Стать богатым

Луэллин ощущает, что вся жизнь, которая висит на волоске, становится всё менее осязаемой с каждой секундой, но это не значит, что Луи прекратил чувствовать. Даже наоборот — органы чувств обострились намного сильнее, чем раньше. Луэллин слышал голоса, в основном чужие, громкие, осведомляющие о том, что юноша находится в тяжёлом состоянии — несложно было догадаться, что говорят о нём. Он видел темноту, но пытался представить, как выглядят эти люди? Они врачи? Они смогут помочь или сделают только хуже? Дак испытывал тревожность за свою жизнь. Он не понимал, в каком состоянии находится: это всё сон? Может быть, Луи проснётся и окажется дома? Луэллин пытается моргать, но ничего не выходит — кажется, что веки прочно склеены. Он чувствовал запах. Неприятный, резкий запах спирта вбивался в нос — если бы Луэллин был в сознании, то наверняка чихнул или стал дышать ртом, чтобы не чувствовать эту вонь. Но всё изменилось, когда он почувствовал нечто иное — прикосновение. Как только его руки коснулась чужая ладонь, в голове Луэллина что-то щёлкнуло. Юноша всё ещё не приходил в себя, но сердце было готово выпрыгнуть из груди после того, как Дак почувствовал нежные прикосновения на своей коже, а потом услышал шёпот: — Прошу, Луи… очнись. И он кричал от восторга — это был Дьюи! Это его Дьюи, тот самый, который всегда рядом, даже сейчас, в момент, возможно, его смерти. Он слышал его голос раньше, когда только-только потерял сознание, но тоже не смог ничего ответить. Даку хотелось подать какой-то знак, выполнить просьбу Дьюфорда, но он пока не понимал, что для этого нужно сделать. Луи отдал бы всё, чтобы сейчас открыть глаза, взять Дьюи за руку, никогда не отводя от него взгляда. Но сейчас перед ним лишь темень: он был бы и рад увидеть что-то ещё, но пока это было лишь «ничего». Чёрное пятно. Отсутствие света. Приближающаяся смерть. Его просьбы были услышаны, тьма постепенно сходила на нет, в глазах ужасно рябило до того момента, пока Дак не увидел яркий луч света, ведущий в никуда. «Неужели это конец? — подумал он. — Так и выглядит смерть?». Выбора не было, Луи продолжал терпеливо ждать, когда взору будет доступно что-то ещё. С минуту другую Дак увидел кого-то, кто поджидал его там, вдали — Луэллин был уверен, что за ним пришли. Он не мог пойти к незнакомцу, позвать его и попросить подойти самому — Луи оставалось лишь смотреть, надеясь, что фигура либо исчезнет, либо станет ещё больше. — Кто же ты? — шепчет Лу. Теперь свет не кажется противным, он раздражает намного меньше, чем тьма, которая была до этого. Луэллин не замечает, как протягивает руку вперёд, — у него это получается механически — но всё ещё не может дотянуться, однако теперь он видит собственную ладонь. И он смотрит. Разглядывает так, словно видит впервые, но ничего примечательного отметить не может. Сглотнув, он наконец отпускает руку вниз и видит перед собой силуэт мужчины, который выше его на пол головы. Он поднимает голову вверх и не может оторвать взора от мужчины. Луи ощущает эту близость, ему хочется сократить расстояние, но он не может, его что-то удерживает — жизнь. Луч света озаряет лицо стоящего напротив человека, и теперь Луи видит знакомые черты: острые скулы, большой нос, высокий лоб, волосы с редкой сединой. Все эти особенности складываются в единый образ: такой родной и до ужаса любимый: — Дядя Дональд? Ему не отвечают сразу, Луи чувствует, как его разглядывают с ног до головы, оценивают, а Даку от этого становится стыдно. Лу чувствует себя униженным и оскорбленным, чувствует, что совершил грех, от которого уже не отмыться. Он ждёт приговора от Дона, но вместо этого видит добрую полуулыбку дяди: — Ещё не время, Лу. Мы обязательно встретимся, но намного позже. И он вскакивает, садится на кровать и глубоко дышит. Луи забыл, что несколько часов видел пустоту, забыл, что умирал, но помнил образ самого родного человека. Он смотрел в одну точку, но не видел перед собой ровным счётом ничего. Сердце бешено билось, дыхание спёрло, ему хотелось кричать, но Лу снова не мог — понял, что ещё слишком слаб. По лицу скатывались струйки пота, он слишком перевозбужден и ошарашен, глаза снова закрывались, забирая его в иной мир. Луи снова был где-то не здесь. Он снова слышал происходящее, шёпот врачей, которые обсуждали то, что Луи резко пришёл в себя, но в этот раз Дак не слышал Дьюи, и это убивало ещё больше, чем обычная темнота. Но что встревожило ещё больше — он краем глаза увидел тот самый силуэт, того самого мужчину, который сидел рядом, на больничной койке.

