YES or YES

В понедельник утром, на планёрке, Чимин держится отстранённо и не обращает на Чонгука ни малейшего внимания.       Чонгук честно не хочет расстраиваться, но именно это и делает. Слушая вполуха результаты прошлой недели и планы на эту, он постоянно ловит себя на мысли, что пытается убедиться, что Чимин, как и он сам, переживает. Хотя бы немного. Однако каждый раз, за секунду до того, как он отводит взгляд, он понимает: Чимину всё равно.       И это причиняет некоторую боль. Потому что Чимин не оправдал его ожиданий.       Он мог бы быть тем самым парнем, романтичным идеалом, которого Чонгук тайно мечтает найти среди всех этих многочисленных придурков-извращенцев, что залипают на него в костюме горничной, но он им не оказался. Возможно, Чонгук нафантазировал себе всякого, потихоньку привыкая к их бесконечным шпилькам в сторону друг друга, возможно, Чимин стал тем, с кем Чонгуку нравилось пить кофе в гнетущем молчании и даже чувствовать на себе его взгляд в кофейне. Однако Чонгук не жалеет, что отверг Чимина, и всё ещё верит, что поступил верно. Никакие ожидания, подозрения, мысли и чувства не могут заставить его изменить собственным правилам. Даже если исключения просит сам Пак Чимин.       После собрания Чонгук возвращается к своему рабочему месту и проводит там всё время до обеда, разбираясь в бумагах и отправляя необходимые отчёты сотрудникам офиса. Он даже не выходит за кофе, чтобы не столкнуться в кафетерии с Чимином. Внутри него клубится разочарование вместе с нарастающей злостью. Чонгук осознаёт: внимание Чимина было раздражающим, но его отсутствие раздражает ещё больше.       После обеда с Сокджином Чонгук принимается работать в три раза усерднее. Сосредоточение на деле спасает его от навязчивых мыслей, в которых он пытается найти Чимину даже самое идиотское оправдание. Чонгук знает, что вёл себя вызывающе, что он сам спровоцировал Чимина, но то была лишь проверка, которую Чимин благополучно не прошёл. Как и многие до него.       Наблюдать за тем, как шредер сжирает ненужную макулатуру, сегодня ещё более приятно. Чонгук представляет, как шредер кромсает их с Чимином историю.       В кофейне Чимин не появляется. Чонгук рад, но вместе с тем и ещё сильнее злится. Каждый поступок Чимина убеждает его в собственной правоте, в ядовитых догадках. Однако, к его же собственному удивлению, от этого ему не становится легче. Домой Чонгук возвращается ещё более уставшим, чем все дни до этого, и сразу валится спать.       Ничего не меняется и на второй, третий, и даже на четвёртый день. Вся неделя пролетает в одно мгновение, в котором они оба ведут себя так, словно не знают друг друга. Пару раз Чимин обращается к Чонгуку при помощи посредников-коллег: передаёт какую-то информацию по работе и просит разобраться с нужным ему документом до конца дня. Чонгук лишь молча выполняет свои должностные обязанности, сохраняя эту деловую дистанцию. Если Чимину так угодно, Чонгук готов поддерживать этот дурацкий спектакль. В конце концов, это не он всё разрушил.       Молчание прерывается на второй неделе.       Чонгук чувствует себя накалённым, как оголённый проводок. Ещё утром он получает от Чимина письмо на рабочую почту с комментариями о проделанной работе над одним из сотен отчётов и требованием переделать всё к обеду. Письмо оформлено в официальном стиле, и, если бы не имя Чонгука в строке с типичным деловым приветствием, он бы решил, что оно адресовано не ему.       Чонгук откладывает все свои дела, только чтобы переделать грёбаный отчёт и отправить его Чимину в срок. В ответ — тишина.       