Преступление карается наказанием

***

Протерев уставшие глаза, Достоевский достал ключи и вышел из машины после того, как припарковался. Когда ворота гаража остались за спиной, он оказался во дворе и недовольно взглянул на образовавшиеся сугробы снега. Завтра будет хуже, поэтому его ждёт избавление от него, то бишь чистка двора в обнимку с лопатой. По-привычному стряхнув снег с плеч, он протянул руку ко входной двери и открыл её. Затем спешно зашёл внутрь и оказался в неосвещенной прихожей. Как только пальцы коснулись выключателя на стене, в глаза ударил теплый свет, встречая хозяина с большой охотой. — Я дома, — выдохнул темноволосый, ощущая, как его замерзшие на холоде руки начинают немного отходить. — Осаму? Скинув с ног обувь, неторопливо прошёл из прихожей в коридор, а затем свернул направо. В глаза бросились рассыпанная гирлянда на полу и кропотливо разматывающий её зачинщик беспредела в доме. Улыбнувшись, Фёдор аккуратно обошёл уже расплетённые участки, а потом наклонился к шатену, чтобы чуть взъерошить его отросшую чёлку. Надо же было как-то привлечь его внимание, в конце концов. Сосредоточенный на своём занятии сожитель тут же вздрогнул от испуга и поспешил стянуть наушники, что теперь ободком обрамляли его шею. Тем временем домашний свитер и мягкие штаны на нём хорошо освещались располагающейся на коленях гирляндой, так что можно было разглядеть мелкие рисунки оленей. Такой же домашний комплект лежит и у Фёдора в их спальне на полке, однако надевает он его достаточно редко, как бы ему не был дорог подарок на день рождения. — Зачем так пугать-то? — возмутился Осаму и стянул с себя чужую руку, обозначив неприятный холод пальцев, по сравнению с его, слегка вспотевших от непрекращающихся попыток расплести узел из проводов. — Почему не носишь те перчатки, которые я тебе подарил? — Тц, и тебе привет, — закатил глаза и собирался забрать конечность, однако тот потянул её на себя, заставив его наклониться ещё ниже. Как только лицо оказалось достаточно близко, кареглазый примкнул к чужим губам и завел в мягкий, не слишком долгий поцелуй. Наверное, этого мало, учитывая его отсутствие в этом доме в командировке длительностью в две недели. За пару лет работы в офисе он добился хорошего места и теперь возглавляет отдел. Это не могло его не радовать, ведь переживания о том, что может ничего и не получиться, нередко подрывали уверенность в действиях. Однако теперь всё хорошо, а за период своего отсутствия в этом доме он обязательно восполнит недостающие прикосновения между ними в ближайшие дни. Напоследок проведя языком по чужой губе, проговорил слова приветствия, чтобы тот не думал, будто он не рад видеть любимого, и взглянул в родные аметистовые глаза. Прямо сейчас в них отражались огоньки валяющейся гирлянды вокруг, что выглядело немного необычно. Только ёлка в углу комнаты рядом с камином, в котором вовсю играли языки огня, оставалась без всякого интереса к ней у обоих. Даже игрушки, предназначенные для неё, всё ещё лежали в коробке в кладовке. В целом, было видно — шатен только-только принялся за украшение помещения. — От холода кожа трескается, ты должен беречь себя, так что всегда их носи, — вынес свой вердикт шатен. Хмыкнув, Фёдор выпрямился во весь рост, когда его руку наконец-то отпустили. В очередной раз пройдясь взглядом по обстановке вокруг, отошёл в сторону, чтобы дать другому доступ к той части гирлянды, которая была за его ногами. — Значит, решил сразу после возвращения из командировки домом заняться? — На дворе ведь двадцать седьмое, а у нас ничего не готово, — пожал плечами и, утомившись сидеть на одном месте, решил поравняться с