Нет цены великому

Девин шел по охотничьей Цитадели без спешки, приглушая шаг скорее по привычке, чем по необходимости. В полуночный час здание утихло, особенно офисное крыло — здесь царил мрак выключенных ламп и пустота одинаковых комнатушек-кабинетов. Ночное безмолвие нагоняло жути побольше, чем сырые подвалы заброшек и канализация с её шумом бегущей воды и падающих капель. Как минимум, нагоняло на Девина — если с нечистью можно было разобраться быстро, с помощью серебра и огня, то вот с Тильдой из бухгалтерии это не сработает. С момента, как он проник внутрь — как проник, прошел, успешно отведя взгляд зачарованной горгулье напротив парадного входа, — ему по-старчески хотелось начать брюзжать, что раньше было лучше. И это сейчас называется Цитаделью? Где замок в глуши, с толстыми стенами и бойницами, с огромными залами и своими кузницами? С хитроумными теплицами и подземными садами? С запасами пищи на двухмесячную осаду? С ночными патрулями, в конце концов?! От той Цитадели только и осталось, что старая каменная горгулья, поднимающая вой, если заметит незнакомца без сопровождения или учует намерение навредить ордену. Понадеялись, что новомодная сигнализация, электронные замки и железные ставни остановят возможное нападение? Хмпф. Девина, например, не остановили. В архив он проник, обратившись туманом и просочившись в тонкую щель между тяжелой дверью и косяком. Да, щель была совсем маленькой, и это заняло у него почти полторы минуты, но всё равно Девин был недоволен. Текущая глава ордена могла бы и спросить у него о том, как лучше обеспечить новой Цитадели защиту — но, конечно, не стала. Кто бы сомневался. В архиве Девин провел больше часа — поиски, поначалу безуспешные, оправдались в неожиданном месте, и дальнейшие взаимосвязи распутать оказалось просто. Девин припоминал это пророчество — довольно туманно, правда. Глория упоминала мельком возможный конец света, но только поулыбалась и сказала, что конкретно этот придется не на её век, поэтому Девин и думать про него забыл. В бесчисленных шкафах охотничьего архива он нашел и отчеты тридцатилетней давности, и зафиксированные на бумаге предположения, и карты звездного неба, и многочисленные переводы текста, и даже его оригинал — тщательно закрепленную в стеклянном кейсе табличку и качественный список с нее. Пару минут он боролся с бликами и разбирался в рубленом неровном шрифте, мысленно ругаясь на предыдущие поколения Охотников — некоторые конструкции были устаревшими, да, но он проходил это в университете! Потом на первом попавшемся под руку листе набросал сохранившийся текст, и сразу добавил примерный перевод-подстрочник. Исправил пару незамеченных ошибок, подчеркнул места, где не был уверен, добавил мелким шрифтом уже известные Охотникам переводы. Так, с написанной его рукой текстом, думалось как-то лучше. Глядя на иносказательное, безмерно пафосное и от того не везде понятное пророчество, Девин подцепил пальцем узкий кожаный ошейник, прослеживая подушечкой гладкие швы сверху и снизу, потер бархатистую внутреннюю поверхность, чуть оттягивая — привычка, въевшаяся с годами слишком глубоко. Постучал карандашом по столу. Ему не нравилось то, что он узнал. Ему не нравилось, что чертова табличка сохранилась плохо — но, судя по описям, целые слова отсутствовали уже при нахождении. Ему не нравилось, что переводы — кроме одного, самого последнего, со штампом «на доработку» — были абсолютно дилетантскими. Ему не нравилось, что он дожил до этого момента, а Глория — нет. «Что ж, не все концы света должны быть