Non, je ne regrette rien* — «Ни о чем не жалею»

      Обычно Ив приглашал Карла на свой день рождения, попутно иронизируя, что тот никогда не празднует свой. В этом вопросе Карл был лаконичен — он не ощущал никакого желания отмечать очередную дату, приближающую его к могиле. Какой вообще смысл праздновать прошлое?       На его собственный двадцать пятый день рождения матушка оригинально напомнила ему об этом, сказав, что «четверть твоей жизни уже прожита». И не поспоришь.       Продолжение этой мысли он должен был додумать сам и неизбежно приходил к выводу, что к этому рубежу он, Карл Лагерфельд, мало чего достиг. Конечно, большинство бы не согласились с таким критическим утверждением, но Карл никогда не относил себя к большинству и не собирался на него равняться.       Однако Ив ещё мог позволить себе немного порадоваться — 1 августа 1960 ему исполнилось двадцать четыре и он уже получил звание главного вундеркинда мира моды.       Карл позвонил ему утром, с работы, чтобы поздравить. Голос Ива «звучал» неожиданно удручённо. В этот раз его как будто мало волновало и само поздравление и вообще его повод. На вопрос Карла «всё ли в порядке», тот ответил уклончиво, что всё хорошо, поблагодарил за поздравление и поспешил попрощаться.       Ив любил покапризничать, постенать о тяжести бытия, но Карл знал, что тот на самом деле был очень скрытен и, когда его что-то по-настоящему огорчало, он замыкался, молчал и уходил в себя.       Что же могло его так расстроить, что он так неохотно принимал поздравления в день рождения? Неужели все дело в неоднозначной реакции общества на последнюю коллекцию с битниками, которую Ив представил в июле? Вряд ли Ив так наивен, что не понимал, какой резонанс она вызовет. Но что вообще понимать под реакцией «общества»? Широкая публика, критики была скорее в восторге — эти кожаные куртки, весь этот явно провоцирующий стиль был как глоток свежего воздуха. Но по слухам, которые до Карла доходили через знакомых, Марсель Буссак этим «новаторством» был недоволен. Причина? Битник слишком выбивался из общей линии дома Диора. Новая коллекция была чересчур «Сен-Лоран». Кто главная покупательница этого бренда? Средних лет, респектабельная, желательно замужняя богатая дама.       Пристойная, приличная, милая. Иначе говоря, олицетворяющая то, что было так ненавистно для Ива. «Свобода, свобода, свобода…»       Он невольно подумал теперь о Фелиции — вот уж к кому не хочется применять этот стереотип. Мадам Рош, которая вполне попадала под образ целевого покупателя бренда Диора, чем больше они были знакомы, тем больше вызывала у Карла восхищение. Фелис не обычная буржуазная дама, которая делит свой день между чтением меню в кафе Руаяль, маникюром, парикмахерской и распоряжениями насчёт обеда. Что подать мужу на гарнир: спаржу или печёный картофель?       Карл усмехался. Женщина от Сен-Лоран подала бы ему себя на столе, главным блюдом.       Фелиция, кстати, с того памятного обеда совершенно переменила стиль общения, и это быстро заметили и так же быстро приняли к сведению. Стоило ей однажды, вернувшись из очередной поездки в Лондон, зайти к нему в Пату в компании молодого англичанина, по виду — лет двадцати, и вопрос был закрыт. Она что-то протарахтела тому по-английски, он присел в уголке и меланхолично пил чай, пока они обсуждали ткань, из которой Фелис мечтала сотворить новый костюм. «Не обращай внимания, он вообще не понимает по-французски, — махнула рукой она. — Рене в курсе, конечно, но этот птенчик его совершенно не беспокоит». Месье Рош при этом уже несколько раз по телефону звал на ужин, а недавно прислал официальное приглашение на празднование своего дня рождения. Карл не отказывался, если не был очень занят, в конце концов, знакомство с богатыми людьми ещё никому не мешало в жизни. А Фелиция, которая не пытается соблазнять, — замечательный собеседник, весёлый друг и очень хорошая клиентка. Вкуса к живописи она не имела, потому что не любила её, а вот в вопросах моды её чутьё и здравый смысл приносили чудесные плоды. Карл искренне рад был делать ей платья, хотя она многое продолжала шить за Ла-Маншем… Но шутки прекратились, даже Ив перестал язвить. Фелис же, когда Карл поинтересовался, что она думает о новых коллекциях дома Диор, созданных Сен-Лораном, уклончиво пожала плечами: «Ещё рано судить… Я знаю, он твой друг, но посмотрим, посмотрим…»       С тех пор как уехала мама, Карл обрёл в мадам Рош близкого человека, опору, которую никто из друзей ему бы дать не смог. Эта странная дружба у некоторых его знакомых вызывала иронию, но ему было всё равно.       —Ты правда не спишь с ней? — спросила однажды Виктория с недоверием.       —Мужчину и женщину не обязательно должен объединять секс. Есть много другого, — ответил он. — Секс вообще переоценён.       —Ты хоть когда-нибудь им занимался? — не удержалась она. — С кем угодно?       На этот бестактный вопрос он пошутил в соответствующем стиле:       —Мне хватает себя самого.       Через неделю Карл неожиданно встретился с Пьером на Елисейских полях. Тот был с друзьями. В маленькой женщине, шедшей с ним рядом, с короткой стрижкой, в тёмных очках, в классических, похожих на мужские, брюках в мелкий рубчик и мешковатом красном свитере Карл не сразу узнал Франсуазу Саган. С другой стороны, держа Берже за руку, шла светловолосая девочка лет одиннадцати. Ещё с ними была высокая женщина в лёгком шифоновом цветном платье и совсем невысокий молодой мужчина в джинсовой куртке с очень забавно торчавшими большими ушами. Компания выглядела колоритно и обращала на себя много внимания, шумно переговариваясь и смеясь.       