ним. — Так нельзя. — Ты ужинал? — Нет ещё, не готовил даже ничего… Фёдор кивнул и взглянул на часы на руке. Время приближалось к семи вечера. После повернулся обратно к опустившемуся на корточки Дазаю перед практически распутанной проблемой. Хотелось бы знать, кто из них додумался так неправильно смотать несчастную, что шатен теперь мучается. Скорее всего, это он и был. Иначе бы на Фёдора уже давно вылились массы возмущения, да обвинения в халатности при уборке украшения. — Собирайся тогда, сходим поужинать куда-нибудь, — подумав, вздохнул и зашагал из гостиной, однако тот помотал головой. — Давай просто закажем домой, не хочу никуда идти. — Как скажешь, тогда пойду займусь этим, — согласился, вспомнив, что уже загнал автомобиль в гараж, а потом достал телефон из длинной черной куртки. — Есть пожелания? — Давай что-нибудь из морепродуктов, давно не ели... И вина, может быть. Достоевский кивнул и вышел из гостиной, направляясь сначала обратно в прихожую, чтобы снять с себя куртку, в которой уже было невыносимо жарко, а потом отправился на второй этаж, в их спальню. После небольшого ремонта та хорошо преобразилась. Новая мебель и дверь её усовершенствовали, однако до конца ощущение присутствия заботливой руки дяди никогда не стереть, какие бы старания не прикладывались. Год назад тот отправился в мир иной, умерев от характерного для его возраста удара сердца. Фёдор с Осаму в это время были в городе, поэтому узнали о его смерти от домработницы. Её нанял Фёдор специально, чтобы хозяйством занимался уже не приближающийся к шестидесяти трём годам дядя. Благополучно покрыв все расходы на похороны, по наказанию старшего таки переехал из их квартиры в этот дом, чтобы он, по словам Михаила, не остался без присмотра. Не в силах противиться практически предсмертным указаниям, он осуществил их переезд. Да и Осаму тут нравилось, он только с радостью согласился перенять чужие заботы по дому, по вечерам с некоторой ностальгией сидя у камина. Ничего не потеряли, но что-то приобрели. Нельзя не упомянуть, что они с дядей хорошо сдружились со времён знакомства, поэтому боль от потери была примерно одинаковая у обоих парней. Спустя год уже как-то смирились даже, без этого никак. Выбрав, во что он оденется, брюнет переоделся и торопливо затянул тёмные волосы на затылке резинкой, чтобы не мешались, пока он будет копаться в приложении во время заказа их с Дазаем ужина. Для удобства уселся за стол в углу комнаты и закинул ногу на ногу. Спустя время практически закончил с заказом, как вдруг дверь распахнулась и в комнату зашёл Осаму. — Я взял ещё торт, — повернулся к нему брюнет, однако вошедший лишь кивнул, держа указательный палец у губ. Подняв бровь, проследил за тем, как тот стянул с шеи наушники и бросил на кровать. После прошёл к шкафу и достал небольшую аптечку, на что темноволосый вздохнул и поднялся с места. Значит, и пяти минут не прошло, как тот что-то натворил. Вот же неуклюжий… Хотя, наверное, Федор уже привык к этому, просто каждый раз прилагает все усилия в заботе о нём и просит впредь быть внимательнее. — Да где он, черт возьми… Покупали же недавно, — возмущался младший, копаясь в отделах только левой рукой. — Срач не наводи только, прошу тебя. Усевшись рядом, забрал у того аптечку и тут же достал пластырь, вызвав небольшое удивление у шатена, ведь он буквально только что там смотрел. Молча отодвинув чужой палец от губ, Фёдор обозначил небольшой порез и поднял глаза. Те сразу пересеклись с карими, в которых будто промелькнуло извинение за доставленное переживание. — Кто там говорил про то, что надо руки беречь? С фырком отвернувшись, Осаму не стал ничего