Дикий вереск

Оставаться на празднике Чимин не хотел, но то, как говорил с ним Юнги, ему не понравилось. Последний раз так с ним обращался отец, и это было не самое лучшее воспоминание. Омега поджал губы и одёрнул руку, за которую его тянул альфа. – Я не хочу, – заявил Чимин, прищурившись и вздёрнув нос. – Что? – не сразу понял его Юнги. – Не хочу уходить, – с вызовом заявил Пак. Мин толкнул языком щеку и цыкнул: – Я не думаю, что тебе стоит делать это. – Что это? – Начинать нашу жизнь со споров. – Ты считаешь, что только твои желания будут исполняться, а я буду соглашаться и молчать? – Я не это имел в виду, – Юнги понял, что поспешил и разозлил омегу, но попытался его смягчить. – Ты устал и по всему не слишком хорошо себя чувствуешь. Поэтому нам лучше уйти сейчас, а тебе прилечь… – Не терпится уложить меня в кровать? – хмыкнул Чимин, и в его глазах полыхнуло нехорошим огнём. Он расплылся в широкой улыбке, больше похожей на оскал и елейно произнёс: – Ну, так бы сразу и сказал, а не прикрывался такой милой заботой обо мне, альфа. Последнее слово омега словно выплюнул ему в лицо, и Мин, сцепив зубы и подняв голову вверх, молча молил всех богов дать ему терпения и не ответить на эти слова. Но привычка взяла своё: он никому не позволял себя унижать или оскорблять, и уж тем более противоречить его воле. Выдохнув, он сделал шаг вперёд и оказался нос к носу с Чимином, смотрящим на него с вызовом. И Мин этот вызов принял: – Ты всё равно в неё ляжешь, как не сопротивляйся. – Посмотрим, понравится ли тебе это, – ядовито улыбнулся Чимин и махнул рукой приближающемуся Тэхёну: – Мой альфа хочет меня, Тэтэ, поэтому забирает пораньше, так что прости меня, друг, повеселиться мы сегодня уже не сможем. – Вы и так веселились сколько хотели, – процедил Юнги, смотря на обнимающихся омег и не к месту вспоминая ту самую ночь. Тэхён одной рукой привычно притянул к себе Чимина за талию, провёл носом по его шее и намотал белый локон на свой палец, смотря при этом на альфу и улыбаясь: – Я так завидую твоему мужу, Мини… – Ким прикрыл глаза и облизнулся, словно смакуя что-то. – Как бы мне хотелось… – Хватит, – рыкнул Юнги, не выдержав, и дёрнул Чимина к себе, отрывая от нагло щерившегося Тэхёна. – Мы уходим. – Да, Тэтэ, мы уходим удовлетворять желания альфы, – давя улыбку и строя печальную мордашку, вторил ему Чимин: – Надеюсь, ты завтра зайдёшь ко мне, потому что я вряд ли смогу ходить после этой ночи… – Чимин! – прорычал Юнги, прекрасно понимая, что всё это издевательство лишь испытывало его терпение, но его-то становилось все меньше. – Иду, мой альфа, иду, – покорно семенил за ним парень, подмигивая и маша рукой погрустневшему Тэхёну. Юнги не отпускал руку Чимина до самого порога, стараясь успокоиться после омежьего бунта и хотя бы таким прикосновением дать тому к себе привыкнуть. Там возле костра в окружении танцующих пар, он впервые был настолько близок с Чимином и почувствовал что-то сродни доверию, когда омега цеплялся за него, будто за жизнь, вдыхал его и приходил в себя. Он прекрасно видел, что за наглым и вызывающим поведением скрывается неуверенность и страх Пака, ему хотелось того успокоить и поговорить наконец-то о них, о их будущем, но Чимин закрылся от него и упрямо строил между ними стену. Вот и сейчас, всю дорогу к их уже общему дому он старался выдернуть руку из крепкой хватки, а когда понял, что не получается – уступил. Это сперва обрадовало Мина, но через пару шагов он почувствовал, как рука начала подрагивать и стала влажной. Он оглянулся и в свете факела, который нёс перед собой, заметил, как Чимин отшатнулся от него и на бледном лице отразился… испуг? В распахнутых глазах и сведённых бровях мелькнуло что-то схожее с