Связанные небом

— А с чего мы вдруг поссоримся? — спросила Минами.       Я нёс её на руках до бараков, и она покорно слушала все мои поручения: что завтра говорить, как отвечать на вопросы, чего лучше не предпринимать и не делать. — Я скажу, что ты мне изменила, — спустя время ответил я, поморщившись: до сих пор вспоминал слова Каори. — А что? — А с чего это я-то? Изменила? — любимая похмурнела и скрестила руки на груди. Из-за смены положения мне пришлось перехватить девушку, чтобы было удобнее. — Ну… есть некая подоплёка. Я ни на что не намекаю! Я тебе верю, — произнёс я, надеясь, что не ошибаюсь. — Но… про тебя в общине всякое болтали. — Это про меня-то?!       Она сильно повысила голос, и я тут же шикнул: не хватало ещё, чтобы нас кто-то подслушал. — Ято! Да ко мне разве что немые не подошли и не выразили обеспокоенность тем, что ты шашни с Каори крутишь. И после этого причиной ссоры буду я? — даже во тьме ночи я видел, как Минами надула губы. — Ладно, ладно. Хорошо! Давай я провинюсь… Якобы! Только… — я не сразу понял, почему в висках странно укололо, а после по затылку разошёлся холод, никакого отношения к зиме не имевший. — А с чего кому-то трепаться обо мне? Я Каори к себе не подпускал, а если она сильно пыталась — прямо говорил, что у меня есть жена и я её люблю.       Стало немного обидно: так много терпел, придумывал столько способов, чтобы эта взбалмошная девчонка не подобралась ко мне, а в итоге всё равно слухи… — Так а я вообще почти ни с кем не общаюсь. Тем более с мужчинами. О себе услышать такого вообще не ожидала, — скорее всего, Мина испытывала схожие со мной чувства. — А тебе не кажется, что это неспроста. Тебе кто-то наговаривает на меня, мне — на тебя? — Считаешь, это подстроили, чтобы нас рассорить? — голова шла кругом. Наверное, я и сам бы обо всëм догадался, если бы хоть немного отдохнул после работы. — Ой, ну знаешь, я бы засомневалась, да только мой полёт с горы будто бы точно на это намекает.       Я удивился, что Минами так говорит. Обычно она была сдержанной, но в последнее время её настроение разительно менялось, причём от мелочей. Приходя домой, я даже взял за привычку сначала узнавать, какое у Мины расположение духа, а уже потом подстраивать под него разговор. Если она грустила — пытался развеселить. Если злилась — отвлекал чем-нибудь. А если радовалась — всеми силами старался ничего не испортить.       Хотя, чего таить, злилась она редко. В основном всё же переживала о чём-то и всё чаще плакала. Возможно, дело в сложной работе и окружении, в том, что я не часто был рядом. Но скоро мы это исправим. Скоро всё будет хорошо. — Ладно, давай не будем об этом. Если это и Каори, в чëм я не сомневаюсь, — у неё ничего не вышло, верно? Очередной её провал, — меня это развеселило. — А совсем скоро будет ещё один. — Не будет! — послышался грубый голос откуда-то слева.       И как я мог быть таким невнимательным!       Медленно выходя вперёд, путь нам преградил тот самый верзила, помощник Каори, который постоянно болтался у меня под ногами, когда я работал. Мне даже казалось, эта девчонка специально его ко мне засылает, чтобы проверить, не цепляются ли ко мне другие девушки.       И теперь он смотрел на нас. — Ято, поставь меня, — сглотнув, любимая начала волноваться. Пока держал её на руках — даже через одежду ощущал биение пульса в её теле. — Что вы тут делаете? — спросила она осторожно.       Будто надеялась, мужчина не слышал наш разговор. — Глупый вопрос, — тихо произнёс он, и я был даже с ним согласен. И вправду глупо.       И так всё ясно! Когда я вернулся с работы и пошёл искать Минами, его послали проследить, что она мне скажет. И ведь всё очевидно! Но… мне в голову даже мысль не закралась, что кто-то шёл по моим следам.       Я совершенно точно теряю нюх на неприятности. Раньше не составляло труда понять, когда стоит быть осторожным, а когда показать клинок, припугнуть. Я стал слабее. И это нужно исправлять. — Я думал, что доходчиво всё объяснил. Думал, мы друг друга поняли, — он обращался к Мине, но в его голосе не было угрозы. Скорее, сочувствие. Или мне показалось? — Я вам ничего не ответила, — губы Минами дрожали. — Если бы вам сказали бросить того, кого вы любите, отказаться от него — вы бы сделали? — Сделал бы. Я уже так поступил давным-давно. И поэтому здесь.       Он замолчал. В воздухе повис вопрос. — Каори спасла меня. Меня и всю мою семью от голода. Она тогда ещё совсем маленькой была, они ехали с отцом на повозке, и она увидела… Упросила его помочь всем нам, накормить, — он кивнул сам себе. — Взамен я должен был оставить родню и приехать сюда, чтобы до конца жизни служить Каори верой и правдой, быть псом в человечьем обличии, что охраняет её от любого, кто задумал зло. — Но мы с Ято не зло! — Мина смотрела на него с искренней нежностью, а я уже готов был броситься вперёд, чтобы защитить любимую, если потребуется. — Исао, послушайте, мы ведь не хотим ничего плохого. Просто забрать деньги, которые заработали, и уйти. Мы никого не подведём, почти все работы закончены до весны, да и вам меньше ртов кормить в холода. — И что бы вы ни сделали — я с Каори не буду, — я решил встрять в разговор, ведь в конце концов вся ситуация началась из-за меня. — Вы не сможете меня заставить. Я всё равно уйду. — Пусть так. Но у меня есть приказ, и я его выполню, — несколько раз качнув головой, мужчина вытащил из-за пояса два коротких, обоюдоострых ножа. — И пока у вас ещё есть шанс подчиниться.       Он был уверен, что справится. Да и будь я обычным пареньком, пусть даже храбрым — меня бы в дрожь бросило от вида этого вооруженного силача. Но… я — Бог, и в этом было моё преимущество.       