Хроники Иномирья

      Ноа оказалась куда умнее, чем могло представиться на первый взгляд, и расчеты Мастера Шень оказались ошибочны. Всё то, что прочие ученики Рюмонкан постигали на утренних чтениях в течение месяцев, она освоила менее, чем за неделю. Однако, Молодой Господин Янь не был столь снисходителен к своей подопечной и, как только та постигла все тонкости касающиеся техник У-син, выдал тренировочный меч, отправив в ближайшую бамбуковую рощу. По его мнению, все эти знания не будут иметь смысла, пока Ноа не поймет их веса в собственных руках и со словами — «возвращайся, когда получишь идеальный срез на стебле», оставил остолбеневшую Ноа в одиночестве посреди мерно качающихся и шелестящих бамбуковых зарослей. С жалкой деревянной палкой в руках, которой не то что стебель срубить не вышло бы, а даже более или менее тонкий след на песке не оставить. Эта была просто палка, обмотанная на рукояти хлопковой тканью.       Чем больше Ноа пыталась, тем сильнее злилась. Для шамана, который едва ли понимал все тонкости искусства перенаправления энергии, и без того чертовски скудной, в оружие — всё это казалось сущей пыткой. Ноа была уверена, что её названый учитель всё это время сидел где-нибудь неподалеку и от души смеялся над её потугами. Так, впрочем, и было, но сидел и смеялся Мастер Шень, делая это скорее над учеником, нежели над невинно страдавшей Ноа.       Бамбуковый лес был окружен садом камней с одной стороны и заброшенным озерцом у обрыва с другой. Ученики Рюмонкан либо и вовсе не отрабатывали здесь положенных ударов, либо делали это исключительно друг на друге, отчего кущи эти царапали многолетними гигантами небеса и заимели такую плотность, что молодым побегам было попросту не выжить. Даже сильные ветра терялись на подходе в самых молодых зарослях, которые с каждым годом захватывали все большую часть каменного сада, обещая в скором времени и вовсе поглотить всю опушку и скатиться оползнем с обрыва.       — Пять элементов, не так ли?.. — наконец подал голос Старый Лис, появившись перед Ноа как всегда с самым возвышенным видом. В этот раз на удивление трезвым. Он мерно покачивался, стоя на старом и высоком стебле.       — Это не имеет совершенно никакого смысла! — раздраженно воскликнула она, отбросив бесполезное оружие прочь. — Это просто невозможно! Просто палка, она не может не то что срубить этот стебель, даже вмятину она оставить не в силах!       — Но она и не должна. Это твоя забота, а не палки, — спокойно пояснил Мастер Шень, плавно соскользнув на усыпанную мелким камнем площадку, попутно подобрав пару мелких камешков, поклонился и быстрым шагом скрылся в шелестящей зелени бамбука, а вернувшись с выброшенным оружием продолжил, — если я дам тебе настоящий меч, то он тоже едва ли оставит вмятину.       — Так дайте! — из последних сил своего терпения прошипела она сквозь зубы, всё ещё немного обиженная на не сдержавшего обещание Мастера Шень. — Дайте мне меч, и я покажу. Он лишь кивнул и, порывшись в безразмерных рукавах, выудил вполне знакомый ей предмет — тот, что принадлежал Молодому Господину Янь.       — Но… Как… — удивленно выдохнула Ноа, вспоминая, как ученик доставал его прямо из своего тела. Она видела, как Молодой Господин Янь буквально обхватил невидимую рукоять и вытащил лезвие из позвоночника.       — Какая разница, — задорно рассмеялся Мастер Шень и, пожав плечами, протянул Ноа заветный меч. — Если я его нашел, значит, он плохо спрятал.       В этот миг Ноа поняла, что всё это время или по крайней мере их первый разговор не был таким уж приватным, Мастер чутко поглядывал за своим учеником. Она обхватила рукоять и попыталась поднять меч с рук, однако тот оказался непомерно тяжелым. Наперво ей даже показалось, что Старый Лис решил разыграть её и нарочно удерживал меч в руках. Но тот просто не поддавался, Ноа помнила с какой легкостью Молодой Господин Янь обращался с ним, словно тот был легче пыльцы на крыле бабочки.       — Теперь ты понимаешь? — терпеливо поинтересовался он, перехватывая клинок за рукоять, казалось, даже ему тот был не по силам.       — Нет! Совершенно не понимаю, — устало рыкнула она, уткнувшись лбом в бамбуковый стебель.       — У-син, как живопись, — заботливо перевел тему Мастер Шень, — его практику лучше начать с дерева — как и линии, выходящие из-под кисти, твои движения должны быть четкими, короткими и прямыми. Можешь представить две точки на земле: в одной ты находишься сейчас, а в другой ты должна оказаться. Две точки в воздухе — два положения рук — первая, в которой они находятся сейчас, а другая, где они должны оказаться.       Старый Лис спрятал меч в рукав и, взяв двумя руками тренировочный, показал на примере — пяткой оставив две неглубокие выемки в мелкой гальке — одну под собой, а вторую ближе к линии бамбука. Ноа же, пока ничего не понимая, смотрела во все глаза, впитывала и прокручивала в голове каждое совершенное действие. Мастер Шень продолжал. Чуть склонив голову, он пустил один из камешков точно в намеченный ранее бамбук, оставив на его стебле сочащуюся вмятину. Меч тем временем перетек из положения перед ним, аккурат по линии его правой руки, один миг, и по роще разнесся хитиновый треск, стебель упал, а Мастер Шень уже стоял на прежнем месте.       