Вспомни, капитан

Риах упрямо нервничал, облокотив голову о чужое крепкое плечо. Конечно, это всё ещё был Элиас — уверенный, сильный и независимый в своих решениях и утверждениях, человек действия, а не слова, — но в его душу все равно кралось подозрительное чувство напряжения. — Ты им не понравишься. — И? — Хозисон собирался пожать плечами, но, вспомнив о грузе на них, передумал. И всё-таки, было что-то особенное в его суровых чертах лица, обрамлённых чёрными волосами чуть длиннее линии подбородка. Что-то нетипично красивое, уверенное и успокаивающее. — Что ты теперь мне предлагаешь, разворачиваться и ехать домой? — Нет! Просто… — Гектор не знал, как положить это в слова. Всё то напряжение, царившее в его семье, в которое он совсем не хотел погружать Элиаса. Ему это было не нужно. Ему было совсем не нужно видеть вторую пару зелёных глаз. — Просто у тебя всё было нормально. Приятно. А сейчас… — Господи, ты и так позвал меня на танцы, не говори, что будет ещё хуже! — когда Риах получил письмо от матери о том, что они опять организовывают ассамблею, в этот раз для поиска жениха Кэтлин, он порадовался. Когда он прочел, что можно было пригласить кого-то из знакомых, он был на седьмом небе от счастья. Но когда он смотрел сейчас на абсолютно мученическое лицо Хозисона, ему было очень стыдно. Потому что танцевать тот, оказывается, не умел. Экипаж слегка подпрыгивал на резких выступах дороги, но после бесконечных почтовых грех было жаловаться. И в любом случае с ним был Элиас. О, Элиас! Ему казалось, что прошла чёртова бесконечность с тех пор, как они последний раз виделись, хотя прошло всего два с половиной месяца. Как же он скучал, как же рад он был снова видеть эти тёмные волосы, эти тёмные глаза, эту кожу, загорелую настолько, что даже зимой загар еще не ушел до конца. — Я обещаю, — сказал он наконец, — что всё будет нормально. Честно. Я сделаю всё, что в моих силах. — Да ладно тебе, — Хозисон провёл ладонью по светлым волосам. — Я же прекрасно понимаю, что приглашал ты меня явно не в кандидаты в женихи своей сестре. И это было правдой. Как он мог в здравом уме отдать Кэтлин его, такого очаровательного и волшебного мужчину, который, приподняв его голову за подбородок, так нежно прикоснулся к его губам? Он даже не представлял, каким идиотом нужно быть, чтоб отдавать такое сокровище. — Ну как можно быть настолько… — М? — Настолько таким! — выдохнул он в приоткрытые, влажные губы. Как же это было правильно. Как он вообще мог жить без него? — Приехали. Он стремительно отстранились друг от друга и вышли на улицу. Промозглый весенний Глазго встретил их грязным снегом, в который сейчас же погрузилась пара ботинок и пара сапог. — Ты готов? — Элиас уверенно кивнул, и Гектор решительнр постучал в дверь. Раздались бегущие шаги, и уже совсем скоро скрипнули петли, и на пороге появилась низкая блондинка в небесно-голубом платье. Как только она увидела посетителя, вся официальность сошла с её лица и она бросилась брату на шею. — Гектор, ты дома, я так рада! — она прикрыла карие глаза от счастья, а когда открыла, то заметила его спутника. — Гектор, а это… — Ах, да, точно, — он с легкостью подцепил её за талию и снял со своих плеч. — Одри, это Элиас Хозисон. Мистер Хозисон, — Хозисон держался молодцом и не подавал виду того, насколько его такое обращение не устраивало, — это Одри. Риах, — на всякий случай добавил он. — Очень рад познакомиться, — улыбнулся он и поцеловал протянутую руку. Одри удивлённо приоткрыла рот. — Одри, кто у тебя там? — Риах наконец вошёл в дом и окинул взглядом холл, сразу натыкаясь глазами на мать и, чуть позже, на Кэтлин, принаряженную для особенного дна, с одной из тех модных причёсок на своих тёмно-русых волосах и в таком же модном платье, тоже, как и у сестры, голубом. Он познакомил Хозисона с обеими дамами и уже собирался радоваться тому, что они успели приехать до всех остальных гостей, но его радости не было суждено сбыться. — Гектор Риах. Фигура появилась в помещении слишком неожиданно, но сразу принесла с собой топор тишины и зарывать его не собиралась. Гектор стоял к отцу спиной, и его взгляд интуитивно бросился на Элиаса в попытках понять его реакцию. Его лицо осталось невозмутимым, но в глазах он увидел озадаченное удивление, смущение и тонкую, неуверенную нотку страха. И его можно было понять. Он развернулся. Две зелёных пары столкнулись друг с другом. Единственные в семье. Он почти ощутил, как по линии их взгляда пролетели маленькие молнии. — Здраствуй, отец. — Кто с тобой? — Это мой друг, — он глубоко вдохнул. Вот он, тот момент, которого он так боялся. Намного ближе, чем он надеялся. — Элиас Хозисон. Никто не имел право смотреть на Элиаса так. Оценивающе, с явным презрением и отторжением. Риаху