***

Дьюи был потерян. Последние часы, в отличии от Луэллина, он не чувствовал ничего. Когда случилось злосчастное событие, он был в квартире у Бойда. Услышав резкий звук, доносящийся с улицы, он выглянул в окно и был ошарашен увиденным. Его глаза были прикованы к Лу, всё это время он смотрел только на него, потому что надеялся, что Дак очнётся. Когда пытался самостоятельно привести Луи в себя, когда звонил в скорую, ехал с ним в больницу, Дьюи не отводил взгляда от Дака. Ему было страшно от одной мысли, что вот-вот может навсегда упустить близкого человека. Он держал его за руку, гладил, разговаривал, но никакой реакции от Луэллина не было. Он был опустошён. Весь его мир рухнул. И тогда, сидя в больнице и проклиная тот день, когда он ушёл из дома, Дьюи понял, что умирает вместе с Луэллином. Спасти его может только одно — сам Луи. Ему было плевать, что врачи посоветовали идти домой, ведь в ближайшие часы не будет никаких новостей. Плевать, что кто-то протягивал ему кофейный напиток и уговаривал поесть — из-за стресса в рот ничего не лезло. Плевать, что около него было много людей, ведь рядом не было главного человека. Закрыв руками лицо, он пытался скрыться от реальности. Ему хотелось вернуться в свой панцирь, где никогда не было проблем, но сейчас суровая реальность то и делала, что наступала на пятки. В ушах неприятно звенело, Дьюи уже не кричал как тогда, когда только нашёл Луи без сознания — сил на самобичевания уже не было. Не было сил ни на что. Из дурного состояния вывело прикосновение до плеча. Оно было таким аккуратным и нежным, что на секунду Дьюи обрадовался и подумал на Луи, который пришёл в себя. Каким же было его разочарование, когда он убрал руки с лица и не увидел там того, кого хотел. Хотя увидел ту, в которой сейчас нуждался. — Миссис О’Гилт? — Дак не узнал собственного голоса — кажется, настолько сильно сорвал, что ещё долго будет так хрипеть. — Что вы здесь делаете? Сейчас же два часа ночи. — Вообще-то уже скоро шесть утра, — Дьюи аж затрясло, неужели он так долго здесь? Он вообще спал? Почему Луи до сих пор не приходит в себя? Ему стало ещё хуже, и Голди, заметив резкую смену настроения, села рядом с ним на стул, вернув руку на чужое плечо: — Дьюи, мне очень жаль… если бы я только могла что-то сделать, как-то помочь тебе или ему, ты только скажи, я всё сделаю. — Нет, Голди, боюсь, что сейчас мы ничего не сможем сделать, — он покачал головой, не веря в происходящее. Каких-то три дня назад они гуляли по улицам Дакбурга, а сейчас судьба Луи никому неизвестна. — Меня убивает осознание своей ничтожности, не могу смотреть, как он мучается, стоя при этом в стороне. Вот почему я бесполезен и не могу помочь, почему? — Дьюи, ты не виноват в том, что происходит. К сожалению, мы не можем всё контролировать. — Только вот это напрямую связано со мной, — грустно усмехнулся он. — Если бы я спокойно выслушал Луи и не устраивал сцены… Если бы я не сбежал как последний трус к Бойду после того, как узнал про обман Лу, то этого ничего не случилось. Я думал, что обиды, недопонимания и враньё — это самое худшее, что может быть между нами, но сейчас нас разделяет целая жизнь. Он не мог наговориться, слова сами лезли наружу с чувством вины. Дьюи не сможет простить себе, если с Луэллином что-то случится — всю жизнь будет прокручивать события того дня. Даже если он выживет, то вдруг остается инвалидом? Или даже не сможет подняться с кровати и останется лежачим? От дурных мыслей голова пошла кругом. — Дьюи, ты недооцениваешь Луи, — нежно заговорила Голди, напомнив материнский голос, от которого всегда становилось спокойно, однако не сейчас. — Он молодой парень и очень сильный. Поверь мне, у него есть за что бороться, — женщина подмигнула Дью, намекая на него. — Если в обычные дни он ради тебя был готов всем глотки порвать, то сейчас Луэллин точно не сдастся.