Не ожидая первого удара противника, даже не давая ему повода подумать, что могу напасть, я сразу же на него кинулся, надеясь отобрать один из ножей и использовать его по назначению. Но Исао и вправду был силён, особенно по человеческим меркам… Оно и понятно, почему Каори и её семья взяли его к себе: уверен, даже будучи голодным и ослабленным, он выглядел устрашающе.       Но я оказался сильнее. Внутри словно что-то потухло, оставив ледяную, пронизывающую темноту, и эта тьма никого не щадила. Я ощущал боль от ударов противника и от порезов, что он на мне оставлял, искоса задевая, но продолжал драться, пока один из клинков не оказался в руке.       Я уже было занёс руку, чтобы воткнуть лезвие в шею мужчины, как услышал громкое: «Нет. Ято, остановись!» — и замер у пульсирующей вены врага. — Ято. Посмотри на себя. Что ты делаешь?! — я с удивлением обнаружил, что Минами, словно испугавшись, попятилась от меня. — Он же ни в чем не виноват. Ему так приказали! А он дал обещание и исполняет его.       По щекам девушки потекли слёзы. — Ты тоже давал мне обещание, помнишь? — спросила она, наблюдая, как я продолжаю одной рукой держать избитого мужчину за волосы, а второй прикладываю нож к его горлу. — Ты обещал, что не будешь причинять вреда людям. — Лишь тем, кто не хочет зла тебе! Ты забываешь главное! — рыкнул я, понимая, что Исао даже не пытается вырваться. До этого я несколько раз ударил его головой об дерево, и висок мужчины заливала кровь. — Он! Тебе! Навредил! — Я знаю, и я его простила. Так и ты сделай то же самое! — она кричала, держа руку на сердце. — Пожалуйста! Не заставляй в тебе разочароваться… — голос Мины стал тише. — Не заставляй снова тебя бояться.       И эти слова стали решающими. Иногда я забываю, насколько Минами ранима. А теперь на её глазах я избил кого-то и даже хотел убить. Мне и в голову не пришло, каково человеку, никогда не видевшему смерть, узреть такое. Агонию и потоком вытекающую из раны кровь. Хрипы. Стоны боли. И противное бульканье, когда поверженный попытается сделать последний вдох.       Я отступил. А Исао кулём повалился на землю, пальцами сгребая белый в красную крапинку снег. — Ты понимаешь, что это всё меняет? Весь наш план? — спросил я. — Может, тебе стоит пойти вперёд, а я догоню? — Нет! Ято… Мы уйдём вдвоём, а Исао останется. Живой! — когда она пыталась приказывать, это выглядело так забавно… — Пожалуйста. Возможно, если ты спасёшь жизнь, а, точнее, не отнимешь её — когда-нибудь кто-то поможет и нам. Добро возвращается. — Сильно сомневаюсь… — пробухтел я, хотя уже понял, что не смогу пойти против Мины. — Сможешь сама дойти до барака, собрать вещи и вернуться? Я прослежу, чтобы наш друг не решил доложить обо всём раньше времени… Да не трону я его! — тут же добавил я, видя выражение лица любимой. — Клянусь тебе. Будет лежать смирно — всё останется, как и было. Или ты мне не веришь? — Верю, — прошептала она после паузы. — Я постараюсь как можно быстрее.

***

      На самом деле её не было довольно долго. За это время здоровяк успел очнуться и мне пришлось снова его вырубить. Минами, правда, об этом знать необязательно, да она и не заметит: я так его отколошматил, что одной ссадиной больше, одной меньше… — Я тут, — наконец раздалось в темноте, а после в лунном свете показалась Мина с огромным мешком в руках. — Прости, я долго?       На глазах девушки были слёзы. Я понял, что ей было больно наступать на ногу, но она всë равно торопилась как могла. — Нет, очень быстро! Я даже план не успел продумать, — соврал я, радуясь, что Мину легко обмануть. Вообще-то врать ей я бы совсем не хотел, но эта ложь во благо… Если такая вообще существует. — Хорошо. Я собрала всё, что смогла унести. Там корзины остались, но они в руки не помещались. Может, вернуться? — она оглянулась через плечо. — Они того не стоят. Купим новые или сама сделаешь — у тебя нынче это отлично выходит. Пойдём. — Куда? — в голосе Мины отчётливо слышалась паника. — Ты — в сторону того заброшенного дома, где мы ночевали по пути в эту деревню. Помнишь?       Осознание, что Минами нужно выйти за пределы поселения в одиночку, меня не радовало. Но выбора не было. Если я пойду её провожать — Исао очнётся и обо всëм доложит Каори. А если Мина останется ждать меня — мы не успеем уйти как можно дальше к рассвету.       А уйти надо, потому что у меня был план. — А ты куда? — она округлила глаза. — Можно с тобой? — Нет, — как отрезал я, понимая, что должен быть сильным в своём решении. — Просто иди вперёд, а после остановись там. И да — вот.       Я протянул ей нож, который отнял у соперника. — Надеюсь, он не пригодится, но на всякий случай… — Ты меня пугаешь! — опять она сказала эту фразу. От неё у меня внутри всё скручивалось в тугой узел. — Просто… сделай, как я сказал, Мина. Пожалуйста! — как же сложно было не выполнять её просьбы! — И если что… сначала бей — потом спрашивай. Если поймëшь, что кто-то настроен враждебно — не пытайся говорить, переубедить или давить на жалость. Просто бей ножом и беги. — Но, Ято… — Мина! — пришлось крикнуть. — Сделай. Как я. Сказал!       И снова слёзы в её глазах. Когда-нибудь я к ним привыкну, но точно не в ближайшее время. — Ты только постарайся поскорее, — сглотнув, пропищала она, точно мышка. — Буду нестись, как ветер, — я надеялся, что произнёс это мягко, и, целуя любимую в кончик носа, готов был сорваться с места. — Иди. Только бараки обойди стороной. — Там и так уже все знают, что я ушла, — бросила она как нечто само собой разумеющееся, а я вот я что-то об этом не подумал. — Значит, я побежал. До встречи, — шепнул я, начиная идти, а после ускоряясь, но всё ещё иногда оглядываясь, чтобы увидеть, как Минами сначала осторожно посмотрела на лежащего без сознания Исао, а после, взяв мешок, тоже двинулась вперёд, но немного в другую сторону.       Надеюсь, у меня всё получится. Иначе выжить нам будет сложно.

