Нет цены великому

— Это странно, — произнес Честер вполголоса. Чуть… неуверенно, если Девину не показалось. Неуверенность была совсем не тем, что можно было часто услышать в голосе бесстрашного и весьма задиристого Охотника. — Я услышал и принял к сведению, — ответил Девин, цепляя пару карабинов к широким черным ремням, обхватившим бледные охотничьи бедра на ладонь выше колен. — Поверь: это далеко не самое странное, что я делал. — Но… — начал Честер. — Используй стоп-слово, если это слишком странно для тебя, — Девин постарался, чтобы это прозвучало не ядовито. — Или слишком скучно. Может, хоть так я узнаю, что тебе что-то по-настоящему нравится. Честер издал неоформленное в слова ворчание, растекаясь по гладкой поверхности темного козла, на которого опирался скованными наручами предплечьями, и Девин не удержался. Тихонько подняв с пола металлическую распорку, он провел холодным ребром по голым ягодицам, маячившим перед лицом. Честер со звяканием карабинов дернулся, вжимаясь в козла сильнее. — Холодно же, блядь! За что?! — бледная кожа до самой поясницы в мгновение покрылась мурашками. Девин, довольно посмеиваясь, начал соединять кольца на концах распорки с карабинами. — Шире ноги, — приказал он, и Честер нехотя расставил ступни сильнее. Карабин справа наконец-то дотянулся до второго кольца, и напоследок Девин проверил, что все замки защелкнулись, как надо. Не вовремя расстегнувшихся креплений ему сегодня точно не нужно было. — И как тебе? — Почему я чувствую себя ещё более голым, чем до этого? — пробормотал Охотник. Девин протянул руку и взвесил в ладони беззащитно открытую мошонку, легонько провел ногтем по шву — Честер только дернулся дважды до скрежета металла о металл, но карабины выдержали. — Это… блядь… нечестно! — О, это очень честно, — довольно улыбнулся Девин, поднимаясь на ноги. Честер со вздохом опустил голову, прячась за распущенными волосами. И так и замер у черного козла: обнаженный, облокотившийся на ровную спинку, с широко раздвинутыми ногами. Девин давно хотел сделать что-то подобное: несложное, но красивое. Он подобрал с вещей Охотника его резинку для волос и вернулся, чтобы без спешки собрать длинные темные волосы в кулаке. Честер послушно запрокинул голову, чтобы ему было удобнее, и только моргал, пока он убирал тонкие, легко путающиеся волосы в высокий хвост. Оставив последнюю пару дюймов под резинкой, чтобы не помешали, Девин легонько погладил парня по щеке, подцепил средним черный ошейник. — Что, по-твоему, я сейчас сделаю? — спросил он с любопытством, поглаживая кожу под ним. Честер шумно вздохнул. — Если бы ты не сказал в начале, что это будет «горячо и не особенно больно», — пробормотал он, подставляясь под ласку, — то я был бы уверен, что ты хочешь как-то хитро и крайне болезненно меня выпороть. Ты никогда не пользовался этим! Он снова переступил на месте под тихий звон распорки. — Но сейчас… я не знаю, — Честер помолчал, покусывая нижнюю губу. Буркнул: — Ещё и волосы мне собрал, хотя мог бы просто попросить меня сделать это до того, как надеть наручи. Тебе нравится, когда я нахожусь в непонимании? Меня ждет что-то ужасное, если я не догадаюсь? — Немного нравится, возможно. И нет, не ждет, — хмыкнул Девин. Перестать трогать теплое горло под ошейником, ощущая ток крови под гладкой кожей, было почти невозможно, но он справился. Отступил неохотно. — Только если ты не считаешь ужасным постоять спокойно десяток минут. На полку стеллажа Девин заранее выложил пару новых толстых свечей с плоским верхом и подготовил коробок спичек. Удобно было бы, конечно, уметь призывать огонь и без них: во время подготовки он полчаса потратил на поиски одного чертового маленького коробка… От Честера раздалось приглушенное, едва разборчивое «а-ага». — Десять минут на одном месте. Зная тебя, звучит пугающе, — сказал он приглушенно. Девин поджег свечи одну за другой и затушил спичку. — Встань удобно. Постарайся не двигаться. Первая часть займет… время, — произнес он, беря обе. Когда он обернулся, Честер опустил голову, утыкаясь лбом в скованные ладони. Немного напоминало молитву — правда, не учитывая его обнаженное тело с ремнями