Пристанище

      Бывает ли более пугающая ситуация? Ты в надувной лодке посреди океана, а вокруг то и дело появляются спинные плавники акул. Они не уплывают, кружат рядом. Опустишь голову в воду — узришь их намерения в виде нескольких сотен зубов, но даже если не сделаешь этого, без лишних усилий пойдёшь ко дну, ведь ничто не помешает обычному касанию плавника проткнуть лодку насквозь.       До того нападения они не приближались: видели, что на лодке торчит «флагшток» с красным полотнищем, оповещающим о присутствии ещё одного члена корабля — Томаса. Парня. Переступить за порог девчачьей комнаты в мир, похожий на извращённую сторону дикой природы — словно играть в покер на крупную сумму или в русскую рулетку. Неизвестно, останешься ли неприкосновенной, — мало кто распускал руки, зная, что Томас находится рядом, — но одно было нерушимой истиной: взглядами разденут и ухмыльнуться вслед не забудут.       В приюте Family Pier было вовсе не так хорошо, как сулило его наименование. «Семейная пристань», ха! Глупейшее название для места. В окрестностях ни одного водоёма, лишь какая-то лужа. Здесь деревянные стены и плитки в ванной комнате прогнили чёрно-зелёным грибком, а унылые лица подчёркивали холод и безразличие. Приют предназначен для подростков, но здесь каждый день был под копирку, лишённый тепла. Нарастало чувство никчёмности своего существования, как на складе ненужных вещей. Кто-то говорил, что дом когда-то и был полон игр и радости, но источник искреннего веселья давно изжил себя. Здесь росли будущие маргиналы, воры, насильники, и, может, только меньшинство из всей массы было хорошими людьми.       Их же ленсингский приют так и назывался: «Детский приют Ленсинга», и название не отображало типичный бред как «Новая Надежда», «Счастливые Души», «Улыбка Радуги» или «Исцеление». Слава Господу, последнее название их приюта изменили, потому что как такового «Исцеления» и в помине не было.       Хотя там когда-то была Ава Пейдж, и её присутствие наполняло любое место лёгкостью, словно луч солнца, пробивающийся сквозь облака. Её чистое, светлое лицо сияло, мягкая улыбка могла развеять любую тьму. В белом костюме, идеально подчёркивающем её стройную фигуру, она выглядела как воплощение элегантности. Строгий пучок светлых волос подчёркивал серьёзность, а мудрый взгляд — глубокое понимание жизни. Их директриса была не просто красивой женщиной; она излучала доброту и сострадание, и её сердце было наполнено стремлением помочь, исцелить каждого, кто нуждался в этом.       Неудивительно, что директор юношеского приюта, покойный Алан Барнс, был влюблён в неё с юношества, когда они ещё учились в университете — она для него была сущим ангелом. Ава Пейдж была центром романтического интереса большинства мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело, и мистер Барнс не стал исключением. По слухам, у него когда-то была жена, с которой он связал жизнь по молодости из-за отказа мадам Пейдж (той было не до романтики, она всегда выбирала карьеру). Миссис Барнс же была милой, скромной дамой, предпочитающей тихую семейную идиллию. Позже она умерла от неизвестной болезни. Он любил её, но она так и не смогла подарить ему ребёнка, потому что была бесплодной. Ава же была воплощением его наивных мужских мечтаний вплоть до смерти.       И Аву Пейдж точно удерживают в госпитале, если не где-то ещё, ведь в ином случае она давно бы их забрала.       Эта скотина Дженсон до сих пор вешает лапшу на уши, уверяя, что скоро их несчастное «путешествие» подойдёт к концу, но, как бы не так, — елейное личико Крысуна кричало об обратном.       Откровенно говоря, сидя тогда в его кабинете, когда пришлось в очередной раз докапываться до предположительной даты отъезда, хотелось врезать ему по самые гланды, да так, чтобы глаза закружились внутри черепа со скоростью света. Вот сукин сын! С ним по-другому никак. Врёт в лицо и не краснеет. А Гарриет ненавидела лжецов.       Почему нельзя просто взять и сделать? И что он там наобещал?       «Было принято решение отправить вас обратно. Когда — неизвестно. Я вас уведомлю».       «Девушки, не беспокойтесь. Отправлю вас домой первым же рейсом».       «Нечего беспокоиться. Скоро будет организовано ваше маленькое путешествие».       «Вам что-то непонятно? Ждите новостей».       «Ещё один такой вопрос, и я не смогу вам помочь».       Внутри ярким пламенем горело желание, чтобы все планы Крысуна, какими бы они ни были, рухнули, чтобы всё, что не прощает Господь — вернулось стократно. Он плохой человек, а такие люди не заслуживают пощады.       — Идёшь?       Поток мыслей разом оборвался — это Тереза вторглась в её голову и ткнула лицом в действительность.       Гарриет лежала на своей кровати спиной к центру комнаты, зная, что нужно начать собираться к Алби, но не имея никаких сил, чтобы встать. На вчерашнем собрании он посчитал её вопросы неуместными, может, сегодня ответы будут существенными?       — Или остаёшься?       — Иду. — Оборвала Гарриет.       Время близилось к полудню. Серые тучи затянули небо. На оконной раме лежала мелкая крошка первого снега. Девушка заставила себя подняться. Натянула привычную одежду: футболку и джинсы. Распределила волосы так, чтобы они закрывали грудь. Взглянула в зеркало, и внешний вид заставил ужаснуться: за какую-то ночь лицо покрыли отёки и настигла жуткая усталость.       Ничего. — подумала она про себя. — Это даже хорошо. Буду отпугивать их своим внешним видом.       На вопрос Терезы «всё ли в порядке», Гарриет просто прошла мимо. Где-то позади вздохнула Соня и, укрывшись одеялом, отвернулась от них в надежде как следует выспаться.       На первый этаж спустились молча. Их тихое пребывание друг с другом стало привычкой за последние несколько недель. Тереза ​​сосредоточенно смотрела прямо перед собой, держась чуть впереди. Её губы были сжаты, лицо оставалось непроницаемым. Она умело прятала свои мысли за защитой, под прочным барьером. Гарриет, в непривычной для себя манере, выглядела менее сдержанной, не смея смотреть на подругу, девушка то и дело глядела по сторонам: не хватало ещё сюрпризов из-за угла. Она привыкла отвечать за девочек, брать на себя право слова, но это место перевернуло всё с ног на голову.       Дверь в комнату, где их ждал Алби, была открыта нараспашку, а рядом с ней, воровато ошиваясь, маячили Тревор и Магнус. Как только девушки вышли на свет, первый грязно ухмыльнулся, обнажая передние зубы.       Сегодня парень был чист и опрятен, светлые волосы, опущенные до плеч, не блестели от жира, а футболка была тщательно выстирана, что вовсе не вязалось с его грязным поступком. И всё же — вся его «опрятность» казалась лишь маской, грубо налепленной поверх нынешнего пренебрежительного выражения лица. Этот идиот всерьёз считает, что маскарад поможет смягчить приговор?       Грейс же, скрестив руки на груди, прятал взгляд за отросшими до глаз рыжими волосами, его лицо было застывшим. В этом молчании прослеживалась скрытая тревога. Гарриет и Тереза прошли мимо, полностью игнорируя их присутствие.       Заходить не спешили, в кабинете кто-то был.       — Работай над ошибками, иначе только ты и будешь понимать, что написал.       — Не вижу минусов. — усмехнулся голос, пренадлежавший смотрителю, жившему с Томом. Он вышел, оставляя шлейф свежести.       Гарри еле воздержалась, чтобы не цыкнуть вслед. Повезло, ходит в душ, когда вздумается.       Стол Алби был предусмотрительно расположен так, чтобы свет с окна падал с левой стороны. Мужчина был задумчив, старательно вглядывался в тетрадь перед собой. Заметив неловкое топтание у двери, он не поднял головы, но указал на стулья. Девушки терпеливо ждали. Взглянув на наручные часы, Алби, наконец, отложил тетрадь в сторону и обратил на них внимание. Переплёл пальцы и взглянул на каждую с каким-то осадком усталости.       — А где третья?       — Не захотела приходить. — ответила Тереза. И она была права. «Я уже услышала всё, что нужно, и не собираюсь жертвовать сном», — сказала Соня перед их уходом. Гарриет тоже могла не идти, но только благодаря ей вопрос о возвращении домой не забывали. И конечно же, она не могла оставить Терезу без сопровождения.       — Что ж. Как себя чувствуете?       — Стало что-то известно про дату возвращения? — Гарриет перешла сразу к делу. Было уже не до разговоров.       — Дженсон держит эту информацию в секрете.       Девушка возвела глаза к потолку. Ответ был ожидаем, но как же её тошнило от этого места.       Алби задержал на ней задумчивый взгляд.       — Понимаю, ненависть оправдана. — кажется, последние слова она произнесла вслух, но извиняться за это Гарриет не будет.       — Вы так думаете?       На её колкость он ответил абсолютно спокойно:       — Вас заперли в месте, похожем на тюрьму. Ужасно, что, находясь под крышей этого дома, очень сложно побороться за свою репутацию, но сейчас, пока ситуация остаётся неопределённой, можете полагаться на мою помощь. Сегодня вечером пройдёт собрание с сотрудниками дома, где я оглашу требования для вашей защиты. Приставим к вам «охрану». — Неожиданные слова мужчины подействовали отрезвляюще: Гарриет поймала себя на том, что сильно сжимает пальцами край стула. — Никто в этом доме не коснётся вас без спроса.       — Поставьте высокие двери в душевую, пока нас не забрали.       Алби задумался, но кивнул.       — И если кто-то ослушается вашего указа, я не буду церемониться, тресну так, что без головы останутся. — предупредительно заявила Гарриет. — И вы не будете против нас, как в прошлый раз.       — Я не был против вас. — поправил старший. Его лицо ничего не выражало, но сухая фраза дала понять, что он не врёт. — Один небезызвестный шалопай ввязался в потасовку. Его нужно было приструнить, иначе начался бы хаос. Однако сейчас невозможно не учитывать его, так скажем, вклад в вашу ситуацию.       Сбоку Тереза открыла рот для вопроса, но старший смотритель опередил её, по всей видимости, зная, о чём она спросит:       — Эдисон же не делает чего-то лишнего?       Подруга помотала головой и самозабвенно произнесла:       — Я доверяю ему как себе. Он никогда бы не сделал ничего подобного.       Гарриет отвернулась, чтобы никто не заметил, как она закатила глаза.       Тереза… В голове до сих пор слышится её умоляющий тон, когда она просила Алби пустить Томаса на собрание. И Эрис туда же — оба по уши влюблены и ведут себя, как дети. Как их угораздило влюбиться, особенно в такое время! Гарриет же держит свои мысли о Минхо на дистанции и не жалуется! Они уедут обратно в Ленсинг, и что останется от их чувств?       — Допустим, Томас не подозревал о том, что случится. — мужчина метнул в Гарриет стремительный взгляд. — Это ведь так?       Она совсем не ожидала его напора. Его чёрные глубокие глаза настаивали на ответе.       — Он не знал. — сказала Тереза. — Ведь точно пришёл бы к нам на помощь.       — Ваша подруга утверждала иное. — поддел Алби, с хитрецой переводя глаза с одной на другую.       Хоть Тереза и потеряла половину умственных навыков из-за какого-то парня с шилом в одном месте, Гарриет не могла нанести ей бóльшую боль, чем уже причинила на собрании. Вчера она вывалила на неё целую кучу дерьма. Хоть и кучу правдивого дерьма. Она знала, что права в своих аргументах, — Томас поступил бесчестно, просто отвратительно, — но нужно было прекращать тянуть эту резину. Даже при всём желании настаивать на своей правоте, что останется от неё в конечном счёте? Только она и её гордость. Вдвоём. Без её девочек.       Не беря в расчёт конфликт, даже сквозь вязкое отрицание девушка была готова признать, что абсолютно всем из их группы полюбился тихий, воспитанный молодой человек, и она не исключение. Его тактичность и нежность ложились бальзамом на душу, взгляд излучал тепло и понимание, в отличие от остальных, обгладывающих их тела.       Пока она боролась с собой, тянулась пауза. Почему-то Тереза молчала, и Гарриет порадовалась такому совпадению. Она коротко сказала:       — Я погорячилась на собрании.       — Мне показалось, что ваша горячность, наоборот, помогла увидеть больше деталей.       — Он сделал дурость, но не специально. Тогда его не было с нами, потому что он и вправду был в комнате. Ему было плохо. — Гарриет тянула из себя слова как могла.       Алби всмотрелся в её черты, по всей видимости, пытаясь разглядеть притворство. Он помолчал некоторое время, потом кивнул.       — Что ж. Если вы это утверждаете… На самом деле я позвал вас для иного дела. Вам ничего делать не придётся. — Алби прочистил горло. — Конечно, это не поможет забыть то, что произошло, но они должны хотя бы попытаться. — Вдруг он произнёс громче обычного: — Войдите!       Девушки не обернулись, когда дверь отворилась, но услышали шаги двух пар ног и явственно почувствовали ветерок, павший на плечи. Он заставил Гарриет поёжиться, и девушка инстинктивно вцепилась в крестик на шее.       Сбоку раздался лёгкий скрип стула: Тереза медленно обернулась в сторону вошедших.       — Ну? Чего ждать заставляете?! — прогремел куратор.       Знакомый противный голос Кэмпбелла недовольно прошипел и резко выпалил:       — Ну, извини!       — За что? — спросила Тереза с елейной интонацией. За столько лет вместе, Гарри научилась её отличать.       Завела шарманку, — она вспомнила про излюбленную технику Терезы мучить других. Таким же тоном юлила их смотрительница, миссис МакАллен, когда знала «грешника» в лицо, но искусным методом заставляла его говорить о своей провинности.       Раздался юношеский смех, в котором она уловила лёгкую нотку недоумения. Нужно отдать ему должное: каждый на месте парня, вероятно, был бы в шоке от вопроса. Алби смиренно сложил руки в замок на столе, ожидая ответа.       — Ну… — Гарриет не видела их лиц, но точно поняла, что парни переглянулись. — Ну за… Чёрт. Ну типа, прости нас.       Подруга гнула свою линию. Как ни в чем не бывало, она захлопала ресницами.       — За что простить?       — Ты совсем туп-       Алби предупредительно пригрозил пальцем:       — Не нарывайся, сучонок, иначе лицом все ступени пересчитаешь.       — Да разве не ясно, за что мы извиняемся?!       — К сожалению, я так и не поняла.       Браво, Тереза, — Гарриет стиснула зубы, чтобы не засмеяться. — Таким отвратительным тоном ты даже с Крысуном не разговаривала.       — Алби! Чего она пристала ко мне?!       Поддержки от старшего он не дождался. Тот прервал эти «девчачьи вопли» и с силой ткнул пальцем в стол, отчего Гарриет удивилась, как и палец, и стол не сломались.       — Проси прощения за то, что сотворил, паршивец, и за то, что дружка подговорил!       — Ну извиняюсь! Слышь! Извиняюсь!       Тереза театрально, но реалистично даже для сцены театра вздохнула:       — Но за что же?       — Да ты глухая, что ли, совсем, а? Я уже триста раз повторил!       — Хватит спектакль устраивать! Повтори! И не забудь сказать, за что извиняешься, — с силой подтолкнул Алби, всё больше выходя из себя.       — Да она глухая, Алби! Ещё и недалёкая! Слышь! Тебе лечиться надо, понятно? Стерва! Блять, да что ты вылупилась, как дура!       Без предупреждения куратор вскочил и наотмашь ударил парня по лицу, так сильно и стремительно, что никто до конца и не понял, когда всё успело произойти. После яростного удара в воздухе стала разрастаться звенящая тишина. Дурная энергия закружилась вихрями по кабинету, и даже потеплевший в руках металлический крест показался чужеродным.       Девушка боялась пошевелиться, но заставила себя развернуться.       Лицо парня перекосилось от обиды. Он, как и все, был в шоке, поэтому молчал, и только рот беззвучно трясся в надежде что-то произнести. Ладонь Алби дотронулась его шеи, Гарриет в лёгком страхе даже подумала, что та вот-вот сомкнётся на мальчишечьей шее, но та легла на ворот рубашки.       — Смотри на меня. Смотри на меня, щенок. — велел Алби, грубо встряхнув парня, словно тряпичную куклу. — Ты знаешь, что сделал. И ты знаешь, что тебя ждёт наказание. Галли уже приготовил для тебя и твоего дружка целый список «развлечений», — добавил он, кивнув в сторону стола. — И поверь мне, — продолжил Алби с вкрадчивой яростью, понизив голос, — сломанная рука покажется тебе щекоткой. Помнишь вашу драку? Помнишь, чем всё закончилось? Конечно, помнишь, ведь это ты выл от боли неделями, пока она заживала.       Грейс впечатался в стену, с ужасом наблюдая, как его товарища с каждым словом встряхивают крепкие кулаки, словно тот ничего не весил. Блондин не мог сбежать. Он намертво держался за чужую руку, бледная кожа покраснела и побелела в некоторых местах, волосы растрепались, а на лице выделялся искажённый страхом рот. Гарриет вдруг поняла, что испытывает то, что не должна была — жалость. Это чувство ужаснуло её не меньше, чем парней ярость их смотрителя.       Девушка сжала челюсти до боли: о какой жалости к насильникам может идти речь?!       Вот дура, — одёрнула она себя. — Парня прижали к стенке, он выглядит жалко, вот и всё. Нужно думать о благополучии Терезы.       Тем временем пытки Алби дали результат: Кэмпбелл вдруг вскрикнул и зажмурился, отворачивая лицо.       — Отпустите! Отпустите! — заорал парень.       — Извиняйся, мерзавец!       — Ладно! Только отпустите!       Он оказался отброшенным в сторону, и только чудо помогло устоять на ногах. Грейс часто моргал и до боли в глазах косил в сторону друга, но не смел поднимать головы. Кэмпбелл, тяжело дыша, отступил на пару шагов от Алби, но затем остановился, выпрямился и резким движением откинул со лба прядь волос. Гарриет насторожилась: как мимолётный блик, что-то жуткое промелькнуло на его лице. После трёпки парень казался сильно помятым, использованным.       — Я…       Старший куратор подступил к нему почти вплотную.       — Не знаешь, что сказать?       Тревор нервно сглотнул.       — Повторяйте за мной, — громыхнул Алби прямо в ухо парня, схватил Грейса за шиворот и приволок ближе. — Мы извиняемся, что совершили нападение. Позволили себе притронуться к тебе без разрешения. Извиняемся, что посмели подумать об ужасных вещах относительно вас. Просим прощения, что…       — …Просим прощения, что повели себя хуже скота в зоопарке… — вторили Кэмпбелл и Грейс его словам, повторяя всё без запинки.       Из-за неудобной позы ныла спина, но Гарриет просто не смела отвернуться; что-то в мимике первого парня вызывало опасение.       — Клянёмся, что никогда не коснёмся ни тебя, Тереза, ни кого-то другого с подобными грязными мыслями.       