испугом, который омега так неумело попытался спрятать. – Есть ещё какие-то обряды, которые я должен выполнить в нашем с тобой доме? – спросил Мин, стоя на пороге и не решаясь зайти внутрь. – Нет, – глухо ответил Пак, шагнул вперёд и, обернувшись, попросил: – Не гаси факел. Юнги неуверенно застыл, не понимая что делать дальше, и к нему тут же вернулся Чимин с охапкой свечей, зажёг пару и молча вернулся в дом. Решив, что приглашения он не услышит, Мин опустил факел в ведро с водой и, сделав глубокий вдох, вошёл внутрь. Дом встретил их тишиной и темнотой. С одной стороны, никто и не должен был быть в нём этой ночью, а с другой, альфа подозревал, что ничего хорошего его здесь не ждёт – ни сам дом, ни его хозяин не были готовы к семейной жизни. Побывав здесь в первый раз, он успел мельком осмотреться только в одной комнате внизу и немного наверху – там, где после всего видел только тело: желанное и всё ещё недоступное. Сейчас же он не торопясь оглядел большую комнату с очагом и двумя массивными креслами возле него, с длинным столом и стульями по обе стороны, а вдоль окон узкие лежанки со спинками, укрытые стёгаными покрывалами. Чимин уже поставил зажженную свечу в подсвечник на камине, когда Юнги спросил: – Мы проведём ночь здесь? Чимин дёрнулся и застыл возле стола, а пламя свечи в его руке задрожало то ли от ветра из открытого окна, то ли от подрагивания рук самого омеги. – Наверху готовы комнаты, – Чимин всё же поставил подсвечник на стол и опёрся о него бедром. – Можешь выбрать какая тебе нравится. – Выбирай сам, – старательно подбирая слова, произнёс Юнги. – Это твой дом, и ты лучше знаешь где нам будет хорошо. Он намеренно выделил «нам», давая понять, что спать они будут вместе, на что Пак ответил: – Это дом моего отца. В нём нигде не может быть хорошо. Юнги удивлённо приподнял брови, ожидая, что Чимин ещё что-то скажет, но тот лишь нахмурился и, прикусив нижнюю губу, всё же отлепился от стола и поднялся по лестнице наверх, освещая путь свечой. Юнги прихватил второй подсвечник и последовал за ним с желанием спросить и прояснить эти странные слова, скорее всего вылетевшие случайно и заставившие Мина их запомнить. Но как только он поднялся наверх, все мысли сразу вылетели из головы.

The Tripple Goddess | Epic Pagan Music

Свет мерцал в той же комнате, где они были в прошлый раз. И Чимин стоял там же. Молча смотрел на Юнги, на этот раз не двигался и просто стоял у кровати. На лице безразличие и спокойствие, взгляд пустой в никуда, дыхание ровное и медленное, и больше ничего. Мин подошёл к нему и поднёс к лицу свечу – на бледную кожу щек упали тени от длинных ресниц. – Тэхён был прав, – прошептал Юнги, ловя любое движение на красивом лице, – тут есть чему завидовать. Он отступил и поставил подсвечник на небольшой столик в углу, ожидая услышать хоть какой-то звук или даже колкость в ответ на свои слова, но Чимин стоял молчаливой куклой, словно всё это происходило не с ним. Юнги еще раз оглядел его с головы до ног и сказал: – Тебе очень идёт свадебный наряд ютов, – он приблизился и наклонил голову, увидев движение дрогнувших ресниц, и ещё тише продолжил шептать, прикасаясь губами к самому уху Чимина: – ты самый красивый омега, что я видел… и самый невероятный… Чимин всё-таки искоса бросил на него взгляд, но также молчал. Приняв это за согласие, Юнги коснулся губами его виска, щеки, уголка рта и таких давно желанных пухлых губ. От их вкуса в голове пропали все мысли, сердце застучало быстрее, а внизу живота сладко потянуло. Чимин после церемонии весь вечер уговаривал себя смириться и позволить случиться неизбежному. Он думал, что так будет даже легче – сразу отдаться этому упрямому юту, а потом жить дальше, стараясь не менять в