На утро следующего дня на него сыпется ещё несколько замечаний со стороны Чимина: этот документ оформлен не по образцу, здесь съехал абзац, а вот тут стоило провести внимательную вычитку, прежде чем отправлять руководителю. Чонгук бесится: Чимин мог бы и сам удалить грёбаный лишний отступ, вместо того чтобы требовать у него правок.       Это повторяется снова, и снова, и снова. Грёбаные абзацы, опечатки или полная переделка готовых документов. Чонгук хочет убивать.       После обеда Чимин отдаёт Чонгуку новую стопку бумаг — подкидывает их на его стол, пока сам Чон обедает в столовой. Обнаружив их, Чонгук понимает, что готов наконец переступить деловую грань и хорошенько навалять своему многоуважаемому боссу.       К документам приклеен зелёный стикер, на котором написано: «Чонгук-щи, обработайте эти данные в срочном порядке. Выжимка должна быть у меня на почте сегодня до конца дня». Чонгук глядит на него, а затем — на остальные бумаги на своём столе. Он верит, что через пару месяцев такой работы останется без зрения. Таких же «срочных» дел у него в коллекции на этот день — хоть отбавляй. Он бросает папку к куче остальных и молится, чтобы Господь позволил ему умереть где угодно, кроме офиса.       За остаток рабочего дня он почётно вкладывает все свои пот, кровь и слёзы в работу, а затем ещё и задерживается, чтобы разделаться со всеми дедлайнами. Заканчивает с документами Чимина он только к десяти - к этому времени он уже давно должен был быть не здесь. Приложив немало усилий, он встаёт со своего рабочего стула и на плохо слушающихся от усталости ногах плетётся домой. Он хочет спать и умереть, но спать, если честно, гораздо больше.       Всю ночь ему снятся бумаги, цифры на экране компьютера и шредер.       Следующим утром Чонгук находится в полудрёме, когда Чимин вдруг решает обратиться к нему лично.       — Чонгук-щи, в мой кабинет.       Его голос звучит сухо и холодно, словно тонкий нож вонзаясь в невыспавшийся разум Чонгука. Кажется, он рассержен, хотя и пытается сдерживаться и демонстрировать лишь хладнокровие. Но Чонгука не провести так просто. Ведь он рассержен тоже.       Чонгук заходит в кабинет, наблюдая, как Чимин закрывает дверь и проходит дальше, усаживаясь за свой стол. В воздухе копится напряжение, сковывающее их обоих.       — Чонгук-щи, — начинает в свойственной себе манере Чимин, спокойно и коротко. — Я попросил вас закончить с отчётом до конца дня, — напоминает он, кивая, чтобы Чонгук наконец сел.       Тот стискивает руки в кулаки, но слушается.       — Я так и сделал.       — До конца рабочего дня.       Чонгук щурится, сдерживая порыв надрать ему задницу.       — Я сделал так, как успел, — оправдывается Чонгук. — Скажите спасибо, что вообще сделал.       Чимин поражённо усмехается.       — Спасибо? За то, что вы выполнили свою работу не в срок? — он перестаёт улыбаться. — Мне нужен был этот отчёт вчера вечером.       Чонгук вскакивает со стула. С него хватит. Он переполненная чаша, и он устал подтирать капельки, выплёскивающиеся на пол. Какого чёрта Чимин вообще творит? Как он может требовать от него что-то? Нет, конечно, он его руководитель и всё такое. Но Чонгук ведь не в носу ковыряется здесь целыми днями, он трудится в поте лица, всем потакает и задерживается до ночи, только чтобы доделать все дела и со спокойной душой уехать домой. Он не железный. Достаточно.       — Чтобы ты знал, господин Босс, я тут до ночи вчера сидел, чтобы разгрести всё это дерьмо. Каждый день я приезжаю раньше и уезжаю позже, только чтобы с гордостью потом смотреть на рис, на который заработал. Но нет, кажется, тебе на это наплевать, потому что ты занят исключительно своими делами и не видишь, что происходит у тебя под носом за грёбаным стеклом. Ты только и можешь, что требовать абсолютно глупые правки и тратить моё время просто потому, что твоё эго было ущемлено.       