Пристанище

      В воздухе летало похолодание — скорое предвестие снега. Никак не удавалось устоять на двух ногах одновременно, тело содрогалось от малейшего дуновения, приходилось перепрыгивать с ноги на ногу, чтобы согреться.       Столпившись у кустов орешника, парни одной возрастной группы походили на зашуганных овец, но выглядели лучше чем Томас, хотя бы потому что выспались. Его же даже морозный воздух не будил, юноша держал в голове мысль: ещё пять минут и точно обратно в кровать. Даже если встретит Галли по пути — ради тёплой кровати всё равно попытается улизнуть. Хотя, получится ли? Тот его не пропустит, во-первых, потому что сейчас ошивается в холле из-за какого-то поручения, а во-вторых, сегодня он уже разбудил Томаса и отправил на занятие физкультуры, и ничто не помешает ему сделать это ещё раз.       Первые два урока были благополучно пропущенными и забытыми. Томас нежился в постели до тех пор пока в комнате не послышались взбаламутившие его умиротворение звуки барабана, вскоре оказавшимися глухим топотом сапог. Кто-то принялся неустанно тормошить его за плечи до тех пор, пока этот некто не взбесился, что его действия не возымели успеха. Тогда Томаса усадили на кровати и щёлкнули по лбу, от чего юноша зашипел и запоздало пришёл в себя. Забыв о гигиене — и под пинками Галли, — Томас всё-таки надел джинсы, осеннюю куртку и нехотя присоединился к группе на улице.       Минуты длились, ничего не происходило. Даже как-то скучно для приюта полном парней, никакого баловства и веселья. Но вскоре, в поле зрения появился преподаватель, — высокий, тучный и хмурый, — двадцать человек отпрянули от кустов в ту же секунду и поглядели кто по сторонам, кто прямо перед собой. В прошлый раз Томас не успел оценить всех его возможностей по достоинству, но по слухам припоминал, что с этим человеком шутки плохи.       Винс, как его прозвали те, кто уже имел с ним дело, прошагал вдоль них твёрдой армейской походкой, одной рукой он сжал список учащихся, а другую завёл за спину. Мужчина был полной противоположностью вычурного испанца. В отличие от него ему по душе были скромные спортивные костюмы, которые могли быть потёрты и даже продырявлены в нескольких местах.       Он курил сигареты «Edgefield» с настоящим заводским табаком, не разбавленным суррогатом или крашеной бумагой под цвет табачного листа. Табак был дешёвым и, насколько знал Томас, чистым, резким, горьким, но притягательным для тех, кому симпатизировал вкус тлеющих поленьев и запах костра. Никто никогда не видел, чтобы Винс поддерживал с кем-то беседы, помимо тех времён, когда у него были занятия; он наслаждался неловкостью, если кто-то не знал ответ на его вопрос; он выглядел таким же точным, резким, требовательным, отчего росло его сходство с предметами, которые тот вел, а именно общеобразовательные курсы математики и физкультуры. Лучше сказать «курсы общеподавляющие», так как ничего кроме давления никто на этих уроках не испытывал.       — Да неужели, вернулся. Я-то думал, всё, забрали. — пробасил мужчина, когда выцепил его сжатую от холода фигуру из толпы. Он остановился прямо перед Томасом, и неприязненно обвёл его острым взглядом. — Разве я давал приказ «вольно»? — смотря твёрдо перед собой, поинтересовался Винс, когда в их сторону развернулось несколько любопытных голов. Снова обращаясь к Томасу, он спросил: — По какой причине пропуски?       — Болел. — не мешкав сказал юноша, вспомнив вчерашнюю ложь. По крайней мере, у него теперь есть два человека, которые могут это подтвердить — Галли и Алби, хотя, конечно же, если Алби поверил в их чепуху.       Винс изогнул бровь. Вблизи больше всего привлекала внимание его лёгкая небритость, и, почему-то пришло в голову, что человек перед ним скорее всего охотно разъезжает на мотоцикле или устрашающего вида тачке, потому что теперь на обычного армейского мужика с фордом он похож не был.       — Ну, раз поправился, тогда три круга вокруг дома, а по окончании — двадцать пять отжиманий. Ясно?       — То есть?       — Нужно ответить: да, сэр, когда с тобой говорят! — грозно пробасил Винс, почти выплёвывая ответ. — Принимайся за работу без возражений!       