Морок нашего Рождества

Несколько месяцев спустя…

      

      Пробка недалеко от больницы ликвидироваться, кажется, не собиралась. После дождя, льющегося весь день, с заходом солнца разлетелись тучи и пришли заморозки. В вечерний час пик многие машины двигались по дорогам как улитки, чтобы не вписаться в стальные бордюры и столбы. Впрочем, кому-то и медлительность не помогла. Кингу проехал ещё на несколько сантиметров и разглядел впереди причину их простоя — две врезавшиеся друг в друга машины. Обошлось без пострадавших, но от того, как, словно бумага, помялся капот у одного из автомобилей, Ияр испытал дискомфорт и поёрзал на пассажирском сиденьи. Вспомнил, как когда-то забрал друга с места похожей аварии. Настроения болтать не было ни у него, ни у Джона, сидящего позади, ни уж тем более у напряжённого Кингу. Но сидеть в абсолютной тишине утомляло, и, чтобы хоть чем-то её заполнить, Ияр потянулся к кнопке включения стереосистемы. На одной из радиостанций негромко зазвучал выпуск прогноза погоды на завтра — четвёртое апреля. Кингу невольно зажмурился, подавляя эмоции. Прошло уже два с половиной месяца… — Выключи, — попросил он, пустыми глазами смотря на дорогу. Из-за измотанности голос прозвучал тихо, но всё ещё убедительно. Ияр вздохнул, но послушался. Откинулся на спинку пассажирского кресла и, глядя в одну точку на дороге, продолжил ждать. Недолго. В таком подавленном состоянии, в коем находился Кингу последнее время, терпение было нежелезным. Он плавно повернул руль и затормозил на обочине. Отстегнув ремень безопасности, оглянулся на Джона. — Подай цветы, пожалуйста. — Стой-стой, ты собираешься дальше пешком? — удивился Ияр. — Тут же совсем немного проехать осталось. — Вот именно. Я больше не хочу тратить время ради нескольких метров… — Кингу нахмурился, и взгляд его стал нетерпеливым. — Джон?.. Растерявшийся от неожиданного манёвра Робертс всё же быстро собрался и кивнул. Взяв лежащий рядом букет из белоснежных лилий и тюльпанов, аккуратно протянул. Заботливо предупредил: — С твоей стороны движение, — хотя, судя по скорости, правильнее было бы назвать это поползновением. Кингу не ответил, но, деликатно прижав букет к себе, открыл дверцу медленнее и осторожнее, чем хотел сначала. Кто-то сразу просигналил и показал неприличный жест, хотя это было не более, чем пустая угроза. Следом послышались щелчки передней и задней двери с другой стороны. Курткой прикрывая цветы от паров бензина и выхлопных газов, Кингу быстрым шагом двигался по влажной, шуршащей под ногами галечной насыпи и неотрывно смотрел на приближающееся здание больницы. Какие-то мысли были очень далеко — фоновым шумом на подкорке сознания, какие-то — вовсе исчезли. Но была одна особенная мысль, уже приносящая столько же тоски, сколько тепла и нежности. О Никки… То, как она лежала без сознания и совсем не шевелилась, возникло до боли яркой вспышкой перед глазами. Кингу резко остановился, ощутив вдруг слабость в ногах, однако спустя пару секунд потряс головой и пошёл снова, иногда спотыкаясь о хрустящую крошку камней на земле. Джон следовал за ним, немного медленнее, задумчиво и с сочувствием глядя в спину. Он каждый день наблюдал, как Кингу работал… да и жил будто бы на износ. На некоторое время перестал выдавать заказы, несмотря на высокий спрос на заклинателей. Совсем без работы Кингу продержался недолго и в итоге всё равно начал находить задания, чтобы отвлечься, а по ночам сидел у койки Никкаль до первых проблесков зари. Джон со стороны видел, что заклинание точно никуда не ушло, даром, что один из них был без сознания. Наоборот, Кингу стало ещё хуже. Тошнота, мигрени, боль в мышцах до тряски — всё это стало частью жизни, грустно было на него смотреть. Вдобавок, перевод древних документов продвигался очень медленно: плохое самочувствие, загруженность, неправильный образ жизни, постоянный стресс и непроходящее чувство вины не шли на пользу делу. Джон пытался помочь, обзвонил всех знакомых, но никто не работал с шумерскими текстами. Всё, что оставалось, — присматривать за тем, чтобы Кингу почаще делал перерывы, отдыхал и хоть что-то ел. О сне не было и речи. Как Джон и боялся, Кингу проспал свою норму ещё в первые дни, а теперь не мог подремать и минуты, ходил по агентству живым трупом. Пришлось даже запретить ему контактировать с обычными клиентами турагентства, чтобы не распугал. Замыкающим шагал Ияр, который периодически оглядывался назад и ускорялся после каждого протяжного гудка. Ругался себе под нос, а когда случайно находил взглядом спину Кингу, то слегка тормозил и вздыхал, поджав губы. Понимал, как ему тяжело. Ведь когда Никкаль заснула, паршиво стало всем. Су чуть не слегла рядом, когда всё узнала и почти вызвала психушку для Кингу, когда тот начал говорить про магию. И всё же, спустя часы объяснений и несколько цыганских фокусов (как она сама же их и назвала), поверила. Хотя на ситуацию это открытие мало повлияло. Неисправимый оптимист в душе Ияра мог найти кучу плюсов и здесь… Например, за эти месяцы они с Су так сблизились, что та переехала к нему жить… Ияр наконец-то познакомился с начальником и некоторыми коллегами Кингу спустя много лет дружбы. А ещё с преподавателем Никки, с Шимуном, его девушкой… С целым списком неравнодушных людей! Однако все эти плюсы мгновенно тонули в одной слезинке Су, намёк на которую стоило лишь заметить Ияру, и он весь наполнялся чистым сожалением и стремлением сделать хоть что-нибудь для неё…       

~~❅~~

       Все в компании молодых интернов, переминающихся с ноги на ногу, разом громко выдохнули, когда распахнулась главная дверь, и в фойе стремительно вошёл ожидаемый посетитель с букетом цветов, да и не один. По его присутствию они, не глядя на часы, уверенно ответили бы, что сейчас где-то около полдевятого вечера, если бы кто-то спросил. — Ой, здравствуйте… — лишь завидев его, суетливо заговорила медсестра за стойкой регистратуры. — А доктор Берт только что ушёл домой, он не сможет вас провести. Эти слова затормозили Кингу лишь на секунду, после чего шаг снова стал уверенным и почти твёрдым, издалека никто не смог бы разглядеть усталость, судорогами сжимающую его мышцы. — Ничего страшного, — глядя куда-то вперёд, а не на медсестру, проговорил он тихо. — Я давно запомнил, в какую палату её перевели. Как ни странно, в одну из палат физиотерапевтического отделения. Хоть Никкаль и не приходила в себя, в интенсивной терапии ей делать было нечего. Никто до сих пор не знал, из-за чего здоровая молодая девушка вдруг потеряла сознание: она нормально дышала, органы работали, сердце билось без отклонений, все анализы в норме, что самое поразительное. И самое жуткое. Первый подобный случай за всю историю существования больницы! Медики с разным стажем каждый день дивились, делали кучу проверок, осмотров, надеясь, что показатели хоть немного изменятся, но нет. Пациентка словно застыла во времени и пространстве телом и сознанием. В итоге, в графе диагноза консилиумом врачей было принято решение написать «летаргия» со знаками вопроса, а персонал больницы между собой стал называть Никкаль Белоснежкой. У тех же интернов даже была мысль спросить, не кормили ли её яблоками до того, как всё случилось. Приколисты. Если бы Кингу услышал их теорию, послал бы туда же, куда и Йонаса с его чернушным анекдотом… Проигнорировав устный и не очень-то настойчивый протест медсестры, Кингу еле слышно извинился и направился прямиком к лестнице. Уже даже не брал для себя белый халат. Джон и Ияр, извинившись перед растерянной женщиной куда более искренне, прихватили больничные облачения себе и ему тоже и быстро отправились следом. Не хотелось потерять его из поля зрения в мельтешащей толпе из медиков и больных. Медленно преодолевая ступеньки, кажущиеся бесконечными, Кингу укрывал букет от случайных столкновений с кем-нибудь, часто останавливался, чтобы подышать, и думал о том, что и сам словно оказался в нескончаемом сне, в кошмаре… Мороки приходить перестали, но заклинание всё равно забирало своё, выжимая силы по капле за каждую секунду без Никкаль. Он уже не мог вспомнить, когда существовал иначе, чем по непрерывной цепочке «день в офисе-ночь в больнице». А между этими двумя длинными звеньями одна коротенькая с заглядыванием домой на пару часов, чтобы сменить одежду, принять душ и безуспешно попробовать уснуть хоть на пару минут… Кингу вздрогнул, вырвался из вязкого тумана мыслей, когда на плечи легли чьи-то руки. То, что это догнавший его Ияр накинул медицинский халат на плечи, осознать удалось не сразу, да и когда удалось, облегчение всё равно не пришло. Кингу точно знал, что какое-никакое облегчение можно было ждать только в одном месте: в палате, рядом с койкой Никкаль. Хорошо, что главный врач всё-таки разрешил оставаться по ночам. Раньше приходить он не мог, хранители до сих пор помогали устранять последствия бойни с Орденом в Тёмном мире, да и заказы никто не отменял. К тому же персонал больницы (в основном, женская часть) находил это жутко романтичным. Изнеможение уже настолько въелось в организм, что Кингу не почувствовал разницы от преодоления лестницы. Пройдя мимо какой-то двери, вдруг остановился и упёрся свободной рукой в стену, чтобы не упасть. Чёртово дежавю настигло совсем некстати, заставляя вспомнить этот участок коридора. Недалеко была ещё лестница, ведущая в другое отделение. В реанимацию, где когда-то лежала мама. И тут же Кингу вспомнил, как сказал Никки…                          Ты не умрёшь, я не позволю.        