***

      Подбегая к дому господ, где я так долго работал, сердце в груди колотилось во всю. Не то чтобы мне было страшно — скорее, я не знал, правильно ли поступаю и как мои действия отразятся на будущем. Но раз уж решил — нужно действовать.       Главные массивные деревянные двери уже были закрыты, поэтому пришлось искать лазейку, чтобы попасть внутрь, а дальше…       Мой план состоял в том, чтобы украсть у Каори ценности, которые можно продать. Уверен, если бы Минами ушла, со мной или без, хозяйка не заплатила бы ей заработанное на полях, да и мне, скорее всего, ждать поблажек бы не пришлось. Но впереди зима. Она уже началась! И без денег нам с Миной не выжить. Конечно, в случае чего плевать я хотел на обещание — что я не стану воровать и всё такое. Стану! Если на кону будет жизнь любимой, я всё сделаю. Пусть ненавидит меня, но живёт! Однако до такого доводить я не хотел.       Взять у Каори — это не кража. Я заберу причитающееся нам, да и она такая… дрянь! Воровать у неё не жалко и не думаю, что Минами меня осудит. Ведь её чуть не убили сегодня, и всё по вине девчонки, которая с чего-то решила, что люди — вещи, которые можно присвоить. Просчиталась, правда, ведь я не человек… В этом была ошибка Каори.       Красться по дому приходилось тихо. Многие служащие, встреть они меня в коридоре, не заметили бы, что здесь чужак, но хозяйка жилища всегда меня видела, что для человека — странно. До этого я встретил лишь одну такую — Минами. А теперь вот опять. Наверное, есть люди, отличающиеся от других. У них… есть связь с дальним берегом, правда, я пока не мог понять какая. Но это и неважно. Мне просто надо было быть осторожным.       Увы, комнаты, в которые я заходил по пути, оказались малополезны. В большинстве из них я вообще раньше не был и надеялся, там можно чем-то поживиться, но нет. Всё без толку, и единственная ценность, которую я захватил — тёплый плащ из шкур кабанов, чтобы Минами не мёрзла. А после нашёл похожий и себе, сняв соломенный: он ужасно шуршал и мешал моему плану.       Оставался лишь один вариант — комната самой Каори, где, я точно знал, она хранила украшения, деньги и расшитые шёлковой нитью одежды, продав которые, тоже можно было поживиться. Вот только сейчас поздний вечер, и если хозяйка дома не спит, то вряд ли где-то ходит. Наверняка сидит в спальне и чем-нибудь занимается.       Поэтому я решил подождать, укрыться в помещении за комнатой, где готовят еду. Сейчас там пусто, и вряд ли кто сунется. Так я и поступил, выйдя из укрытия, когда дом укрыла почти звенящая тишина.       Все легли спать.       Хоть я и крался очень-очень тихо, половицы под ногами нещадно скрипели. Я с сожалением подумал, что, пока работал на Каори, не успел перестелить пол здесь, а ведь ох как это помогло бы сейчас! Но, кажется, я так и оставался незамеченным: на улице поднялся жуткий ветер, который немного заглушал все звуки. Только вот сердце ныло, что Минами сейчас идёт где-то там, по безлюдным дорогам, совсем одна, под гнётом воющего холода.       Но ничего. Так надо! Главное, чтобы Мина не заболела. А остальное…       «Всё будет хорошо», — сказал я про себя, остановившись у двери. А после медленно, стараясь даже не дышать, открыл её. Видя перед собой лишь тьму. Понимая, что второго шанса не будет.

