Связанные небом

И мы полетим над землей, над землей. Ведь если ты рядом, то я дышу, но если ты падаешь, я держу! Давай сбежим с этой планеты, где нет любви, В вечное лето, где мы одни, горят огни. И мы полетим высоко, высоко, И пока мы вместе, не пропадём И если нет выхода — мы найдём…

__________________________

ОСТ к главе: NЮ — И мы полетим

pov: Минами

— Откуда это у тебя? — в свете луны, серебрившей голый торс Ято, я увидела небольшой шрам чуть ниже рёбер: он был почти незаметен, но всё же казался светлее кожи, а ещё, проведя по нему пальцем, я почувствовала небольшую выпуклость. — От одной стычки. С Богом, — добавил он на мой удивлённый взгляд. — Странно, что ты не видела его раньше. И ещё этот. И этот.       К моему удивлению, любимый начал показывать множество огрехов кожи, которые ранее и вправду не бросались мне в глаза. Кажется, я считала Ято идеальным и не то что не пыталась найти в нём изъяны, а попросту их не замечала. — А… как? — мне стало стыдно, однако интерес был намного сильнее, и, пересилив чувство вины за невнимательность, я поспешила допросить любимого.       Ведь если не сделать этого сейчас — следующий раз, когда мы сможем побыть вдвоём, будет ох как не скоро! — Я же тебе вроде говорил. Бога может убить только другой Бог. Помнишь? — интересно, перед его глазами тоже всплыл тот ужасный день, когда я чуть не сгорела заживо? — Помню. Но… Тот парень. Который приходил. Кацу? Он ведь тоже Бог — ты сам сказал. Но он проткнул тебя… насквозь! И ты не умер, даже царапины не осталось, а тут шрамы! — я говорила взахлёб. — Потому что Богу для такого деяния нужно не просто оружие. Человеческие клинки в наших руках могут сделать больно другим Богам, но не ранить. И тем более не убить, — голос любимого был таким спокойным, будто мы говорили о чём-то повседневном.       А меня аж в дрожь бросило. — А… ваши клинки что, из какого-то другого сплава? Они волшебные? — мою фантазию было не остановить: недаром в приюте чуть ли не единственным доступным развлечением было воображение. — Или они выкованы на Небесах и поэтому так сильны? Их делает сама Аматерасу? — Я же просил не упоминать о ней, — Ято даже не попытался скрыть раздражения. — Бесит, что люди всё хорошее, необычное и значимое приписывают этой девчонке.       Не знаю почему, но я зацепилась за последнее слово. Неужели Аматерасу выглядит юной? А я почему-то считала, что все Боги на вид примерно одного возраста, ведь те немногие, что мне встречались, будто ровесники. Но спрашивать не стала — зачем искушать судьбу? Однако только убедилась, что знаний о мире Богов у меня лишь маленькая горстка. — Прости, — выдавила я, хотя в этот раз виноватой себя не считала. — Но, пожалуйста, расскажи об оружии. Мне интересно.       Я улыбнулась, потому как знала — Ято сложно устоять против моего обаяния. — А ты не испугаешься? — произнёс он с неким коварством, и я даже немного напряглась. — Нет, — однако храбро заявила я, надеясь оправдать столь решительный шаг. — Я слушаю.       И он поведал. Можно сказать, выбив почву у меня из-под ног заявлением, что то самое оружие Богов — люди. А точнее их души, которые принимают форму клинков, ножей, плетей и многого другого. Мне даже пришлось несколько раз переспросить, дабы убедиться, что всё поняла верно. — То есть Боги находят душу человека, дают ей имя и этот человек становится, например, кинжалом, так? Но разве это не жестоко… Он что, будет постоянно мотаться у кого-то на поясе, не имея и капли свободы? — представив это, я ощутила, как лёгкие сжались, будто меня придавило чем-то тяжёлым. — Нет, — расслабившись и забыв про Аматерасу, Ято даже начал получать удовольствие от разговора. — Основную часть времени эти души живут в виде людей. Смертным их тоже крайне сложно увидеть, так что, возможно, некоторые из них были вблизи, а ты и не заметила. — И они живут вместе с Богом? И никуда не уходят? — было противное ощущение: невольно я начала сравнивать эти души, которые Ято называл шинки, с собачками. Бегают рядом с хозяином и ждут, когда тот скажет: «Взять». — Или они не могут? — Почему? — любимый пожал плечами. — Они вправе уйти и с данным именем или же попросить Бога забрать его, чтобы найти хозяина получше, но чаще всего та связь, что образуется между душой и Богом — очень крепка. И отказаться от неё сложно и одной, и другой стороне. Всё равно что бросить роди…       Он осёкся, но я точно поняла, что он хотел сказать. Родителей — да. А для меня это немного больная тема. — Прости. Не подумал, — поджав губы, Ято ненадолго прижал меня к себе. — В общем и целом это сложно. Но не думай, что шинки для Бога что-то типа слуги — нет, хотя многие в пантеоне пользуются своим положением и переусердствуют… Однако же по природе своей мы обязаны заботиться о тех душах, которых назвали, а они взамен многому нас учат. Интересно?       И мы говорили, говорили, говорили… В какой-то миг у меня даже язык заплетаться начал, но я всё равно не уставала задавать вопросы. Ведь слушать Ято всё равно что… читать свитки про какой-то доселе невиданный мир! — А у тебя когда-нибудь было орудие? — спустя довольно много времени я таки решилась об этом спросить. — Было. И не одно, — Ято кивнул, и глаза его потускнели. — Но я не хочу об этом. Ты не против?       А что мне оставалось? Настаивать? Так это бесполезно. Я только разозлю своего Бога, и хоть на мне это несильно скажется — я больше люблю, когда Ято улыбается. От этого на сердце сразу теплее. — Прости. Когда-нибудь я смогу ответить на все твои вопросы, но не сегодня, малыш. Ладно?       Ну и как можно злиться? Когда он так просит, почти умоляет. — Конечно. Я буду ждать столько, сколько надо. А пока… Чем хочешь заняться?       До этого моё кимоно просто лежало сверху, как одеяло, но теперь, оглядевшись, я поспешила одеться, иногда морщась из-за того, как свет солнца отражается от глади озера. — Ничем, — Ято не дал мне сунуть запястье в рукав и повалил на землю.       Я рассмеялась. Мне было приятно, что пусть у любимого от меня много секретов — он постепенно ими делится. Не уверена, что когда-нибудь удостоюсь раскрыть каждый из них, но всё же… — Поддерживаю! — подняв вверх указательный палец, я на миг сделалась серьёзной, а после снова заулыбалась.       Осень была в самом разгаре, и воздух уже не согревал. Но в объятиях любимого по-прежнему уютно и радостно. И я всей душой верила, что так будет… и дальше.