своей жизни ничего, кроме обязанности делить с ним кровать. В конце концов – если не с ним, так придётся с кем-то другим, а со знакомым с детства альфой это будет в разы тяжелей. Поэтому нужно просто потерпеть – отдать тело, сохранив при этом душу и память, сохранив себя для себя. Так он думал, когда прощался с Тэхёном. Так он думал, пока альфа тащил его домой. Так он думал, зажигая свечи в доме отца – в теперь уже их общем доме. Так он думал, когда поднялся в эту комнату и застыл в ожидании неизбежного. А когда услышал шепот альфы – наконец-то понял, что всё это не просто мысли, а теперь его жизнь. И он не был к ней готов. Стараясь не подавать вида и сдерживая желание сбежать, Чимин внутри сжался в самый маленький комок, боясь себя и своего тела – боясь ответить на чужие ласки. И этот страх вызывал в нём ненависть: к себе самому, к альфе, что сейчас рядом, и ко всему, что происходит в эту ночь.  Чужие руки уже стягивали с плеч Чимина хаори, обнажая плечи, грудь и живот, а губы скользили по прохладной коже вслед за спадающим шёлком. Юнги покрывал быстрыми поцелуями выступающие ключицы, пальцами сминал тонкую талию, притягивая Чимина к себе всё ближе. Запах можжевельника растёкся вокруг и окутал омегу яблочной сладостью, забиваясь всё глубже в лёгкие и впитываясь в кожу с каждым прикосновением чужих губ, чужих пальцев, чужого альфы. Эти касания жгли и, казалось, оставляли чёрные отметины обуглившейся плоти, нестерпимо болезненные и кровоточащие. Всё в Чимине противилось, истошно выло и скребло, заглушая чужой шёпот и стоны вырывающегося желания. Чимин сглотнул поднявшийся к горлу ком и резко вздрогнул от касания горячего языка на своём соске. Юнги замер, ощутив это, и поднял на него поплывший взгляд, а когда увидел всё то же безразличие в ответ – отстранился и вдохнул запах омеги. Ничего, кроме отголосков выпитого вина, браги и ненавистной с некоторых пор лаванды. У самой кожи еле ощутимый вереск с чем-то горьким и дымным, ни сладости, ни медового вкуса, так ярко льющегося той ночью и так дурманящего голову Юнги. Все прошлые дни он хотел снова его почувствовать, жаждал увидеть как красивое лицо отразит желание омеги, как пухлые губы приоткроются и выдохнут сладкий и до одури манящий стон. Но… Чимин не хочет его. Да, не сопротивляется, да, наверняка стерпит всё, что будет делать с ним Юнги, но… Это не то, чего хочет Мин, совсем не то. – Ложись спать, – хрипло сказал Мин, отворачиваясь от Пака и пряча недовольство на своём лице. – Спать? – Чимин всё же заговорил с ним, удивлённо хлопая глазами. – А ты хочешь чего-то другого? – Н-нет, но… другого хочешь ты, – выдавил из себя Пак. – Хочу, – кивнул Юнги и снова повернулся к Чимину, замечая, как тот будто ожил. – И когда наши желания совпадут, я буду по-настоящему счастлив и, надеюсь, ты тоже. – А если нет? – Я сделаю так, что да, – уверенно ответил Мин, приподняв бровь. – Посмотрим, – хмыкнул Чимин, выдергивая шпильку из волос. Это снова был вызов. Очередной тычок в гордость Юнги, и очередное желание доказать своё превосходство. Альфа развернулся и хотел было ответить что-то резкое, но только приоткрыл рот и облизнул пересохшие губы: Чимин стоял к нему спиной и стягивал с рук опущенное им хаори. По загорелой коже рассыпались светлые локоны и с каждым движением перекатывались мышцы. Совсем как тогда… Юнги сглотнул, а Чимин замер и повернул к нему голову, слегка хмурясь: – Ты пялишься, – с укором. – И? – уже с ухмылкой. – Развернись, – настойчиво. – Не хочу, – спокойно и уже беря себя в руки. – Мне нужно… – в глазах омеги мелькнула растерянность, – … ты можешь лечь в другой комнате, я приготовил тебе постель… – Не хочу, – уже твёрже и так же не отводя взгляда от лица Чимина. Тот