Дикий вереск

От Чимина Юнги возвращался нервным и дёрганым. С одной стороны, он всё-таки надеялся, что омега не станет делать из него насильника, но с другой – всё шло к этому. Не узнай он намерения парня заранее, вряд ли смог бы устоять против такого тела и такой доступности. И вот неудовлетворённость и злость гнали его вперёд… – Господин, – окликнул его Канхо, догоняя и тяжело дыша, – господин Мин, послушайте меня, старика. Юнги резко остановился и рыкнул: – Чего тебе? – Господин, вы сейчас злы и принимаете неверные решения. Одумайтесь! Вы не сможете оправдаться перед главой за такой… кхм… брак. Ваш отец не согласится… – Канхо, – глаза Юнги зло сощурились, – тебе не кажется, что ты много на себя взял, отчитывая меня как щенка? – Господи-и-ин, – протянул старик, сложил перед собой ладони в умоляющем жесте и быстро тёр их, состроив жалобное лицо, – но ведь кто-то же должен остановить вас от такого глупого поступка… Юнги не ответил и, развернувшись, зашагал дальше. – Господин, – не унимался старик, – еще можно отказаться от этого брака, у вас есть эта ночь и ещё день завтра. Тем более все эти обряды данов для нас ничего не значат… Мин резко остановился и развернулся к помощнику: – Тут ты прав, пойдём. Чимин вернулся в дом Кимов и внезапно понял, что находится здесь последние дни. От этого стало не по себе, ведь этот дом стал для него родным несмотря на то, что таким никогда не был. Сразу после свадьбы Намджун забрал его из отцовского дома к себе, а так как жениться он не собирался, и всё получилось неожиданно, они с Чимином поселились в свободном доме для приезжавших к ним гостей – пустующий почти всегда домик со всем необходимым: три комнатки, в одной из которых большой очаг, удобная маленькая кухня и кладовая. Рядом баня и сарай, больше похожий на склад для нужных и не очень вещей. И хотя Ким Хёну, отец Намджуна, предлагал им жить в большом доме Кимов, молодая пара не согласилась и обживалась самостоятельно. Омега был счастлив всё делать сам и так, как хотелось именно ему. Намджун ни слова не говорил против и только лишь помогал, когда это было нужно, и когда им с Тэхёном не удавалось что-то сделать своими силами. Так окна комнат украсились завесами из плотной вышитой ткани, не пропускавшей яркие лучи с южной стороны, на стульях и сундуках появились тканные узорчатые накидки, а на кровати яркое лоскутное покрывало. Кухня быстро наполнилась утварью, а кладовая запасами продуктов, в бане стояло душистое мыло и полотенца с узорами из колокольчиков и горицвета. Но глава Ким всё же настоял, чтобы для них начали строить дом, как положено наследнику клана и его в будущем большой семье. Место выбрали в центре Кумлы, основу выложили камнями, а дальше пошло в ход дерево. К лету дом должен был быть готов, вот только… Намджун к тому времени не вернулся. После пропажи мужа Чимин заперся во временном доме, который считал своим, и только Тэхёну удавалось его вытаскивать на свет и почти силком кормить. А когда друг узнал, что омеге снятся кошмары, забрал Чимина в дом Кимов. Пак сопротивлялся и порывался вернуться туда, где еще было зыбкое чувство семьи и родной запах полыни, но потом даже это исчезло, не оставив омеге ничего, кроме воспоминаний. Чимина поселили в старой комнате Намджуна, где тот рос и где сохранились все его детские вещи. Тэхён не оставлял друга одного, а Хёну, тоже тяжело переживший потерю сына и слёгший в тот же год, стал для Чимина самым близким и понимающим человеком. Омега ухаживал за альфой, тот делился воспоминаниями о старшем сыне, а потом они вдвоём тихо горевали о потере. Когда главы Кима не стало, Чимин совсем закрылся от людей, позволяя только Тэхёну быть рядом, и делился с ним всем, что переполняло через край. И в какой-то момент, выплакав очередную боль, решил закрыть своё сердце и больше не мучить друга. Он вернулся к своим обязанностям, которые раньше выполнял с радостью