Они поздоровались и Пьер, который сразу же взял свой полунебрежный-полувызывающий тон, их представил.       —Карл Лагерфельд. Дизайнер. Карл, это мой друг Марсель Лефранк, — указал он на джинсовую куртку. — Симона Бюффе… а это… — он щёлкнул девчушку по носику. — Ее дочь, мадмуазель Бланш!       «Значит, это родственники Бернара… — Карл удивился. — И он с ними общается?»       —А меня ты представить не хочешь? — Саган хмыкнула и приспустила очки.       —А тебя уже представили все газеты Парижа, моя дорогая… — язвительный тон Пьера почему-то Карлу показался больше похожим на флирт.       Он с улыбкой взял протянутую узкую женскую ручку и с чувством пожал.       — Рад знакомству, мадмуазель Саган.       —Мадмуазель мне нравится больше… Ещё полгода назад ко мне обращались «мадам», а это сразу прибавляет десять лет возраста! — женщина засмеялась.       Карл поразился той гибкости, переливчатости её внешнего образа, который он наблюдал.       «Она могла бы быть актрисой… какая способность к перевоплощению…» — подумал он.       Франсуаза Саган носит вечерние платья, туфельки и жемчужное ожерелье так же запросто, как брюки, мужские рубашки, свитера и ботинки с толстой подошвой. Она похожа на полуподростка без пола, эдакую инженю́, а-ля Агнес в «Школе жен» у Мольера, вот только присущей этому амплуа невинности у мадмуазель Саган давно уже нет. Девочка-скандал, вот второе имя Франсуазы Саган. В двадцать пять лет у неё за плечами километры газетных хроник о приключениях её «банды», автоавария, миллионные гонорары и развод. И, несомненно, на этом Франсуазе не подлежит останавливаться.       Компания шла из кино в ресторан. Пьер предложил ему присоединиться, но Карл отказался и спросил почти машинально, как дела Ива.       —Он работает. Очень устал. Жак Руэпредложил ему создать свою, отдельную линию внутри дома, представляешь? Отдельную для него и отдельную для Марка Боана! Как будто бы Ив какой-то нанятый там подмастерье!       —Мммм…— пробормотал Карл.       —Он хочет так его ограничить. Взять под контроль. Им не нравится, что Ив ведёт себя независимо!       —Задача невыполнимая… — подыграл ему Карл.       Он давно обратил внимание, что когда Пьер говорит об Иве, его интонации приобретают ещё более патетическое, почти истерическое звучание. Как будто бы весь смысл разговора должен сводиться к тому, чтобы Ива всему миру прорекламировать. Чтобы всем рассказать (кто вдруг не знает?!), как гениален Ив Сен-Лоран!       Карл заметил отрешённо-отсутствующее выражение, возникшее на лицах спутников Пьера, и то, что Бланш, выпустив его руку, немного в сторону отошла.       Карл сказал, что торопится, и они попрощались.       По дороге домой он думал, что, даже когда Ива нет рядом, Пьер, говоря о нём, становится таким… раздражающим, что не знаешь, что хуже. Сам Ив никогда так нарочито себя не выпячивал. Но, может быть, именно для этого такому как он и нужен Пьер? И конечно от внимания его не укрылось, что его самого Пьер представил друзьям, как «дизайнера». Просто дизайнера. Не креативного директора дома моды Пату, ни даже как друга Ива.       Было ли ему неприятно? Пожалуй. Но ничего другого от Берже он и не ожидал.       Первого сентября, в обеденный перерыв, Карл, сидя в столовой, болтал с главной закройщицей и по совместительству главной сплетницей мадам Альфонсиной. За время работы в Пату у Карла установились с ней наиболее тёплые отношения. Помимо того, что она раскрывала ему уникальные секреты работы над тканями, от неё всегда можно было узнать последнюю информацию о том, что происходит в светской жизни Парижа, за которой Карл, погружённый в работу, не особо следил. И он старался никак не анализировать тот факт, что в общении его явно привлекают женщины старше, нежели его сверстницы.       Разговор неожиданно коснулся последних событий в Алжире и очередного осеннего призыва, которого с ужасом ждала молодёжь. То, что в газетах всё ещё дипломатично пытались назвать «беспорядками», уже давно переросло в серьёзный военный конфликт.       —Говорят, что на этот раз Сен-Лорану не удастся избежать призыва на службу. Говорят, что Буссак от него хочет избавиться, потому что тот ломает всю линию дома Диора. Мне сказала подруга, которая работает там, что Ив ведёт себя высокомерно и очень требовательно. Что он отказывается от компромиссов, которые предлагает ему руководство…— заявила мадам Альфонсина и с любопытством спросила: — Ты ведь с ним дружишь. Что-то знаешь об этом? В его положении довольно странно себя так вести.       Карл не знал ничего, но, вспомнив и ту встречу с Пьером, и последний свой разговор с Ивом, подумал, что дело вполне может принять весьма неприятный для всех оборот. Неудивительно, что у Ива нет настроения. И ещё, судя по всему, нет чувства самосохранения. И вот это уж точно может быть влияние Пьера…       Вечером, придя домой, он, недолго думая, немного взволнованный, набрал номер друга, ожидая, что сейчас, почти как и всегда, когда он звонил, трубку возьмет Берже.       Ив ответил сам и голос его на этот раз звучал бодро, а на заднем фоне отчётливо слышались смех и голоса.       —Карлито! Как хорошо, что ты позвонил! У меня вечеринка… приходи, будет весело… И не волнуйся, Пьера здесь нет… — эта фраза прозвучала так странно, что Карл неожиданно для себя согласился.       