Per aspera ad astra/Через тернии к звёздам

      — Милый, не нужно расстраиваться, — щебечет мать, мягко улыбаясь ему и беря его руки в свои. Её кожа шёлковая, тонкая, невероятно мягкая. Саске ощущает, как радостно бьётся его сердце. — Да, ты упал, — продолжает мама, успокаивая его, — но ты ведь можешь встать, сынок? — Он кивает. — Тогда не всё потеряно!       — С.!       Тяжёлая, грубая рука аккуратно ложится к нему на плечо, осторожно сжимая. Саске оборачивается и видит своего отца. Его лицо не такое суровое, как обычно, глаза будто слегка светяться.       — Сас.!       — Ты точно мой сын… Са…       — Саске!       — А?! — вскрикнул мальчик от неожиданности.       «Чёрт!..»       К Учихе направлялся Ирука-сенсей. Его лицо было напряжённым, руки сжимались в кулаки. Мальчик приготовился выслушать тысячу и одно недовольство в свой адрес. Сбиться десять рад за одну тренировку — такое было с ним впервые. Что-то тяжёлое рухнуло в низ живота, стыд за себя заполонил все мысли. И вот Умино приблизился окончательно — так, чтобы их разговор никто не слышал. Мало кому хочется разочаровываться в своём лучшем ученике, но Саске видел, что Ирука не был зол. Внимательно оглядев подопечного, он начал говорить. Его тихий и вкрадчивый голос проникал в самую душу. Почему-то именно сейчас пареньку вспомнилось, за что они любили и уважали своего тренера. Мужчина никогда не выносил на всеобщее обозрение чужие проблемы, даже самые незначительные. Он предпочитал обговорить всё наедине. И сейчас он поступал ровно также.       —... Ты хочешь выходной? — Только сейчас Саске удалось уцепиться за слова тренера. — Отдохнёшь недельку.       — Нет! — прервал его мальчик, только сейчас в полной мере осознав, о чём шла речь. — Просто не выспался, — уже тише сказал он. Странное чувство: вроде врёт, а вроде и нет. Попробуй тут уснуть, когда воспоминания настигают даже наяву. — Сенсей, можно мне остаться после тренировки? Я буду осторожен.       Ирука глубоко вздохнул: «Вот и что с ними делать?» — А затем кивнул, предупреждая:       — Не слишком долго. Я сообщу охране.       — Спасибо за содействие, — традиционно произнёс Саске, кланяясь.       Ирука-сенсей кивнул и ушёл к остальным ученикам. Конечно, Умино был в курсе трагедии, но он также хорошо знал Итачи и Микото, а ещё в своё время имел удовольствие немного пообщаться с Фугаку. Потому он чётко представлял себе реакцию любого члена семейства Учиха на сочувствие — резко отрицательная. Пришлось придумать, как намекнуть мальчику, что его никто не осудит, если он позволит себе немного отдохнуть от бешенного темпа жизни.       Ох, если бы Ирука Умино знал всё, то понял бы: мальчишка не желал отдыхать! Ему было страшно в пустом доме. Он никогда не боялся темноты, но сейчас сидел с включённым фонариком так долго, как мог. Он вечно ощущал дыхание смерти или её острые когти, что скреблись по потолку и стенам. Самое дорогое сердцу место перестало быть таковым. В его собственном доме боль раздирала грудную клетку. Каждый раз… Каждую ночь, каждое утро.       Уставшие лица брата и тёти, выходящих к завтраку, заставляли сердце младшего Учихи разрываться от злости на себя, от презрения к себе, от обиды на жизнь. Он был маленьким мальчиком, который в силу возраста никак не мог помочь ни Итачи, ни Аи. Брат уходил рано утром, заглядывая к нему в комнату и приходил только вечером. Тётя ходила на работу примерно по тому же принципу, но дома часто сидела в ноутбуке, выполняя задания с подработок. Она только-только закончила ВУЗ, как ей пришлось взять на себя такую огромную ответственность. А Итачи всё ещё учился в школе, но тем не менее он тоже делал очень многое. А всё, что мог сделать Саске — приготовить немного подгоревшее карри или замесить жидкое тесто на такояки да убраться в доме — и это жутко злило.       