Пристанище

      Угадывать настрой их скромной компании не было смысла: все были в непродолжительном эмоциональном кризисе. Болтовня сменилась кряхтением старой машины. С переднего сиденья стена подсолнухов была видна намного лучше, чем позади. Не приходилось неловко косить взгляд в сторону, чтобы увидеть эту картину.       Ранее были разговоры, которые пролетали мимо ушей, но с ними хотя бы было проще, — они разряжали тяжесть в салоне, — а сейчас приходилось отвлекать себя самостоятельно. Томас изредка поглядывал в сторону, заслышав тихое поскуливание: всё-таки Чак изрядно испугался, а от драки на душе делалось ещё тяжелее. И не только ему, все словно воды в рот набрали.       Изредка по встречной полосе проезжали автомобили, Зарт смотрел строго вперёд и нервно постукивал пальцами по рулю. Томас поймал себя на мысли, что несколько долгих минут провожает бесчисленные пролетающие камни под колёса. Их сотни и тысячи, нескончаемое количество.       Именно в этот момент, когда сознание находилось в желейном состоянии, красные полосы на животе особенно засаднили. А ведь Галли буквально лежал на его коленях около получаса назад и давлением стёр их в кровь. Может, специально, может, забыл, что утром нанёс увечья и случайно задел их, а может не рассчитал силы. Обойдя эти размышления стороной, внимание устремилось к другой мысли: вот бы Галли не было всё равно. Поначалу юноша отрицал это чувство, но когда он приосанился, ощущая как растёт тяжесть в груди от досаждаемого принуждения, отложил это дело. Пришлось признать, что он хотел, чтобы Галли, сидящий позади, не отрывался от спинки его кресла и задавался вопросом, не больно ли ему. Ведь Томас, случись наоборот, точно чувствовал бы скрежет совести изнутри.       Мысль о желаемом плавно кружилась в голове и вскоре мягко опустилась на дно сознания. Он почувствовал себя одновременно и отвратительно, и свободно.       Когда вдали только показались поля, подсолнухи прямо-таки искрились на закатном свету, вспомнилась солнечная линия пейзажа, которую нередко встречалась в этом штате. Ожидалось увидеть всё: и серые поля, и густые леса, но никак не золото на горизонте. Но вскоре удивление сошло на нет. При взгляде в окно, становилось тошно, и то ли дело было в потасовке, то ли в жёлтой кухне, которая так и прорезалась через толщу старых воспоминаний.       Томас с усилием оторвался от своих размышлений и постарался следить за дорогой.       Спустя четверть часа Зарт объявил, что осталось ехать около сорока минут и до конца поездки он поджимал губы. Бренда помалкивала, но по мере приближения к городу прервала тишину, чтобы разговорить Чака; когда Томас решился искоса глянуть на человека, чьи длинные ноги упирались в его кресло и больно били по подушке, заметил, как рука девушки сжимает мальчишескую ладошку, очень нежно, по-матерински. Должно быть её наполненная солнечным загаром кожа была мягкой и тёплой. Чаку определённо нравилось её присутствие, он кивал, когда она указывала куда-то в окно, и они вместе улыбались чему-то своему.       Томас точно не смог бы влюбиться в неё за такое короткое время, но и не мог врать самому себе — ему понравилась эта картина. Загорелое оливковое лицо и шоколадные глаза, увы, не вызывали бурной реакции, но руки, сжатые пальцы… Что-то в них определённо было.       Когда-то он сам в далёком прошлом ездил с матерью в Техас, к её родителям (тогда они были ещё живы), и, признаться честно, ничто на свете не сравнится с теплом её касаний. Пальцами одной руки она чертила круги на его ладонях, а другой указывала в окно, призывая считать облака.       Томас не считал, он разглядывал их в её глазах.       Раздался внезапный девичий смех, он вздрогнул и перевёл взгляд на дорогу, так и не посмотрев на того, ради кого обернулся.       Впереди уже виднелся купол света живого города, а их скромный пикапчик плавно въезжал в эту сферу, всё чаще начиная отражать блики фонарей.       Зарт остановился на углу перекрёстка.       — Спасибо, что подбросили.       — Отпишись, — бросил Галли, когда Бренда со словами «держись, малыш» ущипнула Чака за щёку. Она подмигнула и скрылась за углом красного бостонского многоквартирника.       — С одной стороны, я хочу узнать, кто эта барышня, а с другой — нет. — Зарт по-новой завёл пикап, и тот загудел. — Мало ли, моя душа когда-нибудь наткнётся на собственное тело где-то у Пирса за то, что я подышал в её сторону.       — Она классная! — воскликнул Чак. Его голос гудел от напряжения, но он сильно старался это скрыть. — Вот бы ещё раз её увидеть.       Галли фыркнул.       — Не переживай, братишка, тебе столько ещё девчонок предстоит повстречать в этой жизни. — принялся заговаривать Чака Зарт. — Их полным-полно в школе. Прикинь, а ведь в школу будешь ходить, друзья появятся, мобильники будут, телевизоры и приставки там всякие! Ух, жизнь заживёшь. Со своими новыми родаками в кино ходить будешь. Слыхал? Экран очень большой, и фильм на нём показывают, чудеса!       — Насколько большой? — Чак придвинулся ближе к ним, не отрывая взволнованных глаз от парня за рулём.       — Да вот как эта вывеска, — парень кивнул на большой рекламный стенд по левой стороне дороги.       Томас в боковом зеркале заметил, что Галли тоже наклонился вперёд, чтобы проследить глазами этот самый стенд.       — …Расстраивает, что наш пирсовский проектор сломался, кина нормального не купишь и не посмотришь.       — В Пирсе есть проектор? — встрепенулся Томас. Он-то был уверен, что приют откатился в развитии до эпохи динозавров.       Проектор — не телевизор, но тоже крутая вещь. Нужная касета в нужных руках может сделать великое дело.       — Есть, привезли лет десять назад, но он старый-престарый. Раньше записи фильмов нарасхват разбирали, у нас тоже лежат, где-то даже старая кассета с «Терминатором» валяется… Жаль, никто за починку так и не взялся. — С лёгким дребезжанием машина остановилась у небольшого круглосуточного магазина с неоновыми знаками. — Так, доехали. Всё, парни, выгружайтесь.       У вывески «24 часа» горела только четвёрка, а у стеклянной двери сидел бездомный с мешком на коленях.       С незажжённой сигаретой во рту, Зарт пожал мальчику руку.       — Удачи, братишка, верю в тебя.       — А ты сам куда? — Томас остался сидеть на месте.       Позади Галли уже спрыгнул с сиденья и раскрыл багажник.       — Заправлюсь, сигареты куплю, да и пару кассет сюда, чтобы не скучно было ехать. А ты разве не с Галли? Ты смотри, они вон, уже уходить собираются.       — Нет, я…       Он уткнулся взглядом в бардачок. По сути, можно отказаться от затеи, скребущей черепную коробку, как голодающая собака, перейти на новую ступень эволюции собственного развития, в конце концов. Но возможность приобрести здесь хоть что-то только расширяло зияющую дыру желания. Да к чему эти рассуждения, он же не отсос просит, в самом деле. Не беря в расчёт то, на что он рассчитывал, Томас держал в голове ещё один исход. Сигаретки не вредят так, как-то, к чему он привык. Может, это решение, наоборот подтолкнёт к тому, что он расхочет употреблять что-то потяжелее?       Мысль не успела оформиться: окно справа задребезжало от стука. Томас сдержал себя от испуга, но вовремя спохватился. Это был всего лишь Чак.       Он приоткрыл дверь и посмотрел выжидательно и настойчиво.       — Что?       — Ты разве не пойдёшь со мной? Я думал, проводишь.       — Провожу, — заверил Томас и выдохнул. — Сейчас, секунду.       Он захлопнул дверь, удостоверился, что она закрыта вплотную и повернулся к Зарту.       Была не была.       Облизнув пересохшие губы, Томас сказал как можно непринуждённее:       — Можешь и мне сигареты взять?       Зарт удивлённо вскинул брови.       — А ты куришь разве?       — Я как-нибудь отдам тебе за них.       — Останавливались на перекур, ты с нами не выходил.       — Тогда не хотелось. Да и я их забыл. — отмахнулся он.       — Сатане каждый грех горазд. Скажи честно, не куришь?       — Курю. — закивал головой Томас. — Иногда. — прибавил он, спустя несколько секунд. — Вместе с Галли, — Зарт смерил его оценивающим взглядом, пытаясь разглядеть следы от продолжительного курения. Однако ни жёлтых следов от вредных ядов, ни следствий повреждённых органов он не увидел, но продолжал затягивать их обоих в душную дыру неловкости. Вскоре Томас не выдержал и выпалил: — Хочу начать. — Внутри даже зашевелилось что-то молящее.       Зарт тяжело вздохнул.       Заглох мотор. Кожаная куртка заблестела на неоновом свету. Парень достал дешёвую зажигалку и несколько долгих секунд щёлкал ею перед кончиком сигарки. Томас застыл в ожидании, следя за короткими вспышками.       — Начнёшь сейчас, отказаться будет не так-то просто. Тем более надо будет заплатить.       — Так я заплачу! — неужели получилось уговорить?       Но Зарт мотнул головой.       — Я не про это. А про лёгкие, горло, кожу. Деньги найти всегда можно, а вот органы, да и жизнь, — навряд ли.       — Зарт–       — Не надо тебе, не надо, — по-доброму отрезал Зарт, не желая продолжать разговор. Он отвернулся и выдохнул дым в окно. — Всё, иди, тебя братишка ждёт.

