Dead souls

Минхо сидел возле могилы, рядом лежало оружие, а в руках он теребил свой браслет. Не верилось, что всё это происходило наяву. Вчера Джейк общался с другими, ел вместе со всеми, разговаривал с ними, а сейчас лежал в холодной земле, где догнивали останки его растерзанного тела. А самым ужасным было то, что это сделал его лучший друг. У Хисына ещё не случались приступы, он сидел в углу изолятора и не подавал признаков жизни. Все думали, что того сжирало чувство вины, что доказывало высоту его актёрских навыков. — Не сиди на земле, — сказал Чан, подойдя со спины. — Яйца застудишь. Он облокотился на стену, а Минхо не переставал смотреть на могилу намокшими глазами. — Ты же его не знал. — Какая разница? Его убили. — Он сам виноват. — Жертва не может быть виновна в убийстве. Никто не имеет право забирать чужую жизнь. — Я тебе удивляюсь, честно. Джейк знал, к кому шёл. Забудь о том, что Хисын был человеком. Он себя не контролирует, у него теперь животные инстинкты. Ты любое животное будешь называть убийцей? — Почему ты его выгораживаешь? — Я не выгораживаю, а говорю факты. Тебе пора понять и принять происходящее. Да, смерть Джейка по всем ударила, но все были настроены на потери. — Я не понимаю, как можно настроить себя на смерть… Чан помотал головой, слабо улыбнувшись, подошёл к Минхо и спустился на корточки рядом с ним. Он понимал, что человеку, настолько резко сменившему образ жизни, было безумно тяжело. Эта смена оказалась вынужденной и неожиданной для всех, но для Ли, который только начал понимать, какого было общаться с новыми людьми, а потом внезапно терять их, она была намного сложнее. — Ты просто не привык терять кого-то. Минхо впервые посмотрел на кого-то с яростью, и этим человеком был Чан. Оба не представляли, что такое могло произойти. — Что?.. — Зачем утверждать то, чего не знаешь? — пытаясь сдержать агрессию, спросил Минхо. — Откуда такая уверенность? — У тебя кто-то умер? Минхо вздохнул, склонив голову вниз. Ответ не требовался, Чан и так наверняка обо всём догадался, но явно захочет узнать подробности. — Родители. — Как? — Их убили. Не хочу рассказывать большее. — Соболезную, — Чан положил руку на его плечо, Минхо посмотрел на парня и снова устремил взгляд на могилу. — Ты поэтому так к смерти относишься? Топишь за то, что никого нельзя лишать жизни и так далее. — Я считаю, что жизнь человека принадлежит только ему, и распоряжаться ей может исключительно он. Если и умирать неестественным путём, то по своей воле, а не чужой. — Слова, конечно, правильные, но в нашей ситуации они бессильны. Нам остаётся только защищаться, а лучшая защита — нападение. Тебе придётся смириться, что война без потерь невозможна. — О, вот вы где, — прервал их Феликс, показавшись в коридоре. — В холл передвигайтесь. — Зачем? — Там думают, что теперь с Хисыном делать. Голосовать будем. — Так ещё вчера же решили оставить, — пробормотал Минхо. — Обстоятельства изменились, когда он сократил численность нашего незначительного населения. Вы идёте или нет? Трое прошли в холл, где остальные уже во всю разбирали бумажки и карандаши. Минхо поставил галочку, придерживаясь своей позиции, что нельзя было бросать кого-то, а снаружи Хисына ждала неминуемая смерть, Чан нарисовал крестик, рассчитывая риски, а Феликс сначала нарисовал галочку, но затем перечеркнул её и быстро начеркал крест. Хёнджин начал считать голоса по той же схеме, что и в прошлые два раза. Чанбин отказался от участия, не зная, как будет правильнее поступить в этой ситуации, поэтому решил поддаться общественному мнению. — Что отметил? — спросил Джисон у Джея, стоящего рядом. — Крест. Мало симпатизирует возможность быть сожранным своим человеком, а даже не чужим. — Прям мысли читаешь, — ухмыльнулся тот. — Оставлять нужно, но не таких. Хисын уже показал себя во всей красе. Раз убил один раз, так ещё и пиздит, что сожалеет, то и второго запросто сожрёт. — Уверен, что пиздит? — Готов душу поставить. Изначально Джей считал Хана странноватым и не доверял ему, но с каждым часом сомнения рассеивались всё сильнее. Он смог разглядеть в нём потенциального бойца, который повидал и сделал многое, но при этом не сломался под гнётом вечных потерь и травм, оставшись самим собой. Такие были необходимы в любом коллективе. — Стойте… — нахмурил брови Хёнджин, пересчитал бумажки в обеих стопках и