YES or YES

Новая кипа бумаг падает на стол Чонгука поверх предыдущей.       Он деланно улыбается, пишет себе новый жёлтый стикер-напоминание, клеит его к куче других над компьютером и обещает разобраться с ним в ближайшее время, хотя точно знает, что своей очереди ждут ещё четыре такие же «безумно срочные».       Чонгуку грех жаловаться. То, что его не выперли в первый же рабочий день, уже — самое настоящее благословение.       Но то, что местные специалисты и более старые сотрудники искренне верят, что на нём можно покататься как на какой-нибудь цирковой пони — сущее проклятье.       Чонгук уважительно относится к каждому, кто считает своим долгом помочь ему и наставить на путь истинный. Но он всё больше осознаёт, что под красивой обёрткой в виде желания ему помочь многоуважаемые коллеги перекидывают на него часть своих обязанностей, в конце концов оставляя его гнить в офисе с переработками и повышенной тревожностью.       Приятное чувство гордости за самого себя уже отступило на второй план. Чонгук всё ещё слепо верит, что работа здесь — лучшее, что могло бы с ним произойти, что она статна и открывает для него множество дверей. Но в то же время он сомневается, что протянет так ещё долго. Он не нытик и понимал, что так легко, как в «Моэ Моэ», ему здесь не будет, знал, что такого же коллектива ему не видать. Однако реальность оказывается даже хуже, чем он себе представлял.       Сначала он спотыкается о пресловутое ранжирование. Каждый, кто хоть на крошечную ступень старше его по опыту или должности, постепенно всё откровеннее демонстрирует эту самую разницу между ними. Это детали такие крошечные, что мало кто мог бы заметить, но Чонгук их видит, слышит и чувствует. Радушие для нового сотрудника сменяется мягким обозначением его места. Никаких хёнов и даже сонбэ; ко всем нужно обращаться только с упоминанием должности: менеджер, президент, секретарь, уборщик… Так и свихнуться не долго.       Затем Чонгук на своей шкуре познаёт, что это такое — корейцы в деловом общении. Конкретность, настойчивость, агрессивность, всё коротко и по делу, никаких размусоливаний и заботы о ментальном благополучии. Каждая планёрка — новая соковыжималка для тех, кто к такому темпу ещё не успел привыкнуть. Чонгука больше не спрашивают о самочувствии и успехах в адаптации в офисе, Чонгуку дают задачи и бьют по шапке за каждую крошечную ошибку так, словно он не имеет на них права.       Задержки в офисе заставляют нестись сломя голову в кафе и безбожно опаздывать. Стресс преследует его на работе, после неё в метро и даже потом — в любимой кофейне. Он постоянно уставший и хочет только одного: прилечь на пару столетий в кроватку и не вспоминать больше ни о каких отчётах и грёбаных таблицах.       Единственным, кто помогает справляться со всем этим дерьмом, остаётся Сокджин, позволяющий как минимум обращаться к себе без всяких «менеджеров» и прочего. «Сонбэ» для него достаточно. Они ходят обедать вместе с другими работниками HR-отдела, среди которых как раз оказались те Ёнджун и Бомгю, и Чонгук держится их просто потому, что помнит их имена. Однажды Бомгю даже показывает, как воспользоваться каким-то перемудрённым копировальным аппаратом, и советует не делать на нём сканы своей задницы. Он обещает рассказать эту историю на следующей попойке в баре.       Из-за постоянной усталости Чонгук даже не обращает внимание на присутствие Чимина в кофейне. Он едва не спит, когда гостей не очень много и Хосок или Тэхён успевают разобраться со всем сами. Пару раз Чонгук даже постыдно засыпает прямо в раздевалке, после чего Тэхён настойчиво рекомендует ему вернуться домой и выспаться (если пинки под зад считаются за настойчивые рекомендации). Но Чонгук слишком ответственный и обязательный. Он не может бросить друзей и не доработать обещанный срок.       Вместе с тем с откликами на вакансию в такое специфичное место и вправду туго. Тэхён регулярно проводит собеседования кандидатами, заполнившими анкету и прикрепившими к ней свое фото, однако никто из любителей подобных заведений надолго не задерживается — уходит с тестового дня и не отвечает на звонки, либо просто отвратительно проходит стажировку. Тэхён не теряет надежду, приглашая всё новых и новых кандидатов на интервью, но Чонгук видит, как сильно он устал.       