Пристанище

      Дым, вытекающий мелкими ручьями из отверстий машины, постепенно набирал силу и превращался в непрерывные потоки. Он заполнял собою всё пространство, проникал между деревьями и листвой, впитывался в землю и разбавлял сгустками чистое небо — от чего то стало мутным, — и сковывал в душных объятьях двух людей, сидящих по обе стороны от сломанного транспорта. Отвернувшись друг от друга, каждый до последнего оттягивал момент дружеского смирения.       Они находились где-то у поля, за лесополосой, в двух часах езды от приюта. Вдали сновали автомобили, и ни одному человеку на дороге не пришло в голову замедлить ход и узнать, почему среди деревьев образовалось туманное фаер-шоу. Избытки дыма тяжёлыми столбами поднимались ввысь. Когда один из огромных кусков достиг середины неба и полез на круглый диск луны, Томас откинул голову к металлической поверхности машины. От его дыхания образовался пар.       Тишина ночи создавала атмосферу для размышлений. Но удар по макушке напрочь снёс все серьёзные мысли, и в голове образовалась пустота. Среди этой пустоты прослеживалось призрачное чувство неудовлетворённости, и, кажется, оно было от всего подряд. Да и за последние десять минут с места, где находился Галли, всё чаще доносились раздражённые вздохи. Томас поёрзал: дышать дымом и сидеть на одном месте уже осточертело (задница стала просто квадратной), однако у него была особая причина на то, чтобы это терпеть. Между ним и Галли, как в августе, возникло немое соперничество — тогда избегание друг друга походило на игру, но сейчас это переросло в нечто серьёзное — каждый шорох со стороны казался проигрышем в борьбе за тишину. В правиле, которое повисло между ними, было следующее условие: кто первый скажет хоть слово — тот слабак. О таком не договариваются, правила возникают сами по себе.       Однако Томас не тот, кто им следует.       — А ты в курсе, что кто-то таскает книги с библиотеки? Без росписи! — сказал он поучительным тоном Скотта, особо не претендуя на продолжение разговора.       Юноша удивлённо вскинул бровь, когда по другую сторону послышался глухой звук: не то смешок, не то чужой ботинок черканул о землю. Тот только и ждал, пока Томас начнёт разговор первым.       — Не думал, что ты такой бесстрашный. На себя у нас никто не крысит. — последовал ехидный ответ.       Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, к чему тот клонит.       — Да я не про себя! — воскликнул он, зачем-то развернувшись в сторону собеседника. — Кто-то другой тырит книги и рисует в них всякую хрень. — А уже тише добавил: — Хотя хрень-то буквальная, там члены зияют на всю страницу.       — Теперь оправдываешь свой вандализм? Выглядит жалко.       — Да говорю же, это не я! Это все, кто имеет доступ к библиотеке! И вообще, можешь не отвечать, я хотел… — Томас пробормотал что-то невнятное. Он и сам не понимал, чего он добивался, теребя его глупыми вопросами. Он отвернулся, заново принимаясь оценивать масштабы поля. — хотел поделиться с тобой этой проблемой, ты же вроде как куратор или кто там. Это ваша задача, контролировать.       Ответ Галли прозвучал издевательски.       — Чё ты там мямлишь? Если хочешь что-то сказать — говори в лицо.       — Пожалей его, ещё один перелом носа оно не выдержит.       — Врезать собрался? Ты же бьёшь как девчонка, так что даже синяка не останется.       Томас хмыкнул:       — Мне снова напомнить, кто сегодня облажался? По-моему я только и делал, что нас защищал. А ты в стороне тихорился.       С полей, откуда-то издали, вместе с холодным порывом ветра прилетел запах застойного и сгнившего из-за влаги сена.       Опасность попасть под горячую руку безусловно была, но как же хотелось острить, задеть, вывести его из себя. Обида не давала ему покоя.       Не сумев усидеть на месте, он встал и принялся блуждать из стороны в сторону, пытаясь унять хаос в голове. Внезапный вопрос заставил его запнуться о свой же ботинок и полететь в сторону пикапа.       — Ты на занятия ходил?       — Причём тут это? — боль стрельнула в тазовую косточку, юноша запрыгал на одной ноге.       — Отвечай.       — Ну ходил пару раз. — уклончиво сказал он.       Галли громко прервал его:       — Чё ты пиздишь, не ходил ты! Я видел историю посещений. Называешь меня слабаком, а сам ссышь из комнаты выйти? Что, разве не так? — Теперь уже он встал и яростно ткнул пальцем в его грудь, вкладывая в этот жест всё негодование: — Я помог тебе отделаться от Алби, до сих пор тебя прикрываю перед ним и перед преподами за пропуски, ведь ты весь из себя непокорный и любитель свободы! Сука, даже траву делил последнюю, а ты как крыса поступаешь.       — Я просто не понимаю, почему ты молчал! — держась за место удара, зашипел Томас. Сначала голова, теперь это. — Элементарно… Это же не по понятиям, молчать, когда второй отчитывается.       — Это где это такие понятия? Путаешь что-то.       — У меня дома. Были.       Галли зло усмехнулся.       — Ну, были и были. Сейчас ты не дома. У нас по-другому.       — Спасибо, что напомнил. — Дыхание стало неровным, и Томас отвернулся, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Дым вскружил голову, отчего в висках стало покалывать. Зато он отвернулся от серого, метающего неприязнь взгляда, на мгновение стало легче, однако не хотелось оставлять того без ответа, который крутился на языке. — Нет, — возразил он, поворачиваясь обратно. — у тебя тупой аргумент. Я считаю, что это честно, отчитываться вместе, а не прикрывать каждый свою задницу. Так и… доверять людям начинаешь.       Но и тут Галли нашёл, что сказать:       — Меня переучивать не надо. Ничего не сказал, значит, так надо было.       — Так и скажи, что зассал.       Томас уловил раздражённое «заебал» и увидел, как Галли наконец-то встряхнул руки со сжатыми кулаками, чем вызвал кроткую победную ухмылку, но спустя мгновение она тут же исчезла. Галли состроил глупое выражение лица и почесал подбородок:       — Хм-м, а я же говорил тебе, что если ты ещё раз какую-то фигню сотворишь, то твоих друзей за шкирку выкинут? — в голосе прозвучало осознание победы. — Теперь-то можешь за них порадоваться, скоро их отправят обратно. Ах, да, ещё месяц будешь драить столовку после ужина. Всю.       — Это ещё за что?! — возмутился он.       — За пропуски. — повысил голос Галли. — А ты надеялся безнаказанно слинять? За всё своя цена.       — Вот сволочь. — цыкнул Томас и пнул камень, представляя вместо него кого побольше. Тот улетел в сторону скошенного поля и скрылся.       Они снова отстранились друг от друга, каждый в свою сторону.       Ну до чего отвратный характер! С ним спорить — как кирпичную стену толкать. А толкать её хотелось, чтобы понять, что её возможно сдвинуть.       Томас забегал глазами по чёрной полосе горизонта — мрак, а не горизонт. Все черным-черно и никакого снега. Ноябрь на дворе. И никакого снега. Он стоял в одной толстовке, но не ощущал наступивших холодов, что странно, ведь Мичиган «холодный штат».       Странный шорох отвлек его от размышлений. Он повернул голову, а потом уловил кроткий скрежет на уровне колёс автомобиля. Прислушиваясь к дальнейшим звукам, он выждал несколько секунд, а потом всё же решился опуститься на корточки. Как на зло его встретила тишина.       Может, зверь какой? — подумал он. — Сурок, например, или землеройка, которая не ожидала наткнуться на нечто громадное и железное?       Однако под машиной тоже ничего не оказалось.       Томас обратил внимание, что воздух словно наэлектризовался. Стал плотным и несущим запах газа.       Ещё одна поломка в механизме? — он отпрянул и оглядел машину целиком. Почти весь дым выветрился.       Его догадка подтвердилась, когда из ёмкости для бензина раздалось тихое шипение. Не такое, какое издают змеи, а похожее на еле слышное и мелкое дребезжание, будто кто-то из одной чашки в другую пересыпал крупу. Такой же звук был в машине, когда они ехали в Колдуотер, но стоило бы примешать к нему гудение мотора и дребезжание песка в металлическом чане, чтобы с точностью воспроизвести их поездку. Его посетила ужасающая догадка: неужели, кто-то подсыпал нечто в бак для бензина? Если это так, то нужно срочно делать ноги.       Томас тут же вскочил и подбежал к товарищу по несчастью.       — У меня ещё никто так быстро прощения не просил, — ухмыльнулся тот. — Э, ты чего?! — Томас, игнорируя его слова, схватил того за руку и потащил в сторону от пикапа.       Галли вырвался, чуть не сбив его с ног.       — Оглох что ли? Что ты творишь?       Однако ответ не потребовался. Автомобиль затарахтел настолько громко, что это драконоподобное громыхание должны были услышать во всех близлежащих точках, где есть люди. У них оставались считаные секунды, но голову посетили две странные мысли: должен ли быть такой шум перед возгоранием, и что именно подложили в бак, что она орет, как старая стиральная машина, в которую кинули горсть камней?       Звук чудесным образом прекратился, оставив двоих застыть и примёрзнуть взглядами на капоте.       — Видел фильмы, где горели тачки? — тихо спросил Томас. Не дождавшись ответа, он утянул того за собой ещё дальше, они шли, пока под ногами не очутилась мягкая почва, а к подошве не стала прилипать земля паханого поля.       Сильный взрыв пронёсся над окрестностями оглушающим хлопком. Задрожала земля.       Возгорание началось.       Жертва их несдержанности вспыхнула стремительным красным фейерверком, и просто чудом огонь не перекинулся на сухой настил. Изнутри всё скрипело и скукоживалось. Красный зверь со скрежетом сдирал металл и поедал его, оставляя ржавые следы и железный скелет. Парни застыли за пятнадцать футов от остатков бывшего транспорта.       — Я мало фильмов видел, — судорожно ответил Галли.       Томас поднял на него взгляд. От былой ссоры ничего не осталось. Отражение огня предстало яростным зрелищем в чужих глазах, полных ужаса. Его вопрос был с подвохом, потому что сам Томас не раз видел голливудскую привычку взрывать автомобили.       Не успел он одуматься, как место рядом с ним опустело. Галли сиганул дальше от огня, а спустя секунду и юноша побежал следом.       Раздался второй пушечный выстрел невероятной громкости, и их макушки исчезли за круглым кулем скошенной ржи. Не видя ничего вокруг, Томас закрыл уши ладонями. Землю пробила вибрация сильнее прошлой. На несколько мгновений даже показалось, что они сейчас взлетят в воздух. Долгая звенящая тишина придавливала их к ходящей ходуном почве. Оба приникли к ней, стоя на четвереньках. Наконец, когда тишина затянулась, Томас осмелился оглядеться. Всё так же, как было до этого, однако небо впитало воздух от кострища. Стало чуть светлее. Галли пробежался глазами по его лицу и что-то произнёс, однако слов было не расслышать.       — Что? — звук утробно пробежался по горлу.       Галли повторил, но видимо что-то сообразил и легонько хлопнул его по щеке. Показал на уши.       Я что, потерял слух? — теперь понятно откуда звон. Он коснулся ушей. Те будто онемели. Это, и сильная чувствительность слились в одно ощущение. Радовало то, что крови не оказалось. Хоть и неосознанно, но Галли предсказал судьбу сегодняшнего вечера, он и вправду оглох.       Тут куратор пришёл на помощь, он поставил его на ноги и указал на стороннюю тропу, по которой можно было выйти с поля. Потупившись, Томас ещё несколько секунд смотрел в ту сторону, куда направлялся его сосед, а потом всё-таки очнулся и направился следом, к берегу, где кончалась мягкая почва.       Каждый шаг вызывал тревогу. Шум крови и бегающего воздуха внутри глотки рисовали в воображении картинки, будто он вязнет в болоте, от того юноша шатался, стараясь не упасть и глядя в спину перед собой. Наконец ноги перестали тонуть, и они вышли на тропу.       Интересно, он помог, потому что чувствует вину? Или неожиданно сыграла жалость? А Галли вообще способен испытывать эти чувства? У него же при сборке явно произошёл какой-то сбой. Томас испустил нервный смешок.       Тот, точно услышав его рассуждения в голове, посчитал ухмылку за знак, что к нему вернулся слух. Галли снова что-то произнёс, скалясь и хмурясь, но разозлился сильнее, когда Томас мотнул головой. Он толкнул его и сжал кулаки.       — На инвалидов не нападают, — снова слыша только свой голос, буркнул Томас, глядя перед собой. — Это принцип не только мой, а всего мира. Хоть к этому прислушайся. И пока я могу слышать только себя, скажу, что ты ссыкло.       