YES or YES

Чонгук бросает рюкзак под рабочий стол и включает компьютер. День с самого начала задался отвратительным: сперва в метро его облапали около тысячи человек, а потом не хотела распознавать камера на входе в бизнес-центр. Пропуска у него, разумеется, с собой не оказалось, так что пришлось ждать кого-нибудь из коллег, чтобы тот забрал его по пути в офис с собой, потому что охранник, каждое утро с которым Чонгук здоровается, не захотел его пропускать. И, хотя Чонгук и не опоздал, он пришёл позже, чем хотел, а потому теперь ему придётся задержаться после работы, чтобы успеть справиться с очередными стопками документов.       После такой эмоциональной выжималки единственным источником сил остаётся крепкий кофе, поэтому Чонгук позволяет себе прогуляться до кафетерия; вернувшись, он обнаруживает госпожу Чан у своего стола и едва сдерживает порыв отчаянно простонать: она, должно быть, приволокла ещё кипу бумаг ему на радость, как делает это постоянно. Он уже готов сделать вид, что безумно рад непрошенной возможности помочь ей, как замечает, что она копается в его документах.       — Госпожа Чан, — непонимающе окликает он её и кланяется в знак приветствия. — Что вы делаете?       — Ох, Чонгук, — женщина выдавливает из себя улыбку, подхватывая в руки пару папок, которые дала ему ещё на прошлой неделе.       — Н-но я ещё не закончил с ними, — торопливо говорит Чонгук, отставив кофе и вытянув руки, чтобы она вернула папки.       Женщина отрицательно качает головой:       — Не беспокойся. Я займусь ими сама. У тебя и без того дел предостаточно.       Она как-то вымученно улыбается в последний раз и быстро семенит меж рабочих столов, удаляясь к своему. Чонгук непонимающе глядит ей в след ещё несколько секунд, прежде чем сесть. Он удивлён. Искренне. Неужели он где-то накосячил, и теперь госпожа Чан решила, что лучше будет делать всё сама? Чонгук, конечно, не сотрудник года, но обычно всё обходится лишь замечаниями и требованиями переделать. Никогда ещё у него не забирали работу обратно. Наоборот, ему казалось, его стол скоро зарастёт папками других коллег, предпочитающих скидывать на бедного стажёра свои обязанности.       Чонгук открывает рабочую почту и необходимую программу, когда к его столу подходит следующий коллега.       — Господин Чхве, — Чонгук мигом встаёт, чтобы поклониться мужчине. — Я ещё не закончил…       — Нет, Чонгук, всё в порядке, — мужчина улыбается и забирает свои папки со стола. — Работай, я только возьму своё.        Чонгук с приоткрытым ртом наблюдает, как он сгребает в охапку несколько стопок и уносится прочь. Вслед за ним приходит ещё один коллега, забирает оставшиеся документы и растворяется в воздухе. Все просят Чонгука не беспокоиться, но он беспокоится от этого ещё сильнее. Неужели его всё-таки решили уволить? Он так плохо справляется? Или кому-то стало известно, кем он работает вне офиса? Что, если по зданию поползи слухи, и руководство посчитало, что таким, как он, не место в такой престижной компании?       Неприятный холодок окутывает его тело, и он невольно дрожит, пялясь на образовавшуюся пустоту на рабочем столе. Что ему теперь делать? Куда идти? Стоит ли молча сбежать, пока никто не раскрыл остальным причину его увольнения? Ему нужно написать заявление по собственному или это уже сделали за него?       Лишь через несколько минут Чонгук наконец заставляет себя встать со стула и плетётся с отстранённым видом в кабинет Чимина. Он даже не мог себе представить, что первый диалог за долгое время между ними будет таким.       — Менеджер Пак, — скулит Чонгук, тихо стуча в дверь.       Оторвавшись от компьютера, Чимин сразу видит его через стекло. Коротким кивком он позволяет Чонгуку войти.       Чонгук мнёт манжеты рубашки, неуверенно приближаясь к столу Чимина. Так же неуверенно он садится на стул перед Чимином и делает короткий вдох.       — Что-то случилось? — спрашивает Чимин спокойно.       — Вы хотите меня уволить?       Чимин непонимающе выгибает брови.       — С чего такое предположение?       — Моя работа… Госпожа Чан, господин Чхве… они…       — Ах, — отзывается Чимин, прерывая его смутно различимое бормотание. — Вы удивлены тем, что сотрудники забрали свою работу себе?       Чонгук непонимающе вскидывает голову. Пак жмёт плечами, крутя в пальцах ручку.       — Это… ты им сказал?       Чимин облизывает нижнюю губу.       — Старшим сотрудникам стоит прекратить перекидывать свои обязанности на стажёров. Ты здесь ни при чём.       — Но я единственный стажёр, — хмурится Чонгук.       — Не за что, — бросает Чимин и возвращается к своей работе.       Вот так. Немногословно, как и всегда. Чонгук ещё недолго сидит на стуле, глядя на Чимина неверящими глазами. Как он может делать подобные вещи так хладнокровно? Словно ему на всё наплевать, и он просто сделал то, что должен был сделать.       Цундэрэ. Как Чэён и сказала.       До конца дня Чонгук так и не может отпустить эту ситуацию. Работы стало в разы меньше, и он даже успевает закончить со всеми документами вовремя, чему он, разумеется, несказанно рад, но причина этому всё ещё сидит там, за стеклом, в своём кабинете, и даже не смотрит в сторону Чонгука, никак не показывая своей заинтересованности. Чимин умеет чётко разделять работу и личную жизнь — вот к какому выводу Чонгук приходит. Это его восхищает. Он так не умеет.

