Вместе мы едины 2: На пути друг к другу

Рихард тихонько открыл дверь в комнату Тилля. Кроме него в ней уже никого не было. Оливер уже успел собрать чемоданы и вывезти их в коридор. В руках у Рихарда лежала злосчастная пачка таблеток. Теперь, когда в спальне почти не было их вещей, она казалась пустой. Тилль спал, все еще держа руку на подушке. Рихард с теплом оглядел его мощную фигуру. Он был спокоен и невозмутим, как греческая статуя. Рихард не хотел его будить, но понимал, что если Тилль продолжит спать, то это повлияет на их расписание и восстановление после джетлага. К тому же, он боялся, что передумает говорить о таблетках. Так что Рихард присел рядом с Тиллем и нежно поцеловал его губы. Ощущение того, как Тилль просыпался от его поцелуя согрело в груди совершенно по особенному. Рихард почувствовал, как он вздохнул глубже, его губы напряглись, а затем расслабились. Его сонный взгляд с трудом сфокусировался, но становился все тверже с каждой секундой. — Guten morgen, — шепнул Рихард. Тилль чуть откашлялся, а затем прохрипел: — Guten morgen. Его рука дернулась, а лицо тут же исказилось от боли. — Болит? — спросил Рихард мягко. — Как и до этого, — Тилль пожал плечами. Его глаза сонно закрылись. Рихард удивленно посмотрел на него, поскольку не ожидал, что тот признает боль. Он думал, что Тилль снова начнет говорить ему, что в порядке. — Я могу как-нибудь помочь? — спросил он. Тилль покачал головой. — Но спасибо, что спросил. Рихард сделал глубокий вдох. — Я попросил для тебя рецепт и купил таблетки. Да, я помню, что ты сказал, что не хочешь, но доктор оставил мне свои контактные данные и попросил связаться, если что-то пойдет не так… Этим утром боль стала сильнее, и я понял, что не могу просто смотреть, как ты страдаешь. Можешь принять таблетки. Но я пойму, если ты откажешься. Просто хотел, чтобы ты знал… Таблетки здесь. И… Я попытаюсь понять и принять, если ты скажешь, что не будешь их пить. Тилль осторожно поднялся, стараясь не тревожить больную руку. — Я же сказал, что мне не нужны таблетки. — Я знаю, — Рихард опустил взгляд. — Я просто хотел помочь и не знал, как поступить… Он протянул пачку Тиллю. Тот посмотрел на нее, изучая этикетку, а затем вздохнул. — Вроде не такое сильное, — сказал он, слегка удивленно. — И все же нет. Я бы предпочел не принимать его, — Тилль поставил пачку на небольшой столик рядом с кроватью. Рихард хотел надавить сильнее и расспросить Тилля о том случае, о котором рассказывал Пауль, но вместо этого кивнул, расстроенный. С другой стороны, теперь он понимал, в чем было дело. — Хорошо. Я принимаю твое решение. — Принимаешь? — Тилль удивился. — Ты звучишь так, как будто я наставил на тебя пистолет. Неужели так тяжело принять, что я знаю, что делаю? — Тяжело. Особенно, когда я вижу, что ты страдаешь от совершенно ненужной и глупой боли. Тилль замолчал на некоторое время, задумавшись, а затем осторожно спросил: — Я рассказывал тебе, что произошло, когда боль в колене была самой сильной? Рихард покачал головой, удивившись тому, что Тилль все же решил поделиться с ним. — Боль была отвратительной. Утром, днем, вечером, ночью… Я не мог уснуть. Ни алкоголь, ни кокс не помогли. Даже если я принимал их вместе… — он вздохнул, — не принимай их вместе. Это плохая идея. — Я и не планировал. Но я запомню, — Рихард улыбнулся. — В общем, мне нужно было хоть что-то, чтобы… Чтобы хотя бы на шоу я выглядел прилично. Так что я пошел к врачу. Он осмотрел меня и удивился тому, что я, в принципе, стоял на ногах. Он сказал, что если оставить колено в покое, оно заживет, мышцы окрепнут…. И выписал мне обезбол. Я не помню названия. Но я выпил таблетку после концерта. Ничего не поменялось, и я подумал, что обезбол не сработал. Я вернулся к себе в номер, расстроенный и лег спать. Прошло меньше пяти минут. Затем Пауль начал стучаться ко мне в номер, и я поднялся, чтобы открыть ему дверь, но потом… Как будто вся кровь устремилась вниз от головы. Тело… Как будто отключилось. Потом все потемнело, как в кино, и я отрубился. Я очнулся на полу, когда Пауль бил меня по лицу. — Я, вообще, не помню, о каком моменте ты говоришь, — признался Рихард. — Потому что я попросил Пауля не рассказывать никому, — проговорил Тилль, — не подходит моему имиджу. Обезбол — это уже неприятная тема. А уж то, что я упал в обморок… В общем, мне сказали, что у меня пониженное артериальное давление. А обезбол все только ухудшил, — он цокнул языком. — Вот поэтому я больше их не принимаю. Даже самые легкие. Не потому что я упал в обморок. И не из-за того странного ощущения немоты… Кажется люди говорят «под кайфом», но кайфа я не чувствовал. Это было ужасно. Мне было очень страшно. Мне нужно было ощущать свое тело по-настоящему. Даже с болью. Когда я не чувствовал ничего я… Я ненавидел все. Я не хочу испытывать это ощущение снова. Боль — мой близкий друг, даже если она и относится ко мне с презрением. Я все равно предпочту ее, чем ничего. Тилль глубоко вздохнул, а затем повернулся к Рихарду, чтобы прочитать выражение его лица. — Почему ты сразу не рассказал мне об этом? — Я не знаю, — он поджал губы. — Мне было стыдно. Но я не знаю, почему. Что-то иррациональное. Не знаю. Рихард обхватил его лицо обеими ладонями и заставил посмотреть на себя. — Спасибо, что рассказал. Теперь я понимаю, и мне намного легче, что ты не просто бесцельно страдаешь из-за своего упрямства, — он нежно и ласково поцеловал Тилля в губы, а затем любовно прижался своим лбом к его. Тишина между ними успокаивала и утешала. — Рихард? — спросил Тилль осторожно. — Да? — Рихард потерся о его нос своим. — Мне нужно пописать. Рихард застонал и отстранился от Тилля. Тот самодовольно фыркнул. — Любишь же ты обламывать, Линдеманн! — И горжусь этим умением! — Тилль поднялся с кровати, все еще ухмыляясь, и уже у двери повернулся, чтобы сказать Рихарду что-то особенно пошлое, как вдруг его взгляд подозрительно сузился. Рихард непонятливо уставился на него в ответ. Тилль рыкнул: — Что это за хрень у тебя на шее?!