В него полетела горсть земли. Очень доходчиво. Ему пришлось замолчать, но он всё равно испытал удовлетворение, что снова высказался.       Они остановились на перекрёстке. Справа пульсировало догорающее кострище, пускающее дымчатый обелиск в небо. Слева зияла темнота.       Перед лицом возникла рука и указала во мрак.       — Что?       На том месте, где Томас видел только черноту, стала прослеживаться призрачная белая точка. Если вытянуть руку, то она окажется размером с кончик пальца.       — С крышей. — пробормотал Томас. — Дом что ли?       Сбоку показался неуверенный кивок.       — Сходим? — попытал он счастья. Галли тут же нахмурился и покачал головой. — Но почему? Нам же всё равно ждать Зарта уйму времени.       Снова последовал жестовый отказ, принуждающий оставаться у машины, — хотя бы рядом, — как было велено Зартом.       — Окей, тогда я быстро. — но его снова не собирались отпускать так просто. Со стороны человека, который лишился слуха, мир казался пантомимой. Галли красноречиво указывал на землю под ногами, оставайся на месте, да жди помощь, но Томас состроил глупое выражение. — Я не буду кланяться, у тебя итак мания величия.       Чужие губы сложили слово «долбоёб». Градус накаливания отчаянно поднимался вверх, и Томас не отступал:       — Докажи, что не ссыкло. Идём со мной.       Удалось увернуться от подзатыльника, и он не придумал ничего лучше, как припустить в сторону крохотного домика с белой крышей. Темнота поймала в свои объятья, а он даже не видел куда бежит. Сырая трава скользнула по щиколоткам, он начал перебегать из стороны в сторону, стараясь избежать противного касания, однако сделал только хуже: по всей видимости, он угодил в трясину, и болотная вода стала впитываться в тряпичные кеды. Возвращаться не захотел по тому же принципу, когда они играли в молчанку, однако он тайно понадеялся, что Галли последует за ним. Когда Томас добрался до ближайшего возвышения, он оглянулся в слабой надежде увидеть знакомый разворот плеч, но обнаружил жуткое чёрное болото и развернувшийся ад на горизонте. Как одинокий путник, он вглядывался вдаль, в надежде на появление товарища, готового шагать с ним вровень, но его так называемый «друг» бросил попытку догнать его уже давно.       С трудом скользнув по холму, он обнаружил, что дом немаленький. Со стороны походил на здание готической церкви, с ответвлениями по обе стороны, а позади расползлась каменная ограда. У порога светил огонёк. Юноша приблизился тихой поступью к порогу и сделал вывод, что здание перед ним было храмом какого-то святителя.       Если это церковь, то не похожа она на традиционную. — подумал он. — Стоит в глуши. По всей видимости, собственность штата, раз решили сохранить.        Томас повернул вправо и перегнулся через калитку. Каждая плита холодно прищурилась от вторжения на их территорию. Он перекрыл им свечение лампы, и они потускли, как мраморные домики, лишённые солнца.       Калитка тихо скрипнула, чем напугала и обрадовала одновременно: слух вернулся, однако лишь с левой стороны. Томас окинул быстрым взглядом светлые створки окна, выделяющегося особой архитектурной задумкой в виде витков по бокам, и продолжил движение, стараясь не наступить на святые места.       Серые и белые плиты выделялись лучше чёрных, поэтому с ними не было проблем. Щекú коснулся холодный ветер, принёсший с собой аромат влажной земли. Юноша пошёл вглубь, мысленно начиная считать количество возвышений, и понял, что их бесчисленное множество. Его окружили сотни имён, молча задающих вопрос: зачем пришёл? Стало не по себе.       Выйдя на перекрёсток города мёртвых, он остановился. Глаза поднялись к небу и расширились от завораживающего зрелища: длинная, огненная дымчатая пика возвышалась над ним на восемьдесят футов, точно обелиск. Её острие разрезало серые тучи, сгустившиеся над молочной часовенкой. Может быть, в них таится первый ноябрьский снег?       В Чикаго он выпадал к середине ноября, и, если посчастливиться, снег оставался белоснежным и не «зассаным» (как любил выражаться отец), если на него не гадили соседские псы, взятые людьми для быстрого удовлетворения потребности «взять собачку». Будучи ребёнком, он тоже купился на это желание и попросил у родителей кота. Его он в итоге получил в тот день, когда мама «помешалась» и засунула голову в печь. Странно, может, она не знала, что её метод был актуален разве что в 60-е? Собиралась ли она умереть с муками или безболезненно? Насколько сильно она страдала, раз решила, что сможет уйти безболезненно, не приняв снотворного перед тем, как задохнуться угарным газом?       Несмотря на свою попытку, умерла она в другой день.       Драный и грустный кот обнюхивал новое жилище, а Томас бегал вокруг матери и не мог понять, что с ней происходит. Позже кот пропал, а куда — неизвестно. Отец недовольно нахмурился, когда он поинтересовался почему у них открыто окно, и исчезло мяуканье. Сейчас стало понятно, что тот терпеть кота не мог и, по всей видимости, прогнал его за ненавистные напоминания о сумасшествии жены. Хотя может, он узнал, что тот сбежал, и оставил всё как есть, не заботясь о детском хрупком сердце.       Он позаботился о нём в день похорон мамы, наказав сидеть дома. Тогда стояла такая же угрюмая погода. По крайней мере были видны тучи через окно первого этажа, когда её увезли. Маленький Томас видел гроб украдкой, отодвинув шторку и почему-то прячась, чтобы его не заметили. Возвращаясь в прошлое, Томас признавался, что и сам не хотел видеть холодные черты матери, очерченные потухшим ореолом чёрных волос. Отца — запросто (хоть он и таил в себе кроткую скорбь по его лицу, просто потому что привык), но не её. Он надеялся, что она, лёжа на белых перинах, теперь вечно молодая, всё так же прекрасна, в своём любимом синем платье и с лёгкой помадой, которую носила каждый день. В этом образе она запомнилась навсегда, наряженная в морские оттенки. Такая красивая, легкая и недосягаемая, точно фантом или призрак. Всё внутри начинало ныть от осознания, что он больше никогда её не обнимет. Она ведь даже во снах его не навещает, тогда бы он вообще не просыпался, мучимый воспоминаниями, тонущий в недорогом аромате цветов с пряностями. Последний раз она приснилась ему до другого сокрушительного дня в его жизни. Тогда Томас впервые узнал, что одна крохотная таблетка может превратить рутину в калейдоскоп, скрещенный с радугой и блёстками; он позволил себе попробовать викодин, крохотный и чудесный, от которого уже хотелось и плакать, и летать, и бегать со скоростью разогнавшегося транспорта.       — Так, стоп. — он топнул ногой и сжал кулаки. — Хватит, хватит об этом думать. — приказал он себе.       Прошлое должно оставаться в прошлом, и эти жёлтые стены тоже должны оставаться там же. Нечего укутываться в эти воспоминания, точно в зимнюю одежду, оно будет только тяготить. Да, они умерли. Всё, конец. Не вернуть их. Мог ли он что-то изменить? Точно нет, ведь она была сумасшедшей, а он алкоголиком, помешать их страстям могли только они сами или, в крайнем случае, их близкие, которых можно было пересчитать по пальцам. Но где они сейчас и где их сын?       Он вслепую побрёл по тропинке, заросшей чёрной травой.       Вдруг даже на том свете она прознала, чем балуется её сын и перехотела напоминать о себе? Если это так, то это… правильно с её стороны, теперь он не достоин её внимания.       Вот кто ссыкло на самом деле.       Он стиснул зубы. Не видя куда идёт, Томас побрёл по кругу, не обращая внимания на повторяющиеся портреты. Изредка слёзно блестели плиты могил.       А всё-таки, — думал Томас. — она похоронена в таком же кладбище? А как расположена, в центре или по краю? А может под деревом? За ней, наверное, никто не ухаживает. — он имел в виду могилу, которая скорее всего сейчас была грязной, заросшей и никому ненужной. — Может, есть какая-то подружка с её работы, которая до сих пор помнит о ней и, возможно, по старой дружбе убирает заросли или приносит цветы?       — Пожалуйста, — уже вслух взмолился Томас. — пусть будет так. Пожалуйста, мне больше ничего не нужно. Пусть о ней позаботятся…       Я постараюсь забыть о таблетках, постараюсь не думать о них, не желать их, не–       Душа чуть не покинула тело, когда он налетел на нечто в темноте. Рот раскрылся в немом испуге. Что-то светящееся упало под ноги, а некто бросил ему пару острых слов.       — …Шатаешься как привидение! — услышал Томас «здоровым» ухом, но ничего не ответил. Галли поднял сотовый и посветил ему в лицо. — Слух вернулся?       Томас рвано выдохнул. Он отмахнулся от наглого свечения и невольно признался себе, что испытал огромное облегчение, что его поймал не какой-нибудь сторожевой, а знакомый человек. Он помотал головой и спустя секунду понял, что выдал себя.       — Слышит только одно ухо, — нехотя признался Томас.       — И работает одна половина мозга. — огрызнулся тот довольно громко, чтобы он услышал его негодование. — Блять, пока добирался, всю грязь собрал, теперь хрен обувь почистишь. А всё из-за тебя! Ладно, идём отсюда, не хочу здесь находиться. Только вопрос, куда идти, везде одни и те же повороты.       — Что ты здесь делаешь? — Томас поспешил за ним. — Ты же вроде не хотел со мной идти.       — Потом вспомнил, что мне влетит, если ты здесь откинешься. И как мне потом доказывать свою невиновность? К тому же вскроются детали этой поездки, а я тебя вообще не должен был брать.       — Всё продумал. Но идти сюда было не обязательно, дождался бы у машины. Кстати, как она там?..       — Не только слух пострадал, но и зрение в придачу? Видел, что на небе творится?       — Видел, — буркнул он. — Удивительно, что сюда ещё не приехала пожарная служба, тачка горит как громадный факел.       — Поэтому нам надо быть на месте, когда они приедут, ведь у неё есть страховка, и я собираюсь об этом сказать. Ц, да где дорога? Помню, что за поворотом был большой чёрный крест, если он там, значит, идём в верном направлении.       Они вышли на перекресток и оглянулись. Плиты приобрели красноватый налёт, как и сама часовенка налилась алым цветом. В футах тридцати Томас узнал окно с витиеватой рамой, встретившееся у калитки, Галли, по всей видимости, тоже ориентировался на него, и они одновременно шагнули в одном направлении. Пока они огибали могилы, Галли негодующе бурчал под нос:       — …Говорил же, что нужно оставаться на месте, а не переться в какую-то глушь, ещё и ночью. Тебя слушать — только в такую хрень попадать. Знал же, что не нужно. Ещё здесь холодно — пиздец. Кажется, сегодня ещё и снег пойдёт…       — Я не настаивал на твоей компании. Ты мог подождать меня.       — И что бы я Зарту сказал, умник? Прости, чувак, тачка взорвалась, этот долбоёб удрал на кладбище, ах, да, и ещё он оглох.       — Так и сказал бы, но заменил бы милое прозвище на моё имя.       — Не заменил бы, оно идёт тебе больше.       Томас лишь закатил глаза.       Они приблизились к высокому изваянию, которое издалека могло показаться человеком с распростёртыми руками. Утолщённый крест, из чёрного мрамора, без портрета или эпитафии, он молча воззрился на Томаса. Юноша присел у камня и с любопытством осмотрел его.       — Посвети экраном, — прикрикнул он смотрителю, который и не думал останавливаться и уже был на полпути к выходу.       — Нет. Идём. — отрезал Галли.       — Нет. Посвети.       — Окей, я ухожу.       Томас выгнул бровь:       — Зачем тогда приходил? Чтобы уйти?       Кажется, это заставило Галли задуматься, потому что он застыл на месте. Он медленно развернулся и, казалось, готов был вырыть ещё яму для одного наглеца. Он резким движением ткнул светящимся экраном в плиту, но вместо какой-либо надписи блеснула гладкая поверхность.       — Значит, с другой стороны. — он на корточках передвинулся вбок.       — Всё, пошли уже!       — Да подожди ты! Как ужаленный… Посвети ещё раз, я не увидел.       — Хватит хернёй заниматься.       — Дай посмотреть и я отстану. — Лицо Галли недоверчиво исказилось. — Честно.       Он протянул руку за сотовым и к превеликому удивлению в ладони оказалась старая раскладушка.       Галли скрестил руки и, скалясь, прикрикнул:       — Быстрей давай, а! Ещё сидит, время тратит.       Даты рождения и смерти залегли в глубокой тени. Силясь их рассмотреть при тусклом свете, Томас напряг глаза и придвинулся ближе к плите.       Он часто заморгал и притих. Даже дыхание стало кротким. Не контролируя себя юноша раскрыл рот и тихо ахнул.