и которые теперь отвлекали его от тяжёлых воспоминаний. Всё свободное время стал тратить на тренировки, к которым его приучил когда-то муж: в любую погоду плавал, бегал на дальние луга, метал ножи, стрелял из лука и ухаживал за Ястребом. А когда становилось совсем плохо – Тэхён находил друга на краю утёса у залива, куда ставили на зиму ладьи и откуда можно было видеть все судна, приплывавшие к их берегам. В такие дни омеги могли вдвоем сидеть до самой ночи, смотреть на море и молчать, пока Чимин не замечал, что Ким совсем вымотался или замёрз, и они так же молча возвращались домой и засыпали вместе. Все эти воспоминания как-то сами собой нахлынули на Пака, медленно поднявшегося в свою комнату, и он не заметил Тэхёна, зашедшего следом. – Ну, как? – спросил друг, обняв Чимина со спины и неуверенно вдыхая запах с его шеи – на удивление чистый. – Ничего, – выдохнул старший. – Он не захотел. – Это… плохо? – в голосе Кима звучала неуверенность и немного радость – узнать, что его друг уже принадлежит чужаку было нестерпимо больно, хотя Тэхён и понимал – остался всего день, который они смогут провести вдвоём, а потом Чимин уже будет не его. – Я не знаю. Он такой странный… – пожал плечами Пак и прислонил голову к макушке Тэхёна, наслаждаясь успокаивающим запахом его лаванды. – Я его не понимаю: ведь чувствовал же, что он меня хотел – трогал, возбуждался, чуть не удушил меня своим можжевельником… но отступил. Тэхён сильнее прижался к нему и оставил пару лёгким поцелуев на его обнажившемся плече, стараясь не думать о том, что чужие руки прикасались к этому телу. – А еще… он знает о нас, – произнёс Чимин, и Тэхён замер, так и уткнувшись носом в его шеку. – Не знаю откуда, прямо он не сказал, но намекнул и высказал своё недовольство. – Он ещё тебе никто, – буркнул Тэхён снова вдохнув медовую сладость, появившуюся от его касаний. И немного посопев, добавил: – До завтра ещё никто. Чимин помолчал пару мгновений и спросил: – Мне ведь уже не отвертеться, да? Ким развернул его к себе и посмотрел в глаза: – Ты можешь ещё отказаться, но… – брови омеги сложились жалобным домиком, а губы поджались в тонкую линию, – но только если согласишься с предложением Усона. Чимин дёрнулся и покачал головой: – Не могу, ты ведь понимаешь? – он заглянул в лицо друга, отвернувшегося в сторону, старательно пряча глаза. – Он тебе настолько противен? – тихо спросил Ким. – Не в этом дело, Тэтэ. Просто… между нами всегда будет Намджун. И наше прошлое. Я не смогу быть с Усоном. Не как его омега. – А с этим ютом сможешь? – Ни с кем не смогу, – произнёс Чимин, – но с ним рядом не так больно, как с Усоном. Их прервал стук и взволнованный голос слуги: – Там пришёл тот ют Мин и просит господина выйти к нему. Чимин выпутался из рук Тэхёна и открыл дверь: – Что? Кого он просит? – Вас и главу Кима, но глава ушёл на пристань, и я не знаю… – Я выйду к нему, – подошёл Тэхён и удивлённо посмотрел на Пака: – Может, он передумал?.. Гостей провели в ту же комнату, где была прошлая встреча, Тэхён и Чимин уже ждали их, о чём-то тихо шушукаясь. Юнги скользнул по ним насмешливым взглядом и ухмылкой уголком губ, от которого Тэхён насупился, а Чимин вытянулся и поднял подбородок, с вызовом смотря в ответ. – Мы пришли к главе Киму с делом, которое нужно разрешить сегодня, – торжественно произнёс Канхо. – Брата сейчас нет, – так же торжественно ответил Тэхён, – но я пошлю за ним, и вы можете подождать его здесь. – Нет, не стоит, – вмешался Мин, – нам достаточно вашего присутствия, как члена семьи Чимина. Омеги переглянулись и перестали относиться ко всему с насмешкой. А следующее ещё больше их удивило. Юнги взял из рук помощника свёрток красной ткани и вытянул из ножен меч, потом подошёл к Чимину и медленно опустился перед ним на колени. Голова альфы была опущена в поклоне, на протянутых руках лежал алый шёлк, а поверх него обнажённый меч. Омега