остановлены ей», — подумал он мрачно, а потом всё-таки додумался перевернуть исписанный лист — и понял, что использовал кое-чье досье. С фотографии в правом верхнем углу на него напряженно-недоверчиво смотрело лицо ребенка — смутно знакомое, с ещё совсем короткими темными волосами. Девин вздохнул и несколько раз свернул лист перед тем, как убрать во внутренний карман пальто. Раз он дожил, значит… Значит… Нет. Он подумает об этом позже — сейчас нужно уложить новую информацию в голове. Подумать, что с ней делать. Как предоставить… заказчице. Может, они все ошибаются. Хотелось бы. Девин тщательно прибрался, возвращая папки, книги и ящики на места, выключил свет и выскользнул из архива так же, как и проник в него. В коридоре он задумался: выбраться тем путем, которым он сюда зашел, не получится — горгулья, скорее всего, поняла, что её одурачили, и разозлилась. Второй раз не прокатит. Памяти у старой грымзы хватало лет на десять-двадцать, и потом этот трюк можно будет использовать снова, но сейчас она только поднимет ненужную тревогу. Значит, главный вход для него закрыт. Подумав, он повернул к крылу, где должны были находиться казармы. Если где-то и были прорехи в защите, так это там, где жило множество молодых придурков с горячей кровью, до совершеннолетия выбиравшихся в город раз в неделю, и то с сопровождением. Наверняка они придумали… что-нибудь. По привычке. Он поднялся на этаж выше, вышел в длинный темный коридор. Из-за ближайшей двери тонкими лучиками лился свет, и Девин, прочитав выведенное на табличке имя владелицы кабинета, не удержался и показал двери язык. «Дерьмо лошадиное твоя защита, Лёрк. Одно отключение света, одна диверсия в подвалах — и все вы в большом железном сундуке», — подумал он и, спрятав руки в карманы короткого пальто, продолжил бесшумно идти по расстеленной на каменном полу длинной ковровой дорожке. Чего он не ожидал, так это того, что, толкнув двери, ведущие на тускловато освещенную серую лестницу, он пересечется взглядами со знакомым Охотником. С удивленно приподнявшим брови Честером Фэйрклиффом, стоящим на пролет ниже. Первые нотки того самого запаха уже дразнили, словно далекий аромат свежей выпечки или жарящегося мяса. Мысленно Девин выругался — вот тебе и неуловимый старый вампир, — но, держа бесстрастное лицо, медленно начал спускаться. Его шаги всё так же оставались беззвучны. Честер следил за его приближением нечитаемым взглядом. Парень явно ночевал сегодня в казармах: широкое худи с капюшоном и свободные спортивные штаны, и то и то цвета оливы, выглядели домашними, заношенными. А черные кеды — нежно любимыми… и уже просящими замены. Девину подумалось, что на фоне строгих, чуть официальных коридоров парень казался зашедшим в здание по ошибке — но, может, казармы внутри выглядели иначе… Они поравнялись. Девин остановился и чуть наклонил голову; мысленно он повторял, как мантру: «Я имею полное право здесь находиться, пусть он и не знает, я имею…» Честер, неожиданно серьезный на вид, снова окинул его взглядом, посмотрел за спину, на двери, ведущие в коридор, а потом молча качнул головой, предлагая следовать за ним. Девин чуть кивнул, и бок о бок они продолжили спускаться. В тишине они дошли до самого первого этажа. Честер свернул вправо, открыл первую же дверь и зашел в помещение первым. Девину ничего не оставалось, кроме как последовать за ним — и легким жестом, не касаясь дверной ручки, закрыть дверь за собой. Сквозь чарующий запах Честера пробился резковатый дух порошка и чистоты. Щелкнул выключатель, лампы под потолком