снова почувствовал сгущающийся запах можжевельника и обхватил себя руками: – Тогда туда пойду я… – Нет, мы ляжем здесь, вдвоём. – Но ты сказал… – …лечь спать, и мы это сделаем вместе. Юнги шагнул вперёд, а Чимин, не снимая хакама, быстро юркнул в постель. Альфа покачал головой и вздохнул, когда омега накрылся одеялом по самый нос: «Как ребёнок», – подумалось ему. Сняв с себя праздничный наряд, Мин так же оставил хакама – пусть он и мог держать свои желания под контролем, но лишний раз рисковать не стал: приподнял одеяло, лёг на бок и, не особо задумываясь, сразу придвинулся к Чимину. Омега словно задеревенел и задержал дыхание, когда к его спине прижались грудью, а рука альфы легла на его талию. Тёплый выдох в его шею вызвал табун мурашек, которые Юнги сразу ощутил и тут же прошептал уже в самое ухо: – Спать мы всегда будем вместе. Это не обговаривается. Чимин не ответил и не пошевелился, всё так же напряжённо дыша и, видимо, ожидая от Мина что-то ещё. Но кроме ровного дыхания в свою шею и касания горячей груди к своей спине, ничего не чувствовал. Где-то далеко на поляне всё ещё слышались песни и музыка, отголоски которых доносило порывом ночного ветра, а под окнами стрекотали кузнечики. Чимин стал дышать спокойнее и ровнее, постепенно расслабляясь и принимая то, что чужое тело рядом теперь будет с ним каждую ночь. Эта мысль буравила и снова мучила, заставляя Пака встать и чётко обозначить их отношения и их границы, которые омега не желал переходить. Он даже попытался убрать чужую руку, которую Юнги так своевольно перекинул через него. Но без толку: Мин перехватил ладонь омеги и переплёл их пальцы, прижимая их к животу Чимина. Пак пару раз дёрнул руку, поёрзал, но добился лишь того, что Юнги ещё ближе к нему прижался. С тяжелым вздохом омега смирился и затих: усталость брала своё, день был тяжёлым, да и завтра обещал быть не легче. Звуки стали тише… Юнги обнимал напряженно сжавшееся тело, не прижимаясь к нему пахом: он хоть и мог держать себя в руках, но такая близость не давала ему расслабиться ни на миг.Он старался думать о разных важных вещах, планировать свой завтрашний день, что сказать Канхо и какие распоряжения ему оставить, и главное – как отправить этого старика домой… Такие мысли ненадолго отвлекли, но заёрзавший Чимин заставил Мина лишь настойчивее показать, что он не отступит, и Паку придётся привыкать к такой их близости каждую ночь. Он снова вслушивался в дыхание Чимина и с удовольствием ощущал появившийся аромат вереска, когда тело омеги заметно расслабилось – тот засыпал и переставал себя сдерживать. – Угух, – громкий крик филина раздался за окном, и почти уснувший Чимин вздрогнул, вырванный из забытья и приподнял голову, не открывая глаз. – Чш-ш-ш, – послышался шепот альфы, и его большой палец мягко погладил ладонь омеги, – всё хорошо… спи… И Чимину действительно захотелось снова погрузиться в сон – впервые за долгие годы он не будет пялиться в темноту и думать-думать-думать о том, кого уже нет рядом. Пусть этот чужой и непонятный ют согревает его, успокаивает своим дыханием и своими прикосновениями. Чимин позволит ему это сегодня. Позволит это себе, и только одну эту ночь будет предателем. И мучиться от этого предательства он тоже будет не сегодня: всё завтра, он сделает это завтра… Юнги сразу почувствовал тот момент, когда Чимин уснул. Расслабленное тело стало мягким и податливым под его рукой, пальцы перестали подрагивать в его ладони, голова слегка отклонилась назад и упёрлась в его плечо, открывая шею. От кожи потянулся сладковатый едва заметный аромат мёда, а горечь и дымность пропали. Омега был настолько уютным и приятным, что Юнги, смотря на него, улыбнулся: вся эта показная жесткость и упрямство