***

Освобождение Чонгука от целой кучи чужой работы позволяет ему без зазрения совести отправиться вечером пятницы на вокзал, чтобы съездить домой к родителям. Тэхён отпустил его практически сразу, как только Чонгук объяснил причину необходимости отгула на выходных. Он прекрасно знает, что Чонгук, несмотря на некоторые семейные разногласия, любит своих родителей и жутко по ним скучает.       Он занимает своё место у окна и надевает наушники, прикрыв глаза. Поезд трогается, его внутренности вибрируют от неторопливого стука колёс о рельсы. Предвкушение от встречи с семьёй переплетается с волнением, которое стало уже давно привычным, но всё ещё не очень приятным.       «Некоторые разногласия» произошли в его семье после того, как он совершил каминг-аут. Очевидно, это было не то, чего ожидали родители от сына, поступившего в престижный университет Сеула. Новость вроде стажировки в какой-нибудь мировой компании обрадовала бы их куда больше. Но Чонгук не мог требовать от них понимания. Он только пытался быть честным.       Признавшись, Чонгук стал ездить домой куда реже, но от родителей не отвернулся. Он не может. Семья для него — важнейшая ценность. Родная или нет — как, например, Тэхён и весь коллектив «Моэ Моэ». Даже если родители не могут принять его тем, кем он является, он не может сбежать в Сеул навсегда или возненавидеть их до конца жизни. Благо, мать и отец ценят это и не требуют от него невесту или детей. Но Чонгук точно знает, что они всё ещё верят, что однажды он одумается и перестанет «экспериментировать».       Родители встречают его на вокзале, и все вместе они едут на изрядно состарившейся машине отца домой. Чонгук устал с дороги и практически сразу ложится спать, намеренно избегая расспросов по поводу работы в офисе, коих, он уверен, будет предостаточно: он ведь буквально исполняет свою мечту.       Но порой он действительно задумывается над тем, свою ли мечту он исполняет. Всю свою жизнь он шёл к тому, чтобы стать служащим крупной фирмы, чтобы родители им гордились и могли рассказывать своим соседям и друзьям, какой у них сын молодец. Хотел, чтобы чужие родители ставили его в пример своим детям. Но чем старше Чонгук становится, тем больше убеждается, что это — не совсем то, чего хочет его сердце.       Он никогда не был достаточно настойчивым и не обладал пробивным характером, да и эстетика офиса его никогда не привлекала. Он отучился на настоящего клерка, но вместе с тем совершенно потерял к своей профессии интерес. Он был рад получить такую престижную работу, но радость рассеялась, а после неё осталось только понимание: теперь до конца своих дней он должен корпеть над отчётами и соблюдать рабочий этикет.       Выходные пролетают для него по щелчку пальца, и Чонгук не на шутку начал задумываться над тем, как с каждым годом всё быстрее бежит время. Сначала, после быстрого завтрака, они с родителями едут к бабушке, где Чонгук до отвала наелся самыми вкусными манду на планете; потом идут в гости к тётушке, где мама без конца нахваливает его и хвастается успешным зачислением в ряды сотрудников международной корпорации «Хайб». Вечером, оставшись наконец наедине с собой, Чонгук отправляется гулять по набережной, наблюдая, как чайки кружат над морем, и дышит, позволяя солёному воздуху и шуму волн полностью заполнить его тело и разум.       Следующим утром они вместе с отцом делают кимчи — так, чтобы ещё пару баночек Чонгук забрал в Сеул. Он весь измазывается в маринаде, по полу валяются куски капусты, пока папа напевает старые корейские хиты, а мама кипятит банки. В моменты, подобно этому, Чонгук чувствует себя замечательно. Он напитывается этим семейным уютом, надеясь, что и его удастся законсервировать в банку и прихватить с собой.       