Нет цены великому

Наверное, это и был он. Конец. Брейкенриджи куда-то его отвезли — в большой машине с тонированными окнами, принадлежавшей, видимо, вампирше. Честер не видел дороги: Девин приказал ему лечь на заднем сидении, надеть капюшон и закрыть глаза. Наверное, считай он повороты и минуты, Честер мог бы приблизительно сказать, где находится, но в голове осталась только абсолютная, сосущая пустота, и всю дорогу он провел в отупении, едва слыша живой разговор между соскучившимися друг по другу братом и сестрой. Никто из Охотников не знал, где он. Только то, что он ушел с подчинившимся ему вампиром — и пропал. На сообщения друзей Честер до этого отвечал обтекаемо: «в безопасном месте», «да, уверен в этом», «вы здесь не были», «а Торли может себе язык в жопу засунуть». Может, Лёрк могла бы знать — если бы не относилась к европейскому фрилансеру с такой презрительной опаской. Девин не отвечал на её звонки и без приказов. Приказов. Хах. Блядь. Его выпустили только на подземной парковке, незнакомой, большой, наполовину заполненной самыми разными автомобилями и мотоциклами. За пределами машины Брейкенриджи одинаково похолодели и больше не болтали легкомысленно, обмениваясь новостями. Девин отобрал у него всё, что было в карманах: ключи, смартфон, амулет против мелких проклятий и даже едва рабочую зажигалку, — тисками сжал локоть и приказал молчать и идти за ним. По грубым бетонным коридорам, холодным, без единого окна, вслед за вампиршей они добрались до небольшой, скромной тюрьмы. Это определенно была тюрьма: с постовыми-нежитью в патрулях, с толстыми решетками в коридорах и стальными тяжелыми дверьми каждые несколько ярдов. Его оставили в пустой маленькой камере, где не было ничего, кроме серой, чуть мягкой скамейки на толстых цепях и маленького уголка с туалетом и железной раковиной. Когда вампирская магия спала, Честер опустился на скамью и долго тер лицо. О нем, к счастью, помнили — даже, когда голод начал легонько грызть желудок, покормили, и покормили хорошо. Честера, правда, всё равно разобрал идиотский смех, когда он под ворчание охранника забрал из окошка в двери белый поднос — запечатанные как в самолете алюминиевые контейнеры и тонкая, почти картонная ложка в конвертике выглядели сюрреалистично. И найденная под бумажным стаканчиком с чуть теплым чаем записка — написанная не очень знакомым летящим почерком — тоже. «Надеюсь, тебе хватит ума не делать глупостей, Охотник. От этого никому не будет пользы — здесь есть хороший некромант». Честер прочел её дважды, а потом свернул обратно. Ведьмы и колдуны, специализирующиеся на некромантии, по слухам, могли многое. В том числе на день возвращать свежие трупы к жизни. Возможно, в таком случае Честеру пришлось бы перетерпеть всего двадцать четыре часа… При условии, что ритуал был одноразовым, конечно. В чем Честер совсем не был уверен. Помогло бы, если бы он нашел какой-то способ серьезно изувечиться? Или нет? Некроманты крайне неохотно делились информацией о границах своих возможностей. Спустя неопределенное количество времени — здесь даже не было окон, только неяркая лампа над сливавшейся со стеной дверью — за ним пришли. Высокий и плечистый вервольф, незагорелый, в черной коже и с коротким русым ежиком, гаденько ухмыльнулся и сиплым голосом сказал ему не дергаться. Толстые как бедро Фэйрклиффа бицепсы обвивала грубая черная татуировка. В том, что перед ним вервольф, Честер догадался бы и без чутья: только пушистые твари могли нарастить такую рельефную мускулатуру и по своему желанию зимой шастать в одних штанах и жилетке на голое тело. Честер, конечно, идиотом не был — и молча перетерпел плоские насмешки и холод металла на кистях. От наручников шла недлинная цепь к стальному наручу, который вервольф застегнул на своей правой. — Честно говоря, я бы не стал пользоваться такой бесполезной херней, — вервольф поднял руку, осматривая наруч и слегка натягивая цепь. На его широкой кисти сталь смотрелась игрушкой, тонким декоративным браслетом. — Ты всё равно далеко не убежишь. Но кровососы опять разноются. Пошевеливайся, блядь. Цепь дернули, теперь намеренно, и Честер послушно начал переставлять ноги. «Здесь есть хороший некромант» крутилось в голове. В коридорах царила тишина. Попадавшиеся навстречу постовые не обращали на них внимания — и сейчас Честеру впервые пришло в голову, что они могли быть нежитью немного в другом смысле. От мысли захотелось поежиться. Вдвоем они спустились в тот самый бесконечно длинный коридор с редкими желтыми лампами на потолке. Сейчас Честер замечал следы когтей на бетонном полу и стенах, самые разные — четырех- и пятипалые, большие и маленькие, узкие и широко расставленные, глубокие и поверхностные… Кажется, по коридору не раз бежали в звериных формах. — Поверить не могу, что кровососы считали опасным тебя, — сокрушенно протянул вдруг вервольф. Его неприятный, сорванный голос хорошо разнесся в гулкой тишине пустынного коридора. — Да ты такой тонкий, что я одной рукой тебя сломаю. Мяса едва ли на четыре укуса. Что в тебе особого? Честер, конечно, не ответил — «некромант, здесь есть хороший некромант», — и получил за это очередное дергание цепи, прикрепленной к наручникам. — Кроме, конечно, безудержного блядства. Про тебя много интересного раскопали, знаешь? — сиплый голос глумился. — Неужели одного вампира стало хватать, чтобы удовлетворить твои аппетиты? Как ты его вообще поймал, такой хилый? В коробку на приманку, что ли, как дичь? Честер едва не рассмеялся: поймал? он? — но каким-то чудом удержал звук в горле. Они прошли десяток шагов в тишине, но надолго нечисти не хватило. — А другие Охотники были в