Белый халат соскользнул с его широких плеч на пол. Букет ждала бы та же участь, если бы не крепко сжал в руке. Некоторые стебли жалобно захрустели… — Эй-эй, не пугай… ты как? — Ияр тут же оказался рядом, чтобы в случае чего подхватить. Если всегда сильному и выносливому Кингу было настолько тяжело физически, то и представлять не хотелось, что происходило в его душе. Кингу не ответил. Сжав губы, просто кивнул. На секунду пожалел, что в букете не было роз с длинными шипами. Чтобы впились в кожу ладоней, болью привели в чувство… Он с Ияром и Джоном какое-то время ещё постоял молча, затем пошел, обращая на себя внимание персонала. Когда свернули от злополучной лестницы в другую сторону, кажется, все, кто находился поблизости, услышали шумный вздох Кингу, собравший в себе всё облегчение этого мира. И Тёмного. Однако остатки вздоха острыми крошками застряли в горле, когда перед ним наконец появилась нужная дверь. Кингу так долго стоял не шевелясь, что выпуклые цифры палаты поплыли перед глазами. Чья-то рука тяжёлым грузом легла на плечо, и он вышел из ступора, помогал, возвращая чёткость очертаниям предметов. — Можешь не заходить сегодня, если тебе тяжело… — это был Джон. — Ты и так приходишь каждый день, она поймёт. — Нет… Я… должен. Рядом с ней становится легче. Да и я не могу появляться во снах, хотя обещал… — Не можешь, потому что каждый день пытаешься. Знаю, сложно, но тебе нужно попробовать отвлечься. Губы Кингу подёрнулись от горькой усмешки. — Отвлечься? А ты бы смог, если бы Теодора лежала на её месте? На это Джону нечего было ответить, но вместо него осторожно высказался Ияр: — И всё равно, Никки бы не одобрила, если бы увидела, как ты себя изводишь. — Заклинание изводит. Хотя, не стану скрывать, я тоже умею себя мучить. Кингу запрокинул голову и прикрыл глаза на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями перед тем, как снова увидеть её. Неподвижную, тихую, похудевшую, застывшую в том самом страшном дне. — Ладно, идёмте, — выдохнув, сказал он и вернул уставший взгляд к номеру палаты. Однако за ручку браться не торопился, и за него дверь открыл Ияр. Из-под жалюзей, открытых наполовину, пробился предсумеречный розово-пурпурный свет и расчертил горизонтальными полосами светлые полы, стены, потолок и постели больничных коек. Солнце прощалось на сегодня, но красивым свечением обещало, что завтра наведается вновь, будет более тёплым, по-настоящему весенним. Соседка Никкаль по палате — женщина близкая к преклонному возрасту — держала в руке небольшую книжку в мягкой обложке, пыталась почитать, но раз за разом возвращала внимание к койке напротив, сочувственно вздыхала и охала над нелёгкой участью Никки. — Ох… Какая жизнь бывает всё ж… — полушёпотом протянула она, когда заметила появление мужчин. Перелистнула страницу, делая вид, что читает. — Совсем ещё молодая, красивая… А сколько людей её навещает! Чистая душа… Ох-ох… И эта девочка, тоже бедняжка… Захаживает каждый день, так плачет, детонька… у самой аж слёзы на глаза наворачиваются. Женщина имела в виду Су. Кингу и так уже смотрел на кровать Никкаль неотрывно, не в силах сделать и шага вперёд из-за дрожи в коленях. И тут к нему присоединились взгляды Джона и Ияра, причём взгляд последнего сразу наполнился щемящей болью и тоской от увиденного. Спящая Су сидела на стуле рядом с кроватью, наклонив голову набок. Прядки её белоснежных волос прилипли к щекам, на которых остались следы потёкшего макияжа. Рука слабо сжимала пальцы Никки. Ияр провёл рукой по волосам и подошёл к Су ближе. Уже знал, что она снова здесь и приехал, чтобы забрать. — Су… милая… — он сел на корточки перед стулом, на котором она сидела и мягко погладил по плечу. — Проснись, пожалуйста. — М-мх… — вместе с мычанием из её груди вырвался тихий всхлип. — Давай, моя рыбка, открывай глаза. — И… Ияр? — хрипло спросила Су, и её ресницы дрогнули, с трудом приоткрылись. — Да, это я. Пойдём домой? — М-м… Ника… — Су повернула затёкшую шею к кровати. — Она… она проснулась? Плечи Ияра беспомощно опустились. Она каждый раз спрашивала об этом, и каждый раз он скрепя сердце был вынужден её расстраивать. Вот и теперь. — Нет, ангел мой… пока нет… — Ияр взял её за свободную руку. — Никкаль ещё отдыхает. Но скоро она очнётся, вот увидишь. Джон просто смотрел на них, выражая поддержку, солидарность и понимание одним только своим молчанием. Кингу же… Стоял, бессильно опустив голову и свесив руки, как тяжёлые канаты. Он снова корил во всём себя. Чувствовал ядовитую вину не только перед Никки, но и перед теми, кому приносило боль такое её состояние. Перед Нильсенами, сорвавшимися из Швеции сюда, перед Ниаллом. Пусть Кингу до сих пор не был знаком с ним лицо в лицо, но от врачей слышал, как тот приходит проведывать Никкаль при каждом выпавшем шансе… Перед той же Су и её братом, в конце концов, тоже было стыдно! Кингу знал, что виноват перед всеми ними и знал, что был только один способ искупить свою вину — сделать так, чтобы Никкаль проснулась. Вот только как… он и сам не знал. Перебрал уже кучу вариантов, но всё было не то, и теперь каждая мысль об этом разрывала изнемождённый рассудок по кусочкам. Су какое-то время смотрела на Никкаль мутными глазами, но в итоге не выдержала и задрожала всем телом. Выпустив руку, схватилась на одеяло, сжимая изо всех оставшихся сил. Плечи Су затряслись, капли её слёз упали с подбородка и впитались в больничную постель. — Как ты могла уснуть, Ника? Как ты могла?! Ияр тут же поднялся и склонился над Су. Взял за плечи, чтобы мягкой силой поднять со стула и заключить в объятиях. Поглаживая по голове, он шептал маленькой безутешной девочке в её душе… — Тихо-тихо… Ты так устала, рыбка, тебе бы тоже поспать… Идём домой? Я приготовлю расслабляющий чай со смородиной. По тому, как сильно Су напряглась, было видно, что сначала она хотела воспротивиться, но подумала и кивнула, соглашаясь. Ияр улыбнулся ей и, обнимая за талию, не спеша, повёл к выходу из палаты. Однако вдруг Су остановилась и повернулась к Кингу. Глаза, затянутые влажной пеленой, стали ещё более синими, глубокими и требовательными. Она уже поняла и смирилась с тем, что дело в магии, пусть и до последнего отказывалась во всё это верить. Так что вся надежда была именно на него. — Верни её нам… Что хочешь делай, но верни её. И Кингу застыл в камень, напрягся всем телом, ощутил себя прижатым её гнетущим взглядом к стене. Не знал, что ответить, как сказать, что и сам попал в тупик с возвращением Никки в сознание. Руки дрогнули, лепесток белого тюльпана, плавно пролетев в воздухе, упал на пол. Как упало всё внутри у Кингу, когда он понял, что сейчас надо будет соврать, чтобы обнадёжить. — И что ты молчишь? — прохрипела Су, собираясь опять заплакать. — Скажи что-нибудь, она же у тебя дома упала! — Тише, ангел, тише… — Ияр погладил её по спине. — Кингу тоже расстроен и устал, нет смысла на него обижаться. Пошли домой. Су несколько секунд стояла на месте, дёргаясь от подавляемых всхлипов, но с каждым касанием, поглаживанием и ласковым словом Ияра постепенно расслаблялась и становилась покорной, податливой. Они ушли из палаты обнявшись, провожаемые любопытным и вместе с тем сопереживающим взглядом пожилой женщины. Та, прижав к груди раскрытую книгу, покачивала