Ив открыл дверь не сразу. Карл слышал долгую возню с замком в коридоре, а когда створка, наконец, распахнулась, Карл увидел друга, буквально повисшего в дверном проёме.       Расфокусированный взгляд, нелепая блуждающая улыбка — Ив был пьян и пьян сильно. Из квартиры доносилась музыка и гул голосов.       —Карлииито… это ты! Заходи… — он буквально втянул его в прихожую и повис на плечах, обнимая. От Ива пахло виски, сигаретным дымом и почему-то женскими духами.       Карл давно не видел его в таком состоянии — не просто пьяном, а каком-то странно смещённом. Дойдя до кондиции, пьяный Ив обычно отключался и засыпал, а сейчас он казался одновременно будто размазанным и взбудораженным.       —А где Пьер? — Карл мысленно приготовился, что Ив сейчас скажет «мы с Пьером расстались. Его больше нет.»       —Пьер уехал домой. В Ла-Рошель. У него там что-то случилось…— пробормотал Ив, прислонившись к дверному проёму.        Карл не обратил уже внимания даже на это «что-то случилось».       —Я так рад тебя видеть… давай, проходи к нам…— Ив потянул его за собой в комнату.       В полутёмной гостиной, освещённой только торшером в углу, на полу и на диване сидели и полулежали пять человек. Карл узнал только Фернандо, который вяло махнул ему рукой в знак приветствия. Остальные четверо молодых людей, двое из которых в расстегнутых рубашках лежали как будто в отключке, Карлу были совсем незнакомы. В помещении пахло чем-то пряным, тяжёлым и чуть сладковатым, но мало похожим на дым сигарет. Травка? Или что-то покрепче?       — Ив, я буквально на минуту… просто хотел узнать… как твои дела?       У Карла не было никакого желания оставаться здесь, но, как и во время прошлых их прогулок и приключений, пьяный Ив вызывал беспокойство и безотчётное желание о нём позаботиться. Карл не понимал, зачем тот вообще позвал его? Знает ведь, что он не любит такое…       —Дела? Мои дела? О, всё прекрасно… так замечательно… я еду в Алжир…ты уже знаешь? Готовить коллекцию… — Ив подошёл к остановившемуся проигрывателю и не с первой попытки переставил иглу с одной дорожки на другую.       —В Алжир? — переспросил Карл, но ответа не получил. — А когда Пьер вернётся?       —Пьер? Я не знаю… а ты разве к нему пришёл? Всем теперь так нужен Пьер… ты знаешь… он на самом деле плохой человек… — пробормотал тот.       —Я, пожалуй, пойду… — Карл понял, что с Ивом в таком состоянии разговор не получится, и направился обратно в прихожую.       Тот догнал его и неожиданно, повиснув на нём, впился губами в его губы.       Карла обдало запахом виски и он ощутил тошноту. Губы Ива были влажные и горячие, и в самом поцелуе было что-то жадное, но при этом лишённое чувственности. Как будто тому было всё равно кого целовать. Карл даже не сразу осознал, что делает — руки уже со всей силы оттолкнули Ива. Тот отлетел и, не удержавшись на ногах, рухнул в углу, едва не обрушив всю вешалку.       —Прости… поднимайся… — Карл протянул ему руки, ощущая одновременно острое чувство неловкости, жалости и стыда. Он вытер рот ладонью, не в силах сдержать брезгливости не столько даже к самому Иву, сколько к самой ситуации.       Он помог ему встать и приобнял, ощущая вот эту странную хрупкость тонких позвонков под рубашкой. Ив безвольно уткнулся ему носом в плечо и он погладил его по голове.       —Я просто устал… Карл… знаешь… я просто очень устал. Все это слишком… не про меня…— бормотал он, то ли всхлипывая, то ли икая.       Его очки были заляпаны чем-то и он, стащив их, провёл рукавом по глазам. С взъерошенными волосами, немного растерянный и потерявшийся будто сам в себе, он напоминал выпавшего из гнезда и ошалевшего от падения птенца. Видеть его таким было одновременно и больно, и неприятно.       —Ив, я пойду. Позвоню тебе завтра. — Уже на пороге Карл обернулся и произнёс, не желая, чтобы слова его звучали, как осуждение: — Не пей. Тебе это не идёт.       —А тебе не идёт этот галстук, Карлито… — лицо Ива исказила вдруг злая усмешка. В одно мгновение лицо его из милого стало отталкивающим и неприятным. Карл отступил за порог и перед его лицом захлопнулась дверь.       Спустившись вниз, разочарованный и расстроенный, он хотел направиться к своей машине, когда его громко окликнул знакомый голос. Обернувшись, он увидел выходящего из такси Пьера. Тот был небритым, взлохмаченным и выглядел очень усталым. В руке у него была дорожная сумка.       —Привет, а что ты здесь делаешь? — поинтересовался он, подойдя.       —Заходил к Иву. Он сказал, что ты уехал домой.       —Да, вернулся пораньше. Ненавижу эти поезда. Нормально там не поспишь даже. Устал как собака. — И добавил как будто бы машинально: — Не хочешь зайти?       —Нет, я же только оттуда… Только отоспаться тебе не удастся. У Ива там… вечеринка. Или что-то вроде такого. Он не совсем… в форме.       Карл сказал это и тут же оправдал себя тем, что Пьер ведь всё равно всё увидит, а так он хотя бы его подготовит. Странно, но почему-то он был рад, что так всё сложилось и Пьер вернулся.       —Да? Вечеринка? А я думал, почему он не берёт трубку… я дважды звонил ему с вокзала. — Пьер слегка сморщил лоб, и Карл заметил, как взгляд его, и без того усталый, стал совсем хмурым.       