отвечать, только прошипел, когда тот, перед тем как закрыть рану пластырем, обработал перекисью и впитал лишнюю влагу кусочком ваты. Так или иначе, через полтора минуты на пальце красовался пластырь, а все приборы были сложены в аптечку и спрятаны в шкафу. Что-то, но брюнет немало сил отдавал на сохранение в их доме порядка. Так жить проще — когда знаешь, что где лежит, но очень тяжело, когда другой, даже зная о правилах, всё равно пихает вещи на своё усмотрение. Бороться с незацикленностью на сохранении порядка у Дазая брюнет уже просто устал, теперь только невзначай тыкает тому на ошибку, или вовсе молча исправляет. — Спасибо, — когда тот закончил, слабо улыбнулся и позволил взять себя под локоть, чтобы подняться с колен. — Не за что, — помотал головой и кивнул в сторону телефона. — Еда приедет через час, а пока пойдём, помогу с гирляндой. — О, ты надел её! — усмехнулся, только сейчас увидев любимого в таком же, как у него, свитере. — Надо же иногда тебя радовать своей послушностью. На это Дазай улыбнулся и спешно прижался к его щеке губами. Когда лицо шатена отстранилось, Федор вывел его из комнаты, а потом спустился по лестнице на первый этаж. Надо бы поскорее закончить с украшением дома, чтобы завтра спокойно провести долгожданный выходной вместе, без лишних мыслей о незаконченных делах.

***

Как и планировалось, парни не вылезали из постели до самого обеда. Разве что Фёдор, проснувшись рано утром, приготовил им обоим кофе. После — разбудил Осаму и разделил минуты за распитием, но больше не вылезал ни разу. Сейчас же, лежа на спине, брюнет для удобства закинул одну руку за голову, а пальцами другой выводил неразборчивые узоры на коже талии перед собой. На душе было невероятно спокойно и хорошо. После беспросветных будней, заваленных работой, хоть и из дома, беззаботная улыбка парня сверху — словно бальзам на душу. Отдыхая после их второго раза, Дазай оставался сидеть на чужих бёдрах, когда они уже избавились от использованной резинки. Было забавно наблюдать за супругом сверху вниз, иногда встречаясь с его взглядом собственным. Всё, что им обоим теперь хотелось — это просто расслабиться и разговаривать. Иногда о чём-то, а порой и вовсе ни о чём, как сейчас, когда мысли настолько нелогичны, что мышцы живота уставали содрогаться от смеха. Улыбнувшись после очередного утверждения Фёдора, что сохранял философское выражение лица, Дазай наклонился к нему и прильнул к губам, чтобы в миллионный раз за последние несколько часов почувствовать их тепло и мягкость. Как только Фёдор выдохся от долгого поцелуя, Осаму послушно спустился ниже к шее и несильно прикусил нежную кожу. — Неужели готов ещё раз? — усмехнулся и закрыл глаза от приятных прикосновений губ к уху. — Если ты с приступом не сляжешь от перенапряжения, то давай, — улыбнулся Дазай, найдя в аметистовых глазах напротив мелькнувшие искры неодобрения. — Ты хочешь сказать… — нахмурился, осознавая чужое высказывание, пока его не перебили. — Просто в твоём возрасте нельзя напрягаться, мой драгоцен… Не успев договорить, Осаму был сброшен на поверхность простыни рядом, отчего вырвавшийся смех тут же был прерван рваным вздохом от резкости изменения картины перед глазами, а длинные ноги были грубо раздвинуты без возможности сомкнуться из-за крепкой хватки брюнета. Достоевский же оказался между ними с явным желанием в глазах наказать другого за непростительную дерзость. Прикусив губу, шатен приподнялся на руках и попытался отстраниться, не предчувствуя ничего хорошего. Очень напомнило момент, когда Дазай впервые позволил себе пойти наперекор Фёдору. Как и тогда, каждый раз это заканчивалось