Последняя миссия

      «Этим утром вернулся господин Ёриичи: как всегда тихо и незаметно. Господин смущается, когда мы, словно малые дети, встречаем его. Но от Мирай-сенсей ничто не может скрыться — будто чувствуя каждый его шаг, она тут же выходит навстречу. Они никогда не говорят, лишь склоняют головы в приветствии и бесшумно скрываются в его доме.       За завтраком новый ученик, еще не успевший познакомиться с господином Ёриичи, спросил, что связывает его и Мирай-сенсей. Мы не нашлись, с ответом, ведь описать такое не представляется возможным. Порой мне кажется, что они едины: один делает вдох, другая — выдох.       И тогда мне становится страшно: выходя в ночь, каждый из нас заранее принимает смерть, как уже свершившееся. И я замираю в ужасе, думая, что будет с Мирай-сенсей, если однажды господин Ёриичи не вернется. То, что их связывает — дар. И самое страшное проклятье на свете»       Ренгоку вертел в пальцах сладкий шарик охаги, бросал быстрые взгляды на Мирай, увлеченно кормившую сушеным мясом Тору, и подбирал подходящие слова.       — Мирай, ты уже решила, когда мы отправимся в дорогу? — они могли выйти еще четыре дня назад, получив разрешение Главы и приглашение из Деревни, но Сайто все медлила, и Ренгоку не мог найти этому объяснение.       — Как только ты отдохнешь, Кеджуро-сан, — погладив Тору по длинному клюву, спокойно ответила она. — Три ночи подряд ты патрулировал свой сектор. А дорога к кузнецам, как мне объяснил Хитоши, займет два дня.       — Но Мирай-сенсей…       Только что Сайто прямо сказала, что он выглядит откровенно измотанным, но больше Ренгоку смутила перспектива объяснять, как именно они будут добираться до скрытой деревни. Хитрец Хитоши рассказал о двух днях, но не о том, как именно они пройдут.       — Мы не утомимся по пути к кузнецам, — Кеджуро попробовал натянуть улыбку, но не вышло — рядом с Мирай отработанный за годы навык подводил все чаще. — Нас… понесут какуши.       Мирай отложила тарелку и нахмурилась: в больших глазах читался сразу десяток вопросов, и ни на один из них Ренгоку не мог найти ответа.       — Какуши носят истребителей? — тихо переспросила она. — Не знай я тебя, Кеджуро-сан, то могла бы подумать, что ты неудачно пошутил. С каких пор мечников нужно… носить на спине, словно принцесс из императорского дворца?       — Деревня Кузнецов скрыта, никто не должен знать, где она находится. Это сложная система, по дороге наши… сопровождающие будут несколько раз меняться. А чтобы мы ничего не увидели и не услышали, нам завяжут глаза и заткнут уши.       Ренгоку почти слово в слово повторял то, что услышал сам в первый раз перед визитом к кузнецам. Тогда объяснение казалось понятным и логичным, но сейчас, под взглядом Мирай, рассыпалось.       — Что же за мечники живут в эту эпоху, если их можно лишить слуха и зрения затычками и повязками… — пробормотала Мирай, поднимаясь. — И что за кузнецы живут в эту эпоху, если прячутся от своих союзников? И что случится, если на деревню, о расположении которой никто не знает, нападут демоны?       Ренгоку гипнотизировал собственные руки: поднять глаза на Мирай просто не было сил. Сайто задавала вопросы, о которых сам он никогда не задумывался. Традиции. Традиции-традиции-традиции — так он объяснял себе каждый спорный момент. И теперь пожинал плоды собственной слепоты.       — Оказавшись здесь, я пообещала себе, что не посмею перечить установленным порядкам и ставить под сомнение решения Кагаи Убуяшики, — Сайто глубоко вдохнула и повернулась к зеленой горе на горизонте. — Но с подобным я не могу согласиться, Кеджуро-сан. У меня есть ноги, и они способны ходить. У меня есть глаза, и они способны видеть. И я не поклажа, чтобы носить меня на спине.       — Таковы правила, — развел руками он. — Я отправлю сообщение Главе, но не уверен, что он согласится. Безопасность кузнецов… обеспечивается таким способом.       — Куда проще разделить деревню на несколько селений, — печально улыбнулась Мирай. — В таком случае нападение демонов не пошатнет привычный уклад… Раньше так и было.       — Да? Я не знал, — Ренгоку уже подозвал Канамэ, чтобы передать сообщение Убуяшики, но замер с протянутой рукой: соблазн послушать истории из Сенгоку оказался слишком велик. — А что еще было не так в твое время?       