***

Следующие два часа ничего не происходило. Луэллин видел сны, но особо не запоминал их: они были слишком динамичными и событийными, но их связывало лишь одно — это всё происходило с ним на протяжении всей жизни. Всё было в Сан-Мишуно. Вот он идёт в школу, играет на детской площадке с Хьюбертом, — он был самым частым гостем снов Луэллина — читает книгу, идёт в лес собирать ягоды, однако Дональда почти нигде нет. Желая найти дядю, он решает вернуться в дом, где родился и вырос, но вдруг осознаёт, что не знает, куда идти. Да, улицы кажутся такими знакомыми, но Луи растерян настолько, что не может сдвинуться с места, страх потеряться берёт вверх, поэтому ему лишь остаётся рассматривать чужие дома. Дома, в которых горит свет, шастают люди, проходит целая жизнь. Такие чужие, в которых Луэллину не было места. Почему же он не видел собственного дома? Что с ним случилось? Чтобы не стоять на одном месте, он пошёл по тропе дальше, смотря себе под ноги и пиная камни. Луи так расстроился, что не может найти отчий дом, он чувствует себя брошенным и никому ненужным, ему некуда пойти. Дак не хочет жить на улице, ему страшно, что он потерял семью, что у него больше никого нет. Тропа заканчивается, Луи резко останавливается, недоумевая, а потом поднимает голову вверх, натыкаясь взглядом на дом. Он казался таким знакомым, но совсем не вписывался в атмосферу Сан-Мишуно и выделялся среди других домов. Луи внимательно разглядывал его и отметил странность: только в одном окошке горел свет. Он пытался разглядеть, что находится в этой квартире, но окно находилось слишком высоко. Луч света привлекал и ослеплял одновременно, Луи продолжал таращиться, пока не увидел чей-то силуэт… Снова… Снова свет сопровождал появление нового человека, на этот раз это был уже не Дональд, а кто-то ниже ростом и явно моложе. Луэллин всматривался, надеясь, что черты лица станут чётче. Так и случилось, и он разглядел Дьюи. Он сразу вспомнил, где видел этот дом раньше — в Дакбурге. Высокая многоэтажка синего цвета, тянущаяся прямо к небу, к звёздам. Как бы Луи тоже хотелось дотронуться, но не небес, не облаков, а Дьюи. Они несколько минут смотрели друг на друга, — Луи, конечно, сомневался, что Дьюфорд поймёт, кто это стоит, ведь Луэллин был всего лишь мелким пятном — пока Дью не отошёл от окна, скрывшись от взора Лу. Дак не понял, куда Дьюи пошёл, но понял, что должен идти за ним. У него не было ключей, поэтому он надеялся на чудо: подбежав к входной двери, Луи начал тянуть её на себя, но всё было тщетно — она не открывалась. Силы постепенно уходили, если бы только Луэллин мог, если бы он был здоровым, то наверняка выломал дверь — настолько сильно было желание увидеть Дака. Он вспомнил фразу, что, когда закрывается одна дверь, то открывается другая, но в его случае произошло нечто иное — нараспашку открылось окно. Он сделал несколько шагов назад, ждал, когда появится Дьюи, но увидеть его так и не удалось — наверное, окно открылось из-за сквозняка, хотя на улице было безветренно. Сглотнув, Луи попробовал крикнуть, но у него ничего не получилось — Дак забыл, как это делать, вместе с силами пропал голос. Он был бесполезным, он никак не мог вытащить Дьюи из дома и ощущал свою вину за то, что снова так далеко от Дьюфорда. Как привлечь его внимание к себе? Что нужно сделать, чтобы открыть дверь? Он не успел задать себе следующие вопросы и получить ответы на текущие — Луи почувствовал резкий удар по голове, точно такой же исподтишка и снова погрузился в темноту.

