Вместе мы едины 2: На пути друг к другу

Рихард поразился тому, каким маленьким Тилль выглядел, сидя на кушетке. Его ноги едва касались пола, и он периодически болтал ими в воздухе, пока они ждали вердикта. — Кажись, «ждет вас у себя» теперь значит совсем не то, что раньше, — предположил Рихард. Они находились в кабинете уже больше двадцати минут. Тилль пожал плечами, пытаясь казаться беззаботным, но Рихард видел, с каким трудом ему давалось ожидание. — Все будет хорошо, любимый, — Рихард погладил Тилля по колену. Тот тут же встрепенулся. — Рихард… Ты, что, только что назвал меня «любимый»? Рихард выпрямился, собираясь защищать свое право на ласковые прозвища, как вдруг дверь открылась, и на пороге кабинета появился доктор. Им обоим сразу стало не до препираний. Доктор прошел к световой доске и повесил на нее снимки руки. Он указал на то, что у Тилля был не один, а два перелома, и назвал их «типичная боксерская травма». — Хотя именно такую я еще не видел, — признался доктор, — четвертая и пятая метакарпальные кости сломаны, но на четвертой перелом со смещением, а на пятой — открытый перелом. — Что это значит? — тут же спросил Рихард. Тилль закатил глаза. — Просто дай человеку объяснить, Рихард. — При типичном боксерском переломе нужна лишь повязка и пара недель физиотерапии. Но… Что бы Вы не ударили, оно было достаточно твердым не только для того, чтобы сломать кость, но и для того, чтобы перелом стал открытым. А это очень и очень редкое явление. Рихард перевел взгляд на Тилля. Вместо того, чтобы продолжить засыпать доктора вопросами, он внимательно вгляделся в его реакции. Рихард заметил, как под глазами Тилля залегли тени, и как он сглотнул, услышав, что перелому понадобится настоящий гипс. — И я не смогу его снять? — Конечно, нет! Минимум шесть недель. Лучше — восемь. Рихард видел, как взгляд Тилля потемнел. — Значит, снимаем на шестую, — сказал он. Рихард понимал, что ему не захочется носить гипс во время тура. Доктор отреагировал спокойно. Очевидно, он не первый раз сталкивался с такими пациентами, как Тилль. — Вы когда-нибудь ломали кости? — спросил он. Тилль покачал головой. — Нет. Не помню. Я занимался борьбой. Боксом в том числе. — Ах, это объясняет то, что я увидел на снимках. У Вас довольно много срощенных переломов. Из-за этого сращивание может быть не настолько быстрым, как Вам бы хотелось. Но это можно будет сказать только через несколько недель, а там мы посмотрим, что можно будет сделать. Я схожу за анестезией, после чего начнем ставить кости на место. — Не надо анестезии, — попросил Тилль тут же. — Давайте так. Я справлюсь. Доктор фыркнул. — Мальчик мой, поверь мне, анестезия тебе пригодится. — Nein, — настоял Тилль. — Поверьте мне. Я справлюсь,— он храбро встретил скептический взгляд доктора. Лицо Тилля стало грубым и резким, и Рихард опустил голову. — Конечно, Вы можете отказаться от анестезии. Но я бы не рекомендовал этого делать, — доктор вернулся обратно к койке, и Тилль протянул ему свою руку. Осмотр занял несколько секунд. Доктор подвигал мизинцем и коснулся ушиба в трех местах. Тилль резко втянул воздух, но не двинулся с места. — Вы уверены, что не хоти-? — Я в порядке, — сказал Тилль сквозь зубы. Доктор тяжело вздохнул. — Как скажете. Будет очень больно. — Я уже понял. Просто продолжайте. Доктор кивнул, а затем уверенными движениями потянул, надавил и втиснул кости туда, где они должны были находиться. Лицо Тилля закаменело и стало таким стоическим, каким Рихард никогда его не видел. Глаза закатились назад, а дыхание превратилось в поверхностные спазмы. Раненная рука не двигалась, а вторая, наоборот, вцепилась в кушетку с такой силой, что Рихарду показалось, он слышал треск. Через секунду Тилль побелел, и это испугало больше всего. Рихард подскочил со своего места и кинулся к нему, на случай обморока. Доктор нахмурился и вернул свое внимание к руке. — Так… Кости на месте, — сказал он. — Но шрамы будут давить на перелом. Тилль открыл глаза, и Рихард увидел, что они блестели от слез. Цвет прилил обратно к его щекам, но лицо оставалось бледным. — И что это значит? — спросил Рихард, понимая, что Тилль вряд ли мог говорить за себя в такой момент. — Сложно сказать. Может, ничего не значит. Но может увеличить срок ношения гипса. Или боль будет такой, что начнет серьезно беспокоить. — Что можно сделать? — продолжил Рихард, обнимая Тилля за талию. Он продолжал тяжело дышать и не реагировать на происходящее. Доктор покачал головой. — Пока ничего. Нужно ждать. Через неделю будет ясно, как протекает процесс. На данный момент мне больше нечего сказать. — Тогда, может, обезболивающие? — Nein, — тут же вмешался Тилль, его голос все еще сипел, — Все в порядке. — Вам не надо ничего доказывать. Страдать от боли — бессмысленное занятие. Тилль настырно покачал головой, показывая, что отказывается от таблеток. — Ну что ж… Тогда приступим к лангетке… — доктор хлопнул в ладоши и вышел в процедурную комнату. Убедившись, что Тилль держится самостоятельно, Рихард отстранился от него, а затем последовал за доктором. — Спасибо, док, — сказал он тихо, на случай, если их подслушивали, — Извините за то, что он такой упрямый. — Все в порядке. Я и не с такими работал, — с этими словами доктор вложил в руки Рихарда визитку. — Просто позвоните, если вдруг что-то понадобится, — добавил он и посмотрел долгим, пронизывающим взглядом. — Конечно, — Рихард осторожно кивнул. — Спасибо. Доктор ответил схожим кивком и отвернулся. Рихард вышел из процедурной и вернулся к Тиллю. — Ты в порядке? — нежно спросил он, поглаживая его по спине. Тилль уныло покивал. — Ты уверен? Он кивнул еще раз. — Ты хорошо вел себя во время приема. Как насчет завтрака для прилежных пациентов со сломанными кистями, когда все закончится? Тилль коротко усмехнулся и кивнул еще раз. — Вот и хорошо.