головой и бормотала себе под нос что-то. Джон, воспользовавшись тем, что она отвлеклась на развернувшуюся драматичную сцену, незаметно подошёл к койке Никкаль и занёс над ней руку. Поводил ладонью, нащупывая объём магической энергии… Он уже делал так месяц назад. Глаза Джона округлились. Воздух вокруг Никки был напитан чистейшей светлой магией. Каждая клетка тела источала её в том же количестве, что и раньше. Обернувшись на Кингу, Джон помотал головой. «Ничего не изменилось… Совсем», — от этой мысли где-то глубоко внутри разверзлась бездонная брешь. — Кхм, мадам… — вдруг обратился Джон к соседке Никкаль по палате. — А что вы читаете? Дверь за Ияром и Су уже давно закрылась, но пожилая женщина продолжала смотреть им вслед, задумавшись о чём-то своём. Поэтому, когда к ней обратились, охнула и выронила книгу на постель. Однако смысл слов дошёл быстрее. Вместо того, чтобы чертыхнуться, она улыбнулась. Было ясно, что обращение «мадам» ей очень понравилось и польстило. — Гётё, голубчик. «Фауст», — ответила она. Джон улыбнулся в ответ и подошёл к её кровати. Вежливо предложил: — Прекрасное произведение… Не хотите ли пройтись и обсудить его? Сначала женщина не поняла, с чего вдруг незнакомому мужчине приспичило поговорить о литературе. Но стоило взглянуть на Кингу, всё ещё неподвижно стоящего и неотрывно смотрящего на Никкаль, для неё всё сразу же встало на свои места. Влюблённым надо было побыть наедине. — Конечно, пойдёмте! — ответила женщина с улыбкой и бодро встала с постели. Однако тут же согнулась пополам. — Ох, чёртова поясница… — Осторожно, мадам. Давайте я вас поведу? Когда больная поясница наконец позволила ей распрямиться, Джон взял женщину под руку и неторопливо повёл к выходу, иногда справляясь о её самочувствии. Уже на пороге Джон предложил: — Можем пойти помедленнее. — Нет-нет, голубчик, всё хорошо. Какие воспитанные друзья у этой девочки… Побольше бы таких джентльменов среди молодёжи! Ох, если бы эта женщина знала, что «молодёжи» рядом с ней около восьми тысяч лет! Хотя, может, и хорошо, что не знала… Зачем ей сердечный приступ? Оставшись с Никки один на один, Кингу наконец смог пошевелиться. Превозмогая слабость и злость на самого себя, он обошёл койку, оказался у тумбочки, на которой стояла большая ваза. В ней уже было три букета, которые ещё выглядели свежими — от него же, от Ниалла и от Нильсенов. Коснувшись вазы, Кингу с помощью магии сделал воду внутри кристально чистой и свежей. Это минимальная магия, что он мог себе позволить, от которой вреда не будет даже младенцу. И от которой цветы перед глазами расплылись аляповатыми пятнами, но Кингу держался. Придвинув букеты плотнее друг к другу, добавил к ним новый. Медленно и осторожно, почти не дыша, будто тюльпаны и лилии могли завять от любого резкого движения. Отпустив букет, Кингу повернулся к Никки и забыл про всё на свете. Она была такой же неподвижной, как вчера и как дни до этого. Похудела, осунулась, побледнела. Её губы, давно уже не произносившие ни слова, потрескались, ресницы даже не дрожали. Но, украшенная тусклым свечением заката сквозь жалюзи, она всё ещё была прекрасна. Кингу так хотелось прилечь рядом, обнять и стеречь её сон долгие-долгие годы, пока не очнётся, но он знал, что не имел на это права после того, как Никкаль попала сюда по его вине. Столько времени прошло, а он, несмотря на все усилия, продолжал топтаться на месте. И больше не мог приходить к ней в сон, как обещал, оставил её там совсем одну! Он не воспользовался возможностью решить всё с дочерьми Тиамат, когда те были поблизости и Никки ещё ничего не угрожало. А теперь неизвестно, где они. Надо было тогда же вступить с ними в бой потребовать, чтобы всё перевели, рассказали, как снять заклинание, а он их упустил… Совершил грубейшую ошибку. — И эта ошибка стоила мне тебя… Прости, госпожа… прости меня… — шептал он, держа её руку в своей, покрывая безвольные пальцы поцелуями. Тяжесть в теле понемногу уходила, но не оставляла насовсем. — Я пытаюсь исправить изо всех сил, но без тебя так трудно… Мороки с тобой перестали посещать меня. Хотя, знаешь, наверное, так мне и надо… Я не заслужил видеть наше счастливое будущее, когда ты в опасности в настоящем. Кингу опять поцеловал её ладонь и молчал, не отрывая глаз от её лица, точно до сих пор, как наивный мальчишка, искренне надеялся услышать хоть слово. Но его не было. Тогда он вздохнул и, через силу натянув лёгкую улыбку, заговорил с Никкаль так, будто она была с ним и внимательно слушала, не перебивая. — Сегодня рано утром я выходил отсюда и опять чуть не пересёкся в коридоре с Ниаллом… — Кингу усмехнулся. — Я ему не нравлюсь, хотя это и неудивительно. Для него я подозрительный незнакомец, в доме которого тебе стало плохо. Слышал, как Ниалл намекал Берту, что я тебя и отравил. В каком-то смысле он прав… Кингу прервался и снова замолчал. Сменил тему, когда понял, что его речь опять понемногу уходит в самобичевание… — Ещё познакомился с твоей кузиной. Она забавная. Почему-то назвала меня стражем целомудрия, хм… Ты что-то ей про меня рассказала верно? Я думал, она начнёт меня бить, как Су, когда узнает, что с тобой случилось… — Кингу рефлекторно потрогал плечо, на котором около месяца назад саднил синяк, что он не стал тогда залечивать. — Агата пригласила меня на чай, но я вежливо отказался. Думаю, она поняла. Мне показалось неправильным ходить с ней куда-то, пока ты… Чёрт… Ну вот опять! Самобичующие мысли! — О том, что Су теперь знает про магию и живёт с Ияром, я тебе уже рассказывал… Наверное, Шимун рад, что ваша квартира находится в его с Лихы распоряжении. Но я уверен, это не надолго… Ты скоро вернёшься, Никкаль, обязательно вернёшься. И опять. И снова, и снова… Что бы Кингу ни делал, о чём бы ни думал и ни говорил, постоянно возвращался к Никки и к тому, что сотворил с ней. Он винил не чары статуэтки, а именно себя, ведь чары бездушны, им нет разницы, на кого влиять и что будет с теми, на кого они подействуют. А Кингу… не уберёг, не предотвратил, не защитил. Что же за хранитель? С такой беспечностью и до второй категории не добирались, не то что до верховных… По этой причине он сгоряча пару раз порывался уволиться. Джон не позволил. — Ничего, госпожа… Отдохни, за нас двоих… Кингу отпустил руку Никки, обошёл кровать, как сборная марионетка опустился на тот же стул, на котором сидела Су. Не удержавшись, протянул руку и погладил тёплую бархатистую щёку Никкаль костяшками согнутых пальцев. Прикрыл глаза, размеренно дыша. Он совсем недавно позволил себе к ней вот так прикасаться. До этого ему очень долго казалось, что руки пахли кровью, хоть и были чистыми. Для него дотронуться до Никкаль в том виде равнозначно осквернению всего самого святого. Кингу улыбнулся. Вот она, его истинная богиня. Всё-таки Рэйтан был прав. — Всё-таки хорошо, что ты не видела меня после битвы с Орденом. Ты бы очень испугалась… — прошептал Кингу, продолжая тихонько поглаживать её лицо. — Я даже не помню, куда после этого положил оружие, но это неважно, правда, госпожа? — и вновь его вопрос растаял в безответной тишине. — Ох, если бы ты только очнулась… Я бы с той же секунды поклялся тебе, что больше никогда не возьму в руки… Слова «кинжал» и «амулет» застыли на языке. Глаза Кингу расширились, когда ему в голову пришла столь же гениальная, сколь и безумная идея. Очень сомнительная, но нельзя было хотя бы не попробовать. С того самого дня он уже готов на всё что угодно ради того, чтобы снова услышать голос Никкаль! Вскочив со стула, как от удара, Кингу вспомнил, как пытался излечить мать, и подумал: «Лахаму… амулет! И как я не подумал о нём раньше?» И опять в памяти возникли слова Рэйтана — если он не поможет, то не поможет уже ничего. Всё это время разгадка была совсем близко! Уже собираясь выбежать, Кингу оглянулся на Никкаль и начал самозабвенно трогать её руки и лицо. — Я знаю, как тебя спасти. Сейчас, госпожа… Потерпи немножко. Я скоро вернусь. Подожди. Пулей выскочив из палаты, он чуть не сбил с ног двух вялых медсестёр, недавно заступивших на ночное дежурство. Громко извинился, не останоавливаясь. Не заметив на этаже Джона, на бегу достал телефон из кармана. — Ты где? — спросил он, когда дозвонился. — Гуляем во дворе больницы. Ты закончил? Можем возвращаться? — Нет, наоборот. Погуляй с ней как можно дольше, пожалуйста. Она не должна заходить в палату до тех пор, пока я всё