Алан Оливер Барнс

В память

Достойному мужчине, наставнику,

директору и человеку широкой души

~

Если вы хотите настоящего мира во всём мире,

начните с детей

       Этого просто не может быть. Как из десятков-сотен кладбищ в округе случилось так, что они забрели именно в это кладбище, где похоронили его? Их удача просто немыслима.       — Галли, — шёпотом позвал он. Тот не отозвался. Спустя долгие десять секунд молчания, он присел рядом. — ты понял, что здесь написано?       Томас поймал его взгляд и нашёл в нем глубокое непонимание. Не имея толкового образования, у того были сложности с чтением, догадался он.       — Это могила Барнса. — Томас кивнул на крест. — Его крест. Его сюда отвезли после проводов.       Наконец в светлых глазах стало проступать понимание. Близкое расстояние между их лицами позволило увидеть деталь, несопоставимую с общим образом вечного серьёзного и непробиваемого Галли: его светлые ресницы испуганно дрогнули.       Время тянулось. Чёрные тучи поседели, всё вокруг тоже переняло белизну, и теперь со стороны калитки за ними наблюдал сияющий глаз свечи, а со стороны кладбища начал окутывать редкий снег. Когда Галли заговорил, голос был охрипшим.       — Тела нет. — слова обратились в маленькие облака пара.       Томас почувствовал, как его голову сжали за затылок и повернули в нужном направлении.       — Тела нет. — повторил Галли. — Только яма вырыта, а гроба нет.       — Это значит, что…       — Его тело ещё не привезли.       — Его похоронили в другом месте.       Фразы, произнесенные одновременно, вызвали у каждого непонимание.       — Что за тупость ты сейчас сказал? — Галли сжал переносицу кончиками пальцев и предпринял попытку встать, но Томас утянул его обратно.       — Погоди, что если Дженсон намеренно перезахоронил его в другое место?       — Лично с лопатой сюда приезжал? — вздохнул тот, но остался сидеть рядом.       — Вдруг у них были тёрки, и таким образом он решил отомстить? Эта часовня старая, но штатская, значит, историческая и недешёвая. Да и Барнс — человек высокого поста, выходит, его хотели похоронить именно здесь. — Томас видел, как на его лбу появилась задумчивая складка. — И ещё мне девчонки говорили, что Крысун очень мутный тип, и они дали ему эту кличку не просто так.       Галли до странного долго не отвечал.       — Похороны были несколько недель назад, а телá так долго не обрабатывают. Поэтому, он давно должен был быть здесь. Ты всё ещё не веришь?       Тот бегал глазами по тёмной яме, но не отвечал. Пока он размышлял, Томас нашёл на сотовом камеру и сделал пару снимков — плиты и вырытой ямы.       — Твои теории взяты из воздуха, — наконец сказал он, а Томас чуть воздухом не поперхнулся. Галли вытащил свою руку из-под чужого захвата и потянулся к телефону. — возвращай сотик и пошли отсюда.       — В смысле из воздуха?! Я столько аргументов привёл!       Томас так просто не сдался: он сжал телефон крепче, когда тот почти выскользнул из ладони.       — Меня твои аргументы не убедили! — грянул Галли над ухом.       — Значит, ты тупой как пень, раз ничего не понял! Отпусти, пальцы сломаешь, идиот!       Вдруг что-то громыхнуло, из-за чего парни застыли, сцепившись руками в схватке. Они испуганно переглянулись. Галли выглянул из-за креста, и светлые глаза расширились. Молниеносным движением он толкнул Томаса в сторону. Кровь застыла от долгого падения, хотя на самом деле оно длилось пару секунд. Юноша очутился на дне вырытой могилы для бывшего директора приюта.       Щемящая боль пронзила спину вдоль позвоночника и стрельнула сразу в двух местах: в голове и в копчике.       Если бы из-за него я сломал позвоночник, то вечно приходил бы к нему в кошмарах. Идиот. И что он там увидел?       Запах сырой земли ударил в нос. Издав тихий стон, он еле сел, посмотрел на серый прямоугольник неба и невидящим взглядом стал искать сотик. Тот куда-то улетел во время падения. Поползав на четвереньках, он обнаружил его в углу и принялся ждать. Он прислушивался здоровым ухом, стараясь разобрать малейшее движение, и ему это удалось, когда звуки стали слышны совсем близко. Юноша замер, завидев свет, и быстро перебрался на противоположную сторону. Бестелесные шаги блуждали неподалеку, но не приближались к чёрному кресту.       Сверху звякнуло что-то металлическое, а ладонь пронзило вибрацией. На мгновение Томас подумал, что это зазвонил чёртов телефон, и ему потребовалось время, чтобы прийти к другому выводу.       Обычно так приходят сообщения. — он поёрзал и отложил телефон в сторону. Вибрация продолжилась, но на глубине ямы дребезжания не было заметно. — Бренда обещала написать ему. А вдруг это Чак? — голову пронзила ещё одна мысль. — Вдруг он смог найти другой способ написать на этот номер? Ради него можно посмотреть…       Он раскрыл сотовый. На экране высветилось три новых сообщения. Он тыкнул на центральную кнопку, и открылась переписка.       Это была переписка с Брендой. Томас нервно зажевал губу.       Немедленно закрой телефон. — заговорил внутренний голос.       О чём они переписываются? Как долго общаются?       Нельзя читать чужие сообщения.       Знаю.       Закрой телефон и убери его в сторону.       Только последние сообщения… Бренда Я дома и уже давно :) забыла написать Спасибо, что подвезли Не знаю, как бы я добиралась без твоей помощи <3 отправлено в 21:45       — Спокойно бы добралась, — прошептал Томас. Пребывая в смешанных чувствах, он покусал губу и промотал переписку вверх к прошлым сообщениям.

