Пристанище

      Новость по телеку оказалась правдивой. Весь день держалась ужасающая жара, аж сто пять градусов. Атмосфера на улице была настолько знойной, что казалось, будто сам воздух плавится от жары. Люди, у которых по какой-то причине не было пляжных шляпок или даже солнечных очков, старались держаться в тени, но их кожа сгорала даже там. Асфальтированная дорога, бампера авто, крыши домов походили на накалённую сковороду, над которой кривился воздух. Кто-то с улицы даже успел кинуть сырое яйцо на камень, поэтому тот теперь дымился парáми приготовленной яичницы.       — Когда-нибудь эта жара сведёт меня с ума. — выдохнула мама, перекладывая пакет с продуктами в другую руку. Она, как и многие, с нетерпением ждала заката, надеясь, что прохлада придёт вместе с наступлением ночи. — Такое ощущение, что кожа вот-вот загорится.       Они шли вдоль дороги к своему дому. Его на их улице можно было обнаружить очень быстро. Он сразу же бросался в глаза из-за скудного набора окон, тёмного покрытия стен и почти чёрной крыши, в то время как владельцы остальных домов не поскупились на светлую отделку, взяв на учёт адскую температуру в штате.       — Может, всё-таки переедем? — предложил он, тащась вслед за матерью, то и дело сжимая и разжимая ладонь с ручкой пакета. Он уже знал, что её ответ будет положительным: мама терпеть не могла Техас.       — Как только, так сразу. Надо разобраться со счетами, а потом — уедем, куда захочешь. Вдвоём. — «Куда-нибудь на север, где не так жарко» очень часто говорила она, когда выдавалась такая же адская духота. А ещё туда, где есть церкви на каждом шагу, добавил от себя он, ведь помнил о её странной привычке их посещать. — Ох, опять она. — мама недовольно шикнула, завидев на пути женщину среднего возраста: та уже как восемь лет косила взгляд на их окна. — Добрый вечер.       Мальчик нехотя поднял на соседку глаза и не смог сдержать отвращения — шаркая к ним в тапках на каблуке, обтянутая в розовый спортивный костюм, миссис Маршл держала в одной руке свою отвратительно-психованную псину, а в другой мешок мусора. Если отойти подальше, что пакет, что собака одинаковы.       — И вам. — сухо бросила та, но принудительно остановилась прямо перед ними, явно решившись что-то сказать. — А я как раз к вам хотела зайти, поговорить.       — О чём? — в голосе мамы прозвучала искусственно-доброжелательная нота.       Старуха тут же посмотрела на мальчика, а он лишь больше нахмурился и стрельнул в неё колючим взглядом.       — Ты посмотри, какой невоспитанный! — возмутилась та, отшатнувшись от него.       Мама рвано выдохнула.       — Насчёт чего вы хотели поговорить?       — Да насчёт вашего сына. Вы вообще в курсе, что он злословит на все четыре стороны? Куда вы вообще смотрите? Вчера вышла в сад, проверить внука, он с вашим бегал по улице, а тот его мало того, что палкой по спине ударил, так и обозвал… Грубо обозвал, такое не повторяют.       — Хорошо, я с ним поговорю.       Мальчик помог поднять пакет с продуктами, который они тащили с круглосуточного магазина на углу улицы, настойчиво потянул в сторону, чтобы обойти, но им снова преградили путь.       — Вы всего лишь поговорите с ним? Это как понимать? А вы знаете, что он не только моего внука обозвал, но и меня?       — Как? — спросила мама. Она стояла как могучая гора, непробиваемая хаосом этой истерички, уставшая после тяжёлой смены, с огромным пакетом продуктов, который уйдёт за пару дней лишь потому, что отец с бездонным пьяным желудком снова дома.       Женщина захлопала глазами.       — Что?       — Повторите те слова, которые сказал мой сын, возможно, я вам поверю.       — Ах, вы так! Я не обязана вам ничего повторять. Хотя бы сделайте вид, что вам не всё равно, возьмитесь за воспитание своего сына сейчас же! Приструните его, иначе я приму меры.       Соседка указала на него длинным крашеным ногтем и ткнула в воздух, будто пригвоздив свою мысль.       Интересно, — подумал он. — если за него дёрнуть, он отвалится?       — Поверьте, если бы мне было всё равно, я бы сдала его в детский дом. — холодно заметила мама. — Простите, нам нужно домой.       — Следите за тем, как он разговаривает, миссис как-там-вас-зовут, или вообще не выпускайте его! Он у вас бешеный!       Выкрикнув это, женщина решила быстро ретироваться. Она уже ушла на несколько футов, когда мама, в одно мгновение вскипела, как раскалённый чайник, который поднесли к огню, обернулась и выкрикнула на всю улицу:       — Каждый день чуть ли к нам в дом не пробираетесь, и даже имени моего не можете вспомнить! Проверьте лучше своего чихуахуа на бешенство, скорее всего, оно передалось от хозяйки!       Мальчик сжал губы от ехидного удовольствия. Рот переполняли гадости, обращённые в сторону этой тощей селёдки. Та единожды высунула свой нос во время их игры в баскетбол, где волей-неволей срываются ругательства в сторону тупоголовых болванов, которые не следят за мячом, и уже всей округе рассказала, что её пиздюк стал жертвой. Вот сука старая, сначала влезает, а потом жалуется.       — Даже походы в церковь не спасут от этой ужасной женщины. Но я уверена, что её обвинения — правда. Даже спрашивать не буду, как ты обозвал её внука.       Она грозно затопала в сторону дома. Её щёки и шея покраснели от злости.       — Членоголовый, — гоготнул он, из-за чего получил щипок в плечо. — у него стрижка такая! По-любому, любимая бабуля заставила так постричься.       Мама схватилась за голову свободной рукой.       — Господи, хватит слушать отца! Никогда не повторяй за ним эти слова.       — Так это ты так ругалась!       — Не может быть! — воскликнула она и крепче сжала ручку пакета. — Я не матерюсь.       — Нет, материшься.       — Нет-нет, — сказала она уже не совсем уверенно и покосилась в его сторону.       — Ты вчера сказала: «членоголовый гондон», когда сосед подкинул нам свой мусор, — как только слова слетели с языка, её глаза округлились, и она мучительно замахала рукой в воздухе.       — Боже, когда ты это услышал? Неважно, главное никогда не повторяй за мной или за отцом, понял?       Оставались считаные минуты до захода солнца. Они без сложности приблизились к входной двери и, потолкавшись в узком коридоре, пробрались к порогу кухни. Оба тут же застыли, почувствовав знакомый запах табака и едкой кислинки. В груди сердце болезненно сжалось в жгут.       Мама перехватила его ладонь, взяла вторую ручку пакета и еле слышно прошептала: «иди наверх».       Он не послушал. Как только она вошла на кухню, оттуда донёсся скрип стула. Продукты посыпались, когда пакет был установлен на поверхность.       — Сегодня какой-то особый день, а я не помню? — без особых эмоций начала она, закопошившись в кухонных ящиках.       С этого вопроса начинался разговор, который проводился между родителями в особые случаи. Тогда, когда мама долгое время уговаривала отца не пить, он обещал, что больше не будет, но всё равно возвращался домой похожим на зомби.       В ответ что-то промычали.       — Не говорю по-скотски. Когда собираешься заканчивать?       — Скоро. — Всегда ложь и никогда правда.       — Если не собираешься останавливаться — то не здесь. Уходи.       Ей ответили чужим, тягучим, заплетающимся и жутким голосом, который вызывал желание выйти из своего укрытия, поскорее закрыть мать за своей спиной, но он стоял за дверным проёмом, вслушиваясь в каждый шорох.       — Это мой дом.       — Может и твой, — спокойно ответила она, продолжая хозяйничать. Скрипнул стул, по столу поехала жестяная крышка. — Когда ты вообще успел зайти в кабак? От тебя несёт за двадцать футов. И где деньги взял? У нас же даже отложенных нет.       Вместо ответа послышалась грязная отрыжка. Мама вздохнула.       — Кредит взял.       После короткой тишины, она тихо ответила:       — Ты с ума сошёл? Какой ещё кредит? Ты как его отдавать собрался? Или ты думаешь, что он сам по себе закроется? Мне что ли его закрывать?       — Всё-всё, тихо…       — Ты мне рот ещё закрываешь? Ты вообще в курсе, сколько ты пропил? Семнадцать тысяч. Семнадцать. — отчеканила она по слогам. — Я откладывала эти деньги ребёнку на обучение.       Тишина.       — Ещё раз повторяю — у меня больше нет запасов. Твоя дражайшая матушка даже видеть меня не хочет. Не понимает, как я могла позволить себе такую низость, — протянула она с издёвкой последние слова. — отправить тебя, наше счастье и радость, в лечебницу. Что прикажешь делать? — мальчик отсчитал несколько десятков секунд до того момента, пока она снова не начала говорить. — Ты слышишь меня? Или уснул, пока слушал.       — Слышу.       — Короче говоря, собирай вещи, иди к матери. Я не хочу, чтобы наш ребёнок видел тебя в таком состоянии.       — Это мой дом.       В горле заскреблось остро-горькое ощущение, и мальчик чуть не закашлялся.       — Чего ты заладил? Я говорю — иди отсюда. Твоя мать примет тебя в любое время. А сюда возвращайся, когда протрезвеешь.       Глаза нашли трещину на стене и тщательно начали её изучать. Мальчик следил за ней, словно пытался проникнуть сквозь стену и увидеть, что находится за ней. Возможно, это было связано с тем, что трещина походила на остальные, что были в этом доме, а он всего лишь хотел обнаружить сходства, а не отвлечься на секунду от тревожного разговора на кухне. Берущая начало от пола, она росла вверх, и никакие обои уже не могли её скрыть. Кажется, или именно эта трещина оказалась тут, потому что он однажды ткнул сюда своё самодельное копьё.       Пока он размышлял, на кухне по кафелю скрипнули ножки стула, а из-за дверного проёма выплыло подобие отца, только ужасающе тощее, горбатое и осунувшееся, появилась недельная щетина, лицо отекло и превратилось в жирную маску, а глаза следили за медленными движениями тела и будто дрожали от напряжения. Он не заметил сына, который провожал его озлобленным, напуганным и полным осуждения взглядом. Заплыл за угол и был таков. Зато его заменила мама. Появившись в проёме с готовностью отправить пьяного мужа восвояси, если тот повторно надумал вернуться. Она всплеснула руками, не ожидав увидеть сына.       Сухой воздух стоял комом в горле. Хмурый, он прошёл на кухню, пропустив её слова, почему он здесь, мимо ушей, и попытался найти что-то, что поможет проглотить острую грусть. Единственный на столе стакан, который был фиг пойми с чем, оказался очень горьким на вкус. Настолько горьким, что приезжая через десять минут скорая помощь поставила ему ожог языка и горла.