растаяли, обнажая всю мягкость и нежность этого комка теплоты. Чуть наклонив голову уже крепко спящего Чимина к себе, Юнги рассматривал его в свете луны, словно увидел впервые: веки подрагивали, маленький носик трепетал от рваного дыхания, а губы слегка приоткрылись… «Совсем ещё молодой…» – подумалось Мину, и он тут же нахмурился от мысли: «А ведь я не знаю сколько ему лет!» Почему-то сон сразу же отступил. Юнги стал думать о вещах, которые добавляли ему только тревожности и недовольства. Недовольства собой. Альфа никогда не был рассеянным или невнимательным, его отличала собранность в любой ситуации, наблюдательность и умение замечать детали, которые потом приносили пользу и помогали распознавать скрытые действия или мотивы. Но тут… Юнги просто был ошарашен тем, насколько он потерялся и перестал быть собой. Ведомый одним единственным желанием заполучить Чимина себе, он перестал думать о самых простых вещах, и совершенно ничего не узнал о том, кто теперь мирно спит с ним рядом и кто теперь его, ЕГО омега! Его непонятный, колючий и сопротивляющийся омега. Кто бы сказал Мину о таком раньше – он не поверил бы. В его мире не было омег, которые бы не то что отказывались – которые бы не ловили его внимание. Да, он привык к другому, да ему не приходилось никого добиваться или уговаривать, да, он имел хороший опыт как альфа, но тут… всё не так. И он должен доказать этому мелкому гордецу, что сможет быть лучшим альфой, лучшим мужем – самым желанным и единственным в жизни Чимина. Доказать ему и… наверное себе. Почему-то от последней мысли стало как-то странно. Юнги не привык копаться в себе и сомневаться в чём-то, но сегодня его жизнь изменилась, и дело не в упрямом омеге, сопевшем уже в его ключицу, а в осознании своего поступка – они теперь женаты, и им нужно строить семью. Вдвоём с омегой, которого он совершенно не знает. И который, судя по всему, это делать не желает. Можно ли винить в этом Чимина? Нет. Он ни одним поступком не давал повод Юнги затащить себя в брак. Это было прихотью Мина. Это стало одержимостью заполучить именно этого омегу. И Юнги добился своего вопреки желанию Пака. Только теперь с этим придётся что-то делать. Чимин во сне всхлипнул и сильнее к нему прижался, отвлекая от невесёлых размышлений. На лице появилась тревога, брови нахмурились, губы сжались, и Мин совершенно не задумываясь, обнял его, поглаживая по спине. Чимин глубоко и рвано вздохнул и уткнулся в его шею, расслабленно и уже спокойно дыша. Юнги прикрыл глаза и тут же провалился в сон, забывая обо всём, кроме тёплого тела рядом. Чимину было жарко и неудобно. Тэхён крепко прижимал его к себе, не давая отодвинуться, да и был каким-то слишком горячим… Пак глубоко вздохнул, окончательно просыпаясь и настороженно замер: привычного запаха лаванды не было, а вот свежий можжевельник окружал его всего и особенно ярко слышался у самого носа. Чимин приоткрыл один глаз и увидел голую грудь альфы, к которой прижимался щекой и на которую положил свою ладонь. Воспоминания о вчерашнем дне тут же взорвались яркими вспышками и заставили отодвинуться от чужого тела, но крепкая хватка Мина вокруг талии и плеч не давала ему этого сделать. Пак снова замер и дал время альфе расслабиться, а сам просто рассматривал своего нового мужа. Юнги спал на спине, не переставая обнимать и прижимать к себе Чимина, который обнаружил себя почти лежащим на альфе: голова и правая рука на его груди, правая нога перекинута через его бедра – даже с Тэхёном они так не спали! Чимин мысленно цыкнул с досады, что не контролирует себя во сне и позволяет быть к альфе настолько близко. А еще подумал о том, что уходить ночью в другую комнату, когда Мин уснёт – неплохая идея… Ожидая пока руки