с гудением разгорелись. Девин осмотрелся, с трудом сдерживая улыбку: Честер привел его в местную прачечную. Ряды молчаливых стиральных машин с распахнутыми дверцами и пустых сушилок у стены простирались на метры в глубину комнаты. Охотник встал перед ним, сложив руки на груди. — Просто скажи: Лёрк ещё жива? — спросил он негромко. Девин всё-таки не сдержал улыбки. — Жива. Я был здесь не за ней. Честер распустил хвост и вплел пальцы в растрепанные волосы, ненадолго задержавшись на затылке. Костяшки на правой у него розовели, разбитые до ссадин. — Даже жаль… — пробормотал он с разочарованием, изумив этим Девина. — Впрочем, неважно. И за кем ты пришел? — Ты же не ждешь, что я отвечу, правда? — мягко произнес Торнтон. Честер помолчал, уставившись в темный зев ближайшей стиральной машины, и кивнул. — Да. Не жду, — признал он. Здесь, в Цитадели, Охотник вел себя необычно сдержанно — и говорил тоже. Отрывисто, коротко. По сути. Девин с трудом узнавал в закрытом молодом человеке недавнего пьяного любовника с острым языком. Честер ткнул в сторону своей шеи. — Красивый аксессуар, — произнес он ровно, и Девин только на второй удар чужого сердца понял, что речь об его ошейнике — который, увы, отлично было видно в вороте темно-синей рубашки. Он не удержался, потрогал нагревшуюся гладкую кожу. Раньше это был не простой аксессуар, да и сейчас тоже — просто сейчас у него не хватало второй половины. Без нее это правда был всего лишь красивый символ. — Рад, что ты оценил, — протянул Девин с усмешкой. — Но ты больше любишь такое на себе, а не на других, да? Если Честер и умел, как большинство Охотников, контролировать своё сердцебиение, то сейчас он с треском провалился. Девин улыбнулся чуть шире, показывая клыки. — Всё в порядке. Это только между нами, — сказал он негромко, и добавил неспешно: — Думаю, пробравшийся в Цитадель вампир разозлит Лёрк. Но знаешь, что разозлит её ещё больше? Честер чуть прищурился, глядя на него. — Вампир, который вошел и вышел незамеченным? — догадливо предположил он. Девин кивнул. — Особенно, если она узнает об этом не на следующий день, а через… пару месяцев. Если вообще узнает, — добавил он как мог равнодушно. В прачечной воцарилась тишина, которую перебивали только тихонько гудящие старые лампы. Химические отдушки мешали наслаждаться чистым грозовым запахом Охотника — который всё ещё кружил Девину голову, напоминая об одной хорошей ночи… Даже несмотря на кое-чьи обмороки. Честер наклонил голову к плечу, и распущенные черные волосы скользнули набок вместе с его движением, открывая взгляду угловатую серебристую серьгу-знак. — А что мне за это будет? — спросил парень невинно. Неожиданно… эмоционально после недавних сухих слов. Девин показно задумался, но сердцебиение Охотника скакнуло слишком понятно. Однозначно. — В паре кварталов отсюда припаркована моя машина, — произнес Торнтон медленно. — Я могу отвезти тебя… туда и обратно. Темные брови недовольно сошлись. — Хотелось бы, — вздохнул Честер, — но сегодня ночью я должен быть в казармах. — Тогда прямо в машине, — легко согласился Девин. — Ты отзывчивый, это не займет много времени. Честер заметно пожевал нижнюю губу. — Прозвучало обидно, — заметил он кротко. — Будет больно, — пообещал Девин в ответ, и Охотник заметно порозовел. Поколебавшись ещё несколько секунд, он махнул рукой. — Нет, это слишком хороший обмен. Пошли, покажу одну… м-м-м, дыру в заборе, — Девин ухмыльнулся от выбранных слов, и Честер добавил, лучась насмешкой и довольством: — Сам сделал! Не рассмеяться было невозможно.