убедился, что это была не его ошибка. — Чанбин отказался, поэтому голосов должно быть семнадцать. — А что не так? — Их шестнадцать. Восемь «за» и восемь «против». Кто ещё не проголосовал? Все начали переглядываться, пытаясь найти человека, который остался в стороне. — Серьёзно? — фыркнула Йеджи. — Жизнь Хисына зависит от аутиста? — Йеджи… — строго произнёс Хёнджин. — Чонин, подойди, пожалуйста. По Чонину было видно, что ему стало безумно неприятно от количества пар глаз, устремлённых на него. Он опустил голову, скрестил руки в замочек и подошёл к Хёнджину, практически прижавшись к нему вплотную. Он был одним из немногих, в ком Чонин видел защиту, а не врага. Хёнджин дал ему листочек и карандаш, на который перешла вся концентрация парня. Он прокрутил его в руках несколько раз, коснулся кончика, проверил его на остроту, а потом наконец посмотрел на Хёнджина, терпеливо дожидающегося этого момента. — Проголосуй так же, как в прошлые разы. Либо галочка, либо крест. — Ты издеваешься?.. — недовольно произнёс Сону. — Хочешь сказать, что решение за дауном? — Не даун он, идиот, — не смотря на Сону, сказал Ни-ки. — А если ты до сих пор не видишь разницы, то у меня плохие новости. — Ребят, хорош, — перебил их Чонвон. — Вы Чонина отвлекаете. Ему же ебанутая концентрация нужна. — А нам дауны в коллективе не нужны, — всё равно продолжил Сону. — И те, кто за диагноз осуждают, — сказала Йеджи. — Тебе если хочется поднасрать кому-то, то хотя бы инвалидов не трогай, чтобы ниже плинтуса не опускаться. — Так хочется с тебя начать, не представляешь. — Дерзай, — натянуто улыбнулась она. — С чего начнёшь? — Успокойтесь, — громко произнёс Хёнджин, когда Чонин отдал ему листок, сложенный на две части. Он развернул его, сначала посмотрел сам, а потом показал остальным. Там была чётко вырисована галочка. — Оставляем. — Да пошли вы все на хуй… — цокнул Сону. — Посмотрю на вас, когда эта тварь снова нападёт. — Ты можешь свои эмоции не демонстрировать? — спросил Джисон. — Если так большинство решило, то не возмущайся. Про работу в коллективе что-то слышал? — А что я сделаю, если коллектив тупорылый? — Давайте его на съедение Хисыну отдадим, — предложила Йеджи. — Заебал уже. — Только если сучку со мной в этот обезьянник кинете. — Эй, — грозно произнёс Хёнджин. — За языком следи. — А то что? За сестрёнку ебало набьёшь? Хёнджин прыснул короткий смешок, отведя взгляд в сторону. — Она и сама справится. Йеджи впервые за несколько дней посмотрела на него не с отвращением и ненавистью, а с улыбкой. Она подошла к изолятору, постучала в окошко и подозвала Хисына, который впервые за день вышел из угла. — Можешь начинать плясать, тебя оставляют. — Серьёзно?.. — Да, серьёзно. Только хуйню больше не твори, если не хочешь в дикой природе оказаться. Там-то тебя быстро ёбнут, не сомневайся. — Даём ему последний шанс, если опять проёбывается, то добро пожаловать на улицу, — сказал Джей, собирая бумажки, чтобы выкинуть их. — Чонин, а ты почему «за» проголосовал? Мы не осудим, так что не ссы. Его глаза забегали в разные стороны, а пальцы стали хаотично сплетаться между друг с другом. — Не отвечай, если не хочешь, — сказал Чанбин. — Только хватит таких… телодвижений. — Хисын имеет право на второй шанс, — пробормотал Чонин, кивая. — Как и все здесь. Болезнь забрала у него самоконтроль, но при сильном желании его наверняка можно вернуть. — Справедливо, — поддержал Сонхун. — Джисон, ты что-то про это знаешь? Ну, контролировать себя можно? — Всё можно, если осторожно. Нужно найти грань между контролем над болезнью и отвержением от неё, чтобы хуже не сделать. Но Чонин правильно про желание сказал, это возможно. — Кто-то из твоего отряда смог самоконтроль вернуть? — Смог, но потом сдался, когда его другой в обратном убедил. Короче, оба приняли эту сущность. — А потом что было? — спросила Юна. — Если коротко, то приступы стали для них нормой, как чувство голода, поэтому больше не орали и не бросались, а по-тихому убивали. — Пиздец… — на выдохе произнёс Ни-ки. — И это со всеми будет? — Если заразятся, то да, наверное. Я, конечно, много знаю, но не всё. Через пару минут все разошлись. Минхо дождался, когда Сынмин покинет медпункт, быстро дошёл до него и полез в ящик. Всё разложили по разным местам, так что на поиски понадобилось чуть больше минуты. Он наконец-то нашёл мазь, положил её в карман и