было самому плохо от этого взгляда, но сделать он с ним ничего не мог, хотя очень бы хотелось перерезать его ножницами как тонкую нитку, которая отлетела бы обратно по зелёным глазам от натяжения. — Я очень рад с вами познакомиться, мистер Хозисон. Он исчез также быстро, как и появился, оставив за собой только тяжесть в воздухе и явное напряжение. — А, и, Гектор, — спустя довольно долгую паузу начала мать. Женщина с таким простым именем — Эйлин, — она дала дочерям такие же простые, но разрешила отцу дать имя своему единственному сыну. Какая же это была ошибка. — У нас заняты гостевые комнаты, поэтому, если, конечно, мистер Хозисон не сильно возражает, не могли бы вы с ним разделить твою… — Да, конечно, — кивнул Хозисон. Гектору сдавалось, что если бы ему предложили ночевать на крыльце, то тот бы так же радушно согласился. — Я помогу дотащить вещи, — нашёлся он и, приложив все свои силы на инсценировку невероятной помощи, ушёл вместе с Элиасом наверх, к себе. Дверь за ними закрылась, и Риах провертел ключ в скважине, изолируясь наверняка. Ему нужна была эта гавань, этот глоток свежего воздуха после каждого такого диалога. — Так вот о чём ты говорил. Он сжал руку на стене до побелевших костяшках, стараясь не смотреть на Хозисона даже искоса. Ужасно. Хуже некуда. Он должен был вести себя правильно и не поддаваться ничьему воздействию, но вот он стоял и рушился на пол как карточный домик, построенный на скорую руку. — Прости. — Эй, Гектор, ну что это, — он почувствовал объятья со спины, теплые и радушные. — целый день впереди. Всё ещё будет, — Элиас изогнулся и чмокнул его в щёку. — Нет, правда прости… — Даже слушать не хочу, — выдал он уверенно. — Никогда не извиняйся за других. Если бы им правда хотелось извиниться, то они бы подошли и извинились сами, а не уходили как ни в чём не бывало. А ты ни в чём не виноват. — Угу, — кивнул Риах. Хозисон на короткое прощание потрепал светлую макушку и, потянувшись, отправился разбирать вещи. — Так, я с какой стороны кровати сплю? — и тут до Гектора дошло. — Ты даже не предствляешь, какое у тебя сейчас лицо, Гек. Они будут спать вместе. В одной комнате. В одной кровати. В его кровати. Если была у него хоть одна действительно интимная вещь в жизни, то это была кровать, и разделять её с кем-то казалось достаточно пугающим событием. А учитывая то, с кем именно ему поедстояло её разделять, то становилось ещё страшнее от того, чем это всё может закончиться. — С какой хочешь. — Никаких проблем, — он скинул сумки и развернулся ещё раз. — Всё будет нормально. Ты сам мне обещал. И я тебе могу обещать то же самое. Риаха это не утешило. *** Гектор стоял в углу бальной залы, расчищенной под сегодняшнее особенное событие впервые за долгое время (по крайней мере, когда он был здесь летом, здесь был явно менее натёртый паркет и меньше свободного пространства). Надо было просто дождаться начала. И его. Гости начинали собираться и здороваться-знакомиться, и во всей этой суете ему не хотелось оставаться одному, но как член семьи он был вызван сюда намного раньше, чем Хозисон, и теперь нужно было стоять и умирать от напряжения. Но оно себя окупило. Элиас успел вбежать буквально за пару минут до конца приёма гостей через боковой вход и пробил свой путь к наследнику семьи, попутно собрав множество заинтересованных взглядов. И грех было не смотреть, думал Риах, когда увидел эту высокую фигуру в толпе, выделяющуюся примерно всем, начиная от простоты одежды и заканчивая общей её темнотой. Наконец дойдя до цели, он выдохнул и смахнул с лица мешавшуюся прядь волос, и на Гектора сверху упал тёплый карий взгляд. — Ну хоть как-то танцевать ты умеешь? — Конечно, крайне своевременный вопрос за пару минут до начала… — Эй. — Если очень постараюсь, могу станцевать менуэт. Плохой менуэт. Просто отвратительный, если честно. — Ты преувеличиваешь. — Надейся, — пожал Хозисон плечами, и Риах устало вздохнул. — Я постараюсь воздерживаться от танцев ровно столько, сколько это будет возможно. — Но не от выпивки, я предполагаю? — тот кивнул головой. — И тебе желаю того же. Их прервало начало церемонии. Эйлин Риах вместе с мужем вышла в центр зала и, лёгкии взмахом руки, поприветствовала гостей, встретив восторженные возгласы. Скоро начинался полонез. Гектор метнулся глазами по залу в поисках подходящей кандидатки, и, найдя её, уже собирался сказать об этом своему собеседнику, но тот уже успел испариться. Что ж, ему проще. Это уже было делом старой, почти забытой за студенчеством привычки. Подойти к девушке и сопровождающему, организовать быстрое знакомство с той, чьё имя, фамилию и даже лицо он не планирует запоминать, а потом галантно наклонить корпус вперёд. — Позвольте мне иметь честь пригласить вас на