октябрь

это странно что ты одна

и что совсем ни с кем не встречаешься?

отправлено в 01:12

Бренда Совсем :) отправлено в 01:13

окей

теперь ты

встречаешься

знаешь с кем

отправлено в 01:13

Бренда С кем же? отправлено в 01:17

со мной

отправлено в 01:17

Бренда Это только в твоих мечтах :) отправлено в 01:25

и в мечтах тоже

но ты уже встречаешься со мной

отправлено в 01:25

      — Что это, блять, такое, — Томас раскрыл рот и уставился в земляную стену напротив. Галли флиртует? Или Томаса хорошо приложило головой?       Эти сообщения были отправлены неделю назад. Юноша выгнул бровь: они встречаются неделю? Он промотал ещё выше. Глаза расширились, когда переписка стала прокручиваться беспрерывно.       Сколько они общаются? — возопил он про себя, но к его удивлению, первое сообщение (которое было от Галли) было отправлено несколько недель назад, когда приют поразили многочисленные изменения в виде новых преподавателей и «правления» Крысуна. Значит, вот почему тот был таким странным. Причина в ней.       Он снова отложил сотовый в сторону. В груди образовалась пустота. Ни мыслей, ни чувств.       Томас снова открыл телефон и перешёл во вкладку «все сообщения». Вторая переписка была с Ньютом, а последнее сообщение было отправлено сегодня днём. Игнорируя уколы совести, он немного промотал вверх и жадно впился в текст.

Август

надеру жопу твоему узкоглазому

отправлено в 15:17

Ньют Он в порядке? отправлено в 16:01

пока что

отправлено в 16:16

Октябрь

где у тебя настойки стоят

медики не могут найти

отправлено в 17:05

Ньют В нижнем ящике в шкафу отправлено в 17:07

*фотография 5-х избитых парней*

из-за телки подрались

отправлено в 17:10

Ньют Слышал уже. Ужасно. отправлено в 17:20

Октябрь

Ньют Поздравляю, ты добился, чего хотел (без сарказма) отправлено в 00:12

Октябрь

Ньют Как там Том? Я забыл занести его в базу данных Поэтому сделай пж отправлено в 12:13

ок

отправлено в 18:07

Октябрь

трава заканчивается

отправлено в 19:57

Ноябрь

она закончилась.

точно нет запасов?

я всего пять минут без нее

а уже руки трясутся

отправлено в 19:19

Ньют Точно Трясутся не потому, что не можешь прожить без нее и пяти минут. Просто ты в состоянии шока из-за того, что она резко закончилась. отправлено в 20:00

вот хрень ебучая

отправлено в 20:00

Ньют Тяжелые времена для тебя настали Смотри, держи себя в руках, а то потеряешь должность отправлено в 20:02

ничего нельзя сделать?

у тебя же был поставщик

дай его номер

я сам позвоню

договорюсь

сколько он берет?

наверное дохрена

но зарплата позволяет

отправлено в 20:03

Ньют Это проблематично, потому что он уже не поставляет. Галли, забудь про это, прошу тебя. Как твой товарищ скажу так, есть только один аналог этому — сигареты. Но как медик сообщу, что выхода больше нет. Нужно работать над собой и над зависимостью. отправлено в 20:07

Ноябрь

Ньют Галли, ты тут? отправлено в 13:05 Ньют Я знаю, мои слова расстроили тебя, но ты хоть ответь отправлено в 19:56

Ноябрь

Ньют Минхо сказал, что ты читаешь и не отвечаешь. Это было понятно и без него, но я переживаю. Ты прекрасно помнишь о своих эпизодах. И я тоже помню. Ладно, все помнят. Но не закрывайся от меня. Я смогу помочь тебе в нужную минуту, даже с расстояния, благодаря Минхо. отправлено в 10:10