***

В молчании они шли по слабо освещенной улице. На горизонте вырисовывались дымчато-темные тучи, и воздух к ночи совсем не по-июльски посвежел. Честер даже спрятал руки в кармане на животе, но под сильными порывами ветра, игравшимися с темными волосами, только чуть щурился. Кажется, ему было неуютно в одном худи, и Девин впервые за последние несколько веков вновь подумал, что не ощущать ни жары, ни холода — это очень удобно. Он мог ходить в одном и том же коротком пальто круглый год и не испытывать никаких проблем. Мог насквозь промокнуть и выбраться на зимнее ниже нуля, и единственное неудобство в этом случае несла бы задубевшая, негнущаяся одежда. Он проверял. Несколько раз. Но живые горячие люди мерзли, и простывали, и сгорали под слишком жарким солнцем — и смешно теряли шкурку потом. Девин вспомнил, как посмеивался над Глорией за облезающий белый нос, а та, обозлившись, приказала ему заткнуться, и только на третий день поняла, что всё это время он не мог говорить совсем. Тогда ему смешно не было, сейчас — было. Некоторые события сквозь призму времени открывались совсем в другом свете. Они добрались до автомобиля, и Девин, отключив сигнализацию, коротко сказал: — Садись назад. Пока Охотник выполнял его просьбу, Девин забрался ненадолго на водительское — чтобы вытащить из бардачка пачку влажных салфеток. Он перебросил её на заднее сидение, и от Честера раздалось короткое хмыкание. — Ты не представляешь, как часто вампиру приходится стирать откуда-то кровь, — поделился Девин без эмоций, и Честер кашлянул. — Не представляю, — согласился он — с тихо ускорившимся сердцебиением. Салон уже наполняла свежесть — ещё не начавшийся ночной дождь, — и Девин с удовольствием вдохнул её поглубже перед тем, как выйти из машины и пересесть назад. Честер подвинулся, освобождая ему место. Он следил за Девином внимательно, почти неотрывно, и Торнтон стянул пальто, закинул его вперед и заблокировал двери кнопкой на панели. Устроился на сидении удобней. — Мне интересно: занимался ли ты сексом в машине до этого? — спросил он, поманив Охотника и указав на свои колени. Тот молча послушался, придвинулся, оперся на спинку, перекидывая ногу через его и пытаясь половчее — побыстрее — выполнить приказ. — Может, садился на переднее сидение, чтобы через пару минут перегнуться к водителю и взять у него в рот? Или, может, вы опускали сидение, и ты седлал чей-то член и скакал на нем? Или то, как я трогал тебя в прошлый раз, было тебе… м-м-м, не в новинку? Усевшийся ему на бедра парень ярко раскраснелся, но сложно было понять, попали ли слова Девина в точку или просто смутили его. Низкий потолок заставлял Охотника чуть пригибать голову. Вдалеке едва слышно, урчаще рокотнул гром. Девин опустил руки на раздвинутые бедра, и парня пробила заметная дрожь. — Боишься или предвкушаешь? — спросил Девин вкрадчиво, без спешки разминая мышцы. Сильный запах скорой грозы, переплетенный с быстро пульсирующим возбуждением, покалывал кожу, и Честер не сдержал шумного вздоха, когда ладони Девина сжали его ягодицы, раздвинули и сквозь ткань потерли между. Спортивные штаны в паху уже заметно оттягивало, Охотник сжимал разбитые кулаки, и его сердце билось сильно и торопливо. Сосредоточившись на мгновение, Девин уверился: опаски и предвкушения в состоянии любовника было намешано примерно одинаково. — Итак, не первый раз, значит? — он сквозь штаны обхватил чужой почти твердый член, дернувшийся в ответ, нежно помял — у Честера вырвался тихий скулеж на выдохе, который Охотник быстро оборвал. Теперь у него краснело не только лицо, но и кончики проколотых ушей. Девин чуть улыбнулся. — Эй, это только между нами, я же говорил. Тогда у тебя встало так же быстро? Честер прикрыл глаза, и то и дело облизывал тонкие губы, и дышал уже поверхностно. В салоне должно было стать потеплее, и Девин аккуратно пробрался под край оливково-зеленого худи. И расплылся в ухмылке: под ним ничего не было. Честер точно чувствовал себя в Цитадели как дома. Горячий, уже чуть покрытый испариной живот напрягся под его прикосновением, Честер снова тихо, сдавленно простонал, сгибаясь вперед. — Такой чувствительный, — прошептал Девин ему на ухо, почти цепляя губами твердые шарики