***

Голди и Дьюи проговорили целый час обо всём и ни о чём. Дьюфорд с удовольствием рассказывал О’Гилт, как они с Луи познакомились — теперь, когда женщина знала про фиктивный брак, можно было не врать и говорить всё как на духу. Рассказал про сделку, про идею фиктивного брака. Рассказал о сложностях переезда и приспособлении к новой жизни, которая строилась на вранье. Дьюи не забыл даже упомянуть о том корпоративе, после которого у него поменялось отношение к Луи в лучшую сторону. Он не знал, было ли то событие отправной точкой к его чувствам, или они зародились ещё раньше? Зато Дьюфорд понимал, что сейчас его любовь к Луи окрепла, была искренней и настоящей, он не был готов отступать после нескольких препятствий — в глубине души Дьюи верил, что вместе они всё преодолеют, и успокаивал себя этим. Дьюи вызвали в полицию как свидетеля по делу о нападении. Ему не хотелось покидать больницу, но Голди обещала, что до прихода Дьюфорда останется и будет рядом с Луэллином. И он был безмерно благодарен Голди за это. Спустя девять часов Дьюи впервые оказался от Лу так далеко, но мыслями он всё равно был вместе с Даком. Он спал сорок минут от силы и чувствовал себя хуже от одной мысли, что придётся давать показания полицейским, вспоминать всё происходящее и думать, какой псих напал на Луи. Уже светало, и он был рад, что ночь заканчивалась, надеясь, что она заберёт с собой всю боль и трудности, которые пережили Даки. Дьюфорда трясло от страха, от неизвестности — ему чудилось, будто за то время, пока он пробудет в участке, с Луи случится что-то страшное, а Дьюфорда даже рядом не будет. Поэтому Дьюи хотел побыстрее с этим закончить. Он не помнил, как добрёл до участка, но навсегда запомнит, как сидел на стуле, рассказывал о произошедшем, с трудом подбирая слова. От взора молодого полицейского не утаилось, как Дьюфорд время от времени вздрагивал и еле-еле сдерживался, чтобы не заплакать. Единственное, что он мог сделать в этой ситуации — это протянуть кружку горячего кофе, который Дьюи с радостью принял, поблагодарив. — Я знаю, как Вам было тяжело, поэтому спасибо, что нашли в себе силы прийти сюда, — прокашлялся он. — На самом деле в этом не было особой необходимости. — Как это не было? — удивился Дьюфорд. — Вы же сами вызвали меня в участок полчаса назад. — Да, но за это время с чистосердечным признанием пришёл тот, кто ударил Луэллина Дака по голове. — Что? — его глаза округлились, голос пропал. Он, сглотнув, задал вопрос, который давно его беспокоил. — Я могу с ним… побеседовать? Дьюфорд видел, как озадачил полицейского вопрос. Он долго метался, понимая, что не имеет права этого делать, но всё же сдался, кратко кивнув: — У Вас есть три минуты на посещение, скоро за ним приедут и заберут под надзор до суда. Дьюи проводили к камерам, где сидят осуждённые. С одной стороны на душе стало спокойнее от того, что человек, который сделал больно Лу, понесёт за свой поступок наказание, а с другой — не знал, что ему сказать. Да и нужно ли, вдруг хватит взгляда осуждения? Дьюфорд всю жизнь был не конфликтным: когда тебя всю жизнь воспитывали мама и бабушка, вряд ли ты научишься давать отпор обидчику чем-то другим, кроме слов. Даже когда в школе над ним посмеивались после одного инцидента, который Дьюи и вспоминать стыдно, он не смог никак за себя постоять, молча терпя унижения и оскорбления. Но сейчас ситуация другая. Сейчас за свою жизнь под контролем врачей борется Луи, исход этого сражения ещё никому неизвестен. Это уже не школьный конфликт, а целое противостояние. Несмотря на то, что за решёткой сидело несколько человек, ему не потребовалось много времени, чтобы узнать, кто именно напал на Лу, — он молниеносно понял, ведь видел этого человека уже ни раз. Его взгляд заострился на чужом лице, а на своём появилось недоумение. Он подошёл ближе и сразу понял, что его увидели тоже. Что его увидел Бойд. Выглядел парень паршиво, но Дьюи было всё равно. Его взгляд с каждой секундой становился всё свирепее, злость внутри закипала, но Дак стойко держался, никак не показывая своих настоящих эмоций. — Дьюи… Он слышит голос Бойда, и ему становится противно. Голова идёт кругом от одного только осознания, что