курсе твоих блядок, интересно? Как ты слонялся по пабам, напивался и сосал у всех подряд? Давал первому, кто предложит? — вервольф, не скрывая, смаковал свои же слова. — Иногда даже нашим, а? «Знали, — не удержался Честер мысленно. — Некоторые, конечно, не все. Просто не говорили об этом, как не говорили обо всем неуместном. Торли никогда бы не опустился до лекции о моральном облике — уж не ему судить, — а остальным было проще закрывать глаза. Хорошо, что хоть о Девине они так и не…» Цепь снова дернули, и Честер запнулся и впечатался в подставленное каменное предплечье. Дыхание на мгновение перехватило — возможно, упасть было бы лучше. Они остановились. — Так и будешь молчать? — спросил вервольф недовольно, и Честер поднял на него взгляд. Вблизи от нечисти остро, по-звериному тяжело пахло мокрой шерстью и потом. Бледное лицо бугрили шрамы, в приглушенном свете коридора совсем страшные: сломанный в нескольких местах нос, блеклые полосы на виске и скуле, неровные, разорванные в бою толстые губы. И прозрачные серые глаза. Белые. Ледяные. К какому бы клану вервольф ни относился, Честер готов был поспорить, что в полной трансформе он как минимум частично белый. — А что-то изменится, если я буду говорить? — спросил он ровно, даже не попытавшись убрать из голоса хрипотцу от долгого молчания. Вервольф всхрапнул, расплываясь в улыбке — и демонстрируя нечеловеческие, чуть заостренные зубы. — Нет, — озвучил он очевидное, — но жертва должна трепыхаться, знаешь? Смысл гоняться за больным кроликом, едва переставляющим лапы? Это не интересно. — И часто ты гоняешься за прикованными к тебе людьми? — сорвалось у Честера с губ. Вервольф низко заворчал горлом, придвигаясь, нависая над ним — и в последний момент оборвал рычание. Отвернулся. — Кровосос сказал доставить тебя целым, — бросил он недовольно, снова начиная идти — и Честеру теперь приходилось почти бежать трусцой под звякание цепи, чтобы поспевать за ним. — Но, думаю, потом это можно исправить. Они дошли до конца коридора и по такой же потрепанной бетонной лестнице поднялись на несколько пролетов вверх. Вервольф толкнул легкую дверь, поддернул цепь, чтобы Честер не отставал — и они словно переместились каким-то порталом. Честер, наверное, не сдержал удивления: вместо сумрачного, напоминающего о бомбоубежищах бетонного лаза — бордовые стены, головокружительно высокие потолки, тяжелые узорчатые бра, темный паркет и пестрая красно-желто-зеленая ковровая дорожка с мелким узором. Какие-то фигурные золотистые херни наверху. Картины в тяжелых деревянных рамах. Огромные зеркала. То ли столетний отель, то ли бордель, то ли чье-то гнетуще-дорогое поместье. Определенно вампирское. Дом Девина, создавая похожее ощущение темным деревом и сдержанными цветами, всё-таки делал это… изящнее. Честер тряхнул хвостом, прогоняя неуместную мысль. Впереди раздался легкий, всё более отчетливый скрип. Навстречу им шла женщина в черно-белой форме, толкая перед собой высокую тяжелую тележку, полную швабр, разнообразных средств для уборки, чистого белья и пакетов для мусора. Заметив их, прислуга только отвела взгляд. Честера словно ошпарило: это определенно была не нечисть и не нежить, просто обычный человек, выполняющий грязную работу для своих бессмертных господ, и быть замеченным кем-то непричастным вот так, в наручниках, как преступник, как безвольная жертва, резануло острее ножа. Вервольф на ходу сдернул с тележки чистое постельное белье из ближайшей стопки, покрутил в руке, принюхиваясь, и удовлетворенно кивнул сам себе. В поместье-борделе было уже не так безмолвно и пустынно, как в мертвой тюрьме. Когда они проходили мимо высоких закрытых дверей, Честер различал голоса, мужские и женские, смех, иногда горячие споры, рычание и свист. У некоторых дверей отчетливо пахло жареным мясом, у одной — Честер аж передернулся — хлоркой и формальдегидом. Они свернули направо, потом ещё раз, поднялись по короткой лестнице черного дерева на этаж выше. Здесь бордовые стены прорезал оттисненый золотой узор — ромбы и какие-то небольшие штуки вроде королевских лилий, — а рамы на картинах стали витиеватей, богаче, и местами даже золотились под неярким светом. Они прошли по небольшой галерее, увешанной пейзажами, потом — мимо ряда одинаково темных, закрытых дверей. На четвертой вервольф свернул и уверенно нажал на изогнутую ручку. Честеру ничего не оставалось, кроме как зайти в комнату вслед за ним. Краем разума он даже удивился, что в этот раз его не дернули за цепь — и обомлел. Они были в ванной — небольшой кафельной коробке без единой перегородки. Четыре простые душевые лейки, закрепленные на стене напротив, небольшой бортик справа, образующий что-то наподобие жесткой кафельной скамьи, плоские прямоугольные лампы на потолке. Везде белое, чистое, тошнотно стерильное… Сзади громко клацнул замок, закрываясь. Честер обернулся. Вервольф бросил простыни на бортик и вытащил из внутреннего кармана жилета небольшой ключ. — Я сниму с тебя это жалкое подобие кандалов, — сипло сказал он, ухмыляясь, — ты разденешься и вымоешься до скрипа. Кровосос требовал тебя чистым. Видимо, не мог перенести даже мысли, что ты обгадился со страха, Охотник. Он почти приложил ключ к замочной скважине на своем браслете, но остановился в последний момент. — И да. Окажи мне хоть какое-то сопротивление, чтобы у меня была причина разорвать тебя в клочья, — вервольф широко облизнулся, похоже, находясь не так далеко от частичной трансформы — не мог у человека быть настолько длинный темно-розовый язык. — Я хочу знать, что эта блядская сережка чего-то стоит. Что ты, избранный, чего-то стоишь. Чего-то большего, чем быть