---○---

      То ли это бремя их поколения, то ли так было всегда, но будто общество курильщиков всегда делилось на тех, кто не жалеет о курении, и на тех, кто жалеет. Если первые не видели вреда от этого увлечения, то вторые готовы душу запрячь за монолог о вреде никотина. Они готовы твердить о непосильной ноше на плечах, о бремени самоуничтожения и гниения изнутри, но курить такие люди ни за что не бросят. Вот Зарт, знает о чем говорит, это точно, либо сам прошёл через дерьмо, либо кто-то из родных, размышлял Томас о последних словах. Просто так, тот бы не стал отказывать. Не похож он на того, кто будет юлить только потому, что ему деньги не заплатят. Может, рак у кого из близких, может что ещё. Да, стоит признать, Томас имел такой план как неуплата за сигареты, но денег ведь у него нет. А тот, добрая душа, их и не потребовал бы.       Следуя за Галли, он покусывал губу. Нет, надо было настоять. Может, хоть соседа по комнате удастся уломать купить или украсть их. Хотя сейчас тот выстроил вокруг себя невидимую стену неприкосновенности, так что вряд-ли.       Кого точно не заботили никакие проблемы — так это Чака. Превесёлый, — начисто забывший о недоразумении на дороге, — с бренчащим нечто в уродливом куле за спиной, он скакал рядом, а его голова крутилась в разные стороны. Понятное дело, ребёнок впервые за долгое время находится вне приюта и видит то, к чему не привык. Чак то и дело удивлялся всему подряд и тыкал пальцем в витрины, украшенные по случаю Хэллоуина. Даже Томас отвлёкся от насущных мыслей, тыквы с кривыми улыбками и абсурдная реклама хорошо привлекали внимание:

Тыквы

Сделайте свой уникальный рисунок!