pov: Ято

— Ято, можно тебя? — я услышал уже до тонкостей знакомый голос Каори, которая каждый раз давала новые задания, не позволяя мне закончить предыдущие.       Я всё больше убеждался, что нужен ей для других целей: то, что Каори начала вытворять в последнее время… мне не нравилось. Двусмысленные намёки, открытое заигрывание, желание меня потрогать — я старался это пресекать, но не наору же я на неё. Да и руку не поднять! Приходилось быть почтительным, но осторожным. — Я слушаю, — немного запыхавшись, я стоял в проёме её комнаты, надеясь, что новая просьба пустяковая: я только-только растопил смолу, чтобы покрасить пол, и не хотел, чтобы она снова успела загустеть. — Присаживайся, — девушка похлопала по скамье, заваленной разноцветными мягкими подушками, однако я остался стоять. — Не хочу запачкать, — буркнул я, сложив руки на груди: я работал без рубашки, потому что в доме было ужасно душно, но теперь чувствовал себя голым под въедливым взглядом девчонки. — Руки грязные. Так что вы хотели? — Поговорить, — кивнула она, осознавая, что крутить мною как вздумается — не получится. — Я, если честно, не знаю, имею ли права рассказывать то, о чëм знаю, и лезть не в своё дело…       Каори потупила взгляд, а у меня словно сердце упало. Ну что ещё? — Вы можете поведать мне всё, что посчитаете нужным. Если это секрет — я никому не скажу. — Секрет, — она наморщила лоб. — Но, кажется, лишь от тебя. Все остальные давно всё видят. — Видят что… — было нехорошее предчувствие, но я старался не подавать вида. — Как твоя жена уходит в лес с другим мужчиной почти каждый день, пока тебя нет рядом, — выпалила она, не отводя с меня глаз. — И, может, у вас так принято, но… Ято! Неужели тебе не противно, что кто-то… — С чего вы это взяли? — а вот теперь создавать видимость отрешённости и полного контроля над ситуацией стало сложнее. Почти невозможно. — Минами никогда бы так не поступила. — Да просто видела. И не я одна! Могу привезти тебе с десяток рабочих — твоя жёнушка не особо-то и скрывается! — фыркнув, Каори сложила руки на груди. — А мне обидно за тебя, понимаешь? Работаешь за троих, почти не спишь и не ешь, а она хвостом вертит перед другими. Да и ладно бы кто симпатичный, но Сэдзо — так, кажется, его зовут…       Как только она это произнесла, в моей голове пронеслась сотня лиц, но в какой-то миг перед мысленным взором осталось только одно. Я знал этого паренька, и Каори приуменьшила, намекнув, что он не вышел лицом. Он был красив, статен, подтянут и мускулист, а ещё всегда помогал девочкам таскать воду и другие тяжести — за это его очень ценили. Да и с мужской частью поселения всегда был в ладах, вот только все прекрасно знали его тягу к деньгам и ставкам: он постоянно то выигрывал чуть ли не целое состояние, то проигрывался в хлам, да до такой степени, что даже старую поношенную одежду в счёт долга закладывал.       Но это всё неважно. Каким бы он ни был — я не мог представить, чтобы Минами… Да ну, бред! Что-то тут не так. — Спасибо, что поделились, — сказав это, я почувствовал, как зубы неприятно клацнули друг об друга, отчего по телу пробежали мурашки. — Я обязательно приму к сведению. — И только? — Каори явно была недовольна. — Ято, тобой пользуются… — И на этом, пожалуйста, оставим разговор, хорошо? — перебил я: больше всего мне хотелось сейчас оказаться в низине и увидеть Мину, но увы… был лишь полдень. — Я могу дальше работать? — Можешь, — голос девушки стал жёстким — таким, какой слышали остальные работники. Со мной же обычно Каори была крайне мила. — Но напоследок скажу: если не хочешь остаться в дураках, поспрашивай у людей: Теруо, Хитоши, Ютака, Хана — это только те немногие, кто лично донёс мне о твоей жене. — А с чего им это делать? — я не понимал, кому какое дело до Мины. Даже если… представить, что она мне изменяет. — Они с Сэдзо уходят в рабочие часы, пока все работают. И остальным это не нравится — это как-то не по-товарищески! — бросила Каори со злобой и отвращением, при этом с такой яростью схватив какой-то свиток, будто он лично нанёс ей душевную травму.       А я пошёл туда, где работал, но теперь меня не волновала вновь затвердевшая смола, неровность досок и занозы, которыми были утыканы пальцы. Я не понимал, что сейчас произошло. И пусть не верил, что Минами могла мне изменить — было неприятно. Мне не нравилось принимать что-то на веру — нужно было знать. И вернувшись в бараки, я первым делом собирался поговорить с самой Минами. Опускаться до того, чтобы собирать сплетни, я не буду, но… Если что-то не так — я увижу это в её глазах.       Мина не умеет врать. По крайней мере, я на это надеюсь.