Делать было нечего — пришлось бежать, хоть рот и переполняли ругательства. Как только ему указали на старт, он почувствовал себя униженным, ведь остальные парни с группы остались стоять на месте, ухмыляясь злорадными улыбками и наслаждаясь его участью. Однако, пробежав пару футов, до него долетел басистый голос Винса: «Чего встали? За лопаты и бегом землю расчищать!», и он перестал ощущать себя настолько отбитым от общества.       Начало бега ощущалось довольно бодро, юноша даже почувствовал прилив сил от представления своего вознёсшегося образа благодаря одной такой тренировке. Отданные на время Галли кроссовки болтались на ногах, но они были достаточно удобными, чтобы не заботиться о дискомфорте. Озноб пропал, руки и ноги будто бы вибрировали от энергии, но спустя один круг он начал осознавать, что замедляется, и сил критически не хватает. Еле добежав до финишного угла, Томас присел на корточки, снова поймав неприятные улюлюканья. Отжимания тоже дались лишь на половину: отжавшись десятый раз, он рухнул на землю, не обращая внимания на тухлую листву. Земля была прохладной и даже приятной. Так он пролежал несколько минут, пока Винс не объявил об окончании занятия, он отпустил всех, и, завидев его положение, лишь цыкнул:       — Вставай, яйца тебе ещё понадобятся.       Он быстро ополоснулся в душе, признав, что это лучшая часть этого утра, направился на обед, а когда занял свое место, обнаружил испепеляющий взгляд Галли с другой части столовой, он всё еще помнил о его косяке с утра.       Тот не заставил ждать. Томас подавил ухмылку, приложив стакан с чаем к губам. Перед ним оказался небольшой прямоугольник из плотной бумаги.       — Что это? — спросил юноша, уже увидев, что это тоскливое расписание на неделю.       — Профилактика твоим прогулам.       — Да что мне от них будет? Я по меркам школы выпускник и уже выучил всё, что нужно.       — Спрашиваешь, что будет? — тихий вопрос заставил Томаса с опаской посмотреть на Галли. — Я сделаю так, чтобы твои отработки были по восемнадцать часов в день. Встаёшь в семь утра, идешь к поварам на кухню готовить завтрак, обед, полдник и ужин на сотню ртов, работаешь весь день то тут, то там, ложишься спать только в час ночи. Этого хочешь? — завидев его застывшее от ужаса лицо, Галли продолжил: — Ты же так любишь поспать, первое время будет очень сложно привыкать, а от сна на отработках — добавится ещё одна работа, и так по цепочке…       — Ладно. Хватит.       — Изучай расписание. И иди на выбранную дисциплину.       Он отвернулся, чтобы не видеть победную плутовскую улыбку. Прежде чем покинуть столовую Галли добавил:       — Кроссовки пока оставь себе.       Неохотно подобрав бумагу со стола, Томас вгляделся в текст. Понедельник 1. 09:00–09:50 — естествознание 2. 09:55–10:45 — английский и литература 3. 10:50–11:40 — физкультура 4. 13:00 — дисциплина по выбору Вторник 1. 09:00–09:50 — математика 2. 09:55–10:45 — математика 3. 10:50–11:40 — английский и литература 4. 13:00 — дисциплина по выбору Среда 1. 09:00–09:50 — физкультура 2. 09:55–10:45 — физкультура 3. 10:50–11:40 — естествознание 4. 13:00 — дисциплина по выбору Четверг 1. 09:00–09:50 — естествознание 2. 09:55–10:45 — английский и литература 3. 10:50–11:40 — английский и литература 4. 13:00 — дисциплина по выбору Пятница 1. 09:00–09:50 — математика 2. 09:55–10:45 — математика 3. 10:50–11:40 — физкультура 4. 13:00 — дисциплина по выбору Суббота 1. 09:00–09:50 — физкультура 2. 09:55–10:45 — физкультура 3. 13:00 — дисциплина по выбору              — Блеск. Как на каторге.       С одной стороны, идея того, что занятия начинались в девять утра, вызвала неприятные чувства, а осознание необходимости вставать ещё раньше — стон разочарования. Но с другой стороны, здесь было меньшинство самых базовых школьных предметов, уж с ними получится справиться.       Юноша изучил предметы на понедельник: значит, именно занятия испанца он проспал. Что ж, от него нагоняя не будет. То ли дело бежать три круга, а потом отжиматься за то, что всё это время «болел».       