Dead souls

      Сынмин боялся войти в комнату охраны, откуда слышались стоны и тяжёлые вздохи. Знал ведь, что ему ничего не объяснят, пока сам не разрежет бинт на ноге Минхо и не посмотрит, как там обстояли дела. Если судить по звукам, то не очень. Сонхун собрал нужные медикаменты в небольшую сумку, подошёл к двери, где суетился Сынмин, и надавил на ручку. Оба оказались внутри, а Ли, который вплоть до этого момента активно сходил с ума от боли, замолчал. Но это не скрыло причину возникновения тех звуков, на которые среагировали Сынмин и Сонхун. Первый сел напротив Минхо, лежащего на диване так, что левая нога целиком размещалась на мягкой поверхности, а вторая касалась пола. Сонхун прошёл между ними, в процессе снял сумку с плеча и вручил её Сынмину, приблизился к ручке дивана, а затем схватился за край штанины Минхо.       — Не надо!       Сонхун застыл в таком положении.       — Почему?       — Там… Просто не надо. Я сам уже два часа не смотрел.       — Думаешь, что за эти два часа многое поменялось?       Минхо пару раз кивнул, сверкнув капельками пота на лбу. Раньше раны затягивались безумно быстро, практически моментально, но сейчас всё стало работать наоборот. Мало того, что нога не заживала, плюсом к этому её состояние становилось хуже с соответствующей скоростью.       — Чувствуешь?.. — спросил Сынмин, принюхавшись, и неприятно прищурился.       — Да, — кивнул Сонхун. — Гноем несёт. Минхо, расчехляйся.       Конечно, ответной реакции они не дождались, поэтому пришлось действовать самим. Сынмин контролировал каждое движение Ли, чтобы тот не начал бунт, а Сонхун в это время аккуратно развязывал бинт. Даже не оголив ногу, серьёзность ситуации стала понятна, когда марлевая ткань не хотела отлипать друг от друга из-за застывшего между слоями гноя. Сонхун не показывал отвращения, но организм был готов очиститься прямо здесь и сейчас. От бинта потянулась плотная, бело-жёлтая жидкость, под которой скрывалась разъеденная ткань красного цвета. Кожа потрескалась, образовав мраморный узор, вся конечность приобрела бледно-синий оттенок, местами даже просматривались чёрные очаги. Голень опухла, а края разрыва даже не думали подсыхать, из-за чего гной распространился дальше.       — Сынмин, — подозвал его Сонхун, отодвинувшись вправо. Тот подошёл, взглянул на этот ужас и машинально отвёл взгляд в сторону, но после устремил его обратно на ногу. — Что скажешь?       — Влажная гангрена.       — Что?.. — испуганно спросил Минхо. — И что это значит?       — Что у тебя нога гниёт, — ответил Сынмин. — Причём не собирается останавливаться. Два дня назад разрыв был гораздо меньше.       — Минхо, не хочу пугать, — Сонхун взял сумку, достал оттуда вату и марлевые тряпки, — но если ты ничего не сделаешь, то придётся рубить.       — Что я могу сделать?       — Принять сущность, — ответил Сынмин, взяв протянутую ему в руки ватку. — Я не вижу других вариантов.       — Я тоже, — поддержал Сонхун. — Мы сейчас гной уберём, но будет больно. Главное — не шевелись.       По взгляду всё стало ясно. Сонхун обошёл диван, встал за Минхо, который облокотился спиной на вторую ручку, и прижал его предплечья к основанию. Сынмин кивнул, дав понять, что начинал, Ли закрыл глаза, выдохнул, но через мгновение, когда шарик из ваты, замотанный в марлю, коснулся ноги — челюсть свело от боли, на шее выскочили вены, и всё тело напряглось. Сынмин старался делать всё максимально аккуратно, но процесс уборки гноя с голого куска мяса, где едва не была видна жировая прослойка, сделать неощутимым казалось практически невозможным. Минхо держался изо всех сил, пытался не демонстрировать свои ощущения, но его не хватило даже на половину. Он закричал, опрокинув голову назад, Сынмин бросил ватку в урну, а Сонхун смог оценить состояние лица парня. Оно покрылось холодным пóтом, кожа стала ещё бледнее, слизистые покраснели, проявился рельеф темноватых кругов под глазами. Он приложил тыльную сторону ладони к его лбу — горячо.       В комнату вошёл Джисон, который только вернулся из аптеки, но не планировал говорить об этом Минхо. Заметил, что подозрительно быстро стали пропадать марли и бинты, поэтому собрался, предупредив об этом только Хёнджина, Рюджин и дуэт медиков, которых по приходе решил поискать здесь.       — Фу… Чем у вас так несёт?       — Потом, — Сонхун загораживал собой прекрасный вид на разлагающуюся конечность и её владельца. — Принеси из медпункта шприц, обезбол, градусник, жаропонижающие, тонометр и бинты.       — Ещё марлевые повязки и вату, — добавил Сынмин. — Быстрее.       Хан без лишних вопросов вышел в холл, прикрыв за собой дверь, и выдвинулся за всем перечисленным.       — Это Джисон был? — дыша через раз, спросил Ли.       — Да.       — Не впускайте его, — Сынмин снова коснулся его ноги, из-за чего Минхо передёрнуло, как от удара током. — Пожалуйста…       — Поверь, сейчас не об этом нужно париться.       Джисон принёс всё в два подхода, так как количество вещей, названное Сынмином и Сонхуном, просто не помещалось в его руках. Он положил всё на небольшой столик и только сейчас смог посмотреть на причину своего марафона, которая помирала в метре от него. Минхо будто приклеил его взгляд к своему, чтобы он не перешёл на ногу, где Сынмин орудовал марлями, но глаза сами начали отходить в сторону. Увидев эту картину, где от голени Ли осталась лишь половина, а икру и кожу над берцовой костью будто облили кислотой, Хану захотелось сделать две вещи: добить его за молчание и попытаться хоть как-то посодействовать.       — Могу помочь?.. — вылупив глаза на остатки конечности, спросил он.       — Будешь марли подавать, — ответил Сынмин. — Тут гноя — ебануться.       — Лучше подержи его, — сказал Сонхун. — Я Сынмину помогу.       Двое поменялись местами. Для начала они измерили температуру, градусник показал тридцать девять и два. Измерили давление — семьдесят восемь на шестьдесят три, поэтому силой запихнули в него дольку шоколада, пытаясь хоть немного повысить сахар. Затем Сонхун ввёл иглу в плечо Минхо, что теперь казалось ему в три, а то и в пять раз болезненнее, чем раньше, когда он не был заражён, и организм не отказался от регенерации.       Хан держал руки Минхо прижатыми к дивану, а остальные двое были заняты устранением гноя, который затёк под лоскуты кожи, оторванной заражённой девушкой. Чтобы обездвижить Ли, нужно было прикладывать немало усилий, чего Джисон никак не ожидал. Сынмин указал на полую часть между отслоившейся кожей и мясом. Сонхун схватил из стаканчика карандаш, обработал спиртом и намотал на него ватку, закрепил тонкой, полупрозрачной резинкой, которые попросила принести Лиа и по просьбе парня отдала несколько штук ему.       — Джисон, держи, — скомандовал Сынмин.       — Так я держу.       — Тогда следи, чтобы не улетел.       Он протолкнул карандаш в полость, начал выскребать оттуда затёкший гной, а Минхо напрягся так сильно, что выступившие на шее вены едва не разорвались. Сонхун держал ногу, которая непроизвольно дёргалась от таких махинаций, Хан заставлял Минхо смотреть на него, а не вперёд, чтобы не видеть, как Сынмин проникал карандашом под кожу. Джисон попросил его остановиться, достал из кармана чистый платок, смочил его водой из бутылки, выжал и велел Ли открывать рот. Сказал, что теперь можно было кричать, хоть горло надорвать — не жалко.       Минхо уже не понимал, что с ним делали. Обезболивающее не подействовало, как и ожидалось, но организм был настолько вымотан, что перестал реагировать на все внешние процессы. Перед глазами плавала смесь изображений потолка, света и размытого лица Хана, в ушах звенело, поэтому голоса отражались эхом, щёки покраснели, но кожа оставалась такой же бледной, а все слова будто произносили на другом языке. Минхо вертел шеей из стороны в сторону, дыхание было невыносимо тяжёлым, в уголках глаз застыли слёзы, вызванные острой болью, голова раскалывалась и гудела. Минхо был уверен, что умирает.       — Слышишь? — спросил Сонхун, постукивая его по щеке. — Минхо. Минхо, мы закончили.       — Ты его видел? — риторически спросил Сынмин. — Не слышит, конечно. Похоже на лихорадку.       — И что делать? — обеспокоился Хан. — Можно ведь как-то его оживить. Да?       — Не знаю, — замотал головой Сонхун. — На него никакие препараты не действуют. Организм просто отказывается восстанавливаться.       Сынмин решил ещё раз измерить давление. Минхо держал глаза открытыми, но создавалось полное ощущение, что он лежал без сознания, поэтому Сынмину пришлось поднимать его руку самостоятельно. К счастью, показатели хоть немного повысились, но до поднятия на уровень нормы было очень далеко.       — Как думаешь, на сколько хватит перевязки? — спросил Сонхун у Сынмина.       — Не больше часа. Потом придётся повторять всё заново.       В комнату сначала постучал, а затем вошёл Хёнджин. Сразу же за ним залетел Чонвон. Оба встали рядом с Минхо, сделали негласный вывод о его сходстве с трупом, и Сынмин вкратце рассказал им подробности произошедшего. Новости были не из весёлых. Сам Минхо до сих пор смотрел в потолок, держа глаза чутка приоткрытыми, не слушал их, думая, как бы не отключиться. В противном случае он встретится с сущностью, которая всеми силами призывала его к разговору. Минхо даже перестал спать, лишь бы она не пришла, а эти два дня приступы вновь походили на припадки душевнобольного, выражая себя криками и судорогами.       Дверь закрылась с той стороны. Минхо думал, что ушли все, но приближающийся топот массивных ботинок рассеял эти мысли. У него не осталось сил на какие-либо движения, Хан это прекрасно понимал, поэтому сел в пол-оборота на краешек дивана возле груди Ли, чтобы они видели друг друга. Джисон улыбнулся, у того на лице по-прежнему было написано: «Я умираю». Оно и видно. От ноги не осталось живого места, и если сопоставить факты, то через несколько часов инфекция проест мясо до кости.       — Минхо…       — Нет.       — Ты даже не дослушал.       — Я не буду принимать её.       — Сучёныш… — усмехнулся Джисон. — Ты так сильно хочешь гонять на одной ноге? Понимаешь, что если не остановить процесс вовремя, то он станет необратимым?       — Понимаю.       — А вот я тебя не понимаю. Ты ведь хочешь остаться человеком, да? Так смысл в этом, если ты помираешь?! Точно… — опомнился Хан. — Ты ведь не можешь. Но это ещё хуже!       — Я не верю, что не могу умереть.       — И в чём плюс? Тогда тебе точно пиздец.       — Джисон, пожалуйста, — он наконец-то посмотрел на него. — Я сам всё решу. Считаю, что лучше уйти человеком, чем существовать тварью.       — Смерти вообще не боишься?       — Нет, — уверенно ответил Минхо. — Логичнее бояться жизни. Она принесла мне куда больше страданий.       — А если после смерти ничего нет? Не задумывался над этим?       — Не представляешь, как я на это надеюсь…       Джисон не знал, как повлиять на него. Минхо стоял на своём, готов был стоять там до последнего, и сущности, видимо, это нравилось. Она никак не показывала себя, выжидая тот самый момент, когда у Ли просто не останется выбора.       — Я не хочу, чтобы ты мучился, — сказал Джисон, повернувшись к нему боком. — За эти месяцы я видел много смертей, серьёзных травм и слёз, но твои страдания ощущаются по-другому. Будто это всё происходит и со мной. Больно тебе — больно мне, убиваешь тварей ты — кровь на моих руках застывает, умираешь…       — Что?       — Умираешь ты — пульс падает у меня, — закончил фразу Джисон. — Я не могу видеть, как твой организм сжирает сам себя. Минхо, ты можешь долго отрицать сущность, но рано или поздно тебе придётся принять её, чтобы выжить. Иначе зачем ты вытерпел всё, что с тобой произошло, и терпишь до сих пор? Сущность помогает тебе, а за это просит немногое — принятие. Прими себя, наконец. Хватит уже ненависти, думаю, ты сыт ей по горло.       Оказалось, Джисон умел поддерживать и находить правильные слова. Жаль, что они не оказали на Минхо сильного влияния.       — Я ведь тебя предупреждал.       — О чём?       — Не надо было привязываться к калеке.       — Я ни о чём не жалею, — пожал плечами Хан. — Знаешь, калека, ты здесь единственный, за кого я готов жизнь отдать. Даже в прошлом отряде такого человека не было, хотя я знал каждого из них ни один год. А тебя прям… на руках носить хочется, чтобы не поранился.       — Слишком слащаво слышать это от тебя, — обессилено посмеялся Минхо. — Не знал, что ты так умеешь.       — Мы же друзья. Почему я не могу сказать тебе такое?       — Ты просто боишься не успеть, — ответил он. — Тоже не веришь, что сущность прокляла меня на бессмертие.       — Ты прав.       Джисон тяжело вздохнул, уже по привычке скрестил руки в замочек, повернул голову и взглянул на Минхо. Ситуация не становилась лучше, наоборот, ухудшалась с каждой секундой. Глаза сияли от скопившихся слёз и «обиженного» взгляда, что стал таким родным за эти несколько недель; белая, как у трупа, кожа приболела зеленоватый оттенок, с неё не сходил пот; тонкие пальцы посинели от холода; глаза, кончик носа и щёки раскраснелись из-за повышенной температуры; тело лихорадило, трясло, покрылось синюшными пятнами; круги под глазами потемнели. Человек, лежащий перед Ханом, умирал на его глазах от инфекции, а он никак не мог ему помочь. Это, наверное, самое отвратительное чувство на свете.       — Ты давно ел?       Минхо опустил взгляд, пытаясь вспомнить свой последний приём пищи, помимо несчастного кусочка шоколада, который запихнули в него силой, но в голове было пусто.       — Давай принесу. Что хочешь?       — Ничего.       — Читаемо. Но всё-таки?       — Не ходи в магазин, я всё равно не буду.       — Задушить бы тебя… Где там твоя сущность, когда она так нужна? Сейчас бы подлатала тебя за пару секунд.       — Из-за неё у меня пропало свойство к восстановлению. Не думаю, что она чем-то поможет.       — Так ты хотя бы отвлечёшься от боли. Поговоришь с ней. Может, хоть эта хрень сможет убедить тебя?       — Я не хочу.       — Ты застрял на своём «не хочу». Минхо, ты боишься убивать, но сейчас убиваешь самого себя, причём гораздо мучительнее, чем это делают твари.       Джисон замолчал на пару секунд, а затем продолжил:       — Если хочешь остаться человеком, то для начала прояви человечность по отношению к себе.       Минхо задумался. Джисон говорил правильные вещи, но принципы брали своё. Уж лучше он будет заниматься самобичеванием, чем вредить другим. Так будет проще ему и безопаснее тем, у кого ещё оставался выбор.       Хан решил пойти на крайние меры. Пришло время провоцировать приступ.       — Кстати, я выходил на улицу. Там практически всё растаяло, представляешь? Даже трава под грязью просматривается. В этом году слишком тепло для апреля. Решил сгонять за марлями, а они пригодились.       Реакция была моментальной. Минхо закрыл лицо руками, продержал их на нём до момента, пока не сползла улыбка, а когда убрал — глаза стали чёрными, от них поползли тёмно-красные вены, с щёк спал нездоровый румянец. Всегда работало.       — Конечный… — нервно посмеялся Минхо. — И ты, конечно же, ходил один.       — Да. Вижу, нога тебя больше не беспокоит.       — Меня беспокоит исключительно твоя тупорылость. Ты бы ещё без своей палки пошёл, хули мелочиться-то? Так хочешь, чтобы я жил, а сам лезешь в котёл. Как-то нелогично выходит.       — Я не хотел говорить, но ты от лихорадки помирал, так что… Слушай, — внезапно прервался он, — а я могу с твоей сущностью сейчас побазарить?       — На кой?       — Спросить кое-что нужно.       — Предлагаешь мне разделиться?.. — Минхо поднял одну бровь. — Ебанько? Это не по моей воле происходит. Всё, сиди здесь и не мешай.       — Далеко собрался? — спросил Джисон, смотря, как тот спускал ноги на пол. — Ты ведь больше метра не пройдёшь.       — Сидеть, блять.       — Понял…       Минхо рывком поднялся на ноги, стиснув зубы от боли, сделал шаг правой, но когда передвинул левую — колено с хрустом согнулось до максимума. Ли упёрся руками в пол, изогнул шею, сопроводив это тихом рёвом, а Джисон продолжал неподвижно сидеть на диване, кое-как сдерживая себя от предложения помощи. Минхо начал ползти вперёд, волоча левую ногу за собой, схватил клюшку и, уперевшись на неё, поднялся, а затем похромал к двери. Он раскрыл её с такой силой, что в стене осталась вмятина, и поплёлся в холл, используя клюшку, как костыль.       — Монстр… — смешав в этом слове восхищение и испуг, произнёс Хан, тихо оторвался от дивана и сделал один шаг.       — Я же велел тебе сидеть! — не оборачиваясь, громко сказал Минхо, после чего тот вернулся на место. — Услышу писк — палец на ноге отрежу.       Прозвучало более, чем убедительно. Минхо шагал по холлу, упираясь левой стороной тела на клюшку, буквально вёз ногу следом за собой, из-за чего создавал заметный шум, на который прибежали Чонвон и Рюджин, а за ними подтянулись остальные. Ли уверенно плёлся к магазину, не зная, что случайно акцентировал внимание людей не только на самом себе, но и на следе в виде тёмно-красных полос, периодически стекавших с левой ноги. Как только он поднялся с дивана — открылось кровотечение.       — Ты совсем ёбнулся?.. — задал довольно очевидный вопрос Сынмин. — Куда поплёлся, инвалид?! Хоть знаешь, что у тебя кровь?!       — Заебал… — пробубнил себе под нос Минхо, продолжая двигаться дальше.       — Да остановись ты уже! — вступила Юна. — Сам потом будешь пол вылизывать! Ты меня принципиально игнорируешь?! Глуши мотор, поломанный!       Он остановился. Минхо схватился за клюшку обеими руками, повернул голову на толпу и заметил, как быстро сменилось выражение лица Юны, из-за чего не смог сдержать злорадствующую улыбку. Сумел напугать, причём до ужаса.       Организм Минхо перестал регенерировать, и раны больше не заживали, но это отражалось не только на конечностях. Сейчас, помимо вен, выступивших вокруг почерневших глаз, засветился шрам на шее, разорвавшийся на две части. Это произошло по воле сущности, которая заставила Минхо в моменте напрячь и изогнуть шею так сильно, чтобы ослабевшие ткани больше не создавали стык. Учитывая, в какой ситуации сейчас находилось тело Ли, такое вполне могло произойти, что предполагали Сынмин и Сонхун, но всё равно были неприятно шокированы. Шрам разошёлся не только на шее, то же самое произошло и с множеством остальных, которыми из-за вмешательства врачей Минхо был усыпан с головы до ног.       Парня убивал собственный организм, доводя себя до критической степени тяжести, лишь бы у того не осталось выбора перед принятием. Но сейчас Ли было абсолютно всё равно, ведь во время приступов он не чувствовал боли, чем нужно было немедленно воспользоваться.       Сынмин побежал в медпункт, чуть не снеся Минхо по пути, а тот продолжил ковылять к магазину. Скорость у него была ниже медленного — пять шагов за полминуты. Он раскрыл дверь настежь, вошёл внутрь и сразу направился к ближайшей полке, куда переложили всю воду и напитки. Минхо схватил первую попавшуюся бутылку, спустился на пол, даже не думая добираться до стола, почти открутил крышку, но почувствовал чей-то силуэт позади себя. Это был Сонхун, держащий в руке широкий пластырь, вату и зелёнку, а за ним стоял Сынмин с медицинскими иглой и нитками.       — Чё надо? — не оборачиваясь, спросил Минхо.       — Зашивать тебя пришли, — в той же интонации ответил Сынмин. — К нам повернись, пока голова не отлетела.       — Вам так сложно отъебаться от меня? Дайте попить спокойно.       — Уж позволь сначала тебе кровь остановить, — саркастически произнёс Сонхун. — У тебя трахея почти просматривается. Хватить людей кошмарить.       — Только быстро.       