---○---

      Тепло тяжелого одеяла — лучшее, что случилось после прошлого дня. Это ощущалось почти так же, если бы тело после долгого падения со скалистой горы, вдруг очутилось в мягкой перине. Горячая от дыхания подушка приняла очертания левой половины лица и не одну каплю слюны.       Томас беззаботно сопел, не замечая шума — в этом было единственное преимущество оглохшего правого уха. Но он вздрогнул, когда раздался резкий глухой звук. Дёрнув плечом, он проверил на месте ли одеяло и снова уткнулся носом в воздушные бугры. Тишина продолжалась недолго: странное шуршание, а потом резкий кашель прорвались сквозь толщу одеяла. Юноша закрыл голову подушкой, но его бойкот снова прервался: к носу подступил запах пыли, и он чихнул в простынь. Окончательно проснулся, когда на пол камнем упало что-то тяжелое.       Томас перевернулся на спину и прокряхтел от ломоты: хоть он и спал, но всё равно чувствовал себя невероятно разбитым. Он окинул сонным взглядом расплывающуюся фигуру Галли. Тот стоял к нему спиной и ворошил одежду в комоде. Залез по локоть внутрь, выудил пару футболок и кинул на кровать, к другим стопкам.       — О, думал вообще не проснёшься, — заслышав копошение, Галли обернулся и бросил на него ничего не выражающий взгляд.       Томас привёл тело в сидячее положение и громко зевнул.       — Ты поэтому стал так шуметь? — недовольно произнёс он. Как же всё болит, скривился юноша от боли, прошедшей электрическим зарядом в разных частях тела.       — Уже невозможно не шуметь. — Галли отошёл от комода и сложил вытянутую одежду в большую коробку на полу. — Ты хоть догадываешься, сколько сейчас времени? Два часа дня. Как ты умудряешься дрыхнуть по двенадцать часов?       — Восстанавливал силы после вчерашнего, — кинул первое, что пришло в голову Томас. Он потянулся. — а ты небось встал с рассветом.       Юноша откинул одеяло и свесил ноги. Его глаза обежали комнату и наткнулись на несколько больших коробок, набитых вплотную. Полупустая была в руках Галли.       — В девять. — безучастно сказал тот. Он держал в руках небольшой клок бумаги. Томас вытянул шею, чтобы разобрать на нём текст, но Галли будто специально закрыл ему обзор, снова встав спиной.       — А ты что, наконец, съезжаешь? — сквозь зевоту спросил Томас, снова потянулся, встал и поёжился от прикосновения ног с холодным полом. За окном била морось, и рамы немного дрожали от ветра. — Небось нашлись взрослые, готовые мириться с твоим возрастом и характером?       — Ну да, ты что, слепой?       — И глухой в придачу, не уж-то забыл, — сонно протянул он, бегло оглядев коробки у ног. И чего это он надумал? Генеральную уборку что ли?        Галли неопределённо повёл головой, не отвлекаясь от укладывания вещей. Голых ног коснулся взявшийся из неоткуда ледяной воздух.       Томас уселся обратно. Похлопал глазами, размышляя: а всё-таки не ослышался ли. С одним «рабочим» ухом это возможно. Юноша непроизвольно что-то промычал и снова затих.       — Как так получилось? Когда ты узнал об этом? — решился спросить он. Галли предпочёл не отвечать. — Почему молчал?       Вместо ответа тот принялся ходить туда-сюда по комнате, пока Томас следил за его перемещениями и пытался понять, шутит он или нет. Галли даже успел выйти на несколько минут и вернуться, но обнаружил Томаса всё в том же положении.       — Не уж-то расстроился? — съехидничал он.       — Почему ты не отвечаешь?       Галли недовольно цыкнул и скривился от очередного вопроса.       — А чего ты так распереживался?       — Я… не распереживался, просто хочу понять стоит ли устраивать по этому случаю праздник.       Естественно ни о каком празднике не могло быть и речи. Хорошо, что трельяж не стоит напротив, так бы он точно увидел, насколько сконфужен. Да и в желудке начало странно покалывать.       — Да хоть сейчас. Могу крепкого подогнать.       — Не надо.       Галли пожал плечами и вышел в очередной раз, держа в руках сразу две огромные коробки. За дверью послышался очевидный смешок.       Вроде не разыгрывает. Действительно вещи собирает. Все его полки и ящики уже пусты. — размышлял Томас, когда копошился в белье.       Кеды были пропитаны грязью с болота, поэтому пришлось их поменять на тапочки, оставленные, по всей видимости, Галли. В животе крутило так, будто не ел неделю, он даже поймал себя на мысли, что готов впихать в себя и завтрак, и обед, и полдник с ужином одновременно.       Он мысленно обрадовался, что на нём чистая футболка и от него самого пахнет мылом (если бы его не отправили ночью в душ, он бы вообще о нём не вспоминал).       Томас скривился — не стоит забываться. Не успел он отвлечься, как в голове снова всплыл он. Его поступок не идёт в противовес всему, что между ними произошло за последнее время. Да, вчера выразил беспокойство. Но эта «забота» не должна перекрывать их грузные конфликты. А всё-таки… сегодня-то что? Почему Галли скрывал, что уезжает? У него было время, чтобы всё рассказать, предупредить его. Они столько времени пробыли наедине. И Алби скорее всего должен был знать об этом, но даже он не подал виду. Очевидно, всё было спланировано заранее.       Не учитывая торнадо из чувств в груди, воскресный поздний обед прошёл без видимых происшествий. Но Томас сидел как на иголках и был крайне удивлён, что все ведут себя до жути спокойно, будто вчера не произошло то, что породило множество слухов. Терезы, как и других шахматистов, конечно же, было не видать. Он опустил голову на свою порцию «везучего» чая (в отличие от остальных его лишили дольки лимона), повёл ложкой в стакане, чтобы не видеть своего отражения, и устало вздохнул.       Стоит поговорить с ней, узнать детали, может, удастся ей помочь?       Закинув последний тост в рот, Томас поднялся из-за стола и поспешил обратно наверх.       Подойдя к нужной двери, он замедлил шаг. Ему не хотелось видеть никого, кроме Терезы. После небольшой паузы, он решил постучать. В ответ последовала долгая тишина.       Делают вид, что их нет или правда куда-то ушли? — Томас настойчивее повторил действие и вздрогнул, когда она всё-таки открылась. К его счастью это была та, кого он хотел увидеть.       — Я хотел узнать как ты.       Тереза улыбнулась, завидев его, но не вышла из комнаты. Позади неё послышался шёпот девочек.       — Если сегодня всё решится, буду чувствовать себя замечательно. — негромко сказала она.       — Мы поговорим?       — Обязательно, — девушка перешла на шёпот. — чуть позже, сейчас не могу.       — Слушай, я как-то могу помочь?.. Вчера ты очень напугала меня.       Тереза тут же ответила:       — Можешь. Если придёшь сегодня вечером на собрание.       — Разве Алби меня пустит?       — Я поговорю с ним.       В сонливости ли дело или в чём другом, но юноша не припомнил, как добрался до своей койки и рухнул на тонкий флисовый плед в клетку, которым небрежно укрыл кровать.       Вот и прогулялся. — подумал про себя, загребая подушку в объятья. — Сто шагов в день не так-то и плохо. Зато с пользой. И как же она собралась с ним разговаривать?..       Из здравого осознания, что он встал полчаса назад, Томас всё же сел, откинулся спиной к стене. Соседняя кровать без пледа и постельного белья казалась лишённой жизни и обнажённой. На её деревянном каркасе лежал лишь матрац, на котором плотно стояла коробка, видимо, последняя в очереди. При первом взгляде на комнату можно было подумать, что ничего не изменилось, но это было лишь из-за личного беспорядка Томаса: вещи были разбросаны повсюду, даже грязные кеды, которые следовало бы постирать, идеально вписывались в хаос. Только его старая футболка была почему-то сложена в аккуратный квадратик на поверхности комода (он помнил, что бросил её, не заботясь о её дальнейшей судьбе).       Когда Галли прошёл в комнату, Томас сразу же опустил голову. Он следил краем глаза за тем, как тот последний раз оглядывает комнату, пространство под кроватью, проводит рукой по разным поверхностям. Вдруг юноша обнаружил, что большая коробка была не последней, рядом с тумбочкой слилась ещё одна.       — А чё тебе твои новые родственники не помогают? — выпалил он, и тут же прикусил губу: ну мог бы промолчать и не выдавать волнение.       Коробка с чем-то тяжёлым встала рядом с той, что поменьше. Галли отодвинул их под кровать, оставляя края виднеться из-под матраца, а сам довольно ухмыльнулся и зыркнул на него исподлобья.       — Помогли бы, если бы сейчас были прямо здесь. Вечером съеду полностью.       Так он и ушёл, тихо закрыв за собой дверь. Томас перекатился на бок и укрылся пледом.       Ещё и ухмылялся, гад. Зачем он так?       К горлу подступила тошнота, он поспешил сглотнуть. Глубоко задышал и постепенно тревога сошла на нет. Подложил подушку под голову и медленно стал успокаиваться — ещё расплакаться не хватало. Так, конечно, бывало очень часто, когда он колесил по Америке от одних незнакомых людей до других; это вызывало у него тревогу, хотя он не осознавал, что чувствует страх. Это был страх перед неизвестностью и угрозой того, что он не может найти своего места в этом мире. Получается, что теперь не он уезжает, а уезжают от него. И что из этого тяжелее? Скучать о дружбе, общении с человеком, ждать его случайного появления, когда ты сам на полпути к новой жизни? Эгоистично. А вот когда тебя покидают, и ты остаешься на старом месте, не зная куда податься — эгоистично вдвойне, но не менее печально.       Он перевернулся на спину и посмотрел на потолок. В этот момент он казался запылившимся, унылым, лишённым смысла. Такой была и сама комната ещё в августе, когда Томас ни с кем не общался. А потом появились Минхо, Чак, ребята из Ленсинга, даже Галли. Сегодня же каждое общение казалось подвешенным на ниточке — связь грозила разорваться в любой момент. Минхо занят своими делами, да и несколько раз давал понять, что общения между ними быть не может. Бедный Чак тоже уехал, с девчонками и Эрисом всё застопорилось, Тереза, может, и относится нормально, но как долго это продлится? А этот… И он уходит.       Что это за дуралеи, решившие бездумно взять какого-то девятнадцатилетнего (почти двадцатилетнего) парня из юношеского приюта? Неужели они не знают, что Галли не только физическая сила для помощи по дому, но и звено для траты уймы денег? Неужели эти будущие опекуны не предусмотрели этого? Даже если так, если бы они были умнее, то нашли бы кого-то помладше, а он остался бы здесь. Это глупо, очень глупо и непредусмотрительно с их стороны, брать кого-то, с кем скоро попрощаешься. Через год, когда у него появятся полноценные права гражданина США, он уйдёт в большой мир, а о них даже и не вспомнит. Найдет работу, скорее всего хорошую, практичную, где точно есть вариант продвигаться по карьерной лестнице, займет там хороший пост, снимет (или купит) квартиру. Найдет кого-то особенного. Словом, у него начнётся настоящая жизнь. А они навсегда останутся где-то вдали, забытые. А будет ли он вспоминать о своей прошлой жизни или полностью уйдет в новую? Вспомнит ли о своей рутине в этом доме, о любимых сигаретах, о том, как выходил к дубу курить, о компульсивных привычках к чистоте в каждом скрипучем шкафу?       Вспомнит. Привычки всегда въедаются в голову. А новые вещи, так, пролетают незаметно, избавишься, даже не заметишь, как они исчезли навсегда.

