Север

— Простите. Это единственное, что нарушает долгую тишину в пути обратно до поселения. Он даже не знает, за что именно извиняется, какой грех хочет отмолить перед Королевой, но чувствует, что кулон снова фантомно жжет грудь. Цукишима не сможет ее понять до конца, не сможет вернуть ее жизни смысл, каким бы сильным избранником Старых Богов ни был, и кажется, она единственная, для кого хороший конец перестал быть возможным. Пускай Тецуро остался в живых, пускай он сам, наверное, заставляет ее жить наравне с мужем, но… — Тебе не нужно извиняться, мой мальчик, — ее усталый голос совсем не похож на тот, что встречал в замке, а щеки, стоит только упасть на них свету луны, выглядят слишком расслабленно, как будто его не стесняются. Показывать свою слабость можно только близким, верно? — Ты сделал мне подарок. Я хотела поговорить с ним в последний раз больше, чем возвращать его к жизни. Как после такого считать женщин слабыми? Ее сила прощения и принятия не сравнится ни с каким мечом, что поднят для удара, и Кей может только надеяться, что эта сила останется только с Королевой. Никому больше не стоит пробовать такие же трудности на зубок, даже лисьи клыки оказались бессильны. Или проиграли все же медвежьи? — Разве вы… Вы не хотите, чтобы он был рядом? — Хочу, иногда даже больше, чем жить, но если судьба забрала его раньше, значит так было суждено. Старые Боги уводят на тот свет тогда, когда каждый из нас исполнил свою роль, и я не могу бороться против них, — шепчет она, все так же мягко ступая по тропинкам, как будто паря над землей вместе со своей ношей, и будь он настолько силен, чтобы влезать в божественные устои, забрал бы себе большую часть груза с ее плеч. Наверное, это тоже можно назвать любовью от матери к сыну, пускай и кровь их никогда не станет похожей. — То, что произошло с Тецуро должно остаться случаем, и я уверена, он бы не был счастлив здесь, зная, что я отдала себя за его жизнь. — Он говорил то же самое. — Вряд ли можно думать иначе, когда ценишь жизнь других. И Цукишима понимает, пускай и согласиться не может. Наверняка со временем все станет проще, понятнее, объединятся страны, мир успокоится, новое поколение взойдет на престол, но любовь не пройдет, как простуда, а значит и представить жизнь без мужа наедине с собой на таких больших землях… Он не сдерживается, когда резким порывом обнимает Королеву за плечи, притягивая ближе, мысленно упрашивая оставить с ней хоть что-то от него самого, такое же теплое и нежное, как медвежья ласка. Луна наверху свидетель, в этот раз он готов отдать свое сердце, только чтобы чужая грудь не тосковала одна в пустоте замка. У него с Тецуро еще есть дела, но они точно вернутся к ней. — Я сделаю все, чтобы ваша жизнь была спокойной, — шепчет, как будто готов убивать за это спокойствие, — и вам не пришлось уходить к нему раньше срока. — Вряд ли она будет такой, Кей, дети слишком непоседливы, особенно когда живут все вместе, но это то, чего мне не хватало. Они расстаются у остатков площади: она торопливо растворяется в слоях северных шатров, Кей только ждет, когда шкуры наконец закроются за ней, чтобы ноги наконец нашли силы вернуться в свою палатку. Все в поселении уже спят, ни шума изнутри, ни света, только храп вперемешку с шуршанием факелов по пути тропинок до своего дома, и кажется, что это и правда был общий праздник. Главный шаг сделан, осталось только подписать указ, позаботиться о том, чтобы объединение прошло без бунтов и новых войн, пускай и совсем мелких, и Цукишима едва держит надежду, что на все это хватит сил, благо, что он не один, и на шкурах его ждет уже заснувший муж, сжимающий только его одежды во сне. Как будто без самого Кея, даже его запаха, не мог найти покой. Это вызывает усталую улыбку. — Тецу, — ладонь устраивается на чужой щеке, ведется вверх по скуле и заправляет выбившиеся из общего потока беспорядка прядки, — почему заснул без меня? — Извини, я только лег тебя дождаться, а потом… И злиться на этот сонный тихий бред не выходит. Если заснул, значит вымотался, а спокойствие мужа Цукишиме важнее общих понятий любви и уважения. Он позволяет себе оставить теплое касание губ на лбу, после так быстро, как только может, смывает с лица макияж, а одежду, хоть и уже ненужную, складывает аккуратно, обещая себе оставить ее для выставки на память об этом историческом дне. И уже под чужим боком, притягивая ладонь Куроо, чтобы сплести пальцы, Кей ловит себя на мысли, что наконец спокоен. Камень на груди не светится вовсе, как будто потерял всю свою силу, но это больше и не нужно, в сны мужа Король уж точно проберется без его помощи.