Мирай медленно повернулась и смерила его долгим взглядом — однажды она уже обожглась на воспоминаниях, и наверняка не хотела повторять болезненный опыт. Ренгоку уже приготовился просить прощения за вопрос, но Сайто только скупо улыбнулась и вернулась на край террасы. Тору, прыгавший рядом, тут же угнездился на ее коленях и довольно прикрыл глаза, словно кот, соскучившийся по хозяйской ласке. Мирай перебирала блестящие птичьи перья и смотрела вдаль — но уже не на гору, а в прошлое.       — Как я говорила, мы тренировались на настоящих мечах. Сенсей однажды сделал для меня пару буковых боккэнов, но очень скоро мы отказались от этой затеи — с ними всякое упражнение превращалось в игру. Хотя я и сохранила этот подарок на память. Селения кузнецов располагались в каждой провинции, и любой мечник мог быстро получить новые клинки… Да и носили мы всегда два или три меча. Признаюсь, мне все еще кажется диким, что ты и твои товарищи отправляются в ночь только с одним. Нас было куда меньше, но… мы не погибали так часто. Хитоши рассказывал, что какуши постоянно хоронят молодых мечников… И это тоже кажется мне диким, несправедливым… Неправильным. Нет ничего благороднее отдать свою жизнь в борьбе с демонами, но пусть эта жизнь будет долгой. Чем дольше живет мечник, тем больше тварей он сможет выжечь, разве нет?       Ренгоку только кивнул, прикрывая глаза: скольких товарищей он потерял на испытании? Сколько истребителей отдали свои жизни на первых заданиях? Пламенный Столп никогда не считал погибших — знал, что собьется, не дойдя и до пятого десятка. Всех помнил только Ояката-сама, и Кеджуро им восхищался. До этого момента. Следуя логике Сайто, куда правильнее готовить сильных мечников, чем оплакивать павших воинов.       — Мирай-сенсей плохо на меня влияет, — невесело усмехнулся Ренгоку. — С нашей встречи я только и делаю, что ставлю под сомнение все, во что должен верить.       — Задавать вопросы и искать ответы — не преступление, Кеджуро, — немного помолчав, ответила Мирай. — Мы всю жизнь задаем вопросы и ищем ответы. Переставая думать, человек слепнет.       — Кстати… Об этом… — Ренгоку поспешил сменить тему: рассуждать о слепоте и дальше было слишком опасно. — Что ты имела в виду, когда сказала, что плох тот мечник, который перестает видеть с повязкой на глазах?       — Именно то, что сказала, — Мирай изогнула бровь. — Вы разучились даже смотреть… Сколько еще утеряно за эти века…       — Мирай-сенсей, — Кеджуро все же смог выдавить слабую улыбку: показывать истинные чувства после таких слов хотелось меньше всего. — Тебе придется объяснить.       Сайто поджала губы: в ярких глазах мелькнула горечь пополам с разочарованием, и Ренгоку вновь испытал приступ жгучего стыда — какими слабыми, должно быть, Мирай казались истребители новой эпохи. Он бы ничуть не удивился, скажи она сейчас, что отказывается продолжать тренировки. Сайто имела на это право: она глядела на свое наследие и видела лишь утраченное мастерство.       — Не кори себя, Кеджуро, — словно прочитав чужие мысли, Мирай покачала головой. — В этом нет твоей вины. И пока ты хочешь учиться, я буду тебя учить.       Ренгоку смотрел на нее и не мог найти подходящий ответ: Мирай не переставала удивлять, не позволяла опустить руки, находила самые правильные слова. И всякий раз слабеющее в сердце пламя разгоралось с такой силой, что казалось еще немного, и выжжет изнутри.       — Возьми, пожалуйста, то полотенце, — Сайто поднялась, подхватывая лежащую рядом катану. — Завяжи им себе глаза и скажи, видишь ли ты что-нибудь сквозь него.       Ренгоку без вопросов обернул вокруг головы ткань и погрузился в темноту:       — Оно достаточно плотное, сенсей. Не вижу ничего.       — Прекрасно, теперь сними и завяжи глаза мне.       Однажды маленького Кеджуро отвели на ярмарку: он набивал рот сладостями, дергал отца за рукав хаори и, не переставая, спрашивал обо всем, что видел. Особенно его заинтересовали уличные артисты. То, что они показывали, не имело ничего общего с кабуки: под удивленные возгласы толпы худые мужчины глотали длинные мечи и, не пролив и капли крови, ловко вытаскивали острые лезвия. А еще — прыгали по тонкой проволоке с завязанными глазами. Кеджуро прекрасно знал, на какие чудеса способен человек, ведь его отец был Пламенным Столпом, но все равно не мог поверить, что такое возможно. Шинджуро тогда только сказал, что упорством и регулярными тренировками можно добиться чего угодно. И маленький Кеджуро больше не сомневался. С тех пор прошло не меньше четырнадцати лет, но образы уличных трюкачей сохранились в памяти, словно ярмарка закончилась только вчера. И теперь Ренгоку снова стоял на рыночной площади, готовясь наблюдать новое чудо.       — Не слишком туго? — сглотнув, он поправил узел в ярких волосах Мирай.       — Нет, благодарю, — Сайто только повертела головой, разминая шею. — Теперь я попрошу тебя обнажить свою катану. И напасть на меня, не жалея скорости и сил.       — Я не могу, сенсей, — Ренгоку с трудом узнал свой севший голос: Мирай говорила серьезно, но он отказывался верить услышанному. — Я раню тебя.       — Это было бы замечательно, — в ответе Сайто зазвучала сталь. — Но тебе придется постараться.       — Не могу, — упрямо повторил он. — Прости.       — Ты настолько мне не доверяешь, Кеджуро? — Мирай повернула голову, на совесть обмотанную плотной тканью.       Ренгоку прищурился, окидывая Сайто долгим взглядом. Меньше всего она была похожа на лишенного зрения человека. Подчиняясь больше не разуму, а интуиции, Кеджуро наклонился, подобрал маленький гладкий камень и бросил.       — Кеджуро-сан, — неуловимо быстрым движением Мирай поймала камешек. — Ты все-таки смог меня ранить — своим недоверием.       — Прости, — Ренгоку глубоко вдохнул и достал клинок. — Я нападаю.       Он всегда знал, что она необычна: с первой встречи в развороченном и выжженном лесу, с первого взгляда в огромные горящие глаза, с первых слов в трясущемся вагоне. Но до этого момента Ренгоку не осознавал — насколько. Отбиваясь от града точных ударов, которые Сайто наносила с неизменной легкостью, Пламенный Столп в очередной раз корил себя за поспешность и недальновидность: крайне глупо было думать, что он действительно сможет напасть, ведь все, на что он был способен — защищаться. На Мирай была плотная повязка, но слепым чувствовал себя Ренгоку. Даже с закрытыми глазами и одной катаной Сайто играючи разбивала его. И, сам не заметив, он оказался на спине с лезвием у шеи.       — Ты можешь завязать мне глаза и заткнуть уши, Ренгоку, — вновь читая его мысли, Мирай сбросила повязку. — Но ты не лишишь меня зрения и слуха.       Все, что мог Кеджуро — тяжело дышать, чувствуя, как стучит сердце, грозясь пробить грудную клетку. Теперь Ренгоку прекрасно понимал Убуяшики, который был готов обеспечить Мирай всеми книгами и любыми доспехами, что сохранились в столичном музее — все, что угодно, лишь бы она осталась. Ояката-сама наверняка догадался, что пламенный мечник захочет узнать больше о Дыхании своего клана. Ояката-сама наверняка знал, что благородная госпожа не откажется тренировать Столпа. Вот только вряд ли Ояката-сама предвидел, к чему приведут эти уроки. Перед глазами Ренгоку проносились десятки свитков, оставленных предком: в каждом лишь Мирай. И теперь он понимал Годжуро, как никто другой.       — Моя госпожа… — только и смог выдохнуть он.       Мирай, еще недавно смотревшая спокойно и прямо, тут же отпрянула. В ярких глазах читались шок и паника.       — Прошу прощения, Кеджуро-сан. Наша тренировка окончена… — торопливо пробормотала она и скрылась в своем пустом доме.

▪︎▪︎▪︎

      Следующие дни Ренгоку не смел появляться на ее пороге. Стоило сделать шаг в сторону небольшого поместья, укрытого пышной глицинией, как ноги сводило судорогой, а перед уставшими глазами вспыхивали ее — большие, испуганные. Пламенный Столп исправно медитировал, отрабатывал новые движения, ковырял ставший безвкусным удон, а по ночам, как сумасшедший, патрулировал свой сектор, втайне мечтая, что ему все-таки попадется хотя бы один демон. Подобные желания были в лучшем случае опасными, в худшем — недостойными, но Ренгоку все равно надеялся на встречу с какой-нибудь опасной тварью, потому что сечь соломенные чучела опостылело окончательно, а иного способа снять скопившееся внутри напряжение он не знал. Но твари, как и все недели до этого, не спешили высовываться из своих нор. Ренгоку даже послал ворона к Шинадзугаве: вернувшийся спустя пару часов Канамэ принес плохие новости — на территории Столпа Ветра демоны появлялись с завидной регулярностью.       — Неужели только здесь нет демонов? — когда Уз вернулся от Томиоки и Кочо с теми же ответами, нахмурился Ренгоку. — Почему только у меня так… тихо?       — Господин настолько быстр и силен, что демоны просто боятся и ищут другие места, — дернул клювом ворон. — Разве может быть иначе?       — Если кого и бояться, то Шинадзугаву, — отшутился Ренгоку по привычке.       