Скидки до 50%!!!

***

Лишь настоящий монстр

может принести в ваш дом

сенсацию за 1$!!!

Только в ночь 31 октября

скидки до 40%

***

33 несчастья и 33%

скидки на второй товар!!!

      — А мы тоже будем тыквы резать? — взгляд Чака задержался на праздничных картонных летучих мышах.       — Канун Хэллоуина прошёл. Остаётся надеяться, что твои будущие родители не сразу достают украшения к Рождеству, — ответил Томас и схватился за рукав легкой курточки, чтобы Чак ненароком не врезался в мусорный бак. — Когда ты в последний раз был в городе?       Напрашивался вопрос, бывали ли вообще случаи, когда дети самостоятельно не сбегали с Пирса, чтобы оказаться в ином человеческом обществе.       Чак сконфузился.       — Да никогда.       — Разве вас не вывозили на экскурсии?..       — Нет.       — Так и с ума можно сойти. Понятно, почему многие стали сбегать.       В этот момент Галли кинул через плечо предупреждающий взгляд.       — Да ладно, это уже не секрет. — он махнул рукой. — О вас знают все, кому не лень. Да и Чак уже никому не разболтает.        — Я-то об этом давно знаю! — довольно заулыбался тот. — Я всегда там всё знал. Только Лео постоянно всё мимо ушей пропускал. Кстати о нём. Интересно, чем он сейчас занят? Точно читает, хотя сейчас скорее всего ужин, странно не ужинать в это время. Интересно, как скоро его заберут и заберут ли вообще…       — Не переживай, мы за ним приглядим. — Томас подмигнул. — Я пригляжу.       Как хорошо, что он не остался в машине, а пошёл провожать Чака: улыбка на лице мальчишки того стоила.       Галли упрямо вёл их к перекрестку, пару раз остановился, чтобы уточнить улицу и дом, и вскоре им пришлось свернуть за угол, потом пройти ещё пару поворотов, и вскоре они вошли в тёмный переулок, где от силы горело несколько ламп на далёком расстоянии друг от друга.       Томас притормозил.       Создавалось впечатление, что он снова на родной улице. Тусклые ковши привлекали мух, которых было полно от дурно-пахнущих куч мусора. По обеим сторонам стоял странный люд. Удивительно, как может поменяться фасад, когда заходишь за кулисы. Он обернулся: позади всё так же бежали люди, спеша домой и старательно избегая жуткого поворота.       — Меня начинает тошнить, — Чак сжал куртку в груди. — Интересно, какие они?       — Ну, с этими людьми точно не стоит иметь дел…       — Я имею в виду, родители.       — Разве вас не познакомили? — удивился Томас, а сам стал больше озираться по сторонам. Повысив голос, он обратился к Галли: — Ты уверен, что нам в эту сторону?       Вместо ответа, тот отошёл и обратился к подозрительным типам, сверлящим мутными взглядами их компанию. (А ведь именно здесь обычно продажа идёт удачно, — возникла из ниоткуда мысль). Юноша сжал плечо Чака, а сам неотрывно следил за тем, чтобы со стороны не прилетел неожиданный удар. В подобных местах стоит быть начеку. Странные типы молчали, перекидываясь немыми взглядами, а потом всё-таки указали на сумеречно-чёрный многоквартирник в паре домов от них. Томас предположил, что те не стали тянуть время или рисковать (Галли, как-никак, выглядел довольно грозно даже при нейтральном настроении, а сейчас, будучи не в лучшем расположении духа, сложно было представить, каким тот предстал перед ними).       — Идём.       Томас глядел перед собой и всем сердцем желал, чтобы Чак прекратил мотать головой, мало того, что смотреть было не на что, так он ещё и привлекал ненужное внимание.       Казалось, здесь собрались отборные сливки нариков, бездомных, бандитов, отсидевших и ещё невесть кого. Раньше Томас мог защититься от нападения (в юг-сайде это норма), а что делать сейчас? При себе оружия нет. Только удирать, но куда? Впереди темень, сзади могут перехватить, сбоку подозрительные заведения, из них выпадают нажравшиеся люди.       Шли медленно. Удивляла благоразумность Галли, который понимал, что они на чужой территории. Он тоже нервничал, глядел вперёд, и Томас видел, что его взгляд неотрывно устремлён в одну точку.       Неужели Чак будет жить здесь? Или же дом припрятан в глубине, и он всё-таки будет отгорожен от ужасов этой улицы?       Юноша постарался спрятать волнение в голосе:       — Который дом?       — Этот, похоже.       — Ты точно не ошибся? — всё ещё безэмоционально спросил Томас, кидая нервные взгляды на Чака. — Может, номер другой…       — Да точно, точно, угомонись.       Пройдя за угол, они обнаружили тёмный подъезд. Как только они приблизились, он окрасился в цвет рыбьего жира.       — Чак, ты говорил, что вас не познакомили?.. Чак?       — Да-да…       — Не топчитесь у порога, — прикрикнул Галли с лестничного пролёта. По всей видимости, он хотел поскорее отделаться от бедного мальчика и уйти отсюда.       — Хочу узнать, играет ли папа в футбол, — начал тараторить Чак. Он не держался за Томаса, но и не отходил ни на шаг, — готовит ли мама ростбиф. Сколько… сколько комнат в квартире и когда я пойду в кино. Где моя школа, и в какой я пойду класс…       Они поднимались всё выше, а Чак вдруг стал тянуть Томаса вниз, повиснув на его рукаве.       — Быстрее. — поторопил сверху Галли.       Он уже стоял у нужной двери и странно косился на неё. Когда они, наконец, приблизились (удалось с трудом, Чак тормозил всё сильнее), раздались мощные стуки, а спустя минуту, на лестничную площадку вывалилась женщина.       Бигуди на тёмных волосах торчали во все стороны, придавая схожесть африканской этнической шевелюре, бордовые, налитые щёки выделялись лучше, чем небольшие глаза, а розовый халат пестрел даже через желтоватый оттенок лампы. На вывалившемся животе сидел упитанный ребенок и корчил пухлое, как у его мамаши лицо, грозя разреветься. Следом за женщиной, на площадку обвалился гомон нескольких десятков детей, словно то была не квартира, а кроличья нора.       — Вы к кому? — с гонором спросила она.       Таких женщин было полно там, откуда уехал Томас.       Галли промолчал. Вместо этого он достал из-за пазухи бумагу и протянул ей, разворачивая и подставляя под свет. Её щёки блестели не то от влаги, не то от того, что были жирными, Томас перевел взгляд на мальчика, которого начало потряхивать. Пока она фокусировала свои крохотные глазки на буквах, Томас отвёл его в сторону.       — Чак… — пока он не тряхнул его за плечи, тот не отозвался. — Чак, очнись! — Чак перевел на него мутные и круглые глаза.       — Я… Буду здесь? — под конец голос осип и исчез.       Мальчик, словно кукла, покачнулся.       Дело плохо, — начала разгораться паника. — Мы привели его в Ад.       — А-а-а, конечно! — раздался за спиной женский возглас. — Ездили же к вам, в сентябре ещё. Малóй, проходи! Ты вовремя, ща поможешь мне как раз, у нас трубу прорвало в туалете.       