не сделаю. — Твой голос как-то изменился… — задумчиво протянул Джон, а следом опомнился: — Подожди-подожди… Сделаешь что? — Я хочу попробовать своим амулетом снять с Никкаль перегрузку. Это же возможно? — Стой… что? — Возможно, Джон? — Подожди минутку, я отойду. Кингу дождался. На том конце провода послышались приглушённые шаги, извинения Джона с объяснениями, что возникли дела по работе, снова извинения, обещание, что вернётся и снова шаги. Скоро раздались негромкие слова. — Ещё магия на ту, кто и так перегружен… Ну не знаю… Напомни, что делает амулет с другими? Кингу ответил ещё тише: — Снимает сложные проклятия, порчи и редкие заговоры, против которых бессильна обычная антимагия. Возвращает жизненные силы. — То есть, условно говоря, может вернуть к жизни или продлить её? — Да. Поэтому я и искал его для мамы. — А теперь вот тебе наводящий вопрос. За счёт чего? — Кажется, я понимаю, на что ты намекаешь… Закон энергообмена. — Верно. Амулету необходимо откуда-то черпать эту жизненную силу, чтобы отдать. — Это вообще неважно, Джон! Если пробуждение Никкаль будет стоить мне нескольких лет, я с радостью расстанусь с ними. В голосе Робертса послышалось уверенное одобрение. — Хорошо, примерно это я и ожидал услышать, только хотел убедиться, что ты понимаешь, на что идёшь. — Я понимаю… — Кингу вздохнул, вновь чувствуя лёгкое недомогание. — Ну так что? Амулет сработает? — Его хозяин — ты, тебе должны быть лучше знакомы его возможности. Я сам не уверен, но думаю, попытаться стоит. Амулет будет забирать энергию у тебя, а ты сильный, так что это может подействовать… только вот… — Что? — Проклятия и порчи — это подвиды тёмной магии, а Никкаль перегружена светлой. Но всё равно попробуй, в конце концов, магия шумеров — одна из древнейших и мало изучена. Вдруг поможет… Здравый смысл Кингу подсказывал, что Джон был практически не уверен в эффективности данного способа. И всё равно поддерживал, вселял необходимую веру и был готов помочь склеить разлетевшуюся на осколки надежду. Уже за это хотелось сказать ему… — Спасибо. — Пожалуйста. Так или иначе, хуже уже навряд ли будет. Кингу хмыкнул и саркастично ответил: — И за утешение спасибо, доктор Робертс… — шумно вздохнул. — Ладно, я понял. Сейчас поеду домой, он там. — Представляю, как ты будешь мчаться, поэтому позволь кое-что сказать. — Не мчаться? — предположил Кингу. — Мчаться осторожнее.       

~~❅~~

       Ну разумеется, Кингу мчался. Так быстро, как могла его машина. И снова он пожалел, что купил не гоночный болид. В аварию не попал, но из-за него попали двое других водителей. Они покрыли его всеми известными и неизвестными бранными словами, но остыли, как только Кингу оставил им свой номер со словами, что покроет все расходы на ремонт. Брызги воды из луж, переливающиеся оттенками сумеречного неба, разлетались в разные стороны из-под колёс, пока машина не остановилась у дома. Кингу выскочил на улицу, не заблокировав дверцы. У ворот пошатнулся от приступа слабости, но не упал. Петли недовольно скрипнули. Давно они не открывались… Кингу побежал по дорожке к крыльцу на паранормальной скорости, ломая прозрачную, тонкую, как паутина, плёнку льда на брусчатке. Оставляя после себя мокрые отпечатки подошв. После небольшой заминки с ключами, он распахнул дверь в дом. Оттуда сразу же потянуло прохладой, почему-то более ощутимой, чем на улице. Воздух пах оставленностью и пылью, осевшей тонким слоем на полу и мебели. Последние месяцы Кингу почти не жил дома и раньше не замечал, как всё здесь изменилось. Он ничего не замечал, но теперь… теперь в нём маленьким жгучим огоньком загорелась новая надежда, теперь всё начинало обретать былой смысл. «Нужно будет прибраться здесь прежде, чем приводить Никки в гости». Эта мысль прозвучала в голове тепло и сладко, как капля свежего таёжного мёда (если вы не любите мёд, то прошу пропустить эту метафору мимо ушей… то есть глаз). Но также и отрезвляюще. Кингу сжал губы и мысленно обругал себя. Ещё не успел привести Никкаль в чувство, а уже позволял себе мечтать, строить планы… Как наивно! И вся эта наивность разбилась вдребезги, когда он осознал, что действительно забыл, куда положил амулет с кинжалом после бойни в Тёмном мире. Тут Никкаль обязательно пошутила бы, что его реальный возраст иногда даёт о себе знать, однако сейчас было не до смеха. Кингу встал посреди гостиной и сомкнул веки, медленно вдыхая и выдыхая, пытаясь вспомнить тот день, хотя клялся себе забыть. Что он делал, когда вернулся, куда ходил… И в каких местах хотя бы примерно мог оставить амулет дракона. Кингу не знал, сколько прошло минут, но вспомнить удалось только то, какого ярко-красного цвета была вода в душе, стекающая с его тела и рук. Почти такая же, как сама кровь, что он пролил. От этой нежелательной детали дыхание Кингу сбилось, он открыл глаза и ощутил, как слегка закружилась голова. Примерно два с половиной месяца назад к нему вернулась непереносимость крови. Замечательная комбинация вместе с истощением от заклинания, что сказать… «Надо собраться… Я нужен Никки… — подумал он и задышал чаще, чтобы успокоиться и прогнать приступ дурноты. — Этот амулет нужен». В таком состоянии, в каком пребывал теперь Кингу, становилось ясно, что дальше полагаться на мыслительные процессы своего мозга бессмысленно, поэтому он решил пойти по более классическому пути — перерыть всё к лахаму анунначьим. И очень скоро его дом походил на место, где пробудилась сама Тиамат. Для полного погружения в атмосферу не хватало Мирового Древа, растущего прямо из камина, и разломов в земле глубиной до Иркаллы. Кингу посмотрел в сторону окна и с тихим ужасом понял, что уже давно стемнело. С трудом отыскал свой телефон среди разбросанных вещей. Он был настолько увлечён поисками, что не услышал мелодии звонка, а ведь звонков было много. От Ияра, от Йонаса, от Джона. От последнего — ещё и одно большое SMS. Кингу открыл его. — Кажется, ты сейчас не настроен на разговор, но надеюсь, что всё в порядке. Пришлось вернуть ту женщину в палату, наша прогулка и так затянулась, а в больнице режим. Когда будешь готов, сообщи, как дела. И не вздумай совершать что-либо безумное и рискованное, я всё равно узнаю! — Спасибо, Джон… — произнёс Кингу, стоя на коленях посреди своей спальни в куче одежды. Дверцы шкафа были распахнуты, а из-за приоткрытой тонкой дощечки тайника выглядывала рукоять кинжала. Обращала на себя внимание матовым блеском металла. — Джон сказал, что я его хозяин. Конечно… Кингу вспомнил, как амулет повёл себя в первый раз, в лавке Рэйтана. Засветился перламутром, приподнялся в воздухе, стремясь приблизиться. Амулет и Кингу были крепко связаны, у них один источник магии — Тиамат. «Я должен его почувствовать. Или он меня. Значит, надо подумать… А если попробовать так?» Не прилагая усилий, Кингу призвал целительный дар от богини, и ладони тут же покрылись материализовавшейся из воздуха чёрно-фиолетовой магией. Он давно научился использовать её в роли инструмента, он делал это кучу раз, но сейчас было так непривычно пользоваться силой впустую, а не по назначению. «Не впустую… Это для того, чтобы помочь Никкаль». Крошечные царапины на ладонях, которые Кингу получил по неаккуратности, когда копался в ящике со столовыми приборами, откликнулись на магию пощипыванием и следом пропали. Казалось бы, при чём тут кухня и шумерский артефакт? Но Кингу обязан был проверить абсолютно всё. Он не простил бы себе ещё одной ошибки или упущения. Его медовые глаза вдруг резко вспыхнули от близости к знакомой энергии и от ощущения успеха. — Нашёл. И Кингу отправился на монотонный зов, услышать который был способен только он. Путь оказался недолгим. Амулет обнаружился не сказать, чтобы в неожиданном месте — в тот день он вполне мог ожидать от себя всего угодно, — но там, где и далеко не сразу придёт в голову поискать. Под ванной. Шкатулка со сломанной крышкой валялась там же. «Наверное, швырнул не глядя, когда снимал одежду…» Длины руки еле хватило, чтобы дотронуться до цепочки кончиками пальцев, но Кингу смог и, вытащив амулет, посмотрел на камень в центре. Жемчужина мерцала изнутри, своим свечением преобразила пылинки, зрительно делая из них аметистовую крошку. Чудо, не иначе. И позволять соприкасаться этому чуду со своей кожей он не собирался. От греха подальше. Отыскал в шкафу плотный платок, завернул амулет туда и на ходу бесцеремонно сунул