Но она заметила, как размытая тень мелькнула и оказалась в точке на земле, короткая линия золотой ауры меча, один удар снизу вверх и стебель был идеально срезан.       — Ничего, если не получится с первого раза, — продолжил Старый Лис, — на это у нас есть второй элемент — огонь. Тут всё ещё проще. Если тебе хватает места для маневра, то ты можешь сделать взмах и между двух точек провести дугу.       Он повторил все те же движения, но уже медленней: шаг, взмах от правого бедра к левому плечу, и уже второй стебель пал всё с тем же ровным срезом. На миг в опускающейся вечерней мгле остался золотой полумесяц.       — Земля — это опора и центр. Если тебе не хватает силы, возьми её от импульса, отталкиваясь ногами. Сначала для взмаха от первого шага, а потом, подогнув колено на втором, притягивай острие к земле, а от рук требуется лишь держать меч крепче и направлять удар.       На этот раз при первом шаге Старого Лиса от земли поднялась прибитая пыль, а мелкие камешки едва заметно задрожали и перекатились. Меч начал свою дугу и на втором шаге рубанул сверху вниз.       — Но земля слишком груба в своей технике, пусть и эффективна, потому её используют в паре с металлом. Несмотря на свою прочность, он всё же гибок и может измениться в угодную тебе форму. Так что вместе с импульсом от шага ты должна перенаправить эту силу в руки, после чего тогда ударить снова. Если бы в твоих руках была кисть, то на бумаге очертилась лента — шёлковая лента, что сужается в начале, увеличивается к середине и вновь сужается на конце.       Мастер провел удар от бедра, и Ноа увидела как тонкий полумесяц действительно отразился лентой, а четвертый стебель пал.       — За металлом идет вода, и в большинстве техник она бесполезна, но её сила берётся сама. Вот здесь, — он указал двумя пальцами чуть выше своего пупка и продолжил: — так что, утратив импульс, ты можешь взять его из собственного источника, или усилить имеющийся.       Удар его был более размашистым, а золотой след, что оставлял тренировочный меч сделался больше, толще в апогее и почти незаметным у начала и конца. Пока Ноа пыталась уложить всё это в голове, ещё не понимая, как палка с чуть заостренным ребром может рубить, на земле уже лежал пятый и последний стебель.       — Всё это наверняка кажется тебе сложным, ведь мой невнимательный ученик забыл добавить одну очень важную вещь: пять элементов и пять действий могут как усиливать друг друга, так и ослаблять, в зависимости от последовательности, — он, чуть сощурившись, посмотрел куда-то сквозь заросли бамбука, еле заметно подмигнул с едкой улыбкой и, вернув на миг утраченный серьезный вид, передал меч в руки Ноа. Начертил в воздухе золотой круг, на котором поочередно вспыхивали дерево, огонь, земля, металл и вода. — С запада на восток: дерево порождает огонь; огонь порождает землю; земля порождает метал; а металл — воду.       Ноа, казалось, ловила эти слова губами и бесшумно повторяла, впитывала сказанное всеми фибрами души, а в конце понимающе кивнула. Старый Лис довольно улыбнулся и обнажил меч ученика, отошёл чуть в сторону и, окинув взглядом молодые побеги подальше от завороженной Ноа, продолжил:       — Так что, если тебе нужен сильный удар, просто повторяй эти движения, — с тем и взмахнул мечом уже настоящим, а эффект, казалось, превзошел даже его ожидания: роща до ближайшего склона была начисто срезана волной предрассветного зарева. Чуть помявшись и задумавшись о том, не влетит ли ему за такие фокусы, он обернулся с виноватой улыбкой. Но, заметив на лице Ноа изумление и восторг, убедился лишь в том, что идет по верному пути. Не отказывая себе в такой мелочи, как самолюбование, и наслаждаясь восхищением, продолжил:       — Но, если тебе нужно отразить удар, то следует делать это ровно наоборот, — он вскинул меч к левому плечу. Нарисованный ранее круг замерцал, и теперь там поочередно уничтожали друг друга элементы, — дерево побеждает землю, земля побеждает воду, вода побеждает огонь, а огонь — металл.       Яркая вспышка озарила открывшийся ранее горизонт, яростной волной рванула точно через прорезанное окно в меч. Она ослепла всего на миг, а когда все было кончено, не смогла сдержать пораженного вздоха, который поначалу ворвался в её легкие, замялся, да так и застрял, не найдя выхода. Мастер Шень словно притягивал срезанные стебли невидимыми нитями, а те вставали на свои места и продолжали беззаботно шелестеть, теперь чуть испачканной листвой.       Ноа на ватных ногах подобралась к только что разрубленному бамбуку, но сколько бы ни пыталась — не нашла и следа от разреза. Сколько бы ни старалась столкнуть ладно приделанную подделку, та беззаботно покачивалась на ветру, уверяя её в том, что всё ещё жива и вполне невредима.       — Это невозможно… — тихо прошептала она, оглаживая пальцами гладкую поверхность старого стебля.       — О, это очень просто, Госпожа Ноа, стоит только поверить, — улыбнулся Старый Лис, скрываясь среди плотного строя зелени.       Она спохватилась и побежала было следом, но тот уже растворился в изумрудной темноте, Ноа лишь успела разочарованно крикнуть:       — Во что я должна верить?..       — В себя, конечно же, — раздалось прямо над ухом, в голове, близко и в то же время далеко. Так непостижимо далеко, что она не в силах была понять — был-то шёпот или призрачное эхо.       Оставшийся вечер, вплоть до полуночи, Молодой Господин Янь тихо наблюдал, как Ноа раз за разом отрабатывает удары. Силы её давно иссякли, лоб покрылся испариной, а всегда безмятежное лицо с легкой улыбкой исказилось усталой ненавистью. Она скалилась точно дикая кошка, пытаясь не то все же срубить этот жалкий стебель, не то прожечь его своим яростным взглядом. Ноа была так увлечена, что совершенно не замечала, как к ней подобрались, стараясь издать как можно больше шума, чтобы не напугать. Но когда эта затея не увенчалась успехом, а Молодому Господину Янь всё же наскучило наблюдать за этими всё ещё жалкими потугами, он положил руку на её плечо. Ожидаемо напугав Ноа до полусмерти, он поспешно уклонился от удара, в котором и обнаружилась та самая искра. Она появилась на мгновение у эфеса, лазурной слезой протекла по деревянной грани лезвия и растворилась на острие обманчивой дымкой фата-морганы.       Ноа испуганно вздрогнула и замерла. Молодой Господин Янь же мягко улыбнулся мимолетной тенью на бледном лице, но, не изменяя привычке, холодно сообщил:       — Славный удар, но вы слишком много думаете, — он поднял упавший меч, и загодя запрятав его за спину, продолжил: — закончим на сегодня.       — Что это было? У меня получилось?.. — всё ещё не до конца понимая случившееся, пролепетала она, всё ещё испуганная, что едва не ударила Молодого Господина. Ноа продолжала стоять, как вкопанная.       — Да, — коротко и сухо ответил тот, шагая по вымощенной тропинке прочь из сада камней, подальше от подступающей тьмы. Раздался раздирающий барабанные перепонки визг. Ему даже показалось, что тусклый свет бумажных фонарей, освещающих путь, на этот миг померк, а глицинии затрепетали на ветру своими пышными гроздьями, отправляя недовольное мерцание рябью по кольцу. Только он успел что-либо предпринять, как на него накинулись со спины. Молодому Господину Янь оставалось лишь покрепче сжать кулаки и не двигаться, чтобы ненароком не врезать слишком уж разыгравшейся девице подзатыльник.       — Спасибо, — тихо прошептала она, отстраняясь, запоздало краснея и без того пылающим от жара лицом, — большое вам спасибо, Господин Янь.       — Не за что меня благодарить, — с некоторой печалью в голосе ответил он, вскинул ладонь, прерывая любые последующие возражения. — Эта заслуга только ваша, это вы три дня безвылазно провели в этой роще. Запомните это чувство и в следующий раз повторите уже без труда.       Ноа схлынула с лица, побелела чище рисовой бумаги и, едва сдерживая слезы, готова была упасть на колени, но, к счастью, была вовремя подхвачена за локоть.       — Простите… Простите Молодой Господин Янь, я совсем забыла о своих обязанностях… — она, потеряв свое мимолетное счастье, вновь покорно опустила голову на воображаемую плаху. А он все не мог взять в толк, о чём та лепечет, и от этого непонимания хмурился да только раздражался.       — Небо тебя помилуй, хватит! — раздраженно рыкнул он, встряхивая её за локоть как нашкодившего ребенка. — Хватит уже просить у всех прощения! Чего ты только надеешься этим добиться? Или ты действительно не понимаешь, что все тут считают тебя жалкой никчемной рабыней, не человеком даже!       Ноа распахнула глаза, глядя на метающего гром и молнии всегда спокойного Молодого Господина, а губы её попеременно поджимались, как только расслаблялись, тотчас начинали дрожать. Так и продолжая беспомощно стоять, она смотрела на возвышающуюся над ней фигуру, тратя все силы лишь на то, чтобы стыдливо прикрывать изуродованное лицо прилипшей ко лбу прядью волос.       — Почему ты не избила их до полусмерти, как они того заслуживали? О чем ты вообще думала? Никто не станет покорно ждать, пока ты решаешься срубить им голову с плеч! А если для тебя это такая непостижимая истина, то стоило взять золото и бежать подальше от этих прогнивших до основания шаманов! Глупый ребёнок!       Он бросил последний колкий взгляд на Ноа, которая к концу его гневной проповеди успела сжаться в неприметный трясущийся комок, и ушёл, не обращая внимания на доносившиеся всхлипы.       В павильоне его уже ждали с нравоучениями, вдрызг пьяный Мастер Шень смотрел с нескрываемым укором, негодующе вздыхал и хмурил брови. К счастью Молодого Господина Янь, тот был пьян настолько, что сил ему хватало ровно на мимику лица, хотя и та поддавалась с трудом.       — Мне нет дела до того, что ты скажешь. Она должна была это понять много раньше! — не дожидаясь от Старого Лиса первого хода, он не то в оправдание, не то в поисках поддержки начал этот непростой разговор.       — О? — только и выдавил ничего вроде бы не понимающий Мастер Шень, — впрочем, уже очевидно, что не ты решил выпотрошить мои скромные остатки вина… Так о чём разговор?       