Минхо пришлось поворачивать ногу отдельно от всего тела. Она совсем перестала функционировать, напоминая о себе лишь скоплением гноя и крови. Этим Сынмин и Сонхун планировали заняться чуть позже.       Ли терпеливо ждал, когда Сынмин прекратит пронизывать его кожу иглой и создавать искусственный шрам, затягивая нить так сильно, что обе части складывались в одно целое, а их концы загибались внутрь. Минхо чувствовал себя в шкуре Франкенштейна. Его буквально собирали заново, чтобы какая-то часть не отвалилась, а тело оставалось чем-то целостным. Закончив, Сонхун вытер новые скопления крови, обработал искусственный стык зелёнкой и наклеил на него пластырь, размер которого перекрывал шею Минхо от основания до кадыка.       — Теперь можно? — недовольно спросил Ли, взяв в руки до сих пор не открытую бутылку.       — В темпе, — ответил Сонхун. — Надо тебе ногу обработать.       — Опять?!       — Ты вообще в курсе, что у тебя там снова гной скопился? И кровь идёт.       Минхо открутил крышку, поднёс бутылку к губам и выпил за раз половину. Потом, закрыв её, равнодушно произнёс:       — Похуй мне.       — Дебил?       — Смысл убирать всё это, если за полчаса скапливается заново? Буду ждать, когда этот калека сделает правильный выбор.       — Ты о чём вообще? — не понимал Сонхун. — Какой калека? Какой выбор?       — Который сейчас будет молить вас убить его.       С произнесения последней фразы прошло две секунды, с глаз спала чернота, вены скрылись под кожей. Стало ясно, что сейчас произойдёт.       Многочисленные отказы Минхо дали свои плоды. Один из таких проявлял себя во время приступов, заметно изменившихся за несколько дней: теперь Ли не объединился с сущностью, она просто занимала его место, временно брала контроль и над телом, и над разумом. Сам Минхо в это время будто спал, даже не зная, что происходило в данный момент. Приходя в себя, он не понимал, почему находился в определенном месте, как туда попал и что говорил до этого.       Минхо медленно положил руку на ногу, тело затрясло от невыносимой боли. Жгло сильнее, чем от огня. Он чувствовал, как ткани и мясо разъедала инфекция, как под кожу затекал гной, кость практически ничего не защищало. Минхо надрывисто дышал, пытаясь не закричать, но больше не мог терпеть. Он облокотился спиной на стенд, задрал голову вверх и начал издавать страшные звуки, практически нечеловеческие. Это было слышно на всём этаже, поэтому Джисон пулей рванул к очагу, растолкав перед собой толпу.       — Тише, тише… — суетился Сынмин, держа руки над окровавленным бинтом.       — Как тут тише-то, блять?! — возмутился Сонхун. — Ему ногу живьём разъедает!       В магазин забежал Джей, за ним показался Джисон. Для начала нужно было донести Минхо до медпункта, при этом не касаясь левой ноги. Джей спустился перед ним на корточки, подхватил одной рукой под коленями, а вторую разместил под его лопатками. Он потащил Минхо в медпункт, по щекам которого потекли слёзы, но обычные, а не алые, что лились только во время приступов. Джей положил его на огромный стол, Джисон активно не впускал внутрь зрителей, чтобы там не образовалась толпа, Сынмин мочил небольшую тряпку водой. Он подошёл к Минхо, положил одну руку на голову парня, сумев обездвижить её, и засунул в его рот тряпку. Крики до сих пор были слышны, но уже не такие сильные.       — Так, стоп! — громко произнёс Джисон, встав перед Йеджи. — Тебе туда вообще нельзя.       — Почему? Мне интересно.       Снова раздался пронзительный рёв.       — Теперь ещё интереснее. Отойди, дай глянуть.       — Твою мать… Рюджин, помогай!       Та смогла отвести Йеджи в сторону и начала говорить с ней, чтобы убедить не соваться в медпункт. Хан продолжили стоять на стрёме, ведь психика адекватного человека не могла лицезреть такое и в дальнейшем не иметь последствий.       Сонхун положил приличное количество ваты на стол, Сынмин пытался развязать бинт на ноге, а Джей удерживал руки Минхо. Если сравнивать нынешний болевой порог с прошлой процедурой, то сейчас ему было хуже в три раза. Сынмину удалось оторвать бинт от оставшейся плоти на ноге, за этим последовал вскрик, и его причина была прекрасно видна на вещи, которую он держал в руках — к марле присох не только гной, но и мясо.       Глаза вновь раскраснелись, но теперь ещё и от слёз, кожа опять приобрела зелёно-бледный оттенок, всё тело покрылось потом. Минхо лежал с закрытыми веками, но когда распахивал их — практически ничего не видел. Джей уже давно отпустил его руки, ведь у Ли не осталось сил на какие-либо движения, кроме как головой, поэтому парень переместился туда и уложил ладони на его виски.       — Ебучий случай… — широко распахнув глаза, произнёс Сонхун. — Мне не кажется?       — Нет, — твёрдо ответил Сынмин, стоя с таким же выражением лица.       Убрав небольшую часть гноя, они увидели кость, на которой осталась лишь незначительная плёнка из плоти и крови. Сама инфекция поползла дальше, за несколько минут образовав новый очаг, и гниение распространилось на заднюю поверхность ноги. Нетронутой осталась только одна боковая часть, остальное гноилось и кровоточило. Процесс перешёл и на ступни, где уже виднелось характерное отслоение кожи, которая практически откидывалась назад, как крышка, если надавить на неё.       — Что делаем? — спросил Сынмин. — Если уберём гной, то снова скопится.       — Не оставлять же так. Придётся постоянно убирать.       — Рубить надо, — заявил Джисон, подойдя к столу. — Даже если взять кожу со спины, то инфекция снова разъест её. Оставим ногу — гнойники появятся на всём теле.       — Какой «рубить»?! — удивился Джей. — Хочешь его пиратом сделать?       — Я не хочу, чтобы он превратился в живого трупа. Уже видел таких. У них кожа отслаивалась и свисала с конечностей, даже с лица, а под ней очаги гноя, которые по телу стекали. Лучше уж его инвалидом сделать, чем ходячим прыщом.       Минхо уже минуту лежал без сознания, но Джей заметил это только сейчас. И заметил он не только это. Из-под кофты сочилась кровь, и Джисон, задрав её, увидел разошедшийся шрам, что тянулся от груди до тазобедренной кости. Это не было похоже на последствия операции, Минхо явно получил его естественным путём.       — Он щас развалится, блять… — тяжело произнёс Хан, проведя ладонью по лицу. — Господи, родной, пожалуйста… Пусть у тебя мозги наконец-то включатся! Хватит уже выёбываться!       — Ты о чём? — спросил Сонхун.       — Минхо сейчас сто процентов с сущностью базарит. Если он её не примет, то продолжит разлагаться, причём ещё быстрее, чем сейчас.       — Джей, тогда следи за ним, пока не проснётся, — скомандовал Сынмин. — А мы хотя бы часть гноя уберём.

