую, чтобы сделать помещение ярче. Полумрак отступил, тёплый свет огоньков заметно украсил давно не обитаемое жилье. Следы пыли, как и на полу, были хаотичные: где-то её больше, где-то — почти не заметна. Словно не так давно некто, также как и Орфей, исследовал дом, смотрел книги на книжном шкафу, сидел в стареньком кресле, думая, гадая, размышляя… Кстати о книгах. Зацепившись взглядом за них, романист удивился, не увидев на корешках никаких букв. Наугад взяв одну и осмотрев, он также не заметил никаких опознавательных символов. Поставив фонарь на полочку, он открыл загадочную книгу, и тут увидел аккуратный каллиграфический почерк. «Дневник», — подумал Орфей и бегло просмотрел первые страницы. Ранние записи были датированы августом тысяча восемьсот девяносто седьмого года, неким Э. Карлом. Дневник вёлся на протяжении полугода, записи постоянные с промежутком в три-четыре дня, практически не сбивались, но потом резко обрываются. Да и несколько страниц в конце оказались вырваны. Тут даже сохранились пара фотографий и рисунков, а на страницах остался чёткий запах ладана, из чего Орфей сделал вывод, что автор был как-то связан с бальзамическими маслами. И ещё одна деталь… Часто на пожелтевших страницах встречался странный символ из девяти скругленных линий, соединяющихся в одну точку к центру. Орфей помнил его, он обозначался как старый символ девятиглавой гидры из мифов. Но причём тут мифология? Интерес к дневнику подталкивал романиста, и он, наугад выбрав дату, углубился в чтение:

--- 31 октября 1897 ---

Сегодня Игра была вновь. Сколько времени мы потратили на это? Десять минут? Три часа? Я уже сбиваюсь со счета. Пальцы потихоньку начинают неметь при ударах по старым клавишам, и от этого кисть в моих руках была более неустойчива чем обычно. Меня начинает пугать то, сколько гробов я уже оставил в Поместье… Лючино так и вовсе не вернулся с последней вылазки, хотя мы искали его за той дверью, и неоднократно. Неужели он и правда сошёл с ума?

В последний раз расчёсываю твои мягкие золотые кудри, Энни. Пожалуйста, если сможешь, прости меня… Ты не должна была идти туда, не стоило спасать меня. Теперь этот кошмар, когда твоё тело падает куда-то вниз, объятое крыльями бабочек, никогда не исчезнет из моих воспоминаний. Надеюсь, когда-нибудь, я смогу… нет, не надо думать о таком. Не надо уподобляться им.

Я оставлю твой игрушечный самокат с тобой. Жаль, что запах ладана унесёт любое воспоминание о тебе, твоих голубых глазах и волосах, цвета нежной соломы. Я сохраню в своей памяти только всё самое лучшее, что смог узнать о тебе.

Пора закрыть гроб.

Запись прекратилась, оставив после себя чувство нарастающей пустоты и тревоги. Даже сквозь помятые и пожелтевшие страницы Орфей осознавал ту боль и печаль, что охватили парня, который вынужден был, судя по записи, готовить в последний путь подругу. А еще он понимал, что вопросов стало только больше. Пришлось снова доставать тетрадь и ручку, открывать чистый разворот и медленно записывать вопросы. 1) Что за таинственная «Игра»? Удары по старым клавишам? О чём это он? 2) В Поместье происходили убийства? Причем тут бабочки? 3) Куда пропадали некоторые пришедшие? Кто такой Лючино? 4) Что за таинственная «ТА дверь»? Он отложил тетрадь и быстро просмотрел другие записи. Больше Бальзамировщик не писал про похороны, но в его записях явно были намёки на то, что периодически кто-то готовился в последний путь. Орфей умудрился найти около четырёх записей, явно намекающих на это, но больше так подробно Карл ничего не расписывал, словно боялся, что кто-то прочтёт их. Может быть это было даже хорошо. Последняя запись датировалась ранним февралем тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года и была очень короткой. Просто сухая заметка о новом прибывшем в Поместье, но ни имени, ни даже опознавательных знаков при нём не было абсолютно никаких. Однако уже закрывая дневник, романист заметил ещё одну, короткую запись, сделанную почти вплотную к переплёту. Почерк был быстрым, не похожим на прежний, которым исписаны прежние страницы, словно у владельца дрожала рука:

Отсюда нет выхода… Memento mori, дорогой друг…

Орфей закрыл дневник. Концовка прозвучала подобно мрачному приговору судьи. Оставалось надеяться, что парень выжил и нашёл дорогу обратно. Где бы он ни находился…

***

Орфей не стал слишком долго читать дневники, да и их было много. Даже слишком много. Удивительно, что в Поместье было так много людей с того момента, как он уехал отсюда, однако оно всё равно выглядело заброшенным. На улице уже давно была ночь, когда романист всё же решил пройти в жилую часть дома, чтобы хоть немного выспаться, всё-таки дорога знатно его вымотала. Стараясь не заснуть на ходу, он поставил дневники обратно на полку и уже собирался пройти к центральному коридору, как вдруг громкий треск разбившегося стекла разорвал тишину. Сон как рукой сняло. Орфей повыше поднял фонарь над головой, пытаясь понять, где был источник звука, и тут зацепил взглядом старое зеркало, которое очертили глубокие трещины. Они расходились из центра, как гороховые лозы, будто кто-то с силой ударил по нему кулаком. Но как? Ведь больше никого в комнате не было. Сразу вспомнились старые байки и приметы от взрослых. «Не смотри в разбитое зеркало, беду наведёшь!» или «Будет семь лет несчастий от разбитого отражения!». Но сейчас в пыльных осколках был только он — уставший, с лёгкими кругами под глазами и в поношенном пальто. Успокоившись, он отошёл от зеркала и чуть убавил фонарь: масло уже начинало заканчиваться. Поход до жилой части поместья был недолгим, его сопровождало только эхо собственных шагов да лёгкий скрип половиц. Вот и коридор — он почти не изменился за десять лет. Всё те же статуи, которые предыдущий хозяин поставил ради украшения, и несколько старых дубовых дверей. Семь или восемь, если быть точнее. А вот и она, третья дверь после входа в коридор, с потёртой серебряной ручкой, и всё с таким же тихим скрипом она открывается, впуская хозяина внутрь. Фонарь мигнул и потух, оставив едва тлеющий огонёк. Похоже, всё масло выгорело. Тяжело вздохнув и жалея о том, что он не взял с собой фонарик, Орфей устало прошёл к кровати и, даже не раздевшись, упал на неё, забывшись, не обращая внимания на запах матраса и возможную пыль.