Потом он достал свои сигареты и закурил. Карл не совсем понимал, нужно ли ему попрощаться. Он смотрел, как Пьер курит и вновь поражался, насколько «неподходящими» к довольно хулиганскому образу были у него руки, и как несколько манерно, по-женски, он держал сигарету. Подумалось, что Берже напоминает ему персонажей портретов Пикассо и несёт в себе странную, но притягательную дисгармоничность. Осознаёт ли он сам себя или всё время что-то играет?       Он подумал о странной фразе Ива, что Пьер «плохой человек» и подумал, что Берже он не доверяет. Как не доверяет и словам Ива.       «Хорошая они всё-таки пара…» — усмехнулся он про себя.       —Ладно, я пойду… хорошего вечера… — Пьер щелчком выбросил сигарету и они попрощались.       Уже по дороге до дома Карл, вдруг, подумал:       «А ведь и они оба друг другу не доверяют».       Ив получил повестку в армию утром 1 сентября.       Карл узнал об этом от Виктории, которая позвонила ему через три дня вся взбудораженная, возмущённая и заявила, что все они в шоке. Что отправлять Ива на войну — это всё равно что ждать от лебедя, что он станет крокодилом. Что это, в конце концов, просто ужасно. Что вся семья Ива в отчаянии, Люсьена всё время падает в обморок, сёстры рыдают, Фернандо предложил бежать из страны, а Пьер очень злится и сводит всех с ума разговорами о «поганой колониальной политике».       «А ты что думаешь, Карл? Ведь это ужасно!» — в конце, выдохнувшись, спросила она.       Ответ был очевиден. То, что это произошло, было несомненно ужасно для Ива. Карл был полностью согласен с тем, что менее подходящего для военной службы человека себе трудно представить. И добавил, что «гораздо рациональней было бы отправить воевать Пьера. Нельзя ли как-то это устроить?»       Виктория шутки не оценила, но спросила, приедет ли он провожать Ива, потому что сейчас ему очень нужна их поддержка.       —Я приеду, если буду свободен… или в крайнем случае ему позвоню… — уклончиво ответил он.       Виктория, вздохнув, беззлобно обозвала его «холодным бревном» и на этом разговор был закончен.       Карл сочувствовал Иву. Действительно сочувствовал, но сочувствие это носило скорее формальный характер. Тот сейчас наверняка в полном ужасе. Он бы на его месте был в ужасе. Но с другой стороны, он не видел, в отличие от Вики, в происходящем трагедии. Вряд ли Ив Сен-Лоран пробудет в армии долго. Кто позволит погибнуть на фронте директору дома Диора? И вообще странно, что никто не может подключить нужные связи. Родители Ива в Алжире не последние люди.       Он колебался касательно проводов, который должны были быть утром в понедельник — идти или нет? Что ему там делать? Ива есть кому утешать, а из него утешитель плохой. Карл ненавидел подобные, как называл он их, «сентиментальные ситуации». Похороны, свадьбы, крестины… да даже дни рождения! Он терялся и просто не знал, как вести себя и реагировать. Вряд ли Иву станет легче, если он будет сидеть рядом с ним и лить слезы.       В конце концов он решил позвонить ему накануне вечером по телефону. Разговор вышел коротким и странным. Ив отвечал сдержанно, скупо, а Карл понятия не имел, что сказать, и ему не хотелось повторять причитаний.       «Надеюсь, что вся эта нелепица скоро закончится и ты вернёшься домой…» — в итоге сказал он, и получил в ответ односложное «большое спасибо».       Всё это происходило как будто бы не по-настоящему.       Ночью Карл плохо спал и всё утро на работе думал совершенно некстати про Вторую мировую войну и о том, как же это нелепо в современном мире решать проблемы вот так, с оружием в руках.       Осень в этом году началась особенно рано — ещё в августе зарядили дожди. Карл смотрел, как за окном ветер гонит опавшие листья, и думал, что точно так же могущественные силы государств гонят людей на войну со времён сотворения мира. И что над всеми людьми, и над ним в том числе, есть нечто неумолимое, безжалостное, равнодушное… некая сила, может быть, рок судьбы, перед которым даже такие упрямые наглецы, как Пьер Берже, будут бессильны.       Он не мог весь день сосредоточиться на работе, то и дело огрызался на каждого, кто отвлекал его с какой-нибудь ерундой, вроде того, на какое число договариваться с поставщиками тканей, или кого из моделей приглашать на примерку — Аниту или Симону? Всё это казалось такой ерундой. Они тут решают, делать ли рукава в форме фонариков у платья, а где-то не так далеко люди заливают кровью мундиры. Ив уходит на войну, но жизнь продолжается. И его самого это не то чтобы касается, но… но если бы он был на его месте?       Ему стало не по себе от этих мыслей и, вернувшись домой, он первым делом набрал номер Виктории. Он хотел знать, как прошли проводы.       —Это было ужасно. Ив был весь белый, но он так храбро держался! — у Виктории был усталый голос. — Он не отпускал руку Пьера. Это было так трогательно и в то же время так больно! Мы там просто стояли с ним рядом. К счастью, Люсьена не поехала с нами… Она так бессмысленно причитает и хватается за сердце, что ощущение, будто это её на войну отправляют. Только всех раздражает. Знаешь, там было много других ребят, и Ив смотрел на них такими глазами… и сказал, что их всех как коров ведут на убой. А потом, когда нужно было идти за забор и садиться в автобус, он обнял Пьера и они так стояли… и Ив потом всё время оборачивался и несколько раз даже звал его… Понимаешь, Пьер не мог с ним поехать, и все это знали, но это было ужасно… он совершенно не мог от него оторваться.       