---○---

      Руки продрогли от холода ледяного ливня. Страшная буря за окном пыталась повалить огромное дерево, оно страдало и скрипело от натуги. Несмотря на все усилия, окно отказывалось закрываться, и холодные капли проникали сквозь одежду, превращая её в мокрую грязь.       Он дрожал и стучал зубами, повернулся, чтобы позвать на помощь, но его крики поглотила безмолвная пустота.       Наверное, все на ужине.       Последний неудачный рывок вынудил отпрыгнуть от треснувшего окна, и он с ужасом увидел, как рамы сталкиваются и разбиваются друг о друга, издавая ужасный грохот.       Разве никто не слышит этот шум? — удивился он, спеша найти хоть кого-то, кто мог бы помочь закрыть это проклятое окно, звук которого доносился даже до первого этажа. Однако окрасившиеся в тёмно-жёлтые тона холл, коридоры и столовая оказались пустыми, лишь звуки долбящего о стёкла ливня наполняли помещение. — Когда я успел опоздать на ужин? Неужели уже глубокая ночь?       Он прошёл мимо столов к кухне — тоже пусто. Стараясь рассуждать здраво, юноша направился в сторону коридора, ведущего к половине кураторов. Хоть один из них точно должен помочь.       Он замедлил шаг, заметив движение в тёмном проходе на противоположном конце зала. Ни звука, ни видимых признаков, лишь плотная тьма и ясное ощущение чьего-то присутствия.       Секунды тянулись, словно резина, и чем дольше он оставался на месте, тем скорее усиливалась пульсация в висках. Страх подталкивал к отступлению, но любопытство не давало уйти. Если сделать один шаг, оно выскочит?       Внезапно по окнам ударил гром без вспышки молнии, и из тени вырвалась нечто чёрное, заставив сердце замереть от ужаса. Подгоняемый животным страхом, он бросился к лестнице, но ступени стали исчезать под его ногами, словно поглощать живьём; стены удлинялись и вытягивались, он задыхался взявшимся из ниоткуда спёртым запахом влажной земли, но знал, что ни в коем случае нельзя останавливаться, иначе его убьют.       Спустя целую вечность он наконец взобрался наверх, ворвался в комнату, но тут же упал, ударившись подбородком о каменный валун. Сквозь ладони на землю посыпались раскрошенные зубы, он с ужасом выплюнул их и постарался отползти подальше от двери. Слепо попятился назад, вороша пальцами грязь и не сводя взгляда с двери. Холод пронзил затылок. Он повернулся к окну, но там уже не было дождя, только яркая хрустальная луна. Быстро вскочив на ноги, он запрыгнул на подоконник и перешагнул через раму.

