Хроники Иномирья

      Край верных долгу и своему господину встречал путников неприветливым морозом, кусающим протекшие носы, а свинцовое небо щедро осыпало дороги и склоны, города и непроходимые леса снежной крошкой. Таящиеся в черноте ночи хищники завывали и улюлюкали, приветствуя непрошеных гостей, а двое шли по припорошенной дороге из грязи и льда вверх. Туда, где на небольшом пригорке, что был ступенью к величественной горе — мерцали фиолетовые огни.       Роща фиалковых деревьев, наплевав на все законы природы цвела, благоухала, в то время как сочные гроздья нежных бутонов мерцали припрятанным огоньком, освещая эту темную ночь для школы Рюмонкан. По старому поверью, которое доказать никто не смог, а опровергнуть не смел — эти прекрасные деревья отгоняли любую нечисть. Юный ученик, не знакомый с местными порядками, не переставал удивляться: если в этих краях все так плохо, почему бы не рассказать эту крохотную тайну миру.       По наивности своей он не мог постичь столь простой истины — пусть шаманы будут сколь угодно сильными воинами, но в отличии от него или его мастера, им всё же требовалась еда, теплый кров и безбедная старость. Потому никто в этих землях не желал упускать своего хлеба от страждущих крестьян и торговцев. Да и какой толк в этом загадочном дереве, если прочих оно могло защищать лишь в период цветения, который в Рюмонкан длился круглый год по заботе старейшин.       — Мое имя Ноа, — представилась невысокая девушка, провожая двоих путников к небольшому павильону. Он кинул на неё короткий взгляд, что-то хмыкнул и продолжил рассматривать рощу глициний. А сами деревья взяли небольшую гору с покатыми склонами в плотное кольцо. Теперь, забравшись на возвышенность, он рассмотрел ту границу, за которой путь для людей был закрыт — сразу за кронами деревьев высились круглые валуны, поросшие мхом с одной стороны, и снегом с другой.       Бескрайние хвойные леса обступали пригорок со всех сторон, пока нагруженные снегом многовековые деревья устало и лениво покачивались на слабом ветру. Сквозь эту белоснежную пустыню к пригорку стекали черные ручейки дорог, завязывались в единый узел на подступах к цветущему кольцу и продолжались каменным мостом через глубокую на вид, но шумную на слух реку, за которой вновь рассыпались паутинкой мелких троп.       — Зови меня Мастер Шень, — представился второй путник, добродушно улыбнувшись ей в ответ. В ночной мгле его цитриновые глаза светились так ярко, что оставляли за собой небольшой след, словно текущие сквозь ресницы туманы.       Сам он презирал эти любезности со слугами, как бы не пытался вытравить это из своего характера. Да и разговор намечался скучнейший и требующий каких-то усилий, силы для которых в его усталом разуме не нашлось. Оставалось лишь пустить всё в руки своего нерадивого Мастера и наслаждаться приятными видами, коих он давно не наблюдал. Весь их долгий путь представал перед глазами мутными, морскими водами, вонючими портовыми городами, а после слякотной дорогой, по которой они то и дело натыкались то на грабителей, то на поломки старой телеги.       Когда третий участник беседы продолжал игнорировать остальных и смотреть за горизонт, Мастер Шень тяжело вздохнул и уже с чуть измученной улыбкой продолжил:       — Молодой Господин Янь очень утомился в дороге. Не вините его, Госпожа Ноа, вините меня.       Она тотчас зардела и, ускорив шаг, обогнала путников, оставляя за собой шлейф длинного подола кимоно. Как и каждая ученица Рюмонкан, она носила одеяния цвета глицинии и подкалывала волосы особенной заколкой, где в янтарных жемчужинах были заключены цветы этого дерева. При ходьбе те сталкивались друг с другом и по округе разносился легкий ненавязчивый звон, как от маленьких колокольчиков.       — Я всего лишь сирота, которую благодетели этой обители подобрали на пути своих странствий, — грустно отозвалась Ноа.       Чтобы стать шаманом, необходимо было иметь особую связь с природой, чувствовать ее духовные потоки. Она же подобными талантами не обладала и вот уже пять лет корпела над искусством боя на мечах. Но даже так, ей дозволялось обучиться грамоте и отрабатывать свой хлеб, выполняя поручения и прислуживая гостям.       Мастер Шень, распробовав горечь ее обиды на вкус, снисходительно улыбнулся и словно бы невзначай сообщил цель своего визита:       — Мы прибыли чтобы выковать мечи для адептов школы Рюмонкан, так что вам стоит привыкать к этому обращению, Госпожа Ноа.       Она ненадолго замерла, медленно обернулась, и теперь Старый Лис видел, как загорается тусклый огонек надежды в её глазах. На бледной коже Ноа серым обожженным пятном зиял шрам, от ключиц и до самой брови, тонкая горбинка, рассеченной когда-то плоти, словно плакала бугристой кожей. Мастер Шень хорошо знал, откуда берутся такие шрамы, их оставляют моиши. Порой, эти твари, проникая в мир людей, слишком заигрываются со своими жертвами, что тем удается сбежать.       Он знал, что если демоны добрались до лица, то всё, что скрыто под многочисленными слоями одежды, выглядит куда как хуже. Ноа, заметив на себе его пристальный взгляд, поспешно отвернулась, поправляя длинную челку так, чтобы скрыть изъян. Рдея от неловкости, она наконец облегченно выдохнула, когда долгая извилистая тропа, вымощенная камнем, привела их к обители на ближайшие несколько месяцев.       