***

Прошла уже неделя с подписания указа. Новая страна, растянувшаяся по воле сердец от северных год до южных морей, все еще не имеет даже названия, но первые торговцы и простые путники спокойно пересекают границу, встречаясь с местными. Письма идут снова и снова, каждое имя вписывается в общий отчет, и Кей чуть теряет рассудок, когда замечает, какой выросла гора важных бумаг за все это время. Он снова почти заперся в кабинете. Единственная, кто навещает его чаще, чем слуги с едой, — Арна. Приходит она с надеждой выбраться на прогулку вместе, скулит жалобно у самых ног, но единственное, что он может позволить себе дать ей — посадить к себе на колени и медленно гладить по шерстке, пока читает очередное письмо. Даже без имени и адреса, как будто засунутое в общий поток скорее в шутку, но все еще требующее внимания. Он же должен быть хорошим и внимательным королем, верно? Он должен следить, проверять и- — Я выходил замуж за человека, а не затворника, Душа моя. Тецуро приносит с собой запах свободы, моря и… апельсинов. Кажется, с его аппетитами стоит садить целый новый сад неподалеку от дворца. Он, без преувеличений, сияет, дышит тяжело, как будто торопился, но уже вряд ли от жары, скорее принял Юг и его жар, свыкся и получает все, что только может забрать от этих первых дней вместе… — Как поездка? — Границы строятся, отобрал войнов для службы там, пока возвращался, заехал в несколько поселений, где остановились первые северяне, спросил о жизни здесь, а еще… апельсины в самых южных поселениях такие восхитительные! Письмо приходится отложить в сторону от пробирающегося наружу смеха. Тецуро такой маленький лисенок, это становится открытием каждый чертов раз. — И если ты мне простишь такую вольность, я попросил отправить их семена сюда, расширим сад, а еще посадим цветов. Садовница только за, ее дочь уже нашла чем можно занять клумбы в пути до столицы! — Я рад, что у тебя достаточно впечатлений за это время. — А ты сам, как я вижу, не выбирался на улицу и не спал, — но спрашивать о том, как Куроо заметил это уже стыдно, наверняка все написано на его осунувшемся лице, но выдает все проще расстроенный лай Арны. — Даже наша малышка уже не выносит твой график. Тебе нужно выбираться наружу, понимаешь? — Тецу, — приходится повернуться лицом к мужу и всмотреться в его сияющие жизнью глаза. Наверное, даже только ради этого стоило работать. — Я не могу этого сделать. Нужно многое написать, о многом сообщить и- — Самый мой главный тебе подарок решит часть твоих забот. Я отобрал тебе советников, и тебе стоит увидеть их. Это отрывает окончательно, Арна спрыгивает с колен и, чуя настрой хозяев, уносится к двери, цепляется когтями за дерево, пока Цукишима невозможно долго поднимается на ноги и плетется до выхода. Куроо терпения имеет мало, в момент поднимает на руки чужое тело и уносит по коридорам дворца до нужного места. Нет сил даже упрямиться с просьбами опустить обратно, Кей только сильнее обычного сжимает чужое плечо и вдыхает запах, исходящий от мужа. Море… Пески… Горячий металл… Родная смола… — Открывай глаза, Душа моя, — шепчут так сладко, что ослушаться не вышло бы ни в одной из стран или культур, потому остается только протереть глаза рукавом одежд и… — Теперь этот зал не будет пустовать, а ты перестанешь ютиться в маленьком кабинете. Бывший тронный зал, который наверняка еще помнит кровь Тецуро, сияет, но совсем не от блеска золота. Вокруг деревянные столы, ряды книг и ламп, с десяток бутыльков чернил и вместо предыдущего фамильного гобелена от потолка до пола тянется ткань с меткой. Их брачной меткой. — Лучший подарок для меня это ты, и я нашел тех, кто облегчит твой груз, — Тецуро выдыхает гордо, и хочется тут же броситься обратно в его объятия, но все же желание изучить лучше новый зал сильнее. Шаг за шагом, касание за касанием Кей изучает то место, где предстоит хранить их общую страну еще многим поколениям после. — Сюда уже скоро прибудут нужные люди и будут работать вместе с тобой, но отвечать будут за свою зону. Слышал, что за границей это называется… мини. мини- — Министерства, правда они обычно находятся в разных зданиях или кабинетах. — Извини, на это у меня уже не хватило сил и времени. Я просто хотел порадовать тебя и- — Спасибо тебе. Наконец, получив все, что только можно от этого события, Цукишима возвращается в чужие руки и целует так легко и вдохновленно, как никогда прежде. Все же, не зря Старые Боги наказывали править вдвоем, без Куроо он бы точно не справился и зачах в кабинете быстрее, чем сумел бы построить крепкое государство. — Получается, я отработал новые апельсиновые деревья? Арна задорно лает у ног и заставляет себя взять на руки, тут же облизывая лицо Куроо. Тецуро такой Тецуро…