танец. Конечно, ему позволяли. Кто бы отказал будущему лэрду? Грохот музыки ударил ему громом по ушам, и он невольно дёрнулся. Да, всё-таки прошло очень много времени с тех пор, как Риах подавал девушке руку и вёл её за собой этим мерным, довольно простым шагом под такой торжественный темп. Это все было ненадолго, это всё надо было просто пережить, начиная от променада и заканчивая обходом дамы, который всегда казался ему самой странной фигурой вообще во всех танцах. Он пытался выцеплять глазами знакомые, важные лица в толпе: он видел Кэтлин, такую похорошевшую будто только для сегодняшнего вечера, юную Одри, которой меньше недели назад стукнуло восемнадцать, чему она не могла не нарадоваться. Где-то у стены ему показалось, что он увидел Хозисона, но это было слишком далеко, чтоб разглядеть точно. Полонез закончился, и, поклонившись девушке, Гектор отправил её в свободное плавание, сам уже находя новую. Наследник. Слово скрежетало по черепной коробке с пренеприятнейшим звуком, вынуждая его водить все эти нелепые хороводы. В один день он получит этот дом, это дело, этот титул — в общем, вся отцовская чепуха. Как будто ему не хватало глаз и цвета волос. Конечно, после всех его очевидно протестных выходок, его доля в завещании сильно уменьшилась, но маячила безбедной старостью на горизонте. Он отмерял залу твёрдыми, выученными шагами бесконечно долго. Когда объявили белый танец, он со спокойной душой выдохнул и направился к Элиасу. Этот движимый островок спокойствия в этом безумном океане с немой радостью в глазах принял его к себе. — Неужели ни одна дева вас не позовет на танец, мистер Риах? — обращения были абсолютно вынужденными, но терпеть из становилось почему-то легче с каждым разом. — Что насчёт вас? — Не думаю… Думать ему, наверное, было противопоказано, потому что тут в поле видимости появился самый молодой представитель семейства Риахов. Одри, всего лишь со слегка растрёпанной причёской и покрасневшими щёчками от долгого танца стремительно направлялась к ним. — Мистер Хозисон, — она присела в реверансе — такая лёгкая, нежная и невесомая, что Гектор брала крепкая братская гордость за сестру, — не откажите ли вы мне в удовольствии потанцевать с вами? «Ты даже не представляешь, какое у тебя сейчас лицо, Эл.» — Да, конечно, — Хозисон очевидно неловко поклонился в ответ и поспешил за ней следом, теряясь где-то в толпе. Смеяться над таким было безумно стыдно, но Гектор едва мог себя сдерживать. Пока не ощутил его присутствие. Ему даже не нужно было поворачивать голову, чтоб узнать, кто именно к нему подошёл. — Знаешь, Гектор, я не припоминаю такой дворянской фамилии, как Хозисон, — отец начал надавливать уже с первой фразы, но Риах планировал стоять на своем до конца и держаться заранее проигрышной тактики лаконичных ответов. — Не подскажешь, чем он занимается? — Он капитан, отец. — Армейский? — Нет, торговый, — он же должен его понять. Он ведь тоже близок к торговле, да? Гектор знал, что есть большая разница между хлопком с табаком и теми дорогими, престижными тканями, которыми торговал его отец, но надеяться было никогда не поздно. — А. Это короткое «а» было точкой, крахом всех его надежд. Теперь оставалось только ждать, чем всё это закончится. А он хотел, чтоб закончилось все-таки хорошо. — Гектор, — начал он после продолжительной паузы. Имя всегда звучало так инородно в его речи, как будто это не он его выбирал. Гектор был идеальным правителем Трои. Гектор должен был стать идеальным наследником его дела. Гектор стал его главным разочарованием. — Я бы прекрасно понял, зачем ты его сюда привел, если бы он хотя бы пытался выдавать себя за равного тебе. Но ты взгляни на него: ни танцев, ни манер, ни слова по французски и едва ли пара на латыни, и эти дурацкие волосы. Как можно общаться на равных с человеком с такими короткими волосами? — монолог казался идиотским, но пах череватыми последствиями. — Отец, он очень хороший человек… — Я знаю всех хороших людей, что были до него, — отрезал он. — Всех, из-за кого тебя отчисляли. Из-за которых ты слетал с этого пути. И я не позволю тебе отойти хоть на дюйм в этот раз. — Отец… — Это его первый и последний раз у нас в доме. И ни единого письма. Всё понятно? — Да, отец. Он проводил его кивком головы и, как только тот скрылся, начал судорожно искать Элиаса глазами. Это был, судя по их негласной традиции, последний танец — они всегда давали белый под утро, — и, значит, сейчас гости — те, что не останутся на ночь, — начнут разъезжаться. Судя по фигурам танцующих и музыке, это был менуэт, то есть Хозисону несказанно повезло. В каком-то смысле. Элиас вернулся к нему минуты через три, и в тёмных глазах бегала нервная искорка. Гектор подцепил его за руку. — Пойдём, — это должно было