***

      В комнате пахло спиртным — наверное, поэтому Каори даже не пошевелилась, пока я рыскал в её вещах. Коридор, по которому я крался ранее, заливал свет луны, в отличие от комнаты хозяйки дома, где я поначалу ничего не видел. Но чуть позже глаза привыкли, а чувства обострились. Я словно… видел руками, нащупывая то, что было нужно. Конечно, не будь я тут ранее, вряд ли бы удалось провернуть такое, но у меня прекрасная память! Я приблизительно знал, что где лежит, и теперь лишь забирал это, аккуратно пихая за пазуху всё, что казалось ценным.       Времени прошло не мало. Стало светать, и дабы не быть пойманным, я так же тихо покинул комнату Каори, на прощание взглянув на неё спящую. Не будь у меня Мины — эта девица могла бы меня заинтересовать. Каори не голодала в детстве, не знала обиды и унижения, поэтому с возрастом не выросла, а расцвела, хоть и была ещё довольно юна. Прекрасная мягкая матовая кожа, грудь, бёдра, стройные ноги — наверное, другой на моём месте в первый же день оказался бы в её постели. Но не я.       Странная штука — любовь. Умом я понимаю, что та, которая рядом — не идеальна. Более того, если постараться, в ней можно найти уйму недостатков: в характере, во внешности, в умении преодолевать трудности. Но для меня всё это неважно, как будто… само собой разумеющееся. И я бы не хотел, чтобы Минами менялась, ведь тогда это уже будет не она. Да, возможно, красивее, сговорчивее, терпеливее и где-то сильнее, но я люблю её такую.       А она меня. И это уже не странность — это чудо, хоть я не особо в это верю. Точнее, не верил… Но когда Минами выздоровела, когда мы спаслись из того пожара, да и вообще, когда нам так везло порой — уже не получалось не верить. И поднимая глаза к небу, я зачастую вижу не просто звёзды. Мне кажется, кто-то смотрит за нами. Кто-то выше людей, богов… Это даже не кто-то, а просто… сила, которой всё подвластно. И с чего-то она решила, что я заслужил счастья!       Надеюсь, это так. Ведь моё счастье напрямую зависит от той, что рядом. От той, которую я когда-то назвал… своей.

***

      Когда я нагнал Минами, она ещё даже не дошла до того самого дома. Да и, если честно, не похоже было, что она идëт. Делала шаг и останавливалась. Два шага и передышка.       Мешок она уже не несла на себе, а волокла следом, отчего он был изрядно мокрый от налипшего снега. Но любимая упорно держала путь туда, куда я ей сказал. Всё же есть в ней некоторая крупица упрямства! Она могла попросить у кого-нибудь помощи, постучаться в один из домов, дабы погреться, но она шла. А ведь и впрямь стало намного холоднее!       На мне была накидка, взятая в доме Каори, да и ту соломенную я захватил на обратном пути: всё же Мина сделала эту вещь своими руками. Но и то подзамёрз! На любимой же сейчас почти не было одежды: лёгкое кимоно, старый тандзэн, доставшийся Мине от Томико, а на ногах — уже прохудившиеся на пятке фукагуцу, под которыми, для большего тепла, стопы Мины были обёрнуты лишь лоскутами ткани. — Давай я возьму, — резко остановившись после бега, я надеялся взять мешок.       Но Минами удивила. Повернувшись, она почти воткнула нож мне в бок — я сумел увернуться лишь благодаря хорошей реакции. — Ято! Ято, прости! — бросив нож на мягкий снег, она закрыла рот ладонями, смотря полными ужаса глазами. — Я тебя не слышала.       Это меня удивило. Я не старался быть тихим, шумно дышал, да и снег скрипел под ногами. Но Мина точно выдохлась и спала на ходу. — Всё хорошо, это ты прости, что напугал, — я поднял оружие с земли, спрятав у себя, а после протянул Минами накидку из кабаньих шкур.       Она с благодарностью её приняла и тут же закуталась, даже не спросив, откуда это. Замёрзла. — Совсем устала? — я вроде знал ответ, но надеялся — она скажет, что готова дойти до цели, но, лишь пару раз кивнув, посмотрела на меня, ожидая дальнейших указаний.       Я растерялся, но почти сразу нашёл выход. — Я возьму вес мешка, но не смогу держать и тебя, и его. Сможешь придерживать вещи, чтобы они не упали? — я пока слабо представлял, как всё получится, но это было выходом: Минами не пришлось бы идти и наступать на больную ногу. — Попробуем, — она с готовностью кивнула.       И я сначала взял её на руки, но ещё не поднимаясь с колен, дал Мине возможность поднять мешок, закинув его мне за спину. Смотрелось, наверное, странно, а уж неудобно было до жути, но ночевать тут было опасно, да и в округе не видно брошенных домов. Нужно было идти. — Что в этом мешке? Тяжеленный! — я прямо ощутил, как под взятым весом затрещала спина. — Татами. Я подумала, если будем где-то останавливаться, нам нужно на чём-то спать. Разве нет? — она некоторое время подождала моего ответа, но было так тяжело, что я просто кивнул. — А ещё еда — я забрала всё, что нашла. И немного лозы, чтобы переделать обувь, если совсем истопчется. Зря, да?       Я вновь не ответил словами, на этот раз покачав головой, как бы показывая, что Мина всё сделала верно.       Когда мы наконец остановимся, я буду счастлив, что есть татами и нам не придётся спать на промёрзшей земле. Но пока ощущал лишь тяжесть и страх, что к утру мы не окажемся на безопасном расстоянии от поселения. — Будем идти, пока можем. Но если надо — говори, мы остановимся, — с натяжкой прошептал я, всё же надеясь, что у Минами хватит сил дотерпеть до укрытия. Несмотря на усталость, прибавляя шаг. Посматривая на тёмное, подмигивающее белыми точками небо. Продолжая верить в чудо.