Юнги перестанут его сжимать, Чимин медленно приподнял голову и всмотрелся в спящее лицо. Бледное, красивое лицо с высоким открытым лбом, на который упали чёрные блестящие прядки, широкими бровями и густыми ресницами, которым позавидует любой омега, с недовольно поджатыми губами, которые медленно приоткрываются на выдохе и складываются в милый… О нет! Чимин мысленно выругался и отвёл глаза от лица Юнги, нервно облизнувшись и выдохнув, прогоняя ненужные мысли. Медленно и аккуратно он приподнял руку и убрал её со своей талии – Мин тут же закинул её за свою голову и ослабил хватку на его плечах. А Пак вынырнул из-под неё и подтянул на своё место одеяло, в которое тут же снова вцепился Юнги, цепко прижимая его к себе. Чимину почему-то стало смешно, и он улыбнулся – спящий альфа не вызывал в нём отторжения, наоборот, казался уютным и домашним. Но думать о таком Пак себе запретил – не должен, не имеет права, не позволит себе… Утреннее солнце щедро лило свет в окно и в какой-то миг попало на лицо спящего Юнги. Он недовольно нахмурился и развернулся спиной, сгребая под себя… одеяло. Одеяло? Но ведь должно быть тело… теплое и… Мин, кривясь и разлепляя сонные глаза, привстал и оглядел кровать: Чимина рядом не было, как не было и в самой комнате. Альфа откинулся навзничь и потёр ладонями лицо, заставляя себя окончательно проснуться. Накинув хаори, он еще раз подумал, что нужно принести сюда вещи, и встал с кровати. В доме была тишина. Ни одного следа омеги или кого-то ещё, кроме корзинки на столе, накрытой вышитым полотенцем. Юнги приподнял край и увидел собранные блюда с вчерашнего праздника – видимо, кто-то принёс их сегодня, чтобы молодожёны не остались голодными. Альфа хмыкнул и подцепил из корзинки пару кусков нарезанного сыра и мяса, забросил их в рот и ещё раз огляделся – Чимина нет ни на кухне, ни в кладовой, ни на улице, куда он вышел, вдыхая свежий весенний воздух. Юнги потянулся и сладко зевнул, глядя на верхушки сосен, что росли неподалёку и с которых сорвалась стайка птичек. Родительский дом Паков стоял на пригорке, как и многие другие дома данов. Но каменный фундамент и добротный деревянный сруб, второй ярус комнат и длинный сарай с несколькими дверями говорили, что эта семья была не из бедных. Мин решил обойти округу и поискать омегу во дворе, но везде было пусто – ни одной живой души. Это удивляло, ведь должны же были быть в этом доме слуги?  От размышлений его отвлёк вид, открывшийся ему с холма, и альфа засмотрелся на часть бухты и ладьи вольтов, виднеющиеся слева, на цветущие луга, пестревшие справа, на тёмную полосу леса, видневшуюся за ними... В его краях столько зелени и цветов он никогда не видел, хотя, может просто не замечал? Вся его жизнь, каждый день и час были наполнены заботами и мыслями о междоусобицах близких к главе Мину семей, об их влиянии на отца, на соседей, на настроение всего клана, на распри между вечно меняющимися возле главы омегами и смутой на границе… Когда ему было засматриваться на красоты, если всё, что он видел ежечасно, это заседания совета, его войско, оружие и караулы, а временами кровь и боль сражений – походы на границы для подавления бунтов недалёких и наглых племён кочевников, и тут уж точно было не до природы вокруг. А сейчас… Он будто остановился и увидел мир вокруг: красочный, яркий, громкий и прекрасный от одной только улыбки на пухлых устах. И, наверное, впервые он ощутил желание жить. Не воевать и чего-то достигать, а просто наслаждаться всей этой красотой и человеком рядом. – Это ты новый альфа Чимина? – неожиданно спросили за его спиной, и Мин резко обернулся. Детский голосок не испугал его, но прозвучал настолько неожиданно, что Юнги растерялся: настолько отвлечься