Он лишь поджал губы, укорив себя за то, что в очередной раз попался на эту во всех смыслах глупую уловку. Однако, скрывать ему было нечего, как и считать себя виноватым и потому, обведя учителя испытующим взглядом, продолжил:       — Зачем ты вообще пообещал ей всё это? И почему по итогу твоих стараний этим занимаюсь я? — Молодой Господин Янь как только мог унимал порывы врезать самодовольному болвану по макушке, но глаза выдавали его с потрохами. Глаза горели аспидным огнем, кровавым маревом и праведным гневом, неподдельной яростью, готовой выплеснуться языками пламени и испепелить пьяницу, не оставив и горстки пепла. Тот лишь обвел ученика невинным и снисходительным взглядом, выудил из рукава невесть какой по счету кувшин, печально вздохнул, перекатывая его в руке, и заговорил очень тихо, почти печально и словно бы по-настоящему горько:       — Ты, конечно, в силу своего недуга не видишь, что сталось с её лицом…       — Вижу! — неожиданно для самого себя, ядовито прыснул Молодой Господин Янь. Он видел, помнил, но категорически отрицал. Молодой Господин Янь долго терзался мыслями о том, почему же так, но после просто смирился, считая дни, когда же они, наконец вернутся на Весенний пик.       — Вижу, — повторил он уже спокойно, — только так и вижу, старый ты болван!       — Хорошо, — мерно кивнул Старый Лис, всё же сорвав глиняную пробку с горлышка и поднося сосуд к носу, принюхался, видимо, стараясь угадать, что за дивный напиток на этот раз попался ему в руки. — Тогда слушай, её семью сожрали у неё на глазах, всего-то в паре ли от школы Тэнма Рюсэйкан, а девочке удалось сбежать. Но на этом её беды не кончились. Я ещё не до конца всё выяснил, и полной уверенности в этом у меня тоже нет, но я всё же скажу. Под влиянием Тэнма Рюсэйкан жители городка, где она пряталась, устроили изрезанной и едва живой девочке настоящую пытку. Знаю точно лишь то, что местный публичный дом принял её под своё крыло, если можно вообще так выразиться. А после знахари и прочие шарлатаны отпаивали её в течение нескольких недель снадобьями, после которых девочка хоть и была здорова, но больше не могла иметь детей. По словам местных жителей — немногих, кто захотел говорить со мной — бежала она оттуда в куда более плачевном состоянии, чем попала. Только после этого её нашли адепты Рюмонкан и увезли как можно дальше от побережья и власти Тэнма Рюсэйкан.       Двое ещё долго в мертвенной тишине смотрели друг на друга, пока наконец очередной кувшин не опустел, с треском грохнулся о мягкое, но давно уже промятое татами и разбился. Он выудил следующий кувшин и, наконец оторвал цепкий взгляд от ученика, через силу с нескрываемой злобой продолжил:       — Мне так и не удалось узнать, что именно с ней сделали в том борделе. Но, я полагаю нечто предупредительное. Люди в здешних краях, видишь ли, до безумия суеверны, а завеса тут похожа на решето. Подобные случаи не редкость. Но редкость то, что девочка всё ещё жива, — он говорил медленно, по шатким кирпичикам выстраивая для бестолкового ученика картину мира в самом своем неприглядном виде, в уродливом и неподдельном, вскрывая все потаённое и надежно спрятанное этого общества. — Люди здесь верят, что моиши способны заразить людей своим проклятием, но…       — Проклятия не имеют ничего общего с подлунными тварями, — перебил его уже дважды Молодой Господин Янь. Холодея лицом до инеевой кромки, до стылого ужаса в глазах, заранее ненавидя каждого человека, шамана, и кого угодно ещё, кто верил в этот бред.       — Они любую непостижимую вещь называют проклятием, — презрительно поморщившись, поведал Старый Лис. — Можешь считать, что так они называют зыбкую вероятность того, что демоны пытаются размножаться и приспосабливаться к этому миру. Видишь ли, моиши истинно инфернальные создания, которые не обращаются людьми с рассветом, если ворвутся, а попросту рассыпаются в пепел и соль. Это значит, что они были рождены или созданы за завесой, а не попали туда после смерти. Они никогда не существовали под солнцем, и потому это самое солнце их убивает. Но люди верят, что вот такие выжившие мальчики и девочки, в дальнейшем способны принести потомство таких же тварей, но уже куда более опасных, от которых не спастись даже днём.       — Это правда? — Молодой Господин Янь леденел все сильнее, вспоминая недавно сказанное в безрассудном бешенстве.       — Я не знаю, наверняка не знаю. Но полагаю, что нет, это невозможно. А теперь скажи мне, как бы ей помог твой жалкий мешок денег? Человеку, на которого все смотрят с опаской, не способной родить да к тому же изуродованной. Кто принял бы такую? Ты скажешь, я вижу, — Мастер Шень моментально вскинул ладонь, не допуская и возможности что-либо ответить ученику. — Скажешь что-то о предназначении, и прочем дерьме. Но нет, мой наивный и глупый ученик, ты едва не подписал ей смертный приговор своей выходкой. Пока она здесь, пусть гонимая и порицаемая, она под присмотром. Она в безопасности.       Он помолчал, ожидая возражений, а когда тех не последовало, продолжил уже мягче:       — Во всей этой истории меня больше поражает то, как её мир поделился на чёрное и белое, где чёрными по-прежнему были подлунные твари, а люди оказались белыми. Настолько белыми, что она не смеет поднять на них руки. Настолько невинными, что она готова сносить все их мерзкие выходки, которые ты застал лишь единожды в том лесу. Только бы добиться хоть чего-то и помогать этим самым людям, — взяв небольшую паузу и от собственных пьяных мыслей так разозлившись, он добавил уже абсолютно равнодушно, с некоторым предвкушением в голосе. — И знаешь что? Я дам ей меч. Если она в припадке бешенства изрубит тут всех и каждого — мешать не стану.       