Чонгук рвано выдыхает, умолкая, и утыкает руки в бока, чувствуя себя опустошённым. Он сорвался. Его запросто могут уволить за подобное, но он так, так устал, что ему всё равно, если это случится.       Чимин смотрит на него напряжённым взглядом и не моргает, и этой паузы достаточно, чтобы Чонгук отдышался.       — Чем ты занят? — наконец интересуется Чимин.       Чонгук непонимающе хмурится.       — Как это чем? Всеми этими отчётами. Квартальными, месячными, дневными. Ещё перепись, электронизация, сканирование, учёт договоров, составление новых и расторжение старых.       — Но это не твоя работа, — Чимин хмыкает. — Ты попросил?       Чонгук сглатывает пустоту и отрицательно качает головой.       — Ясно, — вздыхает Пак, беря в пальцы ручку. — Я понял. Можешь идти к себе. Спасибо.       Он открывает папку на своём столе и принимается вчитываться в строчки на листе. Чонгук решительно ничего не понимает.       — И всё?       — А у тебя какие-то ко мне вопросы?       — Нет.       — Тогда иди, работай.       Чонгук медлит, прежде чем выйти из кабинета, так больше ничего и не сказав. На самом же деле его голова готова взорваться от вопросов. Чимин странный. Разве не в его компетенции и интересах прямо сейчас выгнать Чонгука на улицу? Особенно после того, что он устроил? Почему он просто продолжил заниматься своими делами? Какого чёрта?

***

Утром пятницы Чонгук переписывается с Чэён в «Какао», пока едет на работу. Она жалуется на дурацкие курсы для подготовки к университету, а ещё просит у Чонгука помощи с некоторыми заданиями. Чонгук окончил нужный ей факультет финансов, поэтому знает наверняка, как решаются те или иные задачи. Он тут же задаётся вопросом, почему она не просит Чимина, ведь тот оканчивал то же самое, но не рискует спросить. Они договариваются встретиться вечером в кафе неподалёку от школы Чэён.       После работы коллеги как обычно идут в бар, а Чонгук ссылается на семейные дела и мчится в Тондэмун. Он бы не назвал себя хорошим преподавателем, но ему приятна сама мысль о том, что он может кому-то пригодиться. К тому же Чэён — неплохая девчонка, с ней довольно весело и можно отвлечься. Чонгук устал от работы, но ещё больше — от этого невидимого, но очень отчётливого напряжения, витающего в воздухе. Когда он не думает о дедлайнах или о кофейне, его мысли постоянно возвращаются к обиде на Чимина, и это изрядно выматывает.       Кафе оказывается маленьким семейным ресторанчиком, где сотрудники — женатая пара возраста родителей Чонгука. Тётушка работает за официантку и с материнской заботой предлагает Чонгуку воды, пока он делает заказ. Голодный после рабочего дня, Чонгук планирует попробовать всё, чем здесь кормят, и делится планами с женщиной. Та с нежной улыбкой просит у Чонгука немного времени для приготовления.       Она уходит, и Чонгук вдруг думает о том, как сильно соскучился по родным. Отпуск ему не дадут, потому что он ещё не отработал необходимое количество месяцев, но вот на выходные съездить в Пусан было бы отличной затеей. Он открывает в телефоне расписание поездов, когда за его столик наконец садится Чэён, одетая в обычную школьную форму: жёлтый пиджак, синюю юбку в складку и белую блузку с красным бантиком у ворота.       — Оппа, — устало тянет она, бросая сумку на рядом стоящий стул. — Привет. Я выжата как лимон.       Чонгук кивает, но немного краснеет из-за обращения. Он не то чтобы привык быть чьим-то оппой. Он косит взгляд на сотрудников ресторана и замечает, как те переглядываются. Ему становится не по себе: не дай Бог они посчитают его каким-нибудь совратителем малолетних.       — Чэён, я тебе не оппа, — кряхтит он с неловкой улыбкой. — Будешь есть?       — Думаю, да, — бормочет она, осматривая тонкую картонку с меню. — Хочу сырный рамён. Аджума!        