Все они ужасно вымотались за последние недели.       По утрам Чонгук едет на работу в забитом метро, прижатый к дверям, и вспоминает, с каким воодушевлением проходил своё собственное собеседование в «Хайб». Его проводил Сокджин. Чонгук тогда выставил себя в самом лучшем свете: похвастался хорошим дипломом из отличного университета, продемонстрировал свою харизму, пошутив в ответ на вопрос, кем он видит себя через пять лет. «Не смогу ответить, не обидев вас, потому что, вероятно, через пять лет займу ваше место», — выдал он. Чонгук прочитал пятьдесят четыре статьи, обещающие успех на собеседовании при соблюдении ряда правил, и просто следовал им. Сокджину он понравился практически сразу. Неудивительно, что они отлично поладили.       У Чимина дел тоже хватает. Как будущий глава отдела, он выполняет сверх своих задач ещё и дополнительные, задерживается порой дольше всех и посещает бесконечные собрания, где отчитывается о результатах проделанной работы и получает за промахи так, словно уже давно назначен на должность. Иногда по утрам они с Чонгуком сталкиваются в кафетерии, но вместо дурацких шуток и обмена любезностями предпочитают молча пить свой кофе и многозначительно глядеть друг на друга.       Между ними определённо существует незакрытый гештальт, незаконченный диалог, оставленный на остановке у дома Паков. Но ни у Чонгука, ни у Чимина нет сил и времени с этим разбираться.       Только через пару недель вечером пятницы Чонгук наконец позволяет себе присоединиться к коллегам в походе в караоке. Там он выпивает столько, что Чимину снова приходится везти его до дома на такси. Чимин тогда делает всё так же, как и в прошлый раз: провожает до квартиры, помогает разуться и зашторивает окно. Не задерживается ни на минутку, хотя Чонгук очень порывается провести с ним какую-нибудь глупую пьяную дискуссию.       Перед уходом Чимин говорит:       — Чэён передаёт тебе привет и просит сильно не перенапрягаться.       А Чонгук ему отвечает:       — Пусть посоветует тебе того же.       И засыпает.       На следующее утро он отскребает себя с кровати с особенно звонким скрежетом. На смену в кофейню он едет полусонным. Единственное, что заставляет его жить в этот день, так это обещание Тэхёна закрыть кафе пораньше и устроить алкогольную вечеринку в честь «типа успешного начала клерковой жизни Чонгука».       Это уже второй вечер подряд, когда Чонгук планирует пить, но это не слишком беспокоит его. Обычно на застольях в кругу таких же прозябающих свою жизнь под руководством Ким Тэхёна друзей они едят много вкусной еды, приготовленной Юнги и Хосоком, а ещё отлично проводят время за настолками. Такие посиделки удаётся устроить не так часто, поэтому Чонгук с трепетом в сердце ожидает каждую из них.       В раздевалке он хмуро осматривает себя, замечая, что успел от недосыпа скинуть пару килограмм, и теперь его талия под поясками передника выглядит более выраженной. Ему не нравится, он не сторонник диет и похудений, к тому же, подобным образом. Его папа всегда говорил: «В еде нет смысла, если её мало и если она невкусная». Чонгук полностью с ним солидарен и планирует вернуть утраченное этим же вечером.       Он просит Намджуна сделать для него кофе покрепче, прекрасно зная, что каждый второй кофе у бариста крепче самого значения этого слова, а затем выходит в зал и принимается за работу.       В эти выходные в «Моэ Моэ» тематические дни: к каждому заказу бесплатным бонусом предлагаются сладкие моти, а при желании гость за скромную плату может попросить официанта спеть какую-нибудь короткую строчку из любой песни. Что за тема такая — даже Тэхён не сумел объяснить. Просто «способ сделать приятно нашим любимым гостям». Приятным Чонгук это бы не назвал, но да кто его спрашивал.       Он исполняет несколько песен по памяти, в основном — из плейлиста кофейни, — а вырученные деньги, он точно знает, должны пойти на их пиршество. Это — единственная и сильнейшая мотивация плясать под дудку Тэхёна. Гостям отчего-то безумно нравятся его завывания, и парочка из них даже оставляет отзыв непосредственно управляющему, прося внести это развлечение в постоянный перечень услуг кофейни. К концу дня Чонгука перестаёт вдохновлять даже мысль о жареном мясе.       