хотел уйти, но увидел перед собой Хана. — Что взял? — Ничего… — Показывай. Или что-то прячешь? — Я не… — И мёртвого заебёшь, — он резко засунул руку в карман его штанов и вынул оттуда тюбик с мазью от синяков. — Почему прятал? — А зачем показывать? — Ты пойми, что я не от том подумал. Решил, что ты укус хочешь спрятать. — Нет, просто мне надо… Ну, мазь нужна. — В следующий раз не шифруйся, или тонометром свяжу, — улыбнулся Хан, отдал ему тюбик и собирался выйти, но остановился, приподняв навес. — Почему забрать хотел? Здесь тебе не мажется? — Зеркало нужно, а оно только в туалете. — Так давай я намажу, если сам не видишь. У тебя где? Минхо мотнул головой назад, указав на спину. — Раздевайся, помогу. — Я лучше сам. — Стесняешься, что ли? — усмехнулся Джисон. — Мы с тобой друг друга ещё во всей красе повидаем, так что надо от этого избавляться. Минхо одновременно нравилась и бесила его прилипчивость. Джисон хотел помочь, но не рассматривал вариант отказа, и так во всех областях. В любом случае, переубедить его не получится. — Только не здесь. — А что так? — Не хочу, чтобы кто-то увидел. Хану стало интересно. Он повёл его к душевым кабинам, отделённым друг от друга стенами и полупрозрачными шторками, которые запотевали при включении воды. Минхо настоял на том, чтобы войти в одну из них. Места было предостаточно, тесниться не пришлось, Ли поставил оружие возле подоконника и вернулся к кабинке, которая находилась возле окна. — Ну. — Что? — Мне мазь на кофту наносить? Минхо неторопливо стянул с себя огромное худи, а Джисон еле сдержал эмоции, увидев его худощавое тело. Рёбра болезненно выступали, руки казались безумно тонкими, острые ключицы лишь дополняли картине трагичности, а бледная кожа была покрыта синяками разного размера и пятнами фиолетово-красного цвета. Хан насчитал три синяка на левой руке, ещё два на правой, один здоровый на груди и четыре небольших на животе. Потом Минхо повернулся к нему спиной, где дела обстояли ещё хуже. Всё было усыпано синяками — свежими и уже давнишними. Какие-то были фиолетовыми, какие-то бело-зелёными, а какие-то ещё оставались красными. — Твою мать… До тебя вообще дотрагиваться нельзя? — Можно. — Я образно. Минхо, это же пиздец, — вздохнул он, выдавив немного мази на пальцы. — Говори, если больно. Ему стало больно сразу же, как Хан коснулся первого синяка, но он молчал. Минхо и так было жутко неудобно перед ним, так что выражать возмущения, как он считал, показалось бы слишком наглым. Джисон пытался касаться его кожи максимально аккуратно, но загрубевшие с месяцами руки давали знать о пройденном, так что рассчитать силу было практически нереально. В момент Минхо не выдержал и вздрогнул, машинально повернулся лицом к парню и увидел в его глазах недовольство. — Я же велел говорить. — Прости. — Так, ладно, — Джисон закрыл тюбик крышкой и отдал его Минхо. — Подожди тут. Через минуту вернулся не Хан, а Рюджин, которую он считал самой адекватной из всех девчонок. Та подошла к кабинке, отдёрнула штору и увидела Минхо, скрестившего руки на груди от холода. — Ебучий случай… — пробормотала она, заметив синяки. — Тебя кто так? — Никто. — Ладно, в процессе расскажешь, — Рюджин забрала у него мазь, выдавила себе на пальцы и начала наносить на синяки. У неё получалось куда нежнее, чем у Хана, из-за чего он и позвал её. Понимал, что женские руки явно справятся получше. — Где столько насобирал? — Не знаю. — Это как? — прыснула та. — Во сне дерёшься? — Нет. — Болеешь чем-то? Он кивнул. — Чем? Это всем придётся рассказать? — Рак крови. — Блять… — протянула Рюджин, убрав палец с синяка. — Береги себя, ладно? А мы поможем, чем сможем. — Постараюсь. После того, как Рюджин обработала все синяки, Минхо наконец-то надел своё худи, и оба вернулись в холл. Йеджи сидела в глубине правого крыла этажа, где находилась железная лестница, ведущая сразу в коридор второго. Дверь была закрыта и подперта навалом, так что твари не могли пройти внутрь. Йеджи проводила здесь большую часть времени, ведь сюда особо не заглядывали остальные, а рядом находилась зарядка для телефона. Электричество ещё не отключили, но интернет перестал работать от слова «совсем», так что Йеджи довольствовалась играми и просмотром галереи, а музыку по-прежнему слушала через плеер. Шаги Хёнджина не заставили её даже оторвать взгляд от экрана, но сделать это