Девушка прищурилась, пытаясь понять, что происходит с Кэмпбеллом. Он явно был не в себе. Дело было даже не в словах Алби, которые он повторял, а в том, как он их произносил. Его лицо напоминало безучастную маску: глаза выпучены и смотрели будто сквозь стены, рот механически открывался и закрывался.       — Бог простит, — вдруг выпалила она. Гарриет едва не захлопнула рот, сама удивляясь своей решимости заговорить с ними. Она встретилась взглядом с Терезой: та, похоже, тоже заметила, что с Тревором происходит нечто странное — сдвинутые к переносице брови выдавали её страх. — А может, и не простит, Кэмпбелл, но точно накажет.       По спине побежали мурашки и начался сильный зуд в области загривка. Её пронзило взглядом — пара бесцветных глаз смотрела прямо в её глаза, ловя каждое движение, каждую эмоцию. В помятой рубашке, напоминающей смирительную, Кэмпбелл был похож на пациента психиатрической больницы. Его взгляд был безумен, глаза заплыли.       Тереза как никогда вовремя подхватила речь Гарриет. Не мигая и широко улыбаясь, что, несомненно, было странным способом скрыть ужас от лица напротив, сквозь зубы она медленно процедила:       — Все мы смертны. Вдруг этот дом рухнет, и от вас останутся лишь раздавленные кости. Будьте осторожны — карма никого не обойдёт стороной.       Кэмпбелл и Грейс не сумели что-либо сказать. Они всматривались в лицо и вслушивались в слова, выдающие открытую угрозу, и могли бы даже что-то ответить, но над ними угрожающе нависал Алби.       Девочки вышли из кабинета, но Тереза не спешила уходить. Гарриет заметила её отсутствие лишь тогда, когда добралась до конца коридора: фигура Терезы, словно черная тень, прилипла к двери и не удивилась, когда Гарри вернулась.       — Ты что творишь?! — одними губами процедила она.       — Тише! — еле слышно сказала Тереза, привлекая её ближе и шепча на ухо: — Давай послушаем, что они скажут? Самую малость. Может, что-то полезное узнаем?       Ругая себя за то, что доверилась этой затее, Гарриет присела рядом у замочной скважины (из неё звук доносился намного чище). Только бы их никто не заметил в таком положении, подумала она, нервно закусив губу.       Девушка слушала вполуха и одновременно вникала в обрывки диалога:       — …целый список того, что он подготовил для вас. И ещё одна радостная новость: список ещё не закончен. Итак, с этого дня вы должны неукоснительно выполнять следующие требования…       Алби прочистил горло и начал перечислять чуть громче:       1) Ежедневно посещать занятия утренней и вечерней смены — все без исключения.       2) Ежедневный приём у психолога в сопровождении куратора (по утрам начиная с семи часов, до обеденного перерыва).       3) Обязательные общественные работы (кухня (завтрак, обед, полдник), душевая комната (два раза в неделю ген. уборка и ручная чистка сортира. P.S. «Не забудьте зубные щётки!»), первый и второй этажи (мытьё полов), территория (уборка листьев и снега).       4) Изоляция от развлечений (запрет на «дружеские» групповые собрания, кроме выбранных дисциплин).       5) В субботу и воскресенье этой недели — отработка в библиотеке.       6) 31 декабря, 1, 2 января — «Ведро» в 23:30. (пятнадцать обливаний холодной водой, пять раз, три дня подряд).       P.S. За дополнительными вопросами обращаться к Алби, Галли или Бену.       После недолгого молчания Алби спросил:       — Ну, что скажете?       Кэмпбелл первым осмелился подать голос.       — Не знал, что Галли умеет писать, — сказал он, надменно растягивая слова.       Тем временем криминальный помощник Кэмпбелла не поддержал его ехидного настроя и спросил абсолютно серьёзным тоном, что сильно удивило:       — Что это за отработка в библиотеке?       Кажется, Алби был удивлён не менее. Он спокойно пояснил:       — Нужно стереть рисунки с книжных страниц. Никто не знает, как это сделать, поэтому работа за вами.       — Ты сказал–       — «ВЫ сказали». — поправил Кэмпбелла Алби.       — Сказали «психолог в семь утра», но ведь мы только встаём в это время.       — Ах да, — Алби прошелестел листами тетради. — есть пара пунктов, написанных мелким почерком: отныне вы встаёте на два с половиной часа раньше других.       — Но как же? — вдруг вмешался Грейс. — Мы же… как это… моем полы с девяти вечера на кухне! Когда нам спать?       — Сегодняшнее утро будет последним в этом году, когда вы проснулись в восемь. Отныне ваш день будет начинаться пол пятого утра. С пяти вас ждёт плановая очистка территории — будете убираться от Ржавых до Главных ворот. Сначала листья, позже — снег. А это ещё сложнее. А ещё позже отработка на кухне — попробуете себя в роли постоянных поваров. Для этого даже убрали других отрабатывающих.       — Но!..       Грейс хотел вмешаться, но его перебили грозные слова старшего:       — Поздновато задумались о последствиях. Недостаточно сна, отдыха и веселья? Будете знать, как лишать человека его законной неприкосновенности. Позорище! — вдруг загремел он басистым голосом. — Наказание для вас в самый раз, чтобы даже не смели отдыхать! Надо же, не смогли извиниться, как нормальные люди. Позорище.       — Эй!       Сердце пропустило удар от неожиданного шёпота со стороны. Девочки стремительно вскочили. Сначала Гарриет увидела коробку, которую держал человек, и только потом лицо. Это был водитель, имя которого Гарриет не запомнила. Она сжала футболку в области груди, стараясь унять сердцебиение, — слава богу, это был не тот устрашающего вида смотритель, друг Томаса, который своим резким характером отталкивал не хуже этих придурковатых насильников.       Придержав коробку одной рукой, парень сделал быстрый жест пальцем вверх, чем мигом их успокоил. Значит, сдавать не будет.       — Всё нормально. — прошептал он. — Прячьтесь за дверь.       Гремя внутренностями коробки, парень вошёл в кабинет, не забывая оставить маленькую щель. Девушки переглянулись: после вчерашнего ужаса его спокойствие и уверенность казались обнадёживающими.       — Алби, я припозднился слегка. Прости, что отвлекаю, но я тут кое-что нашёл.       — Зачем ты это откопал? Это же старьё.       — Это поручил Галли сегодня утром. Сказал, нужно починить проектор. Ну, хотя бы попытаться.       — Поручил тебе?       — Да.       — А ты машину заказал?       — Заказал, уже едет.       Что за чертовщина?! — тут же взвилась Гарриет, вспыхнув удивлением. — Сделал это так просто! А как нас вернуть — так «возникли сложности»!       — Напиши Галли, чтобы сделал это сам. Сегодня мы будем заняты. Необходимо собрать доказательства и написать заявление, чтобы тачку подогнали. А то до Дженсона не достучаться…       Последние фразы куратор произнёс тихо, не желая привлекать к ним внимание лишних ушей.       — Окей, только сомневаюсь, что Галли сумеет починить проектор. Он же никогда этого не делал.       — Разберётся. — отрезал Алби. — Зарт, не забудь зайти ко мне, когда тачка подъедет.       Подойдя к двери, парень слегка задел косяк коробкой, предупреждая девушек отойти подальше. Хотя в этом жесте не было необходимости, но они ощутили себя польщёнными его внимательностью. Плотно прикрыв дверь, Зарт с секунду смотрел в пол, а потом в его глазах промелькнуло смущение.       — Не хотите выбрать фильм?       

---○---

      Зарт вёл девушек по первому этажу к большой комнате, но даже его вежливость и аккуратность в общении не помогали Гарриет полностью расслабиться. Казалось, у неё уже появились постоянные морщины на лбу — настолько часто она хмурилась от неприятных мыслей. И как они согласились пойти с ним? Непостижимо! После нападения они шли за водителем из юношеского приюта, который на данный момент вызывал подозрения, и не знали, можно ли ему верить. Просто прекрасно.       Эти мысли не давали покоя, но пришлось отвлечься на пригласительный жест: Зарт распахнул перед ними дверь. Он коротко кивнул, когда ни одна не сдвинулась с места. Прошёл в комнату, скинув с себя ношу на стол.       Помещение сильно напоминало учебный класс прямоугольной формы, здесь стояли парты и одинокие стулья, которых было намного больше у задних столов. Поверх доски был скручен белый продолговатый рулон, являющийся экраном для просмотра. В солнечные дни здесь, скорее всего, было бы очень мило, можно собираться компанией, коротая время за беседами и играми. Настолько комната была просторной, распологающей к беседе и по-разному оборудованной.       Гарриет взглянула на Зарта, когда его лицо вдруг исказилось в болезненном спазме.       — С тобой всё в порядке?       Парень удивился.       — Да, конечно! Всё в норме. — он неловко переместился с одной ноги на другую. Что-то его всё-таки терзало, не зря держится за грудь, подумала Гарриет. Она сама часто делала также. — Девчонки, вы это… Хоть выбор не велик, но найдите что-нибудь на вечер. — из коробки на стол стали появляться разноцветные картриджи с потёртыми и пёстрыми обложками. — Смотрите, тут есть «Вудсток» Майкла Уэдли, «Развод по-американски», «Нэшвилл», «Кэрри», «Шоссе Хартворн», «Терминатор», «Соломенные псы»… Надеюсь, Галли успеет починить проектор, уже сегодня можно будет устроить киновечер… О, ничего себе, лёгок на помине…       Когда девушки принялись разбирать видеокассеты, с коридора послышалась тяжёлая поступь, которая почему-то заставила непроизвольно напрячься. Девушка помнила непроницаемое, будто каменное лицо куратора. Его холодность вызывала нежелание иметь с ним каких-либо дел. От него веяло той самой отстранённостью, дающей понять насколько он не заинтересован в них и в их ситуации. Но ведь с какой-то стати именно он дал поручение Зарту организовать киновечер. В чём крылась причина? Может, пропасть между их мирами всё-таки не так велика?       