***

      Минхо открыл глаза в полной темноте, как и ожидалось. Дабы не тянуть, он сразу повернул голову и увидел заскучавшую сущность, вновь водившую пальцем по зеркалу. Он поднялся с пола, удивившись, что ничего не болело, задрал правую штанину и понял, что левая нога была целой.       Зеркало будто состояло из трещин. Не осталось даже одного нетронутого участка, помимо того, за которым сидело отражение. Минхо рассматривал его, обратил внимание на самую широкую полосу и догадался, что это было олицетворение травмы ноги.       — Ты не в музее, — привлекла к себе внимание сущность. — Сюда иди.       Минхо неохотно опустил голову и направился к отражению. Оно провело рукой по воздуху, приглашая его присесть, тот так и сделал.       — Я тебе поражаюсь, — продолжила сущность, смотря прямиком на Ли. — Как ты ещё не сдался? Хоть понимаешь, что у тебя тело разлагается?       Он кивнул.       — Опять в молчанку играем, значит… Обиделся, да? Я ведь предупреждал, что добьюсь своего. Но ты у нас мальчик принципиальный, на уступки вообще не идёшь.       — Я просто хочу остаться человеком.       — Человек контролирует себя и своё тело, а ты под эти критерии больше не попадаешь. На тебя даже обезбол не действует, организм отрицает всё, в том числе и регенерацию. Ждёшь, когда тебе ногу отрубят? Или когда кожу будут обратно клеем к телу приляпывать?       — Этого не случится.       — Случится, уж поверь. Я же тебя контролирую, — на лице появилась улыбка. — Дебил, ты ещё долго мучиться планируешь? Подсказка: лучше не станет, будет только хуже. Если примешь сейчас и начнёшь контролировать меня, то я смогу помочь. Думаю, ты уже заметил, что за свои слова я всегда отвечаю.       — Повторюсь, что хочу остаться человеком.       — Ты не дебил… Ты — император дебилов, — на этот раз сущность даже посмеялась. — Напомнить тебе слова Джисона? Почему ты, желая остаться человеком, не проявляешь человечность к самому себе? Джисон ведь умный парень, он хуйни не скажет. Послушал бы его хоть разок.       — Я знаю, что он умный, но позицию его не разделяю.       — Ты не разделяешь его позицию и считаешь, что лучше страдать много-много лет, чем провести их со статусом твари, но без боли? Браво. Я вот одного понять не могу: к чему все эти сложности? Принял бы меня и жил себе спокойно. Но нам же надо довыёбываться до такой степени, чтобы начать гнить заживо! Просто космос, Минхо, это прям вау.       — Закончил?       — А ты хочешь продолжить?       — Хочу. Мне уже насрать на эти принципы, я больше не могу терпеть. И мне плевать, буду я человеком, тварью или разлагающимся телом, мне просто надоела боль. Надоела до такой степени, что жить не хочется, но ты не даёшь мне умереть. И если ты сейчас приведёшь мне хоть один весомый аргумент, из-за которого я должен принять тебя, не считая прохождения этой самой боли, то дело останется за малым.       Радости сущности не было предела, но показывать её было рано. Она придвинулась чуть ближе, склонила голову и произнесла:       — Ты ведь боишься не только физической, но и моральной боли. Могу избавить тебя от неё.       — Как?       — Ты просто перестанешь что-либо чувствовать. Только представь: постоянное спокойствие. Тебя не тяготит смерть родителей, Чана, убийство Хисына, волнение за остальных. Если ты снова захочешь испытывать эмоции, то начнёшь, я не буду вмешиваться. Но захочешь ли ты этого?       — В чём твоя выгода?       — Я ведь должен хоть раз пойти на уступки взамен на твои страдания. И ещё… — прыснуло отражение. — Моя цель: сделать тебя идеальным существом, которое будет независимо от окружающего мира и людей.       Минхо хотел. Он безумно хотел ощутить то самое равнодушие ко всему, не думать о своей болезни, перестать тосковать по родителям и бояться потерять контроль.       — Если согласишься, то принятие не будет тебе мешать, — продолжила сущность. — Начнёшь жить по принципу: «было и было».       — Я точно смогу вернуть эмоции?       — Если захочешь. Но мне неизвестно, кто или что вызовет у тебя такое желание.       Минхо принял решение. Он поднялся на ноги, отражение сделало это синхронно с ним. Всего лишь одно движение отделяло Ли от того, с чем он боролся множество мучительных дней. Стоило ли оно того? Определённо.       Минхо со всей силы ударил кулаком по зеркалу, поползла огромная трещина, а отражение сущности больше не было нетронутым. Минхо сделал то же самое ещё раз, трещина закрыла сущность полностью, оставив лишь силуэт. Третий раз стал последним. Ли свалился в пропасть, вслед за ним полетели осколки безграничного зеркала, глаза заполнились черным цветом, вены вылезли из-под кожи, а на лице в последний раз появилась улыбка. Соглашаясь на предложение сущности, Минхо понимал, что отказывался от всех эмоций: как положительных, так и отрицательных.       Вспышка. Минхо медленно распахнул веки, сумев сделать это только с третьего раза. Первым, кого он увидел, был Джей, повернул голову чуть правее — Хан. Силуэты обоих отражались в полностью тёмных глазах. Он приподнялся на руках и взглянул на ногу, где не осталось и следа от инфекции. Рана заросла за считанные секунды и, к счастью, Сынмин и Сонхун успели очистить её от гноя. Новая кожа наросла на плоть, даже не оставив шрамы. Но кое-что ему безумно мешало. Ли нащупал на шее стежок от нити, разорвал узел и вытащил её, потянув за конец. Точки, оставшиеся от иглы, зажили моментально. Сущность была права. Минхо абсолютно ничего не чувствовал, даже воспоминания о прошлом не вызывали никаких эмоций. Признаки заражения до сих пор красовались на его лице, но то же самое происходило с Ни-ки, который после принятия ходил в таком виде около часа.       Рак никуда не делся. Заражение, как и предполагали горе-медики, не могло вытеснить другую болезнь, но сумело заморозить её. В Минхо до сих пор текла человеческая кровь, из-за чего его нельзя было приписать ни к тварям, ни к людям. Ему по-прежнему не нужна была кровь, но больше не требовалась еда и вода. Сущность говорила, что Ли сможет стать сильнее, и не обманула его, сдержав слово.