всё-таки пришлось. Она закатила глаза, вынула наушники и посмотрела на брата. — Почему есть не пошла? — Если не пошла, значит, что не хочу. — Ты со вчерашнего дня не ела. — И что? Это твоя забота? — Так-то да. — Отъебись и иди туда, куда шёл. — Я так-то к тебе и шёл. — Поздравляю, цель достигнута, можешь разворачиваться. Феликс посоветовал ему снова поговорить с Йеджи, ведь оставлять их отношения на таком уровне было нельзя. Они и раньше не особо ладили, а сейчас всё было настолько плохо, что хуже и представить трудно. — Я понимаю, что ты на меня злишься, но нельзя ведь так. Давай попробуем… — Что? — перебила она. — Забыть? Забить, блять? Что ты предлагаешь? — Уладить всё. — Только если ты научишься перемещаться во времени, — прыснула Йеджи. — Ты всё сделал, тут уже нечего улаживать. — Я уже миллион раз извинялся. Но я же не виноват, что так вышло. — А кто виноват? Если бы ты не купил эти сраные билеты, то ничего бы не произошло! — Йеджи, мы уже… — Да, блять, мы уже это обсуждали! — она опять не дала ему договорить. — Думаешь, что что-то изменилось? Ты виноват в их смерти и всегда будешь виноватым! Йеджи схватила наушники, спустилась по лестнице и направилась в холл. Она прошла коридор, громко топая кроссовками, и заметила Минхо, стоявшего возле стены. — Тебе делать нехуй, кроме как подслушивать?! Она ещё быстрее зашагала вперёд, а Минхо провожал её взглядом до момента, пока к нему не подошёл Хёнджин. — Что с ней? — Бесится, как всегда, — вздохнув, ответил Хёнджин, и поправил очки. — Никак не могу с ней поговорить по-нормальному. — А что случилось? — Ты не знаешь? — удивился он. — Странно… Я думал, что тебе уже рассказали. — Это многие знают? — Все. Йеджи ведь не просто так со мной в общаге живёт. Минхо ничего не сказал, но взглядом задал вопрос. — У нас родители погибли. Несколько месяцев назад я купил им путёвки в Италию, куда оба давно мечтали съездить, и самолёт разбился. Йеджи разрешили быть под моей опекой до совершеннолетия, чтобы в детдом не отправили, поэтому ей пришлось переехать сюда. — И она тебя за это ненавидит. — Правильно. Я её понимаю, но всё пытаюсь донести, что никто не виновен в их смерти. — А пилот? — Он тоже не выжил. Проблема была в неисправности самолёта, хотя авиакомпания приличная. Никто от этого не застрахован. — Соболезную, — про своих родителей Минхо предпочёл не рассказывать. — Я пришёл, чтобы… У нас проблема. — Какая? — У Хисына приступ. Очень сильный. Хёнджин побежал к изолятору, а Минхо пытался хотя бы идти на максимальной скорости, так как ноги и все остальные части тела зверски болели. Хёнджин ещё за десять метров услышал рёв и громкие стуки, напоминающие удары. Хисын пытался выломать дверь. В это время Сонхун брал кровь у самого себя, так как остальные караулили вход, перелил её в баночку и подбежал к ним. — Погоди, — притормозил его Чонвон. — Пускай успокоится. — Наоборот, ему сейчас надо, — сказал Хан. — Но шанс, что сожрёт, почти стопроцентный. Джисон закрыл рукой несколько людей, стоящих за ним, когда Хисын начал биться об дверь чаще и интенсивнее. — Через минуту выломает, — заявил Чанбин. — Что делаем? Если выйдет, то пизда всем. — Не всем, но парочке уж точно, — уточнил Сону. — А я говорил, что так будет. — Может, бросить банку и закрыть? — предложил Сынмин. — Не поможет, — помотал головой Джисон. — Он не поймёт. Нужно ранить его, чтобы приступ прекратился, а уже потом кровь выпьет. Хисын просто банку не заметит. Хёнджин снял ключ с шеи, вставил в замочек и раскрыл его, но цепи снимать не стал. Он покрепче схватил мачете, пару дней назад найдя две штуки, одну из которых отдал Сынмину, и начал разматывать цепи, не отклоняясь от двери. — Ты идиот?! — крикнула Черён. — Блять, он тебя с костями сожрёт! Хёнджин никак не отреагировал на её слова, распахнул дверь и практически оказался внутри, но его оттолкнули. Ни-ки вошёл в помещение, завёл булаву за спину и вонзил её в грудь Хисына, сумев оттолкнуть его на несколько метров, но выиграл этим лишь мгновение. Хёнджин хотел прийти на помощь, но дверь, что открывалась в холл, захлопнулась изнутри. Через несколько секунд они услышали нечеловеческий рёв, принадлежавший Хисыну, а за ним последовал глухой звук от падения и тишина. Ни-ки вышел к ним, хромая. Его одежда и лицо были забрызганы заражённой кровью, хлынувшей из руки Хисына, куда во второй раз вонзалась булава, а ладони были испачканы ей до запястий. Ни-ки схватил оружие двумя руками, посмотрел на него и отдал Чонвону. — Она больше мне не нужна. Ни-ки развернулся спиной ко всем, засветив штанину, где сквозь плотную ткань виднелся след от укуса, и сам закрыл дверь. Он посмотрел в окошко, кивнул, указав вниз, и Чан начал наматывать цепи.