вампирской подстилкой. Небольшой ключ провернулся в замке беззвучно: Честер не отрывал взгляда от толстых пальцев с белесыми от мозолей костяшками. Посмеиваясь, вервольф стряхнул браслет, зазвеневший по кафелю, и шагнул ближе к нему. Честер приподнял кисти так, чтобы наручники удобнее было снимать. Вервольф не торопился, поворачивая ключ так медленно, словно тот был из проволоки и в любой момент мог сломаться. Честер дышал ровно — старался дышать, мокрая шерсть и чужой удушающе резкий пот забивали ноздри. Вот кого точно надо было сунуть под душ, но блядь. Что есть, то есть. Без согревшейся стали на руках стало как-то даже легче дышать. Вервольф зацепил наручники за шлевку брюк, не отводя от него бесцветного — жаждущего — взгляда, и в небольшой душевой воцарилась тишина. Честер молча растер кисти, отвернулся и отошел к кафельной скамье, подальше от душей и вервольфа у двери. И начал раздеваться. Куртка, пустая бесполезная кобура, худи, потом футболка и кроссовки — кафель оказался ужасно холодным и словно вытягивал из ступней тепло. Неохотно, очень неохотно, Честер стянул носки. Потом, быстро, джинсы. Незаметно перевел дыхание, ежась от пронзающего ноги холода. Подцепил брифы, чтобы, не задумываясь, снять одним движением. Вервольф сально присвистнул. — Привычен к такому, да, Охотник? — протянул он жадно. Игнорируя его, Честер быстро отошел к душу. Рядом с вентилями к стене крепились одинаковые белые флаконы с дозаторами. Честер поскорее включил горячую воду — чтобы хоть немного согреться — и с шипением отступил: хлынувший поток в секунду разогрелся до чертового кипятка. — Кто-то у нас неженка, зайка? — последовало глумливое. Честер беззвучно втянул влажнеющий воздух, аккуратно пробуя воду. Он пытался мыслить рационально: вода была чистой, не ржавой, и горячее было гораздо лучше холодного или едва теплого, и на согретом полу будет приятнее стоять, и пар замутит воздух, и… Выждав десяток секунд, он начал понемногу добавлять холодную. — Дьявол, теперь я понимаю, как кровосос попался в эти сети, — жадно вздохнул вервольф. — В такую задницу я бы тоже спускал с удовольствием. Сколько за день палок кидали, а, зайка? «Мудак», — подумал Честер мрачно, подставляя руку под пластиковый дозатор. Прозрачное мыло едва ощутимо пахло ромашкой. Если вампир сказал, что хочет видеть его чистым до скрипа… Сейчас у него нет другого выхода, кроме как подчиниться. Стараясь, чтобы вода не попадала на волосы, Честер начал старательно намыливать кожу. Он начал от шеи и спускался ниже, не жалея мыла, тщательно проходясь местам, где запахи собирались сильнее — шея, подмышки, спина, пах, щекотные местечки под коленями. Почти как подготовка к миссии… В экстремальных условиях. Нечисть за спиной и не думала закрывать свой рот. — Наклонись так ещё раз, — бросил вервольф, посмеиваясь шумно, тяжело… сально. Честер, конечно, слушать его не стал, но его охраннику, похоже, было всё равно. — Да, потрогай себя, — в этот раз — низкое, вибрирующее гудение. Честер сжал губы, чтобы не ляпнуть ничего в ответ, и продолжил растирать бедра. — Дьявол, эта задница так и просит шлепка. Кровосос, должно быть, порол тебя от души. И на это тоже. Господи, как же мерзко вервольф сопел. — Интересно, если спустить тебе на лицо, ты будешь ныть, когда сперма попадет в волосы? Честер покосился назад: вервольф стоял, облокотившись на дверь, и без стеснения мял толстый член, заметно проступивший сквозь кожаные штаны. — Надеюсь, кровосос поделится, — вздохнул он сипло. — Уже хочу раздвинуть эти белые ягодицы и насадить рывком, чтобы ты орал и рыдал, пока не сорвешь голос. И потом ебать до узла, хр-р-р… загнать внутрь, чтобы после зад не сошелся сразу, и сперма вытекала чуть пенящаяся, розоватая… Фантазии вервольфа заставляли Честера незаметно сжимать кулаки. Но ему нужно было хорошо вымыться, а вервольф затыкаться, похоже, не планировал, поэтому Честер терпел — и мылил, растирал, смывал. Наконец, он выключил воду. В воздухе стоял запах влаги, под кожей струилось тепло, от груди до самых кончиков пальцев, и холод душевой на время перестал донимать. Ощущение чистоты было одновременно острым и каким-то неполным, но всё же почти приятным. Заземляющим. Если не позволять себе думать на шаг вперед. — Вытереться можешь тем, что я прихватил, — важно приказал вервольф. Честер молча послушался. Простыней в стопке оказалось две, и Честер решил, что одной ему хватит — Боже, этот тупой мудак просто мог взять полотенца… — и растерся тщательно, стараясь не вслушиваться в тяжелое дыхание за плечом. Когда он отжал второй волосы и решил, что достаточно сух, то потянулся к лежащей рядом одежде. — Стоя-ять, — сладко протянул вервольф, и Честер замер на половине движения. — Твоя одежда провоняла не меньше тебя, Охотник. Она тебе не понадобится. Не веря до конца, Честер глянул поверх плеча. Вервольф выпрямился у двери, просунув большие пальцы в шлевки кожаных брюк, и поигрывал с металлической цепью наручников. — А чего это мы делаем большие глаза? — издевательски засюсюкала нечисть. — Как будто в первый раз идёшь к своему ебырю голым и на всё готовым. Ну увидит кто ещё — подумаешь. Тебе наверняка не привыкать. Рука Честера дернулась влево, и он вцепился в почти сухую простыню. Торопливо накинул, обтянул грудь, закрепил угол кое-как под мышкой — под унизительный хохот вервольфа, заплясавший от стен душевой. — Вампирья подстилка, оказывается, умеет стесняться! — сипло провыл тот, громко хлопая себя по бедрам. Отрывистый лающий смех вызывал только желание схватить нечисть за голову и приложить со всей силы затылком или виском о твердый кафель, да не раз. Честер вцепился в ткань