в передний карман джинсов. В тот самый, где раньше лежало приготовленное кольцо, но его уже давно там не было. После того, что случилось с Никки, Кингу считал, что не заслуживает её руки. Он оказался на крыльце быстрее, чем в воздухе успели раствориться остатки магии на руках. Да, понимал, что разумнее было бы дождаться завтра, что Никкаль уже не одна в палате, и нетерпение могло стать причиной нежелательного посвящения пожилой обывательницы в тайны существования мира. И всё-таки навлекло бы на неё сердечный приступ в недалёком будущем. Но Кингу был слишком взбудоражен, чтобы остановиться прямо сейчас. Он чувствовал всем своим паранормальным нутром, что это верное решение. А ещё… он так соскучился. Глаза прекрасно видели в темноте, а потому ничего не мешало ему пуститься со всех ног к машине. И всё же, Кингу застыл на верхней ступеньке, напрягся, повернувшись в сторону ворот. Почувствовал, кроме куража и прилива бодрости, ещё что-то. Или кого-то. Даже двух. Брови нахмурились, когда с виду хрупкие силуэты стали более чёткими в белёсой дымке прохладного воздуха. — Дочери Тиамат. Это одновременно можно было назвать и небывалым везением, и вселенской неудачей. С одной стороны — именно сегодня Кингу вспоминал о них и о том, как необходимо разыскать, чтобы помогли перевести древний документ. С другой — ну какого чёрта их принесло именно сейчас, когда он так отчаянно рвался к Никки? Не зная, как относиться к незапланированному визиту, Кингу просто ждал. От противоречивых мыслей его начала донимать головная боль. Анун и Кена приближались необычайно медленно, гораздо медленнее, чем могли бы. Сначала Кингу решил, что они специально делают это, чтобы позлить, но дунул порыв ветра, принося с собой раздражающий запах. — Кровь?.. — удивлённый шёпот вылетел вместе с дыханием. Спустя ещё какое-то время страшная догадка оказалась верна. Ведомая младшей, Анун плелась на полусогнутых. Раненая рука безжизненно болталась, соприкасаясь с бедром при каждом шаге, рукав мантии немного пропитался кровью. Однако даже несмотря на то, в каком бедственном положении находились, сёстры продолжали гордо держать головы и, не моргая, смотреть на Кингу. В глазах Анун было много надменности, злобы и упрямства, в глазах Кены же, вместо последних, смешались опасливость и страх. Кингу спустился на ступень ниже, собираясь подойти к ним, но услышал пренебрежительное: — Стой на месте, мужчина! И снова застыл. Это было сказано настолько резко и громко, что в первые секунды растерялся, забыв о том, что сейчас он вообще-то у себя дома. Опомнившись, всё-таки спустился и пошёл к воротам, но тогда замерли уже колдуньи. — Дальше идти нет смысла, барьер не пропустит вас, — предупредил Кингу, когда оказался у ворот. — Снова пришли просить вылечить Яхне? — Не просить, а требовать! — огрызнулась Анун и тут же сжала зубы от боли, случайно дёрнув повреждённой рукой. «Требовать? Да неужели?» — подумал Кингу с небольшим злорадством. Видел, что у Анун проблемы, но ему было всё равно. Намного важнее оказаться сейчас рядом с Никки, опробовать амулет, чтобы разбудить её. Ради этого он даже собирался сразу, без колебаний согласиться поставить на ноги старую ведьму из Шаргата. Но до того, как Кингу успел что-то сказать, вмешалась Кена. Осторожно отпустила старшую и подошла вплотную к невидимой стене. К удивлению остальных, смиренно положила четыре пальца на ключицы и склонила голову. — На самом деле, вы правы… — тихо обратилась она. — Я собираюсь просить. За сестру… — Кена, нет! Не унижайся! — пригрозила ей Анун и снова скривилась от резкой боли. Внимательно разглядывая дочь Тиамат, Кингу находился под впечатлением. Мама не рассказывала ему об обычаях культа, но именно об этом он сам узнал позже. Четыре пальца на ключицах — знак высшего уважения к старшим, в том числе, к главе. — Я не совсем понимаю… — ответил ей Кингу. — Подними голову и спокойно объясни, что случилось. Кена удивилась этой просьбе. Да, именно просьбе, потому что, несмотря на некоторую холодность в интонации, его слова всё равно не звучали как приказ. Поэтому Кена тоже смягчилась и позволила своим глазам наполниться слезами. — Анун… её, рука, она… — Кена сглотнула, не в силах продолжить. — Наверное, вам лучше самому взглянуть. — Ну зачем? Зачем ты нас позоришь? — прошипела Анун с отвращением. — Если бы Повелительница Яхне увидела это, она бы тут же наказала тебя. — Повелительницы здесь нет, а ты умираешь. «Умирает?..» — удивился Кингу, вновь взглянув на пятно на рукаве. Вслух же сказал: — Не так громко… Здесь дома обывателей, им не надо о вас знать. Кингу тяжело вздохнул. Изначально он совсем не собирался убирать барьер, а уж тем более пускать этих двоих в свой дом, но обстоятельства вынуждали. Внутренний голос подсказывал, что под рукавом у Анун точно нет ничего живописного, либо наоборот, там что-то очень чересчур. К тому же хотелось побыстрее разобраться с этим и отправиться к Никки. Кингу что-то прошептал на латыни и щёкнул пальцами. Воздух вокруг дома зарябил, а то, что было барьером, разлетелось на мелкие песчинки магии, напоминающие сахар и тут же испаряющиеся. Анун недовольно нахмурилась. И из-за этой глупости она пострадала тогда? — Проходите, — произнёс Кингу, открыв ворота. — Быстрее, я спешу. Анун хотела ответить что-то вроде «неужто на поиски очередной женщины?», ведь в её понимании все мужчины были теми ещё кобелями. В итоге решила мудро промолчать. Сейчас было слишком мало сил, если вдруг этот мужлан взбесился бы из-за её слов, а Кена не выглядела воинственно настроенной, да и не справилась бы с ним одна. — Идём, сестра, — придерживая раненую Анун за талию, обратилась та. — Не могу поверить, что ты так поступила! Попросила у этого зверя… — Он поможет нам. Тебе поможет… Своим новым, более шумным вздохом Кингу напомнил им о времени, и дочери Тиамат, отложив разговоры пошли к дому. Ещё медленнее, и на сей раз к прочим причинам добавился страх. Как бы сильно сейчас Кингу не хотел оказаться в больнице, сжимать руку Никкаль… ему пришлось проявить терпение и понимание к тем, кого в других обстоятельствах и слушать не стал бы. Рядом с ним сёстры крались совсем уж не спеша, словно в любой момент ожидали удара. Так вышло, что из них ближе была Анун. Глаза Кингу стали больше, когда колдунья прошла мимо, и к прохладному апрельскому воздуху добавился совсем уж неприятный, отторгающий запах. Кингу сморщил переносицу, едва удержавшись от того, чтобы закрыть лицо рукой. «Это… гниль? Похоже, с ней совсем всё плохо…» Кингу шёл за ними, держась на небольшом расстоянии, и каждый порыв ветра укреплял его догадку. Запашок тянулся не из самых терпимых, даже во времена практики в медицинском он не сталкивался с таким. «Что с ней случилось? Почему они не пришли раньше, а дотянули до такого? Неужели всё из-за гордости?» — Открыто, — сказал он, когда сёстры уже поднялись на крыльцо. Кена кивнула и повернула массивную ручку двери, но входить внутрь они не спешили, будто боялись с порога наткнуться на кучу ловушек. — Да заходите вы уже, — покачав головой, сказал Кингу. — Я бы давно убил вас, если бы хотел. Они не понимали, всерьёз ли это Кингу или только припугнул так? Остаток фразы нельзя было назвать ободряющим, но это сработало, и дочери Тиамат скрылись внутри. Видимо, не желали испытывать терпение хозяина дома, тем более, что тот сказал им, что спешит. — М-да, ну и бардак, — бросила Анун, оглядевшись в гостиной. Последствия поисков амулета выглядели масштабно. — Не зря говорят, что вы те ещё свиньи. Под «вы» она наверняка имела в виду всех мужчин. И даже несмотря на то, что обычно здесь было гораздо чище, Кингу не собирался оправдываться и что-либо объяснять этим женщинам. Однако его слова наполнились ядовитой иронией. — Да-да, я свинья, варвар, похотливый кролик и совсем чуть-чуть — тот, кто может спасти твою руку. Или не может… Всё зависит от того, насколько спокойно ты будешь себя вести. — Ты! Да как ты… — Не проявляй ко мне уважение, если не хочешь, оно мне и не нужно. Но прояви уважение к сестре, которая попросила за тебя, и поэтому теперь вы здесь. Анун заскрипела зубами, косясь в сторону Кены, но та молчала, пристыженно глядя на пол и не собираясь вмешиваться. Значит, и заступаться. Но Анун не злилась, понимая, что в чём-то дракон прав: младшая сестра переступила через себя, чтобы обратиться к безумному мужлану за помощью. И уже