***

Давай же. Давай. Чем раньше примешь её, тем скорее обретёшь силу. Ты ведь не хочешь мучиться, правда? Смирись с этим, смирись с ней. Это теперь твоя жизнь. Если откажешься, то потеряешь многое. Не сопротивляйся. Зачем убивать время, зная, что в итоге всё равно поддашься соблазну? Зачем тебе оставаться человеком, если можно стать кем-то более могущественным? Ни-ки очнулся после обморока в холодном поту. Ледяной воздух застыл в горле, руки тряслись, а размытое зрение начало приходить в норму. Он оторвал голову от пола, увидел перед собой Хисына, чьи глаза заполонил чёрный цвет, в уголках губ застыла кровь, обилие красных вен потянулось от век, а на лице красовалась широкая улыбка. Это не было приступом, ведь такое состояние нормализовалось. Хисын не выглядел голодным, но внешние признаки говорили об обратном. — Оно говорило с тобой, да? — продолжая улыбаться, спросил он. — Говорило?! — Чё орёшь, бешеный? — Скажи, что говорило. — Допустим. — И как? — его глаза ещё никогда не выглядели более безумными. Даже в моменты нападений. — Ты помнишь, что было? — Помню… — Что? — Почему я должен тебе рассказывать? — Потому, что мы с тобой теперь связаны. Мы теперь отличаемся от них — простых людей. Что ты помнишь? Расскажи! — Если скажу, то ты отстанешь? Хисын закивал, а улыбка стала ещё шире. — Ну, там был я, только заражённый. Как через зеркало смотрел. Говорил мне принять её, что я обрету какую-то силу. — Да, да, да! Ты принял?! — Я откуда знаю? Нет, наверное. Улыбка Хисына сползла вниз. — Дурак, что ли? Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься?! — Ёбнутый… — пробормотал Ни-ки, поднялся на ноги, но Хисын последовал за ним и остановил, схватив за плечо. — Погоди, мы друга друга неправильно поняли, — уголки губ вновь натянулись. — Ты ведь станешь намного сильнее, чем сейчас. Давай объединимся? Тебе нужно всего-то принять её, тогда мы выберемся отсюда. — Зачем? Даже если выйдешь, то снаружи тебя сразу убьют. — Нет, не убьют. Я же быстрее. — Ага, приму я её и стану таким же ненормальным, как ты? Спасибо, мне и человеком быть хорошо. — Почему ты меня не слушаешь?! — повысил тон Хисын. Вены, ползущие в районе глаз, стали ярче. — Она ведь убьёт тебя, если не подчинишься! — Ладно, — фыркнул Ни-ки. — Как-нибудь и без твоей помощи разберусь. — Ты идиот! Хочешь сопротивляться природе?! Рано или поздно тебе придётся принять её! — Да кто эта «она»? И ты, и я из сна о ней говорите. — Сущность. — Совсем поехал, блять, — усмехнулся Ни-ки, сев на деревянный поддон. — Ни ты, ни эта сущность за меня решать не можете, так что оба не напрягайтесь. Они услышали звон цепей, глаза Хисына пришли в норму, как и он сам. Парень помнил каждое произнесённое слово, но не понимал, зачем делал это. Будто кто-то говорил за него. В изолятор вошёл Чанбин, держа наготове катану, приблизился к бетонному углублению в стене и поставил туда две банки с кровью. — Сознание терял? — спросил он у Ни-ки. — Да. — Сон видел? — Видел. — От сущности отказался? — Наверное. Я даже не знаю, как её принять. — А ты у этого спроси, — Чанбин указал катаной на Хисына. — Ты пока в отключке был, он на наших глазах трансформировался. — Как? — Чанбин, давай резче, — сказал Чан, показавшись в двери, и сам решил ответить на вопрос Ни-ки: — Хисын в какой-то транс впал, у него глаза почернели, вены выступили, и проходил так кучу времени. Зато за шесть часов ни одного приступа. — Шесть часов?! — переспросил Ни-ки. — Я столько времени без сознания провалялся?! — Да, — ответил Чанбин. — Ты кричи, если этот начнёт хуйню творить. — Сам справлюсь. Чан и Чанбин вернулись к остальным в холл, нашли свободные места, и Хёнджин начал обсуждение. — Поступило несколько предложений избавиться от Хисына. Джисон, тебе слово. — Помните, я говорил, что при принятии сущности заражённый меняется? — спросил он, в ответ на что люди закивали. — Он начинает контролировать приступы, но это не значит, что опасность снижается. Если раньше Хисын орал во всё горло и пытался