на поясе, чтобы не сделать ничего необдуманного. В простынь хотелось закутаться сильнее, по самое горло, но так он бы не смог свободно использовать руки… — Ой, не могу! Нашлась целка! Или ты себя упаковал перед употреблением? Поискать тебе ленту, может, или- — Мы не опаздываем? — процедил Честер ровно. Вервольф запнулся. — Ты охуел, зайка? — буркнул он, выпрямляясь под звон цепи на поясе. — Что ещё спросишь? Честер незаметно перевел дыхание, комкая в кулаке простынь. Хороший некромант. — Просто я знаю, что может случиться, если играть на терпении одного вампира, — произнес он ровно. Не назвать Девина по имени было странно, и признавать их… связь вслух — тоже. — В отличие от тебя. Можем мы поторопиться? Вервольф медленно опустил голову к плечу. Честер впервые не мог понять, какое выражение сложилось на шрамированной морде — одновременно позабавленное, недоверчивое и яростное. — Да что ты говоришь, зайка, — произнес вервольф медленно, практически без выражения. Шагнул ближе, и ещё, и ещё — Честер, не выдержав прилипшего к нему ледяного взгляда и повисшей в душевой тревожной тишины, дернулся назад. Но только уткнулся голенью в холодный, гладкий кафельный бортик. — Знаешь же, как кровососы любят играться со словами? — просипел вервольф негромко, почти интимно. Зрачок незаметно расширился, расползся, заполняя тьмой дымчато-серое. — Я уверен, что у «доставить Охотника целым» есть несколько… вариантов. Вервольф стоял почти вплотную, как бы Честер ни отстранялся, пытаясь выдержать между ними дистанцию. Резкий животный запах снова врезался в обоняние, вервольф наклонился, шумно принюхиваясь к его волосам, уху, щеке, шее — Честер мог поклясться, что чувствовал сквозь простынь пышущий от обнаженной кожи жар. Он только крепче вцепился в ткань, отвел взгляд, чтобы не видеть черную толстую кожу расстегнутого жилета и бледную волосатую грудь… Хороший некромант, хороший некромант, хороший- Горячая ладонь легла на пояс, приминая простыню. У Честера сердце пропустило удар. — Он… учует, если ты… до меня… дотронешься, — с трудом, вялым языком выговорил он, пялясь в сторону, на стерильно белую стену. Молчание растянулось шипастыми лозами по нервам. Наконец, вервольф негромко, норовисто фыркнул. И отодвинулся. Глядя нечисти вслед, в черную спину жилета, Честер как мог бесшумно выдохнул и нервно мазнул рукой по щеке и шее, стирая не случившееся прикосновение. Вервольф издевательски всхрапнул, но не обернулся. Щелкнул замок на двери. В коридорах поместья и без того было неуютно, а сейчас — вроде бы не связанным, но позорно голым, босым и замотанным в одну прилипшую к телу тряпку, сковывающую шаг, — Честер чувствовал себя растянутым на дыбе. Ковер пыльно щекотал ступни, по коже пробегала дурацкая, поднимающая волоски дрожь, как от холода. Хорошо, что в этот раз идти им было совсем недалеко — и что коридор до узорчатых высоких дверей оказался давяще тих и пуст. Вервольф грубо толкнул одну из створок, поддавшуюся тяжело, с кратким скрипом. Честер, помедлив на миг, последовал за ним. Как бы он ни хотел сбежать, делать это прямо сейчас было бесполезно. И практически суицидально. — Простите, леди, нам придется прерваться. А ты не торопился, — услышал Честер знакомый прохладный тон и зашевелил ногами активней, стараясь смотреть перед собой, в прохладный темный паркет. Но, не удержавшись, всё же окинул комнату быстрым взглядом: большая свободная столовая с длинным пустым столом на хер знает сколько персон, зажженным камином справа и полотнами на серебристо-серых стенах — гобеленом с охотой, большими пейзажами в сложных рамах. На камине стояла ваза с ярким узором, каким-то гербом, кажется, с раскинувшей крылья птицей, выставившей когти, с какой-то ветвью и… — Эт всё твоя шлюшка не торопилась, — рыкнул вервольф. Честер не удержался, покосился на него злобно, с нескрываемым возмущением: вот же мудила шерстяной! — но тот нагло, развязно ухмылялся, сложив руки на груди. — Он достаточно хорошо тренирован, чтобы знать, когда нужна тщательность, — безразлично произнес Девин. Он стоял у стола, у разложенных там… книг? Или бумаг? Рядом на край столешницы прикорнула невысокая, полная брюнетка — в высоких сапогах, темных, будто бархатных штанах и черном корсете поверх белой рубашки, подчеркивающем и так большую грудь. Отвернувшись, она рассматривала что-то на столе, накручивая на палец прядь темных волос из высокого хвоста. — Охотник, встань рядом. И не смей открывать рот. Молча Честер выполнил приказ. Когда он подходил, морщась от тихих, липких звуков своих шагов — ебучий деревянный паркет, — девушка коротко глянула на него. От равнодушного взгляда серых глаз, совершенно неземных, Честеру захотелось поежиться. Он замер на расстоянии пары шагов от вампира, придерживая простыню на груди, выдохнул — и ему в секунду стало стыдно от разлившегося в животе тепла одобрения от выполненного приказа. Ебучая вампирская магия не просто не давала ослушаться — она дарила неестественное удовлетворение, когда ты переставал сопротивляться. Вампира хотелось слушаться. — Я надеюсь, мы сможем продолжить позже, миледи, — Девин звучал учтиво. — Ваша теория выглядит интересной. — Взаимно. Вы приятный собеседник, — голос у девушки оказался мелодичным, почти нежным — и таким же отстраненным, как взгляд. — Скажите, вам нужен будет труп после ритуала? — Труп? Простите, какой труп? — переспросил Девин, повернув к незнакомке голову. Вервольф стоял молча, так и держа руки на груди, но даже Честеру было видно, что потихоньку нечисть закипает. Каблуки негромко стукнули по паркету. — После ритуала, — повторила девушка. — Это же тот самый Охотник, которого