***

Он проснулся словно от толчка, услышав как громко хлопнула дверь в комнате. Спросонья Орфей даже не понял, где находится, но потом быстро вспомнил свой маршрут и осмотрелся. За окном только-только начинал заниматься рассвет, солнце даже ещё не вышло из-за горизонта, в комнате смутно угадывались очертания тумбочки и фонарь, который на неё поставил романист. Тетрадка всё также была в кармане пальто, он её не вытаскивал. Пытаясь понять, что его разбудило, Орфей попробовал собраться с мыслями, но тут снова услышал хлопок. Это хлопнула дверь соседней комнаты. По коридору прокатилось эхо от шагов, неизвестный медленно приближался сюда. Он что-то тихо напевал себе под нос и если судить по голосу чувствовал себя более чем уверенно. Шаги остановились прямо рядом с дверью. Не успев подумать более ни о чем, романист на чистом инстинкте быстро забрался под кровать, пока серебряная ручка медленно поворачивалась, впуская незнакомца. В комнату вошёл мужчина, это было понятно сразу. Со своего местонахождения Орфей видел только лакированные туфли, на которые по чуть-чуть собиралась пыль, да брюки в мелкую полоску. Обладатель чудной богатой одежды медленно пересёк комнату, словно изучал интерьер, ненадолго остановился у тумбочки, скорее всего зацепив взглядом фонарь. Дробный стук отозвался от деревянной поверхности, словно бросили столовые приборы. — Опять сбежала… Незнакомец тихо свистнул и развернулся. Владелец туфель проследовал к выходу и закрыл дверь за собой, какое-то время стояла почти давящая идеальная тишина. Но потом эхо шагов медленно удалилось и исчезло вместе с хлопком в конце коридора. Выждав еще пару минут, Орфей покинул своё укрытие и выпрямился. Что это было? Кому пришло в голову приехать в поместье посреди ночи, да еще и так богато (ну если судить по туфлям) одетому? Нет, конечно, может быть это нынешний Хозяин поместья, но всё же? И что он тут искал? Сон больше не мучал его, а потому романист решил спуститься и поискать масло для фонаря, чтобы продолжить изучение дневников, но тут услышал шум из гардероба, стоящего рядом с дверью. Лёгкий шорох, как будто кто-то был внутри и попытался сесть поудобнее. А ещё тихое сбивчивое дыхание. Подойдя к дверцам шкафа, он медленно их распахнул. — УЙДИ! Неизвестно от чего он был ошарашен больше, от того, что внутри действительно кто-то был, или от внезапного вскрика, или от того, что ему чуть не прилетел по голове маленький ящик, который получилось перехватить на лету. В темноте почти не угадывался облик, но романист понял, что это девушка. И сейчас её руки, сжимающие ящик дрожали так сильно, что едва удерживали его. А голос почти срывался на отчаянный крик. — Нет! Не трогай меня! Я НЕ ПОЙДУ! — Господи, ТИШЕ! Успокойся! Орфей смог выцепить из её рук ящик и отставить в сторону, после чего неловко обнял незнакомку. Она ещё некоторое время отчаянно пыталась вырваться, но постепенно начала успокаиваться и просто тихо уткнулась в его плечо, стараясь не расплакаться. В комнате немного посветлело, и теперь романист мог её рассмотреть получше. Бледное и худое лицо покрывали россыпи веснушек, а зелёные глаза всё ещё с испугом смотрели на него, также пристально изучая. Светло-каштановые волосы растрепались и неровно выглядывали из-под соломенной шляпки. Поверх одежды проглядывался тёмно-зелёный фартук садовника, даже было видно, что он местами был перепачкан землей. — К-кто в-вы? — дрожащим от страха голосом спросила она. — Я н-не пойду обратно! Я т-только смогла вы-выбраться… — Тише, тише… Орфей устало выдохнул. Н-да, неудивительно, что будучи в двадцать четыре года он остался один. Сейчас даже девушку успокоить не может. Неловко переминаясь на месте, он решил, что для начала лучше помочь ей, и помог осторожно выбраться из шкафа, проведя на кровать. — Вот видишь? Всё хорошо. Я не с этим странным человеком. — Да… п-простите, я о-очень вас напугалась… — Всё хорошо. Он снял пальто и накинул ей на плечи, потому что в комнате было довольно прохладно. Солнце наконец-то вышло из-за горизонта и мягко осветило первыми лучами комнату. Словно вместе с рассветом атмосфера в комнате заметно разрядилась, и они оба уже были не так напуганы и скованны. — Простите, что напугала вас, — скромно опустив голову сказала девушка. — Я не то чтобы напугался… скорее не ожидал, — честно признался романист. — Я думал в поместье никого нет. — Вы владелец? — Нет-нет. Просто… — он замялся, подбирая нужные слова. — Когда-то я жил в этом доме. Приехал кое-что разузнать. — Вы получили письмо? Он удивленно посмотрел на неё. — Откуда ты знаешь? Разговор становился всё более неловким и запутанным. Орфей снова ощутил, как в голове начинают возникать вопросы, и только уважение к незнакомке заставляло его не сорваться и не выхватить тетрадь, чтобы сделать заметки. — Просто… вы не первый, кто прибыл сюда, — пояснила она. — Я тоже получила письмо. Она запустила руку в широкий карман на фартуке и вытащила помятый конверт. Почти такой же как и у него, из пожелтевшей бумаги, с надломанной красной печатью. Взяв его романист увидел почерк, такой же как и на его экземпляре, и смело можно было сказать, что почерк идентичный. На письме стояла дата: двадцать девятое апреля, тысяча восемьсот девяносто девятый год. — Три месяца назад… Ты так давно здесь находишься? — спросил он у неё, удивлённо приподняв брови. Садовница вяло улыбнулась. — Ну… можно и так сказать. Хотя, если честно, условия моего нахождения здесь очень запутаны и непонятны. — Не понимаю… Она мягко взяла конверт обратно. — Позвольте узнать, как вас зовут? — Да, точно… Прости, наверное с этого надо было начать. Орфей. А тебя? Романист чуть улыбнулся. У него еще будет время спросить её обо всём. И о странных дневниках в гостиной, и о таинственном госте, который её очевидно преследовал. И о следах, которые, несмотря на пыль, напоминали о многочисленных посетителях. Сейчас можно просто немного успокоиться и поговорить, радуясь, что всё-таки в этом унылом и пустом месте он будет не один. Судя по всему девушка тоже думала об этом, потому что расслабилась окончательно и теперь даже голос был не таким напуганным. — Меня зовут Эмма. Эмма Вудс.