Карл сглотнул, в мгновение ока представив всю эту сцену. Серое утреннее небо, площадку перед пунктом военного сбора, молодых людей и их родных… и ворон почему-то. А ведь часть этих юношей уже не вернётся… Он видел испуганное и растерянное лицо Ива, которое постепенно теряется среди прочих одинаковых лиц, и голубые глаза за очками, которые смотрят со страхом и ищут в толпе Пьера, как ребёнок ищет свою маму.       —Карл, — услышал он голос Виктории.— А что если с Ивом что-то случится? Кто ему там поможет? Он же будет один…       Ну да, рядом не будет ни Пьера, ни друзей, ни родителей. Карл поёжился от этих слов и страх сковал его горло. Было трудно вздохнуть. Ив не вернётся? Нет, так не должно быть… он должен вернуться.       —Мы хотим встретиться на неделе. Без Пьера.       —Без Пьера?       —Да. Он вчера ушёл и был очень расстроенный. Мне показалось, без Ива ему не очень-то хочется с нами общаться. Это выглядело некрасиво. А он, кстати, спрашивал про тебя… почему ты не пришел.       —Кто?       —Пьер. Сказал, что ты ведь друг Ива. Все пришли, а ты не пришёл. Ему не понравилось это.       —Да пошёл он! — внезапно вырвалось у Карла. — Ему какое до этого дело? Я говорил с Ивом вчера по телефону. У Ива ко мне нет претензий.       Он действительно вдруг разозлился.       —Карл, мы как раз хотели поговорить насчёт Пьера… — Виктория понизила голос. —Тут одна неприятная вышла история… в общем, приходи. Нам будет что обсудить.       Все началось с Фернандо. Именно он предложил «друзьям Ива» собраться, чтобы обсудить то, что, по его мнению, давно следовало обсудить — конечно же, Пьера.       Они встретились через несколько дней, вечером, у Виктории дома, благо Роже был в отъезде. Карл сразу подумал, что эта встреча должна стать чем-то вроде заговора. Почему он не удивлен? Ни в каких заговорах участвовать Карл не собирался, но предпочитал быть в курсе происходящего. В конце концов, это было забавно, и Ив прав, с тех пор как Берже появился, в их прежде довольно благопристойной компании постоянно что-то да происходило.       Они втроём сидели на большой кухне. Фернандо и Вики пили вино, а Карл крепкий кофе. За окнами снова шёл дождь и буквально на глазах темнело. Санчес предложил зажечь свечи, очевидно, чтобы придать атмосфере таинственности, как для готовящегося преступления. Откровенно говоря, Карлу Фернандо казался слегка глуповатым, хотя и безобидным персонажем, и мысль, что он может «выставить что-то против Берже», казалась смешной.       —К нам ещё кое-кто должен потом подойти…— загадочно добавил тот. —Теперь можем поговорить спокойно и откровенно. Давайте только по-честному. Кому-то из вас нравится Пьер?       Карл обратил внимание, что Виктория опустила взгляд на руки и слегка покраснела. Кажется, кое-кто не готов тут иметь однозначное мнение…       —Фернандо, ну мне, если честно, на Пьера плевать. Но тебе не кажется, что странно было дожидаться, когда Ива призовут на войну Ива, чтобы задать нам этот вопрос?       —Тебе вообще на всех плевать! — съязвила Виктория.       —Дело не в том, что он мне лично не нравится. Во-первых, Ив про него даже толком ничего и не знает… во-вторых… я тут кое-что как раз узнал, и мне это совсем не понравилось. — Фернандо сделал театральную паузу. — Вы знаете, что Пьер сидел в тюрьме?       В кухне повисло молчание. Виктория вытаращила глаза, а Карл почувствовал, как ёкнуло сердце.       —Да? И за что? — спросил он.       —Какое-то политическое там было дело… Участвовал он в какой-то преступной компании. И Вы знали, что его выгнали из лицея за нападение на преподавателя? И он вообще в Париже непонятно чем промышлял до знакомства с Бюффе? Я пытался сказать об этом Иву… но он от меня отмахнулся. Он влюблён в Пьера.       «Какое-то» у них с Ивом, кажется, любимое слово. Карл усмехнулся.       —Прости, Санчо, но думаю, что если бы Пьер даже кого-то убил, Иву бы не было до этого дела. Но не думаю, что он такой дурачок и носит розовые очки. Он вот мне сказал на нашей последней встрече, что считает Пьера плохим человеком. Но, может быть, просто Иву нравятся… плохие люди?       Карл сам не понимал, что говорит. Он чувствовал, что разнервничался и испытывает странное возбуждение от разговора. И желание перехватить его нить…       —Они поругались как раз незадолго до того, как Иву прислали повестку, — неожиданно сказала Виктория. — Сильно поссорились. Я не знаю из-за чего. Пьер ушёл, но когда узнал, что случилось, вернулся.       Карл вспомнил ту «вечеринку», их встречу и разговор на улице. Это было как раз первое сентября… Как интересно… и как хорошо, что он тогда не остался у Ива.       «Ну повторяется всё точно, как было с Бюффе…»       Фернандо между тем продолжал:       — Я был у них дома, когда Пьер вернулся. Я и ещё пара ребят. Ив был немного «навеселе», потому что был всем этим расстроен… и Пьер ему такую сцену устроил! Он чуть не побил его даже… Я, конечно, сразу ушёл. «Немного навеселе? В каком же состоянии ты сам был, Санчес, если даже не вспомнил, что я тоже там был… и как прекрасно звучит, что пока Ива били, ты предпочёл удалиться…» — подумал Карл.       — А ещё я встретил одну знакомую, которая знает Аннабель, новую жену Бернара Бюффе… и она знает о Пьере кое-что от Бернара…       Его речь прервал звонок в дверь. Виктория пошла открывать, а Карла мучило одновременно чувство странного отвращения к этому разговору и вместе с тем любопытство. Что ещё такого Фернандо расскажет о Пьере? Впрочем, вряд ли что-то его удивит. Но вот вошедший на кухню высокий, худощавый и, на взгляд Карла, некрасивый молодой человек его удивил. Фернандо представил его как Жака Куаре — старшего брата Франсуазы Саган и человека, который лично знал Пьера. Сами они были знакомы, как объяснил Санчес, через «общего знакомого». И если Фернандо говорил о Берже скорее с возмущением, то Жак с первых минут разговора вполне зарекомендовал себя как личный враг Пьера.       