После совместной уборки Чонгук выходит из дома, чтобы вынести мусор, а когда возвращается, обнаруживает обоих родителей на диване в гостиной, а перед ними — его мобильный телефон. Сбитый с толку, он встаёт в проходе в комнату и оглядывает их обоих, ожидая объяснений.       — Чонгук-и, — выдыхает мама, вставая. — Тебе написала… Чэён.       — Чэён? — Чонгук торопливо подхватывает со стола телефон и проверяет входящие сообщения.       Чэён скинула ему пару смешных видео про котов.       — Это же девушка, да? — уточняет отец.       Начиная догадываться, что происходит, Чонгук тяжело вздыхает. Родители решили, что у него появилась подружка, и этот их вид, переполненный такой наивной и причиняющей Чонгуку боль надеждой, заставляет его стиснуть зубы. Да, он знал, что что-то подобное произойдёт, но это не делает ему легче. Он убирает чёлку с лица, готовясь их разочаровать.       — Это просто подруга. Ничего такого.       — Но ведь девушка, да? — не отступает мама.       От звучащей в её голосе настойчивости Чонгук чувствует приступ тошноты. Он поджимает губы и кивает.       — Хвала Всевышнему, — выдыхает мама, тут же обнимая его.       Отец присоединяется, гладя его по плечу, и во всей этой до скрежета зубов сахарной семейной картине Чонгук больше не хочет ничего, кроме как вернуться поскорее в Сеул. Он не может выдавить из себя и слова, просто позволяя родителям порадоваться тому, что, оказывается, их сын не ненавидит девушек, пускай он и пытался донести это до них уже сотни раз. Он не предпринимает ничего, слыша их шушуканье по поводу того, что от дружбы до любви — пара шагов, а затем торопливо собирает вещи в сумку в своей комнате, надеясь, что его отчаяние не слишком заметно.       Мама плачет, прощаясь с ним на вокзале. Папа стоически жмёт ему руку и просит упорно трудиться. Чонгук обещает ему добиться титула сотрудника месяца и садится в поезд ещё более измотанным, чем когда приехал сюда.       Но он ни о чём не жалеет. Он любит своих родителей и не хочет их разочаровывать больше никогда.

***

Тем временем следующее «действие» Чимина не заставляет себя долго ждать.       Вторник, половина второго, в столовой многолюдно и душно. Чонгук как обычно обедает в компании Сокджина, Ёнджуна и Бомгю, слушая истории о том, каких кандидатов они недавно собеседовали, и не может сдержать смеха, когда первый начал причитать о том, что в Сеуле закончились адекватные работники. Ёнджун уверяет, что девушка с собеседования на секретаря отдела маркетинга предлагала ему свои «особые» услуги, чтобы доказать, что готова к работе. Бомгю же утверждает, что это был парень в юбке, на что Ёнджун ворчит, мол, даже если это и так, она была чертовски привлекательной. Потом они принимаются перебирать знаменитостей-мужчин, которым пошла бы женская одежда.       Чонгук только хихикает и забивает рот едой как можно сильнее, чтобы ни в коем случае не спалиться.       Затем Сокджин берётся за сотрудников офиса вместо знаменитостей, и они все приходят к выводу о том, что для юбки у парня должны быть красивые длинные ноги. Этим могут похвастаться немногие, и в их числе парни быстро находят Чонгука, предпочитающего облегающий крой брюк. В ответ на это Чонгук давится едой, Ёнджун суёт ему бутылку воды, а Сокджин и Бомгю заходятся в смехе.       — А что насчёт чулок? — продолжает топить Чонгука Бомгю. — Я видел пару раз у тебя какие-то полоски на ногах. Очень похоже на резинки.       — Это всего лишь подтяжки для рубашки, — пытается оправдаться Чонгук, багровея. — Я не ношу чулки!       Тогда возникает Чимин.       — Стал невольным свидетелем вашего разговора, — говорит он, потягивая кофе из своей чашки. — Могу возразить.       Уставившись на него, Чонгук стискивает салфетку. Ну не может же он прямо сейчас ляпнуть что-то при коллегах?       Ёнджун и Бомгю кланяются ему, пока Сокджин по-дружески жмёт его руку.       — Думаешь, Чонгуку-щи не пойдёт юбка? — усмехается Сокджин.       Чимин качает головой.       — Взгляните на Чонгука-щи. Он же состоит из мускулов. Ну какая ему юбка?       Парни принимаются внимательно изучать Чонгука, и ему становится неуютно. Он смущённо улыбается и возвращается к еде, чтобы скрыть свои красные щёки.       — И то верно, — тянет Ёнджун. — Чонгуку бы на пляж играть мускулами перед девчонками.       Чонгук пытается возразить, потому что, честно говоря, качается ради разгрузки, а не для того, чтобы на него залипали, но его уже давным-давно никто не слушает, переключившись на обсуждение новой темы. Чонгук пересекается с Чимином взглядом и на его лице обнаруживает скромную улыбку. Больше ни слова не сказав, Чимин удаляется.       Хорошо, думает Чонгук. Кажется, Чимин только что выручил его. Кто знает, как далеко эта троица могла зайти? А Чонгук ведь не то чтобы умеет блестяще лгать — часто краснеет как ребёнок. А если бы они спросили, надевал ли Чонгук когда-нибудь женскую одежду? Всё сразу стало бы понятно.       Перед тем, как вернуться за свой рабочий стол, Чонгук хочет поблагодарить Чимина, но побаивается. Он мнётся пару мгновений у кабинета Чимина, пока тот говорит по телефону, и не решается заглянуть за стекло. Наконец, когда Чимин заканчивает со звонком, Чон негромко стучит в дверь.       — Что на этот раз?       Чонгук не знает, стоит ли ему сесть или просто сказать спасибо и уйти. Он собирается с мыслями ещё несколько секунд, пока Чимин терпеливо ждёт.       — Я хотел сказать… эм, — он делает пару шагов в сторону стола Чимина, теребя свои пальцы.       — Чонгук-щи, вам стоит поторопиться, пока коллеги не решили, что вы признаётесь мне в любви, — замечает Чимин с усталостью, но улыбкой.       Чонгук бросает взгляд в сторону остальной части офиса, где коллеги возвращаются с обеденного перерыва и поглядывают в их сторону. То, как он ведёт себя прямо в этот момент, явно не выглядит как попытка решения рабочего вопроса, поэтому он глубоко вдыхает и успокаивается.       — Я хотел сказать спасибо.       — За что?       — За то, что ты… сказал им.       Чимин хмыкает, прикусив губу.       — Не хотел, чтобы кто-нибудь ещё представлял себе подобную картину. У них всё равно бы не получилось воссоздать точный образ.       А он в своём репертуаре. Чонгук цокает.       — Мог просто принять благодарность и заткнуться, знаешь ли.       Он разворачивается на каблуках, намереваясь сейчас же уйти, но Чимин его останавливает:       — Ты прав. Прости.       Уже протянув руку к дверной ручке, Чонгук тормозит и оборачивается.       — Что?       Чимин скрещивает руки, опустив глаза.       — Прости меня за то, что произошло.       Не веря собственным ушам, Чонгук подходит чуть ближе.       — Не заставляй меня повторять это, — просит Пак с толикой строгости.       — Ты извиняешься за то, что делал, или за то, что хотел сделать?       Чимин кусает губы и поднимает на него внимательный взгляд.       — Давай не будем говорить об этом здесь.       — Тогда где? — настойчиво уточняет Чонгук.       — Я зайду за тобой сегодня. Тогда и поговорим.       Чонгук щурится, понимая, что сейчас ничего от него не добьётся. Ответ Чимина звучит чётко и ясно, точка поставлена. Чонгук не глупец и знает, чего Чимин опасается. Никто в офисе не должен стать свидетелем их выяснения отношений. Поэтому он сдаётся.