принесут в жертву, верно? Вам нужен после его труп? Я бы пополнила коллекцию. Честер крепче сжал в кулаке простынь. Ладони неприятно повлажнели. Девин решал что-то пару мгновений — и повернулся к девушке полностью, едва касаясь пальцами левой разложенных на столе бумаг. — Похоже, вы посвящены в этот вопрос больше, чем я думал, — он коротко вздохнул. — Что ж… Пока не могу сказать. Возможно, ничего и не останется. Но если труп сохранится, то я, пожалуй… Да, я готов передать его вам. При условии, что первый день — мой. Вы же не будете против лишней пары швов? Девушка сухо рассмеялась. — Не против, я умею делать их незаметными. По рукам, Ваше Сиятельство, — и вампир пожал руку, судя по всему, той самой некромантке. — Хорошо вам развлечься. — Благодарю, — кивнул Девин, и стук невысоких каблуков по паркету вдруг напомнил Честеру щелкание суставов. Замерший вервольф даже не дернулся, когда девушка прошла мимо — только чуть приподнял верхнюю губу в очевидно презрительном жесте. Когда некромантка взялась за ручку тяжелой двери, Девин окликнул её: — Леди Холт, я надеюсь, что мы продолжим работать после всех… текущих событий. Девушка обернулась, взмахнув тяжелым хвостом. Чуть улыбнулась. — Как и я. Неземной серый взгляд был холоднее кафельного пола в душевой. Дверь закрылась с тяжелым звуком. Девин начал собирать разложенные на столешнице бумаги, и вервольф разом вернул себе недавнюю развязность: заложил большие пальцы в шлевки брюк, чуть ухмыльнулся, показывая крепкие зубы. — Эй, Брейкенридж, — бросил он, тяня слоги, — я уверен, что зайки хватит на двоих. Пламя в камине тихонько потрескивало. Бескровные губы дернулись в улыбке, и Девин даже коротко рассмеялся, опираясь на стол. — «Зайки»? — повторил он повеселенно, не оборачиваясь, и вервольф всхрапнул недовольно. — Я приказал сопроводить его из камеры, а ты уже раскатал губу? Вервольф негромко заворчал. Девин только покачал головой, откладывая собранную папку к стопке книг. — Я в курсе вашей низменной натуры. Стоило ожидать, — он хмыкнул. — Предположим… Да, его хватит. Даже с тобой. Честера дрожью пробило до самых пяток. Вервольф навострился, весь, снова облизываясь темно-розовым языком. — Но я не собираюсь делиться, — голос вампира резко похолодел. — Тем более, с таким, как ты. Жертва нужна для ритуала целой и в своем уме, а ты, очевидно, не справишься ни с тем, ни с тем. Вервольф издал короткий рык, сжимая тяжелые кулаки, и Честеру захотелось отодвинуться — или даже побежать, когда он увидел, как частичная трансформа бугрит мышцы татуированных рук. — Как будто ты справишься! — О чем я и говорил, — Девин обернулся с едкой улыбкой. — У меня несколько сотен лет опыта работы со смертными. А твоё терпение короче твоего члена. Вервольф осклабился, демонстрируя частокол заострившихся зубов. — Уж подлиннее твоего, — прорычал он, но Девин только скептично приподнял бровь. — Попросил бы придумать что-то поумнее, если бы в этом был смысл, — сказал он сухо. — Для тебя все на одно лицо. И после останется только скулящий кусок мяса… Или несколько. Слишком мало для воскрешения. Опять. — Сладкое мясо, — проурчал вервольф почти нежно. Прозрачные глаза остановились на Честере и смотрели с неожиданной цепкостью. Неотвязностью. — Разве ты не чуешь? Честер опустил взгляд вниз, на паркетный узор. Не показывать эмоции. Не показывать. Девин фыркнул. — Нет, но я чую, как у тебя на него течет, как у сучки, — вервольф снова зарычал. — Развернулся и вышел из комнаты. Решишь вернуться и погреть уши — вырву гортань. И заметь, последнее — не приказ. А обещание. Вервольф застыл, а потом ломанно отвернулся и зашагал назад, словно кто-то дергал за ниточки. Это было бы смешно, если бы не долгий глухой рык, полный ярости. — И не смей больше ко мне обращаться, животное! — окликнул его Девин с довольной улыбкой. — Я буду говорить только со Страйд! — Пошел нахуй, кровосос! — просипел вервольф. — И дверь за собой закрой! — Сука! Створка двери захлопнулась с оглушительным хлопком о косяк — настолько громким, что Честер даже слегка изумился, что дерево не треснуло. В зале воцарилась тишина. Честер перевел взгляд на вампира. Призрак жестокой улыбки ещё оставался на губах — но ненадолго. Девин посмотрел на него. — Наконец-то. Я ждал этого момента, Охотник. Сними эту тряпку и ляг на стол, — приказал он. Ни следа недавнего злого веселья, только тьма без дна и холеная, замерзшая красота. Честер тут же отвел взгляд, дергая смятую простынь. Избавляться от последнего, что было на нем надето — опять — в этот раз оказалось не так просто. Сердце забилось быстрее. Вервольф не мог ему навредить, связанный очевидным приказом. Вампир мог. — Ты заставил меня серьезно задуматься, — начал Девин чуть рассеянно, пока он, дав простыне упасть на пол и оттолкнув её ногой в сторону, приблизился к высокому тяжелому столу. Сесть на гладкую деревянную столешницу голой задницей оказалось странно, пиздецки неуютно и холодно, и страннее стало, когда Честер забирался на стол с ногами и осторожно улегся на спину. Он почти сразу же покрылся мурашками от прохлады лакированного дерева. Над головой раскинулся неровный, украшенный какими-то барельефами белый потолок. Как будто он был… Блюдом. — Обычно мне не приходилось наказывать воров, — произнес вампир задумчиво где-то над его головой. — Но, с другой стороны, у меня крали разное: деньги, лошадей, амуницию… Человеческую еду и даже кровь. Но ещё никогда — мой голос. Едва слышный в тишине, приглушенный шорох шагов о паркет. Неотвратимый. Честер задержал дыхание, когда вампир остановился на уровне его бедра. — Честно признаться, я подумываю о старых законах, — размеренно