Деревянный минка одиноко стоял поодаль от прочих строений, красовался своими белеными раздвижными стенами из рисовой бумаги, резным гребнем покатой крыши, на котором умиротворенно дремал вытесанный дракон. Девушка с поклоном открыла раздвижные двери, путников тотчас обдало сухим теплом и запахами еды, ученик не прощаясь шагнул вперед и растворился в темных недрах свободной комнаты.       Мастер Шень же уходить не спешил и, подбирая длинные белоснежные волосы причудливой заколкой, стоял на пороге, выправив бело-золотые оборки ханьфу и уместив на талии того же цвета пояс, вновь обратился к ней:       — Пока меня не будет, Госпожа Ноа, прошу, присмотрите за моим учеником. Он поначалу может быть не очень приветлив. Не принимайте это за грубость, — с мольбой в голосе попросил он, вполне готовый принять отказ. Но та не посмела бы перечить Бессмертному Мастеру и потому, лишь распахнув глаза, медленно кивнула, прежде чем ей успели бы поручить еще какое бестолковое дело, поспешно скрылась за дверью.       Когда же Молодой Господин Янь вышел в просторную комнату, переодевшись, непонимающе заозирался по сторонам в поисках своего спутника. Нахмурился, обнаружив лишь тихо сидящую у небольшого низкого столика Ноа. Старый Лис снова сбежал в ближайший городок за порцией рисового вина.       — Мастер Шень наказал мне позаботиться о вас, Господин Янь, — заметив его злобный взгляд, поспешно пояснила Ноа и, закончив расставлять ароматные блюда на столе, с поклоном направилась к двери.       — Постой, — все же решил подать голос горделивый юнец и, пристально глядя на поданные ему блюда, подозвал к себе. — Я не съем все это один, составь мне компанию.       Ноа удивленно распахнула глаза, наблюдая, как он спокойно садится за стол и взяв палочки в руки выжидающе уставился на нее.       — Но, это запрещено, Господин Янь… — оробев, пролепетала Ноа, нервно приглаживая прядь черных волос к лицу.       Он устало вздохнул, мысленно выругался и, отложив палочки, положил руки на колени, больше не глядя на девушку, а только перед собой, продолжал ждать. Молодой Господин Янь не привык к перечащей прислуге, привычки поучать её тоже не имел, и потому позволил ей самой решать: получить плетью за то, что гости остались голодными в хозяйском доме, или нарушить правило и сесть за стол.       — Я правда не могу этого сделать, Господин, — почти плача, взмолилась она. — Если кто-нибудь узнает — меня тотчас выгонят из школы.       — Не много ли чести для простой служанки думать, будто я непременно захочу сообщить о такой малости? — холодно отозвался Молодой Господин Янь, продолжая сверлить взглядом стену.       Он был голоден как никогда прежде и от собравшейся во рту слюны едва ли не плевался на каждом слове. Девица раздражала все больше, с каждой секундой промедления. Молодой Господин Янь запоздало пожалел, что вообще предложил ей совместную трапезу, однако, нравоучения мастера, какие он выслушивал все четыре недели, пока они провели в пути, теперь точно клеймо обжигающе шипели на подкорке.       Пока он корил себя за опрометчивый поступок, Ноа села напротив и, взяв палочки, поклонилась. Стол ломился от изысканных закусок: обжаренных в клейкой муке креветок; аккуратных брусочков свежей красной рыбы; тонких ломтиков оленины, тушенных в пряном соусе. Суп из моллюсков ароматно дымился точно в нос, он поклонился в ответ и, собрав всю волю в кулак, принялся неспешно пробовать всего понемногу, пытаясь сохранить самый непринужденный и отстраненный вид. Но с каждым упавшим в рот кусочком пряной рыбы в винном соусе или хрустящей тэмпуре, самообладание утекало вместе со слюной куда-то в желудок. Ноа же с отстраненным видом ковыряла слипшийся рис палочками, не смея поднять на него глаз, а давящая тишина и вовсе готова была прибить ее к полу — да так, чтобы выбить все слезы разом.       — Вкусно, — развеял тишину Господин Янь, и Ноа разволновалась пуще прежнего. Девушке из небольшой деревни, вдали от портовых городов и столицы, оставалось лишь пополнять свои знания об иноземцах из слухов. А слухи были один виртуознее другого — люди говорили, что заклинатели чутко слышат чужие эмоции и даже способны проникнуть в голову, дабы выведать все секреты.       Тихими ночами девушки благородных семей собирались в общих комнатах и рассказывали свои истории о том, как повстречали этих загадочных мастеров. Кто-то уверял, что они вышивают невидимыми нитями на своих одеждах заклинания, защищающие их получше, чем доспехи своих воинов. Другие рассказывали, что они без труда способны пересечь огромные расстояния на своих мечах. Почти каждая надушенная и благопристойная девица не забывала напомнить о том, как заклинатели быстры и проворны. Что способны они вскарабкаться по отвесной стене и невесомо парить, стоя на одной лишь тонкой лозе. Этой бесконечной ночью Ноа лишь убедилась в правдивости слухов. Стоило ей подумать о том, что она никогда не станет шаманом, как ее успокоили. Забеспокоилась о тишине, и её тотчас нарушили.       — Спасибо, — пролепетала она будто бы невпопад и, робко улыбнувшись, продолжила, — Молодому Господину Янь особенно должен понравиться суп. Его готовили точно по рецепту, присланному его отцом.       