расплатой за проступок. Однако сейчас у него не было даже догадок, что с ним сделают, а любое предположение возможного исхода событий скатывалось грузом по телу вниз к постепенно затягивающемуся узлу возбуждения. — Вижу же, что побаиваешься, — когда тот попытался отодвинуться, с усмешкой притянул его обратно, свободно впуская чуть отросшие ногти в нежную кожу бёдер. — На месте. — Феденька, ты бы так не сжимал, ах… — протараторил, не в силах сдвинуться с места под чужим давлением. Не успев набрать воздуха в лёгкие, Дазай промычал, когда тот наклонился к нему и практически впился в измученные губы. Тут же почувствовал выступившую кровь из треснутой губы, а после огладившие сжимающееся колечко мышц три пальца. Уже представил их грубое проникновение внутрь без какой-либо смазки, потому что недавно он задел её рукой, пока пытался найти опору под сильными и грубыми толчками, отчего та упала на пол и закатилась под кровать, как вдруг сбоку раздался звонок телефона. Это сразу привлекло внимание Фёдора. Он отстранился от парня и протянул руку к источнику шума на краю кровати. В карих глазах снова загорелся азарт, подкрепляемый чувством безнаказанности. Стоило темноволосому взять трубку, Осаму приподнялся на руках и скрестил ноги за его спиной, чтобы оказаться как можно ближе. Вопреки быстрому взгляду аметистовых глаз с намёком сейчас не лезть, ведь он обсуждает очень важный заказ, вернее, его сроки выполнения, Дазай проник рукой к коже на его груди, а потом неторопливо поднялся выше. Огладил крепкое плечо и надавил, чтобы наклонить парня к себе. — Да, думаю, мне будет удобно прислать вам в среду… Как бы не старался отстраниться от шатена, под чужим напором всё-таки опустился ниже, уперевшись рукой в подушку, недалеко от ранее располагающейся головы Осаму. Пытался спокойно продолжать диалог, пока другой довольно сжимал его между бёдер, руками разгуливая по верхней части тела. Рискнул ущипнуть за талию — и до ушей донёсся тихий шик, после которого его бедро было подвержено неслабому удару ладони свободной руки брюнета с характерным шлепком. Прикусив губу, попытался чуть отстраниться — однако с губ снова сорвался болезненный, оттого и более громкий, стон от второго удара по этому же месту. Чёрт возьми, да ему не угодишь! — Хорошо, я понимаю. До свидания, — прикрыл глаза и глубоко вздохнул прежде чем обратиться к Дазаю. — Помнится мне, еще двадцать минут назад ты содрогался подо мной, да постанывал, что больше не выдержишь. Набрался смелости повторить? — Разве я так говорил? — усмехнулся, делая вид, будто участок кожи под рукой брюнета не зудит от удара, от которого даже возбуждение исчезло. Выглядывая хоть каплю совести в карих глазах за свои деяния, Фёдор вздохнул и наклонился к нему, чтобы провести большим пальцем по очертаниям скул. Положил телефон на то же место, а потом завёл парня в грубый поцелуй, более страстный, чем недавно. Такими брюнет одаривал его в качестве усмирения нрава, больно тот разбушевался во время его разговора с заказчиком. Не в силах отодвинуться, Осаму не переставал чувствовать крепкую хватку на нижней челюсти и едва сносные движения чужих губ, на которые уже даже не пытался успевать отвечать. День тем временем приближался к обеду, а у них и крошки во рту не было, так что уже начали появляться признаки голода. Хотя Фёдор был уверен, что он сможет насытиться бесконечно любимыми прикосновениями и сладостными стонами возлюбленного, человеческую пищу этим не заменить, как жаль. — Ты ведь тоже проголодался, давай подниматься, — наконец подал голос брюнет, выпустив измученные губы. — И больше не дерись. — Кто бы говорил, — фыркнул, позволяя