***

Месяц спустя

      Всё пошло не так, как я планировал. Вернувшись в город, близ которого я так долго жил один и где мы после ютились в комнатушке постоялого двора, мы с Миной не узнали это место. Сёгуны полностью его захватили, разрушив те дома и лавки, хозяева которых, видимо, были неугодными и, скорее всего, уже мёртвыми людьми.       Сторонясь главных улиц, мы проследовали к жилищу того богатого господина, что жил неподалёку и предлагал нам работу на зиму, но его дом уже выглядел не так: опустевшие стены будто говорили, что хозяина тут нет давным-давно, а выбитая дверь и перевёрнутые вверх дном немногочисленные вещи давали понять, что мародёры побывали здесь и не раз.        Да, была возможность до конца зимы использовать дом, как укрытие, но Минами не смогла сомкнуть глаз и в первую же ночь вздрагивала от любого шороха. Помнила, что чуть не сделали те самураи… Да и у меня это не шло из головы.       Проблема в том, что двигаться дальше тоже было бессмысленно: с той стороны, куда мы направлялись, сёгуны и пришли, поэтому пришлось повернуть. А так как Каори наверняка поняла, кто её ограбил — те места нам тоже нужно обходить стороной.       Мы сделали крюк, который занял месяц. Но вот, впереди нас ждал ещё один крупный город — Нагано, с кучей возможностей для заработка, однако оставалась одна проблема. Холод. Чем глубже мы продвигались — тем холоднее становилось, хотя дело не только в расстоянии: дни становились короче, а ночи длиннее, но идти лишь в светлое время значило смерть. Приходилось плестись и в дождь, и в ветер, и даже в снег, который в этих местах был нередкостью.       Минами слабела. Она постоянно хотела есть, но не говорила об этом. Точнее говорила, но не словами. Когда нам удавалась возможность подкрепиться, она так вгрызалась в пищу зубами, словно волчица, которая несколько недель не видела мяса. Но пир у нас был редко: в основном довольствовались объедками, которые мне удавалось покупать за оставшиеся гроши.       Казалось бы, я вынес из комнаты Каори достаточно, но для меня стало откровением, что продать что-то нынче так сложно. Та цена, которой был бы доволен я — никого не устраивала: люди стали бедными и голодными, а уж украшения и вовсе нынче никому не нужны. Приходилось торговаться до последнего: лучше горячая лепешка хлеба в руках, чем полный карман золота, но голодный желудок — так я считал. И раздал всё почти задаром ещё в первые дни. Оставались монеты, которые я тоже прихватил, но и они кончились.       Я снова стал подрабатывать по пути: то тут, то там, и не брезговал никаким трудом. На всё был готов, ведь знал: в то время, пока я тут ною сам себе и жалуюсь на тяжëлую судьбу, Минами сидит там, где я её оставил, замерзает и хочет есть. — Вот, держи, — шепнул я, передавая Мине горячую похлёбку, снятую с огня.       Недавно мы остановились в одном неплохом доме, в котором никого не оказалось. Поначалу остерегались хозяев, но они не объявлялись, и мы немного расслабились. Минами по обычаю сначала читала мне нотации, как это невежливо — занимать чьё-то жилище без спроса, однако стоило подняться самой что ни на есть буре: когда ветер воет и ни зги не видно — она смягчилась. — Спасибо! — при виде пищи её глаза загорелись не хуже углей в ирори. — Какая же я голодная! — Слушай, а ты точно в порядке? Раньше ты ела меньше и наедалась, а теперь… — я сказал это раньше, чем подумал. Вдруг Минами это заденет, и она решит — я устал работать, чтобы её прокормить. — Хотя, да, холодно же. В мороз всегда больше есть хочется. Телу нужны силы, чтобы греться, — добавил я уже мягче.       Она же ничего не ответила, лишь дула на горячую миску, от которой в воздух поднимались еле заметные витиеватые струйки пара. — Я слышал, завтра на площадь привезут сено на продажу. Думаю, попробовать подзаработать: помогу дотащить тюки, а там может и лошадей покормить предложат. Нам нужно мясо. На одной сваренной траве, рисе и полугнилых овощах далеко не уйти. — Но я и этому рада, — робко произнесла Мина, подрагивая.       В доме было холодно, и хоть ирори горел, а на любимой были меховая и соломенная накидки — этого было недостаточно. Ночами я крепко-крепко прижимал Минами к себе, чтобы она смогла уснуть, а утром ужасно себя ненавидел, покидая девушку. Понимая, что тепло уйдёт вместе со мной. — Знаю, — потянувшись, я дотронулся до её запястья, показывая, как ценю её неприхотливость. — Но, не обижайся только, в последнее время ты… нездорово выглядишь. Я слышал, как тебя тошнило утром, и меня это пугает. Ты снова заболела? — Нет, — уверенно ответила она, глядя мне в глаза со странной грустью. — Хотя чувствую себя и правда неважно, но думаю, причина в другом. — В чём? — я тоже решил сделать глоток из своей чашки, пока всё окончательно не остыло. — Просто… — Минами замерла, а после сглотнула. — Летом будет лучше, и всё наладится. — Да, ты права. Не лучшее сейчас время, — переведя взгляд в сторону хлипкой дверцы, я прямо ощутил, как она с трудом сдерживает натиск сильнейших порывов ветра. — Но нас двое, мы справимся! Верно?       Я ощутил к Мине такую нежность!.. Даже не знаю почему. — Да, двое, — подтвердила она, невесело улыбнувшись.       И даже спустя долгое время, лёжа рядом с любимой и обнимая её во сне, я думал об этой улыбке. Наверное, Минами жалеет, что связалась со мной. Уйди она от меня в тот день, когда я напился — сейчас для Мины всё могло быть по-другому. Я бы дал ей денег, она нашла бы жильё, работу, а может, и мужчину, который смог бы заботиться о девушке лучше, чем я.       Да, я спас её, но не думаю, что из-за этого любимая мне обязана, ведь она тоже очень много дала взамен. Если говорить на языке жизни — мы квиты. Она и правда могла уйти от меня, но не сделала этого. — Я тебя не подведу, — тихо-тихо шепнул я, невесомо поцеловав её в висок. — Всё будет хорошо, Мина! Обязательно будет.