прозвучать успокаивающе, но ввиду некоторых внешних обстоятельств попытка провалилась. — Что случилось? — Просто пойдём, — прошипел он и, развернувшись на каблуках, уверенно направился по темным коридорам наверх. Гектор окончательно взял себя в руки только тогда, когда хлопнула дверь в его комнату. Он устало сел на кровать и закрыл лицо ладонями, скрывая выражение за худыми пальцами. — Гектор. Голос был суровым. Слишком. Но Риаху так не хотелось говорить ему всё это. Любые чужие слова, переданные через тебя, начинают трактоваться как твои собственные. — Вы ведь танцевали менуэт, да? Ну, как тебе Одри? — Гектор. — Я помню, как помогал ей учиться танцевать… — Гектор! — рявкнул Элиас, и он почувствовал железную хватку на своих плечах. Глаза пришлось приоткрыть и столкнуться с карими. — Я не хочу это говорить. Хозисон сел рядом с ним, прижимаясь к плечу. Риах ощутил тяжесть чужого крепкого тела, под которым прогнулся матрас. Элиас повернул к нему голову, и его лицо резко приняло ошарашенное, какое-то очарованное выражение. — У тебя такие красивые глаза, — выдал он неожиданно, и Гектор, уже готовивший опрадание, поперхнулся. — Никогда не говори про мои глаза, — отрезал он. — Почему? — По той же причине, по которой я не хочу ничего тебе говорить. Повисла тишина. Жаль. Гектор надеялся, что хоть с одним живым существом он сможет добиться её отсутсвия. — Прости, я… — Ты не должен отвечать за своего отца, Гектор. Ты даже не похож на него, — он аккуратно убрал выбившуюся светлую прядь за его ухо, цепляя пальцами напряжённую линию челюсти. — Ну давай, что он сказал? — Чтоб ты больше никогда сюда не приезжал. — Ещё что-то? — И ни единого письма. Длинная, одинокая пауза. — И всё это просто потому, что… — Да. — Угу, — выдохнул Элиас, и его дыхание резануло Риаха теплом и запахом забродившего винограда. Вот сволочь, Гектор едва вырвал пару бокалов за весь бал. — Фамилия, не умню танцевать, не знаю французский… что я упустил? — Волосы. Ты видел хотя бы одного мужчину сегодня с такими же короткими волосами? Хозисон задумался, а Гектор в каком-то смысле радовался грузу, свалившемуся с его плеча. Они это точно переживут, верил он, Элиас так точно — Риах вообще не был уверен, что его хоть что-то может сбить с толку. Пока Хозисон вёл с собой мысленные диалоги на эту явно возмущавшую его тему (заставляло задуматься над тем, не стоит ли этому латентному философу поинтересоваться Платоном), Риах начал вспоминать весь сегодняшней вечер до последнего часа. И, в общем-то, осознал, что тот был не так плох. Было бессмысленно отрицать, что танцы ему нравились, нравилось ловить этот ритм и глаза своей временной партнерши, нравилась эта неординарная вульгарность, допускаемая обществом исключительно в таких обстоятельствах, нравился скрежет скрипок на задворках слуха. Ему не нравилось то, насколько сухо их всегда надо было танцевать. Да, сухо. Он попытался прикинуть в памяти все танцующие пары, которых видел сегодня. Конечно, официальность и отдаленность была присуща почти каждой из них. Были исключения. Кокетство девушек, отдающих очередной танец тому же партнёру, задирающих свои юбки чуть-чуть выше, но незаметно, чтоб только мужчина рядом мог оценить скромный открывающийся вид. Улыбки на глазах их кавалеров, нежно прикладывающих губы к белой ручке. Пары влюблённых. В каждом их движении было чувство, свой смысл они вкладывали в каждое прикосновение рук. И это было именно то, чего Риах, ему казалось, так сильно хотел. И он перевёл глаза на Элиаса, всё ещё копающегося в вопросах своих волос. Нет, конечно, он не любил его — мужчины не могли любить друг друга. Он им восхищался. Он был таким невесомо прекрасным, таким совершенным, таким намного более хорошим человеком, чем Гектор вообще рассчитывал когда-нибудь стать. Хозисон блестяще справлялся с тем, что было ему привычно, и, Риах был уверен, что легко мог освоить любую вещь, которую бы ни захотел. И ему было плевать, что тот не успел ещё захотеть освоить танцы. — Что ж, — вздохнул он облегчённо, — Одри не смогла научить тебя танцевать за это малое время? Он поднял на него взгляд. — В смысле? Причём здесь Одри? — Хозисон недоумённо вскинул бровь. Гектор довольно встал с кровати и комично, излишне бутафорно отвесил ему поклон. — Потанцуем? — Нет. — Эй, только вдвоём! — Знаешь, не люблю позориться на пустом месте. — Ну Элиас! — Риах обиженно встал руки в боки. — Ладно, — он недовольно принял приглашение, судя по всему исключительно с точки зрения того, чтоб отвлечеть Гектора от всей мрачности обстановки. Они одновременно повторно поклонились и сразу выявили минус одновременного исполнения двух мужских партий, столкнувшись головами и прошипев сквозь зубы. Однако это всё ещё не было поводом остановиться. Они