выломать дверь, то теперь он будет дожидаться удобного момента, чтобы напасть. — Но не факт, что он будет это делать, да? — уточнила Юна. — В его случае — факт. Хисын одержим кровью. — И это повод выгонять? — вступила Лиа. — Раз Хисын теперь контролирует себя, то это и нам на руку. Он не станет бросаться просто так, если сможет просто попросить крови. — Логично, но ты кое-чего не понимаешь, — продолжил Хан. — Заражённые становятся зависимы именно от нападений. Убийство своей жертвы приносит им кайф. Кровь нужна тварям для физического благополучия, а процесс — для психологического. — Тогда почему какие-то заражённые сразу бросаются? — спросил Чан. — Раз ты утверждаешь, что они начинают пользоваться мозгами, а не действовать инстинктивно. — Те, кто бросаются, либо делают это безмерно, из-за чего сходят с ума, либо сопротивляются сущности. Но чаще первый вариант встречается, конечно. — Что думаете? — спросил Сонхун, надавив на дужку очков. — Хисын сейчас будто открыт с чистого листа. Не знаем, чего ожидать. Тишину рассеяли шаги Минхо, который пропал двадцать минут назад. Всё это время он сидел в левом крыле, где находилась небольшая комната охраны. Сейчас он выглядел более измотанным, чем обычно, о чём говорило белое, как мел, лицо, потемневшие круги под глазами и оружие, трясущееся в руке. — Ты где был? — спросила Рюджин. — Там, — он указал на дальний коридор. — Всё нормально? — обеспокоено произнёс Сынмин. — Выглядишь хреново. Минхо кивнул два раза, облокотился на стену, примкнув к ней спиной, и собирался сесть, но тошнить стало сильнее, а перед глазами всплыла темнота. Клюшка выпала из его рук, а потом и сам Минхо рухнул на пол. Все столпились возле него, Сынмина и Сонхуна пропустили вперёд. Сынмин повернул его голову вправо, а Сонхун поднял ноги парня, чтобы они находились от земли на расстоянии тридцати сантиметров. Он велел кому-то сбегать в магазин за алкоголем и в медпункт за ватой. Пока Хёнджин и Рюджин выполняли его поручение, Сынмин развязывал узел верёвки, удерживающий штаны на талии Минхо, чтобы тот ничего не сдавливал. Затем он забрал вату из рук Рюджин, свернул её в шарик и пропитал соджу, а потом поднёс к носу парня. Через несколько секунд Ли замотал головой, медленно раскрыл глаза и моргнул несколько раз подряд. — Аккуратно поднимайся, — говорил Джей, поддерживая его за плечи. Он положил руку Минхо на своё плечо и повёл его к чилл зоне. Они обступили Ли со всех сторон. Он сидел на диване, но голова до сих пор кружилась, а болезненное ощущение от формирования трёх новых синяков из-за падения только усугубляло самочувствие. — Осмотрите его на укусы, — приказным тоном произнесла Юна. — Минхо бы сразу сказал, если бы его заразили, — заступилась за парня Рюджин. — Всё равно осмотрите! Вы его видите вообще?! У него на лице написано, что что-то не так! — Но ты же знаешь, что конкретно, — более злобно сказала та. — Хватит истерить. — Конечно, я буду истерить, если он сразу несколько симптомов собрал! Ещё и шлялся где-то полчаса! — Успокойся, психичка, — фыркнул Сону. — Ещё ничего не доказано, а ты уже во всю визжишь. — Да как ты… — Закройтесь, вы, наконец! — не выдержал Сынмин, посмотрел на Минхо и продолжил более мягко: — Сейчас всё нормально? — Голова болит. — Понятное дело, ты же ёбнулся, — усмехнулся Джей. — На тебя не нападали? Ли помотал головой. — И что? Вы ему на слово поверите? — вновь возмутилась Юна. — Осмотрите, пока у него глаза чёрными не стали. — Слышь, мотор приглуши, — махнул рукой Джисон. — Осмотрим мы его, ради твоего личного спокойствия, довольна? — Вполне. Юна схватила Лию за руку и увела в холл, вслед за ними начали выходить остальные. В чилл зоне остались только Минхо, Сонхун и Сынмин. Укусы, как они и предполагали, найдены не были. — Давно сознание теряешь? — спросил Сонхун. — В первый раз. Ему не хотелось пугать Минхо неприятным прогнозами, но предупредить его было необходимо. Сонхун посмотрел на Сынмина, тот глубоко вдохнул и кивнул. — Минхо, ты… — Я знаю, что умираю, — перебил он Сонхуна. — И что больше нескольких месяцев не протяну. — Ты в онкологических болезнях шаришь? — спросил Сынмин у Сонхуна. — Нет, только базу знаю. Но Минхо явно получше нас разбирается. — Как тебя в прошлый раз лечили? — Химия, — ответил Ли. — Остаётся надеяться на лучшее, — вздохнул Сонхун, почесав затылок. — Или