продолжил Девин, рассматривая его без вожделения, без выражения — словно скользил взглядом по бумагам, как до их прихода. — Око за око… голос за голос. Ты был бы гораздо более скромным и сдержанным без языка, не думаешь? Он приподнял руку и выпустил когти, рассматривая теперь их, длинные, бритвенно острые, и Честер не смог сдержаться — и громко сглотнул. Темная резная печатка на безымянном притягивала внимание, как миниатюрная черная дыра. — Это было бы весело, да? — вампир чуть улыбнулся. — Приказать тебе открыть рот и высунуть язык. Запретить двигаться. Поймать за теплый, влажный от слюны кончик. Забраться пальцами в рот. Один короткий взмах- Он резко дернул указательным, сгибая, и Честер крепче сжал губы. Вампир улыбнулся шире. — О да, — вздохнул он. — Ты бы кричал и давился кровью, не способный даже двинуться. Вероятно, умер бы в итоге от болевого шока. Хм. Увы, ты нужен нам с сестренкой живым… до определенного момента. Он положил ладонь ему на грудь — неожиданно… прохладную? Честер покосился вниз, на нее, весомую, грубоватую в основании пальцев: он ожидал, что вампир наоборот будет сыт, даже излишне — в поместье нежити, наверняка полном добровольных и недобровольных доноров… — Да и я, надо признать, буду скучать по тому, что умеет делать твой язык, — вампир чуть наклонился к нему, улыбаясь. Нет, он действительно был голоден — меловая кожа, заметно выдвинувшиеся в улыбке клыки, приминающие нижнюю губу. Невероятно. Невероятно плохо. — Так как же показать тебе глубину моего неудовольствия? — выдохнул вампир тише, не отрывая от него темного взгляда. — Учитывая все твои… особенности? Я бы мог запороть тебя в кровь, но это не слишком отличалось бы от того, что мы делали, да? Держу пари, тебе бы всё равно понравилось, как бы жестоко я не бил. Хотя бы немного. Алчен до боли едва ли не больше, чем до секса, хотя тебя далеко не каждый любовник удовлетворит… Коготь заскользил по груди, легко, едва ощутимо, задумчиво. Честер задержал дыхание. Голодные вампиры и свежие порезы сочетались плохо. — Хотя здесь, я думаю, найдется достаточно тех, кто захочет повеселиться с так называемым избранным, — протянул Девин. — Одного я уже выгнал. Может, заковать тебя в колодки и оставить где-нибудь в коридорах? Рано или поздно нечисть насытит тебя. Или насытится сама. Или ты просто не сможешь принять больше. Честер зажмурился. Картинка сразу же возникла… яркая. — И всё равно это тебе понравится, — вздохнул Девин с наигранным неудовольствием. Горячий, неприятный румянец заливал лицо; впервые Честеру хотелось не только закрыть глаза, но и по-детски зажать ладонями уши. — Да, ты сложная цель. Возможно… Легкое, как перышко, прикосновение когтя рождало под кожей почти электрическую щекотку. — Может, мне стоит взять с тебя цену крови? Забрать у тебя руку, — коготь чуть ощутимей скользнул по локтю, словно намечая место удара — по суставу. Честер вздрогнул. — Или часть бедра? Короткие взмахи — выше колена, под углом поверх тазобедренного сустава, разрез сверху вниз вдоль кости, «избавляя» его от бедренной мышцы. Словно он был чертовым теленком на скотобойне. — Несколько ребер? — коготь очертил нижние ребра слева. — Нет? Подвесить тебя за ноги, чтобы посмотреть, как гравитация обойдется с твоим телом? Выпустить кровь, чтобы ты сравнялся цветом с этой тряпкой на полу? Но ты всё ещё нужен мне живым. Мне и сестренке. Хм-м-м. Тогда… Остро-щекотное касание пропало, снова коснулось груди, скользнуло выше, в ямку меж ключицами. На горле сжалась холодная ладонь. — Смотри мне в глаза, — мягко приказал вампир, и Честер поднял веки: Девин был прекрасен и холоден, и темный взгляд пронзал не хуже стилета. — У тебя же наверняка есть дорогие сердцу смертные. Кража голоса — достаточно тяжелое обвинение. Может, мне взять цену крови с них? Честер похолодел. От одной мысли, что из-за него под удар попадет кто угодно ещё — Джош, Томас, Рафа, — в груди стало физически больно. Девин показал в улыбке клыки, довольный. — Спасибо за содействие, — произнес он едва слышно. — Ты же помнишь, что я телепат? Честер попытался дернуться, но приказ, как и раньше, держал его мышцы в странном ожидании. Вампир всё ещё мог блефовать. Был шанс… — Двух Охотников я помню, часто видел тебя в их компании, — протянул Девин, словно не слыша его. Указательный задумчиво постучал его по шее под самой челюстью. — Но первый… Не друг, не семья… Чистый ужас. — Что угодно! — вырвалось у Честера хриплое. — Я сделаю что угодно, только не трогай его! Девин наклонил голову набок. — Оу, — вздохнул он. — Это было… ярко. Отчаянно. Столько лет, да? И бедняга даже не знает? Приказ вынуждал его смотреть на вампира, Честер только быстро, часто моргал. Он не мог толком вдохнуть, как будто его действительно распороли когтями и вскрыли — но не живот, а грудную клетку, пробрались под ребра и теперь когтисто сжимали обнаженное, заходящееся болью сердце. — Будет ли милосердно убить его, не рассказывая? Или открыть ему глаза для начала? — спросил Девин риторически. — Почему его маленький дружок избегал его? Куда исчезал по вечерам вот уже полгода? Почему начал следить за собой? Ох, если бы нам не нужна была вменяемость жертвы, я бы просто принес тебе его голову! Может, оставил бы вас вдвоем. Чтобы ты мог наконец-то рассказать ему всё. Хоть так. В переносице позорно зажгло, зрение размывалось, как бы Честер ни старался проморгаться. Он пытался не представлять весь тот кошмар, о котором мягко говорил вампир, но слезы всё равно потекли, заскользили по коже горячим. Только не Джош. — Ну, не плачь, — ласково сказал Девин, и ладонь с горла пропала. Прохладные пальцы мягко погладили