Чимин объявляется в «Моэ Моэ» уже под самое закрытие, и этот факт безусловно Чонгука радует: Чимин наверняка воспользовался бы этой унизительной акцией, если бы у него было на это время. Однако он опоздал. Когда он усаживается за столик, ему не требуется даже пользоваться колокольчиком, чтобы позвать Чонгука.       — Мы закрываемся, — бесцеремонно заявляет он вместо приветствия.       — Ещё два часа, разве нет? — Чимин недоумённо глядит на время.       — Нет, не сегодня, — Чонгук разводит руки. — Сокращённый день. Так что, всё. Спасибо, что пришёл, и всё такое.       Пак моргает, осознавая услышанное, и пересекается взглядом с Тэхёном. Тот молнией подскакивает к ним.       — Чимин-щи, как по часам, — хихикает Тэхён. — Сегодня мы работаем до семи, планируем устроить небольшой междусобойчик, — он хлопает в ладоши. — Не хотите остаться?       Чонгук воспламеняется.       — Не хочет.       — Тебя не спрашивали, — с улыбкой поёт Тэхён и шлёпает его по заднице.       Чонгук глядит на заячьи уши на его макушке, борясь с желанием схватить их.       — С удовольствием, — подаёт голос Чимин.       — Нет, это — междусобойчик, — взвывает Чонгук, пытаясь достучаться до сердца Тэхёна. — От слов «между» и «собой». Там нет слова «Чимин».       — Тогда это будет междучиминобойчик? — восклицает Тэхён.       Чимин улыбается глупой шутке.       — Может междучиминоубойчик? — шипит Чонгук, уходя в сторону раздевалки. — Или тэхёноубойчик? — он устало вздыхает, оглядываясь на воркующих Чимина и Тэхёна. — Или чонгукоубойчик.       Он садится на лавочку в раздевалке и стягивает с волос чепчик, а затем вяло расстёгивает обувь. Не хватает ему ещё Чимина здесь. Не то чтобы у них плохие отношения. Они практически не общаются, если не сталкиваются в кафетерии по утрам или кофейне по вечерам. Чимин всё ещё вызывает у Чонгука спутанные чувства, когда привозит его пьяное тело домой и заботливо снимает с него обувь, к тому же, их разговор после того, как они вместе с Чэён прошлись маршем по его самолюбию, всё ещё изредка всплывает в голове Чонгука при виде Пака. Честно говоря, иногда Чонгук даже думает, что после всего этого они могли бы и поладить.       Чонгук слышит, как открывается дверь в раздевалку, но даже не шевелится. Наверняка это Хосок или Тэхён решили переодеться, прежде чем начать трапезничать. Он продолжает сидеть с закрытыми глазами, стискивая чепчик в руке.       — Пара минут, и я вернусь к вам.       — Можешь не торопиться.       Распахнув глаза, Чонгук обнаруживает Чимина у выхода. Тот, скрестив руки на груди и прислонившись к одному из шкафчиков, смотрит на него с лёгкой улыбкой. Чонгук мгновенно заливается румянцем и торопливо сводит колени вместе.       — Посторонним вход запрещён. Ты читать разучился?       — Вспомнил, как ты говорил, что ты — это большее, чем чепчик и юбка. Решил посмотреть.       Фыркнув, Чонгук встаёт со своего места и гневно открывает свой шкафчик.       — Зачем ты остался?       — Я всё равно хотел провести вечер в твоей компании, — жмёт плечами Чимин.       Чонгук качает головой, скрещивает руки и точно так же, как Чимин, опирается на шкафчик.       — Ты как банный лист, честное слово.       Чимин улыбается его словам, и эта улыбка такая тёплая, что у Чонгука сводит желудок.       — Ничего не могу с собой поделать.       — Хочешь сказать, что так сильно на меня запал? — интересуется Чонгук, принимаясь развязывать передник.       Ему наплевать, здесь Чимин или нет, — ему просто хочется переодеться в свою повседневную одежду и набить себе живот угощениями Юнги как можно скорее.       — Может быть, — вздыхает Чимин.       — Так я и поверил.       Он пытается расстегнуть платье, но непослушные пальцы дрожат, так что у него не получается. Окей, он старается казаться невозмутимым, но по правде этот дурацкий флирт Чимина заставляет его сердце долбиться так громко и быстро, что горло саднит. Чонгук хочет верить, что Чимин искренен, но и не хочет одновременно. Главное — не подать виду, что в его голове бардак.       Чимин отталкивается от двери и подходит ближе.       — Я сам.       — Прекрати ерепениться.       