Он поджал губы, прочистил горло и вперил пустой взгляд в тарелку. Сменив палочки на глиняную ложку, попробовал маленький глоток супа, и тот действительно оказался очень вкусным. Гораздо лучше того, что ему готовили дома, и в тысячи раз лучше того, что готовил его блудный мастер-пьяница. Сладкая пряность, подпитанная рыбным бульоном и морским йодом, приятно обволакивала чуть простывшее с дороги горло. Вкус этот заботливо выбрасывал из захламленного и покрытого пылью дальнего уголка воспоминаний образ старенькой няни.       Единственной, кто терпела его паршивый характер с истинной материнской любовью. По привычке латала рваные одежды своего взбалмошного подопечного, не желая принимать простую истину — избалованное дитя менял свои наряды ежедневно и то, что было надето раз, более никогда не появлялось на нем снова. Только она приходила к нему в покои холодными воющими ночами, тихонько сидела у изголовья кровати на стуле и на ходу придумывала сказки. Знала, что мальчишка боится таких вот вьюг, но оправдывала его гордость страхом собственным.       — Действительно, вкусно, — задумчиво произнес он свои мысли вслух и, услышав вздох облегчения, поднял на Ноа глаза. Та в тусклом свете бумажных фонарей порозовела в щеках, а глаза её, как и прежде опущенные в тарелку, чуть заблестели. Осознание пришло медленно, как принесенный к берегам стоялого озера опавший листок. Он удивленно вздохнул и только теперь сообразил, что слуга здесь всего одна и забота обо всем лежит именно на Ноа. — Так это ты?!       Молодой Господин Янь никогда не мог верно выражать своих эмоций и, видимо слишком громко удивившись, заставил ее вздрогнуть — испуганно поднять глаза.       — Да… — робко начала она и тут же прикусила язык. Старшими было велено солгать, сказать, что двух заклинателей будут обхаживать целый штат слуг. Ноа никогда не умела лгать, а отпираться смысла уже не было, думалось — раз уж она нарушила одно правило, то в любом случае последует наказание, а когда мастер и его ученик узнают о том, как с ними обходятся шаманы на самом деле, ее наверняка обвинили бы и в этом. — Это я.       — Ты одна здесь со всем управляешься? — поинтересовался он уже, зная ответ.       Ноа кивнула, опуская глаза, точно провинившаяся собака, не замечая, как он облегченно вздохнул, успокоился. С самого детства он не любил слуг, нянек и прочих бесполезных людей вблизи себя, сам прекрасно справлялся с купанием, переодеванием и вычесыванием волос. Решительно презирал всякого, кто был не в силах без помощи слуг взобраться на лошадь или налить себе вина, преподнося эту немощность ума, как привилегию.       — Я сыт. Благодарю, можешь отдыхать.       — Если я что-то сделала не так, то только скажите, — в панике начала лепетать Ноа, услышав его холодный тон, который таковым вовсе не был, то лишь разыгралась ее подстегнутая страхом фантазия, — я всё исправлю.       — Нет нужды, доброй ночи.       Молодой Господин Янь поднялся и скрылся в темноте своей комнаты, решительно игнорируя сияющее похлеще, чем полуденное солнце, лицо Ноа.       Конечно, все эти слухи, что доносились до её ушей, были враньем или же преувеличением. Едва ли ученик, только получивший свой меч, был способен прочесть её тревогу. Молодой Господин Янь и вовсе на подобное способен не был, от рождения окруженный лицемерами и притворщиками, он принимал улыбку за оскорбление, а оскорбление за причину для драки. Последнего, конечно, в его положении допустить было нельзя, и потому благоразумные родители, коими себя считали его предки, решили отправить его подальше от дома, как считал Молодой Господин.       Так он и попал в орден Шеньсин, ему было невдомёк до первой поры, что семья его далеко не так проста, как казалась. Клан Янь в каждом поколении превосходил заклинателей, как тех, что учились вместе с ними, так и тех, кто был много старше. Все это он узнал гораздо позже, а пока свято верил в предательство родителей и тихо их ненавидел. Блудный Мастер Шень вернулся довольно скоро, необычайно смурной и задумчивый, таким Молодой Господин Янь видел его впервые, но поинтересоваться о случившемся не спешил. Честно говоря, теперь он не особенно доверял этому ни то седому, ни то перекинувшемуся в человека полярному лису.       — Как долго мы здесь пробудем? — только и выдал Молодой Господин, вырывая из цепких лап смятённых дум своего наставника.       — Мы не успели прибыть, а ученик уже спешит вернуться? — удивился Старый Лис, выудив из широких рукавов глиняный кувшин с восковой пробкой. — Вернёмся только по весне. Воды не спокойные, плыть не безопасно. К тому же, тут очень красиво и я не прочь задержаться.       — Как же мои занятия? — недовольно возразил он, нахмурив брови.       — Твой меч при тебе, тихая роща тоже найдется, — безразлично пожал плечами Мастер Шень, запрокинув голову и опустошив кувшин в три больших глотка. Едва тот коснулся пола, как в руке уже был другой.       — Только вот наставник мой — пьяница. А в том, чтобы рубить бамбук, я не вижу смысла, — злобно выпалил он, с треском захлопнув раздвижные двери.       Мастер Шень лишь повел плечами от чрезмерного грохота, что поднял его ученик, да и продолжил свое нехитрое дело. Всякий раз поражая окружающих бездонностью своих широких рукавов, в которых всегда находилось не меньше трех кувшинов согревающей душу воды.       — И что плохого в том, чтобы выпить?.. — отстраненно пробурчал он себе под нос, глядя, как за тонкими переборками рисовой бумаги, проступает рассветное зарево. — Куда хуже то, что ты избалованный мальчишка, — добавил он чуть обиженно, поджав губы.       Утро, наступившее для Молодого Господина Янь аккурат в полдень началось с недовольного ворчания Мастера. Тот, упившись до едва осознанного состояния накануне, теперь шатался по павильону, собирая немногочисленные углы. Чуткая служанка, заслышав шум, тут же принялась готовить поздний завтрак. Когда Молодой Господин Янь закончил свой утренний туалет и выбрался на хмурый свет, пробирающийся редкими лучами в зашоренные оконца, то застал весьма плачевную картину. Мастер, обещавший быть не раньше чем к утру следующего дня, обиженно косился на оставленную миску супа и сладостей с горячим чаем, которые для него предусмотрены не были, а Ноа попеременно кидала растерянные взгляды то на ученика, то на учителя.       — Я сейчас же все исправлю, Мастер Шень, — пролепетала она, сойкой вылетев из просторной комнаты.       Мастер лишь кивнул, и только за той успела сомкнуться тихонько дверь, как, видимо, устав ждать, вышел следом. Молодой Господин Янь же, предвкушая очередную трапезу с несговорчивой девицей, поскорее сел за стол, однако отчего-то решил помедлить. Налил себе чаю и, потягивая маленькими глотками зеленоватый эликсир, наконец разлепил сонные веки, как раз кстати. Ноа вернулась с подносом блюд и, не обнаружив причины своих метаний, осунулась.       Он уже по привычке пригласил ее сесть напротив, и та, понимая, что за отказом последует голодовка — послушно села. Молодой Господин Янь удовлетворенно кивнул и, глядя строго в тарелку, более не обращал на неё внимания. Ноа была даже благодарна. Курьёзы случались с ней один за другим и от лишних взглядов в свою сторону она беспощадно краснела. Но любопытство взяло верх над правилами хорошего тона — не часто ей приходилось прислуживать заклинателям или шаманам. В её скромные владения отправляли продешевивших с платой торговцев да орды крестьян, последние отчего-то приходили просить о помощи исключительно толпами.       — Почему вы решили стать заклинателем? — вдруг выпалила она, разорвав утренние грезы своего собеседника в пух и прах.       — Все решили за меня, — коротко ответил Молодой Господин Янь, ясно давая понять, что говорить об этом не желает. — А ты?       — В какой-то степени все тоже решили за меня, хотя я солгу, если скажу, что и до этого не мечтала. Но так уж случилось, — Ноа осеклась, обдумывая можно ли вообще говорить о подобном, и не смутит ли ее рассказ собеседника. Однако, глядя, как тот и на крупицу в лице не изменился, всё же продолжила, не вдаваясь в детали, — беда с моей семьей, я одна осталась. Бродяжничала, пока меня не подобрали господа из Рюмонкан. Но боюсь мне никогда не стать шаманом. Во мне нет того, что называют чутьем. Они ведь не только с моиши сражаются, но и уничтожают проклятия. Если у тебя того самого чутья нет, то ты никогда их и не увидишь.       — Проклятые техники? — уточнил он, не слишком-то и слушая слезливую историю, так и не подняв на собеседницу глаз.       — Проклятия, они как… — Ноа сложно было подбирать верные слова, сколько бы она не учила этот почти родственный китайский, тот давался ей с трудом. — Сущности, образы, которые не исчезают с рассветом, они живут только среди людей, питаясь от их страхов и горестей. В местах, где случались страшные вещи, и в предметах, что чинили многим людям боль.       — Так это твоя мечта? Видеть то, что другие всеми силами пытаются игнорировать? — сухо поинтересовался он, больше укоряя глупую служанку за ее глупую мечту, нежели действительно желая знать ответ.       — Мне важно лишь позаботиться о тех, кто не может позаботиться о себе сам, — с грустной улыбкой ответила Ноа, и чуть, подумав, добавила, — я думаю, если бы тогда… Если бы кто-то помог моей семье тогда, то меня бы… Поэтому я постараюсь, чтобы другие семьи избежали такой участи.       — И как поможет меч? — по-прежнему равнодушно отозвался Молодой Господин Янь. Каждая история становления того или иного человека в его мире всегда начиналась с какой-нибудь потери. — Если у тебя нет того, что называют чутьем — он бесполезен.       — Господин Янь очень проницателен, верно, меч мне никак не поможет, — Ноа уронила пустой взгляд на еду, к которой не притронулась, и разозлившись от этой горькой правды отчеканила: — но, боюсь этого не понять тому, кто ищет веский повод для помощи людям. Я буду цепляться за любую возможность, чтобы спасти как можно больше…       — Ты умрешь, вот и всё, — прервал ее раскалённую тираду Молодой Господин Янь, подняв свои аспидно-черные глаза. Говорил он всё так же отстраненно и холодно, с полным безразличием, а во взгляде этом, давно не юношеском, плескалась одна лишь пустота. — Сила клинков Мастера не берется из воздуха, как и любая другая сила. Она обретается внутри своего хозяина. Если источник пуст, то в твоих руках даже могущественный меч будет ничем не лучше обычной палки. Найди себе другую мечту.       Ноа, более не проронив ни слова, поспешно встала, поклонившись, покинула павильон, оставив Молодого Господина Янь наслаждаться трапезой в одиночестве.       