pov: Минами

      Сегодня был странный день. Не знаю, возможно, мне казалось, но некоторые из жителей бараков как-то странно на меня смотрели. Причём я ловила их взгляды везде: в поле, где теперь работала, во время обеда, у реки, где вечером стирала бельё. И самое странное, что когда я всё же решилась узнать, что не так — мне никто не ответил. А Хана так и вовсе очень удивилась! Будто не пялилась на меня ну прям только что! — Не понимаю, о чём ты, — качнув головой, она нанизывала на нить довольно приличную горсть монет. — Я на всех так смотрю.       Но это меня не успокоило. Однако было кое-что, что смогло отвлечь. Деньги! У некоторых их поприбавилось, причём совершенно без повода. И ладно бы было время оплаты за сбор урожая или я знала, что эти люди бережливы и могли накопить. Но вот Сэдзо — на днях ведь проигрался! А теперь снова ходил и радостно позвякивал монетами на шее. Мне даже захотелось подойти и узнать, что такого они сделали, получив столь немалое вознаграждение, но не хватило духу. Зависть — плохое чувство, а они могли подумать, что я именно завидую.       Может, когда Ято вернётся, что-нибудь расскажет?       На этой мысли я и остановилась, теперь обуреваемая лишь одним желанием: дождаться, когда любимый вернётся. Только вот когда он показался на горизонте, я сразу заметила — что-то не так. Ещё даже толком не видя лица Ято, по одной только походке осознала: день у него выдался тяжёлым. А после мои опасения подтвердились.       Он толком не обнял меня, не поцеловал. Спросил, всё ли в порядке, а после двинулся к баракам в полной тишине. И когда ел — молчал. Лишь озирался по сторонам, на тех, с кем мы делили кров: работники полей продолжали глазеть, но теперь и беззастенчиво перешёптывались, в открытую показывая на нас пальцами. — Ничего не хочешь мне рассказать? — вдруг спросил Ято, и я даже вздрогнула: так привыкла к тишине, а тут его вопрос. — Конечно, хочу, — я решила, он тоже устал играть в молчанку и просит чем-нибудь поделиться. — О чём ты хочешь поговорить? — А ты не понимаешь? — это было сказано без упрёка, но с каким-то подозрением.       Стало не по себе. — Нет, прости, — пожав плечами, я отвела глаза: Ято буквально поедал меня взглядом. — А… что-то не так? — Ты мне скажи.       И опять эти загадки!       Почему он так поступает? И не спросит прямо? — Я правда не понимаю, родной. Я тебя чем-то обидела? — подливая себе уже почти остывший чай, я заметила, как от волнения дрожат руки. Я знала, что ничего не сделала, но тон Ято…       Кстати, он тоже заметил эту дрожь.       А после вообще что-то странное произошло. Походя мимо нас, видимо, собираясь прокутить непонятно откуда взявшиеся деньги в ближайшем поселении, Сэдзо сначала остановился возле меня, а после… подмигнул?       И вот тогда я увидела злость в глазах Ято. Я бы сказала, что… даже немного его испугалась. — Минами, — он точно сдерживался и старался быть спокойным, но получалось плохо. — Я сейчас тебе кое-что скажу, из чего ты, я надеюсь, сделаешь правильные выводы.       Он замер, глубоко дыша. — Я слушаю, — в глазах снова встали слёзы. Ну почему эта моя недавно появившаяся особенность дала о себе знать именно сейчас? — Ты ведь знаешь, что я — не твой хозяин, правда? — он будто ждал ответа, но я не думала, что есть смысл произносить вслух прописную истину. — И если… Что-то не так, если ты что-то сделала, но боишься сказать — не стоит. Я не тиран и не деспот, вреда тебе никогда не причиню, что бы ты не сказала.       Ято сглотнул. Я тоже.       К чему это он? — Я… — в моей голове мысли бегали так быстро, будто муравьи под ногами: так усиленно я вспоминала, что могла натворить. — Вроде всё хорошо. — Ты любишь меня? — резко спросил он, теперь не просто смотря мне в глаза, но даже не моргая. — Ко… конечно! — мне хотелось прокричать это, но вокруг были невольные свидетели этого диалога, поэтому я сдержалась. — Ято! Ты чего? Да я… Я больше жизни тебя люблю. Что происходит?       Я сделала паузу, чтобы отдышаться. — Ты что… Я тебя расстроила, да? — я всё также не понимала, чем провинилась и откуда у него такие мысли, но всё равно ощущала себя виновной в чём-то ужасном. — Скажи, что не так, и… я извинюсь. Я очень устаю в последнее время и могла не заметить чего-то. Или… ещё я уделяю нам мало времени — я знаю, но я постоянно хочу спать, такая слабость. Но я исправлюсь. Клянусь! — Погоди. Погоди, Мина! — меня обрадовало, что Ято снова сократил моё имя. — Ты… на самом деле не понимаешь, что не так, верно?       Из глаз потекли слёзы. Я кивнула.       А он вдруг выдохнул с таким облегчением! — Спасибо, — после зачем-то произнёс любимый, потянувшись и обняв меня за плечи. — И прости за этот допрос. Наверное, это я виноват, а не ты.       И пока я пыталась переварить, что вообще произошло, Ято поднялся, подал мне руку, а когда и я встала — поцеловал. Крепко, нежно. — И я люблю тебя, малыш, — он прошептал это, а я не могла оторвать взгляда от переливчатого сияния свечей, что отражалось на его коже. — Но ты всё равно помни: если что, я приму… любое твоё решение. — Я учту, — мне всё ещё было непонятно, что творилось за ужином, но волнение начало отпускать. Только в животе неприятно кольнуло. — А меня… простишь? — он снова поставил меня в тупик. — За что?       Я точно не болею? Потому что именно в такие моменты перестаю хорошо соображать. А сейчас непонимание не уходило. — Ну… Пусть будет за всё, — уклончиво бросил мой Бог, облизнув губы. — Пожалуйста. — Ладно, — боковым зрением я заметила, что кое-кто из присутствующих прямо вслушивался в наш с Ято разговор. — Прощаю. — Вот и замечательно, — на его губах расцвела улыбка. — А теперь, если не против: я так хочу лечь в постель, прижаться к тебе и поспать! Что думаешь? — Отличная идея!       Я тоже заулыбалась, делая вид, что ничем не удивлена, однако поведение Ято сегодня меня не обрадовало. Это ведь неспроста, правда? Всё это неспроста.       Моё сердце мне подсказывало: вокруг нас сгущаются тучи! Но разве можно как-то на это повлиять? Впереди холода, идти нам некуда… Да и вдруг сердце обманывает?       Срываться с места из-за предчувствия? Нет. Опасно! Глупо и непредусмотрительно.       «Всё будет хорошо», — произнесла я про себя, закрыв глаза.       Надеясь, что это правда. Веря в это всей душой.