Ноябрь. Сегодня

Ньют Галли, как ты? отправлено в 12:16       Оно было отправлено сразу после их утренней драки.       — Ньют… — Томас покачал головой, не веря в прочитанное. Ньют всеми силами старается помочь Галли справиться с зависимостью. Да они же оба пытаются с ней справиться! Теперь понятны его скачкообразные перемены в настроении. Томас замечал это и в своём поведении, но за собой сложнее уследить, чем за другим человеком. Может, поэтому они постоянно собачились в последние дни?       — Эй!       Томас вздрогнул и выронил телефон. Сверху показался Галли.       — Вытаскивай оттуда свою задницу и валим.       Как долго я сидел здесь? — Томас схватился за крепкую ладонь. — Даже не услышал, как удалились шаги.       Из-за глубины вырытой ямы вылезти было не так-то просто. Опорной ногой он готовился к прыжку, а второй упёрся в стену, сделав носком небольшой кармашек.       — Нахрена делать такие глубокие ямы, — пропыхтел он. Галли принялся считать, и на счёт три Томас оттолкнулся и был почти наверху, но нога соскользнула. Его схватили поперёк тела, и вскоре он оказался на земле, на пару с Галли тяжело дыша.       — Даже спасибо не скажешь? — пропыхтел тот.       — За то, что ты меня туда скинул? Ну уж нет.       — Я не думал, что там так глубоко. Ладно, идём. — в голосе снова проскользнула нотка недовольства. Оттряхивая с себя землю и грязь, он хмуро, но многозначительно на него поглядел. — Надеюсь, телефон мой не открывал?       Томас оторопел. Солгать или сказать правду? Любой из его ответов может повлиять на их отношения.       Он помедлил, но кивнул.       — Открывал или нет?       — Открывал. — признался он.       Глаза забегали по чужой обуви, погрязнувшей в болотной трясине.       — Чё там надо было? — спросил Галли беззлобно. Они встретились глазами. Томас не нашёл в них ни следа раздражения. Странно. — Любопытно стало?       Он пожал плечами.       — Пришло сообщение. Я думал, это Чак. Мы же дали ему номер, я подумал, что он сумел выйти на связь. — ответил он, оправдываясь тем, что полуправда тоже считается правдой. — А это оказалась Бренда. — и тут, не ожидая даже от самого себя, юноша резко выпалил: — Вы встречаетесь?       Глаза Галли расширились, он тоже не ожидал личного вопроса.       — Эти сообщения намного выше последних, — произнёс он, нахмурившись, и сухо заключил: — Прочитал, значит.       — Только это.       Он не смог выдержать буравящего взгляда и спрятал глаза, поглядев в сторону. Он услышал глубокий вздох и пошёл следом за куратором к выходу.       Несколько минут парни шли не разговаривая, шагаюший сзади Томас часто поглядывал на напряжённую спину, а сам думал, что слишком легко отделался. Чудо, что тот отреагировал спокойно, без оскорблений и размахивания кулаками. Что на него так повлияло? Он вспомнил про причину своего свидания с сотовым телефоном.       — А кого ты увидел? После шума.       — Старика. Сторож, походу. Он был всё это время здесь.       — Но почему он не вышел раньше? — изумился Томас. — Мы же, ну, не тихо разговаривали.       — Он, походу, тоже глухой, — усмехнулся Галли. — не обращал внимания на грохот, который сам и создавал. И слепой в придачу, как такое можно не увидеть? — он указал на небо.       Ах, да, точно, небо. Небо, тачка, ссора.       — Галли. — позвал он тихо.       — М? — тоже тихо, но не без интереса.       — Я… Мы… — подбирая слова, начал он. — Что делать? С машиной, с Зартом? Как теперь извиняться? Эта тачка недешёвая, я несовершеннолетний, оплатить Зарту не смогу в ближайшие лет двадцать. И я правда не знал, что всё так обернётся. На меня что-то нашло в тот момент…       Под ногами зачавкала грязь. Галли матюгнулся и принялся обходить болото. Преодолевая липкий мрак, разбавленный красным фильтром, Томас порадовался бы красоте природы, если бы не чувство безысходности, которое захватило его в сотый раз за этот долгий день.       У догоревшего автомобиля их дожидался Зарт, измученный событиями и дорогой, он проследил за тем, как двое появились из ниоткуда, сели на заднее сиденье подъехавшего джипа, и пробормотали благодарность людям с парковки, которые любезно согласились их довезти до приюта. К счастью, обошлось без полиции. Старый пикап водрузили на автовоз: по согласию владельца его должны были увезти на местную свалку и разобрать на части.       Две машины выехали с пустыря одна за другой, а потом каждая разъехалась в разные стороны.