Конечно были способы помочь ей, но это лишь потворство мести. Люди, потерявшие близких в лапах инфернальных тварей, никогда больше не будут смотреть на этот мир как прежде. Все будет поделено на черное и белое. Смог бы такой человек принять тот факт, что создание заветного клинка напрямую зависит от одной из таких? Кузни-великаны, как принято считать — существа, сошедшие из-под искусной руки создателя завесы, в инфернальном мире множество разнообразных химер, механизмов и артефактов, что видимо были побочными результатами на пути к созданию самого важного изобретения.       Посчитав, что сказал достаточно, чтобы отвадить от себя любопытствующую девицу, Молодой Господин Янь неспешно закончил свой поздний завтрак и вышел на прогулку в поисках неприметной отдаленной рощи. Последних тут было в достатке, но вот загвоздка была в том, что все они были заняты стекшимися шаманами со всех уголков страны восходящего солнца. Юный адепт ордена Шеньсин, ученик Великого Мастера-пьяницы давно привык к уединению. Весенний пик, где он провел последние годы своей жизни, был отделен от прочих адептов туманными безднами, обманчивыми облаками и путанными тропами.       Молодой Господин Янь находил в этом временном пристанище некоторое сходство с породнившимся пиком: тут тоже круглый год благоухали цветы, однако на то были причины куда более важные, чем просто прихоть полоумного. Весенний пик до прибытия Мастера Шень имел отталкивающее имя «Проклятый», потому как никто не мог подобраться к неприступной вершине ближе, чем на три полета стрелы. Но стоило пропащему пьянице изъявить желание жить именно там, как холодный камень любовно отозвался и уже через пару десятков лет обзавелся пышными садами, терзающими небо рощами бамбука. Даже личным горячим источником, который не просто плескался лужей в каменном тазу, а ниспадал шипучим водопадом, пары которого заботливо окутывали близлежащие постройки сатиновыми реками туманов.       В поисках уединения ему пришлось сойти с окольцованного холма, подальше в заметенный снегом лес, вытоптать личную тропу к безмятежному одиночеству. Пусть он пока плохо переносил холод, ему ещё нужен был сон и еда, но в поисках тихого уголка вдали от посторонних глаз он с радостью жертвовал такой малостью, как покрасневший нос и облачные пары, выдыхаемые при отработке каждого движения, застилающие к тому же глаза. С этого дня и до самых весенних оттепелей он намеревался проводить свои тренировки исключительно среди хвойных ароматов, на хрустящем отсыревшими иголками ковре, под покровом разлапистых ветвей, отяжелевших от небесной ноши.       А чуткая к чужим скверным характерам Ноа, заботясь о своей высмеянной мечте, более не попадалась ему на глаза, учтиво оставляла еду загодя, стараясь не сталкиваться с Молодым Господином Янь и, заучив время, когда тот возвращался невесть откуда, заранее готовила бадью горячей воды. Так и протекали безмятежные деньки нелюдимого Молодого Господина, пока в его спокойный хмурый день не ворвался чей-то крик. Женский, разумеется. Визжать на всю округу по силам было только девичьим натруженным связкам.       Он недовольно поморщился, точно потревоженный от полагающегося сна медведь, и недовольный тем, что его скромный островок одиночества могут обнаружить, и тихо вскочил на крону ближайшего дерева. С грациозностью порхающей бабочки, не потревожив и снежинки на зеленых иголках, направился к источнику всех бед. Надёжно скрытый людской привычкой никогда не смотреть выше собственного роста, он с отвращением наблюдал как троица холеных малолеток теснит всё глубже в лес одну из учениц Рюмонкан. Мальчишки, судя по тому же тону в их одеждах, и сами принадлежали школе, но, как и полагается в дикой природе, которой поддавались дети, не знакомые со строгостью учителей и родителей, щемили слабых и пресмыкались сильным.       Уже было решив, что всё это не его забота, а того и гляди, что скоро перерастёт в проблему, он собирался уходить. Убедился, что никто из беснующихся детей не планирует рыскать по лесу в поисках приключений и благоразумно теснит свою соученицу в другую сторону, как с удивлением замер. Гнали они никого иного как ту самую неудавшуюся шаманку Ноа. Та, в свою очередь, не спешила отбиваться, да только с трудом подбирала отсыревшие и отяжелевшие от снега подолы кимоно, лишь отталкивала нападающих.       По виду тем было не больше четырнадцати, потому Молодой Господин Янь не мог взять в толк — почему это ученица, что старше как минимум лет на пять, не в силах отвадить от себя малолетних гиен. Он не понимал доносившихся до его ушей обрывков фраз и слов, но чуткий слух на тона в родном китайском, легко давали представление, что троица жаждет не то крови, не то зрелищ, а девица только что-то молебно лепечет.       Когда же в густой тишине зимнего леса раздался треск рвущейся ткани, он наконец расставил для себя всё по местам, в очередной раз убедившись, что люди так же черны душой, как и демоны, на которых им представилось охотиться. Но, вмешательство в подобные разборки, даже под предлогом защиты чьей-то чести, для него обернулись бы розгами, к тому же едва ли она была не в силах постоять за себя. Однако, пока трусливая Ноа медлила, теряя драгоценные силы на то чтобы сбежать, а он всерьез намеревался оставить все как есть и уйти, троица лишь распалялась собственной вседозволенностью.       