---○---

      — Ты что, опять заснул?!       Громкий голос разорвал плотную темноту сна. Крупно вздрогнув, Томас приоткрыл один глаз, злобно воззрился на Галли из-под пледа и сонно прохрипел:       — Слабó ещё громче крикнуть, придурок?       — ПОДЪЁМ!       В виске что-то стрельнуло, а с соседней комнаты глухо ударили в стену. Скотт, подумал Томас и укрылся с головой.       — С ума сошёл так орать? — пробормотал он, пока не до конца понимая, где он, что делает, и почему в комнате уже темно. Приятная темнота снова усилила желание заснуть. На веках остались тени от светильников в коридоре. Его дыхание слегка щекотало под пледом на коже рук, проникало под футболку, касалось груди и вызывало мурашки.       Несколько секунд ему не отвечали. Вдруг одеяло слетело в бок, и Томас скрючился от резко подступившего холода.       — А ты не дурак поспать в любое время дня и ночи. Давай вставай. — принудил Галли.       Он оставил дверь открытой, поэтому оба могли видеть лица друг друга. Не разделяя печали по чужому прерванному сну, Галли, как и с утра, снова был доволен собой. Он завернул плед валиком, потом зачем-то выпрямил его, встряхнул и стал складывать в привычный квадрат. Томас скривился от этой показной бодрости и «правильности». На душе было погано от всего подряд.       — Подойди-ка, — сказал юноша, поманив его пальцем. Тот выгнул бровь и недоверчиво прищурился.       — Нет. Зачем?       — Боишься?       Галли выгнул бровь.       — Тебя? Ещё что выдумаешь?       — А чего не подходишь?       Томас смотрел злобно, зыркая тёмным взглядом из-под ресниц. Такого не то что случайно разбудить, подходить к такому не хочется.       — Агх, фиг с тобой.       То ли ему стало любопытно, что сделает Томас, то ли не желая получить кличку «ссыкла» на вечность, Галли всё-таки приблизился, решительно и не сводя с него взгляда, и тут же получил подушкой в грудь. Из него вырвался вздох удивления, будто застали врасплох.       — Урод! — вревел он, кинув её обратно и придавил ею же к кровати.       — Ты первый начал! — промычал Томас. Он упёрся руками, но давление не переставало расти. — Господи, я щас задохнусь, прекрати! — он попытался лягнуть того прямо в живот, и, судя по резко ослабленной хватке, всё-таки попал. Подушка пропала с лица. Колени разъехались в стороны, когда Томаса притянули ближе за бёдра. Проехавшись по кровати, он не успел ничего сделать, футболка закаталась до самых плеч, грудь вздымалась от частого дыхания, а пуговица джинс до боли упёрлась в живот. Царапины болезненно натянулись.       Отросшие пряди прикрывали глаза, была видна только довольная ухмылка. Галли занёс подушку, хотел снова нанести «удар», но Томас с большим усилием откинул её на пол, оставляя его без возможности атаковать. Заметив, что теперь «безоружен», тот огляделся и заприметил свою бывшую, закопчённую старыми пятнами подушку, с которой уже была снята наволочка. И только Галли к ней потянулся, как чуть не упал спиной на голый матрац: Томас успел одной ногой зацепить его под колено. Юноша быстро подорвался на месте, чтобы встать, однако его тут же приложила обратно широкая ладонь, сжавшая его за талию.       — Вы вообще намёков не понимаете? — вдруг донеслось со стороны двери, и парни застыли на месте. Секунду назад обозревая размеры ладони на своём животе, Томас тут же спихнул её в сторону, а Галли, наконец, ухватился за подушку, и в следующий миг она тяжело приземлилась на лицо Томаса.       — Всё. — вздохнул Галли, встряхнув кисти рук. Пыхтя, юноша скинул и её и поскорее прикрыл грудь и живот футболкой. Он перекатился вбок, встал на ноги и предпринял попытку отомстить, но тут же был отправлен обратно в кучу одеял несильным толчком.       — Следом за ним хочешь? — с лёгкой одышкой спросил Галли Малькольма Скотта. Тот опёрся на дверной проём, скрестив руки и изогнув бровь, наблюдал за происходящим. На нём была длиннющая футболка, спальные штаны и очки, съехавшие на конец носа, а в руках висел комплект с ванными принадлежностями.       — Вот не знаю, что делать в такой ситуации. Вроде нужно пожаловаться куратору. Но что делать, если один из них нарушает комендантский час?       — Захлопнись, до него ещё пятнадцать минут.       — Тем не менее, — поучительно продолжит Малькольм. — соблюдайте тишину. Том, — вдруг обратился к нему Скотт. Томас, который успел отползти к стене и сейчас восстанавливал дыхание, с полыхающими щеками перевёл на него взгляд. Малькольм выждал несколько секунд. — Моргни три раза, если он держит тебя в плену.       Галли упёр руки в бока.       — Если ты сейчас отсюда не смоешься, пожалеешь, что тебя выбрали библиотекарем.       — Уже. — отозвался Скотт и снова перевёл взгляд на Томаса, ожидая ответа.       — В целом, да, меня держат в плену, — глубоко дыша отозвался он, оглядев комнату. — Уже четвёртый месяц идёт.       Не заприметив подозрительных нот в его ответе, тот скривился, покачал головой и скрылся в коридоре. Томас боялся поднимать взгляд, он всё ещё старался справиться с учащённым сердцебиением. Краем глаза он проследил, как Галли проводит пальцами по губам.       — Короче, если хочешь помочь своей девчонке, тебе лучше поднять задницу с кровати.       — Алби согласился? — с сомнением в интонации спросил Томас.       — Да. Хотя я не понимаю, зачем ты там нужен. — Галли повёл плечом и прежде чем выйти сказал: — Короче, собрание через двадцать пять минут. Спускайся к лазарету, я встречу.       Томас часто заморгал и уставился в одну точку. Не решившись комментировать потасовку с подушкой даже самому себе, он постарался настроиться на предстоящее событие. Кто туда придёт, как всё пройдёт, кто тот самый парень? Как бы он ни старался, в голову лезло абсолютно другое, поэтому он вскочил на ноги, встряхнулся и принялся мерить шагами комнату. Мимо двери пролетел Скотт, закончивший свои банные процедуры, и Томас поспешил закрыть дверь, но оставил крохотную щель, услышав из глубины соседней комнаты голос Эриса:       — Что произошло?       — Да как обычно.       Дверь закрылась. Томас выскочил в коридор и на носках подкрался ближе.       — Подрались? — прозвучал мутный вопрос.       — Не понятно. — протянул Скотт, прокряхтел — его действия сопроводил глухой звук задвижки ящика — и раздраженно выругался: — Пусть что хотят делают, пьют, орут, дерутся, но пусть занимаются этим днём, а не когда я ложусь спать. У меня режим! Хотя, должен заметить, их эти «игры» — это надо было видеть… — Томас припал ухом к замочной скважине, чувствуя, что его кожа горячая по сравнению с поверхностью двери. — …вот так лежал, а тот на него смотрел, ну ты понял, опять-таки, надо было видеть.       — М-м-м, — отозвался Эрис.       — Чё-то ты сегодня не в настроении?       — Я просто язык обжёг чаем. Больно говорить.       Пробравшись обратно, Томас как можно тише затворил дверь и глубоко выдохнул. Отсутствие здравых мыслей немного напугало. Он пялился в темноту несколько минут, пытаясь осознать произошло ли все взаправду. А не выпил ли Галли перед тем как зайти сюда? Вроде от него не несло спиртным. В таком случае должен был быть пьян и сам Томас, и Скотт, раз всё сложилось так «удачно».       Об этом тоже стоит думать позже, а не перед важным собранием, — подумал Томас, сфокусировавшись на стрелке забытых часов. — Надо их вернуть владельцу.       Как только минутная стрелка доползла до двенадцати, а часовая остановилась на девяти, из коридора донеслось знакомое «отбой!». После призыва ко сну столовая и коридоры мгновенно опустошились, поскольку всех детей тут же отправляли по комнатам. Заслышав удаляющиеся шаги за дверью, Томас тут же сорвался с места и поспешил вниз.       Когда он приблизился к лазарету, обнаружил вдали коридора открытую дверь, с комнаты доносились тихие переговоры. Вместе с Галли стоял Алби, который как обычно был хмур и серьёзен. Первый кивнул старшему и хотел отдалиться, но увидел Томаса издалека и подозвал к себе. Запрятав все сомнительные чувства, юноша подошёл ближе — Алби тут же удалился, кинув на него пустой взгляд, — а Галли сжал Томаса за локоть и зачем-то отвёл в сторону.       — Если что, я вчера ездил один, — вкрадчиво произнёс он. — ты ничего не знаешь насчёт мальчишки, машины, Зарта, Бренды и всего, что ты успел вбить себе в голову, понял?       — А если разговор зайдет в тупик, можно разрядить обстановку шуткой, что Барнс лишился не только жизни, но и места на кладбище?       Ему прилетел смачный подзатыльник. Он улыбнулся собственной шутке и не заметил, как чужие пальцы нырнули сквозь волосы на макушке. Галли оттянул его голову, приперев к стене, и встретился с ним глазами.       — Я серьёзно. Если ты проболтаешься, то мне попадёт.       — Какая теперь разница, если ты уезжаешь.       Сказано это было с легко заметной досадой. Томас поспешил исправиться и ухмыльнулся, будто его их разговор забавляет. Галли не стал на это отвечать, и лишь указал на открытую дверь в противоположном конце коридора.       — Иди. Я подойду позже.       Все шумы и суета сосредоточились именно здесь. Это было довольно уютное пространство, напоминающее кабинет директора по своим размерам: два окна без штор, два старых дивана по бокам, стол, несколько настенных светильников и ковёр с лампой.       Переступив порог, Минхо, бодрый, с парой дополнительных стульев подмышкой, зажёг свет и отодвинул стол к дальней стене.       Их собиралось не так много, по всей видимости, только те, у кого был самый высокий пост и кому Алби мог доверять. Каждый возникал из темноты коридора и тёплым пятном занимал своё место. Почти всех Томас знал по именам. Здесь были Минхо, Джеф и Клинт, скоро должен был присоединиться Галли. К удивлению пришёл и Тревор, один из местных драчунов, который сегодня был без привычного «криминального товарища» Магнуса, и один куратор, которого Томас помнил только в лицо. Сам Томас успел занять место рядом с Терезой. Выглядела она тоже довольно бодро, но напускала на себя вид уставший и неприкосновенный. Девушка не поворачивала головы в его сторону, но он был уверен, она следит за каждым новым лицом, появляющимся в комнате и уж точно не забывает о нём.       Когда Клинт и Джеф поставили последние стулья в центр комнаты, установив их по кругу, скрипнув половицами, через порог грузно переступил Алби. Минхо, который украдкой печатал в сотовом и одновременно вёл беседу с неизвестным куратором в углу комнаты, сразу запрятал телефон и выпрямился. Старший громко захлопнул дверь, привлекая всеобщее внимание и давая понять, что всем пора замолкнуть.       — Проводим без Дженсона, так как он не смог присутствовать. — начал старший куратор, выходя в центр комнаты. Он выдвинул тот стул, который стоял спинкой ко входу, ближе к центру. Да по его лицу понятно, что он и не против проводить собрание без него, подумал Томас. — Дело сегодня деликатное. — он выдержал паузу. — Объясню простыми словами: всё, что сегодня услышали, за эту дверь не выносим. Это касается каждого. Все всё поняли? — Алби обвёл присутствующих стальным взглядом. — Голоса не повышаем, не оскорбляем. К нам скоро присоединится ещё пара человек. — добавил он. — А пока что, я попрошу всех занять свободные места, а вас рассказать всё, что произошло с самого начала.       — Толку тянуть-то? — сказал Минхо. Несмотря на серьёзный вид, в его глазах плясала смешинка.       — Не-не, пусть каждый из них расскажет свою версию. — согласился с Алби безымянный куратор, который как и Минхо устроился ближе к старшему. Лампа бросила свет на его бейджик с надписью «Бен». — И пусть лучше начнёт она.       Тревор засуетился после его слов: он чуть не подскочил на месте.       — Я здесь жертва! Я первым расскажу!       — Кэмпбелл. — сказал Алби. — Понимаю, что сидеть не можешь, но хотя бы не ори.       — Фактически, он прав, — нехотя протянул Клинт, удерживая того за плечо. По его виду можно было сказать, что он не хотел выступать в роли защитника, однако у него не было выбора. Томас оттолкнулся от спинки стула, высматривая кричащего. Состриженные вбок светлые волосы парня не смогли скрыть красноту негодования на бледной коже.       — Но и она пострадала, — продолжил за Клинтом Джеф. — Правильнее будет начать с неё.       — Вы же видели, что она со мной сделала! Эта шлюха испоганила мне член! Они докажут: там кожа слезла, вчера всё было в крови!       Бросив негромкое «без оскорблений», Алби сжал пальцами переносицу.       — Насколько всё плачевно? — скорее для других, чем для себя спросил он.       Джеф вздохнул:       — Повреждено покрытие эпидермиса, будто провели наждачкой. — Парни стали коситься на девушку. — Я отметил длинные параллельные линии, что говорит об остром покрытии того… того, что она использовала. В ближайшее время будет сильное воспаление.       Со стороны Терезы Томас уловил едва заметный выдох, долетевший до его ладони. Девушка всё так же смотрела прямо перед собой, и не одна мышца спины не дёрнулась.       — Её нужно наказать! — снова крикнул парень. Он спихнул руку с плеча, но его тут же схватила вторая, вынуждая сидеть на месте.       — Тревор, не гони. Расскажи всё в точности до детали. Что ты делал в тот вечер и почему решил так поступить?       Он сжал кулаки, чуть стушевавшись, но горячие слова распалили его речь как огонь в печи:       — Да я ничего такого не делал! Просто подвернулась мне. Стояла одна в коридоре, скучала, я решил… с ней заговорить. Я ничего не делал!       — Ага, твой член сам в неё вошёл, — хмыкнул Минхо. — нечаянно. А ты ничего не делал.       — Ну она была в короткой юбке. — твёрдо заявил Тревор Кэмпбелл и одарил всех многозначительным взглядом. Краем глаза Томас уловил как Галли задумчиво скосил взгляд в бок, а Бен прикусил нижнюю губу.       — Что, будь там парень в платье, ты бы так же не упустил возможности? — холодно заметила Тереза, впервые подав голос.       Минхо гоготнул, а Тревор как с цепи сорвался, тут же встал, кинулся было в её сторону, но Джеф и Клинт вовремя схватили его за плечи.       — Заткнись!.. — сквозь зубы прошипел он. — ЗАТКНИСЬ!       Алби оттолкнул его обратно. Тревор чуть не свалился со стула, удержавшись за спинку, но даже это его не остановило: перекошенное негодованием и злостью лицо открыто предупреждало, что чем сильнее его пресекают, тем свирепее его злость.       — Ты закончил со своей версией? Ничего не хочешь добавить? — бросил ему Алби, прежде чем парень открыл рот.       — Она хотела этого!       — Как ты это понял?       — Ну она даже не сопротивлялась, — громче произнёс тот. Он скалился и постоянно бросал взгляды в сторону Терезы, а его тонкие волосы мелко тряслись от содроганий.       Рука Томаса легла на спинку её стула и нервно сжала её.       Его посетила мимолётная мысль, из-за которой желудок неприятно сжался. А может ли быть так, что после его ложной помощи, Тревор и, возможно, Магнус, не только решили действовать самостоятельно, но и совершили нечто ужасное? Это ведь они зажали его в коридоре, желая получить содействие в соблазнении девушек, а вместо этого Томас наплёл, что всё пройдёт как по маслу, надеясь, что те просто поиграют во влюблённость и разойдутся. Именно после этого чертовски отвратительного плана девушки всё реже стали видеться с ним, а Тревор и Магнус всё чаще доставали его вопросами по поводу их ответа. Если всё так, как он думает, то Томас крупно облажался. И что там ему обещал Магнус? Что откроет тайну его ночных блужданий? Это собрание опаснее, чем он предполагал.       Внезапно дверь распахнулась, заставив всех, кроме Алби, вздрогнуть. Томас взглянул на вошедших: это был Галли, который привёл с собой Гарриет, Соню и, на удивление, Магнуса. У всех было напряжённое выражение лица, они явно задавались вопросом, зачем их пригласили. Алби велел им присесть и молча наблюдал как каждый занимает отведённое место. Девушки сели слева от Томаса, Галли сел с той же стороны рядом с Беном. Магнус же выбрал место напротив них, беспокойно оглядывая Тревора и другую сторону круга.       — Значит, подтверждаешь, что она, как и ты, была в коридоре одна; ты подошёл к ней, потому что хотел поговорить? Мы правильно поняли?       — Ну да, — неуверенно протянул парень, а сам затеребил край футболки.       — Что ж, если это твой окончательный ответ, слушаем дальше.       Внимание переключилось на Магнуса, но он молчал, стиснув зубы и не поднимал головы. Когда Алби спросил, не хочет ли он что-то сказать в свою защиту, Магнус согнулся и опустил голову к полу. Следом настала очередь девушек.       — Меня не было при всём этом. Я была на первом этаже и даже не подозревала… — отозвалась Гарри и взглянула на Соню с ожиданием.       — Я была.       К всеобщему удивлению Соня рассказала, что присутствовала с Терезой на втором этаже, у той самой комнаты, где они обычно собирались играть в шахматы. И что нападающих было тоже двое, но пострадала только Тереза.       Бен, который внимательно слушал её, покосился на страдальческую фигуру Магнуса.       — Теперь ты, Тереза, расскажи, о чём говорила мне вчера. Почему ты оказалась в том коридоре, что сделала, для чего, а точнее будет сказать от кого, почему и как.       Все взгляды обратились на девушку. Она сглотнула и расправила плечи.       — Вчера я оказалась в коридоре правого крыла второго этажа не случайно. Я ждала свою подругу, Соню, в этом месте, там мы обычно собираемся нашей группой с Ленсинга. Гарри тогда уже не было, ей нужно было поскорее взять чистое постельное бельё, поэтому она ушла раньше нас. Это было примерно в половину десятого вечера… — Алби коротко кивнул.       — После отбоя? — перебил Галли, выгнув бровь.       Бен и Минхо кинули на него быстрые настороженные взгляды. Она ответила с самым невозмутимым видом:       — Немного задержались. Так случается — мы перестаём следить за временем, когда играем.       — Правила для всех одинаковые. Даже если вы гости. — безотлагательно сказал Галли, не выражая к девушке никакого интереса. Его тон не вызывал раздражения или неприязни, так как звучал нейтрально, но заставил Томаса нервно заёрзать на месте.       — Она, как и остальные, будет отрабатывать. Это уже решено. — вмешался Алби. — Дальше.       — Как я говорила ранее, я ждала Соню. Отошла в тёмную нишу, чтобы лампы не светили в глаза. Когда она вышла, то как обычно стала закрывать комнату на ключ, — он старый и ржавый, нам дал его Алан Барнс, ещё при жизни, чтобы мы могли тренироваться вдали от шума. Ключ для того, чтобы оставленные вещи случайно не пропали, — добавила она. — Как только мы отошли от двери, нам преградили дорогу, и это были они.       Бен облокотился на колени, вытягиваясь вперёд.       — Озвучь их имена, пожалуйста.       — Тревор Кэмпбелл и Магнус Грейс. — заслышав своё имя рыжий закрыл голову руками. Тереза прочистила горло и продолжила: — Они не давали нам уйти, загоняя в угол, в ту самую нишу. Мы пытались сопротивляться, пытались драться и кричать, но они выкручивали руки и закрывали нам рты. Потом я поняла, что мы не сможем убежать, как бы не старались. Оставался единственный выход. Я посчитала, что смогу помочь Соне избежать… этой участи. И согласилась остаться с ними, если они её отпустят.       — Почему не попытались открыть дверь позади?       Она покачала головой и ответила так, будто озвучила всем известную истину:       — Они крепко держали нас, а если бы и предприняли попытку открыть её, то всё равно не успели бы.       — Так ты… решила взять удар на себя? — спросил Бен. — Почему, если не секрет?       — Потому что у меня был опыт с мужчиной, а у неё нет. Я посчитала, что «лучше взять удар на себя», чем позволить этим тварям…       Алби прервал её:       — Без оскорблений.       Вот заладил. — Томас чуть не подавился собственными мыслями. — Может, ей ещё и вину признать?       — Прошу прощения. Я хотела сказать, что лучше пусть они меня, чем её.       — Почему именно они решились сделать это? — спросил Алби, подталкивая её к ответу.       — Потому что они… именно они преследовали нас ещё до всего случившегося.       Лица Минхо и Бена вытянулись от шока.       — Как это проявлялось? — спросил Бен, больше глядя на ту сторону, где сидели Томас, Тереза, Гарриет и Соня.       — Например, караулили их у душа. — отозвался Томас, поймав на себе все взгляды. Он посмотрел прямо на старшего куратора, который присутствовал при их разговоре с Дженсоном. А что ты сейчас думаешь, Алби? — Пока однажды Соня не поставила одному из них фингал.       Соня тут же оживилась.       — Вот этому, — она указала на Тревора. — Он ещё неделю ходил с синяком под глазом.       — Точно, ему. — кивнул Томас.       — Кто-то ещё может это подтвердить? — Бен уже развернулся корпусом к девушкам. — Ещё кому-то рассказывали?       Соня и Гарри переглянулись, затем поглядели на Терезу. Гарриет негромко произнесла:       — Кроме Дженсона знает Эрис, он приехал с нами. Ещё знает Том.       Она произнесла последние слова медленно и членораздельно, чтобы каждый ухватил суть её мысли. Что-то в её тёмном взгляде, холодном выражении лица и строгом положении тела разбудило в Томасе негодование.       — Да, я знаю. И я хотел помочь вам.       Она выгнула бровь.       — Натравив их на нас?       — Я не делал это специально, чтобы навредить вам. Просто хотел, чтобы они поняли, что им не нужно пытаться.       — Вот уж спасибо, помог так помог! Поумнее ничего не мог придумать?       — Твои домыслы не имеют никакого смысла. Я правда пытался помочь.       — Ты сделал только хуже! — вдруг вскрикнула она, и сердце у Томаса тут же болезненно ударило по груди. — Что ты сказал им? Как пытался помочь, если они стали преследовать нас ещё хуже прежнего?! Я боялась идти в душевую, в столовую, не то что просто выйти из комнаты. Даже будучи со своей группой я не чувствовала себя в безопасности. Даже в пустой комнате натыкалась на эти взгляды, чувствовала их на себе. Куда бы я не пошла, где бы не находилась! А что в итоге произошло с ними? С Терезой? Всё из-за тебя.       Её беспрерывную речь прервал ледяной голос Терезы.       — Гарри, забываешься. Он вступился за нас, когда другие поливали грязью.       — Тереза, это ты забываешься! — рявкнула Гарри, не в силах сдерживать эмоции. Соня, которая сидела на соседнем стуле, удержала её за руку, чтобы та не подскочила на месте. — Он настолько охмурил тебя, что ты закрываешь глаза на очевидные вещи, которые происходят у тебя под носом! Он натравил их на нас! Может, он ими и руководит!       — Ты дура совсем? Этот, укуренный? Да не в жизнь! — вскричал следом за ней очнувшийся Магнус Грейс. — И вообще, нами никто не руководит. Мы сами по себе!       — Почему «укуренный»? — резко спросил Алби, выделив для себя самую важную информацию из сказанного.       — Потому что он днями и ночами крутится–       — Ты совсем страх потерял?! — неожиданно даже для самого себя крикнул Томас. Он вцепился ногтями в деревянную поверхность стула, удерживаясь от того, чтобы не взорваться. Всё-таки Магнус решил идти с козырей, с нарастающей злостью подумал юноша. Было понятно, что тот начал аргументировать, и это не укроется от внимания Алби. Срочно нужно придумать, как поступить…       — Эдисон… — грозно начал было Алби, но Томас прервал его:       — Да, я был не прав. И даже если я не хотел ничего из того, что случилось, я признаю вину. Но ты, ты был с нами в кабинете Дженсона и выступал против меня, зная, что я заступился за них.       Галли вздохнул и закрыл лицо ладонями, а Минхо сжал сомкнутые в замок ладони.       — Скажи, что это не правда. Здесь как минимум четыре человека, которые могут подтвердить мои слова.       — Позволь тебе напомнить, — Алби облокотился одной рукой на колено и поглядел Томасу прямо в глаза. — тогда ты ввязался в потасовку. До этого был замечен в коридоре ночью, — не перебивай, — а после выдал всем спектакль в виде побега. При всех. Мало того, что я слежу за сотней детей, за ними, — он указал на сидящих рядом с ним кураторов, из-за чего те непонимающе переглянулись. — так ещё и такие как ты, любопытные, наглые, конфликтные и неусидчивые, ставят жирную точку в желании прожить день без потраченных нервов.       Старший куратор откинулся на спинку кресла, позволяя теням от лампы поглотить уставшие после рабочего дня чёрные глаза. Руки перекрестились на груди, от чего футболка натянулась в плечах.       Тирада, которая звучала больше как наставление несмышлённому ребёнку, гвоздём вбила тело к стулу. И не поспоришь, как не хотелось признавать, он был прав. Все незрелые возражения застряли комом в горле. После жуткого молчания Алби снова произнёс:       — Всё, что не касается вопроса, нужно обрезать.       — Понял. — ответил Минхо и достал из кармана небольшую коробочку. Томас заметил, что Тереза вместе с ним синхронно вытянула голову, чтобы рассмотреть вещицу. Он никогда таких не видел, но внешне та напоминала касету или плёнку.       — Возвращаемся к обсуждению без отклонений к вашим личным разборкам.       Как бы невзначай Минхо пожал плечами:       — А зря, я бы послушал. Тут такие запутанные отношения, хоть всю ночь разбирайся.       Алби сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.       — Продолжай, — он кивнул Терезе. — Почему парня увели в медпункт?       — Потому что ещё тогда, после преследования, я решила, что безопаснее будет использовать одну вещь.       — Безопаснее для кого, ты, блядь второсортная?!       Томас тотчас дёрнулся, но его схватили за ладонь и силой удержали на месте. Тереза сжала его ладонь и переплела их пальцы. Однако он был слишком отвлечён, чтобы заметить это.       — Закрой рот, пока не поздно, — предупредил юноша, пытаясь отвязаться от чужих рук.       — Меня это не оскорбляет. Том, успокойся. Пожалуйста.       — Конечно, не оскорбляет, она гордится своей широкой пиздой. — продолжал Кэмпбелл. Он дерзко оскалился и подался вперёд, обнажив жёлтые зубы. — Томас был первым, а кто второй? Небось весь приют тебя перетрахал, а ты тут выделываешься, прямо как тогда передо мной ноги раздвигала…       — Кэмпбелл, закрой свой грязный рот! — взревел Алби.       — Это же сколько плёнки нужно будет резать, — буркнул в стороне Минхо. Никто не успел среагировать, как взметнулся кулак и с глухим стуком врезался в нос худощавого Тревора.       — Томас!       — Эй!       Стул Тревора едва не упал, но Минхо успел его поддержать в последний момент. Издав громкий стон от боли и злости, парень схватился за нос, откуда брызнула кровь.       Чья-то широкая ладонь до острой боли сжала Томаса за шею. Краем глаза он увидел, что это Алби. Скалясь и ругаясь, старший оттащил его за шкирку, как котёнка, и откинул кому-то в руки.       — Почему отталкиваешь меня, если оскорбляет её он?! Почему ничего не делаешь?! — заорал Томас, стараясь перекричать чужие голоса и бьющую набатом кровь в ушах.       Он уловил знакомый запах тела, когда чужие руки крепко перехватили его за грудь и потащили вон из комнаты. Томас зашипел от боли, когда Галли толкнул его к стене.       — Прошло всего пятнадцать минут, а ты, идиота кусок, успел ввязаться в драку. Он тебя вышвырнет прямо сейчас, и ты уже никак ей не поможешь! — сердито сказал Галли.       — Я и пытаюсь помочь, защитить её, это Алби ничего не делает, только «без оскорблений» или «говори тише»!       — В этом его план, придурок! И ПРЕКРАТИ ОРАТЬ И ДЁРГАТЬСЯ!       Томас опустил глаза и обнаружил, что бывший сосед держит его за плечи, прижимая к стене.       — Что это за тактика такая? Почему он ничего не делает? По нему не видно, что он хоть как-то вовлечён–       — Он собирает информацию. Вслушивается. Анализирует. — процедил он, не дав Томасу огрызнуться. Галли вгляделся в темноте в его черты лица. — Ты бы понял это, если бы перестал постоянно думать о ней и включил мозги. Идиот…       Удара для этого ублюдка не достаточно. — злобно подумал Томас. Галли убрал руки.       — Наказание у него будет херовое. Ещё утром решили.       — И что же решили?       — Узнаешь, если будешь сидеть спокойно. — процедил он, наклонившись ближе. — Заходи и не выделывайся.       Пришлось унять эмоции за кратчайшие секунды. Они вошли обратно, Кэмпбелл всё так же истекал кровью; Клинт возился с миниатюрным чемоданом с подручными медикаментами; девушки шокировано следили за его действиями, а Алби со спокойным выражением лица наблюдал за этим с места. Завидев их, одним взглядом он дал понять: любой «косяк» — и он мелочиться не будет. Чтобы избежать конфликта, Томаса переместили на место Сони, рядом с Галли. Однако Гарриет решила по-другому: не желая сидеть рядом с ним, она пересела, заняла стул Томаса и отдала своё место Соне.       — Любое лишнее телодвижение — сворачиваемся и проводим собрание в другой день. — Алби смотрел вперёд. Его верхняя губа приподнялась в полуоскале, но не со злобой, с раздражением. Томас даже почувствовал крайнее неудобство, что позволил себе сорваться.       — Это был презерватив. Женский. Для избежания насилия.       Метко и цепко, — подумал он. — Если так оно и есть, Тревор никогда к женщине не приблизится.       Тереза произнесла это ещё раз, после того как Минхо попросил повторить: он забыл включить запись. То, что было у него в руках, оказалось диктофоном.       — Короче говоря, суть в самозащите. — сделал вывод старший и попеременно постучал пальцами по колену. — Итог в том, что ты соврал, Тревор. Ты соврал, не смей меня перебивать! Ничего не делал, стояла одна, решил поговорить, не сопротивлялась — ложь да и только. К тому же, — он обратился ко всем. — Кровь была обнаружена с внутренней стороны. Она сопротивлялась, но проникновение было. А что касается твоих травм–       — Будет заживать медленно, но кожа полностью восстановиться только через пару месяцев. — подхватил Клинт.       — Это одно из твоих наказаний, Тревор Кэмпбелл. Итог: на тебе лежит ответственность за желание совершить насилие, за само насилие, за ложь всем нам, за оскорбления. Точно, ещё за то, что шатался после комендантского часа. Пятнадцать обливаний холодной водой, пять раз три дня подряд. К этому прилагается ежедневное мытьё полов на первом этаже и работа на кухне на протяжении года. Галли, оставляю парней на тебя. — указал на Магнуса. — Распредели дни отработок так, как посчитаешь нужным, — еще можешь отметить каждое ругательство и конвертировать в одну дневную отработку. Оставь отчёт на моём столе. Устраивает? — он выжидательно обратил взгляд на Томаса и Терезу.       Словно игрушка с заевшим механизмом, Тревор открывал и закрывал рот, стеклянным взглядом бегал с Алби на Галли.       — Погодите-погодите! Но… Только не он… Но такого просто не может быть… Я…       — Поздно рыпаться, дружок, — хлопнув в ладоши, Минхо привстал и потянулся. — сделал дело — гуляй смело, но если сделал плохое дело, то гулять придётся недолго. Ну что, сворачиваемся? А то дел по горло, мне ещё звякнуть нужно…       С неутомимым рвением Кэмпбелл снова вскочил с места и указал на Томаса.       — Погодите! А вот этот вчера уехал на машине вместе с Галли, значит, и его надо наказать!       Томас чуть не завыл от безысходности. Насколько же Тревор Кэмпбелл верит в свою невиновность, раз готов спасаться «крысиными способами»?       — В машине?..       Но до Алби дошло раньше, чем Тревор ответил. Складки на лбу выпрямились, оставляя после себя морщины.       Алби, Минхо и Бен синхронно повернули головы в сторону Галли.       — Как это понимать?       — Нет-нет… — забормотал Томас, чувствуя как сбоку разгорается ярость. Да уж, избежать этой темы не удалось. Галли глубоко втянул воздух через нос и ответил на одном дыхании:       — Он врёт.       — Не вру! Вчера после полдника, — Господи, пожалуйста, пусть на него упадёт потолок или что похуже! Пусть он заткнётся! — про себя взвыл Томас, чуть не подскочив на месте. Но Тревора уже ничто не могло остановить: — у Ржавых ворот Зарт посадил их и мелкого пацана в свою тачку, и они уехали! С ними была ещё одна девчонка! А потом их видели заходящими вместе. После комендантского часа!       Вот глазастая сволочь!       — Стойте, — Томас возобновил попытку оправдаться. Какая отвратительная ситуация… Несмотря на то, что Галли уезжает, разве он заслуживает, чтобы его провожали с осуждением?       — Молчи. — шикнул Галли.       — Я никуда вчера не уезжал.       — Я могу объяснить.       Слова слетели одновременно. Парни застыли, не смея продолжать идеи друг друга — даже несмотря на то, что Томас намалевал в голове экстренную ложь, он понятия не имел, что хотел сказать Галли. Фокус внимания был заострён на лице Алби, который чем дольше смотрел на них, тем суровее становился. Минхо поджал губы, старший упёр кулак в мощное бедро.       — Так, господа, по всей видимости мы никогда отсюда не уйдём.       Он кинул презрительный взгляд на Кэмбелла.       — Вы все, подойдите завтра к двенадцати к этой комнате. Завтра оглашу окончательный результат. Джеф, Клинт, свободны. Бен, Минхо, сопроводите девушек и юношей до их комнат. Разницей в десять минут, разными путями. Потом возвращайтесь.       — У меня вопрос. — сказала Гарриет.       — До завтра ждёт?       Она кисло кивнула.       — Значит, завтра. Теперь вы.       Томас проигнорировал любопытный взгляд Минхо, который нехотя повёл Магнуса и Тревора из комнаты. Напоследок, Кэмпбелл, не отягощённый своей участью, гадко ухмыльнулся и пропал в темноте. Ожидая своей очереди, девушки тоже придвинулись к двери. Тереза, как и Минхо, встревоженно искала его взгляда.       — Вы плохо друг на друга влияете. — Алби плюхнулся на место и указал парням сесть. — Двести четвёртая, да?       — Уже нет. — сказал Галли.       Алби улыбнулся чему-то своему.       — Один агрессирует, второй попадает в неприятности из-за собственной глупости. Решили местами поменяться? — он прищурился и поглядел исподлобья, будто прознал про них какой-то секрет. — Опрашивать вас по-одному у меня уже сил нет. Говорите оба, что там с машиной?       — Не ездил он никуда. Просто решили прокатить.       — Доехали до ворот, там я и вышел. — подхватил Томас.       Со стороны девушек послышались перешёптывания, потом глухой удар. Гарриет ойкнула, и они затихли. Старший куратор не придал этому значения, но Томас поймал предостеригающий взгляд Терезы.       — Всё ли так, как вы говорите? Где ты был весь вчерашний день?       — В комнате.       — В комнате. — медленно повторил Алби, не сводя взгляда. — в субботний день, когда все торчат на улице.       — Да, субботний, когда уборка на территории и физкультура. — зачем-то сказал Галли. Он кивал на манер болванчика, а Томас глядел на него с непониманием.       — Спасибо, что посвятил меня в расписание, Галли. Я единственный в этом доме, кто до сих пор в нём не разобрался. А ну хватит валять дурака! Вы оба! — вдруг взорвался старший. — Отвечай где ты был весь день, Эдисон, иначе не отделаешься от ежедневной работы на кухне!       — Говорю же, был в комнате, потому что…       — Болеет.       Томас быстро кивнул.       — Верно.       — Поэтому он сидел в комнате и не ходил ни на уборку, ни на физкультуру.       Томас отрывисто закивал, но тут произошло то, что можно было назвать и благословением, и «пинком под зад» свыше. Почувствовав острую горечь в горле, юноша согнулся пополам, с ужасом понимая, что не может дышать.       — Сказал же, болеет. — скептически произнёс Галли, но на всякий случай постучал ему по спине.       Комок воздуха застрял ровно по середине, если сглотнуть, то можно задохнуться, а если открыть рот — не сделать лишнего вдоха.       — Видимо всё серьёзно.       — Всё в порядке… — прокряхтел Томас, а сам застыл в одном положении, так как колючая темнота покрыла глаза.       — Позвать доктора?       — Сам сходит. — Галли сильнее ударил меж лопаток. — Уже идёт на поправку.       — Раз так… Мы отошли от темы. — сохраняя серьёзный настрой, но с нотками тревоги, Алби снова принялся расспрашивать: — И кто может подтвердить, что ты был в комнате?       Ещё хрипя от натуги и тяжёлых ударов Галли, Томас что-то промычал, но не дал внятного ответа. Вчера столько всего произошло, что такая мелкая деталь ловко ускользнула из памяти.       — Эрис! — вдруг выкрикнула Соня с порога. — Они виделись вчера, чуть позже полдника, а может даже ближе к ужину.       Алби и бровью не повёл, он смотрел прямиком перед собой.       — А почему вас видели вместе после комендантского часа? Почему заходили вдвоём через главный вход? Причём в одно и то же время? — не унимался он.       — А-а, э-э, я случайно выронил с окна… книгу! Да, книгу. Понимал, что комендантский час, но решил её забрать, чтобы не намокла от мороси.       — И как книга называется?       — Как её… Сэм Харрис «Конец будущего. Вера в разум и террор». — отчеканил он с заумным видом.       — Да, гхм, мы приехали как раз в это время. — кивнул Галли. — Я что-то видел в руках, когда столкнулись у входа, но не разобрал что именно. — Если бы Томас не прожил с ним несколько месяцев в четырёх стенах, то не догадался бы, что он лжёт. А так, сейчас он отметил неестественно серьёзный вид и частое кивание, что казалось странным и даже неестественным.       — Угу.       Дверь снова отворилась, Минхо протиснулся к стене, быстро спрятав сотовый в карман, за ним через порог проследовал знакомый Томасу человек, который по его мнению, уже не питал положительных чувств от встречи с ним.       — Зарт, ты как раз вовремя. Прости, что пришлось поднять тебя в это время, но ты нам очень поможешь.       — Ничего страшного, я не ложился.       — Не задержу. Садись. Задам только один вопрос.       Томас искоса глянул на Галли. Он впритык следил за приютским водителем и будто передавал ему сигналы.       — Зарт–       — Мы разбили её, Алби. Разбили вдребезги. — мертвецки уставшим голосом произнёс Зарт. — Машины больше нет. Надо просить выписку на новую.       — Если каждый вошедший будет радовать меня такими новостями, боюсь, что я сдохну от сердечной недостаточности уже сегодня ночью. Одна ситуация хуже другой. Как это вообще произошло? Есть пострадавшие? Галли, твою мать, ты почему молчал? Почему сразу ко мне не пошли, дуралеи? И где сейчас тачка раз разбили? Как сюда добрались?       — После Барнса об этом страшно вспоминать, но все целы и невредимы. Произошла… авария. — сказал Зарт, разглядывая свои ладони. — техническая ошибка, в устройстве. Мы с Галли были уже на обратном пути, как… я не справился с управлением.       — Так ты не справился с управлением или что? Что? Что за техническая ошибка?       Странные звуки изнутри, — но мысль Томас так и не озвучил. Он же всего лишь «прокатился до ворот».       — Всё это звучит прискорбно. Но если дело в том, что ты не уследил за управлением, то… — Алби покачал головой. — идёт речь об увольнении.       Зарт стрельнул взглядом в сторону Томаса, но промолчал.       — Дела… — старший глубоко вздохнул и закрыл лицо ладонями. Какое-то время он сидел в позе молитвы, глаза за закрытыми веками слабо подрагивали. — Разберёмся с документацией завтра. Зайдёшь ко мне в час? Не на работе же? Ай, чего это я, уже голова под конец дня не работает… У меня к тебе был один вопрос. Ты ведь помнишь паренька? Раз возил куда-то, значит помнишь. Где вы его оставили вчера?       Зарт открыл рот, потом снова закрыл его.       — Так это, оставили в Колдуотере.       Алби часто заморгал.       — Не Чака. — сквозь зубы сказал он, всё ещё стараясь сохранять самообладание. — Вот этого, перед тобой. Томаса.       — А-а-а, да, оставили у ворот.       Наверное, целую минуту Алби ничего не говорил. Он барабанил пальцами по бедру, а другой рукой подпирал подбородок. Наконец он встал и молча принялся ходить по комнате, сцепив ладони в замок за спиной. Он долго размышлял как поступить, было видно, что их слова вызывали сильнейшие волнение и неверие. А ведь ещё и Эриса привлекли, надо бы его предупредить, если не станет слишком поздно.       — Я работаю в этом доме уже десять лет. — меряя комнату шагами, начал Алби после долгого молчания. — Десять лет я сосуществовал в системе, которую мне передавали старшие по возрасту и «званию». Я их очень уважал и уважаю сейчас. Кто-то уехал на заработки в большие города, кто-то умер по несчастию. У нас тогда ещё работали женщины в качестве поваров, уборщиц, воспитателей. Но однажды, один из старших, я его очень сильно уважал, Энтони Вайсс его звали, дал мне небольшой чемодан. Тогда он сказал мне, открой его тогда, когда почувствуешь, что устал здесь работать. Открой его, когда захочешь сбежать куда подальше, лишь потому что чувства победили разум. Я долго думал, что смогу продержаться, проработал целый год без скандалов. Пока в один день, вернувшись с беседы с родителями, решившими взять у нас мальчишку, я не узнал о страшном горе. Девушку, что работала здесь уборщицей, нашли «использованной» в ванной комнате на первом этаже. К тому же каким-то четырнадцатилеткой. Я не находил себе места. Этот дом казался мне отвратительным и страшным, ведь здесь царило беззаконие. И вот тогда я решил открыть тот чемодан, который когда-то был отдан мне. Когда я раскрыл его, то был обескуражен и напуган, ведь обнаружил там лапшу, которую я вам сейчас вешаю на уши.       Все до единого застыли с вытянутыми лицами: и Минхо, снова доставший сотовый, но застывший в нелепой позе, и девушки, которые почему-то до сих пор находились здесь, и Бен, который старался смотреть куда угодно, но не на старшего.       — Примерно такую чушь вы мне втираете на протяжении десяти минут. Думаете, я бы не стал использовать такой номер при том, что случилось? Вас же её история не останавливает так нагло лгать. Тебя тем более, — Алби ткнул толстым пальцем в сторону Томаса. — постыдился бы, всё-таки твоя девушка.       — А… что?!-       — Ладно, отправляйтесь спать, дурачьё! Больше сюда никого не впускаем, а то всю ночь разбираться.       Пребывая в нервном состоянии, Томас еле встал на ноги — колени почему-то тряслись — и отправился за Галли к выходу.       — Когда-нибудь вы доведёте меня, Богом клянусь, но знайте, что меня так легко не провести! Я вас везде достану. Бен! А вы почему ещё здесь? — сокрушался старший позади них, выталкивая всех из комнаты. — Бегом-бегом. Всё, все по комнатам.       Томасу хотел выцепить из толпы Терезу: разве его она не хотела предупредить о своих аргументах перед Алби? Как оказалось, у них отношения, а он и не знал. Бен не дал ему это сделать, кинул беспрекословное «у меня приказ, потом пообщаетесь» и увёл их. Юноша проводил взглядом девушек с одной стороны, кураторов и Зарта с другой, пока те не скрылись за углом. Алби же разговаривал с Галли, но так тихо, что как бы Томас не хотел, он не мог ничего услышать. Завидев, что он шатается без дела, старший махнул рукой, принуждая уйти, поэтому ничего не оставалось, как послушать его.       — Неважно выглядишь. — сказал Алби, когда Томас пропал из виду. Галли шумно вздохнул. — Стой рядом, когда к тебе обращаются, Галли, я тебя не отпускал.        Алби перехватил его за плечо и заставил остановиться.       — Видно, что тебе хреново. Сходи в медпункт и не медли. И этого тоже надо отвести. Нам тут пандемия не нужна.       Тот лишь неопределённо дёрнул головой. Он снова предпринял попытку уйти, но рука Алби сжалась сильнее.       — Когда?       — Сейчас.       — Жаль, конечно. Всё равно надо следить за ним, чтобы не ошивался где попало. Мог подольше побыть, научил бы его чему.       Галли ощетинился в одну секунду:       — Это ты говоришь мне? — огрызнулся он. — Ты всю жизнь говорил, что я отстой. Был против того, чтобы я работал с вами. А теперь это?       — Был. — спокойно согласился старший и наконец смиренно опустил руки. — Не всегда получается так, как нам хочется. Но раз ты работаешь с нами, я приму это, как бы не злился.       — На меня?       — На себя. Страшные ситуации повторяются из раза в раз, а я стою на том же месте.       Галли непонимающе свёл брови. Он разглядывал перед собой лицо с детства знакомого человека и не узнавал его, слыша непривычные откровенные слова.       — Галли, давай без косяков. Сегодня я смягчу контроль, но лишь потому, что начинаю видеть, как ты растёшь — учишься нести ответственность, начинаешь отвечать не только за себя, но и защищаешь тех, кого не следовало бы. Однако думай головой, не совершай опрометчивых поступков. Продолжай расти. — Алби по-братски хлопнул Галли по плечу. — Как-никак за тобой увязался хвостик. Никого кроме тебя не видит. Поэтому старайся быть достойным примером.