Куратор встретился с Зартом в дверном проёме.       — Коробку сам притащил? Со сломанным ребром? Совсем идиот?       Зарт всплеснул руками, как-бы извиняясь.       — Оно не сломано, пустяковое дело, трещина или растяжение мышц. В общем — не важно. Просто подумал: чего время зря терять? Вот и притащил целую коробку. Кстати, а ты один-то справишься?       — Без проблем.       — Уверен? Здесь понадобится как минимум две пары рук.       — Да.       — Может, стоит кого-то позвать, чтобы было веселее? Например, Томаса?       Галли среагировал тут же:       — Ещё чего. — Гарриет вытянула шею. Парней было плохо видно, — Зарт вообще стоял к ним спиной, — но эмоции куратора она поймала быстро: тот тут же нахмурился и категорически резанул ладонью воздух. — У тебя же ещё одна поездка намечается? Давай, дерзай. Счастливого пути.       — Чё, всё ещё не решили конфликт? Может, я перегнул тогда?       Губы смотрителя растянулись в улыбке, показавшейся Гарриет фальшивой. Он похлопал парня по плечу.       — Иди давай.       Переступив порог, он прошёл вглубь комнаты, сразу заметив, что будет не один. Но даже дойдя до настенной доски, смотритель смотрел строго поверх девушек.       — Где он?       Зарт, который так и не ушёл, почесал светлый затылок.       — Наверху, скорее всего? Спит или ещё чем занимается.       — Не Томас. Проектор где? — с нажимом спросил Галли и спустя пару секунд решился добавить: — И не спит он, на занятиях.       — А! — Зарт захохотал. — Ну тебе виднее! Ха, а у меня, кажется, дежавю. Вчера Алби тоже самое сказал. Смотри сюда, махина здесь, в этом углу. — после возникшей неловкости он напрягся, желая разместить тяжёлую конструкцию у окна, но Галли всё сделал сам, попутно бросив ему: «Головой тронулся таскать?».       — Ладно, тогда пойду я. — улыбнулся Зарт.       Он отсалютовал Гарриет и Терезе и оставил их рассматривать мелкий почерк на задней стороне кассет, а Галли разбираться в механизме.       Проектор был большой металлической коробкой на трёх ножках, колесом и ручкой, доставал смотрителю приюта почти до плеч и весил под сто фунтов, не меньше. Девочки успели разобрать всю коробку и пересчитать коллекцию фильмов (их оказалось двадцать четыре), а парень неподвижно стоял у этой бандуры и, кажется, читал инструкцию. Когда Гарриет закончила со скучным описанием сюжета «Нэшвилла», она снова подняла глаза и удивилась, всё ещё обнаруживая его в том же положении.       Неужели всё настолько сложно? — подумала она, хмуря лоб. — Может, ему действительно нужна помощь?       Но тут он бросил книжку на стол и куда-то удалился. Вернулся через пару минут, но не один: вслед в комнату вошло ещё несколько парней с унылыми лицами. У всех были бейджики, но Гарриет не смогла рассмотреть имена, смущённо опустив голову под их взглядами.       Хлопнув в ладоши, Галли злорадно ухмыльнулся и сказал:       — Сделайте до полдника и свободны.       Парни тут же запротестовали.       — Ты совсем обалдел, Галли?!       — У меня вообще-то есть работа!       — Заткнись! — рявкнул Галли, из-за чего все вздрогнули. — Ты больше всех орал, что тебе нечем заняться.       Куратор по какой-то причине так и не уходил. Он устроился на стуле и, перекрестив руки на груди, молча и внимательно наблюдал за действиями коллег. Им это не нравилось, они хмурились всё больше, кидали на него недовольные взгляды и получали поддых словесным хлыстом.       Но не только он был объектом внимания. Гарриет вскоре поняла, почему её тело начало невольно сжиматься, ведь чем дольше они с Терезой находились здесь, тем чаще становились объектами чужих взглядов. Галли заметил это. Он тяжело вздохнул и, не отрывая стула от пола, передвинул его в другое место, загораживая их от любопытных глаз. Парни окончательно перестали поднимать головы.       Спустя около пятнадцати минут тишину прорезал звонкий голос Терезы, заставивший всех вздрогнуть:       — Мы выбрали фильм, можем идти?       Разве мы уже выбрали? — Гарриет взглянула на непоколебимое лицо подруги.       Чёткого ответа не последовало. Галли, сидящий к ним спиной, повернулся только частично, позволяя им увидеть левую половину лица.       — Оставьте кассету на столе и идите в комнату. Постарайтесь без происшествий.       Наконец выйдя в светлый холл, Гарриет немного расслабилась. Тёмные коридоры, из которых они вышли, вызывали острое желание поскорее оттуда уйти.       Жизнь приюта шла своим чередом. В этот час на первом этаже почти никого не было: большая часть юношей была либо в комнатах, либо на занятиях дневной смены. Девушек туда не пускали по известной причине. Хотя Гарриет и не горела желанием участвовать в образовательной жизни приюта, ей было сложно побороть тоску, растущую с каждым днём больше и больше. Картами и шахматами уже было не спастись. С Терезой как прежде тоже не поговорить — их общение упиралось в мысли о происходящем. Обе держались особняком и при своём мнении. И чем глубже Гарриет задумывалась о разрастающейся бездне между ними, в горле появлялся комок. Словно огромная волна — негодования и слёз — давила огромным напором на тонкую дамбу, выстроенную последними нервными клетками. Собственная гордость сжимала руку на шее также сильно, как страх нахождения в этом приюте и потери близкой подруги.       Страх до сих пор копился внутри. И только редкие выпады в сторону обидчиков помогали справляться с ним. Он начался с крохотной мысли, когда им только сообщили о турнире в юношеском приюте: «А вдруг что-то случится?». Чутьё не подвело: начались нападки во время похода в душ, а позже вовсе всех четверых стали зажимать в углах и лапать во всех местах. Это напряжение превратилось в паранойю вперемешку с животным страхом. Порой Гарри заглядывалась на длинные блестящие ножи, выложенные в ряд на кухне над мойками. Воображение рисовало яркую картинку, как она заносит его над всеми, кто смеялся над ними, дерзил, унижал, не слышал. Над теми, кто посмел коснуться, несмотря на мольбу. Когда её кулак врезался в одного болвана, она жалела лишь о том, что не выбила ему челюсть, а вовсе не о том, что позже началось с Алби и Дженсоном.       Неизвестно, чувствовала ли Тереза то же самое, что и она. По ней вообще невозможно было что-то сказать. Каждый раз, когда они пытались поговорить — на разговоры пробивало особенно ночью, — беседа перерастала в дискуссию на повышенных тонах. Удивляло, что на них не пожаловались: ведь комнаты по обе стороны точно не раз слышали споры по поводу Томаса и его тупейшего плана.       Гарриет непроизвольно закатила глаза, вспомнив этот инцидент. Помимо злости, прибавилось мягкое чувство жалости: вчера на собрании Том казался искренним, когда говорил, что его глупость зашла слишком далеко...       Её отвлёк приятный запах со столовой, напоминающий наваристый овощной суп. Девушки аккуратно заглянули внутрь и обнаружили за перегородкой на кухне двух парней в тряпичных фартуках. Они перебрасывались громкими фразами, которых, как ни вслушивайся, невозможно было разобрать из-за какофонии звуков. Но что больше привлекло внимание, так это две знакомые фигуры, повстречавшиеся совсем недавно у Алби. Парни стояли к девушкам спиной и нехотя собирали остатки еды со столов после обеда.       Гарриет злорадно усмехнулась: справедливость вступила в свои права на деле.       — Побереги-и-ись! — вдруг позади раздалось громкое предупреждение, и если бы они вовремя не отскочили в сторону, то их точно придавила бы большая мясная туша в руках одного из поваров. Следом за ним последовал второй парень, с красным тряпьём в руках и покосившейся биркой с именем «Фрайпан». Только когда первый повар прошёл мимо, оставляя после себя тянущий запах сырого мяса, Гарриет догадалась, что именно с рук вытирает Фрайпан.       — Возникла неувязочка с парковкой, — отшутился парень, отвечая на их шокированные лица. — Порвалась товарная упаковка, теперь хоть неделями отмывайся.       — Осталось ли что-нибудь с обеда? Нам пришлось его пропустить. — спросила Тереза, и только сейчас Гарри поняла как сильно была голодна: желудок болезненно стянуло в тугой жгут. Они не сумели пойти на обед, ведь это означало пропустить разговор с Алби, и не услышать сомнительных обещаний.       Парень заглянул в столовую и, позабыв о крови на руках, упёр ладони в бока.       — Я что-нибудь для вас достану. Пройдёте внутрь или–       — Нет. — в один голос отрезали девушки. Брови парня взметнулись вверх. Он снова глянул внутрь помещения и обнаружил новых помощников. Видимо их присутствие заставило его что-то быстро понять.       Фрайпан вернулся с кухни через некоторое время и уже чистыми руками передал три порции мясного супа с чесноком. От этого блюда было так сложно оторваться, что девушки чуть ли не спотыкались на обратном пути до спальни, сдерживая голод.       Наверное, стоит поменять мнение о некоторых представителях этого места, — нехотя подумала Гарриет, уплетая вкуснейший суп последних дней.