Чак вёз с собой не только страшненький куль с личными вещами, но и надежду на светлое и счастливое будущее. Каков же был его ужас, когда он понял что к чему.       Мальчик заскулил и попятился назад, но Галли безжалостно перехватил его и подтолкнул прямо к порогу.       — Вперёд и с песней.       — Залетай, малой.       — Стойте-стойте! — Томас влетел следом за перепуганным Чаком. — Позвольте с ним попрощаться, мы были очень близки…       Женщина сморщилась и прямо на глазах парней достала одну из своих пышных грудей и дала ребёнку.       — Ладно, чё, прощайтесь. А вы не зайдете? — игриво поинтересовалась она у старшего.       Тот смотрел на Чака и не сразу понял, что вопрос к нему. Заметив затишье, Галли поднял на неё хмурый взгляд и онемел от вида обнажённого участка женского тела.       Господи, — подумалось Томасу. — хоть Галли и имеет виды на девчонку, которую мы подвозили, он же скорее всего впервые видит подобное. Жизнь в приюте без женщин могла сделать его помешанным на этом! И ведь даже взгляд не отводит!       Томас протаращился на это со смесью шока и омерзения, но вовремя взял себя в руки и еле выдавил:       — Можно буквально минутку наедине?       Она цокнула и, шаркая потёртыми тапочками, удалилась.       Её гигантская грудь будет сниться в страшных снах. — с ужасом подумал он, и его передёрнуло.       — Томас! Томас… — Чак неожиданно вцепился в его плечо, захват чувствовался даже сквозь толстовку. Гул с квартиры не утихал, но голос Чака всё равно прорезал его. — Не оставляйте меня здесь! Пожалуйста, не оставляйте!       Он начинал всхлипывать, а дрожь во всем теле показалась лихорадкой.       — Чё вы там устроили? — проворчал Галли.       — Так, слушай сюда, — Томасу пришлось пощёлкать перед Чаком пальцами, чтобы привлечь внимание.       Больше всего на свете сейчас хотелось уже не чёртовых сигарет, а чтобы эта ситуация не была реальной. Что они могут сейчас сделать? Нет, Галли откажется помогать, потому что для него важнее выполнить задание. Что он, Томас, может сделать?       — Не переживай–        Ну и глупость сморозил. Как же помочь… Вдруг, его осенило, и он затараторил в лицо мальчишки:       — Чак! Уговаривай их на телефон, даже на самый дешёвый сотик, так сможешь связаться со мной. Если что… — Томас развернулся к Галли и залез в передний карман его джинсов, в котором тот чаще всего держал свою раскладушку. Как и ожидалось, сотовый был там. Галли, будучи в некой прострации, внезапно поменялся в лице, тут же вспыхнув от злости. Томас успел раскрыть историю вызовов и обнаружить исходный номер телефона. — перепиши номер Галли, пиши ему, он скажет мне.       — Ничего я тебе не скажу, охерел совсем?! — заорал тот, перекрикивая гул с квартиры.       — Не слушай его, — поспешил заверить Томас и дал наставление Чаку найти любой огрызок бумаги и переписать цифры, а сам развернулся к разъярённому смотрителю. — Я всего лишь хочу ему помочь! Не видишь, в каком месте он будет жить? Тебе совсем его не жаль? — Он схватил его за плечи, чтобы тот ненароком не накинулся на него.       — Это уже не наша проблема. — сквозь зубы прорычал тот, — какого хуя ты взял мой телефон?!       — Да я же не украл его! Успокойся уже!       На Галли слова подействовали, как красный флаг на быка, он разозлился ещё сильнее, руки выскользнули из захвата, и Томас уже готов был обороняться, но их отвлёк внезапный щелчок со стороны.       Распахнулась соседняя дверь, а на пороге, в тёмно-синем домашнем халате, показался пожилой афроамериканец. Красные глаза перемещались в глазницах от одного парня к другому. Он скривил губы от противного гула и так же противно завопил:       — Это что ещё за новости! Чего вы разорались, а?!       Парни застыли в одной позе, не смея двигаться. Принцип: не двигаешься — не убьёт — пока не работал, потому что старик заорал снова:       — Вечно алкаши собираются у дверей, пошли вон отсюда! Вон! Я сейчас полицию вызову, вы поняли?! Поняли?! Пошли вон отсюда! Вон! Вон!       Может, у него амнезия или запах пыльной старости выбил последние мозги, но он отказывался прекратить вопить даже на секунду.       Внезапно Галли сделал то, что ни Томас, ни старик никак не ожидали. Он не стал кричать что-то в ответ, отцепил от себя нависшего юношу, оттолкнул старика так, что тот врезался во что-то тяжелое в его коридоре, и запер за ним дверь.       Томас перестал дышать. Десять долгих секунд они глядели на чёрный прямоугольник в стене, как на бомбу, которая вот-вот взорвётся.       А потом раздался глухой скрип выдвижного ящика. Кряхтение и металлический скрежет.       В месте, где он жил, оружие всегда было неотъемлемой деталью прихожей. Под кучей шапок, шарфов и поношенных перчаток, скрываясь от ненужных глаз, лежал небольшой пистолет девятимиллиметрового калибра, который мог попасть точно в цель с небольшого расстояния.       Томас знал: он пригождался тогда, когда к ним наведывались названные гости.       — Валим, — тихо произнес он, в миг, понимая, какова будет расправа. Дверь распахнулась, а на пороге показалось дуло ружья. — Валим!       Он толкнул Галли к лестнице, а сам выхватил телефон из рук мальчишки, наспех замечая, что тот выводил только последние цифры.       — Я сам вас с лестницы спущу, пиздюки малолетние! Толкнуть меня посмел! Твари, только посмейте сюда сунуться! Я вас мигом выкину за шкирку, как щенков блохастых!       Сверху хлопнула дверь, неизвестно чья, то ли старик захлопнул ту, за которой было новое неблагополучное жилище Чака, то ли закрыл свою от греха подальше. Томас успел пробежать один спуск, когда донёсся отчаянный громкий голос:       — Томас, четыре последние цифры!       Лишь бы сейчас не помереть, — холодными и трясущимися руками он снова раскрыл раскладушку. Глаза расплывались по маленькому экранчику, а сверху старик уже начал спускаться вниз.       — Только покажитесь, нахуй расстреляю!       — Чёрт возьми, где номер, номер…       — Шесть, четыре, восемь, три.       Галли взялся из ниоткуда. Томас думал, что он бросил его и выбежал на улицу, однако он возник напротив, разъяренный, запыхавшийся, но взволнованный.       — ШЕСТЬ, ЧЕТЫРЕ, ВОСЕМЬ, ТРИ! — повторно заорал Галли Чаку. Показались сухие щиколотки старика, а спустя секунду и винтовка, которая точно ищейка указала носом на нарушителей закона. Галли схватил Томаса за шкирку и потащил вниз.       Они кубарем выкатились из подъезда и побежали по боковой улице, стараясь не натыкаться на людей и не привлекать внимания, но ни того, ни другого им не удалось. Пару раз налетев на безобразных гуляк, их тут же прогоняли взрывами голосов, от чего они становились всё заметнее и заметнее. Чокнутый старик остался позади, как и бедный Чак, поселившийся в душной квартире с десятком детей и поломанной трубой в туалете.