и не замечать что вокруг него происходит – такое с ним впервые. – Новый? – переспросил он и удивлённо приподнял бровь, смотря на девочку лет десяти, стоящую напротив. Худенькая, с яркой копной рыжих волос и конопушками на курносом носу, она хитро прищурила правый глаз и с улыбкой осматривала его, словно оценивала? – Ага, – кивнула девочка, отряхнув сине-голубое платье и спрятав что-то за спиной. – А был старый? – Юнги деланно нахмурился, стараясь выглядеть удивлённым. – А ты не знаешь? – улыбка сползла с её губ, и она растерянно хлопнула глазами. – У Чимини уже был альфа, Ким Намджун. Тебе не рассказали? – А, вот ты о ком, – Мин не стал больше её дразнить, – знаю о нём. – Хорошо, – важно кивнула девочка, помолчала, поджав губки, словно что-то вспоминая, а затем вдруг прищурилась и тихо прошептала: – Если обидишь нашего Чимини, тебе этого никто не простит. Юнги от неожиданности выдохнул возмущенно: – Я не обижаю омег! Тем более Чимина… – Вот и хорошо, – как ни в чём не бывало снова улыбнулась девочка и подошла ближе к надувшемуся Мину. Из-за спины она достала маленькую корзинку и вытянула из неё небольшой круглый пирог с ягодами на верхушке, тыкнула с поклоном в руки Юнги и быстро протараторила: – Семья Хван зовёт вас сегодня на свадьбу своего старшего омеги Гису и его альфы… из… ютов. Малышка, видимо, забыла имя жениха и просто назвала клан. И этот клан его, Мина, а значит, омега вскоре уплывёт в его края. – Спасибо… – неловко поклонившись в ответ, произнёс Юнги, сжимая в руке пирог. Он не знал обычаев данов и не понимал как должен себя вести, но девочка улыбнулась, кивнула ему ещё раз и убежала вдоль по тропинке, ведущей с холма в селение.   Мин вернулся в дом, умылся водой, приготовленной в кувшине рядом с широким тазом, и вытерся полотенцем с вышивкой, висящем тут же на крючке. Мыслей где искать своего омегу у него не было, ждать было бессмысленно и потому Юнги, быстро перекусив, отправился к своим. Тэхён знал, что друг в такую рань мог быть только в двух местах: на конюшне с Ястребом или на утёсе, что гораздо хуже, и потому обрадовался, когда увидел того у загона. – Как прошла ночь? – Тэхён заметно нервничал, быстро осматривая друга и не находя на нём видимых следов альфы. Чимин седлал Ястреба и, услышав Тэхёна, повернулся к нему с улыбкой: – Мы спали. – Просто спали? – переспросил Ким. – Да, просто спали. В голосе друга Тэхён услышал недовольство и это ему не понравилось. Ким подошёл ближе и прижался к его спине, проводя носом по шее: – Ты весь им пропах, – прошептал он. – Знаю, Тэтэ, – Чимин откинул голову на плечо Кима. – Тебе придётся привыкнуть. Как и мне. Тэхён обнял старшего и вздохнул: – Это нелегко… – Покатаемся? – Чимин повернул к нему голову и почти упёрся носом в нос Кима. – Нужно твоего коняшку объездить… – А как же твой муж? – в голосе младшего сквозило раздражение от одного этого слова. – Он взрослый мальчик, не потеряется… Ястреб и Бой – так Ким назвал красавца-жеребца, паслись на лугу, а омеги лежали в траве и наслаждались солнечным утром, тихо переговариваясь о случившемся. – Он странный… – Чимин не мог сразу подобрать слова и потому рассказывал другу свои ощущения рвано и с сомнением. – Я позволил ему всё… А он… отказался. Снова. Тэхён повернул к нему голову и удивлённо спросил: – Отказался? – Чимин кивнул. – От тебя? – снова кивок. – Я не понимаю… Как можно отказаться от... тебя! Он слепой? Или больной? Ну, знаешь… бывают альфы, которые уже не могут. Но правда уже старые и немощные… – Тэтэ! – с укором засмеялся Пак, толкнув друга в плечо. – Нет, он всё может и даже хочет, но не берёт, что ему просто дают. – Тогда чего он от тебя хочет? – Того, что я ему дать не могу – взаимности. Тэхён снова