---○---

      Неделя пробежала быстро. Как Алби и обещал, к ним действительно приставили пару кураторов, Адама и Билли, которые секретно от остальных переселились к ним на второй этаж, в комнату за стеной. Идея старшего вызвала у девушек никакого доверия — они ведь тоже парни! В чём гарантия их неприкосновенности, если за девушками будут следовать люди с мужским органом между ног? Поэтому от Гарриет и Терезы Адам и Билли получили холодное приветствие, но вот Соня с Эрисом выставили их ультиматум более вежливым, чем было нужно.       Ежедневные отработки хоть как-то разнообразили рутину, появилась возможность занять себя, даже укрепились два новых знакомства.       Повар, которого другие кратко звали Фраем, всегда следил за тем, чтобы Тревор и Магнус покидали трапезную — здешнюю столовую — до прихода девушек и Эриса. Этим он заслужил их уважение. Настроение заметно улучшалось, а хандра растворялась. Но как бы Гарриет ни отнекивалась, настоящее счастье накрыло, когда она, наконец, помирилась с Томасом. Теперь они общались, как прежде, хоть и помнили о былой неловкости.       Зарт, — парнишка, любезно предоставивший возможность выбрать фильм, — сделал Терезе весьма приятный комплимент её выбору и заметил, что уже в начале просмотра все парни точно «станут красными как кровь», потом извинился за каламбур, чем озадачил Гарриет.       По сравнению со многими здешними парнями Зарт отличался добродушием и открытостью. Всю неделю он попадался им на глаза, но был будто сам не свой. Задумчивый и молчаливый. Особенно подозрительным показался, когда однажды во время вечерней отработки отвёл Галли в коридор. Если бы не его доброе отношение к Гарри и Терезе, Гарриет не обратила бы на него внимания. Что-то подтолкнуло её подойти к дверям: глаза сами нашли их в темноте. Голоса были слишком тихими, чтобы хоть что-то разобрать, но несложно догадаться, что речь шла о чём-то важном: даже куратор приюта изменился в лице.       Только вчера прошёл совет, а уже сегодня, в субботний вечер, никто не собирался ложиться спать до наступления комендантского часа. Всех ожидал запоздалый кинопоказ.       Гарриет, Тереза и Соня провели почти весь день в комнате. Сил на что-либо не было, поэтому в сон клонило сильнее обычного. Единственный раз, когда они решились выйти — во время окончания полдника.       В столовой остались только старшие, девушки приткнулись в углу за привычным столом и разговаривали друг с другом глаза в глаза, старательно сохраняя спокойствие и фокусируя внимание на беседе. Однако, признаться честно, ответить на взгляды хотелось, да ещё как! И ещё, например, снова показать, на что они способны, поддев кого-то за ворот, и пронести вдоль грязного паркета. Но жизнь в опасном обществе не отличалась от мира дикой природы, если нападёшь — получишь то же самое в ответ. Поэтому Гарриет пришлось сидеть ровно до боли в пояснице и смотреть строго на Соню, глаза которой сейчас напоминали большие тарелки.       Конспирологическую игру пришлось отложить. Гарриет заметила знакомый силуэт старшего куратора и тут же вытянула шею: он собирался что-то объявить. Алби наконец завёл речь о киновечере и добавил, что присутствовать могут только те, кому уже исполнилось шестнадцать лет. Круг зрителей значительно сузился. Также мужчина озвучил ещё несколько правил посещения киновечера:       1) Никто не смеет перебивать, громко разговаривать или неподобающе вести себя во время просмотра.       2) Все должны оставаться на своих местах и вставать только по необходимости.       3) Присутствующие обязывались не допускать никаких действий в отношении девушек.       При последних словах Гарриет вспыхнула и опустила глаза, уставившись в стол и сглатывая стыд за чувствительность и одновременно злость, потому что не смогла с ней справиться.       Алби любезно пропустил девушек первыми выбрать себе места, и они сразу же заняли две последние парты ближе к окнам, где вместо стульев находились удобные скамьи. Гарриет и Соня сели вместе, хоть места хватало и на троих, а Тереза устроилась спереди.       Что бы Гарри ни чувствовала ко всему мужскому полу, сейчас, провожая каждого внимательным взглядом, она невольно переняла их предвкушение развлечения. В Ленсинге такие киновечера устраивали еженедельно по выходным, и они с радостью собирались, чтобы на пару часов забыть о своих проблемах. Но в лицах этих потерянных молодых людей было столько интереса, азарта, глаза горели так, что внутри неё снова рождалась слишком милосердная к юношам эмоция — жалость. За всё то время, что они здесь «гостили», они ни разу не участвовали в развлечениях приюта (конечно же, кроме шахмат), Томас ничего такого не упоминал, да и подобных объявлений от смотрителей не было. Неужели это первый раз за долгое время или даже единственный случай? Неужели эти люди не знакомы с чудесами кинематографа? Неужели ни разу не видели произведения искусства, у которых есть многочисленные награды?       Она перевела взгляд на чёрную копну волос Терезы. Это ведь она выбрала фильм. Знала ли она о чём он? Каков будет первый опыт этих несмышлёных парней? И есть ли в её выборе подвох?       Свободные с Терезой места оказались заняты Томасом и Эрисом, и Гарри непроизвольно закатила глаза: даже здесь окружили его.       Когда в комнате было занято почти каждое место (народу собралось около тридцати человек), Алби снова напомнил о правилах, выключил свет и удалился. Гарриет проводила его до самой двери. Кажется, его что-то забавляло, ведь если зрение её не подводит — Алби довольно улыбнулся. Он кивнул кому-то в темноте коридора, и одновременно с тем, как его фигура пропала во мраке, на свет вышел Галли. Входя, парень чуть наклонил голову, чтобы не встретиться с косяком.       Не повезло ему с ростом. Каждый раз так наклоняется? — Гарриет следила за тем, как он проходит в отдалённую часть комнаты. Тем временем на белом экране высветилось название незнакомого ей фильма: «Кэрри».       Галли кивнул Фрайпану, который тоже почему-то был здесь. Парень устроился в нише позади всего класса, на одном из трёх диванчиков под окнами, к которому и пробирался. На других уже сидели сопровождающие Адам и Билли. И ещё Бен. Последний присутствовал на собрании несколько дней назад.       Парни пожали руки, перекинулись парой фраз и рассмеялись. Фрайпан вызывал у неё хорошие впечатления, но вот человек рядом с ним — не особо, даже несмотря на его «вклад» в наказание. И эти парни дружат. Противоположности притягиваются?       Пока Фрай шептал ему что-то на ухо, глаза куратора бегали по десяткам макушек. К некоторым Галли возвращался несколько раз, потом бросал и всматривался в остальных. Когда наткнулся на Гарри, она было дёрнулась, чтобы отвернуться, но парень к большому удивлению, никак на это не среагировал, отвёл взгляд на то, что находилось за её спиной. Прищурился, пару раз кивнул, гипнотизируя объект своего внимания.       Хотя, может, это только в первый раз показалось, что он её заметил, ведь мгновение спустя, острый взгляд теперь точно зацепил её, его брови тут же нахмурились. Ситуацию спасли громкие юношеские посвистывания: на экране, в сочетании с музыкой и криками, то и дело возникали обнажённые женские тела. Это была знакомая сцена из привычного девичьего обихода: разговоры с подругами в раздевалке, пусть и топлес. Со всех сторон в кадр вваливались нагие девушки, кто-то с бельём, а кто-то без. Замедленная съёмка щедро позволяла всем смотрящим насытиться картиной наполную, и, кажется, никогда прежде Гарри так остро не чувствовала столько различных эмоций одновременно: шок, стыд и желание, чтобы это поскорее закончилось. Складывалось ощущение, что смотрят на неё.       Она хотела отвернуться, закрыть глаза, но отчаянное и в тоже время нереалистичное чувство, что ситуацию ещё можно спасти, удерживало её. Хотя как? Десятки парней-подростков в пике пубертата, превратили небольшой кабинет для обучения в обезьянник из-за одной сцены. И почему она вообще существует? Но это было только началом, вишенкой на торте стали громкие возгласы: «У неё месячные! У неё месячные!» и сотни летающих средств личной гигиены по всему экрану. Взрыв мальчишечьего смеха превратился в невидимую ладонь. Она обхватила Гарри за шею и потянула вниз.       Тереза, наверное, чувствует себя просто великолепно, наслаждаясь вызванным фурором, подумала она. Сама того не заметив, девушка свернулась в крюк, огромными глазами следя за вопящими и незрелыми подростками и едва уловимым сейчас сюжетом фильма.       Галли быстро призвал всех к тишине, звонко присвистнув с задних рядов. Его фраза «живо заткнули рты!» ещё долго звенела в ушах. Если бы Гарриет не сидела рядом с друзьями, то она бы и не обратила внимание на Тома, который обернулся на знакомый голос и тихонько улизнул со своего места.       — Куда намылился? — донеслось от Галли. Ей пришлось постараться, чтобы сквозь шум услышать их голоса.       — Я к вам.       Галли запротестовал:       — Нет, тебе нельзя здесь, иди на своё место.       Они точно приятели? Зачем же так грубо? — удивилась Гарри. — Хотя Зарт упоминал, что между ними случился конфликт. Что же такого произошло в той тайной поездке, раз они до сих пор находятся в ссоре? В тот день с ними была девушка. Не поделили? — Она вздохнула: фильм никак не шёл в голову. Куда интереснее было слушать чужие разговоры, хотя для неё подобное было противоестественным. Но выживать же как-то надо? Любая информация может пригодиться.       Оправдывая себя последними мыслями, девушка поддалась назад, чтобы отчётливее слышать разговор.       — Да ла-а-адно тебе, Галли, пусть сидит с нами! Томми, бро, присаживайся. — раздались лёгкие постукивания ладони об обивку дивана и глубокий вздох, принадлежавший тому, о ком несложно догадаться. — Давай, двигайся и не дуйся!       Судя по звукам сдавленных пружин, Томас приземлился на потёртый диванчик и спросил:       — Кто выбрал этот фильм? Не боитесь, что сегодня очередь в душ будет бесконечной, а постельного белья не хватит?       — Девчонка твоя выбрала. Что, не передала?       Томас лишь что-то промычал под нос.       — В самом деле?       — Зачётный фильмец, вообще-то. — сказал Фрай. — Настоящий ретро-хоррор. Смотрел его в детстве. А концовка вообще бомба! Увидите сами. Вам что-нибудь прихватить? Я на кухню сгоняю.       — Возьми, — отозвался куратор. Послышался звон ключей. — оставь у меня в углу.       Понять, что именно Фрай должен был «прихватить» без взгляда на их лица, было затруднительно, но Томас отлично ей в этом помог, попросив вторую баночку пива.       Прошла пара минут, как разговор возобновился. До его начала Гарриет гадала: и почему они молчат? Фрай ушёл, на этом темы для обсуждений закончились? Когда Томас снова заговорил, на экране происходила жуткая сцена: мать Кэрри, женщина глубоко религиозных взглядов, отчитывала дочь за её первую кровь. Честно говоря, Гарриет даже забыла, о чём они говорили, настолько происходящее на белом фоне возбудило её мозг. Никто не заслуживал к себе подобного отношения, как Кэрри от своей матери. Отталкиваясь от происходящего, она задумалась: что лучше, иметь такого родителя, — живого, но помешавшегося умом, — или же обрести семью без него в детском доме?       — Сегодня можно прийти?       Хоть и нехотя, но девушка снова навострила уши.       — Неужели тебе нужно моё разрешение? Не припомню, чтобы ты спрашивал его, когда шатался где попало.       — Ну так можно?       — Нет.       — Мне скоро сдавать проект. Ты же хотел контролировать мою учёбу? Нужно заниматься. — последнюю фразу Томас произнёс с лёгкой игривостью. — И потом, сложно продержаться четыре дня без продолжения сюжета.       Девушка нахмурилась: диалог показался ей странным. Томас ходит к нему… читать?       — Сюжет посредственный. Уже понятно, чем всё закончится.       — И чем же?       — Все сдохнут. Либо от голода, либо перебьют друг друга.       — Не угадал.       Они помолчали.       — Зарт что-то рассказал про машину?       — Поговорим об этом здесь?       — А вдруг что-то важное?       — Мог бы спросить и в другом месте.       — Ага, как же. Пытался, если не забыл. Ты тут же уходил. И сейчас отнекиваешься! Нам, вообще-то, не только это нужно обсудить–       — Я, в отличие от тебя, занят делом.       Парни за соседним столом недовольно зашипели на говорящих. Томас и Галли продолжали беседу уже намного тише. Гарриет скривилась. Поза «слушателя» и так вызывала неприятное и болезненное ощущение в пояснице, но сейчас ей пришлось оттолкнуться от стола ещё сильнее и напрячь слух.       После небольшой паузы вопрос юноши прозвучал уж слишком буднично, словно Томас вёл скучнейший светский диалог.       — Бренда не писала?       Это развеселило его друга:       — Тебе на что?       — Просто интересно, как она. Ну и хотел узнать, как она всё-таки здесь оказалась. Работает? Приедет ли?       Галли в ответ лишь искренне рассмеялся.       — Имей уважение. Если нравится — так и скажи, но имей в виду, к твоим я не приближаюсь.       А вот Томас ни с того ни с сего разозлился:       — Вылезай из своей скорлупы! Если мне интересно, как у неё дела, это не значит, что я проявляю к ней интерес! Она хорошая, с ней приятно вести разговор, и будет подобрее некоторых!       Те же ребята снова обернулись на нарушителей тишины. Сказать они ничего не могли — куратору рот не закроешь, но недовольные взгляды говорили сами за себя.       На диванчике произошло какое-то копошение. Его девушка рассудила следующим образом: по всей видимости, Томас не стал сидеть с другом дольше, — (другом ли?) — который то и дело ёрничал, и решил вернуться на своё место за столом впереди Гарриет и Сони. Последовала симфония скрипнувших страдающих пружин, и юноша уселся обратно. Или его заставили сесть.       — Чего тебе?       — Какие мы нежные. Сядь уже!       Раздалось недовольное шипение.       — Ну и чё с тобой?       — Чё-чё! Тело ломит после твоих тренировок.       — Это всего лишь бег. Я подумывал добавить ещё рукопашку.       На несколько минут диалог прекратился. Сюжет продолжался вовсю, меньшинство из зрителей смотрело с интересом, большинство зевало и перешёптывалось. Эрис оживился, наклонился к Терезе и спросил, где пропадает их друг, на что та пожала плечами. Она просканировала кабинет и, наткнувшись на Томаса в компании смотрителя, мелко кивнула. Эрис сам удостоверился в её словах, повернулся на пару секунд и… как же поменялся его взгляд. Гарри поспешила перевести глаза на экран, чтобы не попасться.       Бедный, — она ощутила, как в груди разрастается огромный пузырь сочувствия к близкому другу. — не понимает, что ревновать тут ни к чему. Они всего лишь приятели, хоть и с противоречивыми отношениями. Тут не то что романтику, — об этом даже подумать до глупости смешно! — дружбу сложно нащупать.       — А Чак писал? — возобновил разговор Томас, на что получил глубокий вздох. Такой тяжёлый, будто тот отвечал на один и тот же вопрос уже много раз.       — Забудь уже о нём. У него другая жизнь, сюда больше не вернётся. Вряд ли он и цифры верные записал.       — Нет. — отрезал юноша с холодком в голосе. — Записал верно. Он напишет, вот увидишь. Ты только скажи мне, не скрывай. Пожалуйста. Тем более ты обещал.       Неужели они говорят про того мальчика, который иногда ходил за ними по пятам? Его отдали приёмным родителям, неужели они лично это сделали? И в его голосе столько сожаления, понимает, о чём говорит.       — Он же мой друг. — продолжил Томас, похоже печальнее, чем намеревался. — Первый из немногих, кто со мной заговорил. Он очень хороший, и бросать его вот так… Жестоко. Он не заслуживает того, что мы там увидели… Грязная квартира, в которой никуда не спрячешься, крики… Я сам жил в таких условиях, и не хочу, чтобы кто-то ещё столкнулся с подобным. И ещё… я повёл себя грубо с ним перед его отъездом… Я серьёзно говорю, не скрывай, если напишет.       — Всех спасти невозможно. — Галли молчал целую минуту, а Гарриет и Томас старательно выжидали продолжения. Каждый со своей стороны: Том с дивана, Гарри с парты неподалёку. Почему-то было ясно — парень не закончил мысль, формулирует что-то ещё. Он подтвердил её догадки ошеломляющими словами. Но удивил её не смысл, а то как это было сказано: спокойно, без доли ехидства как прежде. Даже мягко, по-дружески утешительно. — Откуда знаешь, плохо ли ему сейчас? Вдруг его мамаша оказалась не такой шизанутой? Не трясись так, напишет, но только с хорошими новостями.       Как же хотелось оглянуться в эту секунду! Увидеть их лица, собрать картинку воедино. Но поворачиваться нельзя, иначе точно поймут, что с ними присутствует третий лишний.       Томас пробубнил что-то невнятное, и Галли продолжил:       — Есть этот Лука, Люк, или как его? Лео? Пока он здесь, позаботься о том, чтобы он был не один. Тем более, ты обещал мальчишке присмотреть за ним, я прав?       Ему не ответили. К ним присоединился Фрайпан, который пытался пройти как можно тише, но его выдали сапоги с тяжёлой подошвой. Он неловко улыбнулся, когда множество голов обернулись на шум. Далее Галли разговаривал только с ним, а Томас так и не покидал диван, может, вообще ушёл, но Гарри не слышала лишних движений с их стороны.       Миновал весомый, долгий промежуток времени: то тихие, то громкие выкрики с экрана, сцены со способностями Кэрри Уайт, угрозы матери и прочее. Сюжет неумолимо приближался к кульминации.       Когда комнату настиг полумрак из-за тёмного освещения в кадре, Гарриет воспользовалась моментом и осторожно взглянула через плечо. К её удивлению, Том дремал, скрестив руки на груди. Его расслабленное тело соскользнуло вниз, но выражение лица оставалось напряжённым, словно ему снился кошмар. Над его тёмной макушкой, прямо на спинке дивана, зависла рука Галли, который как ни в чём не бывало, болтал с Фрайпаном. Их разговор переметнулся на соседний диван, и теперь к обсуждению присоединились Адам, Билли и Бен. До Томаса никому не было дела. Во сне он дёрнул рукой, его губы разомкнулись точно от спазма. Ладонь сама упала рядом с чужой ногой, задев её локтем и привлекая внимание его недоприятеля. И вот тут Гарриет поняла, что обернулась очень вовремя.       Сейчас ей было всё равно, заметят её или нет. Они только что ссорились, огрызались и полыхали, как бенгальские огни, но продолжали находиться рядом, будто ничего не угрожало их взрывоопасной «дружбе».       Гарриет выросла в окружении, где люди опасались проявлять привязанность. Даже она смогла открыться девочкам лишь спустя несколько лет после знакомства. Ещё больше удивляло, что в обществе, где царил патриархат и юноши уверенно считали себя вправе на безусловную правоту и силу, находились такие нежные проявления, как забота. Она не была избалована тёплыми чувствами, но умела издалека замечать даже их малейшие проявления.       Галли посмотрел на руку, плотно прилегающую к его бедру. Его взгляд медленно скользнул по очертаниям Тома и остановился на его лице. Невозможно было понять, о чём он думал в этот момент: он был хмур и задумчив, как и сама Гарриет, пребывающая одновременно в шоке и удивлении. Пальцы парня отстукивали на колене какой-то ритм, сначала резкий, потом плавный, проектируя мысли хозяина из головы в движения.       