Ирония судьбы

Петю обдает теплым из-за батарей воздухом. Снег в волосах и на одежде начинает таять, и теперь Хазин весь мокрый от макушки до пят.  Молча, лишь под аккомпанемент шуршания пакетов они поднимаются на нужный этаж.  Игорь оставляет пакет на кухне и сразу же идет за полотенцем и чистой одеждой, напрочь позабыв про разбитый нос.  Пока хозяин квартиры скрылся в комнате, Петя с неприкрытым интересом разглядывает обстановку. Брови невольно подлетать вверх, когда он не находит двери в туалет. «Как это могло, бля, произойти вообще?».  Из раздумий выдергивает голос Игоря. — Душ там, — Гром выглядывает из-за косяка и неоднозначно указывает куда-то рукой, Петя не сразу соображает, где же душ.  На кухне. Душ на кухне.  Хазин такого еще не видел. Да, джакузи посреди хаты, может быть, но ванна? Может ли еще что-нибудь его удивить? Очень вряд ли.  Он, конечно, может остаться в холодной мокрой водолазке и джинсах и заболеть чем-нибудь стремным, а может уже и наплевать на все. Подумаешь, куда еще хуже. В этот день Петя уничтожает свою зону комфорта, роет под себя, если угодно. Зачем пренебрегать стратегией?    Петя долго не думает, поэтому, не дождавшись полотенца, стягивает одежду и остается в чем мать родила. Сквозняк тут же атакует промерзшее тело.  Гром заходит на кухню со своими старыми трениками и футболкой, лицезрит обнаженного гостя и неловко отмечает: — Там подождать надо, пока горячая пойдет.  Петя чуть шарахается от неожиданности и, угукнув, заползает под душ.  Он устал, похмелье дает о себе знать, и всё-таки его немного знобит, поэтому вся неловкость происходящего тает вместе со снегом в прихожей, который нападал с Хазина.  Игорь тоже расслабляется. Есть в этой непринужденности что-то фундаментальное, и это успокаивает.  Гром поднимает брошенную одежду с пола, вешает пальто на вешалку, а водолазку с джинсами бросает в стиралку.  Нокиа уведомляет об эсемеске от Волкова. Будут через сорок минут. Игорь достает судочки с едой, ставит в духовку курицу с картошкой.  Петя слышит запах еды, слюна автоматически заполняет рот, и он невольно выглядывает из-за шторки.   — А чем пахнет так? — Курица, картошка, — перечисляет Игорь, — будешь?  — Буду, — Петя так быстро ответил, что Гром хохотнул.  Хазин откровенно балдеет под горячим душем. Желудок только сводит от голода: еда слишком близко, а он не может до нее добраться. Беззастенчиво пользуется хозяевской шаумой 3 в 1 с запахом настоящего мужчины, что бы это ни значило. Все его гели для душа с запахом цитрусов, овса, ванили, хуй пойми чего, кофе строем идут далеко и надолго.  — Игорь, — окликает хозяина Петя и презабавно выглядывает из-за шторки с протянутой рукой, — подай, пожалуйста.  Гром дает махровое большое полотенце Хазину, и ему чудно становится немного. Будто сто лет знакомы. Будто не первый раз в жизни он видит этого человека. Будто не подобрал его на улице.  Хазин оборачивает полотенце вокруг бедер и выпрыгивает из ванны.  — С легким паром, — говорит Игорь, — одежда на диване.   Петя смотрит долго, завороженно на то, как Гром раскладывает тарелки и столовые приборы. Будто сто лет как кент.  — Спасибо.  Когда Хазин вдевает себя в треники с футболкой, на столе уже красуются произведения кулинарного искусства. Петя смотрит жадно.  Гром тем временем достает из пакета шампанское. Хазин с ужасом реагирует на алкоголь: сегодня от него одни, блять, беды. Точнее не от алкоголя самого, а от того факта, что с первым глотком здравый смысл и способность разумно действовать Петю покидают, оставляют наедине с потаенным, прости господи, безумием.  — Дядь, а есть кофе? Игорь очень в этом не уверен. Молча поднимается и тащится искать хоть что-нибудь похожее на кофе. Весь непродолжительный путь до шкафчиков Гром думает над своим новым прозвищем. «Дядь». Возможно, Петя просто забыл его имя. Ну мало ли что там у него отмерзло.  — Растворимый только. Будешь? Лицо Пети приобретает самое скорбное выражение. Далее Хазин просто кивает. У него дома кофемашина, для которой он разоряется на самые выебистые капсулы. Ну и нахуя все это?  Петя Хазин в чужой, не подходящей по размеру одежде пьет растворимый кофе на кухне питерской квартиры. Кому скажешь — не поверят.  Пока Игорь сооружает Пете кофе, Хазин набрасывается на еду. Все очень вкусно, и он чуть ли не давится. Тут все, что надо для нового года: горячее, множество салатов, тарталетки и бутики с икрой. Оливье залетает на ура, курица тает во рту, Петя обалдевает от вкусноты и выдает блаженный вздох.  — Я новый год проебал, — резюмирует Хазин, посмотрев на настенные часы.  00:45.  Игорь оборачивается на голос. Точно, человек же тут не просто так на скамейке дремал. Не просто же ему захотелось.  — Да, кстати, что случилось-то? Кого ты ждал? — в голосе непонятного беспокойства больше, чем по идее должно быть. Гром почти смирился, что ему до всего есть дело.  Петя уже рассказывал свою удивительную историю таксисту. У него складывается ощущение, что с каждым разом прокручивания этого дня в голове, он становится все тупей и тупей. Хазин чувствует себя идиотом, неудачником. Поэтому он отвечает лишь на последний вопрос.  — Я из Москвы. Там друг дал адрес своего друга, сказал, что могу без проблем подваливать, а я даже не ебу как он выглядит, — ну вот, когда вслух произносишь все кажется еще ужаснее.  — А че за адрес?  Петя просто протягивает ему повидавшую виды салфетку.  Гром тупо уставляется на криво написанный адрес, моргает недоуменно. Хазин начал уже думать, что что-то не то достал, но Игорь вздыхает снова переводит взгляд на Петю. — Это мой адрес, — сам себя не веря, подытоживает Гром. Галерная, дом 55, квартира 48. Синим корявым почерком по белому. Всю жизнь он тут живет, — и я Игорь.  И он Игорь.  Петя хлопает глазами и понимает, что попал точно по адресу. Причем буквально. Его мало что удивляет, поэтому петины брови лишь поднимаются с легким изумлением.  — Значит, дождался, — Хазин устал удивляться, поэтому он просто возвращается к тарталеткам.  — А что за друг? — Игорь догадывается, но хочется всё-таки услышать надежное  подтверждение.  — Дядь, так он твой друг. Игнат Бустер, — Петя с набитым ртом бубнит и посмеивается. Кажется, Игоря никто не предупредил. Вот почему Бустер не берет трубку. Уже отметил. Настолько хорошо, что сейчас у Игоря дома какой-то Петя уплетает непонятно какую по счету тарталетку.  Звонок в дверь прерывает размышления Грома и трапезу Хазина. — Это друзья мои, — объясняет Игорь и идет открывать дверь.  Петя замирает на мгновение и отстает от еды. В прихожей становится шумно.  Гости снимают верхнюю одежду, Петя слышит шуршание курток, разуваются. И все это в сопровождении громких разговоров и хохота. Хазин поднимается с насиженной табуретки и направляется в прихожую.  Картина предстает перед глазами премилая: Игорь по очереди стискивает в медвежьих долгих объятиях сначала рыжего мужчину поменьше, а затем темноволосого побольше.  Петя ловит на себе вопрошающие взгляды. Гром протягивает растерянное «а», и поворачивается наконец к Хазину.  — Ребят, это Петя, — по лицам «ребят» было ясно, что эта исчерпывающая информация ничего им не дает, и Игорь с сомнительными паузами начинает выдумывать, — друг старый по работе. Из Москвы прилетел отметить.  Петя неловко улыбается, переминаясь с ноги на ногу. Он уверен, что испортил Грому праздник с друзьями своим появлением.  — Привет.  