---○---

      Приехали к полуночи. Зарт с ними ни разу не заговорил. И как только автомобиль остановился у железных ворот, он расплатился с парнем у руля, проигнорировал Галли, который предложил разделить оплату, отворил ворота и молча удалился. Джип тоже исчез спустя минуту.       — Хрен пойми, как теперь с ним расплачиваться. — проворчал Галли.       Чувствуя смертельную усталось, дискомфорт в грязной обуви, — а Томас боль по всему телу, — еле передвигая ноги, они приблизились к порогу и вдруг насторожились: изнутри доносился шум. Томас кожей почувствовал, как Галли, злой, уставший после дерьмового дня, буквально стал закипать. Сейчас был комендантский час, и кто-то позволил ослушаться правил. Куратор резко изменился в лице, сжал кулаки и, не мешкая ни секунды, распахнул двери.       Холл встретил их гомоном десятков голосов, насмешек, шёпотков. Среди ослушавшихся были только старшие юноши. Как только Галли влетел на порог, все тут же притихли и уставились на смотрителя во все глаза — то-то представление сейчас будет! А Томас выждал несколько секунд и последовал за Галли в столовую только тогда, когда за ним хлынула толпа.       — Че за хуйня? Почему все здесь? — донёсся громкий голос из глубины помещения.       Томас старался как можно быстрее попасть внутрь, ловко извиваясь и где-то толкаясь. Он следил за мельтешащей светлой макушкой и двигался в её направлении. Когда Галли обошёл один из столов, он приказал младшим юношам отойти в сторону, благодаря чему Томас сумел оглядеть место происшествия. Перед ним открылась странная картина: в окружении всех смотрителей, похожих на скалистые изваяния, сидела Тереза. Покорно сложа руки на коленях, она безучастно глядела вперёд. Завидев влагу на её глазах, он тотчас стал усерднее пробиваться ближе. Каждый, кого он задевал, оборачивался, а когда обнаруживал, кто это, либо отступал, либо усмехался, либо пихал соседа, чтобы указать в его сторону.       Страх нарастал. Как и гул голосов.       — Что произошло? — громко спросил Галли у Алби. Все, как один, смотрители обернулись в его сторону с хмурыми лицами. Старший куратор задумчиво поглядел на девушку. Скрестив руки, он глубоко вздохнул, приблизился к Галли и шепнул тому что-то очень тихо, что мог услышать только он.       Что. Что произошло? — повторил про себя вопрос Томас, выступив вперёд. — Что с ней сделали?       Словно поломанная кукла, девушка скосила голову набок и, не видя ничего вокруг, изредка моргала.       Задумчивость Алби перескочила на лицо Галли. На его челюсти заходили желваки. Он указал на толпу и сказал приказным тоном:       — Первым делом разгоните всех спать. Почему никто не позаботился об этом? Вам что, правила не писаны?       — Галли, угомонись, тут патовая ситуация. — сказал кто-то из кураторов.       — А, значит подобные ситуации должны как зеленый флаг действовать? Или чё? Быстро разгоняйте всех.       — Не командуй!       — А то что?! А то что, а? Меня не было один день, а тут уже беспорядок!       Кто-то всё-таки его послушался.       — Спектакль окончен. — сказал смотритель с черными кудрями и стал «выдавливать» юношей из помещения.       — Дайте досмотреть! Не каждый день девок трахают. — послышался глумливый ответ из толпы.       — Ты! — крикнул Галли издали, указывая на парня, который осмелился это произнести. — Ещё одно слово и тебя ждёт «Ведро». Вас всех оно ожидает, если сейчас здесь не станет пусто.       Его слова подействовали отрезвляюще. Нехотя, парни двинулись в сторону выхода. А Томас застыл на месте, не сумев оторвать взгляда от девушки. Запоздалая догадка запульсировала в такт участившимся ударам сердца. Ватными ногами, не обращая внимания на предупреждения со стороны смотрителя, юноша зашагал вперёд. Куратор, схвативший его за плечи, почему-то тут же отпустил, и как только он приблизился, Тереза, наконец, подняла синие глаза. Он ожидал увидеть бесконечную боль, страдания, муку, но к внезапному удивлению обнаружил в них смесь других эмоций: решительности, гордости и чего-то ещё. Томас трактовал последнюю эмоцию как покорность ситуации.       Алби заметил новенького в их собрании.       — Что, для тебя «правила не писаны»? — без издевки спросил он, но больше ничего не сказал. Его голос прозвучал громко в опустевшей столовой.       — А чё он здесь делает? — снова спросил кто-то.       — Пусть остаётся. — ответил Галли, скосив взгляд на юношу. — А где этот пиздюк?       — В госпитале. — с ходу поняв, о ком он говорит, сказал Алби. — Сейчас с ним Минхо.       — Почему он в госпитале? — не понял Галли. — Разве не она там должна быть?       Алби сжал губы и после некотрого молчания объявил:       — Значит так, — все взгляды устремились к нему. — Завтра после рабочего дня встречаемся в комнате собраний. Рассмотрим этот случай и будем думать, что делать дальше.       — Не нужно ждать целый день! — встрял Томас. — Над ней же завтра будут издеваться! Нужно разобрать это прямо сейчас.       Старший куратор терпеливо мотнул головой.       — Нам завтра работать, и, чтобы голова варила, нужен хороший сон. А издеваться… Издеваться не будут. — твердо заверил он. — Как сказал Галли, все, кто осмелится сказать хоть слово в её сторону, будут наказаны «Ведром». Для особо говорливых увеличим количество обливания. Все согласны?       Все, кроме Томаса, не претендовали на несогласие.       — Всё, расходимся.       Всё ещё пребывая в задумчивости, смотрители стали удаляться, а Томас тут же подбежал к Терезе и ужаснулся тому как холодны были её ладони.       — Потом, всё потом. — опередив его, прошептала она.       Алби, не дав им уединиться, приблизился и неловко, словно боясь спугнуть, коснулся её плеча кончиками пальцев.       — Пойдём, мне нужно отвести тебя в медпункт.       Он кивнул кому-то позади него, и юноша почувствовал как и его плечо сжала горячая ладонь. Он уже знал кому она принадлежит, поэтому позволил себя увести.       Когда они поднялись в комнату, то каждый без слов стал готовиться ко сну. Пока Галли ходил в душ, проветривал комнату и расстилал постель, Томас обездвижено сидел на кровати. По всей видимости, вселенная решила, что ему недостаточно приключений и решила добавить под конец «изюминку на торте» в честь скорого дня рождения. Драка в комнате с утра, драка в машине, прощание с Чаком, сумасшедший старик с ружьём, снова драка, кладбище и тайна пропавшего тела бывшего директора! А теперь что-то страшное, о природе которого он смутно догадывался, произошло с Терезой.       Как это всё могло случиться в один день?       Он потёр шею и тяжело выдохнул. На ночь глядя лучше об этом не думать.       Томас часто заморгал, когда перед ним возник Галли, и глаза предательски заслезились от долгого немигания. Он потёр их кулаками и зашипел от колющей боли. Он снова ощутил горячее, влажное после душа, прикосновение.       — Сегодня был тяжелый день. — вдруг вкрадчиво сказал Галли. Томас старался безуспешно протереть глаза, но из них лило, как из ведра. Слёзы текли по щекам, скатываясь к подбородку.       — Я не плачу. — попытался заверить он и прижал кулаки к лицу.       Галли промолчал, не убирая ладонь, и спустя долгую минуту тихо произнёс:       — Сходи в душ. Станет легче. Тем более там сейчас никого нет. Дойдёшь?       Слабо кивнув и потирая глаза, Томас захватил банные вещи и ватными ногами спустился на первый этаж, мучимый одновременно и пустотой, и бурей эмоций.       Он впервые стал свидетелем проявления «мягких» черт характера Алби и Галли. Оба оказались сегодня человечнее, чем обычно. Не учитывая тот факт, что второй буквально криками разогнал всех спать, в комнате он проявил одну из самых нежных человеческих черт — эмпатию. Что вызывает бесчисленное количество вопросов.       Да, утро не идёт ни в какое сравнение с вечером, — сделал вывод Томас, включая душ и вставая под горячие струи воды. Он промычал от удовольствия что-то нечленораздельное и опёрся макушкой о стену. Голова побаливала, но горячий душ вправду успокоил. Если бы не резко дёрнувшаяся рука, он и не понял бы, что задремал.       Уловив приятный аромат геля для душа на коже, юноша порадовался этой мелочи и подумал, что неплохо бы позже заскочить за новым постельным бельём.       Галли дожидался его прихода, Томас это понял по тому, как тот без интереса листал книжонку о безверии, в которой часто прятал травку. Он упал на кровать и с большим усилием перевернулся на бок, без рук закутываясь в одеяло. Галли ещё минуту делал вид, что листает книгу, а потом он вздохнул и кинул её на тумбу. Свет погас. Этой ночью они заснули одновременно.