снова выпрямились и, повернувшись друг к другу боком, лицо к лицу, взялись за левые руки. Это выглядело так нелепо: теснота комнаты, вынуждавшая их урезать необходимое для фигур место и сгибать руки, то, как они оба танцевали мужские партии (конечно, никто даже не собирался уступать на женскую), неловкость, с которой Элиас поправлял, подстраивал свои движения под него, — но это все еще казалось таким невероятно нежным и милым, что все это благополучно игнорировалось. И к чёрту то, что он сюда его большего не приведёт. К чёрту зелёные глаза. Сейчас перед ним был только Хозисон и его попытки подкинуть ноги так же изящно, как это делал Гектор, не очень удачно, но очень прилежно. Риаху не нужна была музыка, ему достаточно было выученного, привычного темпа танца, скользившего по ушам и переходящего в икры, то подкидывая его на носки, то заставляя приседать в плие. Элиасу, очевидно, не помогла бы даже музыка, но это не имело значение. Только их пересекающиеся руки. Взгляды. Тихий звук хлопка чулков о пол, заменивший стук каблуков туфель. Он чувствовал чужое тепло даже через короткие прикосновения пальцев, ощущал чужой запах — такой постоянный и неизменный, совсем не похожий на те изменчивые ароматы женских духов, обвивающих его прежде вечером и ночью. Это было чем-то таким особенным, чем-то, в чём терялась вся неправильность двух мужских одинаковых движений в одной паре, в чём терялась вся неопытность Хозисона, растворяясь в важности всего происходящего. Когда танец подошёл к концу, они снова взяли за руки и поклонились невидимой публике — Элиас намного ниже, чем было необходимо. Гектора резко разобрал смех, и он, с широчайшей улыбкой на лице, не смог его сдержать. Его сгребли в охапку, и он продолжил приглушенно смеяться уже в чужое плечо. Риах был так счастлив, и это счастье переполняло его, и, не находя выхода, утыкалось в стенки черепа, обостряясь ещё сильнее. — Ну чего ты? — он услышал заботу в голосе Хозисона и зарылся в чужой кафтан ещё сильнее. — Не знаю, — ответил Гектор шёпотом. Но он очень хорошо знал. — Я очень рад, что ты счастлив, Гек, — Элиас провёл рукой по его спине, пересчитывая позвонки — он начинал так делать каждый раз, когда они обнимались достаточно долго. Это было щекотно, но довольно приятно. Заботливо, наверное. — Ты не настолько плохой танцор, как ты думаешь, — ему пришлось наконец вылезти из его плеча и сказать это. Риах практически увидел, как растаяла какая-то маленькая льдинка в карих глазах, но предпочёл её не заметить. — Ты бы видел, как ты танцуешь. — Сейчас? — Вообще, — он услышал в голосе Хозисона восхищение. — Ты смотрел? — Я смотрел каждый танец. Ни тени усмешки в глазах. Полная серьёзность. Ни разу в своей жизни Гектор не чувствовал себя так неловко. — Ну перестань… — Но ты же просто шикарен! Знаешь наверняка, что именно нужно делать. Так естественно. Пластично. Так… Он остановился, когда Риах уткнулся ему обратно в плечо и сразу же достал его оттуда. Они встретились глазами. Резко. Гектор почувствовал что-то, мелькнувшее между ними на крошечную секунду, резко поменявшее тон. Ему это не нравилось… или нравилось? Он ещё не успел решить, когда Элиас наклонился к нему. Проведя языком по чужим губам, он почувствовал привкус вина, усилившийся, когда поцелуй углубился. Так можно было и вполне опъянеть, если переусердствовать. Риах почувствовал его язык у себя на нёбе. Он был так счастлив, счастлив бесконечно долгие секунды, пока к его счастью не начало примешиваться чувство чуть более тяжёлое, когда он ощутил, как усилилась хватка на его плече, и чужая рука внезапно легко огладила его грудь через три слоя одежды, которые будто перестали ощущаться вообще. Так близко. Так жизненно необходимо, что Гектор задумался, как он вообще так долго без этого обходился. — У тебя интересные представления о танцах, — выдохнул он Элиасу в губы, слегка отстранившись. Тот ухмыльнулся и, наклонившись к чужому уху, приглушённо ответил: — Тебе что-то не нравится? — Гектор хотел впитать в себя этот голос, запечатлеть его в каждой поре кожи, в каждой ячейке памяти, но, к сожалению, всё, что он мог сделать, это слегка вздрогнуть. — Холодно? — Жарко, — ответил он, самовольно перехватывая чужую шею, приподнявшись на цыпочки. Это был не первый раз, когда он целовался так. С жирным намёком на продолжение. Но это был первый раз, когда человеком, отвечавшим на его поцелуй, был мужчина. И, в отличие от девушек, тот тоже проявлял инициативу, акууратно проводил языком по кромке зубов, переводил ладонь на светлый затылок, сближая их друг с другом, лёгко надавив. Конечно, это было неправильно. Неправильно было то, насколько Риаху нравился весь процесс именно с осознанием того, что это Элиас. Такой красивый, прекрасный