Игорь немного суетится. Он не хочет вот этой вот неловкости: Хазин на самом деле не мешает так, как Гром предполагал, даже наоборот  — Петь, это Сережа, — показывает на рыжего мужчину, тот улыбается дружелюбно, располагающе, — а это Олег, — мужчина с темными волосами и бородой тоже дарит Пете приветливую улыбку.  Хазин от этого приема даже расслабляется будто и протягивает новым знакомым руку для рукопожатия.  Компания проходит к чуть поеденному столу, и неловкость почти улетучивается из-за семейной атмосферы. Сергей расспрашивает Игоря про его дела, а потом обращается к Пете.  — Петь, а как вы всё-таки познакомились? Игорь вас от нас прятал, утаивал, — глаза Разумовского блестят шампанским и искренним любопытством. И тон какой-то заговорщический. Хазин не может его не понять.  Из рассказов Грома Петя понял, что тот тоже работает в органах. Очень удачно, потому что с долей правды врать всегда убедительней. — На работе и познакомились, я же тоже в полиции работаю. Отправили на дело в Питер и приставили Игоря как сопровождающего, город я не особо знаю, а всякие злачные места и подавно, — стелет волшебно, даже сам себе верит. Пете и Игорь верит. Верит и удивляется: как он смог сходу придумать такую историю? Чуть поменял Бустеру имя. Да чтоб ему икалось, вездесущему.  — Мм, — тянет заинтересованно Сережа, — и что дружите на расстоянии?  Как же искренне все это любопытно, Хазин поражается. Оно и понятно на самом деле. Петя в домашней одежде дома у его друга. Действительно будто прятал.  — Да, — вклинивается наконец Гром. Петя врет уже с трудом, — Петя типа тоже стая.  Сережа улыбается ясно, удовлетворенно, и разговор стекается в другое русло.  Прикол про стаю Хазин не понял, просто улыбнулся, потому что, видимо, Гром знает, что делает.  Петей интересуются, сам Петя задает вопросы. Олег отпускает шутки с абсолютно каменным лицом, что делает их еще смешнее. Хазин рассказывает какие-то свои истории.  К своему удивлению, он не чувствует себя лишним, хотя знает, что лишний. Это самое веселое его времяпрепровождение за последнее время. Ему не надо было выделываться, держать лицо: Петя жил иную жизнь сейчас. Жизнь того Пети, который познакомился и закорешился с Игорем на задании в Питере.  Он поглядывает на Грома, благодарит Бустера за его жест пьяной воли. Игорь поддерживает легенду, не ведет себя отстраненно, как подобает вести себя с незнакомцами в осенних пальто.  Хазину даже в какой-то момент кажется, что Игорь не пытается доиграть сцену перед друзьями, а просто с ним общается, улыбается ему, бросает теплый взгляд.  Грому меньше всех есть дело до всяких образов: он всегда с друзьями такой, какой есть. Петя ему показался непосредственным и очень знакомым, поэтому их «легенда» ему нравилась.  Игорь отходит доставить на стол еще закусок, и вслед за ним идет Волков. Помочь.  — Гром, а ты всем друзьям свои вещи даешь?  Опять заговорщический тон.  — А ты что забыл, как взял треники мои поносить? Я их не видел с тех пор, — Игорь усмехается воспоминанию. Вещи у них кочевали только так.  — Я тебя не осужу никогда. Да и ты же знаешь. Сережа, — Олег стреляет глазами в сторону Разумовского, и Гром смотрит уже удивленно. Он узнал об их отношениях чуть ли не первым. Это было так очевидно, что даже ожидаемо.  Он так долго молчит и не знает, что сказать, что уже чувствует подбадривающее похлопывание по спине.  — Так, ты что-то не то понял..  Волков улыбается, подмигивает и возвращается к столу, а Игорь не замечает, как в голову начинают лезть мысли, которых до разговора с Олегом и в помине не было.  Гром жмурится крепко как от наваждения и возвращается к столу.  Сережа сидит на табуретке со старенькой акустической гитарой в руках, с явным намеком глядит на Игоря.  — Игорек, ты должен сыграть своему московскому гостю. Петь, он тебе играл? — Хазин под голубыми лазерами ломается и съеживается. Хватает его на отрицательное мотание головой, — ай, нехорошо, — Сергей стреляет укоризной в Грома.  — Сереж.., — Гром слишком хорошо знает, что если Разумовский во что-то вцепиться, то делай, что хочешь, не отпустит. Вон Волков живое тому подтверждение, — а что играть-то?  — Да давай нашу, — говорит Волков.  «Да их дохера наших», — думает Игорь.  Подумав с минуту, Гром всё же устраивает гитару на колени и проезжается по старым струнам пальцами на пробу, прокашливается.  Хазин смотрит в предвкушении. Гитаристы нравятся не только девчонкам, если что, статистика вот эта вот херня все. Поэтому Петя не дышит и ждет.  Комната наполняется звучной мелодией. Волков с Разумовским расплываются в улыбках: песня точно что-то значит. А Хазин мотив пока не узнал.  Проигрыш кончается, и Игорь начинает петь старую добрую песню группы «Аквариум» «Город». Петя вспоминает текст, нашептывает его себе под нос тихонько совсем, чтобы не мешать. Он в детстве кассету с только лишь этой песней заслушивал до дыр, пока пленка не зажуется. Представлял себе всегда этот волшебный город с волшебными животными.  Неожиданно всплывшие воспоминания вкупе с игрой Игоря на гитаре производят достаточно сильное впечатление.  Гром, когда поет, сосредоточен, но все равно позволяет себе глянуть на Петю и его реакцию. Там по глазам все понятно стало. Игорь с большим трудом прячет улыбку, чтобы не сбиться. Такой он очаровательно растерянный.  Песня кончается, и слушатели начинают хлопать.  — Слушай, ну ты в детство прям вернул. Веришь нет прослезился, — Олег смахивает ностальгические слезы.  Сережа утирает свои:  — Подтверждаю. Чудесная песня.  Петя пока молчит, заворожен все еще, крайне приятно удивлен.  — А я не знал, что ты играешь, — Хазин не мог знать, но эй, они же сто лет уже знакомы. Петя смотрит прямо Игорю в глаза, не отводя взгляд.  — Да я.., — сконфуженно начинает Гром. Внимательные глаза заставляют проглотить язык.  — А Игорек у нас тихушник и кладезь талантов по совместительству, — Сережа смеется и хлопает друга по плечу.  Когда часы перевалили за два часа ночи, когда все истории, анекдоты и шутки были озвучены, Волков с Разумовским стали собираться домой.  — Игорь, Петя, — Сергей окидывает своими лазерами каждого, — спасибо за теплый и душевный прием! — вместо рукопожатия Хазин оказывается стиснут объятиями. Здорово он левелапнулся за вечер.  Дверь закрывается, и в квартире становится неприлично тихо.  Гром неловко прокашливается, разрушая тишину. — Может чаю?  — А давай.  Пар от кипятка щекочет нос, но Петя все равно пьет, закусывая завернутым теть Леной печеньем.  — Я бы извиниться хотел, — от похмельной безмятежности не остается и следа, — ну, это очевидно не входило в твои планы, — Хазин упирается взглядом в поверхность стола и не может видеть выражение лица Игоря.  А тот подпер подбородок рукой, и удивленно глядит на гостя. И это первый человек, который ни слова не сказал про отсутствие двери в туалет и ванну на кухне? Смущается?  — Ты не должен вообще, — Гром отхлебывает горячий чай, — весело же было. Было.  Хазин вздыхает. Ему так хочется всем-всем с Игорем поделиться.  — Я обещал не пить и выжрал в итоге страшно представить сколько, — Петя трет глаза, будто это поможет забыть подробности, а потом роняет голову на руки, — у меня в Москве девушка, одна. Я ее оставил.  Девушка, значит.  —  Я от нее и убегал, от родителей, от всех, — продолжает Хазин, — так мне все надоело. Есть зарядка у тебя? — резко переключается.  Петя впервые за вечер вспоминает про мобильник. Игорь молча идет к своему стеллажику, Юлька точно должна была что-то айфоновское оставить.  — Такая? Хазин подрубает ледяной телефон.  — Да Нина неплохая, просто не для меня, — Петя не собирается заканчивать исповедь, — нужно было съебаться в Питер, чтобы это понять, — отчаянный смешок.  — Иногда мы понимаем для себя что-то важное в очень странных обстоятельствах, — Игорь начинает говорить, иначе Петя сам себя сейчас съест, — я уверен, она все поймет. — Она поймет и будет жить дальше. Должна жить долго и счастливо. А я нихуя в этой жизни не понимаю и не пойму, — Хазин срывается на истеричный тон, — Игорь, я же все опять испортил, — вот и шмыганье носа.  — Эй, люди ошибаются, — как же Гром хочет донести это ему. И себе заодно, потому что Игорь тоже ошибался. Украденный патрон преследует его всю жизнь.  Хазин закрывает лицо руками, растирая непрошеные слезы, сопит и содрогается от навязчивых мыслей. Кажется, он опять не заметил грабли.  — Ну, тише, — Игорь понимает — слова сейчас пустой звук, сотрясание воздуха. Поэтому Гром пододвигает табуретку ближе и стягивает Хазина в охапку своих надежных больших рук. Петя бросается в объятия, утыкает мокрый нос Игорю в ключицу и стискивает бока.  — Не уходи, пожалуйста, — бубнит невнятно, но Гром понимает и притягивает сильнее и ближе.  — Да куда я.  За весь вечер, пока Гром слушал петины истории, шутки, пока поглядывал на него, Игорь успел убедиться в том, что он чудесный. И смеется так. Ну, не подделаешь такой смех. Он должен был его встретить. Когда-нибудь точно. И взять к себе. А Бустер сраный купидон.  Минут пять они пребывают в подобном положении, потом Петя начинает возится. Отгороженный от всего такого неприятного мира Хазин успокаивается, чувствует — теперь волноваться не стоит. Ведет носом по шее и поднимает голову, смотря Игорю прямо в ясные глаза. Не лед это, а теплое соленое море, в котором, как бы сильно ни хотелось, не утонешь, потому что оно не позволит, будет лишь катать на волнах и ласково облизывать тело.  — Знаешь, я действительно тебя искал, — Петя произносит тихо-тихо, словно это великая тайна и утыкается губами в громовскую щеку.  А Игорь так и замер, Петя не оставил ему шанса что-либо произнести. Да и что толку от слов, ведь то, что Хазин сейчас творит, результат действий.  Не заметив видимого сопротивления, Петя на пробу целует другую щеку. А еще погодя, находит наконец губы. Грома это выводит из оцепенения, и он перемешает свои руки на петино лицо, углубляя поцелуй.  Хазин быстро-быстро касается губ, играет, а Гром окончательно перетягивать Петю с табуретки на себя. Хазин седлает Грома и на мгновение теряет равновесие, но Игорь крепко его держит.  Сталкиваются носами, терзают губы, бесконечно гладят друг друга. Звонко чмокнув напоследок, Игорь отстраняется.  — Пойдем может?  Хазин спешно кивает. «Да-да, куда угодно».  Долетают до кровати, падают на постель, продолжая целоваться, стаскивают друг с друга футболки. Хазин гладит Игоря, чувствуя под подушечками пальцев крепкие мышцы, откровенно наслаждается рельефом. Гром стискивает талию, также чувствуя подтянутый живот.  Игорь останавливается, берет петино лицо в ладони.  — Надо поспать.  Глаза у Хазина такие сонные, что нет сил противиться и продолжать. Петя жмурится, корчит разочарованную рожицу и кладет голову Грому на грудь.  — Ты прав, — прижимается всем телом к теплому Игорю, и, чуть встрепенувшись, сообщает, — это не ошибка, понял? Я сознаю, что делаю, так что не отвертишься.  Гром улыбается будто облегченно. Забавно и почему-то хорошо оттого, что Петя заранее развеял все существующее недопонимание между ними.  Режим уже сбит, но сон все равно обухом обрушивается на обоих, вырубая, как сносит обычно с удара чем-то тяжелым.