Пока Чэён делает заказ, Чонгук отлучается за панчанами и берет кучу всего, что влезает ему в руки. Вернувшись, он с гордостью расставляет все маленькие тарелки на их стол. Чэён поражённо смеется.       — Ты решил их ограбить?       — Я просто хочу есть, — он падает на своё место и чуть закатывает рукава рубашки. — Я оставлю хорошие чаевые.       Чэён кивает, продолжая улыбаться, и Чонгук видит в этой её улыбке точную копию Чимина. Его чуть передёргивает.       — Так и с чем тебе нужна помощь?       — А ты сразу в бой, — цокает Чэён. Чонгук непонимающе вскидывает брови. — Вообще-то, я хотела поговорить о Чимине-оппе.       Чонгук насторожено откидывается на спинку своего стула.       — В каком смысле?       — В последние дни он сам не свой, — жмёт плечами девушка. — Пришёл в позапрошлую субботу какой-то дёрганный, а в воскресенье поехал на тренировку. Впервые за последние пару лет. Когда я спросила в чём дело, он только отмахнулся.       Она складывает руки на столе и придвигается ближе.       — Я знаю, где он был в ту субботу, — чуть тише говорит Чэён.       Чонгук делает вид, будто не понимает, к чему она ведёт.       — Где?       — Не строй тупицу, оппа, — шипит она. — Что между вами произошло? Он и так обычно немногословен, но теперь из него слова хоть клещами вытягивай. Помогать мне не хочет, пропадает вечерами вне дома — и так все последние пару недель.       Чонгук жмёт губы, теребя салфетку взмокшими пальцами. Он не знает, как много Чэён известно о собственном брате. Конечно, она стала невольным свидетелем его поисковых запросов, но это ещё не значит, что она в курсе того, какая у Чимина ориентация. В странах вроде Кореи такие вещи лучше держать под семью замками, если не хочешь стать изгоем в родной семье или на работе. Уж Чонгуку-то не знать.       — Вы оба что-то не поделили? — настойчиво спрашивает Чэён.       Чонгук может раскрыть секрет Чимина, сказав правду. Но если Чэён уже в курсе, что Чимину нравятся не просто горничные, а именно парни-горничные…       — Как много ты знаешь о своём брате? — помолчав, подаёт голос наконец Чонгук.       Она ухмыляется, как будто ответ очевиден.       — Никто не знает про моего братика столько, сколько знаю я.       — И ты… знаешь, что… — Чонгук прочищает горло и склоняется над столом, чтобы его никто больше не слышал. — Что ему… нравятся… парни?       Чэён молчит пару секунд, после чего прыскает в кулак, но смех её расходится по всему маленькому ресторану, привлекая внимание сотрудников и других посетителей. Чонгук неловко улыбается, пытаясь успокоить девчонку, пока их не выставили отсюда.       — Эй, ты чего?..       — Знаю ли я? — смеётся она. — Ты забыл, что я видела?       Чонгук приоткрывает рот, но не решается переспросить.       — Кук-и-оппа, — поёт она, цепляясь за запястье Чонгука и наклоняясь к нему, — я знаю больше, чем сам братец знает о самом себе. Думаешь, мне его запросы в интернете глаза открыли? Да он же как открытая книга.       — Мне так не показалось, — с ноткой досады отвечает Чонгук.       — Он цундэрэ, — кивает она, подтирая влагу под глазами. — Он всегда делает всё исподтишка и никогда не скажет напрямую, что ему кто-то нравится. Он думает, что всё знает и держит под контролем, но это только иллюзия. Я всегда знала, кто он такой и кто ему нравится.       Им приносят заказанные сырный рамён и кимпаб. Чонгук коротко кланяется в благодарность, но былого аппетита уже не испытывает. Слова Чэён звучат в его голове ещё пару раз, прежде чем он сосредотачивается на звуке, который издаёт девушка, втягивая в рот горячую лапшу.       — Так и что? — чавкает она. — Ты тоже далеко не…       — Т-ш, — торопливо прерывает её Чонгук, судорожно стискивая палочки.       