удивлённо посмотрел на друга и произнёс, прищурившись: – Он странный. – Ага, – выдохнул Чимин соглашаясь. Они помолчали какое-то время, смотря на небо и пролетающих птиц. – Я сегодня… – Чимин закусил губу, словно не решаясь сказать что-то, но всё же продолжил: – … хорошо спал… Тэхён молчал, но задышал быстрее, не отвечая. – Мне… давно уже не было так… – каждое слово Чиин из себя выдавливал, понимая, что может сделать другу больно, но и скрывать от него что-то не хотел. – Я забыл, что может быть так… – Приятно? – подсказал Тэхён и закрыл глаза, ожидая ответа. – Не знаю, – Чимин повернулся к младшему, – я не знаю как назвать это чувство. Ким лежал на спине, закинув руки за голову, и Пак придвинулся к нему, прижавшись к его боку. Тэхён повернулся к нему, обнял и упёрся лбом в его лоб, смотря прямо в глаза: – Природа? – Наверное. – Омегам нужны альфы – этого не изменить. И мы с тобой всегда знали, что так и случится, – Ким улыбнулся, подбадривая старшего. – И я боялся, что окажусь тем, кто первым от тебя откажется. – Но мы всегда будем друг у друга, – ответил Чимин и мягко коснулся губами щеки Тэхёна. – Что бы ни случилось, – кивнул Ким и прижался щекой к светлым локонам. Домой они возвращались пешком, ведя лошадей, разговаривая и вспоминая вчерашний вечер. – Усон сильно напился, – рассказывал Тэхён, – но мне удалось забрать его домой. Всю дорогу он говорил только о тебе и твоём вредном характере, а потом, прежде чем завалился спать, взял с меня обещание следить за твоим мужем. – Зачем? – засмеялся Чимин, качая головой. – Чтобы найти причину вас развести, – хмыкнул Тэхён. – Если твой альфа хоть чем-то тебя обидит или огорчит, я должен немедленно ему сказать, а он сделает всё, чтобы «нашу крошку защитить от этого варвара». И это его слова, Мини! Он действительно считает, что должен исправить свою ошибку и в его силах менять твою жизнь как он хочет. Чимин покачал головой: – Что бы он себе ни придумывал, а обряд состоялся, и я не пойду против воли богов. Если они решат, что я буду в браке с Мин Юнги, значит, так тому и быть. А если нет, то всё закончится не по желанию Усона – в этом я уверен. – Я всё равно буду присматривать за твоим альфой, – Тэхён сказал это ровно и не требуя одобрения, – мне он не нравится. Юнги нашёл Канхо крепко спящим у себя в комнате. Видно было, что старик перебрал за свадебным столом и непонятно от чего: от радости за хозяина или наоборот с горя. Дав ему время отоспаться, Мин решил сам приготовить свои вещи, но уронив меч, всё же разбудил помощника: – Господин… – старик протирал глаза, щурясь и всматриваясь в хозяина, – вы передумали? Мы возвращаемся домой? – Ты возвращаешься домой, а я остаюсь здесь, Канхо. И хватит уже об этом. Сейчас ты запишешь всё, что нужно привезти мне из дома, готовь чернила и шелк. Старик поднялся, кряхтя и что-то ворча себе под нос о неблагодарных детях, и начал рыться в одном из своих мешков. – Я оставлю себе украшения, оружие и ткани, – сказал Юнги, открывая сундук с мечами. – Мы много чего продали, господин, – ответил Канхо. – Забери половину монет и отдай их торговцам за проданный товар. Не хочу быть им должен, – Мин осмотрелся и добавил: – пусть ребята отнесут вещи в мой новый дом, а сами не задерживаются здесь дольше, чем следует. – Глава Мин будет в ярости, – скривился Канхо, – он не простит вам этот брак. Подумайте, господин! После всего вам не вернуться в Тибу с этим омегой, глава Мин… – Хватит, Канхо, – резко оборвал его Юнги. – Мне нет дела до того, что скажет и сделает глава. Я остаюсь здесь со своим омегой, который мне муж по всем законам этих земель и этого клана. И мне плевать на всё, что произойдёт в Тибе, если там не примут мой выбор. Это ясно? – Да, господин.