от себя отстраниться, а потом почувствовал хватку на руке ближе к локтю, когда его потянули к краю кровати на себя. — Тогда давай съедим торт. На его предложение Фёдор лишь поморщился. Не нравилось ему завтракать чем-то слишком сладким. Лучше доесть вчерашние роллы, которые они не осилили до конца. Однако каждый всё равно остался при своём мнении. Ведь что одному, что другому, не было дела то того, кто чем собирается подкрепиться. По-быстрому одевшись, парни спустились на первый этаж. Проходя на кухню следом за парнем мимо гостиной, Осаму проскользнул в комнату и включил гирлянду, что Фёдор вчера помог ему развешать по комнате, и с удовлетворённостью вздохнул, глядя на их труды. Теперь чувствовалась новогодняя атмосфера во всем своём масштабе. Это ведь шестой новый год, который они встречают вместе. Сколько им ещё предстоит пережить, интересно… — Осаму, ты где там застрял? Услышав голос из кухни, Дазай слабо улыбнулся и приобнял себя руками, собираясь покинуть наполненную теплом комнату. Неторопливо подошёл к Достоевскому на кухне, который уже заканчивал отжимать им апельсиновый сок. Взяв стаканы, тот почувствовал, как чужие руки обвились вокруг его талии, а на плече устроили острый подбородок. Мурашки от дыхания рядом с чувствительным ухом не заставили себя ждать, так что он чуть вздрогнул. — Что такое? — Так тебя люблю… — выдохнул и прикрыл глаза, ближе прижимаясь к его спине, будто тот пытался предпринять хоть какие-то попытки от него уйти. — Я тоже, — слабо улыбнулся и повернул голову в его сторону, чтобы встретиться со взглядом карих глаз. — Очень сильно тебя люблю. — Знаю, — кратко коснулся губами открывшейся щеки и отстранился, собираясь усесться за стол. Фёдор лишь хмыкнул и поставил стакан недалеко от него, а потом отошёл к холодильнику, чтобы достать эдакий завтрак для себя и торт для Осаму. Спустя пару минут они оба уже ели, иногда переговариваясь. — У меня появилась идея насчёт того, как мы проведём Новый год, — отложив десертную ложку в сторону, спустя время обратил на себя внимание Дазай. — Я тебя слушаю, — не прекращая жевать, протянул руку с палочками, чтобы захватить новый ролл. — Раз уж я в отпуске… — Ты в отпуске? — с поднятой бровью взглянул на него брюнет, когда макнул лакомство в соевый соус. — Да, я вчера забыл сказать об этом, — кивнул, наблюдая за слишком аппетитно поедающим их ужин. Честно говоря, за два недели он успел ужасно соскучиться по такому домашнему Фёдору. Чтобы ни одному, ни другому никуда не было нужно — большая редкость. Так что парень не отводил глаз, наслаждаясь открывшейся картиной. Вдруг тот на него вопросительно посмотрел, отложив палочки, ибо достаточно наелся. — Так что там? — А, да, — помотал головой, чуть задумавшись. — Как насчёт съездить в Йокогаму? — Имеешь в виду на праздники? — Нет, встретить Новый год там. — Ну, знаешь, — озадачено начал Достоевский. — Такие планы нужно ставить минимум за неделю до… К тому же, у меня новый заказ. — Я просто думал, что вернусь домой тридцатого, оттого и не надеялся ни на что, но дела удачно закончились раньше… — несколько разочарованно вздохнул Осаму. — Неужели никак нельзя перенести этот проект? — К сожалению, нет, — не стал лгать, прямо ответив на вопрос. — Очень жаль, — сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Не любил Фёдор ощущать эту тяжесть в воздухе, когда Осаму не добивается своего и сверлит одну точку взглядом. Брюнет всегда старался вытаскивать их из подобных неприятных моментов. Так и сейчас, он встал, взял один ролл палочками и подошёл к Дазаю. Стоило преподнести ко рту, расстроенный волей-неволей открыл его и принял