Через три четверти часа он отправился в библиотеку, чтобы создать видимость хоть какой-то деятельности. Знакомые лица с шахматного клуба — тот самый очкарик и его опасная тощая банда — проводили его косыми взглядами и скрылись за книжной стенкой. От нечего делать пришлось почитать старый невсамделишный детективный романчик, который на десятой странице утянул его в сон. Его разбудил громкий хлопок над головой. Томас приподнял голову, сонно воззрился на знакомое рельефное лицо Скотта и скривился.       — Чего тебе?       — Не смог упустить возможности. — жеманно протянул тот, противно усмехаясь.       — Возможности побыть сволочью? Вчера ты добрый, сегодня как заноза. С чего ты на меня злишься? Это не я твои драгоценные книжки испоганил.       Юноша сел ровнее и огляделся: библиотека уже опустела, значит, можно валить. Вот только чем заняться в остальное время? Может, стоит наведаться к Терезе? Или к Минхо?       Сосчитав эти планы весомыми, Томас приподнялся, намереваясь уйти, но его усадили обратно слова Скотта:       — Да знаю я. — завидев заинтересованный взгляд, тот лишь цыкнул: — Просто бесишь, вот и докапываюсь, но знаю, что не ты. Ты не такой тупой, чтобы в книгах рисовать.       — Не такой тупой, значит? А кто меня отчитал перед сотней людей?       — И сделаю так ещё раз, если снова книгу в столовку принесёшь, балда. — кинул раздражённо в ответ Скотт, но сел рядом. На нём был синий полосатый свитер, который немного сдавливал грудь и был короток в рукавах. Хотя парень был худым и высоким, его плечи были шире, чем предполагаемый размер свитера. Томас еле оторвал глаза от этой грустной картины и спросил:       — Тогда ты знаешь, кто это?       — Могу только догадываться.       Малькольм снял с носа очки и протёр стёкла рукавом тонкого свитера.       — Подозреваю, это люди, которые считают, что им здесь всё подвластно. — спустя какое-то время сказал он, всё ещё вытирая очки. На стёклах появился жирный след в виде спирали, который становился всё более заметным по мере того, как тот двигал рукой.       — Расскажи о них.       — Вспомни, кто напал на твою девчонку, вот и первая наводка.       — Хочешь сказать, что эти дохляки, играющие роль каких-то важных парней, — держат весь дом в страхе? Не смеши меня.       — Всегда найдутся те, кто наживается на страхе толпы. — вдруг серьёзно проговорил Скотт. — Представь себе такую картину: живёшь себе спокойно, но вдруг происходит неожиданное событие — плита на кухне взрывается. А причиной всему этому стали двое мальчишек, которые ещё не вышли из подросткового возраста. Или неожиданно обнаружилось, что ступеньки лестницы оказались смазанными машинным маслом. В результате этого один паренёк получил серьёзные травмы: сломал два ребра и руку. После этого он так и не смог полностью восстановиться. Или однажды в подвале ни с того ни с сего переклинило котёл, и вдруг в душе стал лить чистый кипяток. — голос Малькольма стал тише. Он коротко заключил: — Или как с Терезой. Теперь понимаешь, о чём я?       — Почему никто ничего с этим не делает? — изумился Томас, от злости сжимая край стула. — Почему они-       — Тише. — шикнул Скотт и придвинулся вплотную. — Они у тебя за спиной.       Юноша фыркнул: не хватало ещё пресмыкаться перед ними. Заслышав знакомый голос, — Томас узнал в нём Магнуса Грейса — он обернулся и намеренно открыто проследил за парнями. Грейс что-то вызывающе выкрикнул и вдруг загоготал.       — Выгнали бедного Гарета вон. — мрачно отметил Малькольм. Он спрятался за Томасом и одним глазом заговорщически наблюдал за действиями Тревора, Магнуса и их компании. — Оба по шесть футов в высоту, мелкие занозы, а столько шуму создают.       Как они смеют появляться после всего, что было на собрании? Разве не Тревора отчитали и приговорили к наказанию? Разве не Магнус стыдливо прикрывал руками лицо?       — С твоей колокольни все мелкие. — не остался в долгу он, который, так же как Магнус и Тревор, был «мелкой занозой», хотя таковым себя не считал, даже будучи на несколько дюймов ниже.       