Он опасливо осматривается, убеждаясь, что их никто не слышит. Чэён хихикает, погружая в рот кусочек кимчи.       Чонгук размышляет несколько секунд, пытаясь составить адекватно звучащий вопрос.       — Ты думаешь, что… — он сглатывает. — Что я ему нравлюсь?       Чэён жмёт плечами.       — Зачем-то он таскался к вам кафе каждый чёртов день.       — Но ведь это может быть и что-то другое, — возражает Чонгук.       — Например?       — Ну….       Он хочет рассказать об их с Чимином последнем диалоге, но ему становится неловко. Чэён ещё школьница. Он не может в открытую сообщить ей о том, что собирался сделать с ним её брат.       — Что, если… я понравился ему просто потому, что… выгляжу по-другому, — Чонгук прикусывает губу, бегая взглядом по столу. — Так, как ему нравится.       Чэён хмыкает, сглатывая лапшу.       — Думаешь, он просто хотел завалить тебя?       Чонгук краснеет ещё сильнее.       — Не говори так, пожалуйста.       — Ты такой милый, когда смущаешься, — снова хихикает девушка.       Им приносят очередную порцию еды, и Чонгук во второй раз кланяется. Чэён проводит взглядом женщину и возвращает внимание на Чонгука. Тот решает наконец попробовать кимпаб с говядиной и бросает кусочек в рот.       — Какой он?       — Вкусный, — поражается Чонгук.       — Я не про кимпаб, — устало вздыхает Чэён.       Хмурясь, Чонгук поднимает на неё глаза. Она ждёт ответа.       — Хочешь, чтобы я описал тебе твоего брата? — неуверенно уточняет он.       Девушка кивает. Она отложила палочки в сторону и больше не ест.       — Ну… — Чонгук сглатывает прожёванное и принимается рисовать образ Чимина в своей голове. — Высокий, наверное.       — Ты понял вопрос.       Чонгук тяжело вздыхает и вытирает губы салфеткой. Ему не по себе от подобных расспросов. Он не уверен, как должен отвечать на них. Чэён, очевидно, ждёт, что Чонгук опишет её брата таким, каким она знает его всю жизнь. Но для Чонгука он всегда был другим. Какой он?       — Вредный, — отвечает Чонгук самому себе. — Но вместе с тем очень ответственный. Обязательный. Стойкий, думаю. Спокойный. Разговорчивый только тогда, когда упивается чувством собственного превосходства. Уверенный в себе, — он возвращает взгляд к девушке. — Угадал?       — И да, и нет, — Чэён мельком улыбается. — Чимин очень ответственный, но эта ответственность его съедает. Он вредный, но только потому, что не умеет грамотно выражать собственные чувства. Оттого — неразговорчивый. Он человек-дело. Спокойный, потому что с детства жил в мире, где эмоции — зло, им место только в требующих того обстоятельствах. Например — боевых искусствах. Помнишь, я говорила, чем он занимался? Чёрный пояс, четвёртый дан. А его уверенность в себе — результат долгого и упорного труда. Но порой и она даёт сбой, и в такие моменты он становится обычным человеком, которому нужна забота, пускай он её никогда не попросит.       Непонятно откуда взявшееся чувство вины сжимает Чонгуку горло, поэтому он только кивает.       — Так и что всё-таки произошло между вами?       — Он… всё это время он постоянно подшучивал надо мной, — сдаётся Чонгук. — По поводу того, кем я работаю. Постоянно таскался в кафе, словно хочет меня довести. Я был вне себя из-за работы, а тут ещё он и его… предложение.       — Какое? — Чэён удивлённо наклоняет голову в бок.       Чон облизывает губы.       — Как ты и сказала. Завалить. Типа.       Чэён ахает и кивает пару раз.       — Но ты против.       — Конечно, — Чонгук обижено скрещивает руки на груди. — Знаешь, сколько раз я уже такое «предложение» получал? Но меня это не интересует. Я не для этого… наряжаюсь. Мне нравится работать в кафе, но это всё только ради Тэхёна, ну, может, отчасти и для себя, но… Я не хочу быть просто мальчиком в платье, которому можно… ты понимаешь.       