охнул от неожиданности, отступил на шаг назад и с недоумением посмотрел на тёмную макушку застывшего перед ним альфы. Мин молчал и тогда Чимин повернулся к старому юту, вопросительно приподняв бровь. Старик словно очнулся, понимая, что даны ничего не знают о южных обрядах, кашлянул в кулак и торжественно произнёс: – Альфа Мин Юнги смиренно просит омегу Пак Чимина стать его мужем и обещает ему защиту и заботу до конца своих дней, – видя удивление на лицах хозяев, альфа продолжил: – Это единственный раз, когда альфа ютов становится на колени перед омегой и единственный раз, когда он просит о такой милости этого омегу. Чимин растерянно посмотрел на Тэхёна, тот ответил таким же непонимающим взглядом, но тут же спросил у гостя: – И что должен ответить омега? – Если омега принимает альфу, то также становится на колени перед ним и забирает подарок, – голос Канхо немного дрожал, но он пояснял всё, как и просил хозяин, не допуская своё недовольство. – С этого начинается их жизнь вместе. – А если омега не хочет? – Он не принимает дар, – безучастно ответил Канхо. – Дважды альфа омегу не просит, поэтому омеге стоит хорошо подумать, прежде чем отказываться – таков обычай. Взгляд старика стал жёстким, а лицо недовольным: он не понимал почему эти омеги могут вообще задумываться над тем, чтобы отказать его хозяину, где такое видано? Чимин сделал шаг вперёд и опустился на колени перед Мином. Стараясь унять дрожь в пальцах, он протянул руки вперёд – альфа положил на них подарок и поднял голову, смотря прямо в глаза Пака: – Обещаю быть для тебя всем, чем пожелаешь, и дать всё, в чём будешь нуждаться, – без тени насмешки или сомнения произнёс Мин, вкладывая в свои слова чувства, которые с некоторых пор вызывал в нём Чимин, и снова поклонился. – Обещаю быть тебе верным мужем и разделить одну судьбу на двоих, – с таким же поклоном честно ответил Чимин – и это единственное, что он мог дать этому альфе. – Неплохое начало и ценное обещание, – уголки рта приподнялись в нервной улыбке, и Юнги взялся за рукоять меча. – Теперь… – он нахмурился, несколько мгновений смотрел на шею Пака, словно не решаясь что-то сделать, а потом, помедлив, спрятал меч в ножны, поднимаясь с колен и протягивая Чимину руку, – …теперь мы семья по обряду моих предков, и ты уже только мой омега. – Но, господин… – Канхо подался вперёд, выставляя ладонь и стараясь остановить хозяина. – Я так сказал, – резко отрезал Мин, глянув на помощника. – Да, господин Мин, – старик с глубоким вздохом склонил голову и застыл в поклоне. Чимин поднялся с колен, всё так же держа на руках ткань и не понимая что с ней дальше делать. – Я прошу тебя быть в этом наряде на нашей свадьбе, – Юнги кивнул на шёлк, – ты ведь выполнишь мою просьбу? – Это обязательно? – спросил Чимин, останавливаясь у самой двери. – Нет. Но мне бы очень этого хотелось по многим причинам. – Посмотрим, – неопределённо ответил Пак и вышел из комнаты, оставляя Тэхёна проводить нежданных гостей. Юнги быстрым шагом шёл по тропинке, ведущей к его временному жилищу. За ним семенил Канхо, тихо возмущаясь и вроде говоря сам с собой: – … Такие невежи… Как только могли о таком подумать… Они не понимают той чести… – Хватит! – оборвал его Мин, останавливаясь и разворачиваясь к помощнику с недовольным лицом. – Мне не нравится, что ты так говоришь о моём омеге.. – Вашим он станет, когда получит метку, – сердито произнёс Канхо, ничуть не испугавшись хозяина, недовольно скривившегося от его слов. – Он станет моим уже завтра, – Юнги стал похож на подростка, спорящего со своим учителем. Хотя, по сути так оно и было – Канхо воспитывал его с юного возраста и много чему научил, потому и позволял себе временами снова давать наставления нерадивому юноше, несмотря на то, что альфа уже давно перестал им быть. – Не по нашим законам, – возразил старик. – Или доведите обряд до конца! – Я остаюсь у данов, и по их законам – он будет моим. А метка… – Юнги сжал кулаки: до зуда в дёснах было желание вернуться и оставить на этой прекрасной шее порез, чтобы все, все без исключения уже завтра видели кому принадлежит этот омега! Но какая-то странная и навязчивая мысль, что Чимин после такого откажется быть с ним, остановила Юнги. – Он не готов к ней, Канхо. И к тому же… у него есть метка первого мужа. Канхо надулся и крякнул что-то, но возразить ему особо было нечего. – Когда вы вернётесь домой, ваш отец не согласится на этот брак, – уже спокойнее сказал Канхо спустя некоторое время. – Значит, я не вернусь. Сказано было спокойно и ровно, но старик споткнулся от такого заявления. Он помолчал, ожидая, что хозяин скажет ещё что-то – тот не спешил. – Посмотрим, – проворчал еле слышно Канхо, сомневаясь, что Юнги хватит надолго, и он всё равно здесь долго не задержится. – Посмотрим, – громко сказал Мин, улыбаясь от того, что подловил помощника. А ещё от того, что в последние дни слишком часто он слышит это «Посмотрим». На кровати лежал расправленный наряд ютов: алый шёлк с чёрной отделкой и вышивкой золотыми нитями по краю рукавов и горловине был лёгким и приятным на ощупь, но в то же время плотным и не прозрачным. Рядом лежали украшения из темно-красных камней – серьги, кулон и шпилька – такие в их краях не видели и названия не знали, но у ютов всегда было много подобных украшений и торговали они ими часто. – Красиво, – Тэхён коснулся камней на серьгах, – и дорого. – Это меня и удивляет, – сказал Чимин, бросая поверх наряда красную подвеску с серебряным ножиком, что подарил ему альфа. – Откуда у простого воина такие подарки? – Ну, на простого воина он не похож, – возразил Ким, – не с таким умением мечника. – Мы поздно решили что-то о нём узнать, Тэтэ, – хмыкнул Пак, – да и вряд ли это что-то изменило бы. – Ты его наденешь? – Да, – кивнул Чимин, – я же не готовился к свадьбе, а в свой прошлый наряд вряд ли влезу, да и не хочу вспоминать... как… Неожиданно он закрыл руками лицо и всхлипнул, а Тэхён обнял его за плечи и прошептал: – Ну-ну, Мини, не надо, я не выдержу и что-то сделаю с этим ютом, если ты не перестанешь… – Нет, Тэтэ, нет, – Чимин быстро вытер ладонями мокрые дорожки на щеках и замотал головой: – Если не он, то будет кто-то другой. Нас ведь меньше, чем альф, меня не оставят в покое, пока не пристроят к кому-нибудь из них, так что мне всё равно кто это будет. А ют… он ведь всего лишь альфа, ничем не лучше и не хуже других, и никогда не будет… – … Намджуном, – закончил Ким. Чимин кивнул и прижался к другу: – Пойдем к водопаду?.. – Конечно, хочу на тебя посмотреть в последний раз. – Я никуда не уезжаю, Тэтэ, тебе не о чём переживать. – Не волнуйся, я всё понимаю, и не о том говорю – сегодня я вижу тебя свободным в последний раз. Вечерние сумерки наполнились музыкой, которая разливалась по всей Кумле. Музыканты старались играть так, чтобы все жители слышали их призыв собираться на праздник. Свадьба у данов проходила весело и много дней. И чем больше пар соединялось, тем длиннее она была, ведь каждая семья старалась показать себя и порадовать гостей. Первый вечер посвящали обряду соединения пар и общему пиру, который готовила главная семья Ким, а следующие дни по жребию выпадали другим семьям, чьи дети женились и кто мог себе позволить накормить и повеселить гостей не только из своего клана, но и из чужого. Тэхён стоял возле друга и заплетал его белые локоны, любуясь и приговаривая насколько тот красив. Чимину очень шёл наряд ютов: алый с чёрным шелк струился по стройной фигурке и спадал мягкими волнами вниз, а чёрный пояс с вышитыми красными драконами обвивал тонкую талию. Белые кудряшки, непослушные как в детстве омеги, Тэхён старался закрепить потуже, но то там, то тут они выскакивали и спускались на бледное лицо с покрасневшими глазами. Длинные пряди младшему омеге удалось заплести и уложить на макушке, заколов