Чонгук жмёт губы, но сдаётся. Он чувствует, как пальцы Чимина опускаются на его поясницу, а вторая рука берётся за крошечную собачку замка. Молния без колебаний поддаётся, и собачка скользит вниз, демонстрируя Чимину его спину. Чонгук прикрывает глаза, ощущая себя странно: смущение делит его разум вместе с трепетом, а чужие пальцы, касающиеся его, разгоняют волны мурашек по телу.       Мгновение — и он больше не испытывает страха или недоверия, потому как если бы Чимин задумал сделать что-то ужасное, он попытался бы уже давным-давно. Наоборот, последние недели показали, что Чимин, пускай и безумно доставучий и часто бесит, не намерен причинить Чонгуку вред.       Однако это понимание всё только усложняет. Чимин всё ещё горячий и во вкусе Чонгука, к тому же, он по-своему добр и заботлив, надёжен и харизматичен. Может быть, были бы они в другой ситуации, Чонгук бы даже попробовал дать ему шанс. Но лишь при условии, что у Чимина на уме что-то кроме Чонгука в юбке.       — Вот и всё, — шепчет Чимин.       Его опаляющее дыхание остаётся на плече Чонгука тяжким грузом.       Чонгук оборачивается, встречаясь с ним глазами.       Он давно замечал, что Чимин его немного ниже, но под таким внимательным взглядом это совершенно не ощущается. Он всегда смотрит изучающе, проникновенно, так, словно видит его насквозь, знает всё, о чём Чонгук думает и чего хочет. У Чонгука от такого взгляда горло першит всякий раз, едва он ловит его на себе, словно влага мгновенно покидает его тело.       Чонгук делает короткий вдох, пытаясь ступить назад, и тут же упирается в прохладную металлическую дверцу. В голову ударяет терпкий и властный аромат парфюма Чимина, его губы блестят бальзамом, которым он пользуется всякий раз, когда приходит в кафе. Чонгук чувствует жар его тела, хотя между ними пространство в сантиметров двадцать. Возможно, это даже его возбуждает — то, каким маленьким и беззащитным он выглядит в этом дурацком платье перед Чимином.       То, как их могут прервать в любую минуту, потому что это общая раздевалка.       То, как ловкие пальцы, так виртуозно крутящие ручку в офисе, справились с собачкой молнии и справятся с самим Чонгуком…       Он должен взять себя в руки!       — Т-так и будешь стоять? — хрипит он, тут же краснея от собственного голоса.       Чимин легко касается рюш на его переднике, его пальцы скользят по складкам юбки, и Чонгук задерживает дыхание.       Ещё немного…       — Красивое, — тихо говорит Чимин.       Воздух с дрожью опадает с губ Чонгука.       Больше всего на свете он хочет, чтобы Чимин заставил его покрутиться, показать платье как следует, какой бы идиотской эта фантазия ни была. Чимину нравятся горничные, и Чонгук мог бы стать самой красивой для него. Ему правда идёт это платье. Особенно — когда он его приподнимает.       — Под ним ещё красивее, — практически беззвучно отвечает он.       Уголок губ Чимина ползёт вверх, взгляд поднимается по вздымающейся груди парня и возвращается к его лицу.       — Не сомневаюсь. Покажешь?       Чонгук сглатывает пустоту.       Чёрт, он почти уверен, что ещё пара секунд — и он сделает что угодно, чтобы Чимин заставил его раздеться. Член уже трётся о хлопок белья, и, если честно, Чонгук так давно ни с кем не был, что почти течёт только от прикосновений к его дурацкому переднику. Да, он чертовски слаб.       Но, зная, что пожалеет об этом, он отрицательно качает головой. Чимин усмехается.       — Тебе нравится играть, не так ли? — тянет он, опираясь обеими руками на стенку позади Чонгука и нависая над ним. — Всё это — твой способ доставить себе удовольствие. Тебе нравится быть желанным. Я тебя давно раскусил.       Чонгук стискивает зубы.       Он ненавидит тот факт, что чувствует себя рассекреченным.       Может быть, Чимин и не единственный здесь, кто скрывает свои кинки или пристрастия. Да, Чимину было неловко признаваться, но Чонгук предпочёл бы сгореть на месте, нежели озвучивать это или даже думать об этом. Он слишком часто спотыкался об осознание и боролся с ним, сколько себя помнит.       