***

      Жаль, но спустя ещё три дня странности не закончились. Только если раньше люди на меня лишь смотрели — теперь начали разговаривать. И мне бы радоваться, ведь день без Ято проходил в одиночестве и порой я от этого сильно страдала, так и не оправившись после смерти Томико, однако их разговоры меня… не пугали, но не радовали так точно.       Точнее не так: они не пугали до поры до времени, пока сказанное работягами то вскользь, то будто невзначай больше походило на какие-то загадки. Но вот однажды обедать ко мне подсела Ясу — самая молодая девушка из всех здесь проживающих.       На вид ей было не больше двенадцати, но умна и сообразительна она была не по годам. По разговорам остальных я знаю — жизнь её немало помотала и порой у ещё слишком юной девочки было огромное количества проблем. Однако сейчас она выглядела спокойной и даже приветливой. — Минами!       Сев рядом, она достала небольшую, завёрнутую в бамбуковый лист лепёшку, выглядевшую довольно сухо и неаппетитно. Но я привыкла — мы все их едим. А что делать? Голод намного хуже. — Здравствуй, Ясу. Тебя ведь так зовут? — я боялась ошибиться, потому что людей здесь работает очень много. — Да, верно. Не против, если я тут покушаю? — мило улыбнувшись, она приподняла вверх лепешку, как бы предлагая мне кусочек. — Я не против, — я улыбнулась, но от угощения отказалась. — Ты, смотрю, очень легко одета. Не холодно?       Холода и вправду наступали всё с большей силой, и если ещё недавно зубы стучали лишь ночью, то теперь и под, казалось бы, ясными и яркими солнечными лучами становилось зябко. — Есть немного, но я выбросила свой мино — осточертел его запах, — Ясу приступила к трапезе, но без аппетита. — Ладно, что мы всё обо мне. Ты-то как?       В её взгляде было сочувствие. — Всё хорошо, спасибо! Только быстрее бы уже урожай собрать. Ноги ужасно замерзают, — было приятно пожаловаться на это хоть кому-то, кроме Ято. — А ты ведь работаешь помощником на кухне у хозяев?       Меня удивило, что девочка спустилась с горы, чтобы пообедать. — Да, но сегодня ужасно тошнит. Хозяйка побоялась, что я всю кухню захаркаю, и отправила сюда, — Ясу пожала плечами. — А я и рада. Не хочу там находиться. — Много работы? — я пыталась быть участливой. Наверное, девочке ужасно одиноко без родных и поговорить особо не с кем. — Ну… не совсем. Люди злые. Одни предатели вокруг. Хотя… кому я жалуюсь, верно? — она нервно усмехнулась. — Знаешь, я поэтому к тебе и потянулась. Мы похожи. Ты ведь тоже знаешь, что такое предательство?       А вот тут я удивилась. — Да… — неуверенно произнесла я. — А ты откуда знаешь?       На самом деле я понимала, о чём она. Об арене, на которую меня закинул хозяин, что обещал беречь, кормить и одевать. Только вот интересно, откуда Ясу об этом узнала? Неужели один из тех, кто был зрителем арены в тот день, сейчас работает здесь вместе со мной?       От этого мурашки побежали по телу! — Да все знают, — вальяжно бросила она, потупив взгляд и снова отламывая кусочек от своей лепешки, но, скорее, просто чтобы руки занять. — Тем более мы — кто наверху работает. Не в одни горшки да тарелки глаза-то устремлены: нет-нет, да что-то видим и слышим.       А вот теперь я была совершенно сбита с толку. Этот не запомнившийся мне гость арены — один из здешних господ? Да ну, бред — если человек уважаем, то не стал бы он всем трепаться о своём столь странном времяпрепровождении. За это ведь и осудить могут! — А можно поподробнее? — произнесла я на свой страх и риск, ведь далее ответ мог последовать неприятный.       Но то, что она сказала… — Ну я ведь про Ято. Ты же знаешь — чего дуру корчишь! — Ясу закатила глаза. — Про его шуры-муры с Каори. Да и тьфу, не хочу даже обсуждать! Тебе самой, наверное, противно. И ведь прямо под твоим носом! И как ты с ним ещё в одной постели спишь?       Она всё говорила и говорила, а я, наоборот, и слова не могла вымолвить. — Я, знаешь, малая ещё — так меня все кличут, но вот думаю: неужели взрослые отношения такие? Да зачем мне вообще муж нужен, если терпеть такое придётся? Мне и одной хорошо, правда? — она наконец попробовала отломанный кусок лепёшки. — Деньжат бы ещё заработать и землю купить, дом построить — а большего и не надо! — А… как… ты… — я всё пыталась сформулировать вопрос, но дар речи так и не возвращался. — Как дом сама построю? Да найду какого-нибудь дуралея, окручу его, а после кину, — она засмеялась. — Нет, я про Ято. Ты сама видела? — сердце начало стучать, как бешеное, а ещё внутри разрасталось уже знакомое мне чувство ревности. И… обиды. — Ну в койку к ним не заглядывала, конечно, — мне ещё работа дорога. Но как милуются, как она гладит его, а потом он к ней в комнату уходит якобы по делам, а возвращается весь… потный до нитки, — Ясу помотала головой. — Я, конечно, девчонка ещё, но всё понимаю!       Голова закружилась, и если бы не сидела, точно упала бы. Как?! Ято? С ней?       Вдруг вспомнилось, как любимый говорил с Каори в наш первый день: был мил, любезен и крайне почтителен.       Но… нет! Он не мог! И всё сводится к одному единственному вопросу: верю ли я Ято или нет? А я верю. Совершенно точно! Он не мог меня предать.       «А если из-за работы? Из-за тебя», — тут же спросил внутренний голос. Ведь если Каори поставила Ято перед выбором: он делает, что она просит, а та взамен не выгоняет меня — он мог бы согласиться… Или не мог? — Я, знаешь, я наверное пойду, — прошептала я. Аппетит разом пропал. — Полежу — мне что-то нехорошо. — А, так конечно! Пока обед — полежи. Эт дело полезное, — девочка выглядела крайне довольной, и я удивилась: как можно приносить столь плохие новости и при этом оставаться безучастной?       Наверное, не все такие ранимые, как я. Не все любят так беззаветно, доверяют, ценят, уважают. Не все плачут из-за чужого горя, а некоторые и вовсе думают лишь о себе.       Я считала это эгоизмом, сколько себя помню. Но, может, это и правильно? Беспокоиться только о своём благополучии, не впуская никого в сердце и душу?       Из головы не шли слова Ясу про Ято. И даже картина того, как он, выходя из спальни госпожи, взлохмачивает вспотевшие чёрные локоны — встала перед взором.       Слёзы потекли из глаз, и я была рада, что одна в бараке. Не хотела вызвать ещё больше сплетен и пересудов.       Стало понятно, почему все на меня так смотрели. Почему показывали пальцем.       «Прости меня. Ну… пусть будет за всё!» — ещё я вдруг вспомнила эти уклончивые слова Ято. Он попросил прощения, не сказав причину.       «Нет! Мина, он только твой! Он только с тобой! Прекрати!» — ругала я себя шёпотом, но легче не становилось.       Оставалось лишь ждать, когда он сам объяснится. И думать о хорошем. Верить тому, кого люблю.       Верить в то, что Бог, который клялся в верности, не считает это простым звуком.