шпильками, а подаренную заколку с красными камнями он воткнул сверху так, чтобы её было видно всем гостям. Чимин надел остальные украшения, и последним прицепил к поясу первый подарок жениха – витую верёвочную подвеску с серебряным ножиком. – Нам пора, – послышался голос Усона, и омеги взялись за руки. – Если он тебя обидит – сразу говори мне, – наставлял Тэхён, ведя друга к брату. – Никто его не будет обижать, Тэтэ, – ворчливо обрезал суету младшего Ким. – Нет таких дураков, чтобы не понимать из какой семьи Чимин, и кто за него заступится. – Вы оба! – Чимин остановился и вперился в них грозным недовольным взглядом. – Я никуда не денусь, ничего не изменится в моей жизни, и я всегда буду с вами рядом. И обижать меня никто не посмеет – пожалеет тут же. Поэтому хватит меня накручивать, я и сам с этим хорошо справляюсь. Кимы замолчали и двинулись дальше – Усон впереди с факелом, освещая дорогу, а Тэхён рядом, снова взяв ладонь друга в свою. Всю дорогу младший Ким тайком кидал восхищенные взгляды на друга, но по подрагивающим губам Чимин понимал, что тот сильно переживает. Поэтому время от времени просто сжимал пальцы любимого Тэтэ своей ладошкой. На поляне гости стояли кланами в нарядных одеждах и самых дорогих украшениях. Как только Кимы показались, Юнги подошёл к ним, поклонился и протянул руку Чимину, пожирая омегу восторженным взглядом и радуясь, что омега выполнил его просьбу. Сам альфа был в чёрном наряде с красными драконами и такой же вышивкой, как и у омеги, а на поясе его красовался большой дракон с огненной струёй из пасти. Пак поклонился жениху, Кимам и вложил свою руку в ладонь Мина. Первое, что заметил Юнги, это почти безвольное тело, второе – бледность на осунувшемся лице, а третье – потухший безразличный взгляд. От последнего стало щемяще не по себе, и он приобнял Чимина за талию. Рука легла на тонкий стан так, словно ей там место, а хрупкое, но крепкое тело напряглось – омега сглотнул и недовольно посмотрел на альфу. Юнги ответил ему на взгляд своим с вопросом «Что не так?», Чимин мотнул головой «Ничего» и прошёл вперёд к общему столу для пар. Там уже сидели и даны, и гости их выбравшие. Они приветственно махали Паку и его альфе, поздравляли омегу с новым замужеством, но только держащий его за руку Юнги чувствовал какой дрожью отзывается в Чимине каждое упоминание его прошлого. Хотелось оградить омегу от всех этих глаз, оценивающих и завистливых взглядов, льстивых слов и пожеланий, оставляющих на прекрасном лице всё больше и больше тёмных теней и морщинок у маленького носа. Ему хотелось до того момента, пока он внезапно не понял, что сам является причиной всего этого. Он тот, кто и есть боль для его омеги. И в этот вечер они чувствуют совершенно разное: Чимин безысходность, а Юнги надежду. К общей радости, у дуба появился старейшина клана Мун и призвал всех к тишине. Музыканты замолчали, разговоры утихли, гости расселись за праздничные столы, а пары выстроились в ряд, взявшись за руки. Старик, которому доверено было соединять альф и омег, с трудом стоял на ногах, но не соглашался проводить обряд сидя. Каждая пара, что подходила к нему, одаривалась пиалой вина, которую они выпивали на двоих, при всех назывались семьёй и получали предсказание в виде камня с руной. Даны считали, что самым важным было правильно понять предсказание и построить свою жизнь так, чтобы не разгневать богов, дарующих свою милость молодой семье. Когда настал черёд Юнги и Чимина, Мун внимательно вглядывался мутными глазами в альфу и щурился, пожевывая бесцветные губы. Он, как и всем до них, протянул пиалу с вином: – Боги даруют тебе этого омегу, – проскрипел старик, – береги его, как самое ценное, что есть в твоей жизни. Юнги взял вино из рук старика и отпил половину, а затем протянул пиалу Чимину. Остался последний шаг обряда: омега выпьет вино и закрепит их союз или выплеснет его в лицо