Чэён чуть улыбается и снова кивает.       — Мне стало казаться, что он… ну, не знаю. Может быть, я ему понравился. Больше, чем остальным. Но это оказалось не так.       — Он говорил тебе, что ты ему не нравишься? — смело спрашивает Чэён.       Чонгук ёжится под её внимательным взглядом. Это у них, видимо, семейное.       — Нет, не так открыто, — возражает он едва слышно. — Я сказал, что не заинтересован, и он ушёл. Не стал настаивать или оправдываться.       — А ты сказал ему, что он тебе нравится?       — Я не уверен, — Чонгук чешет затылок. — Не думаю, что могу сказать так сразу. Я толком его не знаю.       — А он тебя знает?       Чонгук смотрит на неё круглыми глазами, пару секунд ничего не отвечая. Логичный вопрос застаёт его врасплох, поэтому ему требуется некоторое время, чтобы его осознать.       Чэён выгибает бровь.       — Об этом ты как-то и не думал, да? — фыркает она. — Думаешь, только тебе нужно время, чтобы к человеку притереться? С братиком вообще дела плохи, знаешь. Этот уверенный и весь такой сильный дурень даже в себе толком разобраться не может. Думает, что всё знает и умеет, но чёрта с два. К тому же, он, вроде как, будет твоим боссом. Это тоже своего рода давление. Но ты наверняка даже и мысли об этом не допускал.       Чонгук не находит ответа, потому что Чэён права. Он только растерянно смотрит куда-то в пустоту позади неё и открывает и закрывает рот, намереваясь защититься, но не имея для этого никакого оружия.       — Оппа не приводит домой никого и ни с кем не остаётся на ночь. Не такой он человек, — добивает его Чэён. — Если он решил подкатить к тебе таким образом, то только потому, что решил, что ты в этом заинтересован. Он расчётлив, когда дело касается стратегий. А если стратегия не срабатывает, он строит следующую.       — Сейчас его стратегия — игнорировать или доставать меня по идиотским рабочим запросам, — ворчит Чонгук. — Что мне оставалось думать?       — Жди действия, Кук-и-оппа, — протягивает Чэён так, словно верит своим словам больше, чем во что-либо ещё. — Действие — его оружие. Дай ему немного времени для новой стратегии. И тогда ты вспомнишь мои слова.       Какое к чёрту действие? Чонгук думает об этом всю дорогу домой на автобусе, глядя на проплывающий мимо вечерний город. Чэён хорошо знает Чимина и наверняка права, но даже если так — чего Чонгуку ждать? И хочет ли он ждать? Если Чимин — человек-дело, то Чонгук — человек-слово, и он не привык молчать и решать проблемы без разговоров. А между ними с Чимином определённо есть проблема.       Но, если верить Чэён, Чимин не нуждается в диалоге и, если бы Чонгук предпринял попытки поговорить, вряд ли пошёл бы на поводу и выложил всё как на ладони. Их история может получить продолжение, а обида может быть развеяна, но для этого Чонгуку нужно приложить некоторое терпение, обратить внимание на детали и подождать. Чэён обещала, что Чимин подаст знак.       Но хочет ли Чонгук продолжения? Нравился ли ему Чимин? Странно задаваться такими вопросами после того, как переживал так долго. Чонгук не смог ответить на них при Чэён, но наедине с собой он просто обязан сложить два и два и признаться наконец в собственных чувствах. Чимин ему симпатичен. Он хочет узнать его лучше. Он хотел бы, чтобы Чимин оказался чем-то большим, чем увлечением. Он хотел бы, чтобы всё случилось по-другому. Чтобы не было того диалога, чтобы не было платьев и этих слов, грязного флирта и очевидного сексуального напряжения. Может быть, потом. Но не сейчас.       Чонгук, может, и дурак-романтик, но он просто соскучился по таким глупым вещам. А ещё он давно не влюблялся. Почему бы Чимину не быть тем, кто мог бы это исправить?