***

Чимин приходит в «Моэ Моэ» под самое закрытие. Тэхён, схватив в руки швабру, тут же напрягается и цитирует Гэндальфа и его «Ты не пройдёшь!», но быстро сдаётся и разрешает подождать Чонгука за столиком. Чонгук торопливо переодевается, просит Тэхёна не беспокоиться и выходит вслед за Чимином в прохладный сеульский вечер.       — Уже думал, ты не придёшь, — делится он, застёгивая свою куртку.       Ветер поднялся нешуточный, а на Чимине — только бежевый тренч и никакого шарфа. Кажется, он даже не успел сменить офисную одежду на повседневную.       — Я же сам предложил поговорить. Я просто подумал, будет не очень хорошо, если я снова буду действовать тебе на нервы, — признаётся Чимин будничным тоном.       Чонгук неверяще смотрит на него. Тот лишь жмёт плечами в ответ и заворачивает в сторону парковки, достаёт из кармана ключи и разблокирует одиноко стоящий чёрный автомобиль. Машина подмигивает им в потёмках фарами.       — У тебя есть машина? — изумляется Чонгук.       Чимин молча открывает для него пассажирскую дверь. От растерянности Чонгук немного медлит, прежде чем сесть внутрь.       Чёрный салон кажется сдержанным, но кожа, обтягивающая сиденья, определённо настоящая. Чонгук осматривается, пока Чимин обходит автомобиль и садится со стороны водителя. В мгновение Чонгук понимает, что машина двуместная. Он может ошибаться, потому что не то чтобы разбирается в марках, но ему кажется, что это Porsche.       — Мы будем здесь говорить? — хрипит Чонгук, всё ещё растерянный.       Отчего-то наличие у Чимина машины становится для него головокружительным фактом. Парни за рулём всегда казались ему особенно привлекательными: способность держать под контролем целые тонны металла — разве это не сексуально? Сам Чонгук управлял в своей жизни только велосипедом и игрушечными машинками.       — Нет, конечно, — усмехается Чимин, заводя мотор.       Приборная панель загорается красным светом, и Чонгук тяжело сглатывает, тут же хватаясь за ремень безопасности и пристёгиваясь. Заметив это, Чимин со смелой ухмылкой качает головой.       — Думаешь, я лихачу?       Чонгук поджимает губы. Он совсем так не думает, наоборот: он почти уверен, что Чимин водит максимально аккуратно. Просто сам Чон ездит в машине слишком редко, чтобы не чувствовать волнение. И он, разумеется, списывает именно на это своё нарастающее предвкушение.       — Куда мы едем? — выдыхает он, как только Чимин выезжает с парковки.       — Сюрприз, — коротко отвечает тот.       Чонгук хмыкает, но больше вопросов не задаёт. Чимин включает проигрыватель и позволяет Чонгуку выбрать песню, а сам сосредотачивается на дороге. Чонгук, будучи бывшим фанатом EXO, выбирает сольный трек Бэкхёна, после чего приходит к осознанию, что стратегия не пялиться на Чимина будет абсолютно провальной. Тот расстегнул свой плащ, из-под его бежевой ткани виднеется белая рубашка, крепко обхватывающая сильное тело. У Чимина отличное тело.       Хорошо, помимо особого внимания у Чонгука завалялось предостаточно и других кинков.       Он должен сфокусироваться на чём-то другом.       Чонгук приковывает взгляд к серо-жёлтой полосе дороги с тонкими лентами зажжённых фонарей. Машина скользит по асфальту так плавно, словно летит, а Чимин сохраняет невероятное спокойствие, одной рукой сжимая чёрную оплётку руля, а второй потирая свой подбородок. Он расслабленно сидит в своём кресле, его взгляд сосредоточен, а губы приоткрыты, и выглядит он так, будто снимается в грёбаном клипе. Чонгук нервно кусает губы. Мысли его спутываются встречным ветром.       Ему всегда нравились сильные и уверенные в себе люди, точно знающие, чего хотят. Чонгук чувствует себя слабым рядом с ними, но эта слабость не пугающая, а сладкая и долгожданная. Словно ему больше не нужно ничего контролировать — это запросто могут сделать за него. Чонгук не хотел бы найти себе «папочку» или кого-то вроде того. Только человека, на которого он мог бы с уверенностью положиться и кому мог бы доверить всего себя.       Чимин прежде не казался ему таким человеком просто потому, что бесконечно его задирал. Как Чонгук мог ему довериться? Ведь он в любой момент мог бы запросто рассказать всему свету о секрете Чонгука, если бы захотел. Но этот Чимин, так профессионально управляющийся с машиной и везущий его чёрт знает куда после того, как не единожды помог ему на работе, кажется ему совершенно другим. Возможно, даже слишком похожим на кого-то, кого Чонгука искал. Снова.       