на шее и бедрах. Это была бы крайне… поднимающая дух молитва. Темно-синий воск таял под пламенем быстро. Девин занял место за открытой для него спиной, покачал свечи, чтобы погреть побольше. С теми, кто не знал о его особенном состоянии, он всегда демонстративно пробовал первую пару капель на собственной кисти, а потом просто касался чужого разума, чтобы быстро понять, как партнеру нравится. Сейчас же… Возможно, с Честером это было слишком рискованным, но он решил не заглядывать в его мысли. Положиться на то, что Охотник… умел учиться на собственных ошибках. Первую аккуратную пару капель на лопатки Честер встретил коротким, удивленным мычанием. — Что это? — спросил он, чуть двигая плечами. Воск ложился именно так, как Девин хотел: темный, он отлично подходил оттенком к бледной коже с заметными синими прожилками сосудов. Во второй раз Девин опустил свечи на пару дюймов пониже. — А! Воск, что ли? — Воск, — согласился Девин, теперь держа свечу всего в паре дюймов от плеча. Честер дернулся, когда наверняка обжигающая капля осталась на коже ровным следом. Девин спросил с любопытством, осторожно покачивая свечой и не давая воску сорваться: — Горячо? — и Честер чуть наклонил голову. — Немного, — произнес он тише. — Неприятно, но не особо больно. Покалывает так забавно. — Забавно, — кивнул Девин, стараясь не улыбаться. Он поднял свечи чуть выше и легко наклонил на лопатками. — О! — Честер даже голову приподнял в изумлении, но быстро опустил обратно. Спина снова расслабилась, и ровные темно-синие потеки заскользили по коже чуть иначе, застывая на глазах. — О-о-о. Блядь, ладно, в этом что-то есть… Девин промолчал, но усмешка раздвинула губы всё равно. Работать с воском ему отчасти не нравилось: добиться хоть немного равномерной пленки воска, такой, какой он хотел её видеть, со свечами было невозможно. Воск натекал поверх других следов, застывал хаотичными кляксами, каплями и полосами, ломался, лопался иногда, если Честер ерзал — конечно, Охотник не смог стоять совсем без движения, он никогда не мог. Но в хаосе, в отсутствии порядка, в неровности и неидеальности была своя мимолетная красота момента, поэтому Девин, покручивая свечи, чтобы таяли поровнее, неспешно заливал толстым слоем воска подставленные плечи и лопатки. — Надеюсь, это не закончится эпиляцией. Я не подписывался, — чуть сонливо заметил Честер, когда свечи стали короче как минимум на четверть. Девин не удержался от хмыкания: на бледных лопатках и плечах расцвели похожие на крылья неровные синие следы, с длинными потеками, уходящими вниз, к краю ребер. — Этот воск легко сходит, когда остынет, я проверял, — ответил он беззлобно, смещаясь и опуская свечи ближе к коже. Стоило первым каплям темного горячего воска коснуться ягодиц, Честер тут же с ойканием присел. Распорка громко звякнула, по воску на спине полетела сеть светлых трещин, и Девин, отведя свечи, недовольно приказал: — Встань! Охотник с опаской выпрямился, снова облокачиваясь на темного козла. — Извини — пробормотал он. — Было… горячевато. — Ты же сказал, что оно «забавно покалывает»? — припомнил Девин, сливая стремительно копящийся под пламенем фитиля воск поверх подпорченных следов на лопатках. Честер ответил не сразу. — Уже не так забавно, — сказал он тише. Немного… смущенно? — Мне больше зашло, когда… много, но не очень горячо. — Вот так? — Девин приподнял свечу на дюйм повыше, оставляя на ягодице длинную полосу воска, и не мог не заметить, как от напряжения проявились ямочки по бокам и как Охотник поджал пальцы на ногах. — Ещё чуть повыше… для начала, — Честер почти бубнил, уткнувшись в собственные кисти. — Пожалуйста. Потом… можно и так. — Тебе стыдно озвучивать, как сделать тебе приятнее всего, или стыдно признаваться партнеру, что тот делает тебе неприятно? — спросил Девин с прохладным любопытством, делая ровно так, как Честер сказал. Тот вздохнул негромко и мягко, снова слегка поджимаясь, когда воск широким росчерком коснулся кожи, но больше не пытаясь сбежать. — Хотя нет, не отвечай. Не сейчас. Он покрыл воском и ягодицы — не так плотно, просто наслаждаясь видом торопливо скользящих вниз, к ремням на