***

      Я не знала, как начать разговор, тем более Ято сегодня был в приподнятом настроении. Завтра выходной, провизии у нас достаточно, и в город отправляться не нужно. Целый свободный день, когда нам можно делать всё, что захотим. — Желаешь завтра сходить в соседнее поселение? Там каки поспела, разрешают самосбор по дешёвке — в этом году урожай хороший! — он вроде и спросил, но будто бы точно знал мой ответ и уже радовался.       Но я разочаровала Ято. — Если честно — не очень, — тихо произнесла я, хотя, если уж быть откровенной, поесть чего-то столь вкусного для меня было бы в радость. — Настроения нет.       Это и вправду было так. После того, что мне рассказала Ясу сегодня… Идти куда-то с Ято, смотреть, как его сильные руки срывают плоды с дерева и представлять, как этими же руками он, возможно, ласкал другую — не хочу. — Малыш, больше такой возможности не представится. В следующий наш выходной всё соберут и развезут по рынкам, чтобы продать втридорога. Тебе что, не здоровится? — он положил руку на мой лоб. — Ты какая-то бледная в последнее время, больше спишь. Всё хорошо?       И я бы хотела ответить «да», но язык не поворачивался. И я осознала: если не спрошу у Ято сейчас — буду жалеть. — Не совсем. Меня кое-что волнует, — и почему в горле пересохло именно сейчас? — Только ты не злись, если скажу. Обещай не злиться! — Хорошо, — отложив палочки для еды, он сел поровнее и выглядел уже не таким весёлым и расслабленным. — Что стряслось?       И как бы так сказать… Чтобы его не обидеть? — Если честно — мне ужасно одиноко, — я начала издалека. Так проще. — Ты постоянно там, а я тут. С другими рабочими я не общаюсь особо, но хоть вижу их. А тебя нет… Мне тоскливо из-за этого. Я скучаю.       И снова слёзы. Да сколько можно? Что со мной? — Я знаю. Я тоже скучаю, — в глазах любимого и вправду появилось сочувствие. — Мне очень горько, что мы не можем быть вместе часто, но нам нужно пережить зиму. А после мы уйдём отсюда, найдём вариант получше, но сейчас не время перемен, понимаешь? — И что ты часто с… ней, — я не ответила Ято, почти его не слушая. Сказав то, что давно вертелось на языке. — С госпожой Каори. Она ведь явно на тебя глаз положила, а я тут ни к чему…       В груди завибрировало и подступил кашель. От работы я постоянно простужалась, правда несерьёзно, однако же кашель преследовал меня уже почти месяц. — Тебя правда это беспокоит?       Наверное, я обидела Ято своими словами, особенно если все сплетни про его измены безосновательны. Но что сказано — назад не воротишь. — Да, — выдохнула я, опустив взгляд. — Мне страшно, что… Ты сам говорил: для Богов порой сложно осознание хорошего и плохого. Что для этого вам нужны шинки: разделять чёрное и белое. И нет, я не говорю, что ты не понимаешь… что ты… предаёшь меня, но всё равно страшно, понимаешь? Я тебе верю! Клянусь! Но… — Я тебя прекрасно понимаю, — он ни капли не рассердился и даже улыбнулся. — Мне тоже страшно, представь! И, думаю, это нормально: бояться потерять того, кто так дорог. Поэтому я хочу утешить тебя: с того момента, как ты пересекла порог моего дома в день арены, я не был ни с одной женщиной. Даже… не смотрел в их сторону. Честно! — в голосе Ято было столько теплоты и искренности, что это подкупало. — Особенно Каори. Фу… Она мерзкая и эгоистичная девчонка.       Он сказал это шёпотом, чтобы другие не услышали. — А я вообще ни с кем никогда не была, кроме тебя, — вроде и прописная истина, но произнести это вслух всё же было приятно. — И не хочу. Только с тобой и на всю жизнь. Что скажешь?       Захотелось плясать, прыгать, пробежаться, рассмеяться и одновременно с этим — поплакать, но в этот раз от радости. Перемены настроения тоже стали моим недавним спутником, и я уже начала к этому привыкать. — Звучит безумно заманчиво! — прижав меня к груди, Ято стал медленно поглаживать мою руку. — Так что по поводу завтра? Для фруктов возьмём две маленькие корзины или одну большую?       Я не видела лица любимого, но слышала, как он ухмыляется. — Две большие! — заявила я, хихикнув. — Часть засушим на зиму — будем добавлять в чай! — Идея хорошая, — он ещё теснее прижал меня к себе. — Как хорошо с тобой. Каждый раз на работе представляю, как приду и обниму тебя. И тогда любое, самое сложное дело кажется не таким уж и тяжёлым.       Мне понравились его слова. Ведь я тоже представляла встречу с Ято, когда работала, но говорить об этом не стала. Точнее хотела и даже начала продумывать слова, но… уснула. В его объятиях было безопасно, тепло и уютно. Как дома!       Хотя он и есть мой дом, моя семья. И хорошо, что мы вместе несмотря ни на что. И что любим друг друга по-настоящему.