Бойд пошёл на это, но… ради чего? Ещё хуже стало от мысли, что Дьюфорд ушёл от Луи к тому, кто желал любимому человеку смерти и пытался его убить. — Дьюи, ты должен меня понять… Он не слышал ничего: ни собственных мыслей, ни жалких попыток Бойда оправдать свой ужасный поступок. В какой-то момент Дьюфорду почудился голос Луи у себя в голове, и это было так обыденно, словно Лу всегда занимал его мысли. Так и было — Луэллин полностью поселился в его голове. — Когда любишь человека, — продолжил Бойд. — Пойдёшь на многое. Дьюи это понимал, прекрасно понимал. От злости он сжимал ладони в кулаки, не обращая внимания на боль. Нервы были на пределе, ещё минуту назад Дьюи не показывал эмоций, но сейчас по его красному лицу было сложно сказать, что он контролировал себя. Это было ложью. Он вплотную подошёл к бывшему другу, разомкнул руки и потянулся ладонями через решётку, взяв Бойда за ворот рубашки. Дьюи притянул его к себе, заставляя взглянуть в глаза, однако, не рассчитав силу, он дёрнул его настолько сильно, что Бойд ударился головой об стальной пруток, а из макушки потекла кровь — юноша только пискнул от боли, закрыл глаза, никак не сопротивляясь порыву гнева Дьюи. — Какой же ты конченный мудак! — закричал Дьюфорд. — Ты думаешь, что я смогу тебя понять хоть когда-нибудь? — он продолжал трясти Бойда, ожидая, что тот откроет глаза. — Да как ты мог его тронуть?! Кто тебе дал на это право? Ты понимаешь, что если он умрёт, виноват будешь только ты? На крики прибежал полицейский, одёргивая Дьюи от тюремной камеры. Дьюфорд вздрогнул, к нему начал возвращаться здравый рассудок, и он никак не сопротивлялся, когда его попросили покинуть полицейский участок. Он молча вышел, напоследок глянув на Бойда, с чьего лица стекала алая струя крови. Дьюфорда трясло от страха. Он чувствовал себя преступником, тем, на кого смотрят с осуждением и презрением. Дью было страшно идти в полном одиночестве, казалось, что вот-вот на него выскочат и нападут также, как на Луэллина. Он смотрел на руки, на которых была чужая кровь, и от одного только осознания становилось жутко. Конечно, Дьюи знал, что Бойд этого заслужил, но не мог не бранить себя за несдержанность. Не мог не думать о том, что сподвигло Бойда беспричинно напасть на Луэллина. Хотя причина, наверняка, была. «Когда любишь человека, пойдёшь на многое». Он вернулся в больницу ближе к восьми утра, почти сразу к нему подбежала встревоженная Голди. За эти пару секунд, пока О’Гилт кричала Дьюи, чтобы тот обратил на неё внимание, у Дака сердце ушло в пятки — он знал, что новость связана с Луи. — Дьюи, ко мне сейчас подходил врач, — она, пытаясь восстановить дыхание, с трудом продолжила. — Он сказал, что состояние Луи резко улучшилось — теперь его жизни ничего не угрожает. Я же говорила, что он у тебя сильный! Дьюфорд не отводил от неё взгляда, слушал внимательно и смотрел так испуганно, по началу не веря в правдивость её слов. Из его глаз полились слёзы, закрыв лицо руками, Дьюи начал надрывно плакать, словно сейчас ему сказали самую страшную весть. Он не мог сдержать эмоций, не мог успокоиться и радовался, что этот кошмар закончился, Дьюфорд не верил в собственное счастье. Чтобы хоть как-то утешить Дака, Голди обняла его за плечи, притянув к себе: — Спасибо Вам большое, — шёпотом сказал Дьюи, когда прекратил плакать. — Вы мне очень помогли. — Ты знаешь, как я хорошо к вам отношусь. Я надеюсь, что ты сегодня поедешь домой в вашу с Луи квартиру, — она подмигнула ему, выпустив Дьюфорда из объятий. Он усмехнулся, вытирая рукавом кофты слёзы радости. Сзади кто-то тихо кашлянул: вздрогнув от неожиданности, Дьюи повернулся на голос, встретившись глазами с доктором: — Вы близкие Луи? — Дьюи кивнул. — Сейчас его состояние радует нас больше, чем несколько часов назад — он недавно приходил в себя. — Приходил? — удивился Дьюи. — А что с ним сейчас? — Сейчас он спит и набирается сил — Луэллин очень ослаб, так что ещё несколько часов не придёт в себя, будет только ненадолго просыпаться. — Уже можно к нему в палату? — К нему можно только самым близким родственником… — Я его муж, — резко и громко ответил Дьюи. — Пожалуйста, я могу хотя бы на пару минут увидеть его?