---○---

      Томас прислонился к двери всем телом, осознавая, что сил не осталось. Алби выпил все соки, которых из-за дневного сна было в избытке. Сейчас же остатки ускользали, как песок сквозь пальцы. Но в целом, собрание прошло неплохо (не беря в расчёт, что Алби скорее всего отчитывает Галли), захотелось даже поднять стопочку увеселительного. Вот только Зарт и Эрис оставались непредупреждёнными, об этом стоит основательно позаботиться.       — Даже спрашивать не буду, что ты делаешь с этой дверью.       — Ты чего тут забыл?       — Вещи забираю, умник. — На лице Галли застыла задумчивая маска. Томаса отодвинули в сторону. — Хотя по тому, что ты вытворял, ты скорее идиот. Надо же — представление устроил.       Томас не стал отвечать, иначе Скотт, который скорее всего всё слышит, скоро начнёт распускать слухи, преукрашая детали их диалога. Если уже не начал. Галли достал последние коробки из-под кровати, дошёл до дверного проёма, поравнялся с Томасом и быстро оглядел комнату.       — Прямо сейчас уезжаешь? Не слепой, вижу, конечно, — голос стал смиреннее. Он опустил глаза.       — В силах помочь? Держи коробку поменьше.       — А что, они уже приехали? — тревожно спросил Томас. — Каким образом они приехали точно к окончанию собрания?       Перспектива увидеть в лицо этих людей, наивно предполагавших, что Галли — ангел во плоти, запустила мощный механизм интереса, перекрещенный со страхом. Спрятав последнее чувство глубоко внутри, Томас натянул нейтральное выражение лица и побежал за Галли, позабыв о распахнутой двери.       Пару раз они натыкались на кураторов, которые работали в ночную, и ловили на себе удивлённые взгляды. Точнее по большей части их ловил Томас, ведомый человеком, с которым не так-то просто завести даже диалог.       Спустившись, они оказались всё в том же коридоре, где проходило собрание. В стороне была общая комната смотрителей, с несколькими тёмными дверями по обеим сторонам, одна из которых казалась особенно знакомой.       Неужели я пропустил заднюю дверь где-то здесь? — подумал он, но Галли открыл перед ним дверь, прошёл в тёмную комнатку и бросил коробку на матрац.       — А… — юноша остался стоять у порога, с недоумением широко раскрыв глаза.       Кажется, его облапошили, и, кажется, намеренно.       — Не уж-то я вижу радость?       — Куда поставить? — прервал его Томас, еле сдерживая порыв кинуть коробку в лицо Галли. Он прошёл вглубь ещё не освещённой комнаты и осмотрелся.       По всей видимости, как и многие, эта комната напоминала двести четвёртую, но вместо двух кроватей здесь стояла только одна, по правую сторону.       — Мог бы и получше найти, здесь темновато.       — Это неважно. Зато утром будет светло. А днём мне некогда здесь появляться.       — Ты поэтому в нашей газетами окно заклеил? Потому что с утра солнце не светило? Спешу расстроить, зима скоро, свет будет тусклый что вечером, что днём.       — В твоей. — поправил его Галли. Он упёр руки в бока и стал внимательно вглядываться в кровать, тумбу, шкаф и кресло — стандартный набор каждой комнаты. Всё было таким потрёпанным и затхлым, будто этим не пользовались несколько лет. — Ну нахер перестановку, только лампочку осталось прикрутить. Ну и чего ты застыл как столб? Ставь её сюда.       — То есть я могу снять газеты?       — Делай, что хочешь.       Томас нахмурился ещё сильнее. Что хуже, то, что Галли переезжает в другую комнату или то, что он мог уехать без возможности вернуться? Сейчас мнение поменялось, и Томас очень нуждался во втором варианте: эти противные ехидство, высокомерие, подкалывания, отсутствие ясных объяснений просто выбешивали. То есть, он просто так решил его разыграть?       Томас встал у стены между шкафом и комодом, чтобы не мешаться, совсем не замечая, что чужое внимание сосредоточено только на нём.       — И что, ты совсем не рад, что остаёшься один? — не без лукавства сказал Галли. — Не у каждого есть такая возможность. В доме — только у тебя. Насчёт газет ты не жаловался, но если хочешь снять — валяй.       Следом он взял с тумбы круглую лампочку и принялся вкручивать её в настеннное бра. Пара минут в темноте превратилась в тёплое освещение. Некоторое время спустя Галли взялся за ранее принесённые тряпки для уборки. Его улыбка была почти незаметна, он едва сдерживался, чтобы не ухмыльнуться.       Пока он стоял к нему спиной, Томас до боли прикусил губу. Грудь разрывалась от частого сердцебиения, но в голове было пусто. Он совсем не понимал, что чувствует. Как бы не хотелось выдавить из себя эмоцию, получалось из рук вон плохо, изо рта полилась абсолютно сухая речь:       — Почему же, очень рад. Жить одному всегда лучше, чем с кем-то. Сам устанавливаешь правила, сам их нарушаешь, когда придётся. Можно приходить, когда захочется. А ещё можно разбрасывать свои вещи и не волноваться, что тебе сделают замечания. — Он прикусил щёку. Насчёт этого можно было промолчать, ведь Галли и раньше не делал ему замечаний, указывал на это только пассивно. Томас помолчал, наблюдая за тем, как пыльная медная ручка становится блестящей, а затем искренне спросил: — И зачем ты обманул?       — Расстроился?       — Это неприятно. Когда обманывают.       — Ты будто никогда не обманывал. Вон как Алби сегодня мозги пудрил.       — Ну он же…! — хотелось выкрикнуть: «Никто!», но он вовремя замолк. — Так было нужно, чтобы собственную шкуру спасти, а ты специально.       — Это шутка.       — Видимо давно запланированная шутка. Неприятно.       — И что теперь, я не должен шутить? — огрызнулся Галли. Комод издал сдавленный скрип от того, с какой силой проскользила тряпка.       — Просто не ври. — тихо сказал Томас.       Затянувшееся молчание вынудило его присесть на пыльное кресло, он чуть не вскочил с места, когда под ним звякнули старые пружины. Спустя некоторое время нарушил тишину:       — Ты не заберёшь с собой зеркало?       Галли ответил не сразу и немного подавленно:       — Нет, зачем оно мне здесь? Да и тащить его одному придётся долго.       — Помочь?       — Тебя же придавит, если понесём его по лестнице. Так что нет, держи его у себя и просто старайся сохранять в чистоте.       — Это дело десяти минут, ты с одной стороны, я с другой. — добавил Томас, пожав плечами. — Кстати, а как оно к тебе попало? У кого бы я ни был, ни у кого такого нет.       Креслице находилось у подножья кровати, юноша опёрся головой о заднюю стенку и осмотрел убранство комнаты. Да, всем она походила на двести четвертую. Окно, тумба, шкаф — всё находилось на тех же местах. Единственная кровать стояла на том месте, где спал Томас. Поёрзав на месте, он невольно осознал, что Галли его по какой-то причине не выгоняет, что было не в его характере. Фактически, Томас помог и мог больше не подвергаться эксплуатации. Однако тот молчал, и даже слова не сказал насчёт кресла и его присутствия.       — Нашёл.       Чем тщательнее он проходился тряпкой по покрытию, тем лучше проступал истинный цвет дерева на комоде. Теперь он не казался таким пыльно-устрашающим, даже ручки засверкали.       — Где?       — Просто нашёл.       — Из тебя как из Чака надо тянуть все подробности? Где нашёл? Где-то здесь? — затараторил Томас, устраиваясь удобнее. — Если так, то эта комната скорее всего запрятана очень хорошо, я ни разу на неё не натыкался. Ну и если там было это зеркало, значит, там есть что-то поинтереснее.       Галли раздраженно вздохнул и зыркнул поверх плеча.       — Ну а что, ты же не говоришь.       — Не говорю, потому что ты сразу туда попрёшься.       А как иначе? — про себя возмутился юноша, а сам сказал:       — Ты же там был, отведи и меня.       — Посмотрим.       — Почему «посмотрим»?       — Потому что я не могу это обещать.       — Почему?       — Да что ты заладил?       — Вот ты баран упёртый.       — ЧЕГО? — тот развернулся к нему всем корпусом с недоумением и нарастающей злостью.       Кинув быстрый взгляд на расположившегося в кресле Томаса сверху вниз, он открыл было рот, но замолк, заметив на чужих ногах не кеды, а свои старые тапочки пятилетней давности, которые давно лежали без дела. Галли не понял, изменился ли он в лице, но рот тут же закрылся.       — Это выражение такое. Но ты ведь и правда так себя ведёшь, вечно заставляешь выжимать объяснения. Да чего там, любые слова из тебя нужно вытягивать.       — Отведу, когда будет время, — процедил Галли, снова отворачиваясь. И кто тут теперь ухмыляется? — Вот заёба.       — Я-то тут причём?       — А кто достаёт с вопросами?       — А как ещё мне понять, о чём ты думаешь?       — Не надо понимать.       — Надо! В этом суть общения.       — Иди с узкоглазым трепаться, чего ко мне пристал?       — Агх, — захотелось побиться головой об стену, но Томас лишь провел ладонями по лицу.       — Вместо того, чтобы пиздеть понапрасну, лучше помоги. Вон тряпки.       — Значит, ты поэтому меня позвал?       — А для чего же ещё? — с маленькой задержкой ответил тот.       Пару минут Томас обидчиво сидел в одном положении, не желая делать вообще ничего. С чего он должен помогать? Его вообще-то обвели вокруг пальца, если бы такое проделали с Галли, то тот бы не поскупился на весь словарный запас скверных слов. Хотя, кажется, он и сейчас малость не в настроении, и виноваты в этом его неоправдавшиеся ожидания. В конце концов Томас тихо вздохнул и всё-таки принялся за дело. Хоть так он до конца расстратит запас энергии.       Несколько раз тишину прерывал тревожащий кашель, который Галли пытался скрыть, делая вид, что прочищает горло, а Томас хмурился, вспоминая, что вчера они по колено залезли в болото. После того, как Галли справился с комодом, он притащил тряпку для мытья полов. Всё то время, что она покачивалась на швабре, пока Галли пытался её закрепить, Томас нервно поглядывал на неё — не уж то заставит мыть полы? Но тот решил заняться этим самостоятельно. Пока Томас возился с тумбочкой, у которой сломалась ручка и вылетал с рельсов выдвижной ящик, Галли несколько раз заставлял его перешагивать через швабру, двигал его из стороны в сторону, даже заставил снять тапочки и перейти на чистый пол. Если бы сюда кто-то заглянул, то ни за что бы не поверил, что они некоторое время назад огрызались друг на друга. Так, обычная генеральная уборка по договорённости. В одиннадцать часов вечера.       Вскоре Галли закурил, достав пачку сигарет, открыл окно, заодно проветривая и высушивая комнату. Когда оно было закрыто, Томас особо не вглядывался в ночной пейзаж, но с открытой рамой ему это не удалось. Перед глазами распахнулся вид на противоположную сторону, и юноша, ожидая увидеть знакомое дерево, был удивлен близостью мрачного железного забора. За ним простиралось пустое пространство, напоминающее поле, а совсем рядом начиналась обширная ширма леса. Окно было открыто недолго из-за резкого и порывистого ветра, поэтому вскоре, закончив убираться, Галли закрыл его на щеколды и ещё долго рылся в коробках, потом механически раскладывал вещи по ящикам, распределяя всё по системе. Сначала казалось, что он делает это осознанно, но стоило взглянуть на его лицо, сжатые губы и на то, как он жуёт нижнюю губу, становилось понятно, что его что-то терзает.       Скажет или нет? Решится ли? — думал Томас, устроившись на том же кресле. Оно ему приглянулось, хоть и было жёстким, скрипучим, с острыми пружинками, а что еще важнее — красным (этот цвет никогда не привлекал), тем не менее, это было самое удобное и правильное место для него в этой комнате.       Галли решил не торопиться с благодарностью за помощь, лишь предупредил, что с утра понедельника у Томаса начинаются так называемые занятия, а с вечера — отработки за пропуски. Это вызвало тяжелый вздох печали: Галли, оказывается, держал слово и не забыл про них.       — И где?       — На кухне, после ужина.       — Опять?!       — Будешь не один, с помощниками.       — Ты же не хочешь сказать, что со мной будет Тревор?.. Я не смогу с ним рядом находиться, сегодня-то…       — Будет твоя любимая компания.       — И ты будешь за нами наблюдать?       — Естественно. Всё. Иди наверх. — Галли сделал глубокую затяжку и потушил сигарету.       — Постой. — Томас застыл у порога. — Это ведь ты предупредил Зарта? Чтобы он сказал про ворота?       — Пока ты дрых, я успел поговорить с ним. — он достал последнюю коробку, всё ещё полную, и поставил её на комод (видимо для того, чтобы не испачкать простыни, — догадался Томас, — тот ещё чистюля) и стал водить рукой как в чане с водой.       — У тебя же есть его номер?       — Ну.       — Нужно предупредить его. Вчера я слышал в машине очень странные звуки. Как будто её изнутри песком засыпали.       Галли незаинтересованно повёл плечом.       — Такое случается. Дорога.       — Нет, ты не понимаешь. — Томас приблизился к нему. — Этот песок или нечто другое могли засыпать туда, где поломался механизм.       Движения руки стали медленнее. Галли выпрямился и посмотрел перед собой. Лицо его приобретало задумчивое, угрюмое выражение.       — Если он докажет, что это песок или другая херь, то он оправдается.       Томас с облегчением выдохнул:       — Именно. Его не уволят, если предупредить его прямо сейчас.       Достав сотовый, тот принялся быстро печатать.

томас слышал вчера

странные звуки

в тачке

отправлено в 23:37

      — Как мило, у меня теперь есть имя, — издевательски подтрунивал Томас.       — Заткнись, или я заменю его на то, что звучит лучше.       В эту же секунду раздалось уведомление. Оба прильнули к маленькому экранчику. Зарт Хай Не понял Какие звуки? Подробнее отправлено в 23:37       — Чё ты там слышал? — вопросительно дёрнул подбородком Галли. Вместо ответа Томас потянулся к сотовому, но встретился с сопротивлением: Галли поднял сотовый выше, недоумённо поглядев на него сверху вниз.       — Пожалуйста. Я быстрее напишу.       К его удивлению, сотовый он получил быстро.

Вчера, когда мы ехали в город,

в машине был странный звук,

будто внутри самой тачки

было что-то вроде песка

или земли. Я слышал, что

такие случаи приводили

к поломке, а то и хуже,

к взрыву, как вчера.

Я думаю, что взорвалась

не потому что мы в дерево

врезались, а именно из-за

песка или земли внутри

отправлено в 23:41

Зарт Привет, Том. Почему раньше не сказал? отправлено в 23:42       Юноша нервно покусал губу и припомнил вчерашнюю поездку: как только он услышал что-то странное, началась потасовка, и чуть не пострадал Чак. Зарт Ладно. Спасибо, что предупредили отправлено в 23:43

Ты можешь доказать

свою невиновность.

Тебя не уволят

отправлено в 23:44

Зарт Легко сказать Но тачка теперь похожа на кашу. Я же не смогу привезти её Алби, если самой тачки больше нет. отправлено в 23:46

Расскажи ему, что сам слышал,

или что слышал Чак

и сказал тебе об этом.

Уговаривай до последнего.

отправлено в 23:47

      — Отличная идея. Уговаривать Алби. — вмешался Галли, насмешливо ухмыльнувшись.       — По-другому никак. Он знает вас дольше, на него вы способны повлиять. Особенно ты.       Сообщений от Зарта больше не последовало. Томас отдал сотовый и снова направился к двери, уже с чувством выполненного маленького долга.       — Если бы не наша драка, то мы бы взорвались вчера по пути сюда. — внезапно сказал Галли, заставляя Томаса обернуться и удивлённо вскинуть брови: с чего это он заговорил об этом?       — Не факт, но за час до Пирса мы бы почувствовали тряску как во время турбулентности.       Заметив, что это последнее слово пролетело у Галли мимо ушей, он махнул рукой. Перед тем как закрыть дверь, он заглянул внутрь, протянув голову. Его бывший сосед, занимающий должность одного из кураторов, на мгновение показался ему незнакомым, точно так же, как это было в августе. Так же как и тогда, он был высокого роста, с прямой и широкой спиной, — сейчас плечи были вогнуты от усталости, — волосы слегка отросли, хотя он стригся пару недель назад. Что-то в нём поменялось, что-то, чего Томас пока не мог раскрыть. Но это, возможно, кажется.       — Что? — совсем непохоже на себя спросил Галли, встретившись с ним глазами. Его кожа казалось золотистой от света старой лампы.       Спасибо, что позвал на собрание. Спасибо, что не выгнал из комнаты. Спасибо, что помог успокоиться. Спасибо, что не дал сдать себя при поездке в город. Спасибо, что помог избавиться от других наказаний Алби. Спасибо, что не стал сопротивляться и написал Зарту. Спасибо, что остался.       Галли выжидательно разглядывал его.       — Спасибо, что помог с Терезой. Для неё это было очень важно. Если тебе напишет Чак, скажи об этом. — на одном дыхании произнёс Томас и с сильным сердцебиением закрыл за собой дверь.