Нет цены великому

Что-то произошло. Девин ненавидел это ощущение. Что-то случилось, что-то достаточно важное — он чувствовал это везде: в отвлеченных фразах посреди разговоров и в многозначном молчании вместо ответов, в осторожных, мельком брошенных взглядах во время приемов и неофициальных встреч, в напряжении ставших гораздо более щепетильными информаторов… Девин нутром чуял, что что-то произошло — и не знал, что. Видел расходящиеся на поверхности волны — и не мог найти источник. Не мог сложить известные ему факты в стройную теорию. Проводил дни и ночи на рабочих квартирах, которые периодически менял, чтобы не привлекать внимания — в арендованных пустых студиях по всему городу, небольших, часто даже без мебели, с одним брошенным на пол матрасом и узким кухонным гарнитуром где-то у стены. Заваливал весь пол отчетами, выкраденными переписками и планами, скопированной из архива Охотников информацией. Своими заметками. Схемами. Вероятными таймлайнами. Он всегда лучше думал с фактами перед глазами. У него была одна хорошая зацепка. Одна. Та самая, которую он своими же руками передал Брейкенридж, выполняя заказ. Девин не хотел думать, что эта крупица информации и стала той самой последней каплей. Что ему поверили так легко. Но… не мог игнорировать вероятность. И это раздражало. Наверное, полностью отсеять это клокочущее глубоко внутри чувство просчета ему не удавалось. …А может, Честер действительно просто в край охамел. Девин замер, невидящим взглядом уставившись на полку стеллажа. — Не хочешь пояснить? — спросил он медленно. Не мог же Охотник действительно… — Да я вроде понятно сказал, — фыркнул парень. — Ты слишком заморачиваешься со своими идеями. Боли или секса мне достаточно. Или «и». Девин неспешно обернулся поверх плеча: Охотник, тренированный и гибкий, как раз снимал брифы и только вскинул темную бровь, глядя на него с легкой улыбкой. С насмешкой. С насмешкой. Охотник. На которого он тратил время, придумывая… планируя… предусматривая… прикладывая определенные усилия… Хотя мог бы, как Честер от него наверняка ожидал, просто и безыскусно запороть до крови — и парень, вот удивительно, не получил бы от такой боли ни толики обычного удовольствия, за которым, очевидно, приходил. На этом моменте — Девин ощутил это очень четко — ему нужно было выйти из сцены. Остановить всё, выгнать Охотника на мороз и заставить подумать над поведением. Но Девин был не железным, и… должны же быть какие-то плюсы в том, что для кого-то он — старый эгоцентричный вампир-садист? — Я понял. Ты предпочитаешь примитивное. Боль и секс, всё, — повторил Девин коротко. Присел, взял в руки распорку, задумчиво взвесил. Идея пульсировала в голове красным, ярким, сочным — Охотник ещё подавится своими же словами, запнется в следующий раз перед тем, как одернуть его. «Просто боль и секс», значит. «Ничего сложного». Хах. Девин пробежался пальцами по гладкому прохладному металлу… И отложил распорку обратно. Нет. Обязательно, как-нибудь, но не сейчас. Он потянулся к кожаным наручам и поножам, прихватил короткие толстые цепи с карабинами на концах, глянул в сторону коробки на второй полке — нет, ещё успеет. Поднялся на ноги. Честер, обнаженный и с как всегда распущенными волосами, следил за ним внимательным взглядом. И руки на груди сложил, уверенным жестом расправляя плечи — чувствовал, паршивец, что попал, куда хотел. И всё же заметно покраснел, когда Девин ухмыльнулся, не сдерживаясь — широко, наверняка до клыков, с особенным мрачным обещанием. — Ближе, — приказал Торнтон с леностью. Кинул цепи и наручи, кроме одного, на постель, и даже ждать не стал, когда вставший напротив Честер сподобится подставить руки — схватил правую и рывком поднял выше. В первый миг Охотник засопротивлялся — непонятно зачем напряг мышцы, пытаясь не дать руке сдвинуться — но так же быстро сдался. Девин затянул наруч на приподнятой кисти за несколько мгновений; он уже помнил, сколько отверстий от края надо оставить, чтобы наруч лег почти туго, и сколько — чтобы чуть свободней. Точно так же дернул к себе левую, повторил со другим наручем, двигаясь быстро и экономно. Взял понож. — Ногу на постель, — приказал он, и в этот раз Честер послушался его без промедлений. Покачнувшийся аккуратный член уже слегка набух; Охотник сколько угодно мог делать вид, что ему всё равно, но в глубине души ему нравилось, когда с ним обращались бесцеремонно. Девин заковал его неширокие лодыжки, не стараясь продлить прикосновение — не проследив мышцы на голени, не обласкав, даже мельком, острые косточки. Отошел к стене, к стоявшей там тяжелой и мягкой скамье, обитой черной кожей. Без колебаний стряхнув на пол одежду Охотника, перенес скамью к изножью постели. Поставил к ней коротким краем. Честер проводил его чуть напряженным взглядом. Наверное, как и все люди, чувствовал себя не в своей тарелке, когда ему напоминали о вампирской силе — метровую конструкцию из стали Девин без напряжения держал одной рукой. — Ложись на спину. На край и спустить с него ноги, — сухо приказал Девин. Охотник подчинился — и Девин, не теряя времени, попарно сковал лодыжки к кистям, пропустив цепи через не привлекающие внимания крепления-кольца под сидением. Сердце Охотника сладко зашлось в непонимании, смущении и возбуждении разом: короткие, меньше двух дюймов в длину цепи заставили его согнуть ноги, прижаться к самым ножкам скамьи и опустить руки, и теперь он был растянут у её края, неспособный встать, двинуть рукой или свести колени. Раскрытый. Уязвимый. И практически беспомощный. Девин вновь отошел, теперь к полкам — за флакончиком смазки на водной основе и небольшим, с две фаланги, вибратором. Чехол с игрушкой он пока убрал в карман — это должно было стать… приятной перчинкой. Честер встретил его блестящим темным взглядом — и приподнявшимся в возбуждении членом. — У кого-то грязные мысли, я смотрю, — произнес Девин издевательски, быстро расстегивая манжеты светлой рубашки и закатывая рукава к локтям. Честер фыркнул и отвернулся, но высокие бледные скулы покраснели гуще. — Свяжи тебя достаточно крепко — и сразу потечешь, сучка. — Пошел ты, — прошипел Честер — и дернулся с оханием от сильного шлепка по раскрытому бедру. Отпечаток ладони у паха быстро налился приметным розоватым — Девин не сдерживался. Он присел на край постели, невпечатленно заметив: — Не помню, чтобы разрешал тебе раскрывать рот, — и с легкостью, одним рывком подтянул скамью с прикованным к ней Охотником поближе, оказавшись меж раздвинутых острых колен. — Пошел ты! — громче возмутился парень — и громче же вздохнул от симметричного удара ладонью по другому бедру. — Это может продолжаться долго, — заметил Девин с иронией — и отвесил следующую пару грубых сильных шлепков сразу же, не дожидаясь, пока Охотник найдется со словами. — Я молча-ал! — проскулил Честер, дергая коленями — свести он их не мог, хотя и явно хотел. Ладони приятно горели, широкие нежно-розовые пятна внутри бедер, уже потерявшие четкую форму, выглядели интересно. Словно парень решил встать в стременах с неудобным жестким седлом, а конь в этот момент понес, и, падая обратно, Честер сжал колени слишком крепко. Девин на секунду задумался: выпороть его, а потом вдвоем поехать кататься верхом было, на деле, не самой скучной идеей для наказания. Под высокие ахания он добавил ещё пару ударов — потому что Честер, обрывчато