только за это Анун была очень благодарна, хоть и не показывала. Не при чужаке проявлять чувства! — Ладно, — выдавила из себя Анун. — Можешь меня вылечить, но не вздумай выкинуть что-то. — В этом нет смысла. Показывай. Кингу думал, что сейчас Анун сама откроет свою руку, но, кажется, всё было настолько плохо, что она не могла и пошевелить ею. На помощь поспешила Кена, но та не стала снимать мантию, а просто задрала рукав. Внимание Кингу сразу сосредоточилось на повреждённой части тела, но он не мог не заметить краем глаза, как хмурилась Анун от каждого прикосновения. От плеча и до запястья рука была обёрнута плотной тканью и верёвками, из-под края выглядывал кусочек бинта. Кена неразборчиво прошептала на шумерском, и верёвки с тканью упали на пол. Неприятный запах усилился, а Кингу оцепенел. Пятно крови на нижней части плеча пропитало слои бинта настолько, что они стали розовыми, измазанными противной мутно-жёлтой слизью, но это была не какая-нибудь целебная мазь, а гной. Кингу становилось всё сложнее удержаться от того, чтобы прикрыть рукой нос. И всё же Кена смогла распознать небольшую брезгливость в его взгляде и тихо сказала: — Это ещё не всё… Под бинтами. — Догадываюсь, что там, — прервал Кингу. — Что случилось и какого лахаму вы дотянули до того, что уже началось разложение? Почему не обратились в больницу? — Не отчитывай нас! — прохрипела Анун, боль придала голосу больше злобы. — Дочери Тиамат не просят помощи у обывателей! — О да, я вижу… Как это произошло? — Голубая краска на нашей коже… — ответила Кена, не отрывая печального взгляда от алого скользкого пятна на руке. — Для защиты мы покрываем всё тело этой краской… — Она ядовитая? — догадался Кингу. — Да. Для тех, кто никогда не контактировал с краской, опасно и обычное касание к нашей коже. Но у дочерей Тиамат к ней врождённый иммунитет, мы не знаем, почему так вышло. Наверное, потому что краска попала в кровь, когда Анун поранилась. Как именно поранилась, Кена решила не рассказывать, да и Кингу не стал узнавать. Это неважно и лишь отнимет драгоценное время, которое он собирался провести рядом с Никкаль. Попросив Кену снять и бинты тоже, сам Кингу отошёл, чтобы не мешать и не дышать этим гнилостным запахом. Безразлично смотрел на Анун, стараясь не думать о том, что будет ждать под бинтами. Та скрипела зубами, шипела и сдавленно рычала, пока склизкие, пропитанные кровью куски марли слой за слоем оказывались на полу. Кингу поморщился от новой волны отторгающего запаха. Теперь точно придётся ещё и проветривать после их ухода. — Всё, — сказала Кена и отошла чуть в сторону. Кингу приблизился к Анун и, превозмогая отвращение, опустил взгляд на рану. Хорошо, что они хотя бы додумались больше не наносить краску на эту руку, там и без неё всё было плохо. Рана на плече слабо кровоточила, рваные кусочки кожи по краям никак не могли прижиться или отвалиться, поэтому просто висели. Кровь, смешиваясь с гноем и какой-то непонятной выделяющейся жидкостью, пахла тошнотворно. Кингу было противно, но хотя бы нестрашно и не трясло, что по-своему можно было назвать победой. Рука Анун изменила свой цвет, неравномерно потемнела на несколько тонов, почти чёрные вены пугающе проглядывались через кожу. «Некроз ткани уже начался… удивительно, что заражение не пошло дальше по телу». Кингу молча изучал руку уже довольно долго, ничего не предпринимая. Анун тоже не издавала ни звука. Наверное, уже мысленно попрощалась со своей рукой. В итоге, Кена не вытерпела затянувшейся тишины. — Вы… вы сможете ей помочь? — осторожно спросила она. — Думаю, да, — ответил Кингу. — Вы пришли вовремя, если можно так сказать. Ещё немного, и руке уже не помогла бы даже магия. Он услышал их вздохи облегчения. Прежде чем начать лечить Анун, кинул на неё беглый взгляд и подумал: «Амулет лежит в кармане, но дочери Тиамат ведут себя обычно». Причина одна — между ним и амулетом особая связь, которую чувствовал только хозяин. Кингу подошёл к Анун и сосредоточился, стараясь не думать об ужасном запахе омертвевшей плоти, навязчиво лезущем в ноздри. Подушечки его пальцев окутала чёрно-лиловая магия, на которую тут же пробудился амулет дракона в кармане. Жемчужина засветилась, но колдуньи не заметили, задержали дыхания от немого восторга. Они впервые настолько близко видели его — великий дар жизни, о котором говорили в культе каждый день! Кингу пошевелил руками, позволяя целебному дыму поглотить тёмную рану и мертвенно-сизую кожу. Дочери Тиамат вздрогнули от неожиданности, но продолжали стоять смирно и наблюдать. Совсем скоро Кена с радостью заметила, как мучительное выражение лица сестры сменяется спокойным. — О Тиамат… работает! — восторженно прошептала Кена. Кингу ухмыльнулся. К тому, что все вокруг удивлялись его исцеляющей магии, уже привык, но это изумлённое, ни с чем не сравнимое выражение лица каждый раз забавляло. Ещё немного подержав магию на ране, скоро он отозвал свой дар, и тогда изумлению сестёр не было предела. Рука стала такой, как до этого, и Анун тут же уверенно пошевелила ей, задвигала вверх-вниз, проверяя свои ощущения. И убедилась в полном отсутствии боли или какого бы то ни было дискомфорта. Рука и впрямь стала как новенькая. Хотя, ещё пару дней, и новенькая рука действительно понадобилась бы. — Спасибо вам! — радостно произнесла Кена, снова поклонившись. — Сестра, перестань! — Но он ведь исцелил тебя… — Мы пришли сюда не за этим! — Анун плавно очертила круг пальцами ещё недавно больной руки, словно выжимая из воздуха влагу. Большие капли воды, парящие вокруг её ладони, за секунду приняли форму небольшого копья. Острый наконечник остановился на ничтожном расстоянии от горла Кингу. — Ты обязан отправиться с нами Шаргат и исцелить Повелительницу Яхне. В этот момент пронёсся испуг в глазах Кены, но скоро потух. Она стала просто покорно бездействовать. Кингу же не собирался бояться совсем, он был готов к подобному повороту. Сверкнув глазами, призвал свою тёмную магию. Фиолетовое щупальце появилось за спиной Анун и хлёстко ударило по руке. Водяное копьё мгновенно распалось и обрушилось на пол, забрызгав сёстрам полы мантий и ноги. Анун неприлично ругнулась на шумерском. — Обязан, значит? — уточнил Кингу, переступив лужу. — Любопытную благодарность воспитывают в вашем культе. Но я согласен. В обмен на кое-что. — Ты смеешь торговаться с нами? — Пусть просит, что хочет, сестра. Он вернул тебе руку. — Хоть кто-то из дочерей Тиамат умеет разговаривать… — Кингу кивнул Кене. — Мне нужна помощь в переводе древнего документа. Вы последние носители шумерского, для вас это будет несложно. — Что за документ? — спросила Кена. — Он у вас? — У меня, но не оригинал, а вручную перенесённый на бумагу текст. Инструкция, как снять довольно мощное заклинание. — Мы сможем. — Отлично, сейчас принесу. — Не здесь, в Шаргате, — вмешалась Анун. — Так мы будем уверены, что ты поедешь с нами, чтобы вылечить Яхне. — Я вернул тебе руку, этого недостаточно для того, чтобы верить? — Верить? Тебе? После того, что ты натворил? — Анун рассмеялась ему в лицо. — Ха-ха-ха! Да ты можешь прямо сейчас отсечь мне лахамову руку! Это не вернёт всех наших сестёр, которых ты зарезал! Кингу поджал губы. Она была права. Одна вылеченная рука ничто в сравнении с более чем сотней павших от его кинжала. — Хорошо, я приеду через неделю, сначала улажу дела. И мне незачем врать, потому что мне нужен перевод. — Три дня, — грубо поправила Анун. — И лучше не задерживайся. Она отвернулась к выходу и, окинув напоследок гостиную хмурым взглядом, сказала: — Пошли отсюда, сестра, — и вышла на улицу быстрым шагом, с гордо поднятой головой. Кена замешкалась, не сразу собираясь следовать за старшей. Запустила руку во внутренний кармашек мантии. Вытащила небольшую монету с неровными краями и вытесненной на ней гидрой. Оставила на кофейном столике. — Это пропуск в Обитель, — шепнула Кена едва-едва, зная, что Кингу точно услышит. — Спасибо… Колдуньи покинули его дом, оставив после себя едва ощутимый запах гнили и крови. В глазах снова потемнело, на череп будто кто-то положил кучу камней сверху… Книгу тут же открыл форточки окон в гостиной, впуская чистый воздух с улицы, и проследил за тем, чтобы незваные гостьи скрылись с глаз без приключений. А после, создав вокруг дома новый барьер, тоже ушёл. Очень скоро в его голове не осталось ни единой мысли о сёстрах, только о Никкаль.       