Первой сдалась в руки праведного гнева Ноа. Запнувшись о спрятанную в игольном снегу палку, она вскочила, выставив перед собой незамысловатое оружие, которое к тому же противно холодило руки и от сырости неустойчиво скользило, приготовилась принять бой. Сурово обещая не выпустить ни одного из паршивцев из леса без пары сломанных костей.       Сколько бы не развивалось общество и цивилизованность, заложенные природой задатки никуда не вытравить. Люди в большинстве своём всегда делились на три ступени в пищевой цепи. Первые — это одиночки способные постоять за себя самостоятельно и не нуждающиеся в поддержке кого бы то ни было. Вторыми были те, что не чурались стайного инстинкта, но предпочитали роль исключительно главенствующую — любители верховодить и помыкать. Ну и третьи — люди мазохистских наклонностей, что безукоризненно подчинялись сильным, ведя исключительно стадный образ жизни.       На небольшой опушке, где белёная земля могла вздохнуть полной грудью свежего воздуха без привкуса игольного можжевельника, встретились все три представителя. Ноа, как думалось Молодому Господину, относилась к третьим. Он сам причислял себя к первым, и одна великовозрастная детина, что по примеркам всех прочих был из вторых. Ноа весьма ловко отбивалась от голых рук своих преследователей, но когда троице наскучило играть со своей жертвой и они так же обнажили весьма реальные и ощутимые мечи, — пугающие остротой и холодящие сталью, — ей оставалось лишь спешно отступать, не замечая, как её полусгнившее оружие теряет в длине.       Молодой Господин Янь все же решил вступить в игру, оставаясь при этом инкогнито, сорвал с подножной кроны горсть иголок и точнехонько пустил их ядовитыми дротиками в детские головы. Не смертельно, но крайне болезненно. Те взвыли и заметались точно общипанные дикобразы, едва ли не выворачивая шеи на совиный манер, в поисках скрывшегося в сгущающихся сумерках соглядатая. Он и сам не ожидал подобного эффекта. На Весеннем пике он спроваживал неугодных соучеников с помощью листьев, те, конечно, были куда как мягче хвойных игл, но резали больнее. Когда же этот широкий жест во имя защиты дамы в беде был принят за случайное совпадение или может трусливое подначивание, троица продолжила преследование уже успевшей солидно оторваться жертвы.       Без особых усилий нагнав шакалье племя, Молодой Господин Янь предпринял ещё несколько попыток, но те, уже наученные опытом, без труда уклонялись. Когда же это бессмысленная беготня ему до крайности опостылела и он запоздало пожалел, что вообще влез в чужие коллизии — нехотя обнажил свой меч. Огрубевшими пальцами прошелся по загривку, выискивая нечто одному ему ведомое, ухватился за воздух, и через миг в его руке уже красовался длинный меч с широким лезвием, испещренный рунической вязью на клине. Бархатная кисточка самовольно обвила запястье, отзываясь в скраденном тенями полумраке легким звоном, предупреждая неугомонных детей прекратить свои звериные игрища.       Когда же последние не услышали и этого предупреждения, меч по воле хозяина метнулся в гущу событий, принимая на себя хлипкие и неумелые удары одного болвана. Юнец опомнился и теперь всерьез осмотрел с открывшейся опушки лесные стены, но так и не обнаружив в опустившейся мгле своего противника, забеспокоился. Двое придаточных пресмыкающихся, едва завидев турмалиновое свечение, что упало прямо с небес аккурат перед очередным ударом их главаря, и вовсе сразу улизнули. Всё ещё сбитый с толку и не желающий отступать мальчишка продолжал мытарствовать, тепля какую-то надежду на победу, но вскоре и его погнали размашистыми шлепками под задницу, развернув лезвие плашмя.       Спасительный меч скрылся в гуталиновой тьме леса, оставив испуганную до дрожи и промерзшую до боли в костях жертву в одиночестве. Ноа по природе своей — мечтательной, имела привычку заглядывать выше собственной головы и вскоре наткнулась взглядом на парящую над грузными кронами отяжелевших ветвей одинокую фигуру. Молодой Господин Янь стоял к ней вполоборота и, казалось, не замечал, а она же чутко подметила излучаемую ауру необъяснимого цвета: она словно сияла кровавым огнем прямо в его сердце, вырываясь сквозь кожу и остывая всеми оттенками синего, попутно соприкасаясь с недружелюбным холодом. Молодой Господин Янь всё стоял, пока яркая вспышка не легла в его руке — меч вернулся к хозяину и был заботливо убран на полагающееся ему место.       С того случая Ноа лишь уверилась в некоторых слухах и обиженно избегала Молодого Господина Янь: девичье сердце надеялось, что благородный муж проявит теплоту и проводит пострадавшую от едва не случившегося унижения хотя бы до реки и рощи. Но, как только клинок скрылся в невидимых глазу ножнах, тот лишь одарил ее долгим взглядом, все еще веря, что остался незамеченным, и попросту ушел.       Когда через несколько дней ужаленный скукой Мастер всё же решил затеять беседу со своим учеником, то первым делом поинтересовался:       — Что ты снова сотворил с малышкой Ноа, отчего она теперь и меня избегает? — может ему и хотелось звучать чуть строже и значимее, но вышло лишь предосудительно и надменно, а ученик вернул ему издевку с не меньшим ядом.       — Разве это я напиваюсь до беспамятства еженощно, а потом паршивею характером настолько, что и собственное отражение — будь у него возможность — бежало бы?       — Ученик не знает предела дозволенной дерзости, — недовольно буркнул снова пьяный Мастер, хитро прищурив свои лисьи глаза и едко улыбнувшись, продолжил, — я, по крайней мере, скверен на характер только в подпитии, а ты таким уродился. Так что будь уверен — это твоя вина.       Ответом на это послужило лишь привычное хлопанье многострадальными дверьми, которые с момента их прибытия начали недовольно поскрипывать вышедшими из пазов переборками. Молодой Господин Янь вполне довольствовался ситуацией. Он не любил лишние вопросы и уж тем более шум, а все это так или иначе сопутствовало людям. Так что страдал от ситуации только охочий до разговоров Мастер Шень, который прославился в каждом близлежащем городишке своим бездонным кошельком и желудком. В те редкие дни, когда ему не удавалось улизнуть от скуки, он донимал любого, кто попадался ему под руку. Бесконечно долгим вечером эта участь настигла и многострадальную Ноа, не заметившую за тренировкой, как к ней бесшумно подобрались и долго наблюдали за четкими и выверенными до малейшего вдоха движениями. Она упражнялась под гроздьями глициний, и её техники немало удивили Мастера Шень, каждый взмах был отточен до идеала, не допускалось и малейшего лишнего движения. Ноа не теряла грациозной скорости и плавности в движениях, не доставало ей разве что противника.       Пусть все это выглядело красиво, но не имело абсолютно никакого смысла, пока человек не ощущает угрозы, движения его плавны и беззаботны. Люди в бою часто подвергаются мимолетным импульсам, страшатся за собственную жизнь и совершают ошибки. Только такой реальный опыт может гарантировать результат и победу.       — Вы очень искусны, Госпожа Ноа, и это вводит меня в замешательство, — мелодично проговорил он, сидя на одной из ветвей, когда та пошла по третьему кругу повторений своих приемов, — почему же я не видел вашего имени в списках?.. Вы не ходите на занятия?..       От неожиданности Ноа подпрыгнула, потеряв концентрацию, и заозиралась по сторонам, а Старый Лис надежно спрятанный за метровыми гроздьями цветов, как за сиреневым водопадом, лишь задорно улыбнулся.       — Простите, Мастер Шень. Похоже только вы считаете меня искусным воином или шаманом, для прочих тут я просто… — Ноа поджала губы, так и не сумев выдавить из себя последние слова, отчасти потому, что и сама не знала, кем её тут все считают.       — Полно… Меня вот все считают пьяницей и проходимцем, но что с того? — улыбнулся он, наконец, показавшись ей на глаза. Приземлился бесшумно, чуть подогнув колени и расставив руки в стороны, покачнулся и, всё же устояв, одарил её ещё более широкой улыбкой с налетом самолюбования. — Даже мой ученик, стервец, и тот принимает за какого-то шута дерьмовой пробы. Но, мне нет до этого дела, и вам тоже, Госпожа Ноа, не должно быть дела до того, что думают о вас эти старые, заплывшие жиром и ослепленные властью идиоты.       — Мастер Шень не понимает, — грустно ответила Ноа, понурив плечи и прислонив тренировочный меч к деревянной колонне, которых тут было больше чем самих деревьев. Своей реечной сеткой те поддерживали свисающие соцветия повыше на уровне ветвей. — Вы — Великий Бессмертный Мастер, и пусть я не до конца понимаю смысл, вложенный в эти слова, но уверена — ваша сила неоспорима. А я просто… никто. Молодой Господин Янь верно сказал, получу я меч или нет — это не важно. С ним я так и останусь никем. Во мне нет и капли той силы, что есть в вас или Молодом Господине Янь.       — А во мне нет и той капли веры и стремления, что есть в Вас. Если дело стало только за тем, что старейшины не желают дать этот шанс, то это легко поправимо, — он говорил вкрадчиво, умиротворяюще и уверенно, бесшумно подплывая к ней, вздернул пальцами за подбородок, долго и пристально смотря в глаза, словно любовался тем, что Ноа отыскать была не в силах.       — Если… — она поджала губы, так и не осмелившись просить о помощи и отводя взгляд, повторила услышанные не так давно слова. — Если сила обретается внутри, то как я могу использовать меч, когда мой источник это лишь жалкая роса на траве.       — О, так вот в чем дело, — Мастер Шень задумчиво потёр подбородок, глядя куда-то сквозь ресницы, словно наевшийся сметаны кот, и ухмыльнулся, подмигивая ночному соглядатаю. — Сила, оружие, власть, знания — всё это лишь инструменты. Важны не они, а тот, кто держит их в руках. Если Вам что-то не дано природой, то просто возьмите сами. Ведь для этого не нужна сила, хватит и упорства. Все же надеюсь, Госпожа Ноа прислушается к совету и придет на занятия, а со старейшинами я уж как-нибудь разберусь. Обещаю.       — Но я правда не могу. Мне велено прислуживать вам, Мастер Шень, а во время занятий я должна…       — Какое совпадение, — улыбнувшись перебил ее Старый Лис, — у меня как раз найдется пара часов утром после завтрака и вечером перед сном, а за неделю вы уже будете знать всё, что нужно. И никто не пострадает. Никто даже не узнает.       