по вискам, убирая следы слез — бессмысленно, ведь они не останавливались. — Ты сделал свой выбор в прошлом, и хорошо придерживался его, раз он всё ещё считает, что вы только друзья. Тебе не о чем сожалеть, правда? Это была самая большая блядская ложь. Девин улыбнулся чуть шире, но ничего не сказал. Подушечка пальца скользнула по щеке, губам, оставляя влажный след, чуть оттянула нижнюю. Прошлась по подбородку, по шее поверх кадыка. Меж ключиц. Легла на грудь, слева, над слишком быстро бьющимся сердцем. Честер нервно слизнул с губы солоноватый привкус собственных слез. — «Что угодно, чтобы он остался жив»? — повторил Девин его слова, выделяя каждое. — Ты уверен? Не будешь пытаться сбежать? Сам пойдешь к жертвенному камню? Подставишь горло под ритуальный нож, не сопротивляясь? Под пронзительным черным взглядом Честер с трудом смог вдохнуть — наполовину ртом, нос забило от слез. С трудом смог собрать себя, чтобы найти слова. — Вы всё равно убьете их после, — прохрипел он тихо. — Всех. Всех Охотников. Что бы этот ритуал ни делал. Девин помолчал, глядя на него с едва заметной улыбкой. «И я тоже умру, — понял вдруг Честер, дыша ртом, — вне зависимости от результата. Или они принесут меня в жертву, или… Или я остановлю их, и для этого…» — Твоя кровь, правильно обработанная, и твоя жизнь, правильно оборванная, всего лишь исполнят давнее желание. Совсем небольшое. Обеспечат иммунитет к серебру, — произнес вампир негромко — и у Честера от одной мысли волосы зашевелились. Единственное стопроцентное оружие против них! — Я мог бы сказать тебе, что пощажу твоего друга — и пощадил бы, если бы ты согласился. Может, нашел бы ему хорошего хозяина после. Но… Я не уверен, что он примет такой исход. Но я могу убить его быстро, Охотник. Не так, как будешь умирать ты. На жертвенном камне, с вскрытыми венами, разрезанным горлом… Честер открыл рот, чтобы ответить. Закрыл. Холодная ладонь на груди лежала неподъемной, каменной тяжестью. — Как я могу тебе верить? — всё-таки произнес он на грани слышимости. Девин наклонился ниже, нависая над ним. — Моего слова тебе недостаточно? — произнес он медленно и отчетливо. Честер уставился в темные, бездонные глаза… Медленно моргнул. У него не было выбора. У него никогда его не было. — Ты голоден, — произнес Честер на выдохе. — Возьми мою кровь, если хочешь. Сколько хочешь. Возьми меня. Но не трогай его. Мгновения растянулись. Они смотрели друг на друга, не отрываясь, пока Девин едва заметно не кивнул. Честер выдохнул и заставил себя расслабиться. Медленно запрокинул голову, открывая горло. Прикрыл глаза. Сглотнул. — В горло кусают, только когда хотят убить, — хриплый шепот над самым ухом щекотнул до мурашек. — Кровь вытекает быстро, следы от клыков сложно залечить… вовремя. Остановиться… иногда тоже. Смертную искру потушить легко. Не думай, что я дам тебе умереть случайно. Но короткий горячий выдох лег на кадык, и Честер не сдержал громкого испуганного ахания. Сразу же он попытался отвернуться. Лицо пылало от стыда. — Гораздо проще… Укусить в плечо, — острый коготь надавил, скользнул по подставленной открытой коже, оставляя длинную жгучую царапину над ключицей — и тут же поверх прошелся горячий язык, прослеживая её от конца к началу. На излете едва теплые губы ткнулись в шею сбоку, и Честер вздрогнул всем телом. — Вкус не отличается, чистая, полная палитра… Но для донора это достаточно безопасно. Сложно пить долго. Когти коротко вонзились в левое плечо, оставляя неглубокие дернувшие следы — словно кошка игралась с пойманной добычей. Холодная рука сдавила кисть, поднимая выше. — То же самое про кисть. Но нужно приноровиться, в запястье много нервов, мелких костей… Обычно это гораздо болезненней для донора, чем плечо, — Честер вздрогнул, когда острый коготь уперся ниже ладони и легко, кратким уколом надрезал кожу. Глубоко надрезал: первые горячие капли заскользили по предплечью. — Но этикет позволяет таким образом отпивать в присутствии других тенебрис. И у чужих доноров… Вампир дернул его кисть, выгнул — неудобно в локте, но почти привычно, — и клыки вонзились под кожу рядом с надрезом. Честер не удержал болезненного стона: Девин даже не дал ему подготовиться. Обычно он был осмотрительней… заботливей. Дернувшиеся пальцы запутались в мягкой длинной челке, и кончики кольнуло холодом. — Позволял, — вытащив клыки, добавил вампир. Горячее дыхание щекотало ноющую кисть, и Честер, пытаясь обуздать расползающуюся по предплечью боль, дышал быстро. Он даже руку вырвать не мог: держал вампир крепко. — Сейчас, конечно, всем плевать на этикет. Прохладная подушечка пальца скользнула по вниз, оставляя за собой влажный след. Честер бросил быстрый взгляд: вампир начертил длинную, до самой изнанки локтя, чуть прерывистую полосу его свежей кровью. Он уже почти чуял этот мерзкий животный запах. — Локтевой сгиб кто-то считает грязным, хотя напиться здесь можно быстрее всего, — Девин улыбался почти мягко. Снова коснулся губами прокушенной кисти, в этот раз только слизнув с заколовших ран собравшуюся кровь. — Нет, наверное, всё-таки не грязным… Недостойным? Для тех, кто не слишком воспитан. Не знает, как пользоваться за столом… приборами. От твердого стола начинал болеть затылок. — Хотя, — протянул вампир задумчиво, — находятся же те, которые находят кровь из сосудов подмышечной впадины деликатесом. Говорят, запах и привкус пота меняет вкус, делает его… богаче. Чем-то похоже на ферментацию пищи, думаю. Не знаю, чем им не угодила чистая кровь. Но о предпочтениях не спорят. Влажные пальцы легонько заскользили по его груди. Вампир гладил его и продолжал лениво, почти по-звериному лакать с кожи