---○---

      Выбежав на полупустую улицу, они не посмели остановиться и, не сбавляя скорости, быстрым шагом огибали фриков дарктауна.       — Сотик отдал. — приказным тоном потребовал Галли. Он еле сдерживал себя, чтобы не начать дышать тяжело. — Блять, ещё раз возьмёшь без спроса, тут же шею сломаю.       — Я должен был ему помочь. — еле поспевая, ответил Томас. — Я должен помочь ему.       Влажными руками он передал мобильный.       Номер мальчик переписал, теперь оставалось верить, что сможет с ними связаться. Лишь бы прокатило. То, что его оторвали от прошлой жизни по началу показалось выигрышем в лотерее, — ну кто захочет остаться в этом убогом месте? — сейчас же это больше походило на то, что Чака, как бездомного кота, из одной помойки закинули в другую.       — Какое тебе вообще дело до этого пацана? — злился Галли. — О себе надо думать в первую очередь.       — Да если б меня туда притащили, я бы сразу думал как свинтить. Видел, что там творится? Дети орут, везде грязь, а эта женщина… Бывало и хуже, но это же ад! Скорее всего и спят в одной комнате друг на друге.       Смотритель отчётливо хмыкнул: эти рассуждения его позабавили.       — Тогда чем Пирс не хуже? Если ты считаешь, что у нас не так же, значит, не всё видел. И вообще, это тебе на заметку: хотел же свинтить, подумай о том, что и в такое место можешь попасть, где все «орут и спят друг на друге».       Только Томас открыл рот, как тотчас его захлопнул. Его аргумент раскрошили в пух и прах. Сам же недавно распылялся про побег, а сейчас, получается, приют выигрывал.       — Можно подумать, ты ему не помог, сам-то последние цифры продиктовал.       — А ты хотел с дырой в башке ходить? Уж от пацана-то я отделаюсь, ничего не стоит игнорировать его или вовсе удалить сообщения, а вот жизнь мне дорогá.       Томас еле поспевал за ним, но ускорил шаг, заслышав последние слова.       — Не удаляй! — выпалил он. — Я не просто так выпрашивал время с ним поговорить, Чаку помощь нужна!       Неоновый свет прыгал по очертаниям лица смотрителя.       — Тебе надо, ты и связывайся с ним! — шикнул он. — Мне таких хлопот не надо. Моё дело было — отдать пацана новым родакам, я это дело выполнил, а няньчиться с ним после я не собираюсь–       — Ах, ну да, у меня же есть сотик, чтобы с ним связаться, как же я позабыл! — огрызнулся Томас, уже не особо вслушиваясь в дальнейшие причитания. Вот язва! Всё о себе, да о себе. Он даже предположить не может, какой ужас навевает дальнейшая жизнь Чака. По классике жанра тот будет приходить со школы в ободранную квартиру с вечно орущими детьми, забивать на учёбу, забивать на себя, так как нужно помогать «братьям и сёстрам», пихать в желудок, что попало, гулять, с кем попало, и как-то выживать в этом гнусном районе. Томас не хотел ему такой жизни, какая была у него самого.       Он забылся в размышлениях. Звуки вечернего города приблизили их к нужным поворотам. Горящие вывески быстро проскользнули мимо единой светящейся стеной. Было не разобрать, что на них написано. Впереди уже виднелся один из углов, за которым можно было спокойно выдохнуть, но резкий выпад из темноты пресёк всякую надежду выбраться.       Чак перед глазами испарился.       Перед Томасом стояли те чертяги, у которых Галли интересовался дорогой. От одной только мысли, что у них при себе нет оружия, возникло мерзкое ощущение тошноты. Плотный ком встал в районе желудка и не сходил всё то время, пока Томаса оглядывали с ног до головы, медленно, почти бесконечно, он успел увидеть, как его собрата по несчастью, опережающего его на несколько метров, тоже остановили.       Царапины на животе снова оповестили о себе, начиная сильнее саднить и чесаться с каждой секундой.       — С вами был третий.       Огромным усилием воли Томас удержал себя на месте: запах адской смеси алкоголя, нечищенных зубов и долгосрочного налёта подтолкнул к новому рвотному позыву.       — Где мальчик?       — Ч-что?       Пересиливая накатившее желание сигануть в сторону, юноша попытался прикинуть пути отступления. Как и ранее, их было немного, даже народу заметно поубавилось, но справа, через дорогу, вовремя отворилась дверца дешёвого клуба. Если ситуация примет опасный поворот, то можно будет попытаться…       — Вы, наверное, ошиблись. — выдавил он.       — Не строй из себя дурака, — тот, который держал его за перед собой, угрожающе сверкнул глазами, однако он не подходил ближе и держал на расстоянии.       Теперь их можно было рассмотреть намного лучше. По правую сторону частично угадывался образ таинственного дознавателя, который знает всё про всех на районе, с левой — дёрганого и неусидчивого решалы. Противник обычной людской гигиены стоял к Томасу ближе всех и выглядел старше остальных, на вид лет сорок, не меньше. Было видно, что он не брился с несколько дней, проступила колючая серая щетина. Впалая и жирная кожа кричала о работе где-то, где нет зеркал, ибо если он хоть раз взглянул на себя, может, призадумался о том, на что тратит свою жизнь.       Последняя мысль заставила молчаливо пялиться в ответ на вопросительные взгляды. Точно не хотелось выглядеть так, как этот мужик.       — С четверть часа назад вы вели пацана, теперь его с вами нет. — сказал мужчина справа. — Где он? — Заметив, что Томас не сводит с него внимательного взгляда, он слегка опустил голову, скрывая глаза за кепи, который скоро будет прозрачным из-за сильной потёртости.       Ну и мода.       — А что, вам нравится следить за детьми?       — Отвечай на вопрос, умник, — кинул дёрганый. Его руки и тело действительно дёргались, будто нечто принятое ранее сокращало мышцы. Одна рука, крупно подрагивая, скрывалась в куртке.       Нож? Пистолет? Что-то, что можно очень быстро достать.       — Если вы любители присунуть детям, то я в жизнь не скажу, где он. — фыркнул Томас. — Делайте, что хотите. Хоть пытайте.       Мужчина, стоявший к нему ближе всех, вдруг провернул странный фокус: правая рука всё ещё сжимала за грудки, но когда он ослабил захват, в ладони вдруг очутился походный нож.       — А если так? — угрожающе прохрипел он. Дёрганый парень подхватил его движение, на слабом свету показался металлический блеск.       — Что вы сделали с ним? — стал допытываться он, указав ножом на горло Галли. По всей видимости, младший испытывал больше подозрений именно к молчуну.       Смотритель приюта по соседству был на удивление тихим.       Любой пёс приструнится, если к морде приткнуть шокер. В приюте его боятся, как само собой разумеющееся, а здесь, словно язык проглотил. Сможет ли он защититься, если его когда-нибудь припрут к стенке подобные шизики? Не такие как в приюте, а самые настоящие?       Томас закатил глаза от накатывающего разочарования.       — Он работает в детском приюте, — игнорируя упирающийся в грудь нож, обратился Томас к третьему. — а пацана мы вели к его приёмным родителям.       — Правда что ли? А чё он молчит тогда? Чё молчишь, а? Испугался? — гоготнул третий, но в его грязной улыбке проскользнула жестокость.       Галли, скажи что-нибудь, чёрт возьми, — взмолился внутренний голос. Винить его было, возможно, нечестно, но так хотелось! Уважение разрушалось, как ваза, склеенная неумелыми руками. Ну почему он, Томас, один отдувается?       — Ему сложно далось расставание, — спасая ситуацию, снова встрял юноша.       Изнутри раздирал озноб волнения. От нажатия чужого толстого пальца на лезвие становилось по-настоящему больно.       — Послушайте…       — Ну-ка покажи удостоверение, — донёсся низкий голос из-под кепи второго мужчины.       Галли нервно сглотнул.       — Его нет при себе, — выдавил он.       — И что, мы должны просто так поверить вам на слово?       — Зачем вам вообще мелкий пацан? — не сдержался Томас. — Стояли бы да курили дальше. Зачем вам мы?       Мужчины помолчали несколько секунд. Второй слегка приподнял голову, и на слабом жёлтом свету показалось его лицо: впадающие вглубь умные глаза, прямой нос и… косящие в сторону странным образом густые усы.       Точно почувствовав на себе внимание, второй почесал мишень внимательного взгляда.       — Эй, ты, громила, как приют называется? Где находится? — скинув с себя внимание, спросил он.       Галли наконец оживился и быстро взглянул на Томаса.       — Юношеский приют Кирка. — сухо ответил он, немного вздёргивая нос.       Мужчины потупили взгляды.       — Не слыхал о таком. — отозвался первый.       — Он на юго-западе. В двухстах милях отсюда. — подхватил Томас.       Один из них присвистнул.       — И сколько же вас в этом приюте?       — А вы что, агенты под прикрытием? Для чего задаёте вопросы?       Скептицизм просачивался сквозь слова, и Томас не мог себя остановить.       — Отвечай, парень, лезвие как раз для таких как ты было заточено сегодня утром.       — Человек двести, может, сто, — если бы он не был скован обстоятельствами, то точно бы стукнул себя по лбу. Он столько месяцев живёт в этом приюте и не помнит, сколько там человек!       Первый привлёк внимание человека в странном головном уборе:       — Проверь-ка, есть ли такой.       Завидев кивок, тот полез во внутренний карман куртки, выуживая современный сотовый телефон. Глаза Томаса округлились от зависти, даже Галли не остался равнодушным, изогнул бровь и с высоты своего роста разглядывал чудо нынешнего года.       И откуда у человека, ошивающегося в подобных местах такой телефон? Украл? Накопил? Весьма возможно, но в таком случае они попались диллерам, те много получают, соответственно много тратят.       — Есть, — спустя пару минут произнёс второй и указал на экран сотового. — разруха 1818 года. А по этому парню видно, что не врёт.       Ближний к Томасу почесал подбородок.       — Раз такое дело, — спустя минуту раздумий сказал он. — объясниться нужно.       Томас вздохнул полной грудью, когда и вторая рука спала с его груди. Мужчина закряхтел и из-за пазухи достал небольшой значок, очень быстро, чтобы не светить им случайным прохожим.       — Джо, эй, — напрягся третий, тут же хватаясь за рукав первого. — ты же не задумал…? Даже не вздумай!       — Вскрываемся, что ли?       Попал, так попал, — удивился Томас. Чуйка-то работает до сих пор! А вслух уточнил:       — Под прикрытием, значит? Кого ищете?       — Неважно, — тихо ответил мужчина с сотовым в руках, перестав прятать лицо. Он коснулся полуобвисших усов и залепил их обратно. — но и вам нужно быть осторожнее. Есть тут один, который мальчиков высматривает, а потом к себе созывает. Не сам, через других. Поэтому и про пацана спрашивали.       Джо кивнул.       — У таких людей есть страшное название. — он встретился взглядом с Томасом. Уставшее лицо с жирным налётом и следами от чёрных ночей осунулось и вытянулось в напряжении. На скулах мужчины заходили желваки. — Будьте на чеку. Ну а нам нужно возвращаться к делу. Идите по этой стороне, и делайте вид, будто откупились наличными. Так вас не тронут.       