Остаться после тренировки, без лишних глаз разобраться с самим собой, кажется Саске самым разумным решением. Вдалеке от гнетущей тишины некогда родного дома, вдалеке от зловонного запаха смерти, что так и не выветрился спустя уже почти месяц (хотя тётя и брат на вонь не жаловались). Туда, где нет родителей, туда, где только скорбь, ему не хотелось от слова совсем. . . .       Саске не собирался дожидаться, когда же все уйдут, чтобы поупражняться. Вспоминая советы брата и матери, он разделил тренировку на несколько этапов, и самым первым из них была разминка. Тело он уже разогрел, но хотелось отточить приземление после тулупа и ещё несколько движений, чтобы потом не заострять на них внимание.       Постепенно каток пустел. Дети собирали вещи и уходили в раздевалки, а затем — домой. Краем глаза Саске заметил, как взметнулись в некотором отдалении от него розовые пряди. Рядом с тонкой фигурой девочки стоял кто-то намного выше — Ирука-сенсей. Невозможно было сказать точно, о чём они говорили, но после этого Сакура понимающе кивнула и что-то ответила тренеру, а затем забрала сумку и неторопливо пошла в раздевалку.       Саске выдохнул. Ему совсем не хотелось объяснять Сакуре, почему он сегодня такой странный, а до этого отсутствовал несколько недель. По какой-то причине мальчишка был абсолютно уверен, что она поняла что-то или почувствовала.       Всё это время паренёк не отрывался от пируэтов. Каждое его движение было грациозным, но как будто слишком резким. Словно он, сражаясь, наносил удары катаной. Тяжело назвать момент, в который Учиха всё-таки заметил ещё и блондинистую шевелюру, которая, к сожалению (скорее разочарованию), в отличие от розовой, помещение не покинула. На переферии зрения постоянно мелькали и его ярко-голубые глаза. Они светились чем-то странным и до одури неприятным для Учихи.       Напряжение нарастало, и Саске наконец решил остановиться. Он обернулся на блондина, сурово глядя на него, как бы предлагая ему начать.       Несколько минут прошло в полном молчании. Нервное раздражение уже давно настигло Саске, но сейчас оно усиленно искало выход. Наконец мальчик не выдержал и, чуть повысив голос, спросил, вскидывая чёрную тонкую бровь:       — Ты просто пялиться пришёл или тебе что-то нужно?       — Ещё чего… — возмущённо пробубнел Узумаки. Он тяжело вздохнул, и в тот момент Учиха понял, чего же от него хотел Наруто. Черноволосому захотелось испариться, но блондина было уже не остановить. — Я тут хотел сказать… Даттебайо! Короче, я не знаю, как сказать это правильно, но, уверен, что должен попробовать. — Он заламывал пальцы, видимо, пытаясь ухватиться за ниточку мысли в своей голове. Саске подумалось, что он зря старается. Что можно было ловить в его пустой тыкве, если этот идиот не додумался, что Учиха разговаривать совсем уж не хочет? — Знаю, тебе сейчас больно и неприятно, но с этим можно жить! — У брюнета задёргался глаз. — Это трудно, но реально. Я скучаю по папе, маму вообще не помню, и мне бывает очень грустно, но знаешь, когда я думаю, что они, наверняка, хотели бы, чтобы я был счастлив, то меня немного отпускает.       Его улыбка была широкой и, вроде даже, искренней (не сказать, что Саске разбирался во всех этих полутонах), но печальной. И это, наверное, добило парнишку. То, что он не мог смириться, а Наруто сумел. Хотя у второго времени было намного больше. Уже лет пять, а то и больше. И этот промежуток никак нельзя было сравнивать с тем ничтожный месяцем у самого Учихи.       Саске почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Дышать становилось всё тяжелее. Мальчик прошёл к бортику, открыл дверцу, машинально надел чехлы на лезвия коньков и, не оглядываясь на Наруто, покинул его. Черноволосый не слышал, что ему вслед кричал Узумаки. Он просто шёл вперёд, сам не зная, куда… . . .       