***

Свет неприятно резал глаза, заставляя щуриться, но каким было удивление Луи, когда он осознал, что всё происходит наяву. Прямо сейчас его слепит неприятные больничные лампы, он хотел было поднять руку, чтобы закрыть ей глаза, но понял, что ещё слишком слаб. Он оглядывался, пытался понять, где находится, уже забыв, что случилось. Вокруг были больничные койки, но рядом никого не было — от этой атмосферы становилось жутко и страшно, однако всё изменилось, когда его взгляд остановился на сладко дремлющем на стуле Дьюфорде, который сложился в три погибели, чтобы не упасть. — Дьюи! Хриплый голос разбудил Дьюфорда: юноша сразу распахнул глаза и подумал, что он сошёл с ума, что теперь ему везде слышится голос Луэллина, но каково было его удивление, когда Дью увидел, как Лу пытается подняться с кровати. — Тише-тише! — он сразу вскочил со стула, подошёл к койке Луэллина и встал на колени, схватив за руку Лу, заставляя его лечь. — Тебе сейчас не нужно делать лишних телодвижений. Я рядом, слышишь? Они молча смотрели друг друга в глаза, и в их взглядах читались страх, нежность, забота и любовь. Дьюфорд мягко поглаживал ладонь Луэллина большим пальцем, наблюдая, как его глаза медленно закрываются. Но Луи противился этому. Он не хотел снова засыпать, не хотел видеть сны, где нет Дьюфорда, где он бродит один, когда Дью будет сидеть рядом и держать его за руку. Смотря на Дьюи, он начал вспоминать то, что произошло. Голова резко заболела, но Луэллину было на всё наплевать, когда он смотрел в родные глаза. — Дьюи, я ведь пришёл к тебе поговорить, мы же так… откладывали разговор. — Не сейчас, — тихо проговорил Дью, крепче сжав ладонь. — Я обещаю, что мы поговорим, потому что я никуда не уйду, я буду рядом и ждать, когда тебе станет лучше, и ты окончательно окрепнешь. Луи с трудом улыбнулся и с ещё большим спокойствием уснул, не переживая, что его будут мучать кошмары. Потому что все сны, которые он видел дальше, были только с участием Дьюфорда. Последнее пробуждение Луэллина было в восемь вечера — в общей сложности он провёл в отключке двадцать часов, если не считать те моменты, когда он на пять минут приходил в себя. Луи ещё понятия не имеет, что проспал сутки, но организм даёт о себе знать — голова безумно раскалывается, он плохо ориентируется в пространстве и не может встать с кровати. Схватившись за голову, он поворачивает взгляд на то место, где сидел Дьюи, но с горечью отмечает, что его нет — стул пустел, а сердце Луэллина сжималось. Ему было страшно оставаться одному, дыхание спёрло, нервы были на пределе — к нему подступала паническая атака. Он часто дышал, но не пытался себя успокоить, только больше накручивая себя тем, что не знает, где находится, не понимает, кого звать на помощь. Облокотившись на спинку кровати, он поджимает ноги, обнимая себя. Луи чувствует себя брошенным и потерянным ребёнком. Паника не отступала, звуки, доносящиеся изо закрытой двери палаты, пугали, а Дак прячет лицо, закусывая нижнюю губу. Кто-то с улицы бросил маленький камушек в окно — раздался неприятный звук, отчего Лу ненадолго, но забыл о своей истерике. Держась за кровать, Дак с трудом подходит к окну, хватается за подоконник и замирает, когда видит Дьюи. Дьюфорд что-то говорит, но Лу не слышит — приходится открыть окно. Ему это только на пользу, ведь в палату сразу поступает свежий воздух, отчего даже дышать становится легче. — Извини, я надеюсь, что не разбудил тебя? Я не хотел, чтобы ты вставал, просто услышал шебуршание и подумал, что ты встал и испугался, что меня нет. Не подумай, что я ушёл, меня выгнали — часы посещения закончи…. Луи, что