---○---

      — Ухватил шесть новых кассет по акции, хотите — поставим? Отличная музыка, на кассе посоветовали. Я всё голову ломал чё взять, а потом, ко мне подошла такая хорошенькая ассистентка, говорит, вот, Лед Зеппелин хорошо раскупают. Думаю, такой прекрасной особе не поверить — мужской грех на душу. — парень положил руку на сердце. — Ну и пока вас не было, сиганул у неё номерок, так что теперь, не ты один с дамой, приятель.       Галли не шелохнулся. Он сместил Томаса с переднего сиденья и даже не слушал водителя, подперев голову ладонью и глядя в размытое туманом окно.       Пригородный пейзаж сменился чёрными тенями лесополосы. Обратно они ехали в сумерках, лишь изредка фонари освещали их лица.       Всю дорогу до магазинчика «24 часа» Томас размышлял о том, что поездка оказалась крайне неудачной. Во-первых, обзавестись сигаретами так и не удалось (после инцидента они сразу поспешили к машине). Во-вторых, без тени сомнения Чак попал в бóльшее зло, чем был до этого. В-третьих, Томас сделал вывод, что хоть он и рвался поскорее удрать с Пирса, здесь оказалось не лучше, к тому же переживание за Чака забрало все силы. Ну а в-четвёртых...       — Скажи, тебе больше стыдно или ссыкотно было? А? — произнёс Томас так, чтобы каждое слово было отчётливо слышно. Теперь пришёл его черёд атаковать Галли. Он мозолил одну точку на кресле, а когда полоска кожи слезла с сиденья, юноша откинул это занятие.       Зарт замолчал на полуслове и обернулся к нему через плечо.       — Чего это ты? — недоумённо спросил он.       Галли же спрашивать и не надо, он понял к чему клонит Томас. Юноша буравил его взглядом и отметил, что очертания светлых ресниц предательски дрогнули. Тот явно не ожидал, что Томас заговорит об этом при третьем лице.       — Тебе сейчас ссыкотно станет, закрой хлебальник! — он враждебно заскрипел зубами и тяжело задышал.       — Интересно, если бы там была эта Бренда, ты бы повёл себя по-другому? Ради девушки-то точно стоит быть героем. Или бы ты решил так же стоять столбом, чтобы она сама как-то спасала ситуацию?       — Ребята... — заскулил Зарт. Он скривился и почти перестал глядеть на дорогу. — Давайте спокойно доедем, умоляю вас, а после делайте, что хотите. Мне тачку ещё в порядок нужно привести–       — Внешне весь из себя важный, а внутри, оказывается белый и пушистый. В приюте пацаны не поймут. Там ты прикрикнуть можешь, и тебя послушаются, а в реальности-то что, даже...       — Галли, ёб твою мать! ПРЕКРАТИТЕ!       Как и ранее пикап качнуло в сторону, они внезапно налетели на кочку, а Зарт заорал, потеряв управление. Мрак окутал их с головой, только фары засветили то тут, то там. Их закрутило по кругу. Создалось впечатление, что за рулём мартышка.       Томас врезал Галли в ответ, прямо в скулу, но получилось не так сильно как он расчитывал, так как замахивался левой рукой.       — Ах ты сука такая!..       — Это тебе за утро, придурок!       — ПРЕКРАТИТЕ, ИДИОТЫ!       Они вцепились друг в друга, кто за шею, кто за воротник. Зарт одной рукой держал руль, другой придерживал Галли, но от этого было мало толку. Томас отчётливо чувствовал, как в глазах снова темнеет, поэтому ударил повторно, но уже локтем, целясь прямо в глаз. Кажется, попал, так как ладони на шее ослабили хватку, и юноша больно глотнул воздуха.       — Думаешь, сможешь просто так отделаться!? — выплюнул он. Страшно хотелось пить. — Думаешь, можешь просто так кидаться, царапаться и бить? Не на того напал!       Сжав зубы и подобрав под себя одну ногу благословенный неведомой силой, Томас оттолкнул ею взорвавшегося смотрителя, и тот весом надавил на ручной тормоз.       За окном мили уже не пролетали. Машина замедлила ход. Зарт не выдержал и врезал куда-то в их сплетение рук. Руль крутанулся, и перед капотом показалось дерево. Сильный толчок спереди образовал цепную реакцию: кулак Галли, который непременно намеревался врезаться в чужую скулу, полетел в верхнюю стенку, а крепкий захват Томаса на воротнике взметнулся в сторону. Сам юноша ударился головой и откинулся на сиденьях.