Помимо больших выпуклых глаз и носа картошкой, шрамов и шероховатостей от прыщей, Малькольм Скотт отличался высоким ростом в шесть и два фута, становясь настоящей пизанской башней среди остальных парней.       Когда позади всё утихло, Малькольм тоже перестал следить за вошедшей компанией, он откинулся на спинку стула и посмотрел на Томаса.       — Такие дела. Наживаются на страхе. — вздохнул он. — И в книгах, скорее всего, они преуспели. Но не тем способом, каким хотелось бы. А наказание — их наказывали и немало. Но для них справиться с мытьём полов по всему этажу или убраться на всём участке — не проблема. Они будут авторитетом из-за страха других парней. Мало кто против них пойдёт.       С этим нужно что-то делать, — подумал Томас, а вслух сказал:       — Это настоящая антиутопия.       Внутренняя сдавленная злость на Тревора за то, что тот сотворил и продолжал ходить безнаказанным, разлилась внутри, как кислотная лужа.       — Лучше и не скажешь. — оценил Малькольм, выгибая бровь. — Признаю, я был о тебе худшего мнения. Ты мозговитее, чем кажешься.       — Скажи, — не обращая внимания на лестный комментарий, Томас задумчиво побарабанил пальцами по столу. — если их не сдерживает мытьё полов, «ведро» поможет?       Брови Скотта взметнулись вверх. Он смотрел на него пару секунд.       — Это их наказание за девчонку? Если так, — пару секунд он перекатывал слова на языке. — возможно, поможет, ведь это самое настоящее унижение при толпе. Когда при всём приюте ты обливаешься ледяной водой, ещё и нагой… Я не знаю уровень дозволенности Тревора, да и мало кто может этим похвастаться, и я понятия не имею, что действительно его сможет напугать. Но… Нет, не знаю.       — Но?       Малькольм завис в одной позе.       — Можно что-то узнать у тех, кто находится рядом с ним.       Они синхронно обернулись на гогочущих парней и поймали в ответ жесты в виде средних пальцев.       — Так бы и скинул на них книжный шкаф. — раздражённо сказал Скотт и отсалютовал им тем же жестом, от чего другая половина громко заулюлюкала. — Заткнитесь, придурки, вы в библиотеке!       Пока Малькольм занимался своими книгами, которые тот разложил на столе, как игральные карты, Томас медленно превращался в угрюмое желе. Осознанная мысль, что в голове созревала идея мести, немного пугала. Он никогда не замечал за собой подобного.       — Если говорить по чесноку, — снова ворвавшись в мысли Томаса, сказал Малькольм, не поднимая головы от книги. — жаль твою девчонку. По ней видно, что хорошая.       — А мне жаль твои книги. — протянул юноша, всё ещё задумчиво гипнотизируя одну точку на столе. — По ним видно, что они не заслуживали такого отношения. Никакая книга такого не заслуживает.       Он незаметно покинул библиотеку, хотя отметил краем глаза: Малькольм и Тревор с Магнусом проводили его взглядами до выхода.       Вечер наступил незаметно, и Томас, не мешкая, сразу отправился вниз. Его ужин перестал привлекать, когда масштаб отработки стал пугать всё больше и больше: каждый стол ломился от оставленных подносов и ещё от тех, которые до сих пор не были осушены.       Сегодняшний ужин подразумевал вязкую лужу, именуемую супом, тостом с недоваренным яйцом и кислым компотом — комбо для тех, кто пожелает разукрасить поверхность стола.       В столовую прорывалось всё больше народу, безмятежность опасно витала между парнями, позволяя им шутить, смеяться и толкаться, из-за чего супы выливались за края, а тосты с яйцом улетали в неизвестном направлении. За одним из них Томас проследил отрешённым взглядом: и это тоже придётся убирать ему.       Вооружившись перчатками, ведром и губками, Томас нехотя собирал подносы и морщился, когда наступал на остатки еды. Ребята из Ленсинга опаздывали, а Галли, который развалился в противоположном углу по диагонали столовой, уже понемногу начинал раздражать: его сотовый разрывался уведомлениями и звуками от нажатия клавиш. Он иногда самодовольно ухмылялся, а иногда вовсе издавал негромкий полусмешок.       — Выключи звук. — бросил Томас Галли через всё помещение. Тот ответил не сразу, настолько был поглощён смс-чатом под названием «Бренда».       — М?       — Звук. Выключи.       — Угу.       Томас полоснул шваброй под столом, и как только её конец показался на свету, он рвано выдохнул, ведь размазал недоваренное яйцо по полу.       — Твою мать. — выдохнул он. И в этот самый момент юноша краем уха уловил шевеление за половинчатой перегородкой, отделяющей столовую от кухни. Позади всё ещё звучал надоедливый системный звук сотового телефона, мешающий определить, что это было.       Он потёр правое ухо и снова обратил внимание в сторону перегородки. Тишина.       — Швабры берите в углу.       Томас вздрогнул, когда голос Галли раздался на всю столовую. Впереди всей группы шла Тереза. Она так широко улыбалась, что даже Галли обратил на это внимание и недовольно выгнул бровь. Выглядела она привычно, так, будто не пережила на днях один из своих страшных кошмаров. В этот раз на ней больше всего выделялась тёмно-синяя мужская футболка с благотворительной ярмарки, относительно старая, хотя ей больше подходило описание «раритетная». Тереза сжала его в крепких объятьях, юноша ответил ей тем же. Он скользнул глазами по Гарриет с Соней. Первая девушка церемонно сделала вид, что не видит его, а Соня не стала ей подражать и дружелюбно вскинула руку. Томас ожидал, что она будет также как и Гарри игнорировать его, но её поведение удивило. Однако не более, чем появление Эриса.       — А почему Эрис здесь? Разве он был с вами в тот день?       — Нет, — ответила Тереза, когда распустила объятья. — но его тоже решили отправить.       — Зачем?       — Эй, хотя бы сделай вид, что рад ему. — шепнула она, ткнув локтем в бок.       — Я рад, просто удивлён. А кто сказал, чтобы он отрабатывал?       Эрис направился к углу, где стояли швабры, успев пару раз посмотреть в сторону шепчущихся Томаса и Терезы, а сам Томас старательно делал вид, будто внимал самые сложные правила квантовой физики, лишь бы не смотреть на него в ответ.       Очень тихо, чтобы слышал только он, Тереза прошептала:       — Сдаётся мне, что Галли. Когда я была у Алби, он заходил к нему и передал список, как я поняла, с мерами наказания. — (И здесь преуспел, — заметил Томас.) — Потом Алби поинтересовался: «разве парень там тоже будет?». Отсюда мои предположения.       — Достойно. — закивал Томас.       — Чепуха. — она кокетливо махнула рукой.       — Что ещё говорил Алби? Вы пока остаётесь здесь?       — Много чего говорил. Вместе с нами был парень, которого зовут Зарт. Алби дал ему шанс, но сказал, что они куда-то съездят, где «смогут увидеть доказательства». Ну и поедут писать заявление на новую машину, потому что «до Дженсона не достучаться». А так, да, остаёмся, нас с тобой ожидает партия за партией.       Томас задумчиво кивнул.       — А этих гондонов видела?       Улыбка быстро слетела с её приятного лица.       — Мы приходили в разное время.       Девушка посерьёзнела, сжала его за предплечье, отвела чуток в сторону и зашептала очень и очень тихо:       — Кстати о них. Том, послушай, можешь мне помочь? Это может прозвучать странно, но, если кто-то будет нами интересоваться, можешь делать вид, что мы вместе?       — Вместе?..       — В отношениях. — терпеливо пояснила она. — В случае, если слухи о нас пойдут по приюту, все будут знать, что нас, — Тереза обвела себя и подруг пальцем. — трогать нельзя. Я буду тебе очень благодарна.       Что ж, хочет продолжить играть уже не только перед Алби, но и на большую публику. Он запоздало кивнул, чувствуя себя очень странно от непрекращающихся поглаживаний по руке.       — Конечно же, по-настоящему между нами ничего не будет, но иногда мы должны будем «играть» свою роль.       — Если это поможет отгородить вас от балбесов типа Тревора, то я «за».       Девушка просияла и отпустила его.       — Спасибо тебе. Это правда поможет нам. А теперь пошли, нам нужно разделиться.       Гарриет и Соня направились на кухню, а Томас, Эрис и Тереза собирали оставшиеся подносы и мыли полы. Несколько раз Томас натыкался на Эриса, отчего они оба прятали глаза и пытались увильнуть, но в третий раз парни столкнулись снова и, дернувшись в сторону, оказались друг у друга перед носом. Эрис ойкнул и весь вспыхнул румянцем.       — Надо убраться на кухне! — пискнул он и тут же исчез.       — Ничего страшного, — только и успел бросить Томас. Он оглянулся: тот убежал на кухню, пряча лицо, а девушки, которых было видно по пояс, удивлённо проводили его взглядами вглубь комнатки.       Ну не может же так вечно продолжаться, — подумал Томас, следя за ним краем глаза. Вскоре тот взялся помогать Соне вычищать чан с грязной водой, и Томас отвернулся. — Надо бы найти подходящий момент…       Спустя час поясница начала побаливать, а шея затекать. Стоя в углу, оба, Томас и Тереза, надраивали стол до блеска, изредка прерываясь на то, чтобы убрать прилипшие к лицу волосы. Тишину прерывали только тихие разговоры девушек и Эриса, льющейся воды, да изредка перестукиванием посуды. Когда Томас снова взглянул на Галли, вдоль и поперёк покрытого сообщениями Бренды (сомнений не было, что это она), Томас устало и раздражённо вздохнул: одна его самодовольная улыбка становилась грузом на плечах. Тереза приняла это за сильную усталость и решила внести долю баловства. Перевязав пышные чёрные волосы платком, с довольной улыбкой, она стала походить на резвую пиратку. Девушка сжала тряпку и махнула ею в его сторону, и капли коснулись его шеи и лица.       — Эй!       — Это чтобы твою кислую рожу смыть.       — Рожу? — он в свою очередь погрузил тряпку в ведро с водой не первого сорта.       Её лицо тут же изобразило недоумение. Она покачала головой:       — Ты же не сделаешь этого?       — С чего ты взяла?       Он надвигался на неё как хищник на добычу, но со стороны эта сцена выглядела комично. Тереза сжала губы, чтобы не рассмеяться, он перенял эту улыбку на себя. Вдруг она схватила близлежащую швабру, сорвалась с места и побежала вдоль рядов, он не отставал: проигнорировав мрачный взгляд со стороны, Томас схватил свою швабру на манер меча и принялся атаковать Терезу всплесками воды. Девушка взвизгнула, когда большие капли попали ей на грудь, но её это не отвлекло, а наоборот, раззадорило. Она утянула его в сторону и вдруг оказалась загнанной в угол.       Перед ним предстала картина: она больше не смеялась, а глядела на него во все глаза. Снова как в тот вечер, испарина на лице и сочно-розоватый румянец на щеках, который перетекал на шею, грудь. Скользнув взглядом ниже, он вдруг обнаружил, что на часто вздымающейся груди проступили из-за влаги вставшие соски.       Она перевела взгляд поверх его головы. Из равновесия его вытолкнул несильный удар по лбу концом швабры.       — Это ещё за что? — он потёр ушибленное место и поднял на неё взгляд, но Тереза смотрела куда-то в сторону, а в этом углу стало заметно темнее.       Он развернулся и встретился с серыми глазами, которые в тени отливали ледяной сталью. В строгом взгляде читалась эмоция, которую Томас поначалу принял за раздражение, и лишь долгие секунды спустя, когда Галли перевёл внимание на зажатую с двух сторон Терезу, понял, что того что-то откровенно задело.       — Иди на кухню. — сухо сказал он. — Там от тебя пользы больше.       Тереза не стала ничего отвечать. Томас видел как она повернулась к нему, взяла его за ладонь, что не укрылось от чужого внимания, сжала в ней рукоять швабры и, твердо ступая, удалилась. Юноша гипнотизировал вещь в своей руке несколько секунд, пока не поднял голову и не увидел, что всё это время за ним наблюдали. Его бывший сосед перекрывал свет от лампы и бросал тень на злосчастный угол.       — Что же придумать на этот раз? — медленно проговорил Галли, не спуская взгляда и перекатывая слова на языке. Он выглядел так, будто придумать ещё одно наказание для Томаса сейчас было важнее всего на свете. — Мыть окна? Нет, к ним приступают только в конце весны. Расставить книги в библиотеке по алфавитному порядку? По-моему, самое то.       Томас скептически выгнул бровь, еле сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, но его раздраженный вздох всё равно заставил Галли нахмуриться.       — Это потому что я отвлёкся?       — У тебя есть работа — на данный момент, обязательная отработка. Нужно делать то, что нужно делать, а не бездельничать.       — Да ты сам весь вечер только и делаешь, что сидишь в телефоне, с ней переписываешься. Мне что ли нельзя? У меня спина и шея болят. А тебе хоть бы хны, не ты ведь работаешь!       — Я весь день работал. — с опасной дрожью в голосе ответил Галли. — Поэтому, я имею право не работать после рабочего дня.       — Зачем… — Томас сделал короткий вдох, почему-то ему не хватало воздуха. — Ну и зачем ты выгнал её?       — Иди доделывай работу.       — Разве она тебе что-то сделала? — не унимался он, посмотрев снизу вверх.       Они злобно протаращились друг на друга несколько секунд, но ответом Галли послужило:       — Всё, отъебись.       Томас пошёл в наступление:       — Ответь.       — Не зли меня нахуй. — процедил Галли сквозь зубы, чуть не схватив Томаса за грудки. Ему осточертели эти переглядки, осточертели смешки, осточертело непозволительное поведение во время отработки. Он сжал челюсти, еле скрывая злость, ведь себе никогда не позволял халатного отношения к обязанностям.       Томас сжал его за предплечье, из-за чего Галли дёрнул руку на себя и нахмурился ещё сильнее, когда ему не дали это сделать, вцепившись крепче. Вместе с этим движением, Томас чуть не наступил ему на носки.       — Как ты блять не понимаешь, что не в этом дело? Мне похуй на неё, похуй на тебя, на что мне не похуй, так это на мои обязанности, которые я должен выполнять. Сейчас мои обязанности — это вы нахуй, поэтому разверни ебало и работай.       Его дыхание потяжелело, грудь и плечи вздымались под каждым вдохом. Но стоило Томасу произнести следующие слова, как тот стал медленно приходить в себя.       — Трава реально меняет твоё настроение. И это заметно с каждым днём.       Уголки его губ дёрнулись, и он даже улыбнулся.       Догадка неверна? — забилась в сознании паническая мысль. — Аргумент оказался слабым? Или… О нет… — ему захотелось ударить себя по лбу. Кровь прилила к лицу, стало ужасно жарко. — Трава же закончилась. М-да, счёт 0:1.       Галли отвернулся, бросив в пустоту фразу «идиот», потянул руки на себя, распуская их схватку. В этот момент сотовый в его кармане издал два сигнала. Оба посмотрели на источник звука.       Томас поискал глазами изгибы ненавистной раскладушки и нашёл её в правом кармане. Её засунули быстро, не мешкая. Лежала горизонтально, не для удобства.       И что же ему рассказывала Бренда? Как хорошо ей живётся в Колдуотере? Или о том, как ей понравились здешние окрестности? И почему они до сих пор общаются, раз она уехала? Разве что им было зачем держать эту связь — она могла вернуться. А их общение перерасти во что-то большее.       Его взгляд переместился. Уже не на изгиб кармана. Туда, где ему быть не следовало.       Томас стыдливо поджал губы и направился к тому углу, откуда он убежал. Краем глаза заметил как с кухни на него таращатся несколько пар глаз, и стыдливо отвернулся. Весь конец отработки он не поднимал головы, витая в собственных мыслях, и не заметил, как Галли ушёл.       Юноша недолго провозился с полами, и уже заканчивал надраивать крайний стол у окон, как крупно вздрогнул: кто-то из девушек надломано вскрикнул. Он тут же оказался рядом и помотал головой в поисках пострадавших и нападавших, но внимание привлекла лишь Соня, которая и кричала. Одной ладонью она закрыла рот, а другой указывала на раковину. Что-то качалось на волнениях грязной воды, лишь подступив ближе, Томас обнаружил, что это это была больших размеров утопленная крыса, с пустыми чёрными глазницами.       Теперь нужно ко всем посторонним звукам относиться с двойной осторожностью, — проскочила мысль.       — Уберите её, уберите! — Соня юркнула за подруг и стала наблюдать за тем как юноша неохотно взял со столешницы дуршлаг. Мёртвая тушка качалась на воде, как нетонущий плотик, мыльная, грязная вода то и дело заливалась в пустые глазницы.       — Что у вас здесь происходит? — прошипел снова подошедший Галли. — Отошёл всего на пару минут! — Его глаза упали на дуршлаг, потом он проследил за направлением, куда тянулся Томас, и куратор замолк. Нахмурившись пуще прежнего, он молча взял ведро, в котором плавали остатки еды, плечом отодвинул Томаса и чуть накренил край, тушка упёрлась боком и почему-то никак не хотела заплывать. Тогда Томас воспользовался дуршлагом.       — Ты куда? — позвал его Томас, когда тот направился к выходу. На лицах шахматистов выскочило всеобщее изумление, но ему было некогда разбираться с их удивлением, он побежал следом, а когда догнал, то понял, что они идут в общие душевые.       — Возвращайся, тебе нечего здесь делать.       — Это угроза. — выразил свою догадку Томас, перебивая его. И именно сейчас он принял новую тактику — всегда уведомлять Галли о своих подозрениях. — Угроза от Тревора. Девочкам. Он же знал, что они будут отрабатывать с сегодняшнего дня.       — Да отъебёшься ты или нет… — больше устало, чем раздражённо сказал тот. Они повернули за угол и вошли внутрь душевой комнаты. Куратор взболтнул воду и накренил ведро над унитазом.       — Если ты её смоешь, она застрянет.       — Тебя забыл спросить! — огрызнулся тот.       — Но это так! Застрянет — вся канализация полетит, а в туалете образуется самый отвратительный фонтан. Уж лучше выкинуть её, куда-то… за границу приюта.       — Да блять! — он яростно сверкнул глазами и приставил ладонь ребром к шее. — Ты достал! Вот так, нахуй, достал. Иди отсюда.       Томас мотнул головой:       — Выбросим её. — терпеливо сказал он и потянул Галли за ведро, а когда тот снова открыл рот, Томас перебил его: — Лучше избавиться от неё сейчас, чем отвечать на вопросы Алби, который точно придёт сюда. Ну, если ты будешь заставлять меня уйти, а я буду сопротивляться. Время зря потеряем.       Томас смотрел на него, а Галли куда-то в сторону. Но вдруг уголки его губ вздрогнули.       — Чёрт с тобой.       Парни быстро проскользнули мимо дверей кураторов, не скрипнув ни единой половицей, проходя холл и столовую, Томас увидел шахматистов через широкие двери, показал Терезе большой палец, и они тут же исчезли в темноте ночи.       Ледяной ветер закрадывался под футболки. Крыса бултыхалась в ведре, парни стучали зубами, и чуть не сорвались на бег, пока добирались до чёрного ограждения.       Они присели над ведром, морщась от запаха и вида самой тушки. Смотритель достал сотовый и подсветил: огромная крыса, с добротный кроссовок Галли, плавала бочком вверх, с широко открытой пастью и чёрной прогалиной. Почему-то казалось, что смертью для неё послужило вовсе не выкалывание глаз, а утопление.       — Ты же веришь, что кто-то был на кухне, когда мы пришли? Я слышал шорох. — поделился юноша.       — И вечно ты всё слышишь. — с хмурым выражением лица сказал Галли.       — Притом, что одно ухо оглохло!       — Ладно, хватит на неё пялиться.       Одной рукой придерживая за дно, Галли с размаху вылил содержимое ведра, и чёрная тушка пропала во тьме.       — Это точно Кэмпбелл. — твёрдо сказал Томас, когда они возвращались обратно небыстрой трусцой. — И это точно угроза от него. Вот только где он взял эту крысу и зачем сотворил с ней такое.       — Противная тварь. — бросил Галли. Томас не смог разобрать его лица, но предположил, что он скривился.       — Тревор? Да.       К его удивлению от Галли снова донёсся смешок. Томас сдержал вздох, ему давно пора привыкнуть к этим перепадам.       — И он тоже. Крыса ему под стать.       — Заметно. И как только рука повернулась на намеренное убийство?       — Так говоришь, будто человека убили. Эта всего лишь крыса. Наверняка, мало того, что жрала наши запасы в подвале, так ещё и болезни в себе носила. Так что защищай кого получше.       — Может, и переносчик, но ведь тоже живое существо.       Они добрались до столовой довольно быстро. Как только Томас переступил порог, у него в глазах потемнело, и он пошатнулся, но сумел добраться до кухни на твёрдых ногах. К тому же появилась болезненная одышка, а у Галли дыхание ускорилось лишь на малость. Он распустил вечернюю отработку и отправил всех спать, а сам пошёл в душ, по дороге вспоминая о крысином «послании» двухлетней давности, которое тогда было адресовано уже ему.