***

      Жаль, что спустя десять дней я осознал: всё катится по наклонной. Стало лишь хуже и на этот раз сомневаться в том, что Минами заболела, не приходилось. Летний кошмар повторялся, хоть пока и симптомы не были столь ужасными: она не бредила, не звала мать, ела и пила, однако же удушливый кашель мешал Мине говорить, а от жара и в без того холодном доме любимая в буквальном смысле стучала зубами.       Я старался набрать дров впрок, чтобы топить ирори, но в городе мы были далеко не одни — деревьев поблизости почти не осталось, а где и была возможность что-то урвать без платы, не хватало инструмента, который смог бы разрубить столь могучие стволы.       Другие мужчины, не имеющие возможность покупать древесину, ходили в лес, что в двух днях отсюда: они брали повозки и лошадей, набирали поваленные деревья и после тащили их в город, но я с ними так и не напросился. Не мог оставить Минами одну на целых четыре, а то и пять дней. Я бы извёлся в пути и с большой вероятностью повернул бы назад ещё до прибытия в чащу.       Вот и приходилось довольствоваться мелкими палками, обломками кустов и пожухлой травой — но этого едва хватало, чтобы приготовить ужин. Однако сегодня пришлось… действовать решительнее. Мине стало совсем худо, и тогда в ход пошло немногочисленное хозяйское барахло: скамьи, небольшой низкий стол, внутренние обрамления окон и даже пропахшая сыростью чужая одежда.       Я понимал, что это неправильно даже без осуждающего взгляда Минами, которая сейчас была невидна из-под груды каких-то одеял. Но мне ничего не оставалось. И под конец, когда на улице была уже глубокая ночь, а в доме наконец хоть немного потеплело, я тоже хотел было прикорнуть, но услышал шаги.       Вообще, меня такое мало настораживало, ведь Нагано — город крупный, тут много людей, однако эти шаги заставили напрячься. Будто чутьё или какие-то инстинкты говорили о том, то идущие в эту сторону люди — нам не друзья. Так и вышло.       В дом зашли четверо: широкоплечий мужчина в летах, розовощёкий от мороза юноша, круглолицая полная женщина и девчушка лет семи-восьми. Они о чем-то разговаривали на повышенных тонах и, когда вошли внутрь, не сразу нас заметили: огонь в ирори почти погас и дом застлала тьма.       Только когда, услышав шум, Минами вынырнула из-под одеял и охнула, зашедшие сразу же затихли. Кажется, это были хозяева дома: они двигались по нему вполне уверенно, даже не зажигая огня или свечей, а ещё женщина, отделившись от остальных, сразу же полезла в нишу под полом, собираясь положить туда один из принесённых ими мешков. — А ты ещё кто такая?! — взревел мужчина, схватив стоявшую неподалёку палку, которую я брал на заработки: опираясь на неё, было легче преодолевать заснеженный путь. — Я… Я… — Минами не на шутку испугалась. Я сразу загородил её от незнакомцев, но они меня, разумеется, не заметили. — А ну проваливай! Только нищенок нам тут не хватало, — взревела женщина, но тут её взгляд упал на окно, потом — в угол, где раньше стоял стол, а после — снова на Минами.       Рот хозяйки дома открылся от злости и одновременного удивления. — Она же всё украла! Полдома вынесла! — кричала она, показывая на бедную Мину пальцем. — Да я тебя сейчас!..       Грозно надвигаясь, эта довольно массивная и злая на вид тётка запросто могла сломать Минами руку или даже шею. И именно в этот момент я снова поверил в чудеса. Ведь вернись они раньше, до заката, когда я ещё подрабатывал у продавца риса на окраине города — беды не миновать! — Стойте. Стойте! — крикнул я, когда моя рука уперлась в плечо женщины. — Я знаю, о чем вы думаете, но… Мы всё вернём, ясно? Это было необходимо! Моя… жена болеет. — А ты ещё кто такой?! — и без того почти поросячьи глазки женщины стали словно две щёлки. — Я тебя в темноте и не приметила. И чего ты, хлюпик, хочешь сказать? Думаешь, мы возьмём и простим вас? — Что вы ещё у нас взяли? Признавайтесь! Что…       Теперь уже мужчина присоединился к воплям жены, только замолчал, когда взгляд его упал на догорающий ирори: света он уже не давал, но в до сих пор тлеющих углях можно было разглядеть ошмётки сожжённой одежды, которые нынче напоминали обваленные в грязи лоскуты ткани. — Вы… сожгли?.. — теперь и он открыл рот, а девочка, до этого прятавшаяся за спиной отца — заплакала.       Да, там были и детские тряпки, но мне некогда было слушать разум и перебирать, что можно сжечь, а что нежелательно. Однако сейчас я испытал угрызения совести. — Папа, позволь мне — я его проучу! — подключился последний, до этого сохранявший молчание член семьи — юный парень лет шестнадцати. Однако отец тут же схватил его за руку. — Береги сестру. Ты за неё отвечаешь! — он продолжал держать в руках палку, но теперь положил её на плечо, словно готов был замахнуться.       Я услышал, как Минами всхлипнула. Она продолжала сидеть на том же самом месте, не решаясь встать или отползти подальше, и лишь переводила взгляд с меня на вошедших людей. — Всё будет хорошо, — одними губами произнёс я, бросив на неё взгляд. — Я всё решу.       И не соврал. Правда, решение конфликта в моём видении всегда отличалась от её. Людей я, конечно, не убил и даже почти не тронул: той женщине всё же досталось. Толкнув её сзади, я сделал так, что она пролетела половину комнаты, прежде чем приземлилась на внушительных размеров грудь. Это был не совсем честный поступок: она имела права злиться, ведь я навредил их дому. Но… сорвался.       