---○---

      Сигнализация медленно вытягивала из омута отключки. Хотя тишина была очень кстати, клонило в сон, но острый звук не отставал. Сначала открылся левый глаз. Потом второй. Кряхтя и постанывая, Томас еле приподнялся и выглянул в лобовое стекло. То было разбито в дребезги, а внутри бедного пикапчика получилось дешёвое фаершоу со световыми зайчиками. Зарта и Галли не было. А голова почему-то трещала, да и на макушке зрело что-то большое, как яйцо, и пульсировало.       Это из-за меня? — пронеслась быстрая мысль. — Это из-за меня.       — Да живой он!       — Глянь его, я сказал! Сейчас не время морозиться!       Кто-то зашагал тяжёлой поступью и отворил заднюю дверь. Томас испустил вздох, когда в ноздри попал свежий воздух.       — Живее живого. — мрачно отметил Галли позади Томаса и захлопнул дверцу. Сигнализация снова стала глухой мутью. Юноша зашевелился и сквозь боль выпал из машины. Кости тот час готовы были превратиться в труху: так сказывалась боль в макушке. Он побрёл к мельтешащей фигуре, всей в дыму, поднимающегося из-под капота.       — Ко мне больше не обращайтесь. — завидев его приближение отрезал Зарт без жалости. — Я вас обоих возил? Возил. — ответил он сам себе и вдруг захлопнул крышку, не заботясь о внутренностях пикапа. — Терпел ваши разговоры во время вождения? Терпел. Катал куда надо? Катал. Предупреждал не драться? Предупреждал, а? — тихо спросил он и прежде, чем взорваться не хуже вулкана, ударил бордовыми кулаками по капоту. — ПРЕДУПРЕЖДАЛ, СУКА! ВЫ ГЛУХИЕ, УПЁРТЫЕ БАРАНЫ, МЕНЯ НЕ СЛУШАЕТЕ! Эй, а ты не уходи! Это и к тебе тоже относится!       Галли, который нервно чертил круги шагами, отошёл чуть дальше, чтобы большая часть криков прилетела не к нему, однако Зарт не собирался просто так сдаваться:       — Какого, блять, чёрта вы позволяете себе драться не то что при мне, — я уже привык к такому! — а, чёрт возьми, в машине?! Я кто, по вашему? Я должен спокойно крутить баранку, пока вы решаете свои вопросы?!       Его голос отчаянно надорвался. Зарт отвернулся от них к дереву, в которое врезался пикап.       — Прости, — прохрипел Томас. Он чувствовал, что взволнован не так, как должен был, внутри вины не ощущалось. Былое настроение испарялось вместе с поднимающимся дымом. Юноша подобрался ближе к застекленевшему Зарту. — Я не знал, что всё кончится так. Признаю, я тупее пробки, я честно не подозревал... Просто не мог представить, что дойдёт до такого.       Зарт молчал. Клубы дыма опасно овевали их фигуры. Из-за света фар казалось, будто они играют в спектакле, а побитая тачка рядом — реквизит. Однако всё было по-настоящему. Галли раскачивался неподалёку, выражение лица было не увидеть, но он остановился, когда Зарт, после того как прочистил горло, наконец сказал:       — Мне кажется, я что-то сломал. — прошептал он, сжав руку на груди. — Но пока не могу понять, что именно. Оставайтесь здесь. Не подходите к машине. А я пойду.       — Куда? — в один голос спросили Томас и Галли. Они встретились взглядами и скривились.       — К ближайшей заправке. Проезжали её недавно. Нам пришлют помощь. Пришлют помощь...       Свет от фар соскользнул на образовавшееся дупло. Сильный запах древесины и гари последовал за Зартом. Он, молча пошатываясь и изредка наступая на звонкие сучья, исчез в темноте.