ты творишь! Он настолько увлёкся своим рассказом, что не заметил, как Лу, открыв окно нараспашку, сел на подоконник и сиганул вниз — благо был первый этаж, недалеко лететь. Приземлился он удачно, однако пошатнулся — головные боли давали о себе знать, и слабость никуда не исчезла. — Чёрт, Луи, я же тебе сказал без лишних движений, у тебя была травма! — он подходит к Лу, чтобы удостовериться, всё ли у него хорошо. — А ты решил новую себе заработать? Дьюи всё ещё находится на расстоянии от Луи, но теперь хотя бы может увидеть его лицо, однако оно не радует — его выбило из колеи то, что Луэллин жалобно смотрел на него красными глазами от слёз, держался из последних сил, чтобы не расплакаться. Сердце неприятно защемило. Сглотнув, Дьюи сделал ещё один шаг навстречу, но боялся подойти первым — боялся ненароком его ранить. — Луи, что случилось? Ты… Договорить ему не дал Луи, который накинулся с объятиями. Крепко прижимая Дьюи к груди, он, положив голову на чужое плечо, с облегчением вздохнул, с каждой секундой всё крепче обнимая Дака: — Я думал, что ты опять ушёл. Думал, что оставил меня одного. Луи дрожал то ли от страха, то ли от холода. Дьюи, желая хоть как-то его успокоить, положил руки ему на спину, аккуратно поглаживая: — Эй, я же обещал никуда не уходить от тебя, — он ненадолго прерывает объятия, но лишь для того, чтобы обхватить лицо Луэллина руками и посмотреть ему в глаза. — Ты сильно замёрз? Зачем же в одной футболке прыгать! — он снимает с себя куртку, накидывает на плечи Лу. Луи умиляется с того, какой Дьюи сосредоточенный в этот момент. Совсем недавно точно также Дак отдавал свою кофту Дьюфорду, а теперь они поменялись ролями. — Извини, я просто был рад тебя видеть, — Луи даже перестал дрожать, благодаря куртке, — и объятиям Дьюи — становилось теплее. — Знаешь, это не ты должен извиняться, а я. Ведь всё то, что произошло с тобой, из-за меня. Прости, мне очень жаль, что всё так вышло, я не желал тебе никогда зла и не мог представить, что всё… Луи даже не дослушал. Он, взяв Дьюфорда за подбородок, притянул к себе и накрыл своими губами чужие. Они оба прикрыли от удовольствия глаза, Луэллин поглаживал Дью по щеке, а Дьюфорд, закинув руки на шею Дака, крепко обнимал с огромным нежеланием отпускать. Они несколько минут нежно целовали друг друга, пока Дьюи не начал углублять поцелуй, желая полностью заполучить Луэллина. Они так соскучились друг по другу, что не могли оторваться да и попросту не хотели. Всё же поцелуй пришлось прервать — Луи отодвинулся первым. — Я хотел показать тебе, что я не обижаюсь, — усмехнулся Лу. — В том, что произошло со мной, нет твоей вины, да и сейчас это не самое важное. — Тебя пытались убить, как ты можешь такое говорить? — недоумевал он. — Но не убили же! Тогда бы я не смог сказать тебе самого главного. Того, что давно хотел, но откладывал, так что теперь уже точно ничто не сможет нам помешать! Глаза Дьюи заискрились. Он внимательно смотрел на Луи и не хотел отводить взгляд: ничто в мире в данную секунду не привлечёт внимания больше, чем он: — Между нами возникло много недопониманий, они тянулись слишком долго, как и я бежал от этого осознания, — начал Луи. — Я не задумывался, как знакомство с тобой может изменить не только мою жизнь, но и меня. Как стремительно и глупо развивались наши отношения — не успел я моргнуть, а мы живём вместе. Как только мои чувства к тебе начали появляться, я решил, что самое лучшее — затолкать их как можно глубже, ведь боялся, что это может ухудшить нашу и без того непростую ситуацию. — Да, только вот ситуация становилась более непростой, потому что