Чёрные волосы липли к влажному от пота лицу, зрачки от дозы адреналина расширились, а в ушах был слышен только шум. Последний методично перебивал стук чего-то постоянно ускоряющегося. Дыхание срывалось, а на каждую новую попытку отдышаться тело реагировало отказом. Грудина в районе сердца болела так, словно кто-то бил мальчика кувалдой несколько дней к ряду.       Мысли путались, постоянно ускользали. Потому ухватиться хоть за одну совершенно не представлялось возможным. Руки тряслись, пальцы скручивала судорога. Паренёк схватился за голову, крепко, до побеления костяшек, вцепившись в волосы.       Он не помнил, как добрался до умывальника; как судорожно пытался включить воду; как подставил изрядно вспотевшие шею и голову под прохладную струю воды. В ушах по-прежнему набатом стучал пульс, а перед глазами всё плыло. Однако постепенно ему удалось сфокусировать взгляд на отверстии слива.       Саске не понял, как долго он простоял так, держа голову под краном. Но когда он уселся на холодноватый кафельный пол, то наконец сумел вспомнить не только всё, что предшествовало его нахождению здесь. Он также вспомнил сотни, тысячи вещей — свои страхи, печали. Всё это он перебирал в своей голове, метаясь от одной мысли к другой. Домой не хотелось ещё больше… Ещё немного отдохнув, Учиха медленно поднялся с места и неторопливым шагом направился к катку. . . .       Прохлада помещения успокоила и снова ударила поддых. Воспоминания вновь хлынули в голову. Наруто в помещении уже не было, и мальчик осторожно подошёл к бортику, снял тёмно-синие чехлы — подарок мамы — и открыл дверцу, а затем шагнул на лёд.       Так плохо он не ездил давно — сбивался на каждом следующем шагу. Раздражение окутывало мальчика, злость большим облаком пыли застилала глаза — и спасения от этого не было. Лёд впервые не приносил успокоения, только странное саднящее чувство за грудиной.       Очередная ошибка принесла какое-то странное ощущение: тягучее, противное. Саске остановился, желая перевести снова сбившееся дыхание. Ему было до невозможного противно. Так, что хотелось проблеваться, только бы отчиститься от этого отвратительного чувства.       Рассредоточенный взгляд случайно зацепился за движение где-то сбоку. Первой мыслью Саске было: «Опять Наруто!» — но она не оправдалась, когда из-за борта показалась розовая макушка. Осознание, что Сакура видела, то, как он слаб, лишь на мгновение привело его в дикий ужас, а затем, также стремительно, как и появилось, исчезло. На его месте развернулась во всём своём отвратительном разнообразии злость.       «Что она здесь забыла?»       За всё то время, что девочка стояла на месте, никто из них двоих не проронил ни слова. В одно мгновение Учихе надоело ждать, и он первым подал голос:       — Что ты тут делаешь?       — Я..я... — Сакура Харуно выглянула из-за бортика и попыталась что-то сказать, но после неудачной попытки остановила себя. Она открыла дверцу и собиралась уже выйти на лёд, как вдруг вспомнила, что уже переобулась. Собравшись наконец с силами, девочка негромко, но внятно произнесла: — Ты какой-то сам не свой в последнее время. Что-то случилось?       — Нет, — твёрдо произнёс Учиха, глядя девочке в глаза. Два зелёных омута горели чем-то до боли неприятным Саске. Злость заполняла его всё больше.       — Точно? — уточнила Сакура, чуть склонив голову набок. Неожиданно до брюнета дошло: она жалела его — и злоба накрыла его с головой.       — Тебе-то какое дело? — тихо, но жёстко произнёс он. От такого выбранного им тона и холода помещения у Харуно побежали неприятные мурашки. — Ты совсем не стараешься, делаешь на авось! — вдруг вскричал мальчишка. — Зачем ты вообще здесь, раз не стараешься?! — зеленоглазая смотрела на него с нескрываемым шоком. На мгновение ей стало страшно. Саске перестал быть похож на самого себя, а его глаза горели огнём, который Сакура предпочла бы забыть, но так никогда и не смогла сделать этого. — А если не получается, то лучше бы тренировалась и за собой следила, а не ходила вокруг меня, как наседка! Плевать мне на тебя! — эти слова казались десятилетней девочке чем-то до такой степени страшным, что она, изначально желая остановить его и спокойно поговорить, проглотила язык. А Саске всё говорит и говорил.       — Даже и случись что, тебе бы сказал в последнюю очередь. — закончил он. Взгляд чёрных глаз наконец немного прояснился. Мальчик наконец увидел, что глаза Сакуры слегка светились. Он, казалось, уже видел подобное. Наверное, когда в последний раз видел отца. Сегодняшний «сон» вновь всплыл в памяти, однако он не забрал на себя внимание черноволосого целиком. Он восстал где-то на переферии, и всё остальное место заняла Сакура.       С удивительно розовых ресниц спала крупная капля. Щёчки девочки покраснели, носик вздёрнулся, она развернулась и бегом кинулась к двери в женскую раздевалку.       Бежать за ней или оставить так? Крикнуть «извини» или попросить прощения в следующий раз?       Вдруг мальчика накрыло осознание: то отвратительное чувство, что он испытывал, — разочарование...

***

      — А он и говорит мне: «Я Вас не для того нанимал, чтобы Вы ломали мне устои корпорации!» Вы понимаете весь маразм? Я закончила работу быстрее, принесла всё вовремя, чтобы у других сотрудников было время на перепроверку и заполнение документов, а этот старый пень мне втирает, что я, видите ли, порчу их корпоративный дух! — Возмущалась Аи за кухонным столом. Ужин, который сегодня готовил Итачи, был очень вкусным. И Саске заметил бы, что рис имеет идеальную текстуру, а овощи и мясо — самый великолепный аромат, но мальчишку что-то тревожило, и Итачи Учиха был намерен разузнать, что случилось у его младшего брата.       Метнув взгляд на тётю, длиноволосый пересёкся с ней взглядом. Лёгкий одобрительный кивок головой дал подростку «зелёный свет» на попытку разобраться в проблеме братишки. Аи всегда хорошо чувствовала общее настроение и часто угадавала, когда к человеку можно было подойти, а когда этого делать не стоило бы. Поэтому Итачи с чистой совестью вызвался помыть посуду, а тётя услужливо «подтолкнула» Саске к полотенцу. Как итог, оба брата стояли на кухне, намывая и вытирая посуду после вечерней трапезы.       — Нии-сан, — позвал Саске, продолжая вытирать мокрую тарелку, — что делать, если накричал на человека, хотя он не виноват?       — И кого ты так обидел? — понимающе спросил старший.       — Одну девочку с тренировки… — тихо, почти неслышно сказал младший. — Я разозлился, а она просто попалась мне под руку! — громко возмутился мальчик. Как бы ему ни хотелось оставить все свои проблемы и переживания при себе, Саске был так убит и замучан сегодняшним днём, что ему было необходимо поделиться с братом хоть чем-то. И он выбрал меньшее из всех зол.       — Да, ты просто разозлился, она просто не вовремя пришла, а ты ей просто нахамил и, насколько я понимаю, обидел её, так?       Устного ответа не последовало, лишь обречённый кивок. Саске действительно было неприятно из-за того, что он наговорил ей грубостей. Сакура не бесила его так сильно, как остальные — иногда раздражала, но не более. И тут она просто оказалась не в том месте не в то время.       — Что ж, предлагаю самый лёгкий вариант — просто извиниться, — улыбнулся брат самой добродушной улыбкой, которой только мог.       — Ага, — тихо вздохнул младший. Стоит всё-таки воспользоваться советом брата. — Спасибо за твою помощь, — слабо улыбнулся Саске, растягивая уголки губ.