Они выезжают на знакомую Чонгуку улицу и начинают неторопливое поднятие в гору по извилистой дороге. Чонгук глядит в окно с приоткрытым ртом, наблюдая, как город становится всё меньше и меньше, как его огни вспыхивают один за другим, превращая Сеул в звёздное небо. Он заворожённо касается холодного стекла и боязно выдыхает, словно может сдуть все эти огоньки собственным дыханием.       Чимин повёз его на Намсан.       Самое время как-нибудь съязвить, но у Чонгука язык не поворачивается. Чимин везёт его в одно из самых романтичных мест в городе, обозвав его «сюрпризом». Неужели он хочет провести там свидание? Но Чонгук совершенно не готов к свиданиям, да и оделся как попало. Спонтанность — не его конёк.       Его тело предательски дрожит, пока они добираются до вершины, а потом он почти не дышит, пока Чимин паркуется. С замершим сердцем Чонгук отстёгивает ремень безопасности и прикусывает губу, прежде чем наконец взглянуть на Чимина. Тот глушит двигатель и отстёгивается сам.       — Приехали, — оповещает он, будто Чонгук не понял, и поворачивает к нему голову с невинным выражением лица. — Поужинаем.       Как и всегда, он жутко разговорчив. Однако именно сейчас это чувствуется иначе: будто он и сам немного нервничает. Чонгук сбит с толку, поэтому только глупо кивает и выходит из машины, тут же кутаясь в свою куртку — на возвышенности ветер крепчает. Чимин хлопает дверцей автомобиля, суёт руки в карманы и зовёт его за собой, поднимаясь дальше по дороге к самой башне.       Чонгук кротко оглядывается. Парк Намсан украсился осенней листвой, и в жёлтой подсветке фонарей она будто горит настоящим пламенем. В её шумном шелесте Чонгук улавливает музыку, доносящуюся со стороны лестницы к башне, где любят обитать уличные музыканты. Приятному женскому голосу аккомпанирует акустическая гитара. Чонгук останавливается, переводя взгляд на другую сторону парка и замечая очертания многочисленных гор. Он медленно подходит к деревянному ограждению и выдыхает, мурашки охватывают его тело от представшей перед ним красоты.       — Ты здесь ни разу не был? — интересуется Чимин, становясь рядом.       — Только однажды, — тихо отвечает Чонгук, крепче сжимая брусья ограждения. — Ещё во времена студенчества. Одногруппники устраивали небольшой тур по известным местам города. Но сам я не ходок по достопримечательностям. — Он качает головой. — Когда живёшь в одном городе с чудесами, кажется, что всегда найдётся время их повидать, а в конце концов так до них никогда и не добираешься.       — Мне здесь нравится, — Чимин укладывает руки на забор и опирается на него, любуясь пейзажем вместе с Чонгуком. — Особенно во времена туристического затишья. Обычно здесь очень многолюдно и шумно. Я езжу сюда со школьных лет, раз в месяц точно. Раньше, по крайней мере.       — А теперь?       Чимин глубоко втягивает холодный воздух через нос.       — Теперь гораздо реже.       Он пытается это скрыть, но Чонгук отчего-то знает, что этот факт заставляет Чимина грустить. Он поджимает губы и кивает.       — Кажется, работа отнимает у тебя всё время, — делится догадкой Чонгук.       Чимин жмёт плечами.       — Разве так и не должно быть?       — Совсем нет, — возмущается Чонгук. — У тебя должна быть золотая середина. Тебе нужно уметь переключаться, чтобы не сойти с ума или не выгореть. Прогулки, там, хобби. Друзья. Кто-нибудь или что-нибудь, что заставляет тебя позабыть про вечные рабочие вопросы и заботы и позволяет тебе быть самим собой.       Чимин переводит на него взгляд, его губы несильно изгибаются.       — Значит, если у меня этого нет, то мне крышка?       — Конечно, — уверенно отвечает Чонгук. — Долго ты не протянешь.       Парень легко смеётся и кивает пару раз.       — Ничего смешного, — ворчит Чон, но на самом деле не испытывает злости. Он облизывает высохшие на ветру губы и наклоняет голову вбок, внимательно всматриваясь в лицо напротив себя. — Что, совсем ничего?       Чимин опускает глаза, всё ещё чуть улыбаясь.       — Совсем недавно кое-что появилось.       — Вот, видишь! — восклицает Чонгук. — И как, правда же стало полегче?       — Я бы так не сказал.       