Он сглотнул, и его рука медленно потянулась к чужому лицу.       Господи, вот-вот коснётся, — подумала Гарриет, заворажённо глядя на эти движения. Она подслушивала их разговор, но только сейчас перешла черту дозволенного.       Его ладонь медленно плыла по воздуху, и секунды тянулись так долго! В расстоянии нескольких дюймов рука опустилась вниз и сжала прижимающуюся руку. Он осторожно убрал её от себя, стараясь не разбудить.       Хорошо, после увиденного можно признать: что-то дружеское между ними точно есть.       Вдруг сбоку что-то промелькнуло. Сердце пропустило удар, неужели снова кто-то из здешних парней решил поприставать? Однако это оказался всего лишь Эрис.       Не мигая, Гарриет наблюдала, как её друг приближается к дивану, садится на корточки и мягко сжимает Томаса за ту же руку, игнорируя пронзительный взгляд со стороны.       — Что он делает? — спросила Тереза, не менее шокировано наблюдая за происходящим. До них донёсся быстрый и нервный вопрос: «извини, Томас, можно с тобой поговорить?». Очнувшись в недоумении и еле разлепив глаза, Томас посмотрел сначала на Эриса, потом на Галли. Не дожидаясь его пробуждения, Эрис тут же утащил юношу из комнаты.       К счастью, никто, кроме них, не обратил на это внимания. Гарриет обменялась взглядами с подругами — от Эриса никто не ожидал активных действий. Они знали о его мягком характере и понимали, что он никогда не решится сделать первый шаг. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Тереза тоже обдумывала это, но как только она начала собираться, Гарриет опередила её и стремительно вылетела в тёмный коридор следом за парнями.       Да, за это девочки её не поймут, обычно именно Тереза отвечала за неординарные поступки, Соня же подключалась в последний момент, подводя общий итог, но сейчас стрелки в голове развернулись на сто восемьдесят градусов, и с эрой бездействия стало покончено.       Чёрнота покрывала все плоскости, сверху донизу. Ноги сами вели в сторону единственного шума, раздаваемого в холле. Она спряталась за углом, на достаточном расстоянии, чтобы остаться незамеченной.       — Я как будто до сих пор сплю. — замедленно сказал Томас. — Эрис, в чём дело?       — Я… Ах, да, Соня сказала, что я должен подыграть тебе, будто видел тебя на полднике, вместо твоей поездки, верно? Так вот, хорошо, что мы это обговорили. Теперь точно не подставимся, если вдруг припрут к стенке.       Тараторит, волнуется.       Послышался вздох.       — Спасибо, ты очень поможешь. Но ты мог сказать об этом там… или просто прийти ко мне в комнату? Мы же соседи…       — Да, я… Извини, времени не было… Сам понимаешь, разбирались с книгами.       — Ага, конечно… И как с ними дела?       — Пытались стереть рисунки, но получалось плохо. В итоге Кэмпбелла и Грейса заставили делать это вручную, со специальным очистителем. За всем следит Мак. Ты бы видел его: вечером приходит такой довольный! Он же дорожит каждой книгой.       — Отлично! Я рад… Очень рад.       Что-то подсказывало, что на этом неловкий разговор не закончится. И правда, Эрис тут же продолжил:       — Постой, Том…       — Да?       — Твой сосед ведь съехал?       — Съехал.       — То есть сейчас в комнате только ты? — Эрис подбирал слова осторожно и медленно. — Не знаешь, к тебе собираются кого-то подселять?       Судя по голосу, Томас опешил и даже как будто начал слегка заикаться. Хотя это могло быть из-за холода в доме.       — Слушай, не знаю. С этим вопросом нужно обратиться к Галли. Ты же знаешь, он здесь работает и заведует многими вопросами...       — Да-да, конечно.       Гарриет понимала, что сейчас щёки Эриса сильно покраснели.       Вскоре они вернулись обратно. Гарриет проскользнула следом за ними и отмахнулась тем, что была в душевой комнате. Девочки, конечно, ей не поверили: они постоянно ходили вместе и никогда не разлучались из-за постоянной опасности.       — Потом. — шепнула Гарриет на заинтересованный взгляд Терезы. Лёд между ними начал трогаться. — Что я пропустила?       — Ничего. Ты пришла как раз вовремя.       Она и не заметила, что всё больше присутствующих гипнотизировало происходящее на экране. И что это с ними?       — А сейчас смотри очень внимательно. — одними губами шепнула Тереза, приблизившись вплотную с одной стороны. По другую сторону Гарри слышала дыхание Сони.       Кэрри Уайт, сияющая и очаровательная в блестящем розовом платье, поднимается на сцену, чтобы получить титул Королевы бала. За ней следует её партнер, обаятельный кудрявый Томми Росс, которого Гарри невольно осуждает за его нечестное отношение к милой Сью. А вот и сама Сью… Она замечает ловушку, приготовленную для бедной Кэрри, и осознаёт, что та ведёт к ней под сцену. На глазах у всех выпускной вечер превращается в ужасающее зрелище. Ведро с бордовой кровью заливает сцену. Вместо счастливой девушки — мстительница в кровавом платье.       Телекинез — весьма любопытная вещь. Каждое жуткое музыкальное сопровождение, каждый ненавистный взгляд девушки — новая свёрнутая шея, растерзанное тело, сломанный позвоночник. Она — Пиковая дама, Кровавая Мэри, Елизавета Батори, Эриния. Всё вместе.       Фильм произвёл фурор. В этом не было сомнений. Нужно отдать Терезе должное: за парнями в этот сладкий момент наблюдать одно удовольствие. Они не верят, что девушка способна на месть, хоть и с помощью сверхъестественных сил. Не верят, что кто-то меньше и слабее способен сполна насытиться их неудачами и страданиями. Хоть в фильме жертвами были как молодые люди и девушки, так мужчины и женщины, очень хотелось, чтобы они приняли к сведению, вбили в свою никчёмную голову — они не лидеры этого мира. Здесь все должны быть равны.       Но чему можно учить «сильный пол», который прожил в изоляции столько времени? Даже если и учить, то методом резким и запоминающимся, иначе всё без толку.       Алби появился всё в таком же приподнятом настроении, оглядывая всех с очень довольным взглядом.       — Киносеанс закончен. Все по койкам. — скандировал он с порога. — Бегом.       Он кивнул, когда девушки проходили мимо, будто снова напомнил им, что он остаётся начеку.       — Должна признать, это было… невероятно, — Гарри скрестила руки на груди. Они вернулись в комнату, зажгли настенные лампы и начали готовиться ко сну. Адам и Билли не успели их перехватить, только увидели под конец, как быстро в проходе мелькнули черные и блондинистые волосы.       Соня стелила постель и взбивала одеяло, когда Гарри вдруг заметила, что за пышными волосами Терезы виднеется улыбка. Впервые за долгое время они потеплели друг к другу, а Гарри осознала как скучала по ней.       — Я рада, что ты поняла меня. — Тереза в отличие от Гарриет и Сони не тронулась с места. — Однако… Девочки, это ещё не конец.       Соня перестала копошиться у кровати и посмотрела на неё во все глаза.       — Ты что-то придумала. — утвердительно сказала она.       — План премерзкий. Я пойму, если вы откажетесь. — тут же предупредила Тереза.       Гарри всмотрелась в темноту за окном: приближался комендантский час. Охрана усиливалась, коридоры становились непроходимыми. Если их поймают, то сделают виноватыми, что сами нарываются на «ночные рандеву». Как потом смотреть в глаза тому, кто обещал им безопасность? Всплыло лицо Алби, с прищуром глядящего исподлобья. Он будто спрашивал: действительно предашь единственного, кто готов помочь?       Она тяжело вздохнула. Тереза видела, как сложно ей даётся решение.       — Гарри, я знаю, что наши отношения в последнее время не просты. — До чего невинно сказано.       Гордость шептала: «Отвернись, отмахнись. Обижайся ещё дольше». Возможно, это говорил образ её обидчивой матери из детства. Та всегда обижалась из-за любого пустяка.       Но раз Гарриет дала себе обещание покончить с затянувшейся обидой, значит, нужно отсечь концы сейчас. Они встали друг напротив друга и сцепились взглядами. В синих глазах читалась надежда.       Хорошо, не играет. Правда хочет вернуть всё как было, — от сердца отлегло что-то тяжёлое и мерзкое, стало легче дышать.       — Прости меня.       — Не стоит. Я наговорила лишнего на собрании… И то, что случилось… Извини, что не поддержала, когда тебе это было так нужно.       Соня без слов сгребла их в объятия. Чьи-то волосы, пахнущие древесиной, растениями и мылом — старым и добрым шампунем из Ленсинга — защекотали ей щёку и шею. Глаза защипало от слёз, и Соня сжала подруг сильнее.       — Дуры вы обе, — выдохнула она куда-то в их макушки. Они прыснули от смеха, кто-то всхлипнул. — Ну, говори, что нас ждёт?       Когда они отстранились, то не отпустили рук друг друга — так крепок был этот интуитивный жест близости сердец, мыслей и душ.       — Итак, ведающие ведьмы, готовы к мести?       — О, я поняла! Мы как Александра, Сьюки и Джейн, три ведьмы из «Иствикских ведьм» Апдайка?       — Копай глубже — ведьмы из Макбета.       — Всю ночь я буду напролет… — нараспев начала Соня.       — …Готовить роковой исход! — победоносно закончила Тереза. — Начнём не сразу. Придётся провернуть одно дельце, немного пострессовать и побегать.       — Похоже на нашу здешнюю рутину, тебе не кажется? — усмехнулась Гарриет.       — Да, но нужно подготовиться. Дело непростое, ведь сегодня в полночь нам необходимо кое-что добыть. — оттянув небольшую паузу, Тереза сверкнула глазами: — Нам нужна кровь из кухонного хранилища.       