угощение, пережёвывая, пока Фёдор наклонился и коснулся губами его лба, чтобы тот поднял на него взор. — Но мы можем сделать так: ты поедешь туда, а я следом за тобой, — предложил Достоевский и уселся обратно, не отводя от него заботливого взгляда. — Вернее, как только сдам работу. — Думаешь, меня там примут без тебя? — пережевав, вздохнул Дазай. — Солнце, я задержусь максимум на пару дней. Отвлекай Танэ тем, как ты уплетаешь её блюда, а там и я подъеду. — Но всё же, если ты начнёшь работу с сегодняшнего дня? — Предлагаешь бросить тебя одного? — скептически взглянул на него. — Знаю, сначала сам предлагаешь, потом обижаешься, что я не обращаю на тебя внимания. — Клянусь честью, не буду донимать. — Хорошо, тогда я не хочу тратить наш выходной, — стоял на своём брюнет. — Хочу провести его со своим мужем. — Так, — со вздохом поднялся с места, подошёл к мужчине и уселся на коленях, закинув руки к тому на плечи. — Сегодня мы проведём день вместе, а завтра ты садишься за работу, хорошо? — Осаму, мы же оба понимаем… — А я с утра еду в центр за подарками, — неодобрительно щёлкнул того по носу, не оценив попытки перебить его. — Ну и билеты куплю. — Точно, подарки же ещё, — перехватил причинившую ему боль руку, и опустил, поглаживая кольцо на его руке. — Я и забыл. — Зато я не забыл, как тебе не нравится ими заниматься, поэтому беру эту работу на себя, — хмыкнул и опустил глаза на их руки, чувствуя нежные прикосновения. — Мх, ну что значит не нравится этим заниматься, — закатил глаза. — Я легко выберу подарок тебе, может быть, угадаю с Танэ, но… — Знаю-знаю, просто ты через чур ответственен, — поспешил перебить недовольное бурчание. — Серьёзно, если бы каждый так парился при выборе подарка с учётом его нужности, то мир бы был куда лучше. — Тогда весь наш холодильник не был бы завешен идиотскими магнитами от Николая, — усмехнулся, отвернувшись в сторону холодильника. — Какой там у него девиз? «Побывал в городе — подарил безделушку»? — Ну, почему, — улыбнулся и слез с его колен, чтобы пройти к двери и ткнуть на один из них. — Вот эта собака с костью во рту выглядит очень нужной. — Конечно, — усмехнулся и сложил руки на груди. — Ладно, завтра я сяду за проект и постараюсь закончить пораньше, чтобы лететь вместе с тобой. — Вот и хорошо, — хмыкнул, прошёл к столу, и выпил остатки сока, а потом наклонился к парню и ухватился за его руку. — Тогда идём. — Посуду за тобой Пушкин помоет? — слабо улыбнулся перемене настроения парня, но послушно поднялся с места. — Завтра, всё завтра, — помотал головой и закинул руки на его плечи, приблизившись к уху с соблазнительным, томным голосом. — Сейчас я хочу только тебя… — Я уже не старый дедуля с импотенцией, по твоему? — на пару секунд прикрыл глаза, чувствуя мурашки от чужих речей, а потом аккуратно подхватил его под бёдрами. — Нет, ты самый сексуальный дедуля, — засмеялся Дазай, с удовольствием ощущая хватку рядом с ягодицами, пока они не оказались в гостиной. — Это утешает. С усмешкой опустил возлюбленного на поверхность дивана и желанно прошёлся взглядом по телу перед собой. Не теряя ни минуты, прильнул к губам, чтобы наконец-то прекратить их бессмысленные речи и приступить к действиям. Вечно они разменивают ценные секунды, которые могут потратить куда приятнее, на пустые разговоры. Вместо того чтобы забыть о существовании чего-либо, кроме них самих, и слиться в порыве страсти воедино, пытаются думать о сущих мелочах. Однако сейчас он с превеликим удовольствием исполнит отзывающуюся в каждой части тела просьбу снова довести его до пика, доставить незаменимое ничем иным удовольствие, взамен получив ровно такое же, если не больше.