Та ночь навсегда лишила юного Господина Янь снов: менялись люди вокруг, династии, государства росли, процветали и рушились — все это оставляло после себя лишь мелкую рябь в бездонном озере. Но та ночь во тьме смеженных век что-то надломила. Без того не слишком любящий человеческое общество юноша, навсегда отвернулся от людского племени и, наплевав на наставления родителей, забросил меч. В ту долгую и холодную ночь, находясь на грани сна и бодрствования, Молодой Господин Янь решил изучать письмена и манускрипты, фолианты и древние каменные таблички, чтобы никто и никогда больше не смел ломать жизни невинным людям.       Чтобы в мире не нашлось заклинателя, шамана, мага или жреца, который посмел бы сказать, что он не уверен или не знает наверняка.       Пока Ноа оттачивала свои навыки владения духовным оружием под чутким и заботливым руководством Мастера Шень, к школе Рюмонкан незаметно подступила весна. Птичьи трели и капель напевали незатейливые стишки о расцветающей жизни, в опустевшие хвойные леса возвращалась мелкая живность, а на немногочисленных полянах, в самых потаенных уголках этого колючего великана таились скудные россыпи цветов. Ноа не видела Молодого Господина Янь уже месяц и когда наконец добилась успеха в своих тренировках, в первую очередь желала поделиться этой новостью с ним.       С той ночи, которую она теперь вспоминает с тоской и обидой, Молодой Господин Янь не покидал своей комнаты. Ноа не имела права требовать извинений за грубость и была даже благодарна за то, что им не пришлось после столкнуться. Мастер Шень же учтиво не упоминал даже его имени, что, как ей казалось, давалось с большим трудом. Весьма скоро темы для разговоров иссякли, и двоим оставалось говорить о погоде, о прошлом и грядущем.       Иногда вечерами после долгого дня, проведенного среди бамбуковых зарослей, Мастер Шень щедрился на подробности о прошлом. О том, как огромная черепаха, на панцире которой высилась разрезающая небо гора, пришла в Желтое море. Доблестные заклинатели со всей Поднебесной сражались с невидимыми глазу тварями, что прицепились к ней, как клещи. Они таились днем в кущах, подле плавучей горы, а ночами возвращались к людям. Черепаха эта была больше острова Хайнань, и соединила своей тушей берега Бохайского пролива.       Ноа слушала внимательно, попеременно вздыхая и хмурясь, потому как рассказ этот никак не желал укладываться в её голове.       — Как же они победили эту черепаху? — задала она резонный вопрос, когда Старый Лис закончил свой расплывчатый рассказ.       — Зачем? — удивился Мастер Шень, — черепаха была повинна лишь в том, что по глупости забрела в людские земли, бед она никому не чинила. В конечном итоге, когда все… — он замялся подбирая верное слово. Надолго задумался, потягивая из тыквы-горлянки воду, уставившись невидящим взглядом перед собой. — О่ни, так кажется, вы их называете невидимых духов бедствий.       — Ёкай óни — это люди, которых при жизни их поглотил гнев, ярость и злоба. После смерти такие обращаются демонами, — пояснила Ноа, — но говорят что óни могут быть добры к тем, кто был добр к ним при жизни, и тогда эти существа даже могут встать на вашу защиту.       — К тем óни никто не был добр при жизни, — грустно усмехнулся Мастер Шень, — когда все твари были убиты, шаманы подняли огромную волну и вымыли Черепаху из пролива.       — А люди? — Ноа, казалось, о чём-то задумалась, перебирая длинную челку, неосознанно приглаживая и касаясь чернильных прядей кончиками пальцев.       — Тысячи лет назад глава одного могущественного клана сочинил мелодию. Она называется «Песнь двух дев». Услышавший её человек навсегда забывает всё ужасное, что приключилось с ним, — Мастер Шень криво улыбнулся, тихонько поглядывая на Ноа. — Эта музыка может разноситься на десятки тысяч ли, а если игра будет особенно искусной, то заклинатель может смыть угодные ему воспоминания.       — Хотела бы я услышать эту мелодию, — сказала та вдумчиво, чуть потерянно после долгого молчания тихонько встала и с поклоном удалилась.       Спать Ноа не хотелось, понимая, что её обучение подходит к концу, а в скором времени Мастер Шень и его ученик навсегда покинут её обитель, она отбросила все обиды и направилась к отдаленному павильону. Тот давно уже сменил свой неприглядный зимний вид: оброс сочной травой и укутался лозами дикого винограда и вьюна. Казалось, даже неприметный дракон, что вечно дремал на гребне крыши, почистил свои чешуйки, расправил длинный хвост и украсил мхом гриву. Молодой Господин Янь, записавшийся не иначе как в отшельники, долго не желал высовывать носа из своих покоев, сколько бы та не стучала. Когда же Ноа, хлебнув новой порции разочарования и злобы, решилась уходить, то с облегчением обнаружила затворника, идущим из леса по проторенному пути.       