альфе, отказываясь от него. Никто не помнил, чтобы доходило до такого позора, но обряд был для данов священным действием и единственным, когда от омеги зависела его судьба. Чимин принял вино из рук Юнги и допил всё до капли, а затем развернулся к гостям и перевернул пиалу, показывая всем, что она пуста. С этого мгновения они с этим чужаком разделят всё в своей жизни на двоих. – Союз заключён, – кивнул старик и продолжил обряд. «Вот и всё», – подумал Чимин, глядя на радостных людей, что выкрикивали им поздравления и пожелания счастливой жизни, на уже соединённые пары, что обнимались и махали ему, и на альфу, который улыбался ему такой красивой, но такой чужой улыбкой. Снова наступила тишина, в которой слышны были только кряхтение Муна, который опустил костлявую сморщенную руку в кожаный мешочек и искал руну с предсказанием, перестук камушков в мешочке и стрекотание кузнечиков в траве. Старик вытянул руку и раскрыл ладонь: – Доверие, – тихо произнёс он, показывая руну паре. – Только на нём будет строиться ваша семья, а без него – ничего не получится. Старик отдал камушек Мину и погладил щеку Чимина, улыбнувшись ему беззубым ртом: – Ты выбрал хорошего альфу, мальчик. Чимин хотел было возразить старику, что не он тут выбирал и вообще не хотел этого брака, но Юнги уже снова взял его за руку и утянул к столу, а новая пара заняла их место возле Муна.

FAUN - Walpurgisnacht

– Ты побледнел, Чимин, – вглядывался альфа в невесёлые глаза омеги, – всё хорошо? – Да, – Пак равнодушно посмотрел на него, а потом обвёл таким же взглядом радовавшихся вокруг людей. Снова грянула музыка, и вокруг костров закружили в танце омеги. – Пришло время веселиться, альфа. В одно мгновение Чимин осушил кружку медовой браги, оставленную рядом с Юнги, а в другое уже бежал в круг омег, призывно ему машущих. – Чимин… – только и успел крикнуть Мин ему вслед, но тот не обернулся и влился в танец, сверкая глазами и улыбаясь какой-то безумной улыбкой, в которой отражались отблески костров. Омеги кружили всё быстрее, музыка играла всё громче, но Паку казалось, что все звуки постепенно менялись и он слышит их словно под водой, а хохот и громкие крики чьей-то радости больно бьют по ушам, отчего хочется закрыть их ладонями. Тело жгло то ли огнём костров, то ли выпитой брагой, сердце стучало всё быстрее в такт ускоряющимся барабанам. Люди замелькали цветными пятнами и всё вокруг начало кружиться каким-то вихрем, от которого к горлу поднялся противный ком. Грудь сдавило чем-то невидимым, волна жара обожгла кожу, и её сразу сменил холод, заставляя тело оцепенеть и не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Чимину стало страшно, что это никогда не закончится… Горло сжималось всё сильнее… А в следующее мгновение его обняли крепкие руки и хриплый голос над ухом зашептал тихое: – Тш-ш-ш, мой хороший, я тебя держу. А ты дыши, давай, ну же… вдох… выдох… ещё раз… Первый глоток воздуха дался ему с трудом, но всё же он смог его сделать, повторяя за голосом. Со вторым, уже более свободным вдохом он различил слабый запах можжевельника, который слышал совсем недавно, но не тот приятный и возбуждающий с яблочной сладостью, а горчащий словно обожженный куст. С третьим вдохом вернулись звуки – хоть по-прежнему и громкие, но не пугающие. А потом мир стал возвращаться к нему всеми чувствами сразу. Чимин стоял в кругу танцующих людей, прижатый к груди уже своего альфы. Юнги обнял его и словно укрыл собой от всех, не давая никому и ничему коснуться своего омеги. А тот уткнулся носом в его шею и дышал – рвано, глубоко, жадно. Крепкое тело Юнги согревало, руки, поглаживающие спину, успокаивали, а ровное дыхание дарило уверенность и: – Ты совсем не умеешь пить, – неожиданно сказал альфа и поморщил нос, с укором смотря на Чимина. – Ч-что? – переспросил Пак, хлопнув глазами от удивления. – Мы идём домой, – уже твёрдо заявил Мин, – праздник закончился.