Карл почувствовал, словно здесь собираются члены особого клуба, который мог бы называться «Без Пьера Берже». И у всех, оказывается, столько общих знакомых! Как, в конце концов, тесен парижский бомонд…       Общество тех, кто считает, что сами они, очевидно, хорошие люди.       —А вам он что сделал? — поинтересовался Карл у Жака.       Лицо парня было непроницаемо спокойным. Он откинулся на спинку стула и закурил, всем свои видом как будто желая казаться небрежным.       —Я всегда уважал Бернара, которого считаю своим другом. Пока он был с Пьером, я не считал возможным о многом говорить. Но я никогда не прощу Пьера за то, что он сделал с моей сестрой. — Он выдержал паузу. — С Франсуазой. Он её изнасиловал. Когда ей было семнадцать. Это произошло в Ницце, где мы отдыхали… несколько лет назад. И после было ещё много другого. Он ужасный человек, но очень умный и талантливый манипулятор. Моя сестра верит ему и никого не слушает… я знаю, что сейчас она снова общается с ним. И это меня беспокоит.       На этот раз паузы не было. Все, кроме Карла, тут же стали сыпать вопросами, а у него самого в голове крутились другие воспоминания… Берже, Бюффе и Саган образовывали странное, любовное трио. Пока в него не вклинился Сен-Лоран.       Жак продолжал говорить, очень уверенно, с жаром. Карлу было интересно всё это слушать, но из сказанного он почти ничему не поверил. Например, пассажу Жака о том, что Пьер «сделал Бернара гомосексуалистом».       «Из чего же тогда был изначально сделан Бернар?» — Карл с лёгким презрением вспоминал кривоватые зубы художника.       —Откуда вам всё это известно?       —Многое лично от Бернара. Пьер всем говорит, что оставил Бернара ради Ива… ложь! Бернар выгнал его ещё весной! Он уже тогда познакомился с Аннабель и у них завязался роман. Пьера это привело в ярость. Он рассчитывал усидеть на двух стульях.       «Что ж, а Пьер правильно сделал, что бросил Бюффе… — пронеслась в голове невольная мысль. - Сплетничать и говорить гадости про бывшего любовника из ревности и обиды — что может быть хуже?»       —У Пьера в руках были все деньги и все финансы Бернара. До того, как появилась Аннабель он толком и не мог уйти от него. По правде сказать, он совершенно не приспособлен для жизни, и Пьер этим пользовался, чтобы держать его при себе.       — Любопытно…— Карл улыбнулся. — Но почему тогда родственники Бернара с Пьером продолжают общаться? — на Карла уставились несколько пар глаз. — Я видел Пьера с ними и с Франсуазой Саган две недели назад. Кажется у них нет друг к другу претензий.       — Карл, я не пойму… ты что, его защищаешь? — вскинулся Фернандо. — Я думал, Пьер тебе больше всех не понравился.       — Допустим. И каков же тогда план уничтожения? Ситуация патовая. — Все трое сидели за столом, а Карл, будто бы отделяя себя, стоял у окна. — Нужно принимать непростое решение. Что же в итоге мы будем делать с Пьером?       В ответ — тишина. Он про себя усмехнулся. Что ж, он так и думал. Неожиданно в голову пришла идея… немного безумная, но…       — Тогда почему бы нам не подкараулить Пьера где-нибудь, где потемнее… и заставить его испытать физическую боль? Раз он так любит причинять её другим. Без переломов и выдавленных глаз, конечно.       Виктория встала и гневно посмотрела на Карла.       —Ты что, предлагаешь его избить?!       —Нет, праздник устроить с тортиком! — передразнил её Карл.       —Я могу это организовать… — тихо произнёс Жак. — Он заслуживает худшего за то, что делал.       —Да вы что? Вас же посадят за нападение!       —Вики, успокойся. По нам не видно, что здесь собрались профессионалы? — продолжал кривляться Карл.       Он видел растерянность и недоумение во взглядах, и это было забавно. Интересно, не предложи это он, до чего они бы сами дошли?       Воинственный Жак Куаре даже встал, всем своим видом выражая поддержку. Фернандо замолк, явно такого не ожидая, а Виктория заявила, что не станет участвовать в том, что является подсудным делом.       —Но какой смысл обсуждать это всё, не переходя ни к каким действиям? — пожал Карл плечами. — Я же не убить его предлагаю. Уверен, что Берже уже кто-то устраивал «тёмную». Сильно он не пострадает. А Ив ничего не узнает. Мы не будем Пьера уродовать, и он не отличит его от предыдущей версии, вернувшись с войны.       Жак заверил, что знает того, кто готов будет присоединиться, и поддержал эту идею. Карл подумал, что никого из них не смутила концепция «четверо на одного».       Да уж, не повезло Пьеру…       —Должен признаться, что я этому парню не верю, — заявил он, когда за братом Саган захлопнулась дверь. Фернандо пошёл провожать его, и они остались с Вики вдвоём. — Ты читала, что пишут в прессе про Саган? Если хотя бы треть из этого правда, то большой вопрос, кто кого мог изнасиловать…       —Карл! — прилетел осуждающий взгляд Виктории.       —Я хочу сказать, что этот Жак так подробно знает, что там было у неё с Пьером в Ницце сто лет назад, но ничего не сказал о тех слухах, которые про него самого ходили… Я имею в виду — про их крайне близкие с сестрой отношения. У меня сложилось такое ощущение, что он как будто ревнует. Но покажите мне человека, который сможет надеть цепь на Франсуазу Саган, и я скажу, что Бог есть… — он засмеялся. — Кстати, Пьера из школы выгнали всего раз, а Саган, если я не ошибаюсь, едва ли не трижды…       —Это не смешно. Ты всё-таки можешь быть редкой свиньёй… — резюмировала Виктория. — Лично мне всё это показалось очень серьёзным!       —А я думал, что свиньёй мы коллективно решили окрестить Пьера. Или всё-таки нет?       Он смотрел на неё с вызовом и одновременно ему было смешно. Да, Берже и ему был неприятен, но кем они все тут себя возомнили? Пока месье Сен-Лоран сражается на войне за благо… непонятно чего, они решили вокруг его возлюбленного потренироваться наплести тут интриги? И кто же он сам тогда? Виконт де Вальмон? Что ж, Виктория определенно не будет Маркизой.       —Вики, а куда ты звонишь? — он готов был уже в голос расхохотаться, когда спустя пять минут увидел в приоткрытую дверь, что Виктория в коридоре звонит по телефону. — Неужели в полицию?       Он видел, как она вздрогнула с трубкой в руке.       —Что? Нет… я звоню… маме…       —Маме? — он подошёл к ней и, приобняв, забрал телефонную трубку. Был ли он удивлён? Нет, теперь он уверен, чей голос он слышал тогда по телефону…       —Брось, я сам ему позвоню.       —А как же…       —Так ты серьёзно хочешь, чтобы Пьера избили?       —А ты это не всерьёз предложил?       —А это как посмотреть. Вот и посмотрим…       Карл забрал телефон, все ещё не веря, что он это делает.       —Погоди. Другой номер. Пьер живёт сейчас у себя… на квартире… вот телефон… — она с явным смущением подсунула ему записную книжку.       Что ж, этот номер Карлу был прекрасно знаком. Он знал его наизусть, несмотря на то, что когда-то выбросил ту бумажку.

***

      —Уже почти одиннадцать часов. Может быть что-то изменилось… и он не придёт?       Виктория куталась в чёрный шерстяной кардиган и нервно курила, то и дело поглядывая за плечо Карлу.       Они вдвоём стояли под козырьком подъезда и пристально смотрели на темнеющую впереди арку. Судя по времени, Пьер должен был там появиться вот-вот. По крайней мере, Фернандо сказал, передавая со слов Жака, что опера, на которую собирался Берже с Франсуазой Саган закончится к десяти. Но может быть они захотят ещё куда-то отправиться? В ресторан, например. Или к ней на квартиру…       Карл думал, что вот по этому адресу не так уж и давно он видел, сидя в машине, как Бернар Бюффе лез к Пьеру на балкон по карнизу. Невероятно, что он теперь здесь снова стоит с главной моделью Кристиана Диора, как герой какого-то дешёвого детектива. И снова из-за Берже.       «Но быть не может, чтобы тот решил просто сбежать…» — подумал Карл.       Из арки быстрым шагом вышел, заставив их вздрогнуть невысокий молодой человек. Виктория нервно вцепилась в руку Карла и сжала рукав… нет, не Пьер. Нет.       Карл подумал, что им повезло, что сегодня не шёл дождь, как все эти дни… ещё не хватало тут мокнуть. Собственно они бы вообще могли не приходить, но он очень хотел это видеть. Из любопытства, конечно. Не он это начал, но Карлу нравилось ощущение, что он может на что-то влиять.       —Карл, смотри… это они! —Виктория ахнула и снова вцепилась в него.       Дальше всё происходило удивительно быстро. Он увидел Пьера — тот вышел из арки как раз под пятно света от фонаря. Остановился и оглянулся. Это выглядело очень… специально. Потом раздался топот нескольких ног и из арки, из темноты выбежало двое мужчин. Карл не мог в это поверить, но у них на головах были… Он едва не захохотал — неужели это чулки?       Всё выглядело и правда, словно в кино. Один из нападавших был легко отброшен самим Пьером, второго перехватил неожиданно подбежавший будто бы из ниоткуда на помощь Берже человек. Вскрики, ругательства, звуки ударов… Виктория ахнула и зажмурившись, закрыла руками уши. Карлу это показалось смешно, хотя происходящее в арке заставляло сердце колотиться от тревоги и страха. Он даже сделал шаг вперёд… шаг навстречу. Чему?       Драки его всегда пугали, со школы. Те несколько эпизодов, где он был случайным наблюдателем потасовок, врезались в память ощущением ужаса. Он не понимал, как это возможно, чтобы два человека могли бить друг друга руками, ногами… так грубо, так яростно. По телу и по лицу. В рукопашном поединке двух мужских тел ему виделось что-то пугающее и животное. И сейчас он смотрел, как Пьер с яростью хищника, сгруппировавшись, привычным движением уже не защищается, нет… он сам атакует соперника. Одного? Второй убежал… сколько их было в итоге? Кто теперь нападал? Одно сказать можно было с уверенностью — драться Пьеру явно было не впервой.       Это продолжалось минуты две, не больше. Карл стоял заворожённый этим зрелищем мужского насилия. Двое мужчин скрылись вновь в арке, и Карл услышал почти истошный, страшный в своем отчаянии крик:       «Куда уходишь ты, Бернар!!!»       Бюффе? Рука Виктории соскользнула. Карл выступил вперёд, сделал сначала один, а потом и два шага, а затем что-то в нём перещёлкнуло, и он рванул следом, вперёд, в арку.       