Молодой Господин Янь не спеша вышагивал по вертлявой тропе. Пусть он больше не брал в руки меча, но почему-то каждый день всё же уходил поглубже в лес на полюбившееся место. В последние дни это давалось с особенным трудом, потому как размякшая до состояния зыбучей каши почва так и норовила утянуть его в царство Ямы, прямо с вечернего моциона. Когда он всё же добрался до павильона, то лишь устало вздохнул, глядя на сияющую, как полуденное солнце, Ноа. Ему не хотелось её видеть. Было стыдно, неловко и немного даже мерзко на душе от всего сказанного и от собственной глупости. Пусть бы он и дальше не знал всей этой истории, пусть бы считал её глупой девочкой с глупой мечтой, но реальность насильно окунула его с головой в трясину чужой жизни.       И теперь эта чужая жизнь, как бельмо на глазу, свербела. Каждый раз стоило ему вспомнить это простое и звучное имя Ноа, как внутренности совершали безжалостные кульбиты, а сердце падало штопором куда-то в желудок и там же разрывалось от боли.       — Господин Янь велел не появляться, пока не получу идеально срезанного стебля, — Ноа чуть помедлила, собираясь с духом. Слова давались ей с большим трудом, а затея, что ещё недавно казалась продуманной со всех сторон, теперь же насмешливо маячила где-то на задворках мыслей. Под пристальным взглядом уставшего и недовольного Молодого Господина Янь. — И вот я здесь, желаете увидеть результат?       Он не желал видеть результат, её и это место. Всем сердцем хотел только сбежать подальше, спрятаться и не показываться людям до тех пор, пока всё не исправит.       — Нет, — коротко ответил он и быстрым шагом направился к спасительным дверям минки.       Ноа, не ожидавшая такого откровенного, ничем не прикрытого отказа, одеревенела. Случись подобное в самом начале их недолгого знакомства, она бы покорно опустила голову и с поклоном удалилась. Чего греха таить, ученица школы Рюмонкан не посмела бы и сказать ничего подобного. Однако время шло, а ничуть не благоприятная компания в лице Мастера Шень придала ей кое-какую уверенность и даже дерзость.       — Хорошо, — бесстрастно ответила Ноа, преграждая ему путь, — пусть так, но в награду, которую я заслужила, вы немедленно пойдете со мной.       — Служанка Ноа думает, что может указывать мне? — поддельно удивился он, вскинув одну бровь. Нередко Мастер Шень, родители, все те немногие, что знали его хоть немного дольше, чем назойливая девушка, называли его ослицей. Если тому не хотелось чего-то или же, наоборот, очень хотелось, никакими силами — велением богов или угрозой адских глубин — было не переубедить упрямого мальчишку.       — Да! — рыкнула она раздраженно. Все эти игры в благородных господ ей до ужаса опостылели, что даже шаманы, будь они трижды прокляты и растерзаны, не были так надменны. Ноа схватила его за рукав и потащила вверх по склону, а Молодой Господин Янь не сопротивлялся, но и упрощать задачу тоже не желал.       Двое сошли с вымощенной дорожки на витиеватые тропы, не будь они посреди огромных угодий школы Рюмонкан — решил бы, что созданы они были исключительно животными и только для животных. Острые лапы деревьев царапали кожу, колючие кусты шиповника цеплялись за одежду, ноги проваливались в трясину, а волосы, и без того растрепанные, то и дело норовили угодить в цепкую хватку молодых ветвей или вовсе собирали длинным хвостом старую паутинную росу.       Когда же раздражение достигло своего пика, тянуть его тоже перестали и до крайности обозленный Молодой Господин, не щадя чьих-либо чувств, вырвал руку из девичьей хватки. Бегло осмотрелся и обнаружил себя стоящим посреди небольшого леса на вершине безымянной горы. Среди хвои, густоцветных сосен и пихт возвышался необъятный камфорный лавр. Паутина его корней врезалась в скальные породы, как в мягкий песок, а разлапистые ветви вытесняли все прочие деревья непроглядным мраком.       Великан этот заботливо берёг на своих многовековых ветвях молодой мох. Тот свисал лианами от самой верхушки до корней, слезился маленькими белыми цветами на бархатном ковре.       — Это дерево желаний, — пояснила Ноа, аккуратно подбираясь к необъятному стволу, — говорят, если завязать ленточку на самой вершине, то твое желание непременно сбудется. Я взяла две. Только вот, на вершину никак не забраться. Нельзя тревожить плачущий мох.       Молодой Господин Янь всё продолжал завороженно смотреть на великана, запрокинув голову. Казалось это и не дерево вовсе, а какое-нибудь древнее божество местных хоко и кодама. Раздутые и витиеватые лапы скручивались друг с другом и расплетались мириадами тонких молодых побегов. Словно, лавр этот, погруженный в вековые думы, так и не найдя ответа, задремал, разомлел, а потом и вовсе позабыл все заботы и ныне лишь наслаждался превосходными видами, что открывались с вершинной кроны. Молодой Господин Янь выпал из оцепенения только под настойчивые дерганья за рукав, он опустил свои аспидно-черные глаза на Ноа, не понимая чего от него хотят.       Она же, замявшись и теребя одной рукой черную парчу в золотой оборке, ханьфу Молодого Господина Янь, а второй нервно приглаживала волосы к лицу. Бессильно поджимая губы отчего-то, не смея просить о такой сущей малости, как говорил Мастер Шень. С запозданием пожалела и о том, что вообще привела сюда его и подумала: «Старый Лис был бы в этом плане куда сговорчивее вечно смурного и бесстрастного ученика».       — Говорят, заклинатели могут летать на своих мечах… Это правда? — начала она издалека, стыдливо пряча глаза из-под пристального внимания Молодого Господина Янь, а тот медленно кивнул, всё ещё не понимая, чего это взбрело девице в голову.       — Тогда… Вы могли бы поднять меня на вершину? — на одном дыхании пролепетала она и тотчас зажмурилась, ожидая чего угодно — крика, смеха или злобного рыка, очередной обидной тирады или высмеивания её жалких мечт и желаний. Но никак не того, что он без слов достанет исписанный рунной вязью клинок и, припав на одно колено перед ней, аккуратно придержит пальцами лезвие. Мигая непонимающим взглядом, она уставилась на склонившегося Молодого Господина. Ноа стояла как вкопанная, не то от страха, не то от удивления, не смея шелохнуться.       — Вашу ногу, Госпожа Ноа. Сначала одну, затем вторую, — терпеливо подал голос Молодой Господин Янь, не поднимая головы, — нужно поставить на клинок.       Первые лучи весеннего солнца уже поглаживали заботливой дланью вершину поистине мирового древа, пока корни его наверняка плели клети в глубинах преисподней. Ноа следовало бы поторопиться, потому как чем ближе был рассвет, тем сложнее управиться с полётом. И как только эта мысль замигала кровавым маревом в его мозгу, Ноа отринула смущение и неловкость, встав на дол, после чего опасливо замерла, раскинув руки в стороны. Она с неподдельным ужасом едва не вскрикнула, когда пальцы его выскользнули из-под меча, ожидая, что тот упадет и всё это превратится в очередной акт унижения. Но, к счастью, Молодой Господин Янь был не из тех, кто поступал бы так со служанками, пускай назойливыми и упрямыми.       Меч по велению хозяина завис в воздухе и медленно начал расти. Пока Ноа пыталась уловить ту тонкую грань, за которой неизбежно полетела бы вниз, он уже свободно позволял поставить стопы поперёк клинка. Звенящая кисточка на эфесе тонким ужом подползла к ее ноге и с трепетной осторожностью обвила за лодыжку. От ледяного прикосновения Ноа едва не отпрянула, но своевременно была подхвачена за локоть.       — Он просто помогает удержаться, не бойтесь, — тихо пояснил Молодой Господин Янь и, положив палец на острие, развернул в нужном направлении.       Прежде чем Ноа успела осознать, что полетит одна, меч поспешил исполнить приказ хозяина. Он медленно закручивался вокруг раскидистых ветвей, поднимаясь всё выше, а когда преодолел кроны обступивших великана деревьев, то завилял точно спесивый конь, испуганный рассветом, и, сбавляя скорость, натужно поплёлся всё выше.       Ноа не верила своим глазам, мягкие лучи золотого сияния поднимали туманное марево, испаряя росу на ветвях бесчисленных стражей. Без труда можно было разглядеть даже далёкие города, что прежде скрывались такими же сосновыми хранителями, но уже в низине. Меч под ногами недовольно подрагивал, видимо разделяя беспокойство хозяина. Молодой Господин Янь боялся не удержать её, уронить и запоздалой мыслью пожалел, что так легко согласился и вообще последовал за ней на эту гору.       Едва её не очень-то надежный извозчик закончил свой путь у более или менее сухой и прочной ветви, Ноа поспешно спрыгнула. Меч же издал жужжащий звон и, лишившись последних сил, упал в хозяйские руки, перед этим не забыв срезать пару молодых побегов и сбить ворох белых лепестков. Пока осчастливленная Ноа нежилась в мягких ласках весеннего рассвета, Молодой Господин Янь уже окончательно пожалел о содеянном, глядя на безжизненный кусок стали. Конечно, он, как и его создатель, любили преувеличить трагедию еще пуще, чем рассказы о самом себе, но тот и впрямь обещал до следующего заката не возвращаться на положенное ему место, язвительно поблескивая раненным ребром в глазах.       Молодой Господин Янь окинул безделицу презрительным взглядом, да и отбросил подальше в паутину корней, всерьез задумавшись о том, как теперь без меча спускать мечтательную девицу. Пока Ноа что-то беззаботно лепетала, очевидно надеясь, что слова её будут услышаны, он отошёл из-под разлапистых ветвей старого лавра, тихонько и бесшумно вскочил на окружившие его ели, и аккуратно, со всей почтительностью к древнему мыслителю, подобрался к Ноа.       Та как раз завязывала первую ленту, с легкой и наивной улыбкой на лице.       — Хочу, чтобы Господин Янь увидел светлячков, — тихо прошептала она, уже оборачиваясь к нему, поспешно пояснила, чуть зардев, — там, откуда я родом, тоже были светлячки, мама рассказывала мне. Но все, каких я видела тут, никак не похожи на её описания. Те обитают в воде, глубоко, и потревоженные рыбаками, всплывают на поверхность по ночам. Тогда берега начинают сиять небесной лазурью. Мама говорила — это так красиво, словно упавшие в море звезды. Мне жаль, что не удастся вам их показать, но я надеюсь, вы увидите тех, что обитают тут.       С этими словами она протянула ему вторую ленту, чем немало удивила Молодого Господина Янь.       — Это все о чем вы мечтаете? — с некоторой досадой и недовольством в голосе спросил он, тихо раздражаясь, что по такой глупости его вынудили проделать такой путь.       Ноа отчего-то задорно рассмеялась, покачнулась, едва не упав. Молодой Господин Янь поспешно выставил руку, придерживая ее за одежды. Но перспектива упасть, переломав себе все кости ещё до того, как тело бы коснулось земли, похоже ничуть её не пугала.       — Всё, что я скажу вы сочтёте глупым? — продолжая улыбаться, ответила она вопросом на вопрос, глядя чуть грустными глазами, в уголках которых проступила влага.       Он не ответил, поспешно завязав девять узлов своей ленты на ближайшей ветке, и выжидающе уставился на Ноа. Та, чуть склонив голову на бок и продолжая улыбаться, сказала то, что ему бы хотелось слышать меньше всего на свете:       — Желание нужно сказать вслух, — пояснила она с некоторой издевкой, какими сочились все изречения его Мастера-пьяницы. Компания эта явно не шла благочестивой Ноа на пользу.       — Желаю, чтобы Госпожа Ноа увидела морских светлячков, — тотчас отозвался он, продолжая сверлить её пристальным взглядом, от которого у Ноа по спине бежали табуны мурашек, а мышцы непроизвольно сокращались, словно пытаясь уменьшить её в размерах.       — Я загадала это, — улыбнулась она, прикрыла глаза и, подставив лучам бледное лицо, продолжила чуть тоскливо, — если бы вы не поднялись сюда, я бы загадала то же самое.       — Как угодно, — выдохнул Молодой Господин Янь, устав от этого едва наступившего дня сполна. Сел подальше от ствола дерева, уступая безопасное место Ноа, и всерьез начал думать над тем, как её теперь спускать.       От раздумий, которые вели к единому финалу — тащить её на своей спине вниз, его оторвало созерцание того, как Ноа вновь безуспешно приглаживала длинную прядь волос к лицу, что и без её манипуляций прекрасно скрывала шрам. Это так разозлило Молодого Господина Янь, потому он, не рассчитывая силы, оттолкнул ладонь. Та вновь задрожала, глядя на него ровно так же, как и в ту ночь, что привело его в ещё большее бешенство.       — Хватит! — холодно резанул он, пытаясь унять поднимающееся в груди пламя ярости. Едва ли он мог объяснить, на кого он так злился: на девушку, что так просто простила и забыла все те ужасы, что сотворили с ней люди; на людей, что повинны в её унижениях; может прожигала ребра злоба на подлунную тварь, что отравила собой такую прекрасную и невинную жизнь; или на самого себя. — Пока ты прячешь его — это клеймо, которое пожирает тебя изнутри. Но взгляни на себя. Даже с этим ты выглядишь в десятки раз лучше любой девушки на сотни ли вокруг. Носи его с гордостью, как всякий воин носит свои шрамы.       — Это уродство… — тихо прошептала Ноа, отворачивая лицо в сторону, сознательно или по привычке пряча не такой уж и страшный шрам.       Молодой Господин Янь лишь осторожно провел пальцами по её щеке, собирая повисшие волосы, завёл их за ухо и приподнял голову за подбородок.       — Уродливыми могут быть только души, поступки и мысли.       Ноа яростно зашипела, отталкивая Молодого Господина Янь, судорожно прикрываясь иссиня-черной прядью, глядя на него с неподдельной обидой и ненавистью, какой он не видел в глазах никогда больше. Даже твари, которые после пали от его руки, в предсмертной агонии смотрели и в десятой доле не так пронзительно, словно боль, причиненная им, не шла ни в какое сравнение с болью, которую он доставил всего парой слов.       — Разве это ваше лицо изодрано в клочья? Разумеется, вам лучше знать… — Ноа издала короткий смешок и, глядя во тьму, что сохранил под собой камфорный лавр, устало произнесла, как давно заученную мантру. — Не нужно играть со мной в благородство. Может, в вашем прекрасном мире все смотрят на красоту души, но тут, внизу среди людей, ты можешь быть сколь угодно уродлив душой, мысли твои могут быть чернее грязи, а поступки, не прикрытые никаким оправданием, ужасными и отвратительными. Но покрой всё это красивым лоском хорошей обертки, и всё забудется, всё простится.       Ноа смотрела только вниз, а хрустальные капельки беззвучно разбивались о бархатный мох. Тихий шелест уносил едва уловимые слова, что срывались с её губ. Дуновение ветра, маленький шаг и запертый в горле вдох.       — Я помогу, — прошептал Молодой Господин Янь, поспешно притягивая её к себе, понадежнее перехватывая за талию, обещая сохранить эту маленькую тайну. Позволяя ей выплакать все горе, что продолжало рассыпаться хрустальной капелью в ветвях мирового древа. — Помогу тебе спуститься.       Тихий стрекот разбуженных не ко времени птиц поднимался вверх по горному склону, встречался с предрассветным солнцем и, как разбитый о волнорезы вал, стыдливо отступал назад к подножью, обещая вернуться на закате, напившись лунным светом и повторить нападение уже приливными водами. Солнце же, не зная пощады, выставляло всё напоказ, высвечивая всё до мельчайших деталей: покрасневший и распухший нос, бессильно дрожащие плечи и трясущиеся от напряжения руки.       Молодой Господин Янь прижал её покрепче, силясь унять взбесившееся сердце, которое от осознания едва не случившегося несчастья заходилось пуще барабанного боя, так теснило грудь, что воздух в легких замирал ядовитыми кольями. В попытках успокоить, а может, успокоиться самому, он дрожащими пальцами поглаживал её ломкие пряди волос, вновь убирая с лица вымокшую от слёз чёлку. Впервые столкнувшись с тем, как разительно отличается его мир от мира простых людей, он совершенно не знал, что нужно делать, что говорить. Лишь бездумно повторял лишенную смысла фразу: «Я помогу, помогу тебе спуститься», продолжая удерживать Ноа от разверзшейся бездны под ногами.