Ночной ветер шелестел в листве тихим голосом Мирай, напоминая о главном правиле — они всегда на поле боя и не имеют права на ошибку. На памяти Ренгоку Сайто ни разу не ошиблась.       — Здесь слишком тихо. И мне это не нравится, — признался он. — Есть в этом что-то… Неправильное.        Мирай действительно никогда не ошибалась: в полночь Пламенный Столп заметил горящие глаза. Одну пару, затем еще и еще. Все это время они не прятались — просто набирались сил и сбивались в стаю.       — Вот как! — Ренгоку усмехнулся: стоило только попрощаться с неопределенностью, как беспокойство отступило: одно дело сражаться с неизвестностью, другое — с реальным врагом. — Рад, что вы наконец показались!       Демоны обступали со всех сторон. Боги услышали его желание и исполнили — со свойственной им иронией. Ренгоку насчитал восемнадцать и пятеро из них, как подсказывало чутье, — крайне опасны. Канамэ что-то кричал, нарезая круги над головой, под ногами мелко дрожала земля, ветер развевал хаори, а Кеджуро дышал — глубоко и спокойно, как показывала Мирай. Сознание не затапливал привычный яростный азарт — он просто вдыхал, и мир выдыхал с ним.       Искривленные конечности разлетались в стороны, под темным небом разносились вопли и крики, а Ренгоку продолжал дышать. На миг даже захотелось прикрыть глаза — настолько уверенно он не ощущал себя еще ни разу. Все стало предельно понятным, лежало на раскрытой ладони. И он просто смотрел на распадающиеся прахом обезглавленные тела.       А потом мир покачнулся: перед тем, как расстаться с жизнью, одна тварь все же успела достать острыми когтями. Клацали пасти, тянулись лапы, горели голодные глаза. Впервые на памяти Ренгоку демоны решились напасть всем поганым выводком. И впервые он проигрывал — вооруженный новым приемом, обретший верную цель, получивший бесценные знания.       — Пригнись.       Ренгоку подумал, что с ним вновь говорит ветер, но жар, дошедший до самых костей, развеял все сомнения. Кеджуро припал к земле и тут же почувствовал пронесшееся над головой пламя, а следом услышал дикий визг — всего одним взмахом Сайто рассекла сразу троих.       Мирай спокойно встала рядом, стряхнула гнилую плоть с катаны, достала вакидзаси и пересчитала взглядом оставшихся:       — Ты согласишься принять мою помощь, Кеджуро-сан?       — Почту за честь, — сглотнул Ренгоку: если до этой ночи аура Сайто казалась ему невероятной в своей мощи, то теперь и вовсе виделась нереальной.       — Благодарю, — кивнула она и тут же скрылась из виду, чтобы появиться за спинами демонов.       Ренгоку дал себе слово не забыть и секунды их боя: он был должен запомнить каждое неуловимое движение, каждый пламенный взмах, каждую искру вокруг клинков, не знающих пощады. Но уследить за Сайто оказалось просто невозможно — она была нигде и везде, как небо и ветер. И он вновь возвращался к свиткам, заполненным рукой Годжуро.       Они стояли посреди заваленной трупами поляны, но Кеджуро не смотрел на тела — даже захоти, не смог бы оторвать взгляд от глаз напротив. Ренгоку ни разу не видел, как она сражается, и теперь понимал, почему — все это время боги просто берегли его. Потому что теперь он понял все: предок не преувеличивал, описывая Сайто. Годжуро Ренгоку преуменьшал.       — Тебе стоит остановить кровь, — Мирай тряхнула головой, первой разрывая зрительный контакт, и указала на раненую ногу. — Если не хочешь, чтобы я несла тебя на себе.       — Да, сенсей, — наваждение спало, и Ренгоку потер переносицу, концентрируясь на поврежденном сосуде. — Благодарю за помощь… Но как ты узнала?       Мирай только подняла голову: в медленно светлеющем небе кружили Тору и Канамэ.       — Разве я могу потерять единственного ученика? — слабо улыбнулась она.       — Верно, сенсей, — Кеджуро вернул улыбку и наконец огляделся. — Они стали умнее. Кто бы мог подумать?       — Не все они ведомы лишь голодом, — поджала губы Сайто, стремительно мрачнея. — Встречаются… крайне изобретательные в своей подлости экземпляры…       — Мирай… — Кеджуро осторожно сел на влажную траву и нерешительно поднял взгляд. — Когда я тебя нашел, ты сказала, что сражалась с демоном. Но на твоем теле не было укусов или рваных ран. Только следы клинка…       Сайто опустилась рядом и всмотрелась в чащу. Ренгоку чувствовал кожей внутреннюю борьбу: Мирай сомневалась. И когда она глубоко вдохнула, готовясь рассказать нечто действительно важное, за спинами раздался резкий хриплый голос:       — Это так выглядит пустой сектор? Какого хрена тут творится, Ренгоку?