мы молчали, хоть и постоянно говорили, — подхватил Дьюи. — Но не о том, Луи. Я просто не думал, что ты испытываешь тоже самое, что и я. Не думал, что ты тоже борешься со своими чувствами, — он замолчал, а потом усмехнулся. — Боже, какие мы глупые, да? — Даже не знаю, кто из нас двоих глупее. Дьюи слабо ударил Лу в плечо, и теперь они оба заливались громким и звонким смехом. Настал момент, когда они были искренними и честными на все сто процентов. Даки никогда не чувствовали себя так спокойно и уверенно: они больше не боялись осуждений, не думали о том, что лишне сказанное слово может обидеть или поставить их отношения под угрозой. — Ты ведь приедешь навестить меня ещё? — с надеждой в глазах спросил Луэллин. — Ну конечно, куда я денусь? Да и кто тебя будет навещать? В палату разрешили входить только родственникам — не думал, что наш брак принесет такую пользу. Так что и здесь я буду твоим мужем. Ещё вдобавок хорошим и заботливым. Луэллин смотрит с недоумением, когда Дьюи растёгивает на нём куртку и начинает блуждать руками по его телу: — Дьюи, я тоже рад тебя видеть, но может быть хотя бы не здесь… — сглатывает Луи. — Да боже, Лу! — он ловким движением из внутреннего кармана достаёт небольшой пакет, показывает его Даку и извлекает несколько шоколадок. — Я всё же планировал порадовать тебя другим способом. — Боже, Дьюи, — он обнимает Дака, целуя его в щёку. — Ты и вправду лучший муж на всей этой грёбаной планете! — Конечно, лучший, — с гордостью отмечает он. — Все ведь лучшие фиктивные мужья приносят столько еды в тайне от врача, — он подмигнул ему. — Надеюсь, ты растянешь это на неделю, а не съешь сразу, как я уйду. — А что же приносят заботливые и самые реальные парни? Резкий вопрос озадачил их обоих, они несколько секунд смотрели друг на друга, пока рот Дьюфорда не расплылся в улыбке: — Зеленые овощи и фрукты, — Лу аж передёрнуло, настолько он не любил их, и ведь Дьюи об этом прекрасно знает! — А, Дьюи? — он наклонил голову вбок и с недоумением посмотрел на Дака. — Ты, наверное, ослышался? Заботливые парни, — протягивал он каждое слово. — Самые реальные парни без фиктивных отношений. — Именно, знаешь, как они полезны? После травмы головы врач порекомендовал тебе именно их, ведь там столько витаминов, которые способствуют снижению головной боли — сейчас они будут у тебя намного чаще. — Ну, значит мой заботливый парень принесёт их мне, а пока мой фиктивный муж будет губить и без того мой больной желудок всякой химией. Луи уже хотел забрать шоколадки, но тут Дьюи достаёт из пакета пару маленьких зелёных яблок, складывая их в свободную руку, ухмыляясь своей сообразительностью. — Тебе решать, — тихо сказал он, переводя взгляд с одной руки на другую. И дело было не в выборе между сладостями и витаминами, нет — в этот момент Луи знал, что давно уже для себя всё решил. Лу выбирает не фиктивные отношения, а самые искренние и настоящие с тем самым заботливым парнем, который будет переживать о его здоровье. Ради Дьюи он был готов съесть столько зелёных яблок, сколько есть на этой планете, как бы его не тянуло на сладкое. Луэллин, театрально вздыхая, забирает одно яблоко у Дьюи, надкусывая его, почти даже не кривясь, — на удивление, они были не кислыми, а очень даже сладкими! — Ты невыносим, — смеется Дьюи, складывая шоколадки и яблоки обратно в пакет. — Но ведь твой невыносимый парень? — Луи подходит вплотную, забирает пакет из рук Дьюфорда и прячет его за спиной. — Конечно, мой, — его рот снова расплывается в улыбке, он со всей любовью и заботой смотрит на Луэллина, а потом встаёт на носочки, утягивая Дака в новый поцелуй.