на… Ладно. — На что? — Забейте. — Договаривай, — сказал Сынмин. — Если у заражённых повышенные способности к регенерации и железный иммунитет, как сказал Джисон, то есть шанс, что вирус, в случае попадания в организм, может нейтрализовать раковые клетки. — Предлагаешь ему добровольно заразиться? — спросил Сынмин. — Но звучит же вполне реально. — Звучит, может, и реально, но нет гарантии, что его организм вообще выдержит такой букет болячек. Либо всё исправится, либо Минхо умрёт на следующий день. — Я не буду заражаться специально, — прервал их Ли. — Лучше уж умереть человеком, чем жить существом, способным убить не по своей воле. — Это просто рассуждения, — сказал Сонхун. — Мы ни к чему тебя не принуждаем. — Минхо, ты следи за своим состоянием и сразу обращайся к нам, — взгляд Сынмина упал на синяки под глазами парня. — Почему ты опять прятался, а не попросил о помощи? — Я не могу так. — А надо смочь. Прекращай скрываться, когда чувствуешь себя хреново. Тогда ты хотя бы будешь под присмотром, и мы сможем что-то сделать. А если бы ты не успел прийти до момента, когда сознание потерял? — Ну, вы закончили? — спросил Джисон, приоткрыв дверь. Минхо посмотрел на него, взмолившись, чтобы Хан спас его от ругательств и неприятных размышлений. Тот сразу уловил, поэтому вошёл внутрь, вежливо выгнал Сонхуна и Сынмина, сел рядом с Ли и натянул улыбку. — Весело тут с тобой. Нормально себя чувствуешь? — Я не заражён. — А я и не спрашиваю. Изначально был уверен, что это из-за твоей личной болячки. — Откуда же такая уверенность? — Ты бы сразу сказал. Ты прячешься, чтобы не нагружать кого-то своими проблемами, то есть Сынмина и Сонхуна, которые велели тебе сразу идти к ним. Ты не хочешь доставлять другим дискомфорт, поэтому, если бы заразился, то сразу бы пошёл сдаваться, чтобы не представлять опасности. — Всё так, — закивал Минхо. — А как ты..? — Насквозь тебя вижу, — ответил Хан, не дослушав вопрос. — Минхо, ты только не сдавайся, хорошо? Наверняка есть какое-то решение, и мы его найдём. — Сонхун сказал, что в случае заражения есть шанс избавиться от рака. — И что думаешь? — Убить в себе человека ради живого тела… Звучит абсурдно. — Часто случается такое, что единственный выход из ситуации целиком состоит из абсурда. Но главное, что выход всё-таки есть.  — Так уверен, что я выживу, если заражусь? — Я вообще ни в чём не уверен, — пожал плечами Джисон, поднявшись с дивана. — Привык действовать по ситуации. Ты сам должен решить, как поступить, но необязательно делать это сейчас. Пока ты можешь ходить, есть и передвигаться, можно ничего не предпринимать. А потом решение проблемы само найдётся. Согласен? Он кивнул. — Ну ты и чубрик, — засмеялся Джисон, положил ладонь на его макушку и потеребил волосы. — Хватит кивать, голова отвалится. Или у тебя словарный запас такой маленький? — Нет, просто… — Нет, да, да, нет… Ты другие фразы для ответа вообще знаешь? — Знаю. — Опа, новую разблокировал, — щёлкнул пальцами Джисон, а Минхо мимолётно улыбнулся. — Мы на правильном пути. Так, погнали. — Куда? — Я же вижу, что ты от боли сейчас опять в обморок упадёшь. Колоть тебя будем. Перед тем, как пойти в медпункт, Джисон сбегал за клюшкой, что валялась на том же месте, и пока оставил её у себя. Там сидел Сынмин, так что звать никого не пришлось. Джисон сказал ему про укол, зная, что Минхо не попросит сам, лично усадил его на стул и передвинулся к стене, чтобы не мешать. Сынмин справился не хуже Сонхуна, ведь оба проходили курсы по обращению со шприцом, затем приложил салфетку к плечу Ли и ещё раз велел бежать к нему, если что-то произойдёт. Но Сынмин понимал, что скорее найдёт Минхо в критическом состоянии где-то в уголке, чем он придёт и попросит о помощи. Стало немного полегче. В Минхо впервые за два дня проснулось чувство голода, поэтому он схватил клюшку и направился в магазин, перед этим спросив у Черён, что и в каком количестве можно было взять. Та сказала, что ему можно было брать что угодно, ведь за прошлые дни Ли в сумме съел максимум одну порцию риса и батончик. Он вошёл внутрь, и колокольчики, висевшие на стене, зазвенели. В магазине никого не было. Минхо подошёл к стенду с готовой едой, взял порцию кимбапа, а потом отправился за водой. Проходя мимо стеллажа, он заметил какую-то фигуру, сидящую на полу. Ли выставил вперёд клюшку, пришёл в себя после испуга и