***

      Проснувшись утром и выйдя из барака, мы удивлённо открыли рты: до этого лишь немного пожухлая, но ещё зелёная трава нынче стала белой от изморози. Зима наступила так рано! Хорошо, что буквально вчера мы собрали последний урожай риса, иначе он мог погибнуть. А меньше продаж — значит, меньше оплата. Такое ощущение, что сами Небеса смилостивились.       Повезло.       Жаль, удача не во всём сопутствовала. Из-за того, что нам давно не платили, запасы почти всех работяг иссякли. Мы начали голодать. Конечно, господа, что жили наверху, не давали загнуться и предоставили пайки, но еда в них была ужасной и скудной: немного риса, жёсткая лепешка в виде рыбы, сушёные фрукты и чай. Иногда клали катэмэси — не так сытно, как простой рис, но порой от белой кашицы меня тошнило. Хотелось хоть какого-то разнообразия!       Хорошо, что мы с Ято тогда набрали фруктов и засушили их: чай с каки такой ароматный! И даже если я не наедалась за обедом — напиток притуплял ощущение голода и расслаблял.       Одно было плохо: работа закончилась. Оказалось, есть места, которые можно было занять на зиму: например, в холод нужно больше конюхов, дворников и прачек, но я об этом не знала, и никто не подсказал. Поэтому утром Ято уходил в гору с большой оравой людей, радующихся, что могут поработать, а я с десятком мужчин и женщин оставалась в бараке, стараясь согреться о не прекращающий гореть ирори.       Приходилось выживать лишь на те деньги, которые выручал Ято, и на то, что я когда-то заработала на плетении корзин. Вообще, эти монеты изначально мы хотели сохранить на случай болезни или какой беды, но есть хотелось сильнее, чем думать о будущем.       Поэтому последние сбережения ушли на крупы и ткани, из которых я сшила для Ято тёплую одежду: у меня тоже с этим делом было негусто, но я-то могла сидеть у огня чуть не целый день, а он каждый день преодолевал большие расстояния, двигаясь в гору наперекор злому ветру и дождю. Поначалу любимый возмущался, что я ничего не состряпала для себя, хотя бы накидку, но сегодня, выходя на мороз и потирая руки, явно был счастлив, что не замёрзнет. — Вечером увидимся, — нежно сказал он, и из его рта вырвалось облачко пара. — Пообещай поменьше гулять. Не хочу, чтобы ты заболела. — Но я должна помочь нашим запастись дровами. Без огня, знаешь ли, в бараке сразу станет холодно, — пожав плечами и поджав губы, я будто бы оправдывалась, хотя говорила очевидные вещи. — Тогда попроси позвать тебя, когда мужчины порубят деревья, чтобы только помочь донести. Пожалуйста, Мина, я как вспомню те дни, когда ты чуть не задыхалась от кашля… Меня в пот бросает. Ну правда!       Я невольно улыбнулась. Меня печалило, что я умудрилась летом так напугать Ято, но радовала его забота. — Ладно. Обещаю! — приподнявшись на носочки, я поцеловала его в горячие губы. — Я люблю тебя. — И я тебя. Иди под крышу, — приложив пальцы к моей щеке, Ято нахмурился. — Ты уже замёрзла. Давай!       Он нежно подтолкнул меня в сторону нашего временного дома. — Ну же! — он чуть насупился, когда я сделала шаг и снова остановилась.       Не знаю, может, я чувствовала, что этот день станет переломным. Что сегодня произойдёт нечто неприятное. Но не могла сдвинуться с места. Всё смотрела и смотрела на него не отрываясь. — Я обижусь, — пробурчал он, оборачиваясь на остальных: колонна из работников же ушла в гору. — Иди…       И мне ничего не оставалось. Однако нет-нет, но я постоянно останавливалась, оборачиваясь. Глядела в спину любимому и на его следы, оставшиеся на покрытой белым налётом земле. Надеясь, что вечер наступит быстрее, чем я ожидаю. Уже скучая…