сквернословя на выдохах истончившимся голосом, всё ещё сопротивлялся его приказу молчать, — и щелкнул крышкой флакончика. Растерев смазку в левой, Девин обхватил скользкой ладонью и не думавший опадать член. Пара легких движений сверху вниз, прогоняя кожу по стволу и потирая большим головку — и Честер с недоверчивым мягким вздохом подался навстречу, сильнее прогибаясь в поясе. — Понравилось, да? — спросил Девин с легкой издевкой, двигая рукой быстро. — Конечно, понравилось, Охотничья ты шлюшка. Честер дернулся под его ладонью, но у него было слишком мало свободы, чтобы остановить Девина — или навредить себе. Девин припечатал чистой ладонью бледное бедро, теперь снаружи — до оборванного тихого скулежа — и продолжил дрочить, крепче смыкая ладонь на пульсирующем члене. Добавил вполголоса, ядовито сладко: — Шлепни тебя пару раз по-хорошему, до визга, и можно быть уверенным — в трусах у тебя всё твердо. Охотник замычал сдавленно — недовольно, не соглашаясь, но уже, похоже, приняв приказ держать рот закрытым. Он тяжело дышал, красный до припадочного оттенка. Из щелки уретры уже сочились первые капли полупрозрачного предсемени — быстро он, конечно, — и резко солоноватые запахи сильного возбуждения размывали дурманную грозовую свежесть. — Может, стоило приковать тебя наоборот? — риторически спросил сам себя Девин, чуть смещая палец — и Честер содрогнулся всем телом, когда подушечка притерлась к уздечке на излете быстрого движения, и содрогнулся ещё, и ещё. — Поставить тебя на колени, приковать за бедра, уткнуть лицом в скамейку и отделать эти ягодицы так, чтобы краснели в рубиновый? Ты всегда такой шелковый после порки, такой безотказный, так умоляешь всем телом, чтобы тебе вставили и выебали — как угодно, хоть членом, хоть пальцами. Так стараешься угодить, легко раскрываешься… Как лучшая шлюшка. — Пошел… ты!.. — тонко выдохнул Честер — и снова получил по внутренней стороне бедра, прямо поверх свежих следов. Девин поцокал, задвигав рукой ещё быстрее. — Ну я же чувствую, — он чуть сжал кулак вокруг нежного венчика, прокрутил, — как ты вздрагиваешь. Как тебе нравится. Мог просто встать на колени и попросить, чтобы я тебя выпорол, а не доводить меня. Так сложно? Честер его уже не слышал: цепи громко скрежетнули, живот закаменел, темный взгляд бесконтрольно скользнул вверх — и парень с громким стоном кончил, быстрыми короткими толчками изливаясь белесым на свой живот и пальцы Девина. Тот, чуть щурясь, смотрел на приоткрытые влажные губы, на быстро бьющуюся жилку на шее, не задумываясь скользя кулаком по мокрому члену, пока тот не стал ощутимо мягчать в его хватке. — Это было удивительно быстро, — выдохнул Девин едва слышно, нависая над любовником и опуская влажную ладонь на горячий, рывками вздымающийся живот. У Охотника слабо дернулись темные брови, но эту завуалированную подначку он проглотил, слишком утомленный недавним удовольствием. Слишком сонный. Хорошо. Девин успокаивающе поглаживал его, распятого на скамье, незаметно растирая смазку и сперму по бледной коже. — Может, в следующий раз использовать эрекционное кольцо? — Ты не смешной, — буркнул Охотник вполголоса, опускаясь на кожу сидения щекой. Дернувшееся до различимого скрежета цепи колено и громкий вздох, когда Девин отвесил очередной размашистый шлепок по плотному бедру, были просто очаровательными. Честер вскинул голову, уставился на него с обидой в повлажневших зеленых глазах, но Девин только улыбнулся. — Кто сказал, что ты можешь говорить? Я не закончил, — произнес он неспешно, обхватывая левой опустившуюся мошонку — его, надо признать, удивляло, что Охотник заморачивался удалением волос здесь, — и перекатывая в пальцах