узнал в этой фигуре Чонина. Вокруг него были разбросаны цветные карандаши, один он держал в руке и вырисовывал что-то на бумаге до момента, пока не увидел перед собой нож. — Прости, — извинился Минхо, опустив оружие. — Что делаешь? Чонин продолжил выводить что-то на листе, закрашивая каждый миллиметр цветом. Ли сел рядом с ним, пытался подглядеть, но решил не отвлекать его и дождаться, когда Чонин сам покажет. Рисунок был выполнен настолько тщательно и детально, что казалось, будто его распечатали на принтере. Через пару минут Чонин закончил, отдал листок Минхо, а сам начал собирать карандаши. Он не просто закинул их в коробку, а распределил по оттенкам — от более тёмного к светлому, как было показано на картинке. Чонин нарисовал окно, за которым светило солнце, стояло два дерева, один куст, там летали птицы и бабочки, ни одна из которых не была похожа на другую из-за разного окраса и рисунка на крыльях. — Красиво, — улыбнулся Минхо, вернув ему лист. — Куда повесишь? Чонин положил карандаши в небольшую сумку, которую всегда таскал с собой, в одной руке держал рисунок, второй обхватил ладонь Минхо и повёл за собой. Тот взял с собой оружие, а вот еда осталась на полу. На самом деле, Ли уже забыл про неё, так что потеря была невелика. Оба подошли к Хёнджину, который стоял в холле. — Можно мне ключ? — спросил Чонин и указал на изолятор. — Зачем? Чонин протянул ему рисунок, Хёнджин рассмотрел его с улыбкой на лице и вытащил из-под футболки подвеску из тонкой резины, на которой теперь хранил ключ. Хёнджин снял цепи, попросил Минхо остаться снаружи и караулить, а сам вошёл в изолятор первым, вооружившись мачете. Ни-ки и Хисын выглядели спокойными. — Вам тут решили красок добавить, — сказал Хёнджин и подозвал Чонина. Парень вошёл, держа в руках листок, и неторопливо зашагал с ним к Ни-ки, ведь Хисына боялся, как огня. — Что это? — спросил Ни-ки, забрав рисунок. На лице появилась улыбка. — Хисын, нам окно сделали. — Какое окно? — Очень аккуратное. Чонин залез в свою сумку, нащупал там малярный скотч и протянул его Ни-ки. Тот положил лист на поддоны, сам поднялся с них и оторвал четыре кусочка скотча, на которые приклеил рисунок к стене. — Теперь хоть не так тускло, — сказал Ни-ки, повернувшись к парню. — Сп… Ни-ки вздрогнул, когда Чонин обнял его, не взирая на отпечатки крови на руках и сам факт того, что он был заражён. Этот жест был не просто приятным, он давал надежду на то, что Ни-ки до сих пор оставался в чьих-то глазах человеком. По правде говоря, он оставался им практически для всех, но далеко не каждый бы осмелился обнять заражённого. И сейчас стало понятно, почему. Ни-ки учуял на указательном пальце Чонина совсем крохотный порез, который было трудно заметить невооружённым глазом. Он оттолкнул Чонина изо всех сил так, что тот отлетел к выходу, рухнул на колени и закрыл голову руками, тяжело дыша. В момент Ни-ки накрыла ужасная головная боль, тошнота, зверский голод, и все чувства обострились, в их число входило обоняние. Теперь он чуял не только порез Чонина, а ещё и все раны, ссадины и застывшую кровь на одежде других. — Закрывай! — крикнул Ни-ки. — Вышли, оба! Хёнджин пропустил Чонина вперёд, затем сам вылетел из изолятора и велел Минхо подпереть дверь. Пока Хёнджин наматывал цепи, подбежали Чанбин и Сонхун, которые отодвинули полуживого парня и сами облокотились дверь. — Быстрее! — крикнул Чанбин, услышав рёв. — Я пытаюсь! Хёнджин трясущимися руками закрепил замок на цепях, все отошли от двери, и в неё влетел Ни-ки. Он не собирался выламывать дверь, но звук скрежета ногтей по металлу и оры казались пыткой. Через три минуты непрекращающихся криков Ни-ки успокоился, выпрямил спину и показал лицо через прозрачное окошко. Он молчал, но глаза оставались чёрными, а красные вены не пропадали с лица. — И что это значит? — спросил Чан. — Он сущность принял, — коротко ответил Джисон. Ни-ки выдохнул, осмотрел всех через окно и увидел в толпе Чонина. Он подозвал его жестами, зная, что тот вряд ли услышит, и Чонин подошёл. Конечно, в одиночку его не подпустили, поэтому рядом встал Чан с оружием. Ни-ки улыбнулся Чонину, но из-за заражённого облика это выглядело жутко, хотя данного посыла в нём не было. Он немного отодвинулся от окна и указал на рисунок, который можно было увидеть, находясь в холле, а потом чётко произнёс по слогам: «Спасибо».