Он не из тех, кто ради внимания завёл бы себе страничку на OnlyFans. Однако правда звучит в словах Чимина — Чонгуку нравится, когда на него смотрят, когда им восхищаются. Когда всеми возможными способами пытаются познакомиться и получить его одобрение. Когда ходят в кафе исключительно для того, чтобы поймать толику его внимания. Когда мечтают о том, чтобы его юбка была чуть короче, чтобы пережимающая бёдра резинка белых чулок открылась взору и заставила дыхание сбиться.       Может быть, это действительно так.       Но Чимин ни за что на свете не должен был об этом знать.       — А что, работает? — шепчет Чонгук с явным вызовом.       Чимин кусает губу, и это выглядит слишком хорошо, чтобы оторваться. Чонгук ёрзает у шкафчиков.       — Хочешь проверить?       Чонгук облизывает пересохшие губы, и теперь Чимин пялится на них точно так же, как пялится Чонгук на его собственные.       Соберись.       — Я и так знаю, — выдыхает он. — Ты ведь у нас любитель горничных, а?       Чонгук мог бы найти себе кого угодно из всех этих многочисленных гостей, кто о нём бы как следует позаботился. Показал бы ему резинки на бёдрах и всё такое. Однако Чонгук не из тех, кто спит просто потому, что захотелось потрахаться. У всех фанатов Чонгука в униформе горничной наблюдается один огромный минус: за всем этим они не видят его личности. Так же, как не видит и Чимин.       Чонгук отталкивается от шкафчиков и заставляет его отпрянуть.       — Так вот, раз ты такой умный и умеешь читать людей, скажи, надо ли мне это? — он скидывает обувь, намереваясь продолжить переодевание. — Хочешь потешить своих внутренних демонов? Пойди и поищи кого-нибудь ещё.       Он наклоняется, чтобы стянуть с ног чулки, и лишает Чимина внимания. Тот недолго топчется на месте, прежде чем податься в сторону выхода из раздевалки.       Так Чонгук и думал. Чимин — просто очередной любитель парней в платьях, и ничего, кроме разового перепиха, ему не нужно. И если честно, это даже немного расстраивает Чонгука. Он хотел верить, что Чимин — хороший парень, особенно после всего того, что между ними произошло. Но ни на секунду не покидающее его желание подстегнуть Чонгука за работу в кофейне оказалось ничем иным, как попытка в дурацкий флирт с последующим продолжением. Чонгук ловит себя на мысли, что ему было бы гораздо менее обидно, если бы Чимин был очередным засранцем, любящим издеваться.       Он переодевается и возвращается в зал, где ребята уже успели сдвинуть столы и выставили на них бутылки с алкоголем и несколько принесённых Юнги и Хосоком угощений. Тэхён общается со службой доставки по телефону, Намджун намывает бар, пока Юнги убирается в кухне, а Хосок зажигает свечи. Чимина нигде не видно.       Тэхён благодарит оператора и бросает мобильник на стол.       — Еда в пути, — оповещает он. — А Чимин ушёл.       Чонгук хмыкает, в очередной раз подтверждая свои догадки.       — Скатертью дорожка.       — Вы что, поругались? — удивляется Тэхён.       Чонгук чешет затылок, занимая место за столом. Живот громко урчит от голода, но Хосок не позволил бы ему притронуться к еде без остальных.       — Эй, — Тэхён садится рядом и обеспокоенно оглядывает его. В униформе Чонгук не может воспринимать его всерьёз. — Что такое?       — Он просто хотел переспать со мной, потому что у него кинк на горничных, — монотонно повествует Чонгук. — Ничего нового.       Ему сыпятся такие предложения чуть ли не каждый грёбаный день, от некоторых особо настырных посетителей — не единожды. Бывают дни, когда в кафе захаживают ярые гомофобы или просто мужицкие мужики, которые подобных проявлений творчества и самовыражения не признают, обливают сотрудников кофейни помоями и уходят. Но это уже стало привычным и больше не задевает так, как попытки превратить Чонгука из официанта в мальчика по вызову.       Тэхён сопереживающе берёт его за руку и заглядывает в глаза.       — Чонгук-а, — зовёт он ласково, — он тебе нравится?       — Я такого не говорил.       — Но я же вижу, что между вами что-то происходит, — возражает Тэхён. — Он не выглядит и не звучит как другие. Он кажется хорошим.       — Просто поверь мне на слово, — Чонгук отбирает свою руку и устало разваливается в мягком кресле. — Он такой же, как остальные.       Тэхён вздыхает и гладит его по плечу пару раз.       — Я отберу у него скидку, — заверяет друг.       Чонгук вяло усмехается. Лучше бы Чимину вообще сюда больше не заявляться, думает он.