---○---

       Наступившая ночь солидарно придала сил и особого настроя. Небо затянули тучи, чёрные как смола, которые поглотили весь свет, так что без ламп невозможно было разглядеть даже очертания друг друга. Когда за дверью стало тихо, девушки на скорую руку стянули простыни, подготовив их к кровавой бане. Еще раз подробно обсудив план, ровно в полночь, они вооружились простынями и покинули спальню.       И здесь удача благоволила им: вытянутый коридор был темен настолько, словно все окна были зашторены непроницаемым обвесом. На втором этаже не было ни души. Чтобы остаться незамеченными, девушкам пришлось идти без обуви — стук подошвы мог привлечь внимание караула, одного из смотрителей они уже заметили у подножия лестницы.       Внизу мерцал тусклый золотистый свет. Соня перегнулась через перила, и её светлые волосы и кожа заблестели золотом. Гарриет видела, как подруга быстро переводит взгляд с одной точки на другую, запоминая маршрут смотрителя. Было решено, что Соня спустится вниз и, если понадобится, отвлечёт встречного.       Соня начала спускаться, не отрывая взгляда от движущейся цели внизу. С каждым её шагом сердце Гарри билось всё быстрее. На несколько секунд подруга исчезла из виду, но затем неожиданно появилась её энергично движущаяся рука.       Как только они проскользнули в столовую, сразу пробежали к той части, что была скрыта перегородкой. Окна здесь были огромными, почти на всю стену, и хорошо подсвечивали помещение. Хоть и не идеально, но и столы, и полы были отполированы до блеска. Что ж, Тревор и Магнус действительно постарались.       Наверняка, очень устали, их не разбудить даже, если вдруг кто-то войдёт в их комнату.       Соня метнулась обратно ко входу, Гарриет сделала тоже самое с другой стороны, оставляя Терезе основную задачу — найти кладовку и пропитать в крови ткань. Изначально, план Терезы был в том, чтобы им самим окунуться в крови, пропитать одежду и волосы. Несомненно, это было бы очень эффектно, но нужно было быть реалистами: одежды у них с собой немного, а стирального порошка и того меньше. В этих условиях кровь отмыть сложно. А при случае, если поймают с кровавыми простынями, — всегда можно красноречиво соврать о том, о чём парни даже не подозревают.       Тереза привлекла их внимание и подняла вверх готовую ткань. Подле её колен стоял глубокий металлический чан, из которого виднелись острые углы порубленного мяса.       Странный способ хранения, — подумала Гарриет. — но благодаря ему вся кровь сошла без проблем. Конечно, на утро у поваров могут возникнуть вопросы, почему там ничего не осталось, но это уже их проблемы.       Но вдруг из ниоткуда в холле выплыл куратор, который караулил этой ночью в этом крыле. Она застыла словно статуя, боясь сделать выдох. Мужчина опасно приблизился ко входу, у которого стояла Соня, но благо он был заинтересован чем-то в сотовом телефоне и не поднимал головы. В ушах шумела кровь, когда пришлось очень быстро привлечь внимание подруги и беззвучно произнести: «Прячься!» — а затем самой немедленно скрыться за углом.       Успела ли добежать до кухни? Сбоку от Терезы хранилище. С другой стороны перегородка и несколько столешниц. Скорее всего, столешницы заняты посудой, но будь они пустыми, в них вполне бы уместился человек, особенно такой миниатюрный как Тереза или Соня.       За стеной было тихо. Столовую окутала ночная тишина. Но к нарастающему страху добавился громкий стук в висках. Парень всё-таки вошёл в столовую и направлялся прямо к девушке.       В груди больно бýхало. Девочки не решатся шуметь и привлекать внимание. Именно так они условились, дабы не выдавать друг друга, и Гарриет всецело это поддерживала: сегодняшняя операция была сложной, они ходили по тонкому льду.       Шаги приближались. Нужно срочно что-то придумать.       Сбоку открывался другой коридор, который вёл прямиком к комнатам кураторов, кабинету лекаря и директору приюта. Нужная комната совершенно в другом направлении, но что ещё оставалось делать?       Стиснув зубы от страха, Гарриет на цыпочках пробежала до следующего поворота, затем ещё немного продвинулась вперёд и вскоре исчезла в густом мраке самого тёмного уголка дома.       Таким считался злосчастный коридор, сетью ведущий во множество комнат. Здесь было сердце дома — кабинет директора, по бокам от него ещё десяток дверей. Любой мог проснуться и застать её врасплох, как мышь, крадущуюся в темноте. Ужас охватывал от загривка до копчика, руки онемели от холода и страха. Она больше походила на зашуганную овцу, неожиданно оказавшуюся в лесу. Зрачки расширились, поглощая черноту вокруг, и ей казалось, что она задыхается, пытаясь уловить каждое дыхание.       Медленно двигаясь вдоль стены, Гарриет начала проклинать себя за то, что сбежала: ей было бы лучше встретиться лицом к лицу с тем дохляком, чем оставаться здесь совершенно одной.       — Отче наш, сущий на небесах… — губы сами зашептали молитву. — Да святится имя Твоё… да приидет Царствие Твоё… да будет воля Твоя и на земле, как на небе… Помоги мне…       Вдруг она остановилась, едва уловив какой-то звук. Её словно холодной водой окатили.       Ну всё, — взвыла Гарри про себя. — мне конец.       Пришлось прикусить губу, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. Она прислушалась к звукам, чтобы бежать в точности в противоположную от них сторону, но сейчас, когда страх миновал, пришло осознание, что шумом был разговор за одной из дверей.       Как точно сказала Тереза, преимущества в виде сотового с фонариком у них не было, поэтому рассмотреть табличку было почти невозможно. Оставалось только то, до чего в другой ситуации Гарри не догадалась бы. Она провела пальцами по объёмным буквам на табличке.       — Ди-ре-ктор. — по слогам прочитала она и приникла к двери. Слова были мутными-мутными, будто говорящий Крысун озвучивал их под водой, но что-то услышать ей всё-таки удалось:       — …Как сказывается его поведение? Ах, начинает догадываться? — с издёвкой протянул Крысун, намеренно растягивая слова. — Тогда действуйте! У него есть частый гость, вот и работайте так, чтобы он доверял вам. Не удастся сделать по-моему — поплатитесь жизнью. А если я узнаю, что вы не справились и подвели меня — в тот же день не сможете переступить порог собственного дома.       В одно мгновение всё стихло. В тишине, если хорошенько прислушаться, можно было различить редкие гудки. Гарриет осторожно оттолкнулась от двери и попятилась, стараясь не шуметь. Что-то маленькое вонзилось ей в пятку, заставив прикусить щёку от боли. Сунув этот предмет в карман, она поспешила прочь.       Грех на это жаловаться, однако ей показалось странным, что никого из кураторов приюта не было в том коридоре. Крысун специально предупредил, чтобы не ошивались рядом? Понять бы ещё, о чем он только говорил.       Выждав десять секунд у холла, где блуждал единственный смотритель, девушка прошмыгнула в нужный коридор, зная, что не просчиталась — об этом тоже договаривались.       Девочки ждали её в каморке и чуть не вскрикнули от неожиданности, когда она появилась на пороге, словно гром среди ясного неба. Тереза даже чуть не уронила ковш с чёрной жидкостью, которая лишь чудом не расплескалась.       Немного успокоившись, они приступили к осуществлению возмездия. Определив нужную дверь, девушки подошли ближе и прислушались — не слышно ли голосов? Собравшись с духом, Соня начала действовать. Под её осторожным напором дверная ручка повернулась без единого звука. Подруга мельком заглянула внутрь и показала палец вверх.       Точно фурии, они предстали в кромешном мраке перед двумя молодыми людьми, такими невинными во сне, не ведающими о ночном проникновении.       Уморённые физической работой, Тревор и Магнус мирно спали по обе стороны комнаты. Как и договаривались, девушки разбрелись в разные стороны: Гарриет писала мемуары о скорой смерти грешникам на настенном зеркальце, Соня ставила жуткие печати ладоней на окне, а Тереза, закончив привязывать их руки и ноги шнурками, дожидалась своего конечного хода.       Когда всё было сделано, девушки накинули потяжелевшие простыни и возвысились над постелями. Как ни прискорбно, волосы было не уберечь, а от них самих будет разить кровью скотины аж за несколько футов. Но, честно говоря, месть и отстаивание прав стоили того. Оставалось надеяться, что им позволят провести банные процедуры длиной в пару часов.       Гарриет не взяла с собой фамильный крест, иначе посчитала бы себя предательницей, которая собиралась взять на себя грех напугать людей, представ в образе эринии, норны, мойры, ведьмы, демона, существом, восставшим против Бога. Месть была необходима, для свершения правосудия. Пришлось переступить через себя и веру, временно перейдя на другую сторону.       Как по команде, Тереза и Соня обеими руками сжали мальчишечьи шеи, пригвоздив их к матрасу. Те резко распахнули в ужасе глаза, забились в конвульсиях. Слышался тяжёлый хрип, слова застревали в горле, юноши цеплялись в крепкую хватку и безотрывно бегали выпученными глазами по кровавым фигурам. Они не могли их рассмотреть из-за отсутствия света, но их носы точно уловили знакомый запах металла. Этот характерный аромат ни с чем нельзя было спутать. Дерево, из которого были сделаны стены и пол в этой комнате, впитает его и будет зловещим напоминанием о их глупости. Об этом девушки точно позаботятся.       Целью было хорошенько припугнуть, принудить ощутить неповторимый страх, оставив их без воздуха около тридцати секунд, «вернуть к жизни», а потом спасаться бегством. Мысль о желанном возмездии затуманила разум, зрение притупилось, два чётких образа Терезы и Сони по бокам превратились в непроглядные дымки. Мгновение длилось ужасно долго. Сквозь чёрную пелену злости стал прослеживаться едва заметный белый луч света — им нельзя заходить далеко. Нужно обойтись только запугиванием, идея о том, чтобы придушить, а потом отпустить, сулит многими ужасами. Бог может уберечь, но не в случае убийства человека.       Возможно, в её решении крылось яркое отличие от этих животных. Она до сих пор испытывала к ним жалость, как если бы эти события происходили с ней. Да, Гарриет не пережила столько, сколько Тереза, — та вообще забылась в исступлённой ярости, это понятно, над ней надругались, и это непростительно, — но Бог ей судья, если кто-то из парней умрёт этой ночью.       Тревор впился в руку Терезы до побеления. Та сжала зубы, надавила на горло сильнее, и Гарриет поняла — пора. Перехватив её руку, она зашептала так, чтобы это слышала только Тереза:       — Не будем этого делать, отпусти через пять секунд, потом делай то, что задумала.       Синие глаза блестнули искренней яростью. Но она выждала несколько секунд, вдруг вплотную наклонилась к лицу Тревора и зашипела сквозь зубы:       — Гореть тебе в аду, ублюдок.       С этими словами пару мгновений спустя девушки испарились, оставив после себя огромную кровавую лужу на полу. Крики Тревора и Магнуса были слышны ещё несколько минут, пока к ним не поспешил кто-то из кураторов. Неизвестно, кто именно пришёл на помощь, но этот человек был явно шокирован, завидев надписи и кровавые печати, и ещё больше тем, что сами жертвы будто искупались в ней.       Когда девушек вызвали на допрос той же ночью, им сообщили, что они идеально подходят под описание подозреваемых. Гарри, Тереза и Соня появились на пороге в ночнушках, с заспанными лицами. Они утверждали, что фильм был настолько утомительным, что все трое легли спать сразу после того, как пришли в комнату. Кураторы чувствовали как из комнаты веет излишком цветочных духов, но не подали виду, сославшись на женские заморочки. Они были предупреждены Алби, и, возможно, поэтому больше склонялись к мысли, что всё это было подстроено парнями.       Гарри не могла уснуть до восьми утра. Она прислушивалась к разговорам, пытаясь понять, разоблачили их или нет. Её одолевали страх, стыд и радость одновременно. Чтобы почувствовать себя спокойнее однозначно нужно было поскорее отделаться от пакета с простынями и отмыть следы этой ночи, но девочки договорились сделать это днём, когда все будут на физкультуре, а Кэмпбелл и Грейс на уборке территории. Если, конечно, доползут.       Она сонно усмехнулась.       В голове пронеслись слова Зарта: «К началу фильма все пацаны уже станут красными, как кровь!». Знал бы он, что его метафора превратится в кровавую реальность.       Сердцебиение постепенно успокаивалось, через несколько минут дыхание Гарри выровнялось. За окном свистел холодный ветер, предвещавший приближение морозов и обильных снегопадов. Он время от времени постукивал в окно, но ни одна из «ночных фурий» не проснулась, утопая этой ночью в крепком сне.