пирсингов — и гладил по бокам, пробираясь пальцами под пояс штанов, но не забираясь глубоко. У Честера вырвался смешок. — Ты обещал, что будет больно, — прерывистым шепотом напомнил он. — Будет, когда ты вернешься в свою комнату и вспомнишь, как кончал в руках вампира, — хмыкнул Девин. Охотник чуть ухмыльнулся. — Придумай что пострашнее. Не впервой, — и Девин в очередной раз восхитился кое-чьей наглости. И сжал кое-чей горячий бок. — Ты сидишь в моей машине, — произнес он, сопровождая свои слова сильными медленными движениями ладони поверх твердого члена — он знал, что это «приятно» на грани с «не». — В машине, припаркованной на отшибе парковки. Посреди ночи. Безоружный. Никто не знает, что ты здесь, а не в своих казармах. Через полчаса гроза смоет все твои следы. И ты просишь… напоминаешь мне… С каждой фразой Честер сильнее обхватывал его бедрами, и сгибался всё ниже, пока не вцепился Девину в правое плечо. Торнтон глянул вбок — на напряженную ладонь с вздувшейся веной и розоватыми, подсбитыми костяшками, — и сказал холодно: — Руки. Охотник послушался его не сразу, не сразу разжал пальцы и отдернул руку. Теперь он, всё ещё возбужденно покрасневший, смотрел на него немного… испуганно. Девин подцепил край мягкого худи, дернул вверх, стащил с парня: бледная грудь вздымалась в быстром дыхании, с тремя бордовыми, едва закрывшимися царапинами поперек, темное пятно татуировки тянуло взгляд, на плоском животе от напряжения едва заметно проступил рельеф мышц. Девин тихо приказал: — Руки за голову. На водительское, — и Честер тут же завел их назад. Соблазнительный рельеф стал четче. Девин подхватил парня под бедра и дернул ближе, и тот вцепился в подголовник. Глаза у Охотника уже были помутневшие. Девин кивнул на воспаленные царапины. — Что, хороший был секс, раз не залечиваешь следы? Честер промолчал, но Девин и так знал: они были оставлены острыми когтями. Что-то вроде химеры, может — контрафактной, как всегда. Он провел ладонью по горячему торсу, специально надавив на раны, и у Охотника чуть дернулась верхняя губа. Следующим Девин поймал меж большими и указательными небольшие напряженные соски, потер, и с ухмылкой заметил, как у Охотника слегка закатились глаза. — Оу? — протянул Девин, смыкая пальцы сильнее. Честер сжался на его бедрах, выгнулся, жмурясь и закусывая губу, пока он тер, и слегка покручивал, и оттягивал, и сжимал наверняка до боли. Парня выкручивало от любого уверенного прикосновения, и он быстро перестал сдерживать хнычущие звуки — даже попытался съежиться, прячась за сведенными локтями. Девин надавил ему рукой меж лопаток, заставляя прогнуться в спине — Охотник был сильным, но он был сильнее, — и склонился ниже, к самой незагорелой коже. — Ну же, маленький Охотник, чего ты боишься? Ничего же не случится, если злить старого вампира, да? Он легонько выдохнул на обнаженную грудь, дурманно пахнущую одновременно потом и морским бризом, и Честер всё-таки бросил на него затуманенный влажный взгляд. Девин прижался губами к левому темно-красному соску, чуть втянул, поигрался языком, оттягивая внимание — и специально, легко прикусил выскользнувшим клыком. Парень в его объятии дернулся с вскриком, напрягаясь всем телом. На язык засочилось солоноватой кровью, Девин сжал Охотника крепче, удерживая на месте, и, не слушая прерывистого скулежа, вылизывал свежую рану, пока та не сошлась без следа. Только потом он поднял голову. Честер дышал быстро, хрипло, кожа лоснилась от пота в слабом свете, и темные брови свело в страдающей гримасе. — Сколько раз мне нужно повторить это, чтобы ты кончил? Два? Три? — спросил Девин тихо. Честер отрицательно, быстро замотал головой, и Девин ухмыльнулся. — Пять? — Нет, стой, я больше… — забормотал парень. — Я больше не буду! Не буду говорить тебе, что делать! Честно! — И стоит у тебя всё ещё потому, что не будешь, — едва качнул головой Девин. Честер быстро облизал губы, пряча глаза. — Прими своё наказание с честью и не забудь поблагодарить меня в конце. И склонился обратно, легко прижался губами поверх царапин. Честер шумно втянул воздух и зажмурился, напрягаясь всем телом. — Твоя боль слишком сладкая на вкус, чтобы удержаться, — пробормотал Девин, сдвигаясь теперь вправо.