Для его существования нужен был только воздух, на этом всё.       Минхо всё-таки решил проверить свою «неуязвимость», о которой говорила сущность. Если он не мог умереть, но процесс регенерации вернулся, то это означало, что даже самые опасные раны должны были безболезненно заживать. Он спустился со стола, подошёл к тумбочке, на которой лежал небольшой ножик, зажал его в ладони и поднёс к левому предплечью. Чья-то то рука оттянула оружие в сторону.       — Минхо, ты адекватный?.. — напуганно спросил Хан, не отпуская его руку. — Ты что делаешь?..       — Проверяю.       Он освободился от его хватки и сделал то, что собирался. Минхо совсем не почувствовал боли, вскрытая вена срослась на его глазах. Другой заражённый уже лежал бы на полу без пульса.       — Это как так? — удивился Джей. — Ты теперь бессмертный?       — Да, — отрезал тот, положив нож на место. — Сразу к делу. Напишите список того, что нужно взять из еды. Я дойду до магазина, в вашем практически ничего не осталось.       — Погоди, что вообще.? А нога? Совсем не болит?       — Нет.       Все уже давно догадались, что Минхо принял сущность, но не понимали равнодушия произнесённых им фраз. Будто общались с роботом.       Он вышел из медпункта, сразу озадачив остальных своей способностью нормально передвигаться. Минхо схватил походный рюкзак Джисона, лежавший на столе для голосований, принёс оттуда листок с ручкой и отдал всё это Хёнджину.       — Составляй список.       — Ты сущность принял?..       — Да. Список набросай.       — Это просто пиздец… — протянула Юна, подойдя поближе к Лие. — И что дальше? Нам теперь ждать, когда ты озвереешь?!       — Для моего существования не нужна кровь и еда. Рассеивать панику бессмысленно.       — А говорить выебонами для существования тебе нужно, да? — Юна обратилась к толпе. — Поздравляю с приобретением новой твари!       — Он же сказал, что ему ничего не нужно. Ты тупая или глухая? — фыркнула Йеджи. — Я так и знала, что всё к этому придёт.       — Слышь, шалава малолетняя, с чего ты взяла, что он не врёт?! Сожрёт тут всех ночью, как миленьких!       — Ни-ки же не жрёт.       — Так Ни-ки нормальный! Не то, что этот!       — Хватит, — притормозил их Хёнджин. — Минхо, ты теперь автотрофный, что ли?       — Да.       — Ладно, потом разберёмся… Запасы и вправду заканчиваются, нужно пополнять.       — Пишите всё необходимое. Буду искать, пока не найду.       — А если тебя там подрежут?       — Не подрежут, — сказал Сынмин, выйдя из медпункта вместе с остальными после уборки. — Он теперь титановый. При нас вену вскрыл, а она срослась.       Все шокированные взгляды переметнулись на вышедшую в холл четвёрку. Спустя несколько заданных вопросов о произошедшем и получения на них ответов, большинство убедилось в неуязвимости Минхо, но в это число входили не все. Юна до сих пор держалась своей позиции, а Лиа, не имея особого выбора, поддерживала её.       Пока остальные составляли список необходимых вещей, Юна и Лиа собирали рюкзак для побега, куда входили запасы еды, воды, несколько медикаментов и средства личной гигиены. Как сказала Юна: «Нечего нам оставаться в этом дурдоме, где твари себе вены вскрывают».       Минхо уже ушёл, получив огромный список, а на просьбу Джисона пойти вместе коротко ответил: «Нет». Никто не знал, когда Ли вернётся с вылазки, а Хану нужно было немедленно обсудить произошедшее с человеком, который знал о болезни больше, чем он — с заражённым. Джисон даже не стал брать с собой биту, попросил у Хёнджина ключ и самостоятельно выкачал из своей вены кровь, ведь Ни-ки получал порцию как раз в это время. Хан и Чонвон были самыми активными поставщиками кормёжки Ни-ки и до недавних пор Хисына, но Минхо значительно упростил им задачу, урезав необходимое количество крови ровно в два раза.       Ни-ки оторвался от блокнота, услышав звон цепей, увидел вошедшего Джисона, но не спешил перемещаться на диван. В последнее время он частенько сидел на деревянных поддонах, находя их более удобными, но сам не знал причину.       — Подгон, — слабо улыбнулся Хан, протянув ему баночку с кровью. — Приятного аппетита.       — Твоя?       — Никакого разнообразия, да? Но ты же вкус всё равно не различаешь.       — В последнее время различаю, — Ни-ки открутил крышку, залпом влил в себя красную жидкость и благодарно кивнул, вручив ёмкость обратно Джисону. — Твоя более сладкая, чем у Чонвона. У Чанбина была горьковатая, наверное, потому что курил, как паровоз. Я только недавно её вкус вспоминал.       Джисон сел на другой край поддона, достал из кармана сигареты и покрутил пачку в руках. Ни-ки невольно заставил его вспомнить о желании покурить.       — Ты скажи, когда горькой станет, — откинув крышку, сказал Хан, зажал одну сигарету в зубах и поджёг её. — Нового поставщика найду, чтоб ты не голодал.       — Что случилось?       — М? — он повернулся лицом к Ни-ки, выпустив дым из лёгких. — Что случилось?       — Вижу ведь, тебя что-то тревожит. Слышал, что Минхо сущность наконец-то принял. Но ты ведь этого и хотел.       — Я хотел, потому что он разлагаться начал. Я много таких в Пусане видел, никто из них не выживал, но с Минхо всё по-другому. Как всегда… Ты наверняка слышал его крики из-за ноги.       — Такая себе симфония, — усмехнулся Ни-ки. — Но в чём проблема? Минхо теперь, можно сказать, бессмертный. Но я даже не знаю, завидовать ему или сочувствовать.       — Он проснулся таким… Ну, неживым, что ли, — кое-как сумел подобрать описание Джисон, взял тягу и продолжил: — Раньше я говорил, что у него вечно обиженный взгляд, а сейчас там буквально ничего. Знаешь, как он себя во время приступов вёл?       — Так, что ты по нему тёк.       — Вот именно! — он даже не скрывал. — А сейчас Минхо вообще никаких эмоций не показывает. Он будто робот нейросети, блять, который может только реагировать на команды. Что не спросишь — получишь ответ, но какой-то бездушный.       — Понятно, — вздохнул Ни-ки, чуток наклонившись вперёд. — Тогда у меня плохие новости.       — Вещай.       — Когда ты принимаешь сущность, она предлагает тебе отказаться от эмоций. Её главная задача — сделать человека максимально независимым от окружающей среды, и в эту среду входят чувства. Я отказался, а вот Минхо, видимо, был только «за».       Джисон не знал этого, и его удивление проявило себя выпавшей из рук сигаретой.       — Да ты угараешь, — прыснул он, наступив на окурок. — Не мог Минхо этого сделать. Зачем? Он же хотел остаться человеком и, по-твоему, мог самовольно отказаться от последнего, что отличало его от твари?       — Ты точно про его жизнь хоть что-то знаешь?       Хан задумался. Он ведь действительно был осведомлён только о раке и смерти родителей Минхо. Об остальном ему не рассказывали.       — Хочешь сказать, что хорошо знаешь его?       — Уж явно лучше тебя. Короче, Минхо просил не говорить, но это уже не имеет значения. Он приходил ко мне на вторую ночь после убийства Хисына, выговорился и вывалил всё, что накопилось. Там такое… Думаю, тебе лучше спросить у него. Пускай и ответит равнодушно, но ты хотя бы поймёшь, почему он согласился на это.       — Почему ты не согласился?       — Я в целом не особо эмоциональный, — признался Ни-ки. — Но побоялся, что не смогу вернуть хотя бы то, что есть.       — Погоди, это можно вернуть?       — Да. Но только в случае, если Минхо сам этого захочет. Честно говоря, я не думаю, что он будет скучать по своему прошлому. Сейчас Минхо кристаллически похуй на всё, а такое состояние вызывает привыкание.       — Спасибо за инфу, — воодушевился Хан, поднявшись на ноги. — Не скучай тут.       — Считаешь, что сможешь вывести его из режима робота?       — Я сделаю для этого всё возможное и невозможное.

***

      Снаружи стало совсем пусто. Минхо шагал по мёртвым улицам, неся за плечами переполненный рюкзак, в левой руке держал ещё один, найденный в магазине, а в правой — клюшку. По пути он встретил двух заражённых, ещё трёх в самом магазине и одного на обратной дороге. Никто из них не выжил. Минхо нанизывал тела на нож, брал вещи и продолжал идти, устраняя препятствия в их лице бесцельно. В Ли будто стояла программа, говорящая, что одичавших заражённых нужно было убивать, даже не если они не нападали на него.       Он приблизился к окну, постучал по нему три раза и стал ждать. Джисон торопливо вставил ручку в отсек, потянул за неё и радостно улыбнулся, увидев свою пропажу. Минхо ушёл два часа назад, один из которых Хан просидел здесь. За это время внешние признаки заражения спали. Он забрал у Ли второй рюкзак и оружие, тот легко взобрался внутрь, закрыл окно и положил ручку на место. Минхо, не сказав ни слова, поднял вещи с пола и направился в магазин, чтобы разложить продукты, а Джисон побежал вслед за ним.       — Почему тебя так долго не было? — спросил он, когда Ли уже заполнял полки. — А если бы что-то случилось?       — Со мной ничего не может случиться.       — Если тебе ногу оторвёт, то новая не вырастет. Ползком бы добирался?       — Да.       — Ясно… Минхо, я поговорить хотел.       — Я слушаю.       — Не здесь. Там, куда никто не войдёт. Может, на складе? Как думаешь?       — Мне всё равно. Давай на складе.       Джисон помог ему разобрать рюкзак, где помимо продуктов и питья оказалась куча полезных вещей: цепи, походный топорик, лекарства, шампуни и гели для душа, мыло, зубная паста, щётки, гвозди, ножницы, скотч, даже иголки с нитками имелись. Отдав всё это на распоряжение остальным, оба отправились на склад, как и планировали. Там, сидя ровно под лампой, рисовал Чонин. Точнее, уже закончил, поэтому раскладывал карандаши по цветовой гамме, а само художество красовалось поверх стопки идеально сложенных листов. Джисон спустился на корточки, взял в руки рисунок и заулыбался, увидев на нём себя, сидящего под окном в ожидании прихода Минхо. Рядом лежала бита, сам Хан был изображён в профиль, но он чётко помнил, что Чонин промелькнул перед ним лишь раз. Он словно фотографировал глазами всё, что видел, а потом переводил это на бумагу, как принтер.       — Красота, — не выпуская листок из рук, сказал Джисон. — Ты давно рисуешь?       — С восьми лет. Активно начал восемнадцатого апреля.       — Минхо, смотри, — он повернулся к нему и отдал рисунок. — Ахуенно же, да?       Он внимательно рассматривал линии, местами потёртую ластиком бумагу, сравнивал изображение с исходником, который сидел прямо перед ним, а потом коротко выразил своё мнение:       — Похоже.       — И всё? — вскинул бровями Хан. — Это ведь шедевр Лувра.       — Это похоже. Остальное не имеет для меня значения.       — Фу, душнила, — отшутился Джисон, чтобы не показывать своего переживания за Минхо, забрал у него лист и вручил обратно художнику. — Чонин, ты не против, если мы тут посидим? Вдвоём.       Чонин кивнул, быстро собрал атрибуты для рисования и вышел в магазин без лишних расспросов. Вот бы со всеми так работало. Они прошли в угол помещения, где лежали сложенные в стопку коробки, сели на них, и тишину рассеял вздох Джисона. Тяжело начинать разговор с человеком, зная, что ему будет плевать на каждое сказанное тобой слово. Но хотелось же.       — Ты можешь рассказать о себе? — наконец-то собрался с мыслями Хан. — Я ведь ничего о тебе знаю. То есть, о твоём прошлом.       — Что ты хочешь знать?       — Всё. Но начни со смерти родителей.       — Не помню, чтобы говорил с тобой о них.       — Я и сам не чаю, откуда до меня это дошло… Может, в моменте от тебя промелькнуло, или кто-то другой сказал. Но меня сама история интересует.       — Отец взял кредит у бандитов, не возвращал долг, поэтому убили и его, и мать. Конец.       — Когда это произошло?       — Незадолго до моего переезда в общежитие. Пришлось продать всё имущество, чтобы выплатить кредит.       — Соболезную…       — Не стоит. Сейчас меня не волнует их смерть.       — Неужели тебе это нравится? Минхо, ты ведь столько натерпелся, чтобы остаться человеком, и так просто отказался от единственного, что присуще людям? Тебе в кайф чувствовать себя роботом, что ли?!       — Мне нормально. Если бы я отказался, то переживал бы из-за принятия сущности, но меня, как ты видишь, это не беспокоит.       — Значит, тебе похуй на всех из коллектива? Даже на меня?       — А чем ты отличаешься от остальных?       — Я думал, что смог донести это, когда мы в охране сидели…       — Для меня все равны.       Джисон знал ответ на свой вопрос, но всё-таки надеялся, что услышит нечто другое. Буквально несколько часов назад Минхо отчитывал его за одиночную вылазку, переживал, а сейчас прямым текстом заявил, что Джисон ничем не отличался от остальных. Тогда почему приступы часто происходили именно из-за Хана? Почему он влиял на Минхо сильнее, чем другие? Думать об этом было бессмысленно. Ли помнил все моменты, проведённые с Джисоном, но они не вызвали у него ни улыбки, ни переживания — ничего. Минхо изначально предупреждал Хана, что ему не следовало привязываться к калеке. Уж лучше бы он остался зажатым и застенчивым калекой, чем превратился в полностью здоровое, но бесчувственное существо. Но Джисон не был эгоистом и понимал, что выбор Минхо такого пути означал его надобность. Ли хотел перестать мучиться от боли, и он перестал, но вместе с ней потерял чувствительность ко всему остальному.       — Ты не планируешь возвращать всё назад?       — Не вижу в этом необходимости.       — А если я смогу переубедить тебя? Дашь мне шанс?       — Я не способен тебе что-то запретить. Если считаешь нужным и возможным, то переубеждай.       — В первую очередь мне нужно твоё одобрение.       — Мне всё равно, — в очередной раз повторил Минхо.       Джисон собирался ещё что-то сказать, но Ли опередил его:       — Кто-то выбирается на улицу.       — Что? Ты… Как ты понял?       — Услышал. Мне пойти туда?       — Пошли вместе.       Они выбежали из магазина, Хан повернул голову влево и увидел распахнутую настежь форточку. Основной свет уже погасили, видимо, кто-то дожидался отбоя, чтобы сбежать. Джисон схватил биту, которую оставил на месте, где ждал возвращения Ли, посмотрел на него и улыбнулся, не зная, зачем сделал это.       — Там куча тварей, — предупредил тот. — Чувствую.       — Тогда присоединяйся.       Минхо схватил в руки клюшку, этим ответив на предложение Хана, пропустил его вперёд, а затем вылез сам. Он шёл впереди, Джисон услышал запах гнили, похожий на тот, который недавно исходил от раненой ноги Ли. Оба перемещались по тёмной улице, двигаясь в сторону главной дороги, куда уверенно шагал Минхо. Он чувствовал запах не только тварей, но и людей, причём каждому присваивал свой, отличающийся от остальных. Различать их могли и не заражённые, но твари ощущали запах в гораздо большем радиусе. По пути они увидели четырёх заражённых. Минхо хотел разобраться с каждым из них, но Джисону удалось убедить его лишний раз не пачкать руки. Аргумент был простым: «В этом нет смысла». Приходилось подстраиваться под язык Ли, чтобы общаться, и у него неплохо получалось.       Пройдя ещё около ста метров, Минхо остановился посреди улицы, устремил взгляд на переулок и пошёл в темноту.       — Да куда ты опять?! — спросил Хан, вообще не понимая принцип его действий. — Что за «угадай-ка»? Я так не играю!       — Там Лиа.       — Лиа?.. Хочешь сказать, что этот беззащитный котёнок может самовольно выйти из укрытия? Пиздишь, как дышишь.       — И Юна, — её запах он узнал не сразу, уже догадавшись, по какой причине. — Заражена.       Хан помчал за ним со всех ног. Он всегда носил с собой фонарь, который наконец-то пригодился после нескольких дней активного лежания в кармане. Джисон освещал дорогу лишь себе, ведь Минхо прекрасно видел в темноте, наверное, даже лучше, чем при дневном свете.       — Что делать?.. — задыхаясь от страха, спросила Юна. Она держала ладонь на левом предплечье, по щекам скатывались слёзы. — Скажи уже что-то!       — Я не знаю… — произнесла не менее напуганная Лиа.       — Конечно, блять, ты не знаешь! Ты вообще ничего не знаешь! — она сорвалась на крик. — Почему я, а не ты?! Господи, за что мне это?!       — За всё хорошее, — раздался голос Джисона.       Оба подошли к Юне, которая сидела на асфальте с приподнятой левой рукой, а Лиа стояла рядом и не могла нарадоваться приходу парней. Если бы Юны не было рядом, то она бы обняла каждого из них и не отошла бы ни на шаг до возвращения в общежитие.       — Дамы, почему гуляем так поздно? — спросил Хан, закинув ручку биты на плечо. — Тут, говорят, маньяки всякие ходят, которые людей подъедают. Мы вот четверых встретили.       — Нахрена ты притащил с собой тварь?! — Юна силой остановила слёзы, не желая демонстрировать свой страх. — Их здесь мало, что ли?       — Не фыркай, поганка, сама теперь такая же.       — Да как ты..?!       — Пожалуйста, отведите нас обратно… — тихо произнесла Лиа, склонив голову. Обоим показалось, что они услышали её голос впервые. — Юне нужна помощь.       — Это мы видим, — вздохнул Джисон, спустившись перед ней на корточки, и сумел получше рассмотреть укус. — Повезло, что ничего не оторвали. Минхо, бери Лию, а я Юну доведу.       Юна шла с повернутой головой, чтобы не показывать слабость в виде вновь накатившихся слёз. Ей было плевать на Лию, которая чудом смогла отбиться от заражённого, ранив его ножом, что она подставила подругу, толкнув её прямиком в лапы уже другой твари, напавшей следом. Юну беспокоила лишь своя жизнь, ничья другая не вызывала у неё и капли переживания. А вот Лиа, пускай и скрывала это, была даже рада заражению Юны, которая защищала себя, рискуя её жизнью, но в итоге поплатилась за свой поступок.