~~❅~~

       Судя по, мягко говоря, озадаченным взглядам работников больницы, они не ожидали сегодня ещё раз увидеть Кингу. Но вот он бежал, отбросив слабость, так быстро, что никто не слышал топота ног по полу, будто и земли не касался. Летел, желая поскорее увидеться с Никкаль. Однако уже у палаты пришлось замедлиться, он вспомнил про поздний час, про соседку и осторожно открыл дверь. Вздохнул с облегчением. Женщина спокойно спала, отвернувшись к стене. Плотную тишину разбавлял лишь отдалённый шум улицы за окном и её тихие похрапывания. Кингу быстро нашёл взглядом Никки приблизился к ней, держа руку в кармане с амулетом, почти не дыша. Плавно опустился на стул у кровати. Похудевшая и побледневшая Никкаль лежала в точности в том же положении, ни одна волосинка на её голове не пошевелилась. В горле Кингу пересохло от сожаления, волнения и приятного предвкушения. Так не терпелось вложить ей в руку амулет, разбудить… И всё же он медлил. Вспомнил, как уже пытался использовать силу жемчужины в своих интересах, на матери, и это не помогло. Кингу достал и сжал амулет в ладони так, что округлые края впились в ладонь до красных полосок. Шумно выдохнул… — Я не могу позволить себе сомневаться, — и снова вдохнул всей грудью. — Хоть бы всё получилось… Он взял Никки за тонкую руку, стараясь не думать о том, что его — безбожно дрожит, приложил амулет жемчужиной к нежной коже и плотно накрыл. Зажмурившись, заговорил с кем-то невидимым… — Великая Тиамат… Я никогда не молился тебе, а сейчас… я в отчаянии. И прошу всем сердцем. Пожалуйста… Я выплачу этот долг сполна, когда придёт время, но верни мне Никкаль. Не прошу ни о чём больше. Только о ней. Верни её… Через сомкнутые веки Кингу увидел сияющий свет жемчужины, пробивающийся сквозь пальцы. Голова заболела так, будто кто-то возник сзади и тянул изо всех сил за волосы подальше от Никкаль, а он, наоборот, сопротивлялся, нависал над ней, почти наваливался. В каждой части тела стало больно, появился вкус крови на языке. В висках пульсировало болезненное… Верни… верни… верни… Так и не открыв глаз, Кингу обмяк. Положил голову на живот Никкаль и потерял сознание… …Он даже был рад тому, что отключился, значит, снова был шанс встретиться с Никки во сне. Там, где тепло, спокойно… Где никто не беспокоил и не торопил. В этом сне она гладила его по голове мягко-мягко и медленно, а Кингу чувствовал себя настолько хорошо, что не хотел открывать глаза. Губы улыбнулись сами по себе, когда после очередного прикосновения к голове он расслышал… — К-Кингу… — Госпожа… — Почему ты… белый… Кингу… — Белый?.. Всё же решившись открыть тяжёлые веки, он не поверил… Вместо кухни своего дома, как во снах, где встречался с ней до этого, упёрся взглядом в больничную стену. Голос Никкаль был где-то сбоку, и Кингу медленно повернул голову, словно очень боялся ошибиться и застать её спящую. Но Никкаль не спала. Лежала, беззвучно поливая слезами впалые щёки. Смотрела на него широко раскрытыми глазами, изредка моргала. Дыхание её было тяжёлым, и Кингу тут же поднял голову, испугавшись, что это из-за него. — Ох… Госпожа… ты вернулась? Это правда ты? — говорил он осторожно, едва различимым шёпотом, как будто слишком громкий голос мог спугнуть. Ослабленная Никкаль моргнула вместо того, чтобы кивнуть и посмотрела на его хвост, свисающий с плеча. Волосы Кингу будто впитали в себя ослепительный свет жемчужины, однако уже медленно темнели обратно. — Белый… вот, о чём ты, — он помотал головой и успокаивающе погладил по руке. — Всё нормально… Это я просто так сильно испугался за тебя. Никкаль улыбнулась, к слезам добавился тихий смех. — Я… я… скучала по тебе… там… С каждой скатывающейся вниз солёной каплей сердце Кингу разрывалось изнутри. Безумно хотелось показать, как и он скучал: накинуться на неё нежной мощью, усыпать поцелуями, стиснуть в объятиях. Но Никкаль только пробудилась и была слишком слабой, поэтому он мог только улыбаться ей, целовать её дрожащие пальцы, шептать… — Я тоже… я тоже скучал. Безумно. Видит Тиамат… Как же мне было плохо без тебя… Никкаль ещё какое-то время наблюдала за тем, как цвет его волос и глаз меняется, возвращается к привычным, а потом, почти не двигаясь, подняла глаза к потолку, огляделась. Слёзы перестали литься так же быстро, как и начались. — А где я?.. — В больнице. — Долго? — Если я отвечу, обещаешь не пугаться, госпожа? — увидев её слабый кивок, он добавил. — Уже весна. Начало апреля. И Никкаль действительно не испугалась. Её тело и без того чувствовало, что спало очень-очень долго. — Апрель… Думала, будет хуже… Август или сентябрь. — Ох, Никки… Я бы сошёл с ума. — Прости меня… Глаза Кингу расширились, он никак не ожидал этих слов. — Я не ослышался? Разве есть за что прощать тебя? — За то, что бросила. За то, что слабая и не могу тебя обнять… Никкаль опять уже почти расплакалась, как вдруг Кингу приблизился к ней и приподнял, взяв за плечи. Прижал к себе. — Небольно? — заботливо спросил он. — Нет… — Хорошо… — Кингу вздохнул. — Это ты прости меня. За то, что позволил тебе пройти через это. За то, что так долго не мог прийти в твой сон. — Ты пытался, ты просто не мог. — Откуда ты знаешь? — Я… слышала. Пока лежала здесь, я слышала почти всё, что ты мне говорил. Кингу был осторожен как никогда и всё же не удержался. Уткнулся в шею носом, глубоко вдохнул умиротворяющий аромат и замер так, не двигаясь. Как будто уснул сам. Он был готов держать её так, обнимать до тех пор, пока действительно не поседел бы от времени. Не отошёл бы больше никуда, никогда. Стал бы для неё её собственной тенью, если бы попросила. — Не знаю, что бы я делал без тебя… Никкаль собиралась ответить ему что-нибудь очень приятное, но не успела. Соседка по палате перевернулась на другой бок и открыла глаза. Можете себе представить, как быстро она взбодрилась, когда увидела девушку, которая днями и ночами не шевелилась, в сознании? — Матерь божья! — воскликнула женщина, чуть не упав с кровати. — Белоснежка проснулась! — Белоснежка? — недоумевая переспросила Никкаль. — Доктор! Доктора сюда! — не унималась женщина, нажимая на кнопку вызова рядом со своей кроватью. На крики сбежался весь находящийся неподалёку персонал, думая, что у пациентки прихватило сердце или ту же поясницу. Никому и в голову сначала не пришло, что помощь нужна другой. Но вот медики заметили пришедшую в себя Никкаль. Одна из медсестёр с тихим звоном выронила ручку на пол. — Быстро позовите дежурного врача! — скомандовала она. Кингу торопливо нашёл амулет под тонким одеялом, незаметно спрятал в кармане. Незачем всем было знать реальную причину пробуждения Никки. Как и ей нельзя было знать, что за это он заплатил несколькими годами жизни. Он ясно почувствовал, что потерял их. Та слабость, боль в теле… Всё пустяк по сравнению с её возвращением к нему. Вскоре в палате начался настоящий переполох. Несколько врачей окружили койку Никкаль, начали снова проверять показатели, слушать сердцебиение, измерять давление, задавать вопросы, что-то записывать. Кингу стоял в сторонке, но так, чтобы Никки его видела. Он не собирался мешать врачам выполнять их работу. — Вы чувствовали что-то, когда находились во сне? Что вам снилось? — Не помню, — безэмоционально врала Никки. Не говорить же, что она всё это время путешествовала по их с Кингу снам! Тогда её из физиотерапевтического отделения сразу перевели бы в психиатрическое. — А что вы почувствовали, когда очнулись? — Радость, — насчёт этого Никкаль решила не врать. — От того, что увидела Кингу… — Что он делал? — Кхм… об этом могли бы спросить и меня, — напомнил о себе Кингу. — Простите, мы просто пытаемся понять, что произошло с её стороны. Вы можете упустить деталь, благодаря которой она проснулась. — Он говорил со мной… — отозвалась Никки. — Просил, чтобы я вернулась. «Или он просил не меня?»