Тихо стоявший поодаль Молодой Господин Янь, лишь раздраженно выдохнул, уверенный, что остался незамеченным во время своей ночной прогулки. Он искренне не понимал, почему все так беззаветно превозносят этого Старого Лиса, но ненароком подслушанный разговор расставил всё по своим местам. Как те самые заплывшие жиром и ослепленные властью старые идиоты — он и сам был не многим лучше. Мастер-пьяница видимо свято верил, что каждому под силу исполнить свои желания, какими бы самоубийственными и невозможными те ни были. И этой своей верой он без труда заражал умы прочих, вдохновлял и, как истинный учитель, указывал путь. К сожалению этих самых «прочих», дальше им нужно было действовать самостоятельно, а Старый Лис попросту забывал об их существовании. Быть может, в своих пьяных грезах он сам себя уверил в том, что помогает таким слабым и ни на что негодным людям, но едва ли это было правдой на самом деле.       Молодой Господин Янь же имел абсолютно другое мнение и эти жесты доброй воли со стороны Мастера он воспринимал не как становление на верный путь, а пинок в бездну. Это всегда злило Молодого Господина Янь — почему же люди, той самой силой награжденные сполна свято верят в то, что прочие могут получить её одними лишь стараниями. Злило, что от подобной дурости страдают глупые и ведомые. Все эти люди, которых наставил на истинный путь его учитель, могли бы сейчас наслаждаться обычной жизнью, имея навыков ровно столько, чтобы хватало на защиту близких. Но по прихоти Старого Лиса и от собственной слабохарактерности — они продолжали жалкие потуги добиться чего-то недостижимого. Те из них, конечно, что всё ещё были живы.       Пока прочие ослеплены властью, Мастеру Шень застилала глаза пресловутая вера. Следующим утром, когда пьяница напрочь забыл данное обещание и ускользнул с первыми лучами солнца, наверняка на очередную попойку, Ноа встречал лишь его ученик, уже давно привыкший к подобным его выходкам. Невысокий столик вместо еды теперь ломился от бамбуковых дощечек, древних манускриптов, потрепанных томов, и в противовес этой силе, что хранится в знаниях, на столе лежал и меч.       — Садитесь, — не поднимая на нее глаз, сказал Молодой Господин Янь.       Та неуверенно подошла, не отводя глаз от заветного меча, который, конечно, принадлежал не ей, а выкован был исключительно для пользования Молодого Господина Янь. Почуяв неладное, она тотчас начала оправдываться:       — Мастер Шень велел мне прибыть на утренние занятия, — поняв, что тот уже и думать забыл о данном обещании — осунулась, да так разозлилась на свою наивность, что в комнате стало на десяток градусов холоднее. — Прошу прощения Господин Янь, я более не потревожу ваш покой.       — Сядь, — строго приказал он, подняв на неё тяжелый взгляд.       И когда та послушно села, он вытащил из рукава своих чёрных одежд светящуюся голову руды, испещренную металлическими ручейками и сверкающую драгоценными камнями, как ясное ночное небо. Следом на стол упал тяжеловесный чёрный мешок размером с коровью голову. По тихому звону и перекатыванию монет Ноа догадалась о содержимом и тотчас нахмурилась.       — Я даю выбор, которого похоже у Госпожи Ноа никогда не было. Нет нужды так смотреть на меня. Вы в любом случае продаетесь, так какая разница — мнимой силе или реальному богатству, — сообщил Молодой Господин Янь, поправляя широкие рукава черного ханьфу и положив руки на стол, скрестив пальцы в замок.       — Эта руда, которую использует Мастер Шень для ковки оружия.       — Но где вы её взяли?.. — с неподдельным ужасом в голосе спросила она, даже ей было известно, что это самая ценная вещь в мире заклинателей, и ей не полагалось бы находиться в руках такого, как он.       — Какая разница, — презрительно фыркнул Молодой Господин Янь, перекатывая пальцами кособокий и топорщащийся кусок камня и металла. — Если я нашел, значит, он его плохо спрятал. В мешке золото. Его хватит на то, чтобы прокормить каждого в этой школе лет на пять. Или на то, чтобы купить близлежащую деревню с крестьянами, полями и урожаями, кормить уже их в течение всей жизни. Выбирайте.       — Молодой Господин Янь похоже считает, что всё в этом мире можно купить. Что же если так, то вы ошибаетесь, — тотчас взвилась она, нависнув над безмятежным учеником дамокловым мечом. Он же в свой черед более не пытался ее образумить или оборвать зачинающуюся тираду, коими его облагал каждый встречный. — Я не какая-то вещь, которую можно купить, продать или обменять. И у меня, в отличие от Господина Янь, есть в жизни цель. Если эту цель я не могу достичь с помощью Мастера Шень, то найду другой способ.       — В любом случае, мне заниматься тем, что он обещал, — спокойно отозвался Молодой Господин Янь.       Ноа взбеленилась пуще прежнего и одним размашистым движением с грохотом обрушила руку на катающуюся по столу головешку руды. Он от неожиданности едва успел убрать из-под удара руку собственную и в ответ на этот жест лишь сдержанно кивнул.       — Тогда садитесь, — бесстрастно, всеми силами пытаясь скрыть свое разочарование, сказал он.       А Старый Лис тихонько сидел на крыше, наслаждаясь устроенным поутру представлением. Солнце начинало ощутимо согревать промерзшую землю, обещая скорый приход весны. Вековые деревья уже сбросили свои снежные шубы и оплакивали тонкими ручейками талой воды ещё один утраченный год. Река, что отделяла Рюмонкан от прочего мира, становилась тише и чернее от тающего снега, а белошкурая земля неизбежно покрывалась проплешинами пожухлой и ещё спящей зелени.