Элиас. Единственный и неповторимый. Они нескоро отстранились. Дыхание разливалось между ними клочками воздуха. Их взгляды многозначительно встретились. — Ну… — выдохнул Элиас наконец. — Значит… — Да, — Гектор кивнул. — Да, — повторил он. Дальше дело было уже не в словах, а в прикосновениях, аккуратных, но сильных, властных прикосновениях через ткань, которые прожигали кожу насквозь, проводя напрямую по нервам. Дело было в выдохах через приоткрытый рот и взглядов полуприкрытых глаз. Дело было в том, что почему-то на кровати, касаясь её лопаткам, лежал он. Его это не особо устраивало, но возвразить сразу он не успел, почувствовав, как, сразу после слетевшего платка, его шеи коснулись чужие губы, довольно прикусывая кожу зубами. Он вздрогнул от ощущения — непривычного, очень непривычного, но при этом на удивление приятного, — и все мысли пришлось отложить. Ему показалось, что прошла чёртова блаженная бесконечность с момента его инициативы по изменению их позиций и до момента её исполнения. И вот эта власть, которую он вернул себе, сидя верхом на его бёдрах, оглаживая широкий изгиб плеч, встречаясь с вопросом в почти что чёрных глазах, чей зрачок занимал там явно больше положенного. Назревала проблема, которую было самое время обсудить. — Мне извиниться? — Риах вскинул бровь. — Тебе это так важно? — Да, важно, — он наклонился к груди, растёгивая пуговицы на чужой одежде. Это должно было сработать как отвлекающий манёвр, но, судя по всему, сработало ненадолго — Элиас только на секунду удивлённо перевёл глаза вниз. — Я не буду снизу. — То есть ты считаешь, что я должен быть снизу? Процесс был остановлен, и он поднял глаза от кафтана. Это был сложный вопрос. — Я не знаю, — как-то раздражённо резанул он. — Мы оба мужчины, это вообще как-то плохо звучит. — Обычно меняются. — Что? — Эм… — Хозисон уже успел пожалеть о слетевших словах, потому что обойти все острые углы объяснения надо было максимально сглаживать. — Ну, начинает кто-то один, а потом, когда… ну… — ему нечем было заменить слово, и он просто красноречиво сверкнул глазами, — они меняют позиции. — Хорошо, — вздохнул Риах, не вполне удовлетворённый такой трактовкой, но не утративший прежней решимости, — кто начнёт? Элиас приподнялся на локтях, чуть погодя выпрямляя одну из рук. — Позволишь мне начать? — Как тебе угодно. Хорошо, всё-таки было что-то приятное в этом чувство того, как тебя вжимают в матрас своим весом, накрывая твои губы своими и расправляясь с двумя верхними слоями одежды с такой привычной лёгкостью, с которой женские платья снять было просто невозможно. Хозисон упёрся языком в ямочку возле ключиц, переходя ниже, и залез рукой под рубашкой, оглаживая грудь. Когда чужие пальцы сжали его сосок, он едва сдержал слетавший стон, ограничившись откинутой головой. И откуда он только знал, что вообще надо делать с мужчиной, чтоб было настолько хорошо? Не убирая руку, он положил другую на живот. Гектор шумно выдохнул. — Нравится? — даже через почти закрытые глаза он увидел хитрую ухмылку на его лице. — А по мне не видно? — Риах удивился тому, насколько хрипло прозвучал его голос. Элиас снял чужую рубашку, с ещё большим интересом припадая к оголившейся коже. Как же это было приятно. Ни одна целомудренная дева так сделать не могла, и, господи Боже, как же Гектор был сейчас рад мужскому обществу. Это неповторимое, волшебное чувство, будто чужие руки и язык были везде, где надо и не надо было быть, выбивало из него весь воздух и интуитивно заставляло подставляться под эти прикосновения. — Постой, — вздохнул он, приподнимаясь на подушках и садясь, выпрямив спину. Хозисон вскинул бровь. — Что-то не так? — Нет, просто… я хочу тебя видеть, — руки Элиаса всё еще оставались на его груди и сопровождали все попытки расстегнуть пуговицы двух верхних слоёв одежды. Когда Гектор уже почти дошёл до рубашки, его нагло прервали поцелуем. Он начал параллельно своему делу отвечать, но его окончательно остановила ладонь, прошедшая путь вдоль его бока и властно остановившаяся на бедре. Ого. Его как будто прошибло резкое осознание происходящего, терявшееся до того в более интересных вещах. — Позволишь? — он дёрнулся от низкого голоса и вцепился в его плечи как в спасательную соломинку. Да, точно. Точно. Гектор с натяжкой кивнул и пару коротких движений спустя оказался без последнего элемента одежды — штанов. Ощутив на себе его взгляд он, внезапно испугавшись, перекинул голову ему через плечо. Такая случайная поза его, кстати говоря, вполне устраивала. Ничего не было видно. — Всё в порядке, — выдохнул Риах, больше успокаивая себя, чем для чего-то ещё. Хозисон хмыкнул и провёл по уже оголённой коже бедра с усиленной нежностью, переходя с внешней стороны во внутреннюю лёгким