Меня разозлила даже не она, а, скорее, сам факт того, что нам с Минами снова нужно было искать убежище. Ночью. В снег. Когда любимая даже поспать толком не успела и теперь дрожала пуще листа на ветру.       Но разве у нас был выбор? — Ято. Обещай, ч-ч-что мы когда-нибудь в-в-вернёмся и и-и-извинимся перед н-н-ними.       Уже светало. Мина брела так медленно, что иногда я даже не мог понять, а точно ли она идёт или стоит на месте? — Мы оставили им наши татами, разве это не считается?       Пожав плечами, я делал вид, что бросил нашу единственную ценность лишь по доброте душевной. На деле же не представлял, как двигаться дальше с этим огромным мешком, да ещё и с Минами, которая пока упиралась, но вскоре точно разрешит её понести. — Не счит-т-т-тается, — её зубы уже стучали так сильно, что я еле разбирал слова. — Хорошо, — я глубоко вдохнул. — Обещаю, если ты в свою очередь пообещаешь поправиться, — обнимая любимую, я поплотнее запахнул обе её накидки. — Договорились?        Я был странно спокоен. Не знаю почему, просто был уверен, что ещё один бесхозный дом вот-вот попадётся нам на пути. А там новый костёр, новые хозяйские вещи и, возможно, еда.       Но шли дни, а удача словно от нас отвернулась. Стало совсем худо. Я отдал Минами последний, уже зачерствевший хлеб и более не мог предложить ей хотя бы крохи необходимого. И казалось, дела уже и так хуже некуда: проблем столько, что непонятно, с какой начать и как их решать. Но жизнь дала понять: когда кажется, что ты на дне — капни глубже и осознаешь, что до дна ещё падать и падать.       Так и случилось. Только упал не я… Поскользнувшись на покрытой льдом земле и упав, Минами ещё сильнее травмировала больную ногу. Первые минуты она кричала, да так, что я думал, у меня сердце остановится: метался вокруг неё, не представляя, что делать и как быть. Мне бы попытаться найти кого-нибудь, отыскать помощь, но кому мы нужны? Люди умирают каждый день, и особенно это заметно в крупных городах, как Нагано. И ладно были бы деньги, но мне и дать за помощь нечего! — Ято, — она плакала, держась за ступню. Я не мог видеть через обувку, но был уверен — дела плохи. — Мне так больно! Очень больно! — Потерпи…        Я лихорадочно соображал, озираясь по сторонам. Шумно дышал. Старался зацепиться взглядом хоть за что-то, что могло помочь. Силился отыскать выход, вспоминал прошлую жизнь, будто в этих воспоминаниях есть что-то, что решит все проблемы.       Но мы были одни. Я и Мина. На обочине дороги, колея которой была давно заметена снегом: не то что люди — даже звери сейчас старались укрыться. И не следа. Ничего. — Я тебя понесу, — это был единственный выход, какой я мог найти. Двигаться — значило идти к возможному выходу из этого ужаса, что нас окружал.       Зима уже казалась бесконечной, хоть я и понимал, продлится она ещё месяц, а то и два. И просто так бродить по улицам в надежде на благосклонность судьбы — глупо. Нужно было действовать.       Поэтому я сделал, как задумал, отправившись в другую часть города. — Мина… — любимая не была тяжелой, но из-за одежды и мешающего идти снега я ужасно запыхался: ледяной воздух резал горло, глаза слезились, а пальцы окоченели. — Я помню, что обещал тебе, но…       Мне хотелось начать издалека, как-то дать понять, что быть правильной и честной — здорово, но не когда твоя жизнь вот-вот оборвётся. Буквально завтра болезнь может усилиться и помочь будет нельзя. Да, я говорил, что не стану красть, обманывать и убивать, но как Минами себе это представляет? Я буду смотреть, как она замерзает или усыхает от голода, но буду тешить себя тем, что не нарушил клятву?       Но она меня опередила. — Я знаю. Если так нужно… — положив руку на живот, она явно давала понять, что снова голодна, и еда — наша главная цель и возможность выжить. — Только умоляю, не вреди никому и не делай больно. Пожалуйста. — Хорошо, — от её слов внутри точно загорелся слабый огонёк надежды. Он не мог согреть всего меня, но вот замёрзшие пальцы будто стало покалывать от несуществующего жара.       Нужно было пробежаться по домам в округе, поузнавать, подсмотреть, кто живёт не впроголодь, и, когда хозяева уснут, стащить немного риса или даже вяленой рыбы. — Надо найти, где укрыться от снега и ветра, — бросил я, стараясь выглядеть уверенным. Хотя на самом деле притворяться и не нужно было. Наличие плана действий меня успокаивало и придавало сил. — Тебе надо поспать. Да и мне… не помешало бы.       Усталость и впрямь давала о себе знать, однако отдыхать было некогда. Я твёрдо решил, что если и следовать задуманному — делать это ночью. Минами будет спать и не станет волноваться.       Однако я не учёл, как быстро разлетаются слухи. Первые дни удача будто бы вновь на нас оглянулась, но… после снова показала недоступную спину. Стоило нам осесть в каком-то амбаре и даже разжиться питательными кореньями — внутрь влетело несколько местных во главе всё с той же противной женщиной.       Я даже пожалел, что не убил её, ведь эта тётка совершенно точно рассказала о случившемся соседям и даже просто прохожим, а они начали искать бедную Минами, которая могла посягнуть на то немногое, что у них было.       