Он выбежал на тротуар улицы и увидел их — двое мужчин дрались на земле. Внезапно клубок яростно сплетённых тел распался и в распластанном на земле человеке он теперь окончательно узнал Бернара Бюффе. Было что-то отчаянное и страшное в том, как медленно Пьер поднялся на ноги, как будто бы уже победив в этой схватке, и как Бернар потянулся и, обхватив его за колени, обвился вокруг, обрушив снова на землю. Пьер вырывался, ругался, рычал и оба они напоминали сцепившихся диких зверей, в схватке которых не на жизнь, а на смерть лишь один мог выйти победителем. В какой-то момент Пьер нанёс, очевидно, удар сокрушительный, ногой грубо отшвырнув Бернара. Карл вздрогнул — как будто в эту секунду кто-то ударил его самого куда-то под грудь, в солнечное сплетение. Дыхание перехватило.       Пьер поднялся на ноги, отряхнулся и пошёл прочь, в его сторону. Бернар так и остался лежать.       —Ты его не убил? — Карл перехватил Пьера за руку, когда тот подошёл ближе. У него была разбита губа, а лицо было таким злым, каким Карл ещё его ни разу не видел.       —Нет. Захочет — поднимется.       Он прошёл мимо. Карл постоял немного и, поддавшись порыву, подошёл к неподвижно лежащему на земле Бернару ближе. Хотел убедиться, что всё хорошо? Что Пьер не пырнул его ножом? Дико… но всё же.       Бернар был в сознании. Он даже на первый взгляд как будто не пострадал. Лёжа на спине, в пыли и уличной грязи, он просто смотрел куда-то в небо, вверх, и Карла глубоко потрясло то отчаянье и страдание во взгляде, которое он увидел вот так открыто, уязвимо, безжалостно. Так глубоко.       «Захочет — поднимется».       По всему виду Бернара Карл видел, что подниматься тот как будто и не хочет. Нет желания, сил?       «Ну же, вставай, уходи! — в испуге подумал он. — Не лежи! Всё ведь кончено…»       Не побежден. Уничтожен… раздавлен…       Не выдержав, он сам развернулся и побежал в арку, следом за Пьером. Тот стоял у подъезда с тем вторым парнем. Виктории не было. Убежала? Чего удивляться…       —Пьер, он не встаёт, — растерянно произнёс он.       —Гаспар, иди, посмотри. А ты поднимешься? — Пьер посмотрел на Карла. —Я хочу выпить.       —Да, хорошо.       Они поднялись наверх. Карлу было так странно идти по знакомым ступенькам, смотреть как Пьер открывает квартиру, зажигает бра на стене… неужели ему это не снится. Неужели он снова здесь?       Карл огляделся. В квартире ничего не изменилось, и даже картины, всё те же, стояли на полу, висели на стенах везде. Было так дико осознавать, что их автор, художник, может быть, всё ещё лежит там, внизу, на земле.       Они с Пьером молча прошли на тёмную кухню. Тот не стал зажигать свет, достал из шкафчика коньяк и налил им по рюмке, потом, пригубив, поморщился, вспомнив о разбитой губе, и отошёл в ванную. Карл не мог перестать думать о Бернаре, как думал о нём и тогда, когда в первый раз был здесь. Он не ожидал, не представлял, что тот будет участвовать в этом… позоре.       —Ты, кажется, здорово его приложил… — неуверенно сказал он Пьеру, когда тот вернулся на кухню.       —Скотина. Если бы не я, он бы сейчас вообще валялся где-то в канаве… — пробормотал тот. Он выглядел, впрочем, не триумфальным победителем, а очень расстроенным. Он подошёл к окну и, приоткрыв, глянул в него. Что он хотел там увидеть? Карл немного отпил коньяк. Он как-то между делом подумал, что с Пьером ему пьётся легко. Или просто хочется выпить от того, что тот рядом?       Может быть, дело в том, что Берже сам был тяжёлый? Он как-то странно это сейчас ощутил. Он Пьера исходила какая-то свинцовая тяжесть. Своим присутствием он тебя словно давил, даже когда молча стоял и смотрел куда-то на улицу.       — Почему ты мне позвонил? — наконец спросил тот.       — Потому что я не люблю, когда бьют исподтишка, в спину. — Карл ответил честно. Почти. — Не то чтобы я переживал за тебя. Мне отчасти было интересно посмотреть, чем всё это кончится. Но я не знал, что Бернар будет в этом участвовать.       Последнюю фразу он сказал вполне искренним тоном. Пьер сел за стол и повертел в руках свой стакан.       —Мы бы расстались с ним, даже если бы я не встретил Ива. Он это знает. Я это знаю. Но это больно. Я причинил ему сильную боль. Сегодня — ещё раз. Он знает, что я чувствую вину. И сегодня он избавил меня от этого чувства.       —Ты выглядишь как человек, который может это сделать… может причинить боль. — Карлу почему-то захотелось это сказать. Может быть ожидал, что последуют какие-то… объяснения?       Вместо этого Пьер посмотрел на него с тем же нахально-вызывающим выражением.       — Теперь я твой должник.       — Пьер, давай начистоту. Правда проста. Ты не нравишься друзьям Ива. Можешь не стараться. Даже лучше не старайся. Да и вообще, все они… в общем-то, и не друзья ему.       —А ты? — внимательный взгляд Пьера заставил Карла поежиться. Ему казалось, что тот способен залезть к нему в голову и прочитать его мысли…       —Я? Смотря что ты понимаешь под дружбой.— Молодой человек сглотнул.— Ты мне ничего не должен. То, что я сделал, никак не связано с моим отношением к тебе или Иву. Как я уже сказал, я не люблю, когда бьют в спину.       Возможно, Пьера удовлетворил его ответ, а может быть и не интересовал по-настоящему. В любом случае он промолчал. Они постояли немного. Карл не понимал, о чём говорить, и видел только по опущенным уголкам губ и складке на лбу, что Пьеру плохо. Он был уверен — дело не в том, или не только в том, что его так вероломно решили побить друзья Ива, дело в Бернаре. Неужели… до сих пор не отпустило?       Карл допил свою рюмку и попрощался. Пьер не пытался его удержать. Он сидел на подоконнике, приложив полотенце к губе, и даже не вышел его провожать.       Уже очутившись на улице и сев в машину, Карл внезапно подумал:       «А ведь Ив, наверное, обошёлся ему очень дорого…»