движением руки. Слишком близко. Слишком. Когда чужие пальцы наконец обхватили его плоть, он закусил губу. Как же хорошо. Он провёл по всей длине, медленно, растягивая удовольствие и распределяя смазку с головки по всему стволу. Гектор напрягся. С его губ не должно было не сорваться ни вздоха, они оба это хорошо понимали. Движение вверх. Вниз. Снова вверх, вниз, а потом он потерялся в последовательности за ускорявшимся темпом, который заставил его уткнуться лицом в чужую шею с её характерным, до безумия сейчас приятным запахом, просто чтоб не застонать в голос. Гектор сипло вдыхал воздух внутрь, сдерживая звук, и иногда забывал выдохнуть его обратно, буквально задыхаясь от наслаждения. Это была всего лишь одна единственная мужская рука. Всего лишь. А он всего лишь готов был кончить чуть ли не с первого движения. Всё как будто в первый раз. Так свежо, так сочно, так нежно. Так… Значимо. Риах излился ему в руку не успев даже сам осознать, что происходит. У него оставалась пара секунд, чтоб перевести дыхание, пока Элиас вытирал ладонь о простынь. Голова шла кругом, но Риах из принципа уверенно, хотя и полувслепую от остаточных вспышек в глазах изменил их положение, воспользовавшись чужой невнимательностью. Это было такое сладкое чувство — лицезреть прижатые над головой чужие ладони, придерживаемые твоей рукой. Но то, что он планировал сделать дальше, должно было быть ещё слаще. Да, он был уверен, что хочет сделать именно это, и на ближайшие минуты это стало делом чести. — Ты упорный, — тёмные пятна глаз чёрной дырой поглотили в себя усмешку интонации. Гектор ловил его триумф, забирал его короткими прикосновениями пальцев себе. — Прямо как ты, — по слогам ответил он, убирая руку (и удовлетворённо подмечая, что Элиас не собирался убирать свои с нагретого места, смиряясь с его правилами). Он с прежней страстью принялся за раздражающий элемент одежды, и, когда рубашка наконец была отложена в сторону, не смог удержать восхищения во взгляде. Хозисон был куда крепче его самого — корабельная жизнь вынуждала, в конце концов, — и подобное зрелище не могло оставить равнодушным. Он с трепетом прижался к чужой шее, прикусывая и слыша, как стукнули друг о друга чужие сжатые зубы. Перешел к ключицам. Обвёл плечи, переходя языком на солнечное сплетение, оглаживая упругий пресс живота кончиками пальцев под рваные мужские вдохи, он чувствовал какую-то невероятную правильность в каждом из своих действий, даже в том, как он уверенно расположился между чужих уже обнажённых ног, спустившись сначала к внешней, а потом ко внутренней стороне бедра. Гектор никогда таким не занимался, да и не думал, в конце концов, что повод представится. Но сейчас он знал наверняка, что именно это и должен сделать, и любые оставшиеся отголоски разума он заставил замолчать. «Все будет хорошо» проходило в его голове красной ниткой через все инородные мысли. Он взял чужой член в руку и пару раз на пробу огладил вверх-вниз. Ответом ему был протяжный выдох. Ох, а ведь он даже не знает, что это только начало… Гектор наклонился ниже и лизнул головку, ощущая на языке солноватость предэякулята. Чужие мышцы напряглись, а глаза удивлённо округлились. Риаху нравилось удивлять. Вот так. Да, только так. — Что ты… — на полувздохне выдал Хозисон, убирая руки из-за головы и перемещая одну из них под спину. Открывает себе обзор? Так уж и быть. — Ты переигрываешь. И он взял в рот. Прошло уже много времени с тех пор, как он получал аналогичное удовольствие, и, честно говоря, Риах никогда не обращал много внимания на то, как выполняется сама процедура — знание не было достаточно важным, казалось ему, но сейчас бы вполне пригодилось, потому что пока он вообще не понимал, делает ли всё правильно или страдает хернёй на потеху Элиасу. Взять глубоко у него не получалось даже близко — тошнота накатывала, — хотя он изо всех сил пытался компенсировать этот недостаток темпом. Однако сдаваться Риах не собирался. Чужая реакция на его не самые умелые манипуляции не заставила себя ждать, и он с ликованием (только задуматься, от чего!) наблюдал за тем, как Элиас всё-таки откинулся на спину, одной ладонью сжимая в руке простыню, а другую держа возле рта, чтоб скрыть случайный возможный стон. Пока он, кстати говоря, справлялся успешно, и с полуоткрытых губ слетало только неровное дыхание, учащающееся по мере того, как Гектор, немного разобравшись, смог взять глубже. Горло неприятно саднило, но результат лежал у него на глазах. Риах никогда не думал о том, что доставлять кому-то удовольствие может быть… приятно?.. Хозисон вообще очень непривычно воспринимал любую ласку, даже не двигался, будто оцепенев от совершаемого действия, и, если бы не частые вдохи-выдохи и судорожное серцебиение, Риах бы мог