нежные яйца. — Ты сказал, что хочешь боли и секса. Я дам и то, и то. Сполна. Ты кончишь ещё. И ещё, если я захочу. Кажется, впервые он смог оставить Охотника совершенно без слов: тот только приоткрыл рот и уставился на него — в неверии, изумлении… Испуге. Девин улыбнулся. — Если сможешь, конечно, — он отвлекся, чтобы добавить смазки на ладонь. Когда посмотрел обратно, Охотник отвернулся от него, насколько мог, и зажмурился. Десяток минут тщательных ласок нежной мошонки, крепких щипков тонкой кожи на бедрах до розовых маленьких следов, неспешных и плотных движений ладонью по стволу — и мягкий член ощутимо отвердел, заново наливаясь кровью. Честер теперь не постанывал, только выдыхал носом коротко, резко, плотно сжимая губы — и всё же высоко протяжно ахнул, стоило Девину помассировать большим обнаруженную не так давно чувствительную область ниже мошонки, на периниуме. Член заметно дернулся, и Девин усмехнулся. — Вот так, да, — сказал он ласково, тремя пальцами лениво гоняя кожу по твердому стволу и продолжая ритмично давить, — всё правильно. Ты же любишь, когда тебя трахают. Честер смотрел куда угодно, но не на него, кусал губы, давил стоны… Пока в пальцах Девина тихонько не загудел вибратор. Охотник тут же предсказуемо вскинул голову на новый звук — только цепи звякнули, натягиваясь — и Девин позволил себе ещё одну сладкую улыбку. — Тебе понравится, маленький Охотник, — пообещал он ласково. Честер кончил через минуту, с вымученным громким стоном переломившись в спине до очередного скрежета цепей о крепления — и рухнул на скамью, часто втягивая воздух. Он жмурился, растрепанный, взмокший, и краска никак не хотела сходить с высоких скул. Девин снова оперся на колени, нависая над Охотником выжидающе. Он выключил игрушку, чтобы не отвлекала, и молча крутил в пальцах — шелковистую с одного конца и гладко-скользкую с другого. Плотный, густой запах усталого тела и пресной спермы дразнил чуткое обоняние — как дразнил бы запах свежего кориандра или выделанной кожи. Сильно, но не неприятно. В этот раз Охотнику понадобилось больше времени, но у Девина терпения было с запасом. — Посмотри на меня, — приказал он негромко. Честер приоткрыл глаза, но темный влажный взгляд постоянно, хаотично соскальзывал куда-то в сторону, как бы парень ни старался. Как будто бы со стыда. Девин не сдержал смешка. — Это оказалось уже не так приятно, да? Никакого знакомого удовольствия. Непонятные ощущения. Слишком быстро, даже для тебя. И слишком сильно, особенно сразу после оргазма. Как будто спустил как-то вхолостую… верно? Охотник не ответил, но цепи звякнули, стоило Девину положить руку на раскрытое напрягшееся бедро. И, спустя несколько долгих, растянутых мгновений, Честер едва заметно кивнул. Девин улыбнулся чуть шире. — Итак. Тебе всё ещё нужны от меня только секс и боль, и ничего сверху? Всё ещё хочешь только примитивного? Он смотрел Охотнику в лицо, которое тот не мог скрыть от него: на подрагивающие ресницы, на влажный от испарины лоб, к которому липли длинные темные волоски, на покрытые румянцем скулы. На искусанные тонкие губы. На нервно дернувшийся кадык, на плотный пульс горячей свежей крови под кожей. На едва различимое, упрямое движение гладкого подбородка. На молчаливое «да». Девин расплылся в ухмылке, сдвигая ладонь на бедре выше. Лишняя гордость всегда дорого обходилась владельцам. — Не знаю, кем надо быть, чтобы сказать тебе «нет», когда ты так очаровательно просишь ещё, — он скользнул ногтями по чувствительной коже внизу живота, и Честер, зажмурившись, перестал дышать. — Конечно, ты кончишь ещё раз. Сколько бы на это ни потребовалось времени… и даже если это окажется немного болезненно.