бедрах, потеков. Если бы Честер мог видеть себя сейчас, то точно сказал бы что-то ужасно неуместное — например, что ему как будто кальмар на задницу накончал… Девин прекратил лить и задумчиво наклонил голову к плечу. Нет, он слишком много общается с Охотником, раз уже начал перенимать у него его грубый юмор. С другой стороны, что-то общее действительно было. — Что-то не так? — спросил Честер чуть неразборчиво. Переступил на месте, разминая ноги, и так невинно вильнул покрытой воском задницей — и Девин только моргнул, когда свеча в левой начала плакать ему на пальцы. — Всё в порядке. Просто задумался о том, что зря не использовал распорки раньше, — ответил он почти честно, снова наклоняя обе свечи над чернильно-синей восковой пленкой. — Не могу не думать о том, как приятно было бы тебе сейчас вставить. Темная розетка мышц заметно поджалась, Честер отозвался глухим смешком. — Может, чуть позже, — сказал он приглушенно, разморенно. — Сейчас я не готов. — Конечно, — кивнул Девин. — Я тоже ещё не закончил. Он остановился, окидывая взглядом получившуюся картинку, и короткими быстрыми выдохами задул обе свечи. Последние теплые капли воска легли чередой почти ровных синих капель на поясницу. — Не двигайся, — произнес Девин, и Честер отозвался расслабленным тихим мычанием. Он действительно замер на месте, пока Девин убирал свечи на место. Девин поглядывал на него краем глаза, влажной салфеткой стирая с пальцев попавший на них воск. Желание удостовериться и всё-таки дотронуться до разума Охотника было почти нестерпимым, но Девин удерживал себя, думая: он не сможет работать с ним, если будет всегда полагаться на свой талант. Потом чуть усмехнулся: «работать»… Смешное слово он выбрал. Он протянул руку в сторону и, подчиняясь его воле, один из девайсов на стене выскользнул из креплений. — Мне понравилось делать из тебя небольшое произведение искусства, — негромко произнес Девин, накидывая петлю на кисть и разминая запястье, и длинные хвосты коричневого флоггера отозвались сухим шорохом. — Но точно так же, как и создавать, мне нравится… разрушать. Он прицелился, отвел руку — и от выверенного удара по плечу воск брызнул в воздух мелкими синими крошками. Звякнула распорка, Честер негромко ахнул, напрягаясь — и сразу же рассмеялся. — Ты же не собираешься… — второй быстрый удар лег под лопаткой, стесывая часть синих потеков. — Хах! Ты собираешься. Серьезно? — Ш-ш-ш. Хорошие мальчики не говорят, пока их не спросят, — пробормотал Девин, ухмыляясь, и следующим огладил хвостами поджавшуюся ягодицу. Быстрые короткие удары кожаных лент срывали с кожи остывший воск, разлетавшийся в стороны; это было неряшливо, грязно, но феерично, и то, как Честер чуть вздрагивал под его ударами, как позванивали карабины, и как из-под синего воска показывалась бледная, контрастно розовеющая от ударов кожа… Быстрые сильные взмахи быстро стали медитативными, и Девин, возможно, даже немного увлекся. Сложно было не увлечься. Когда он остановился, чтобы перекинуть флоггер в левую, от плотных восковых потеков почти ничего не осталось — редкие некрупные фрагменты. Верх спины, ягодицы и бедра над ремнями уже приятно, легко розовели, и Честер переступил на месте, позванивая креплениями распорки. Девин хотел было добавить ещё ударов, снять абсолютно весь воск, но, прокрутив шелестящий флоггер восьмеркой, отказался от этой мысли. То, как Охотник тяжело опирался на козла… Девин подошел ближе. Медленно обхватил горячее бедро ладонью. Честер отозвался тихим, сладко-уязвимым стоном, прогибаясь в спине сильней. — Что нужно сказать, если тебе понравилось? — спросил Девин негромко, сдвигая руку — и легко обхватывая твердый, гордо уткнувшийся в плоский живот член. Честер тут же задышал быстро, прерывисто, и на горячей коже Девин нашел влажные следы обильно выступившего предсемени. — Спа-спасибо, — сипловато выдохнул Честер, и Девин легко двинул кистью, прогоняя кожу по твердому стволу. Карабины на распорке звякнули почти стыдливо. — Хороший мальчик, — ответил Девин, отпустив повисший на кисти флоггер, опираясь локтем на упругую спину козла — и накрывая распластанного под ним Охотника. — Очень хороший.