Чонгук хмурится, пытаясь узнать больше при помощи телепатии или выражения лица Чимина, но безуспешно.       — Хотя, — вдруг выдыхает Пак, снова глядя на горы. — Ты прав. Что-то определённо поменялось. Но это сложно.       — Расскажи.       — Ну уж нет, — Чимин отталкивается от ограждения и уходит вверх по дороге.       Чонгук фыркает, но плетётся за ним. Прежде чем подняться по ступеням в здание, он нерешительно тормозит и бросает пару мятых купюр в пустой чехол из-под гитары девушки.       Вопреки его ожиданиям, Чимин не направляется в сторону лифта, а сворачивает к кофейне на первом этаже. Чонгук следит, как он заказывает два напитка и пару сэндвичей, а затем сам оплачивает еду. Они дожидаются заказа у стойки, после чего выходят на небольшую террасу с видом на город и устраиваются на деревянных ступенях-лавочках. Чонгук забирает из рук Чимина горячий раф с внушительным количеством взбитых сливок и принимается греть замёрзшие пальцы.       — Индейка и сыр, — говорит Чимин, передавая ему подогретый сэндвич.       Чонгук кивает, принимая свёрток. На самом деле он не голоден, но ему приятно, что Чимин решил о нём позаботиться. Пока Чимин справляется со своим сэндвичем, Чонгук медленно потягивает кофе, то и дело поглядывая в его сторону. Кажется, он не просто не успел поужинать — наверняка он до победного торчал в офисе и даже не заезжал после работы домой.       Вдруг Чонгук вспоминает тот раз, когда накричал на Чимина в его кабинете и упрекнул в том, что Пак совершенно не обращает внимание на обстановку в офисе. Он тогда в порыве эмоций наговорил всякого, от чего только теперь дурно. Чонгук ёжится от холода, но вместе с тем — от чувства стыда перед Чимином. Отставив стакан в сторону, он принимается теребить собственные пальцы, пытаясь подобрать лучшие слова для того, чтобы попросить прощения.       — Ты чего?       — Я, эм… — Чонгук прячется за своей чёлкой, краснея. — Хотел бы извиниться. За то, что наговорил тебе тогда в офисе. Я не должен был.       — Не стоит, — Чимин бросает бумажную упаковку из-под сэндвича в нужный контейнер. — Я заслужил.       — Ты так много работаешь, неудивительно, что какие-то мелочи ускользают от тебя.       — Хороший руководитель в курсе всего, что происходит в его коллективе, — возражает Чимин.       Чонгук кусает губы, вслушиваясь в его слова. Возможно, дело в родителях Чимина — может, именно они натаскивали его на эту должность или продолжают делать это до сих пор.       — Но ведь оно того не стоит, — бормочет Чонгук. — Ты не должен гробить себя ради какой-то должности. Никакая работа и никакие деньги не вернут тебе потраченного времени и здоровья. А ведь ты постоянно торчишь в офисе. Когда ты в последний раз был в отпуске?       Чимин задумывается на пару секунд.       — Никогда, — честно признаётся он.       Чонгук ошеломлённо вскидывает голову.       — Что, совсем?       Пак отрицательно качает головой.       — Это немыслимо, — возмущается Чон. — Ты ненормальный.       Чимин хихикает в ответ, расслабленно вытянув ноги. Он выглядит очень уставшим, и даже его улыбка не может этого скрыть. Чонгуку становится совестно ещё и потому, что именно из-за него Чимин этим вечером не отправился с работы прямиком домой. Нужно поскорее это исправить, чтобы Чимин сумел выспаться перед новым рабочим днём, так что Чонгук решает вернуться к их разговору в кабинете.       — Ты тоже хотел извиниться, — напоминает он.       Пак прикусывает нижнюю губу и подгибает ноги, упираясь локтем в колено.       — Да, что-то вроде того.       Он молчит несколько секунд, и Чонгук немного напрягается.       — На следующей неделе я еду в командировку, — выпаливает вдруг Чимин.       Чонгук приоткрывает рот, не до конца понимая, причём здесь это.       — Я… рад? — он прочищает горло. — Ну, то есть это же хорошо, да? Классная возможность.       Чимин кивает.       — Мне нужен помощник, кто-то вроде секретаря. Я выдвинул твою кандидатуру.       Чонгук неверяще округляет глаза.       — Что? Почему я?       — Командировка в Японию, — жмёт плечами Чимин. — Одна птичка напела мне, что ты любишь Японию.       До Чонгука моментально доходит, что за птица такая щебечет в разные стороны. Он обещает себе оторвать клюв Тэхёну при первой же возможности, но прямо сейчас Чонгук настолько удивлён и, честно говоря, взволнован, что не может даже выразить своё негодование. Он только глупо пялится на Чимина и не знает, что сказать.       — Ответ мне пока не дали, потому как возможность и вправду хорошая, — продолжает Чимин, словно пытается заполнить эту дурацкую тишину.       — Т-ты уверен? — выдыхает Чонгук слабым голосом.       Чимин чешет затылок, выглядя абсолютно спокойным, как и всегда, и Чонгук начинает сомневаться, что он вообще человек. Подобной сдержанностью на его памяти отличались только вулканцы.       — Да, абсолютно. Ты хорошо показал себя на стажировке, и…       Он пытается замаскировать желание съездить туда с Чонгуком работой или действительно рассматривает это только как рабочую поездку? Чонгук порывается поинтересоваться, но не может заставить свой язык шевелиться. Он слышит, как Чимин говорит что-то ещё о важности этой командировки и предстоящих конференциях, но ни слова не понимает, находясь мыслями далеко не здесь.       Первое — Япония. Чонгук обожает Японию. В школьные и студенческие годы он был заядлым отаку. Более того, однажды он оказался в шаге от того, чтобы сделать себе татуировку с Леви, потому что какого чёрта такой мужик вообще существует только в 2D мире? И, разумеется, Чонгук только мечтает посетить все известные районы Токио, а также махнуть в турне по всем четырём островам, покормить оленей в храмах и даже найти магазины с поношенным нижним бельём просто для того, чтобы заработать себе ачивку.       Второе — Чимин. Чонгук не уверен, что готов ехать с ним вдвоём куда-то дальше, чем за пределы города. Их взаимоотношения отличаются особой напряжённостью для подобных подвигов. Они едва начали разговаривать, а совместная поездка означает постоянное нахождение друг рядом с другом, жизнь в соседних номерах или ещё хуже — в одном. В поездке они могут как сблизиться, так и разругаться в щепки, и в таком случае будущее Чонгука в компании может оказаться под огромным вопросом. Ему придётся искать новую работу, опозориться перед семьёй и проиграть пари с Тэхёном. Это опасно.       Третье — работа. Чонгук абсолютно точно не готов выполнять роль кого-то более важного, чем растение. Нет, он не плохой работник, но ведь он только-только устроился и умеет лишь то, чему его обучили в офисе. Что, если в виду своей неопытности он, сам того не желая, сделает что-нибудь ужасное и тем самым навредит Чимину или компании в целом?       — Ты здесь?       Чонгук приходит в себя, прекращая таращиться в пустоту.       — Это ужасная идея. Я не согласен.       — Что? — поражается Чимин. — Почему?       — Я не готов, — отчаянно взвывает Чонгук. — Это слишком ответственно.       — Совсем нет. Не будет ничего такого, чего ты не делал прежде.       — Ну а что с моей подработкой? Тэхён ни за что не отпустит меня.       — Тэхён уже сделал это, — Чимин усмехается.       Чонгук замирает.       — Что?       Чимин жмёт плечами и вынимает из тренча телефон, заходя в мессенджер.       — Я спросил у него, прежде чем выдвигать тебя. Он сказал, что готов отпустить тебя в любой момент.       Вот же друг, думает Чонгук, стискивая кулаки. Настоящая скотина.       — Ты не хочешь ехать из-за меня?       Чонгук отвлекается от мысленного избиения Тэхёна и удивлённо глядит на него.       — С чего ты взял?       Чимин внимательно рассматривает его лицо.       — Другие на твоём месте согласились бы сразу. Я думал, что… — он смачивает губы языком, глубоко вдохнув, словно снова волнуется, — что это было бы… здорово. Если бы я так смог попросить прощения у тебя.       Чонгук не моргает, слушая его, а его нижняя челюсть медленно опускается всё ниже.       Что? Хорошо, Чимин доказал, что он отличный парень, когда помог Чонгуку на работе, но это? Разве это не слишком? Неужели он чувствует себя настолько виноватым, что готов пожертвовать рабочим этикетом и успешностью командировки только для того, чтобы сделать красивый жест для Чонгука и загладить свою вину? Это тоже входит в то, что Чэён имела в виду под «действием»?       — Ты можешь подумать до конца недели, — потухшим голосом говорит Чимин. — На рассмотрение более опытного сотрудника у руководства уйдёт немного времени, ну а пока они думают, ты тоже можешь. Просто, — Чимин трёт свой подбородок, подбирая слова. — Подумай. Ладно?       Чонгук растерянно кивает, потому что, кажется, не может ему отказать. По крайней мере в этот момент.       И, возможно, в другие тоже.