Люди становятся злее от голода. Поговаривают, что бойцов сёгуна кормят и поят, только если они выполняют данное им задание. А если нет… Что ж, слабаки там не нужны. И до старости эти самураи не доживают: рано или поздно, когда сил становится меньше и тело подводит, их убивают, как ненужных псов. Не снимая с цепи, не давая возможности прокормиться самим.       Вот и жители Нагано будто озверели. Если бы не я — Минами не смогла бы уйти оттуда живой.       И вот, мы снова в пути.       Я невероятно устал. И думал, это раньше на мне лежала ответственность за Минами, но сейчас, когда она не могла ступить без моей помощи, когда каждое движение давалось ей с трудом — этот груз, упавший на мои плечи, начал давить так сильно, что казалось: ещё чуть-чуть и он пригвоздит меня к земле.       Радовало, что нынче любимая была не против воровства, а когда те парни с палками в руках набросились на неё всем скопом — даже будто бы подначивала меня к этому. Даже попросила мяса, хотя я понятия не имел, где можно его достать. Летом-то сложно, а теперь, когда всю скотину давно порезали — это казалось невозможным.       Пока кое-что не случилось.       С момента, как мы покинули Нагано, прошло ещё два дня. Сил в Минами было всё меньше: она шаталась под собственным весом, даже когда стояла на месте или сидела. Её бледная кожа не намного отличалась от белизны снега. А дыхание стало частым, неровным, хрипящим.       Я будто был в аду. Ощущал такую беспомощность!.. И вот, когда мы прошли ещё один посёлок, так толком ничем и не поживившись, я услышал блеяние козы. Живой козы! Да, это ужасно — своровать животное у хозяев, которые наверняка используют молоко в лекарственных целях, но мне ничего не оставалось. Тушу животного можно есть несколько недель и это казалось спасением, которое нам послали Небеса. — Постой тут, ладно? — я решил, что оставить Мину не у самого дома — лучшее решение: она не будет меня отвлекать, а если хозяин козы решит выйти на улицу — увидит, что Минами стоит довольно далеко. Её нельзя будет ни в чем обвинить. — Ято… Мне… не… хорошо, — её губы были белыми и обветренными, а в их уголках появились неприятные на вид жëлтые корки. — Пожалуйста, потерпи. Ещё немного и будет мясо! Ты сможешь съесть его, сколько нужно! — мне хотелось прямо сейчас провернуть кражу, ведь терять время — глупо. Но Минами схватила меня за руку. — Мне нужно… тебе кое-что… сказать, — она дышала так, будто бежала. — Я не знаю… как… Но поверь… Я люблю тебя… Клянусь! — Я тоже тебя люблю, — слушая вполуха, я старался сориентироваться и понять, где именно заперто животное. Точно не в хозяйском доме, а значит, есть вход в хлев. — Ято… — на её глазах проступили слёзы. — Прости, что… не… сказала… — Милая, — я повернулся к ней, взяв лицо Мины в ладони. — Ты потом мне всё расскажешь, хорошо? Но мне нужно действовать, пока темно. Пока никто не видит. Мне нужно тебя накормить!       Я ощутил под пальцами липкий пот и холод её кожи. — Вот, прислонись к дереву и стой. Я заберу козу, отнесу в укрытие и тут же вернусь за тобой, ладно? — не то чтобы я ждал одобрения, но когда любимая ничего не ответила — ощутил, как внутри что-то неприятно сжалось.       Я решил, это всё потому, что Мина против убийства бедного животного, но оказалось, сердце моё чувствовало то, что не видели глаза.       Стоило отойти к дому и начать оглядываться, я услышал хруст снега. Первой мыслью было — меня увидели и сейчас тот, кто живёт в этой лачуге, выйдет с катаной или ещё чем похуже.       Но звук пришёлся будто издалека, и, оглянувшись, я хотел было без слов, а жестами спросить Мину, не видела ли она чего. Но поначалу не увидел её саму…       Она лежала в снегу. Всё такая же бледная, измученная, будто не живая. Не шевелилась. — Минами! — я бросился к ней, не боясь, что меня могут услышать, ни о чём не думая.       Сердце стучало в груди, точно молот, и каждый шаг казался бесконечным. — Мина! Открой глаза!       Вокруг нас всё замерло, как будто природа сама затаила дыхание в ожидании. Я знал, что должен действовать быстро, и, несмотря на страх, встал на колени, обнимая Минами, пытаясь передать тепло своего тела.       Но и это не помогло. Руки и голова любимой безжизненно болтались в ответ на мои крики. Она дышала: из её рта вырывалось еле заметное облачко пара — но Минами не открывала глаза.       И внутри что-то рухнуло. Я с небывалой силой ощутил холод улицы, влажность одежды, промокшие от воды сапоги. Голод. Страх. И любовь к этой девушке. — Не вздумай, слышишь? Ты же сильная! — шептал я, чувствуя, как сам слабею от обиды на мир. От одиночества, которое убьёт меня, если этой девушки не станет.        Но собрав последние силы, поднял её, двинувшись к единственной надежде, что маячила перед глазами: неизвестный хозяин дома на окраине деревушки — тот, которого ещё недавно я хотел обокрасть, стал огоньком надежды. Если он не зарезал козу, значит, у него есть еда. И не только чтобы себя прокормить, но и скотину. У него есть молоко, а может, и травы.       Он сможет помочь! Он точно сможет помочь!       И сейчас вера в это была… пожалуй, сильнее любых других чувств.       Последняя надежда. Он был моей последней надеждой.