***

— Минами, ты обещала помочь, — крикнул Хитоши, показавшись из-за прикрытой тряпкой двери. — И захвати что-нибудь для хвороста. Я жду.       Кивнув ему и повесив на плечо заранее заготовленную широкую полосу ткани, я вышла на улицу, подрагивая от холода. Конечно, в обед мороз отступил, но сейчас день клонился к закату и вновь похолодало. — Куда идти? — я увидела, что Хитоши ждёт меня неподалёку. — Давай за мной! — он странно улыбнулся, заходя в полосу деревьев и уверенно двигаясь вперёд.       Интересно, а здесь деревья им чем не угодили? Зачем идти так далеко? — Долго ещё? — спустя время я почувствовала, как покалывает кончики пальцев на ногах. — Я хотела бы вернуться к возвращению Ято. — Не переживай. Всё продумано, — он снова улыбнулся, обернувшись, и мне это перестало нравится. Однако было странно сейчас взять и повернуть назад, просто потому что…       Оставалось идти вперёд, пока мы не набрели на компанию наших же рабочих: они стояли вокруг сваленных в кучу массивных брёвен, некоторые из которых были располосованы на две или даже четыре части. А рядом лежали мелкие палки: их было много, но если грамотно их собрать и обернуть тканью, я могла бы попробовать унести их в два захода. — Вы молодцы, — произнесла я, оглядывая внушительный результат их работы. — Я тогда начну? — Погоди, — Сэдзо вышел вперёд, чуть прихрамывая: последний раз, когда этот парень ушёл поиграть на деньги, он вернулся побитым. — Там ещё кое-какая работка есть.       И кивнув на что-то позади меня, он тоже улыбнулся. И я уж было хотела спросить наконец, что такого весёлого в нынешней ситуации, да увидела того самого верзилу, главного помощника Каори — Исао, кажется. — Надо поговорить, — грозно прорычал он. — Пошли. — Но… — я судорожно придумывала причину, чтобы уйти, ведь сердце моментально ушло в пятки и начало колотиться, как ненормальное. — Но… мне надо помочь. С дровами. — Они и сами справятся. Пошли! — резко схватив меня за руку, Исао потащил меня в ещё большую чащу: если там, где я стояла ранее, было ещё светло, то среди деревьев будто наступила ночь.       Я обернулась на ребят, от которых ждала поддержки. Хотела уже было показать кому-нибудь из них, что нуждаюсь в помощи или чтобы они передали Ято, где я, если не вернусь к его приходу, но по лицам собравшихся поняла: от них ничего хорошего ждать не следует. Все как один теперь противно лыбились, наблюдая за тем, как меня, будто пушинку, волокут в лес.       А после… — Слушай, тебе жить надоело? — прорычал здоровяк, отпуская меня, но не отводя взгляда. — Или ты настолько тупая? — Не понимаю, о чём вы? — сглотнув, я уже не чувствовала холода. Наоборот, меня даже в жар бросило. — Я знаю, у вас с Ято этим любовь, но… Ты разве не видишь? Моя госпожа хочет его, а если она чего хочет — непременно этого добивается, — странно, но несмотря на всю суровость, я слышала нотки сочувствия в его голосе. — Неужели этот мужик жизни дороже? — Я правда не понимаю, о чëм вы говорите, — мой голос стал дрожать, но точно не из-за пробирающего до костей ветра, который завывал среди могучих стволов и ветвей. — Да всё ты понимаешь, — глубоко вздохнув, Исао какое-то время молчал. — Знаешь, Каори очень странная бывает. И избалованная она донельзя, но я никогда не поставлю её желания под сомнения. И если надо — всё сделаю ради неё. И убью ради неё. И горло перегрызу. Понимаешь?       Перетаптываясь с ноги на ногу, он невольно сделал шаг в мою сторону, отчего я шарахнулась назад. — Ох не хотел бы я портить такое красивое личико, уж поверь. Поэтому мой тебе совет: брось своего мужа и найди другого. Ты ведь и кого получше можешь сцапать: мордашкой и фигуркой вышла, да и не глупая вроде. Ты оглянись вокруг: это — дно. Тут ведь куда ни глянь все кривые, косые, побитые жизнью. А у тебя будущее есть! Найди богатенького, рожай детишек, ешь нормально! — он явно жаждал, чтобы я согласилась и не только ради Каори, однако я сразу же отрицательно покачала головой. — Она так и думала…       В голове мужчины, которого я уже почти не видела из-за тьмы, явно боролись какие-то чувства. — Каори просила передать, что каждый день твоего промедления — это увольнение одного рабочего. Причём, уж поверь, начнёт она с женщин, которые помрут с голоду без этой работы или сгинут в домах удовольствий. И это будет на твоей совести! — от ткнул пальцем в мою сторону. — Так что подойди к Ято, скажи, что больше его не любишь, и уходи. Я сам лично дам в дорогу столько монет, чтобы ты пережила зиму, а дальше… Устроишься как-нибудь. Но о нём забудь.       Его слова ранили меня до глубины души, но я не успела и начать думать над тем, что будет дальше. Подойдя совсем близко, Исао снова взял меня за руки, но на этот раз сжав их так крепко, что я поморщилась. — И ещё, если спросят — ты сама упала, поняла? А то твоему Ято не сносить головы! — прошипел он и толкнул меня в бок.       Я ожидала, что просто упаду на землю, и уже приготовилась к тому, как почувствую замёрзшую в камень грязь, но ощутила лишь, как лечу. Оказывается, мы стояли у некрутого склона, внизу которого текла река — я не увидела этого из-за тьмы. И вот теперь я падала, падала, падала… Каждый раз ударяясь плечом, грудью, коленями или головой, я думала: это конец, но моё падение не останавливалось. Я катилась вниз, точно камень, и единственное, что могла — инстинктивно прижать колени к животу и хвататься руками за выступающие ветки.       Получилось остановиться, но не сразу. Ещё чуть-чуть и я оказалась бы в ледяной воде, но долго радоваться успеху не пришлось. Когда я смогла перебороть тошноту и хоть немного успокоиться, оказалось, что подняться чрезвычайно сложно и больно: повреждённая до этого, но уже зажившая нога снова горела огнём да так, что каждый шаг казался пыткой.       Я заплакала. От бессилия. От несправедливости. От обиды и боли.       Смотря наверх и понимая, что с больной ногой мне в гору не забраться. Думая, может, и вправду всё бросить и уйти? Вдруг всем так будет легче? И Ято… Он говорит, что с моим появлением на его плечи обрушилась огромная ответственность, а если я пропаду — ему не придётся терпеть Каори и работать на износ. Он сумеет прокормить себя, отстроит сгоревший дом и вновь начнёт…       «Убивать?» — спросил внутренний голос.       Действительно ли я этого хотела? И правильно ли не дать Ято выбор? Нет…       Но и жертвовать людьми — нельзя. Я должна попробовать сделать так, как мне сказал Исао. А дальше будь что будет.