— подумала она, украдкой глядя на него. Но сейчас разбираться не хотелось. — И всё? — Это то, что я услышала. — Хм… хорошо, — дежурный врач взглянул на записи. — Скудно, конечно, но будем наблюдать. Завтра ваш лечащий врач осмотрит вас, возьмёт анализы… — Спасибо… Теперь я могу отдохнуть? — Ох, да, конечно. Мы пока закончили. Посетителю можно будет вернуться завтра. — Нет! — почти крикнула Никкаль вмиг прорезавшимся голосом. — Можно он останется? Мне так спокойнее… — Можно, — дежурный врач улыбнулся. — Набирайтесь сил, не думайте о плохом. Если что-то понадобится, можете в любой момент нажать на кнопку вызова. — Спасибо… Врачи вышли, вполголоса переговариваясь между собой о невероятном случае молодой девушки. Большинство ставили на то, что это защитная реакция организма на фоне пережитого сильного стресса. Она просто взяла и заснула, а теперь так же просто проснулась. И как это назвать? Феномен медицины, не иначе. Неплохо, конечно, было бы уметь такое контролировать, иногда каждому человеку хотелось впасть в спячку, подобно медведю, и проснуться, когда чертовщина вокруг закончится. Кингу вернулся всё на тот же стул и снова взялся за руку Никкаль. Некрепко, как за хрустальную. Стал легонько массировать ладонь, растирать каждый палец, иногда пощипывая кожу на обратной стороне, чтобы услышать негромкое «ай». — Да не сплю я, Кингу… — Прости-прости… — он склонился и приласкал поцелуем место, где ущипнул. — До сих пор не могу поверить… — Да уж, даёшь ты, детка… — соседка Никкаль, кряхтя, прошлась по палате и медленно опустилась на кровать. Покачала головой. — Ох-ох-ох… поставила всех на уши! Ты уж прости, я сперва подумала, что померла во сне, когда глаза открыла, а ты в сознании. Так перепугалась, господи… — Хах… Что сказать… я умею привлечь внимание. Женщина оценила возвращённую шутку и хрипло засмеялась. — Ха-ха… Юморишь уже… Хорошо. Главное, что проснулась. Теперь хоть будет, с кем поговорить. Но это завтра, милая, сейчас мне старой спать надо. Не обидишься? — Конечно, нет. Отдыхайте… Женщина уснула довольно быстро, а они, вслушиваясь в её сопение и в шум ночного города за окном, просто смотрели друг на друга, думая, что для счастья в большем и не нуждались. Только бы смотреть в глаза напротив, ощущать трепетные прикосновения, наслаждаться присутствием… Никки думала, что после пробуждения ей захочется болтать без умолку, задавать вопросы один за другим. Но теперь ей всего-то хотелось покоя, такого особенного, который она ощущала только рядом с Кингу. — Ты спала больше двух месяцев… Хочешь чего-нибудь? — Например? — Поесть, попить. Не голодна? Никкаль задумалась о своём животе. С удивлением для себя обнаружила, что, несмотря на пустоту в желудке, не голодна. А о том, насколько долго сохранится призрачная сытость и что будет потом, думать не хотелось. — Спасибо, пока нет. Наверное, я ещё не до конца осознала… — Мы можем поговорить об этом, если хочешь. — Не сегодня. Сегодня я просто хочу быть рядом. Кингу улыбнулся ей с небывалой нежностью. Такими нежными обычно бывают только первые весенние цветы. В который раз поцеловав ладонь, знал, что ему никогда не надоест так касаться губами её мягкой кожи. Он почти откровенно прошептал… — Я тоже этого хочу, госпожа. Никкаль смущённо поджала нижнюю губу. — Жаль, что тебе нельзя лечь рядом… Кингу направил задумчивый взгляд на койку. Вдвоём они смогли бы поместиться только если бы он лёг на бок. И с удовольствием сделал бы это, лишь бы Никкаль обрадовалась. — Мы никому не скажем, — с улыбкой сказал Кингу, поднявшись. Когда расстегнул куртку и оставил на стуле, Никкаль ещё не до конца понимала его намерений, подумала, что в палате жарко. Зато, как только он начал снимать обувь, поражённо зашептала, будто ещё не веря в то, что это не сон. — Подожди, ты, что, правда?! Прямо сюда, ко мне? Кингу ответил так же шёпотом, подыгрывая и не убирая с лица ласковой улыбки: — Да, правда. Ты же этого хочешь? Недолго думая, Никкаль закивала с довольным видом, как ребёнок, что осмелился сделать шалость, о которой никто не узнает. Немного подвинулась, освобождая для Кингу чуть больше места. Тот оглянулся на дверь, затем на крепко спящую соседку по палате. Вздохнул, всё же решившись залезть на койку, как задумал. Да и можно ли было не решиться, когда Никкаль смотрела на него так, вынимая душу? Койка протестующе скрипнула, под его весом, но это не остановило. Вдвоём они были не настолько тяжёлыми, чтобы беспокоиться. На секунду Кингу с сожалением подумал о том, как сильно Никкаль похудела за эти два с лишним месяца, но осталась всё такой же прекрасной. Он улёгся на боку, поджав ноги в коленях и замер, разглядывая её лицо. Ему больше не было плохо. — Почему ты так смотришь? — спросила Никки тихо-тихо. — Любуюсь тобой, госпожа. Она покраснела и опустила взгляд ниже. Придвинулась, уткнувшись кончиком носа в широкую грудь. Шумно вздохнула, щекоча своё обоняние его хвойно-кофейным запахом, приятным, нужным и самым лучшим. Хотелось без остановки дышать им вместо воздуха. — Никогда в жизни больше не усну… — пробурчала Никки, прижимаясь теснее. — Тебе так кажется. Подожди, всё обязательно встанет на свои места. — Я боюсь… — она шмыгнула носом. — Боюсь закрывать глаза, боюсь, что не смогу проснуться. От этих слов все органы внутри тела Кингу как будто сжались в один ком, трясущийся от боли. И боль расходилась по телу ледяными волнами. Он понимал… Ведь теперь это стало и его страхом, который нельзя показывать Никки. Кто-то из них должен оставаться сильным. — Никкаль, нет, — он немного отодвинулся и заглянул в глубину её блестящих глаз. — С тобой это больше никогда не повторится. Скоро я всё исправлю, обещаю. Что-то в последней фразе на миг насторожило Никки, но было слишком спокойно сейчас, чтобы зацикливаться на этом. Она кивнула и снова прижалась, расслабляясь. — Не знаю, когда смогу снова спать нормально… Эх… Мне нравилось, что ты сторожил мой сон. — Тогда я буду сторожить тебя. — Сколько? — До тех пор, пока не скажешь, чтобы я перестал. Никкаль улыбнулась, выпустила смешок ему в грудь. — Тебе придётся ждать долго, очень долго, Кингу. Он поцеловал Никкаль в лоб и ласково накрыл прохладной ладонью её спину, чувствуя, как прошлись мурашки по коже. И какое же это было чистое, почти детское счастье — видеть блеск глаз, чувствовать рядом, получать желанный отклик на его прикосновения. От этих эмоций, разгоняющих сердце до предела, он и сам покрылся мурашками. С умиротворением прикрыл глаза, прошептал рядос с её ухом… — Я готов ждать тебя всю жизнь… И Кингу не врал. Неважно, сколько пройдёт времени, она — это всё, что ему необходимо.