предполагать, что это уникальный вид смерти. От удовольствия. Это был бы самый красивый человек, когда-либо побываший на докторском столе. — Я… сейчас… — наконец выдал Элиас, но Гектор сообразить не успел, и уже через секунд десять закашлялся в руку. Устранив угрозу для собственной дыхательной системы, он ошарашенно взглянул на ладонь, будто не зная, что он там увидит. Белёсые вязкие капли. Он повертел пальцами перед лицом, облизывая языком губы. Солоноватый вкус. Почему-то сладковатый запах. Риах на секунду задумался прежде чем вытереть руку о ту же простынь и рухнуть рядом с Хозисоном. Он тяжело дышал, направив взгляд в потолок. Темнота в глазах рассеивалась, становилось светлее, зрачок постепенно уступал место радужке. — А ты хорош, — ухмыльнулся Гектор, и Элиас перевёл на него взор. Когда до него дошло, щёки залила краска румянца. — Взаимно. Риах ещё пару секунд полюбовался открывшимся видом, а потом приподнялся, достал из кучи общих вещей два комплекта рубашек со штанами и, проведя доскональный анализ, отдал один Хозисону. Тот недовольно взял, и еще какое-то время они в тишине одевались, неловко отвернувшись друг от друга. Стоило Гектору повернутся обратно, его повалили рядом с собой и завлекли в новый поцелуй — спокойный, размеренный, но не менее приятный. — Я даже не верю в то, что случилось, — сказал Элиас остранившись. Его голос все ещё отдавал хрипотцой, а короткие волосы растрепались, окончательно сбив пробор. — Случилось, — кивнул Риах и попробовал успокоить пряди на чужой голове. Получалось плохо. На секунду он отвернулся на спину. — Только подумай, мой отец так бесится на тебя, а он еще даже не знает, что ты меня в рот… — Эй! — раздалось возмущение сбоку. — Да ладно тебе, мы два взрослых мужчины. — Вот именно! — Не начинай! — Гектор развернулся обратно. Припечатал лёгкий поцелуй к чужой брови, успокаивая. Ему было так тепло. Так спокойно. Так хорошо. Он ощущал его рядом с собой, в своих руках, и ему ничего было больше не надо. Вообще ничего. Ладно, еще одеяло, передумал он за секунду до того, как провалиться в сон. Он проснулся от солнечного света — то есть, по весенним меркам, довольно поздно. Родная кровать обволакивала его теплом и призывала поваляться ещё пару-тройку минут (которые грозили перерости в час), но мозг заработал быстрее. Элиас! Его не было на кровати, но он обнаружился за столом сразу, как только Гектор ухитрился сесть на кровати. Он отозвался на скрир и повернулся. Одетый, причёсанный — в общем, при полном параде. Риаху стало физически больно от гнезда у него на голове. — А ты не ранняя пташка. — А жаворонки ещё не вернулись, — парировал Гектор и, успокоившись, рухнул обратно на кровать, забирая за собой одеяло. — Гектор! — Сладких снов. Он с закрытыми глазами и распирающей лицо улыбкой услышал звук чужих шагов и почувствовал вес севшего на кровать тела. — Ну пожалуйста. Гектор прищуренно посмотрел на него. Господи, а они же переспали! Да, очень быстро доходит. — Так уж и быть, — он всё же вылез из-под тёплого одеяла и уместился рядом. — Сколько времени? — Десять утра. — Господи, какая рань! — зевнул Риах показушно. — И зачем ты подорвал меня за полчаса до того, как у нас подают завтрак? Плечо Элиаса было слишком удобным, чтоб не уместить на нём свою голову. Опять. — Я встал два часа назад. — Поздравляю. Он пружиной вскочил с кровати и начал одеваться. Нацепив наконец ботинки, Гектор перевёл взгляд на Хозисона. — Да хватит так смотреть! — Как «так»? Риах преподчёл промолчать. — Ты идёшь? — Пара секунд. Значит, догонит. Коридор второго этажа встретил его приглушенной, отдаленной суетой первого. Он увидел шепчущихся Кэтлин и Одри чуть дальше. Они, к сожалению, его тоже. Блондинка махнула ему рукой, подзывая ближе. — Гектор, Гектор, расскажи о нём! — он вопросительно вскинул бровь, переводя взгляд на Кэтлин. — Я не знаю, кого ты к нам решил притащить, но поздравляю, у него уже есть поклонницы, — пожала она плечами. Что ж, у них всех явно был вкус. — Одри, отец никогда… — Это неважно, неважно! Расскажи что-нибудь! — Эм, ну, он из Дайзерта, корабельный капитан… — Нет, другое! — пока старший Риах пытался прикинуть, что именно другое о нём она хочет услышать — очевидно помимо того, как можно его очаровательно распластать по матрасу и сбить ему дыхание в щепки, — виновник торжества сам показался в поле зрения, и обе девушки предпочли исчезнуть. Одри ещё и с покрасневшими щеками. — Я тебя поздравляю, Эл, — повернулся Гектор к нему, — в тебя влюблена моя сестра. И, судя по всему, не она одна. Лицо Элиаса приобрело задумчиво-испуганное выражение. Главное, чтоб в обморок не упал. — Ну, семейное, — повисла короткая тишина. — Ты тоже думаешь о… — Да. О, он ещё долго, долго будет думать об этом.