***

— Минами?! — я услышала голос Ято, когда уже не могла разобрать дороги.       Несмотря на то, что шла я вдоль реки, от глади которой отражался лунный свет, перед глазами постоянно темнело и я лишь чудом не падала.       Будто кто-то внутри меня постоянно твердил: «Ты справишься!» — и вёл вперёд, давая силы. — Мина! — снова его голос, а я уже и не знала, стоило ли отвечать? Хочу ли я этого?       Да… Разумеется! Это же Ято! Он ищет меня, переживает. — Я здесь, — я пыталась крикнуть, но не вышло. От холода сводило зубы, и они так стучали, что я даже собственного дыхания не слышала.       Однако каким-то чудом Ято смог различить мой голос среди какофонии звуков ночных обитателей леса и сразу ринулся на помощь. — Я уже здесь, я рядом! — я слышала, как ломаются ветки на его пути, когда он спускался всё с того же уступа, сходящего на нет лишь у полей. — Мина! Что с тобой?! Ты ранена?       Его голубые глаза стали невероятно красивыми в свете луны. Светились изнутри приятным голубым светом, одновременно пронизывающим тебя, но и дающим чувство безопасности.       Но это было обманчиво. Мои ощущения — они не нужны. Я должна сделать то, что мне приказали. Иначе из-за меня погибнут люди. — Что с тобой произошло? — он оглядывал меня с головы до ног, щупая кожу в некоторых местах и одновременно стягивая с себя телогрейку, чтобы надеть на меня. — Ты вся продрогла! Малыш, что произошло? — Я… я упала. Оступилась и скатилась вниз, — врать было так сложно, что я с каждым мигом ненавидела себя всё сильнее. — Ято, я не люблю тебя. Не люблю. Я хочу уйти.       Я не совсем понимала течение времени и не осознавала, каким подозрительным может быть моё высказывание, произнесённое столь спонтанно, без повода. Точнее я поняла, но лишь потом, когда Ято замер. — Кто это сделал? — голос любимого стал колким, как стекло, которое вот-вот поранит. — Это Каори? Скажи мне! — Нет, — я начала плакать, ощущая приятное тепло от слёз, на миг согревающих замёрзшие щёки. — Я этого хочу. Я хочу уйти от тебя. — Ты врёшь! — он злился, но продолжал растирать мои руки, согревая их. — Я знаю, потому что врать ты не умеешь, Минами. Просто скажи, что произошло, и мы придумаем, как с этим справиться. Вместе! Мы найдём выход. — Я не могу… — я выла, хотя не хотела. Окутанная ночным туманом и холодом, выла, точно волчица. — Она сделает плохое. И я буду виновата!       Опять сама не понимая, что происходит, я созналась во всём. И Ято просто прижал меня к себе, обнимая, поглаживая, успокаивая и согревая своим теплом. — Я слышал, через три дня все получат оплату за работу в поле, — любимый теперь говорил намного тише, словно боялся, что нас могут подслушать. — Нам надо продержаться, забрать деньги и уйти. — Нет! — я тут же воспротивилась. — Исао сказал, Каори будет увольнять женщин по одной в день, пока я не оставлю тебя. Но я так не могу. Я не хочу. Для них это смерть… — Это Исао с тобой сделал? — Ято перебил меня. — Что именно?       Он даже не дождался моего подтверждения. — Толкнул вниз, — шепнула я, резко вдыхая сквозь сомкнутые зубы: царапины и ранки, которые ранее не болели из-за холода, резко защипали из-за тепла Ято.       Он кивнул, снова меня осмотрев, задержавшись взглядом на моих ногах и бёдрах, словно пытался что-то найти. Но после опять обнял. — Значит притворимся, что ты хорошая девочка и делаешь, что велели, а после мы сбежим туда, где они нас не найдут. — Но зима же! — я вспомнила, как Ято описывал это время года и что значит оказаться в эти месяцы без крыши над головой. — Придумаем что-нибудь. Вполне возможно, те самураи уже и думать про тебя забыли — попробуем аккуратно вернуться в город и наведаться к тому господину, который предлагал работу. Вдруг он меня вспомнит, — опустив голову, Ято упёрся подбородком мне в макушку. — Я что-нибудь придумаю, но хочу, чтобы ты больше никогда мне не врала, слышишь? — Хорошо, — ещё сильнее стиснув его одежды пальцами, я подумала о том, какими сложными будут следующие дни.       Притворяться, что мы с Ято не вместе? Видеть, как Каори, решившая, что победила, станет ещё больше своевольничать?       Но лучше так. Другие не должны страдать из-за наших проблем. Я потерплю. — У меня очень болит нога, — наконец произнесла я, понимая, что скрывать это не имеет смысла. — Но если мы расстались — будет странно, принеси ты меня на руках. А сама я не дойду.       Каждая неурядица сейчас виделась чем-то непреодолимым. — Значит, мы поссоримся завтра. Так даже лучше. У всех на глазах, — обхватив спину, любимый поднял меня над землёй, аккуратно ступая в сторону общины. — Главное помни: что бы я тебе ни сказал, как бы ни кричал — всё невзаправду. — Поняла, — кивнув, я взглянула на реку: по водной глади плыли дикие утки, решившие сменить место обитания в ночи, скрываясь от хищников.       Скоро мы сделаем точно так же. Под покровом звёзд и темноты сбежим, пока все будут спать. Туда, где нам будет хорошо вместе. Где я буду с Ято. — Уже хочу увидеть лицо Каори тем утром, когда ей скажут, что нас нет в бараке, — я засмеялась, хотя слёзы ещё даже не высохли на лице. Снова меня бросало из крайности в крайность. — Знаешь… — Ято словно бы хотел сказать что-то серьёзное, но засмеялся. — Я тоже!       Мне стало легче. Хорошо, что он узнал обо всём. Не представляю, что чувствовала бы, лёжа с ним под одной крышей и зная, что он больше не мой.       Это было бы ужасно. Он единственный родной человек для меня. Ну… не человек, конечно, но всё же. Больше у меня никого нет, мне не на кого положиться. Тем более…       Я очень хочу ошибаться, но, кажется… помощь вскоре понадобится не только мне. ____________________________ От автора:       Здравствуйте, дорогие читатели. Надеюсь, глава вам понравилась. Я постаралась с головой окунуться в атмосферу наступающей зимы (сначала окунулась, а потом она на самом деле наступила XD), прочувствовать, каково это — быть на холоде без нормальной одежды. Постаралась вжиться в роль Мины, ощутить то же, что и она, понять, каково ей приходится. Да и Ято тоже!       Знаете, это оказалось полезно! Я в который раз осознала, что жизнь наша с вами совсем не плоха. Проблемы — они и через триста лет будут проблемы, однако наши современные неурядицы не идут в сравнение с теми временами. Когда нечего было надеть, обуть. Нечего было поесть. Не было медицины, поддержки… А тут сидишь, грустишь, что к тебе за город доставка роллов теперь платная, а потом понимаешь: радуйся, что живешь в это время. Что есть доставка еды и деньги, чтобы её заказать.       Это правда полезно! Вспомнить, что другим: в прошлом или даже настоящем, добиваться самых простых вещей стоит (или стоило) огромных усилий.       Вот такая минутка философии от автора… Ну а я больше не буду занимать ваше время. Пожалуй, лишь напомню, что очень жду ваших отзывов. К последней главе их было три и то… один от моей гаммы. И раз уж мы тут фантазируем, то представьте, каково что-то создавать, понимая, что ничего не получишь взамен. Не знать: нравится ли людям то, что ты делаешь, наблюдают ли они за твоими трудами, ждут ли их. Я не прошу у вас денег, подарков — мне это не нужно. Лишь пару предложений или даже слов и я буду счастлива!       Заранее спасибо!