кровь — не залечивая кисть. — Кто-то находит эротически приятным оставлять укусы на женской груди, — сказал он негромко, хрипловато-бархатно, словно делился секретом. — Говорят, кровь там в прямом смысле жирнее. Как по мне, это скорее недостаток. В мужской, как понимаешь, ничего не взять. Честер дернул губами, когда ласкающее прикосновение сменилось надрезами от когтя. Короткая царапина, длинная, длинная, короткая — Девин что-то вычерчивал у него на грудине, слизывая кровь с его руки. Как будто демонстративно потягивал коктейль через трубочку. — Так сложно удержаться… и не испортить тебе лицо, — улыбнулся вдруг вампир, и выпачканная в крови ладонь мелькнула перед лицом. Щеку зажгло от молниеносно оставленной царапины — Честер даже выругаться не успел. — Слишком многие могут польститься… Когтистая ладонь легла на живот — и медленно сдвинулась, оставляя за собой ноющие следы. Честер задержал дыхание. Сжал губы. Сощурился. Он не мог закрыть глаза, как ни пытался. — В животе есть несколько крупных сосудов, но пить оттуда считается невероятно грубым. Действительно грязным, в отличие от рук, — Девин довел царапины до другого бока — и снова вонзил клыки в его кисть, которую всё ещё держал. Это было ещё больнее, рука словно снова была сломана, на малейшее напряжение свежие следы на животе отзывались трепещущим нытьем, и… Боль в руке начала слабеть, и Честер не сдержал облегченного стона. В голове плыл странный туман, от которого горели щеки, он едва различал быстрые касания горячего языка к следам укусов — зато ощутил холод на влажной коже, когда Девин напоследок поцеловал его кисть. Поцеловал — и положил преувеличенно аккуратно на столешницу, словно он был стеклянным. Честер едва не оскалился в ответ на такое издевательство. Когтистая ладонь теплом легла на его бедро. Девин с улыбкой наклонил голову. Честер только тонко замычал, запрокидывая голову и сжимая кулаки до впившихся в кожу ногтей, когда новые царапины легли на живот поперек первых. — Если целиться в живот, то донор с большой вероятностью умрет после такого… вскрытия, — на фоне добавил Девин буднично. — Кроме того, слишком легко смешать кровь здесь с другими… жидкостями. Что не влияет на вкус положительно. Вампир медленно облизнул подушечки пальцев, окрашенные алым и бурым. — Как всегда, выше всяких похвал, — вздохнул он с сожалением. — Твой страх делает её такой… колкой. Шипучей? Может, даже островатой… И слегка горькой, как я люблю. Так жаль, что придется тобой пожертвовать. К счастью, у нас ещё есть время до завтра. И Девин подхватил его под коленом, раскрывая широко. — Бедра, в свою очередь, считаются… крайне неприличным местом, хотя сама кровь — достаточно хороша. Насыщенна, — вампир улыбался. Погладил полной ладонью по внутренней части бедра, и застывшего Честера передернуло, даже несмотря на то, что ладонь была теплой. — Но это место — только для близких любовников, и никогда — в чужом присутствии. То же ханжество, как в отношении оральных ласк у большинства смертных: получать приемлемо, делать — недопустимо. Кровь — достойная, место, как понимаешь — нет. Девин подхватил его и под вторым коленом и дернул на себя, разворачивая. Спину и ягодицы ожгло, когда Честер проехался по столешнице — и он только трепыхнулся, когда вампир силой раздвинул его ноги, сжимая поверх старого шрама. — Все, что ниже колена… слишком невыгодно. Неудобно, — Девин чуть пожал плечом, на мгновение выше поднимая одно его колено. Ухмыльнулся. — Хотя наверняка есть свои любители. Кровь может задерживаться в ногах, если человек много стоит, что опять же влияет на вкус, но… Можешь считать меня консерватором. Мне вполне хватает бедер. Он опустился быстро и плавно, и Честера в мгновение пробило холодным ужасом — так же вампир двигался, когда… От глубокого грубого укуса в изнанку бедра он заорал. Мышцу словно ошпарило, и от дергающей боли выступили слезы. Девин выпустил его, разжал челюсти — голова казалась такой неправильно легкой, и Честер не сдержал плаксивого, сиплого вздоха… И от второго укуса с другой стороны заорал снова — захрипел, сорвав голос, царапая ногтями гладкое твердое дерево. На белых неровностях потолка, скользящих куда-то в сторону, было так… так трудно… сосредоточиться… Где-то далеко заколотили в дверь, уверенно и громко, и ещё не видимый Девин коротко, довольно рассмеялся. — Спи, Охотник. Ты потерял достаточно крови, — он поднялся, снова навис над ним, едва различимый, с алыми потеками на лице и губах, по цвету почти схожими с волосами — словно догнавший и разделавший антилопу лев, — и Честер, быстро моргая, кажется… действительно… начал отключа- Честер открыл глаза. Знакомые серые стены маленькой камеры сдавили виски. Кто-то плотно спеленал его толстым зеленым пледом, из-под которого в лицо ему выглядывала простыня, местами покрытая бурым. Честер вдохнул — и зашипел, кривясь: кожа на животе вспыхнула. Кажется, местами простыня прилипла к царапинам, когда те ещё были мокрыми. От попытки двинуться бедра в местах укусов отозвались тупой ноющей болью. Осторожно Честер осмотрелся: под головой нашлась тонкая подушка, его кроссовки и одежда, аккуратно сложенная стопкой, с кобурой сверху, лежали на полу, рядом с бутылкой воды — и пятеркой ярких батончиков… Честер устало опустил голову обратно на подушку и поморщился, когда царапина на щеке глубоко заныла. Попытался высвободить из-под пледа руки. Отказался от этой идеи, когда живот задергало сильнее. Вдохнул, закрывая глаза, и задержал дыхание. Выдохнул — длинный, прерывистый от накатывающей боли стон. По крайней мере, Джош… Да. Честер выдавил ещё один сухой, болезненный смешок. Всё, как он хотел.